— Глава Юэ, как это понимать?

Тянлан-цзюнь был действительно зол. Последнее сообщение сына подняло шум во дворце — Су Сиянь готова была сорваться в Цанцюн в тот же момент. Он с трудом убедил жену, что они могут позволить себе день на подготовку, чтобы Шэнь мог получить лучший приём во дворце. Скрепя сердце она согласилась — да, Шэнь Цзю пострадал от действий главы школы, но находился под наблюдением их сына и лекарей пика Цяньцао. Так что самые яркие эмоции уже улеглись, но ярость на подобное пренебрежение к собственному боевому брату?! Она пылала внутри.

Глава Юэ, впрочем выглядел неважно — под глазами виднелись синяки, да и сам он был довольно бледным. Тянлан также отметил как трясутся его руки. Это… удивляло. Один из сильнейших — если не самый — заклинателей и показывает подобную слабость тела. Это могло значить лишь проблемы с совершенствованием — демон втянул воздух сильнее, чтобы почувствовать чужую ци. В энергетике главы школы чувствовался запах пепла и лёгкий привкус гниения. Демоническому взгляду так же было доступно видеть чересчур сильную связь заклинателя с мечом — словно основанную не только на энергии ци. Стоит обдумать это позже.

— Тяньлан-цзюнь… я понимаю ваше недовольство, поверьте, мы были так же поражены произошедшим с Шэнь-шиди…

— Поражены? — демон почти шокирован. — То есть произошедшее вас всего лишь удивило? Как вы вообще смейте называться его боевой семьёй?!

— Что вы хотите от меня услышать? — устало выдыхает Юэ Цинъюань, опираясь лбом на сложенные в замок руки, скрывая этим лицо от взгляда императора. — Что кровь мастеров была буквально размазана по стенам? Что я едва избежал разрушения всей школы от искажения ци?

— Пф, — Тяньлан окинул его презрительным взглядом. — Единственное, что я хочу услышать — это известие об уничтожении тех ублюдков, что сделали это, — он срывается на рык.

— Вы хотите их смерти? Хоть сейчас идите в темницы, никто не помешает вам, — вновь совершенно пусто взглянул на него глава школы. — Но разве этого будет достаточно?

Демон довольно усмехнулся. Возможно глава Юэ был немного лучше, чем ему казалось.

***

Шэнь Цзю чувствовал себя… пустым. Словно огонь в душе разом залило дождём и теперь лишь пепел окутывал всё вокруг. Нет, он знал — один неверный шаг и пламя снова взметнется. Он действительно не знал, что было хуже. Его бросало из апатии в ярость и обратно. Оба эти состояния причиняли боль. А ещё выматывали. И так не многие скопившиеся силы покидали его словно вода решето. Он снова оказался прикован к кровати. Вайшэн смотрел так печально, что на душе становилось ещё гаже — ощущать чью-то жалость было отвратительно. Каждый раз он чувствовал себя омерзительно ничтожным. Словно вернулся туда, в поместье Цю.

Рабство не было его любимым воспоминанием. Но он помнит, как по утрам некоторые служанки провожали его печально-жалостливыми взглядами. Тогда его заботила лишь возможность дождаться Ци-гэ, так что он и не обращал внимания на это. Сейчас же у него не было настолько явной и важной цели. Отвлечься не получалось.

Стук в дверь прервал его мысли. Он лишь вздрогнул, но даже не взглянул в ту сторону. Отвечать он не собирался — на это не было ни сил, ни желания. Кто это мог быть? Му Цинфан? Он бы всё равно не позволил ему войти. Мастерица Люй? Так он сейчас даже есть не может, он говорит-то через силу. Бинхэ… он был дорог Цзю, но от этого встреча с ним ещё мучительней. А больше он никому и не был нужен.

— Цзю-эр?

Голос бьёт наотмашь, так, что дыхание перехватывает. Он не верит. Но если это правда… Паника начинает расти в груди. Нет-нет-нет! Это не может быть Сиянь! Она не должна быть тут! Не должна видеть его таким!.. таким ничтожным. Он дрожит.

— Цзю-эр, — тихо зовёт она снова. — А-Цзю… — Шэнь чувствует подступившие к глазам слёзы. — Я… знаю, что произошло.

Что-то внутри обрывается. Падает, разбиваясь на осколки. Почему… Ах, да. Вайшэн. Не то чтобы это считалось предательством, но всё же было обидно. Он не хотел чтобы Су Сиянь… цзецзе, знала о произошедшем. Он хотел чтобы она помнила его как огрызающегося подростка, язвительного главу пика. Но не как сломанную игрушку. Возможно… ему больше нельзя звать её цзецзе? Как он — использованный и выброшенный раб — может звать Императрицу сестрой? Может она пришла сказать об этом?! Что они больше не могут…

— Шэнь Цзю. Я знаю, что ты там себя накручиваешь! Не смей! — Су Сиянь, словно прочтя его мысли, резко оборвала его. — Диди.

Внутренности скручивает от прокатившейся волны тепла. Диди… Это было так сладко и так больно слышать. Словно всё в порядке. Словно ничего не произошло. Словно он только встретил странную парочку заклинательницы и демона, словно он младший ученик, которого ещё не трогали. Слёзы всё-таки побежали по лицу.

— Диди, могу я войти?

— …да, — хочется выть.

Он с замирающим сердцем следит за открывающейся дверью. А за ней Сиянь. Такая же яркая, такая же живая, свободная. Шэнь всхлипывает и лицо морщится в рыдании. Его трясёт.

— Цзю-эр! — вскрикивает пораженно Су. — Диди…

Она буквально подлетает к нему. Руки дрожат, она не знает куда их деть, как успокоить человека, что, казалось, никогда не плакал. Ей страшно. Её язвительный, бойкий младший брат, что поднимался после любого падения казался теперь таким маленьким, таким болезненно хрупким. Она знала, что он пережил ад на земле, но… будучи далеко, не видя его состояния, всё казалось не настолько ужасным. Сиянь прикусывает губу, давя всхлип. Отвратительно больно на душе. Она опускается рядом с кроватью на колени, руку протягивает к Шэню, гладит его по волосам ласково.

— Мой милый диди… — она не замечает трясущихся губ и покатившихся по щекам слёз. — Мне так жаль… Я опоздала…

— Нет… — Шэнь Цзю почти шепчет и качает головой. — Ты… пришла…

Сиянь жмурится, смаргивая слёзы, и прислоняется лбом к руке Шэня. Почему её диди такой… прощающий? Почему не винит за то, что она позволила произойти всему этому аду? Что просто приняла его молчание, когда он так страдал? Её маленький диди был таким глупым…

— А-Цзю… Я… Мы приехали, — Су Сиянь глубоко дышит, стараясь успокоиться. — Мы…

— Мы?.. Кто?.. — его глаза пораженно расширяются. — Тянь…лан?..

— Мгм, — она быстро кивает, трёт рукой глаза и ещё раз вздыхает, отгоняя остатки слёз. — Мы с ним тут, чтобы забрать тебя, — Шэнь моргает, не осознавая, что она говорит. — Диди, прошу, поедем с нами! Во дворце тебе будет спокойнее! Мы приготовили тебе покои, прошу поедем с нами?.. — Сиянь смотрит с надеждой.

— …я… — он запинается. А как же мастера?.. он… не хочет подвергать семью сестры опасности… — Не знаю… мастера… не думаю, что могу…

— Что? — она моргает удивленно. — Мастера?..

— Да?..

— Это те ублюдки, которые сделали это с тобой?!

— …да? — совершенно не понимая, что происходит осторожно согласился Шэнь.

— Какое тебе дело до этих смертников?

— Н-но они же! Они скоро придут. Мне… надо пойти с ними?..

— …что? — теперь тоже ничего не понимающая Су Сиянь не менее удивленно смотрела на Шэня в ответ. — Они же… в камерах?

— … — Цзю медленно моргает. — Где?..

— В тюрьме. Их будут судить. В начале следующего месяца.

— Судить?.. За что? — он непонимающе наклонил голову, сильнее вдавив её в подушку.

— …ты шутишь? — Сиянь уже не понимала, что происходит. Ещё несколько недель назад они знали о том, что этих ублюдков будут судить. Не могли же они не рассказать?.. — Тебе ничего не сказали?!

— Нет?

— Когда… о произошедшем с тобой узнали пиковые лорды, они схватили всех мастеров и заперли на нижних уровнях темницы. Там они ждут начала суда.

— Я… Подожди! — он встревоженно подорвался на кровати, от внезапно промелькнувшей в голове мысли у него словно прибавилось сил. — Если все мастера арестованы… Кто занимается обучение на Цинцзин?! Я здесь бесполезно валяюсь уже… небожители весть сколько! А ученики остались без присмотра?!

— Тише-тише, — Сиянь осторожно надавила на плечи Шэня, укладывая его обратно на кровать. — Насколько я помню, Бинхэ упоминал, что лорд Лю занялся подбором временных учителей и разбором документов.

— Лю Цингэ? Этот зверь с Байчжаня?.. — голова его мгновенно опустела. — Мой пик… всё ещё существует?.. — с легким налётом глубокого смирения уточнил Шэнь Цзю.

— Всё не так плохо, как тебе кажется, — хихикнула Сиянь. — Судя по письмам а-Хэ пик функционирует исправно. Он даже что-то упоминал про твоих главного ученика и дочь…

— Чт?! — он давится воздухом. — Д-дочь?

— А? Небожители, Цзю-эр забыл о своей а-Ин? Я не думала, что всё настолько плохо, этой цзецзе жаль, что её диди забыл о моей любимой чжинюй… — она наигранно всхлипывает и Шэнь не удерживается от тихого смешка.

[Диди — младший брат. Чжинюй — дочь брата]

— Инъин не моя дочь, все это знают. Даже мастера её не трогали, — он фырчит, но чувствует как в груди теплеет.

— Цзецзе не спорит, что диди хорошо отыграл роль холодного шицзуня и не дал нюйэр в обиду, — она ласково гладит его волосы. — Но сейчас твоей нюйэр не нужна защита, ей нужен её фуцинь, её баба.

[Нюйэр - дочь. Фуцинь — батюшка, уважительно. Баба — папа.]

— …ты, — он замирает на секунду. — Ты помнишь, что она меня так звала?

— Конечно! Это было первое её слово о котором ты написал мне! — Сиянь тихо смеётся. — Даже по твоей каллиграфии было видно насколько ты был смущен пока писал. А ещё мы вместе придумывали ей прошлое. Ты не пытался сделать подобное ради кого-либо ещё.

— Мне больше не попадались сироты подходящие моему пику, — он отводит взгляд.

— Да, а я имею ещё двух внебрачных детей.

— Что?!

— Что? — Су Сиянь невинно хлопает глазами. — Ну правда, а-Цзю, я же знаю тебя как никто. Ты мне минимум пять раз описывал как тебе жаль, что ты не смог на отборе забрать нескольких бродяжек.

— Они лучше подошли другим пикам.

— Да, и лордов этих пиков ты не подталкивал их забрать, — она качает головой. — А-Цзю, ты такой заботливый, даже когда пытаешься это скрыть. Если хочешь, мы можем забрать чжинюй с собой, так тебе будет спокойней.

— А… — он неловко отвёл взгляд и замялся… — Мы можем навестить… мэймэй и цзецзе в тёплом красном павильоне?

— Это?.. Ах! Тот бордель в городке около пиков? Конечно, а-Цзю, — Су Сиянь улыбается мягко и встаёт. — Тебе нужно собрать вещи? Я могу попросить а-Хэ принести их, — она коситься в окно. — Да и Тяньлан уже должен закончить с главой школы.

— Я надеюсь вы не убили этого идиота, — на самом деле действительно волнуясь фыркает Шэнь. Он осторожно приподнимается на локтях и садится. — Всё в порядке, я думаю мне стоит самому собраться.

— Давай я позову кого-то из лекарей? Мы поможем тебе добраться до дома.

— …хорошо, — полагаться на чью-то помощь не хотелось, но он четко понимал, что сам не дойдёт. — Позови мастерицу Люй, она ухаживала за мной всё это время.

Сиянь кивает и выходит из комнаты в поисках Люй Минсинь. Шэнь же молча смотрит ей вслед пару секунд, а потом отворачивается. На душе стало немного легче, но он всё ещё чувствовал себя опустошенно. Цзецзе всегда была такой заботливой с ним, что становилось не по себе, он не чувствовал, что заслуживал подобного отношения. Дворец… Шэнь выдохнул. Это место было таким огромным, что ему казалось, что он потеряется в нём, ведь посещал его он лишь дважды, когда они заключали контракты по сотрудничеству. Тяньлан тоже вызывал сомнения, не то чтобы он боялся этого идиота самого по себе, но не знал как отреагирует на деле. Как бы он не пытался отмахнуться, страх перед мужчинами был сильнее его. Су Бинхэ он смог подпустить только из-за того, что не воспринимал этого ребёнка за возможную угрозу, как и Мин Фаня. Он вздохнул и тихо простонал когда мысли переключились на пик. Лю Цингэ… Не то чтобы он не доверял ему… Но он ему не доверял. Оставалось надеяться, что Мин Фань и старшие ученики смогли разобраться с бумагами без его помощи. Он не сомневался, что они достаточно компетентны для этого — он следил за ними, даже под давлением мастеров.

Всё внутри сжалось. Не сказать, что он сомневался, что мастера действительно под стражей. Нет. Просто он знал, что его дорогие шиди и шимэй… не слишком его жалуют и отдадут предпочтение знакомым аристократам, чем ему. Шэнь поморщился. Как он ненавидел эту зависимость от происхождения. Хотя, он усмехнулся, они же свято верят, что он принадлежит роду Шэнь — мелким чиновникам при Императоре. Единственный кто не вызывал опасения в своей реакции на произошедшее — Юэ Цинъюань.

Насколько бы Шэня не раздражало молчание этого идиота, он не мог не считать его братом где-то глубоко в душе. И видел в нём похожие чувства. Так что он всё же верил, что именно он останется на его, Шэнь Цзю, стороне. Он вздохнул. Думать о главе Юэ не хотелось. Испуг пусть уже прошел, но на деле каждое воспоминание о ворвавшейся в комнату фигуре вызывало тошноту. В голове сразу всплывали сжимающее его тело руки, перекрывающие кислород, забирающиеся под одежду…

Он судорожно выдыхает и бьёт себя по щеке со всей возможной силой. Руки дрожат. В горле стоит ком, а в груди давит паникой. Пощёчина не помогает и он тянется пальцами к шее, сжимает не слишком сильно, но его наконец отпускает. Воспоминания меркнут и он снова может дышать. Скоро вернется Сиянь, нельзя показывать ей своё состояние.

***

— Думаю мы достигли понимания, — Тяньлан-цзюнь встает.

На столике между ним и главой школы разбросаны бумаги. Теперь «суд» над мастерами будет ещё предсказуемее. Никто из них не пожелал мастерам оставаться в заточении до конца жизни — а ведь по закону так и вышло бы. Но кто узнает, что пара десятков человек пропала из закрытой камеры, посещения которой запрещены? Так просто они бы не отпустили ублюдков.

— Да, Император, — склоняет голову Юэ. — Я напишу вам как только пройдёт суд. Жаль лишь, что придётся рассказать о Шэнь-шиди…

— Не волнуйтесь, в моём дворце ему будет оказано должное почтение. Если он пожелает… то вы, или иные лорды и леди, сможете видеться с ним. Благодарю за сотрудничество.

— Да. Мы окажем вам поддержку со слежкой за передвижениями указанных вами кланов. Этот глава… Этот Юэ Ци, благодарит Императора и его семью за то, что вы решили принять Шэнь Цзю у себя. Ваши лекари могут обратиться к лорду Му и леди Цзюэ для получения собранной нами информации о его состоянии. Леди, правда, так и не довелось поговорить с шиди лично, но по рассказам о его поведении она вынесла несколько предположений.

— Мы учтём это. А теперь вынужден откланяться, моя фужэнь должно быть уже заждалась меня, — он слегка кивает на прощание и покидает помещение.

[Фужэнь - жена (к образованной леди, «госпожа», главная жена)]

Ветерок, встретивший его на выходе, освежает. Он вдыхает воздух и расслабляется. Человеческий мир всегда был особенно ярким для него, свежим, новым. Ещё подростком он постоянно увлеченно читал об этом мире — да, большая часть прочитанного оказалась бесполезным бредом, но узнал он об этом позже — и тайком прокрадывался через границу. И один раз он наткнулся на заклинателей дворца Хуаньхуа. Он до сих пор считает это любовью с первого взгляда, ведь единожды встретив Су Сиянь он больше не мог выбросить её из головы. Их отношения закрутились спонтанно, но он чувствовал себя невыносимо счастливым при каждой встрече. И до сих пор с довольством вспоминал как она поддавалась на уговоры и покупала ему книги. Он тихо улыбается и машет головой. Скорее всего она вместе со своим шебутным диди уже на его пике.

Нэйди всегда вызывал в нём смешанные чувства. Но на деле они даже заметить не успели как неизвестный оборванец стал неотъемлемой частью их семьи. Буквально родной кровью. Он был их. И за свою семью небесные демоны уничтожали целые кланы. Так что мастеров ждал «тёплый приём» после суда. Но сейчас важно сосредоточится на здоровье Шэня. Тяньлань сглотнул. Главное было не напугать его и не спровоцировать ещё один приступ паники.

[Нэйди - Брат жены]

Несколько минут и он уже на пике Цинцзин. Ученики вокруг слегка подавленные, но в целом они на него даже внимания не обращают. Только одна девочка, оглядывается нервно и мнёт запястья. Он хотел было пройти мимо, как она подскочила к нему ближе.

— У-ученица приветствует Императора, — она кланяется по всем правилам и смотрит на него со смесью страха и надежды. — Вы же прибыли к шицзуню? Нин Инъин проводит вас к его дому.

Он молча кивает и идёт следом. Вот почему она казалась отдаленно знакомой — нэйди описывал свою дочь в одном из писем, пусть это и было давно, девушка выглядела похоже. Однако когда она представилась, последние сомнения отпали. Перед ним была его нэйчжинюй. Он краем глаза осматривал её: девушка была довольно высокая, сильная, но вся осунувшаяся, с синяками под глазами. Кажется последнее время она не высыпалась. А-Хэ упоминал, что нэйди изначально нашла одна из учениц пика… Он замирает на мгновенье. Неужели его нэйчжинюй пришлось увидеть что-то настолько… отвратительное? Что сделали с её отцом? Тяньлан тихо рычит. Мастера смогли причинить боль не только нэйди, но и его нюйэр! На секунду ему даже показалось, что выбранное ими наказание будет слишком мягким.

[Нэйчжинюй - Дочь брата жены]

Ощущение проходит уже через секунду. В голове всплывают все знания о клане, которому их отдадут. Да, их наказание будет длиться целую вечность, они не смогут умереть. Единственное сожаление, остающиеся после этих мыслей — что он лично не сможет их пытать. Даже его драгоценная Сиянь была бы не против указать им на их грехи.

Тяньлань возвращается из мыслей уже когда они подходят к бамбуковой хижине. Нин-нэйчжинюй замирает встревоженно перед входом, выдыхает резко и стучит.

— Да? — раздаётся голос фужэнь изнутри.

— У-ученица Нин привела Императора Тяньлан. Можем мы войти?

Пару секунд из-за двери не слышится ничего кроме шорохов.

— Да… входите, — тихо, напряженно отзывается сам Шэнь Цзю.

Нин Инъин сразу подбирается, смотрит напряженно, но с надеждой. Видимо они с её фуцинем так и не поговорили. Что же, возможно стоило подготовить комнату и для нэйчжинюй…

Они заходят вместе, Инъин не может определиться где ей идти — позади императора или всё же быстрее прийти к её дорогому шицзуню. В конце-концов она входит на пару секунд раньше. Шицзунь сидит в кресле на колёсах и смотрит на неё необъяснимо. Она не может понять что за эмоции у него в глазах, но чувствует как слёзы подступают к глазам.

[Не осуждайте женщину за инвалидное кресло в древнем Китае (по крайней мере оно не на летающих мечах. А Я ДУМАЛ ОБ ЭТОМ)]

— Ученица приветствует шицзуня! — она кланяется низко, чтобы, в последнее время распущенные, волосы закрыли её лицо, скрывая то как она кусает губы и незаметно стирает всё же скатившиеся слёзы.

— Нин-эр… нюйэр… — он шепчет на грани слышимости, но Нин Инъин всё равно слышит.

Всхлип вырывается из её груди и не выдержав она падает рядом с Шэнь Цзю, утыкаясь в его колени лицом и рыдает.

— Ба-аба-а… — срывающимся голосом хнычет Нин Инъин.

Шэнь пытался отгородиться от неё, держал на расстоянии, говорил холодно. Но… она всегда была внимательной. Он следил за ней. Именно у неё всегда оказывалась лишняя конфета на десерт. Именно в её сочинениях были небольшие рисунки. А ещё она помнит чьи руки забрали её с улицы. Кто познакомил её с милыми цзецзе из борделя и кто дал ей дом.

Шэнь Цзю растерянно переводил взгляд с плачущей ученицы на Сиянь и обратно. Он неловко погладил её голову дрожащей рукой, внутри робко поднималось тепло. Шэнь слабо улыбнулся. Как он скучал по возможности прикоснуться к кому-то, не боясь, что после этого его изобью, что внимание мастеров обратиться на этого человека.

— Нюйэр, — он перекатывает это непривычное обращение у себя на языке. Оно мёдом растекается во рту.

Он легонько тянет девушку на себя, поднимая с пола, она всё ещё всхлипывает, смотрит напугано, но так нежно.

— Моя нюйэр не должна так горько плакать, — шепчет тихо. Пальцами стирает слёзы с её щек. — Теперь… теперь всё хорошо.

— Баба… баба не против, если Инъин будет звать его так? — она всхлипывает, но больше не плачет.

— Нет, теперь… Инъин может звать меня бабой, если пожелает.

— Баба спас Инъин, она всегда хотела назвать его так, — девочка улыбается ярко и осторожно обнимает Шэнь Цзю. Шепчет так, чтобы только он услышал. — Инъин… больше не позволит никому тронуть бабу. Инъин будет сильной.

Шэнь замирает испуганно. Ненависть к мастерам разгорается с новой силой. Так же как отвратительный стыд, растекается по его коже.

— Баба, самый лучший. Баба не дал Нин-эр в обиду. Она уничтожит тех кто сделает бабе больно, — твёрдо говорит девушка.

Только сейчас Шэнь Цзю понимает, что перед ним не та шестилетняя испуганная малютка, а шестнадцатилетняя девушка, которая может постоять за себя и защитить других. Она стала такой взрослой, полноценной заклинательницей. Он не может сдержать нежность внутри. Целует осторожно её в лоб.

— Баба гордится своей ньюэр.