Подснежник — первый весенний цветок из семейства амариллисовых, означающий окончание зимних испытаний и продолжение жизни. На языке цветов он означает утешение и надежду.

Пальцы уже привычно покалывало, когда за спиной раздавались шепотки и смех. За окнами весна, и пусть это пока только март, а на деревьях все ещё лежал снег, Мариэлла пыталась сконцентрировать свое внимание на этом. К сожалению, сегодня одноклассники вели себя словно рой неугомонных пчел, которые проснулись слишком рано для сбора пыльцы и потому ищут, кого можно ужалить побольней, выпустив свои негодование, обиду и разочарование. К сожалению, в последнее время их любимой мишенью стала сама Мариэлла, которая до этого, пусть и не имела друзей в классе, но старалась ни с кем не конфликтовать. Мэри села за свою парту, поправила синее платье и перевела взгляд на окно, жалея, что не взяла с собой книгу. Так она могла бы хотя бы на время сбежать в другой мир, хотя логическая часть мозга отрезвляла мыслью о том, что может обычно это её бы и спасло, но сегодня явно был не такой день.

Мимо её парты прошла Эмили. Она бросила на девушку холодный взгляд карих глаз и села на свое место. Мариэлла даже не обиделась – Эмили всегда была такой, а после недавнего голосования, где старостой выбрали не её, она показывала всем своим видом обиду и высокомерие. Мэри было её даже жаль. Но не потому, что та не стала старостой, хотя это, возможно, её последний учебный год в этой гимназии, а потому что Мэри считала её очень наивной. В прочем, Мэри и себя считала наивной дурой, так что, несмотря на избалованность девушки, она была ей благодарна за железные принципы, по которым Эмили не устраивала травли и не участвовала в тех, что уже существовали. Вероятно, от части Мэри ей даже немного завидовала: гордая, может поставить на место кого угодно и у неё такая же прекрасная самооценка, как и её чувство стиля: пастельные блузки, рубашки и свитера, которые Эмили умело сочетала с синей формой. Сегодня на ней была одна из любимых Эмили рубашек – свободная, светлая, цвета пыльной розы, с большим бантом на шее.

Мариэлла перевела взгляд на часы. Сколько ещё может тянуться эта перемена? Ей так хотелось домой, сбежать от всех и запереться в своей комнате, в своем собственном мирке.

Перешёптывания постепенно становились полноценными разговорами. Мэри не вслушивалась в чужие обсуждения, но знала, что их главная тема это она сама. Покалывание на кончиках пальцев стало сложно игнорировать, и девушка начала вертеть в руках карандаш. Она не заметила, как ушла в свои мысли. Она чувствовала себя словно на пасеке, куда её однажды привез папа, только здесь все пчелы, осы и шмели окружали её, и их жужжание все сильней давило на виски. Она хотела закрыть уши, но продолжала вертеть в руках несчастный карандаш. Ей так хотелось домой. Ей хотелось в тихий лес. Или пустынное поле. Или запереться в своей комнате, задернуть коричневые плотные шторы и спрятаться в темном шкафу. Просто немного тишины. Разве она так много просит? Немного тишины и покоя. Чтоб её никто не трогал. Чтоб от неё все отстали. Экзамены. Домашка. Одноклассники. Гувернантка, которая следит едва ли не за каждым шагом девушки и докладывает отцу. Ах, ей стольких усилий стоило скрывать все от папы, чтобы не волновать его ещё сильнеё. Он уставал на работе, пахал как проклятый, чтобы у Мэри было все. Она всегда все понимала. Правда. И очень старалась быть хорошей, послушной и беспроблемной дочерью, чтобы снять с него хотя бы часть груза ответственности и переживаний. Всего минута тишины… Хотя бы минута. Неужели это так сложно?

– Хватит, – прогремел голос Мариэллы, вскочившей со стула, а после произошел взрыв.

Когда после нескольких секунд заветной и столь желанной тишины Мэри восстановила дыхание, девушка поняла, что её глаза плотно закрыты. Осторожно открыв, она пришла в смятение и шок – все стены были укрыты мхом и растениями, различные лианы ползли на потолок. Море цветов и абсолютная тишина. Девушке потребовалась пара секунд, чтобы понять, что пальцы все ещё покалывало, и все это не плод её воображения.

Обернувшись, она увидела перепуганных одноклассников. Дыхание участилось. Неужели это сделала она? Как это вообще произошло? О, Леший, никто ведь не пострадал, ведь так? Стоп, там кровь? Ей не показалось?

Стоило Мэри только открыть рот, чтобы убедиться в последнем, чтобы убедиться, что она не спятила, как в класс ввалилась группа ребят. И среди них был Андрей. Дыхание перехватило сразу, как она увидела его золотистые кудри и голубые глаза. У неё плохая память на лица, но конкретно это лицо она заставила себя запомнить так хорошо и четко, как только вообще могла.

– Мари? – спрашивает шокированный Андрей. Только он так сокращал её имя, и больше никогда и никому Мариэлла не позволит так себя называть.

Она сглотнула. Её нижняя губа судорожно задрожала, а пальцы похолодели.

– Самойлов, не загораживай проход, это не твой класс, – послышался голос учительницы биологии.

Мэри задрожала. Она сделала шаг назад и запнулась. Падая, краем глаза Мэри заметила шокированный, но с искоркой любопытства взгляд Эмили. Упав, она почувствовала боль в затылке и словно, что-то мягкое и объёмное обволакивало её со всех сторон, словно мягкий капкан. Это пугало только сильней. Ощущения были, словно она тонет в чем-то мягком: в облаке, в куче овечьей шерсти или кроличьего пуха, не важно. Дыхание и сердцебиение такие быстрые, что ей казалось, что сейчас задохнется. Мариэлла через силу открыла глаза и первое что отметила про себя – темнота. Кромешная тьма. Она ничего не видела. Вторым были учащенное сердцебиение, ледяные пальцы на руках и ногах и невозможность пошевелить ни одной частью тела. Мэри снова закрыла глаза, стараясь успокоиться. Ужас. Кошмар. Это просто кошмар. Как она докатилась до такого?

Осторожно, перевернувшись, Мэри продолжала лежать, но теперь сжавшись в комочек, и укрываясь мягким одеялом с головой. Она действительно задернула вчера шторы, и сейчас сомневалась, что за окном так же оглушительно темно.

На самом деле, девушке не то, что кошмары, ей в принципе почти не снились сны. А если и снились, то либо где она оставалась одна в полностью опустевшем доме, городе, планете, либо кошмары о её жизни. Мэри точно знала, какой именно день так исковеркал её воспаленный мозг: это был март, девятый класс. День, когда она открыла в себе способность создавать растения. Но тогда, в реальности, день был таким же, как и последний год, к ней никто особо не лез, и она ни с кем кроме учителей не контактировала в гимназии. Уже потом, дома, она обнаружила, что случайно создала вокруг себя целую цветочную поляну: анютины глазки, цветы сирени, вьюнки, незабудки… Какое счастье, что то было на улице, а не в её собственной комнате.

В прошлом году её жизнь перевернулась с ног на голову, когда поползли все те грязные слухи. Она старалась их игнорировать и не портить со всеми отношения ещё больше. Когда же в ней пробудилась магия, Мариэлле стало всё равно на слухи от слова совсем. её мир не перевернулся снова, просто этот факт заставил её отстраниться от него в попытках разобраться что к чему. Сейчас за окном был июнь. Учеба окончена, в гимназию она больше не вернется, – Так решил папа, который все же узнал о травле. Мэри и тут не смогла приложить достаточно усилий и винила себя за это, хоть и чувствовала некое облегчение. За это облегчение ей было ещё более стыдно, – а она начала потихоньку учиться понимать свою силу и контролировать её. Выходило пока плохо, но результат уже был, и это радовало, как и то, что она, наконец, избавилась от постоянного контроля. её гувернантка была чудесной женщиной, пусть и несколько строгой, но Мэри не пять и даже не десять, а на улице не девятнадцатый век.

Мариэлла расправила плечи, размяла шею и встала с кровати. Взгляд упал на шкаф с одеждой, где, как она точно знала, пока все ещё висела её школьная форма. В голове пролетели эпизоды травли. У неё всегда были сложные отношения с классом – Чего только стоил эпизод, когда ей испортили волосы жвачкой в шестом классе. Она потом ещё долго плакала и ещё дольше отращивала свои волосы обратно, – но такого кошмара, как в восьмом и девятом до этого не было никогда. Впрочем, Мэри сама виновата. Она должна была думать головой о последствиях, и тогда этого бы не произошло.

«Надо бы её сжечь».

Убрав защелку с узкого книжного шкафа, она легко отодвинула его, как межкомнатную дверь и поняла, что была права – солнце светило уже давно, отец, вероятно, уже уехал по рабочим делам. Девушка быстро добралась до ванной комнаты на втором этаже, умылась и так же быстро спрятала небольшие куски мха, выросшие под ногами на холодном кафеле, выловила из воды пару маленьких водяных лилий, сунув все в карман домашнего платья. Отец, возможно, снова будет немного ругаться тем, что она вышла в домашней одежде в сад и вымазалась грязью, но это лучше, чем пытаться объяснить, откуда это все вообще взялось в ванной комнате.

Юркнув обратно в свою комнату, быстро защёлкнув дверь-шкаф, чтобы её нельзя было отодвинуть, Мэри выдохнула. её комната была её безопасным местом, а после сегодняшнего сна она не чувствовала себя в безопасности даже в родном доме. Спрятав в ящике стола цветки и мох, она достала расческу, уходовую косметику и принялась ухаживать за своими волосами: методичные движения всегда помогали девушке успокоиться. Только когда со всеми утренними ритуалами было покончено, девушка переоделась в сарафан и вышла из комнаты. По пути на кухню, через телефон проверила статус посылки с книгами и прикинула, когда ей нужно будет отпроситься у отца в город.

Папы действительно не оказалось дома. Зато в холодильнике были блинчики, а на столе пиала с ягодами. Поставив чайник закипать, она ловко соорудила себе легкий завтрак из ягод, чая со смородиной и блинами со сгущенкой. Папа был бы доволен – он всегда расстраивался, если Мэри не принимала ничего кроме чая на завтрак, а она действительно почти никогда не завтракала. Обычно в школе она быстро начинала чувствовать голод, если позавтракает или тошноту, да и в, целом ей редко этого хотелось.

Музыка в наушниках была громче чем обычно, но Мариэлла радовалась солнечному дню, словно подсолнух, гуляя по улице и кружась время от времени. Обычно она больше любила дождь, но после не самого приятного начала дня, ей хотелось радоваться. За спиной словно отросли крылья, и она чувствовала, будто может воспарить и кружиться в воздухе. Бодрящие мелодии и иногда просто веселые мотивы разных песен заставляли девушку чувствовать себя комфортно, уверенно и словно в гармонии с собой. Сегодняшний день напоминал ей весну, но не погодой, а ощущениями: все плохое, казалось, осталось позади, и теперь ей оставалось только наслаждаться настоящим.

Недалеко была река, но мошкара, комары и оводы отбивали все желание туда идти, поэтому она свернула на другую дорогу – в сторону леса, когда громкий лай перекрыл звуки музыки. Мэри нахмурилась и вытащила один наушник из уха. Вот только бродячих собак ей для счастья не хватало! Мэри искренне надеялась, что ей показалось или в рядом стоящих домах завели собаку для охраны частного дома, но, нет. Впереди действительно была небольшая стая собак. Вроде как без ошейников, значит не домашние на самовыгуле. Мэри тяжело вздохнула, расстраиваясь, что теперь придется идти куда-нибудь ещё или и вовсе домой. «Хотя, – успокаивала она себя, – в саду тоже неплохо». Но стоило ей подумать об этом, начать разворачиваться и возвращать наушник обратно, как руку на полпути к уху остановило мяуканье. Жалобное, тоненькое мяуканье. Это тут же заставило девушку внимательнее присмотреться к собакам. Их три, и они явно чем-то заинтересованы. А если точнее , то кем-то, и этот кто-то был беззащитным котенком.

Три собаки. Три уличные, возможно бешеные собаки. Мэри пыталась быстро найти аргумент для своей совести, чтобы развернуться окончательно и уйти, чтобы потом не сожалеть, но достаточно скоро девушка психанула, выругалась себе под нос и, надеясь, что её магия в случае чего ей поможет, кинулась с ругательствами распугивать собак. Под рукой незаметно оказалась крепкая палка. У Мэри не было желания бить собак, но это и не потребовалось – те, видимо, не были настолько голодны, чтобы рьяно защищать свою добычу. Когда собаки, наконец, убежали, девушка дышала тяжело, но впервые была в состоянии рассмотреть котенка: крови не видно, ушки целы. С тяжелым вздохом, она опустилась на корточки и взяла жалобно попискивающий пятнистый черно-белый комочек на руки, прижимая к груди.

За то время, что они шли домой, Мэри придумала около двух дюжин вариантов развития событий и дюжину способов уговорить отца оставить котенка хотя бы на передержку. Впрочем, девушка рассматривала зелено-голубые глаза притихшего существа и надеялась, что это все не понадобится – не так давно у неё уже была черная кошка, так что был шанс, что отец согласится оставить и эту малышку.

– Так, что там говорит гугл, – пробормотала себе под нос Мариэлла, оставив котенка в своей комнате. Она уже осмотрела малышку: ран, царапин нет, да и в целом выглядела здоровой. А среди черно-белой шерсти отыскались небольшие участки рыжей.

Мэри завернула в ванную, тщательно вымыла руки. Потом отправилась на кухню искать что-нибудь, чем можно накормить найденыша. Девушка знала, что кошкам нельзя коровье молоко, но чем кормить котенка уже не помнила.

– Эндопаразиты, прививки, приучение к лотку…

Мэри быстро скользила взглядом по сайту и, не найдя нужного, открыла следующий. Единственное, взяла на заметку запись о том, что первые дни купать котенка нежелательно – он напуган и пока не доказано, что у малыша нет лишая.

С трудом отыскав, что помимо смеси, котенка можно напоить кипяченой водой или рисовым бульоном, девушка схватила помытую после завтрака пиалу, и налила туда воду, оставшуюся в чайнике, отметив, что будет лучше отварить рис. Быстро убедившись, что малышка была на месте, она оставила пиалу с водой и скрылась из комнаты, когда котенок был намерен последовать за ней.

Далее девушка забралась на кухонную столешницу, достала с верхней полки рис и поставила кастрюлю с водой. Пока Мэри ждала, когда вода дойдет до кипения, параллельно искала адреса ветеринарных клиник и читала статьи по уходу за котятами. Полчаса пролетели незаметно.

Оставив рис в кастрюле и поставив её в холодильник, Мэри достала другую пиалу и налила туда воду из-под риса и, только убедившись, что на кухне нет бардака, пошла наверх в свою комнату.

– Кс-кс-кс, – стала звать котенка девушка и нахмурилась, когда не обнаружила трехцветный комочек в поле зрения. У неё была, конечно, достаточно просторная комната, но тем не менее.

Мариэлла оставила пиалу рядом с первой, защелкнула дверь и стала осматриваться. Под кроватью котенка не было, на полотнах для гимнастики, свободно свисающих с потолка тоже. Под столом, в шкафу, за шкафом, за горшком с монстерой – пусто. Мэри уже даже стала переживать, что котенок сбежал тогда из комнаты вслед за ней, но при этом девушка все ещё была уверена, что точно видела котенка в комнате, когда задвигала дверь, а щель под ней была такой крошечной, что можно было просунуть только пару листков бумаги. Это уже казалось какой-то галлюцинацией, чем-то нереальным, игрой воображения, как в её кошмаре. А потом она развернулась и упала на задницу от испуга, когда перед глазами пролетело что-то розовое и сияющее.

Осмотревшись по сторонам, девушка старалась взять себя в руки, но дыхание снова перехватило, когда перед лицом уже почти успокоившейся девушки вновь появилось маленькое существо. И теперь Мэри могла разглядеть и почти те же мятного цвета глаза, но теперь похожие на те, что у стрекоз, и хрустальные крылышки, переливающиеся розовым, голубым и зелёным. Она была похожа на маленькую сахарную фею – с розовой кожей, длинными, почти до конца лапок, розовыми волосами и розовом платьице. Если бы Мэри не знала, что может создавать растения из ничего, то решила бы, что окончательно сошла с ума.

– О, ты та нимфа.

Мэри на это утверждение лишь глупо моргнула, а «фея» радостно заулыбалась и закружилась.

– Что ты, чёрт возьми, такое?

Мариэлла краем сознания отметила, что это прозвучало несколько грубо, и «фея», вероятно, была того же мнения, поскольку перестала кружиться, но это был один из тех нечастых случаев, когда рот открылся быстрее, чем мозг обработал информацию и решил что следует сказать.

– Я не «что». Я – элли, и у меня есть имя! – малышка скрестила лапки на груди, и Мариэлла почувствовала себя крайне виноватой, – Это, знаешь ли, не вежливо.

– Прости, – смущенно произнесла девушка, вжимая голову в плечи и параллельно кидая взгляд на дверь. Только убедившись, что защелка закрыта, девушка продолжила, – Я просто не ожидала… Вообще-то я оставляла тут котёнка и…

Мариэлла оборвала себя на полуслове, заметив, что теперь элли выглядела несколько виноватой. Те же мятного цвета глаза...

– Это ты была тем котёнком? – не то спросила, не то заявила Мэри. Элли кивнула, а девушка постаралась расслабиться и подобрала ноги в позу лотоса, – Понятно… Значит, как говоришь, тебя зовут?

– Милла, – неуверенно произнесла она. Мэри кивнула, но скорее сама себе, что это нужно запомнить.

– Милла… Хорошо. Что ты здесь делаешь?

– Ты сама меня сюда принесла.

– Я принесла сюда котёнка, которого отбила у уличных собак. А ты совершенно не сопротивлялась, даже оказавшись внутри.

– У меня было не так много возможностей, привлечь  твоё  внимание, – возмутилась Милла и бросила взгляд на наушники. Девушка дернула головой и вскинула на секунду брови в знак согласия.

– Допустим. Но зачем тебе привлекать мое внимание?

Ситуация была, мягко говоря странной. Ещё более некомфортно было от того, что эти зелёные сотни глазок, будто смотрели ей в душу и изучали лучше любого рентгена. Хотелось сжаться и спрятаться, но вместо этого девушка лишь расправила плечи и наклонила голову в сторону.

– Я тебя искала.

– Зачем? – спросила Мэри, чувствуя себя попугаем. Это совершенно не упрощало понимание.

– Ты нимфа, – как ни в чем не бывало заявила элли. Причем, сделала она это так, будто этот факт является чем-то само собой разумеющимся.

– Я кто?

Мэри словила себя на мысли, что у неё явно что-то не в порядке с головой. Может ей стоит посетить психиатра? Хотя, нет, её запрут в психушке, только этого ей не хватало.

– Нимфа, – заявила элли и, словно в подтверждение своих слов, облетела девушку по кругу, осматривая её. А потом остановилась и задумчиво посмотрела на неё, – Ты не помнишь, кто ты такая?

Мэри хотелось возразить, что она прекрасно знает и помнит кто она, но быстро прикусила язык и посмотрела на свою ладонь. Если бы она действительно знала, кто она такая, ей бы не пришлось последние полгода искать ответ на этот вопрос, как и на сотни других: как она создает растения, как это контролировать, почему она вообще способна на подобное и почему именно теперь? Её магия обнаружилась случайно, не было ничего, кроме чувства усталости и истощения. Это не был какой-то особенный день ни по календарю, ни в эмоциональном плане. Она даже лунный календарь проверила на всякий случай, но, нет. И там тогда ответов не обнаружилось. Мариэлла перевела взгляд на элли.

– Хочешь сказать, что ты знаешь, кто я такая?

Элли ещё раз осмотрела девушку и утвердительно кивнула.

– Я же элли. Я вижу истинный облик существа.

– И какой же мой истинный облик?

Элли улыбнулась.

– Очень красивый. В твоих глазах будто колышется вся зелень Ливраля.

Мэри кивнула, принимая информацию к сведению, хотя не то чтобы она что-то поняла.

– Боюсь, мне нужно несколько больше информации. И времени, чтобы все это переварить, – произнесла она, и существо послушно от неё отстало. Элли стала летать, с любопытством осматривая комнату, давая девушке время и пространство, пока она сама не прервала эту тишину.

– Так, – выдохнула Мэри, – Ты сказала, что-то про «Ливраль», – неуверенно начала девушка и дождалась кивка со стороны розового существа, – Что это такое?

Элли хлопнула глазками, а затем нежно улыбнулась.

– Ливраль это наш дом.

– Мой дом здесь, – заметила Мэри, – Мы сейчас находимся в моем доме. Ну, точнее  в доме моего папы, но не суть.

– Нет, ты не понимаешь, – возразила Милла, активно тряся головой, – Ливраль – дом для всех ливрийцев, для всех, в чьих венах помимо крови течет магия. Ливраль наше убежище, наше безопасное место, наш дом. Понимаешь?

Теперь Мэри примерно понимала. Она слегка нахмурилась. Звучало логично, но несколько идеалистически и, если честно, как мечта. Она точно не ударилась ни обо что, когда упала во сне? Но не успела нимфа задать следующий вопрос, который едва успел сформироваться в голове, как восторженное существо завертелось и выбило своим заявлением все логичные мысли.

– Я должна отвести тебя туда.

– Отвести куда? В Ливраль? Меня?

– Ну, а кого же ещё? – недоуменно спросила малышка, зависнув в воздухе. Мэри судорожно затрясла головой.

– Я… Я не могу. Мой дом здесь, здесь мой папа. Я не могу его бросить.

– Никто и не заставляет тебя его бросать, – надула губки Милла, – Я элли, и моя задача показать тебе Ливраль и объяснить, что это за место, чтобы у тебя была возможность всегда найти себе безопасное место там. Например, на случай новой волны сжигания ведьм или чего-то подобного.

– Ты сказала, что должна отвести меня туда, – стала судорожно соображать девушка, – почему именно должна? Тебя кто-то попросил? Если так, то я никуда с тобой не пойду, у меня нет друзей, которые могли бы об этом просить.

О том, что у Мэри в данный момент не было друзей вообще, девушка решила тактично промолчать.

– Я – элли, – снова, как заводная игрушка повторило существо. У неё был такой вид, будто она взрослая, объясняющая нечто очевидное своему ребёнку, который либо слишком глупый, либо слишком маленький, чтобы это понимать, а потому ей приходилось разжевывать информацию, – Элли – хранительницы Ливраля, а в прошлом и ливрийцев. Одна из наших задач – оберегать проходы между мирами, а так же мы время от времени ищем ливрийцев, выросших здесь, среди людей, чтобы рассказать им кто они и позволить им быть дома, среди других ливрийцев.

– Может ты все-таки сперва расскажешь мне побольше о Ливрале? Я ведь совершенно ничего о нём не знаю.

– Расскажу. Но когда мы уже будем там. Это проще показать и объяснить, чем просто рассказывать. Если ты никогда там не была, это будет просто впустую потраченное время.

Мэри поджала губы. Ей все ещё не нравилась идея спонтанного путешествия, тем более в какую-то «волшебную страну», о которой она ничего не знала, и будучи зависимой от маленькой «сахарной феи», которую она знает меньше часа. Это звучало как настоящее безумие! Но Мариэлла вновь посмотрела на свои ладони. Кончики пальцев покалывали и если приглядеться, то сияли зелёными блестками, а сердце было готово пуститься вскачь не то от ужаса перспективы подобного путешествия, не то от томительной и отчаянной надежды увидеть этот свой «дом».

– Чтож, вряд ли будет хуже, чем есть сейчас, верно? Что от меня требуется и как долго нас не будет? Папа вернется вечером, и я бы очень не хотела его волновать.

Элли небрежно отмахнулась, и девушке показалось, словно та испытывала облегчение.

– Нам нужен лес. А сколько времени это займет, зависит только от тебя.

Мариэлла с удивлением обнаружила, что ей нечего на это возразить.

– Хорошо, – все ещё сомневаясь во всей этой идее, согласилась нимфа, а элли такой ответ, казалось, привел в полный восторг.

Прежде чем покинуть дом, девушка убрала пиалы и помыла посуду. Проверив, что все окна и двери закрыты, она вышла вслед за маленьким существом. Уже перед забором элли спряталась в карамельных волосах, которые Мэри пришлось предварительно распустить, и они направились в сторону леса. По дороге девушка дважды перепроверила, что ключи на месте, как и её телефон, а также удостоверилась, что Милла по-прежнему держится за воротник и никуда не исчезла.

Лес всегда нравился Мэри, впрочем, как и растения в целом. Она чувствовала особый покой и умиротворение, находясь одна среди растений, не важно, будь это ботанический сад, теплицы, оранжерея или что-то ещё. Именно поэтому в её собственной комнате росло несколько сортов фуксий, монстера и три суккулента, один из которых – тот, что на прикроватной тумбе – она создала сама, с помощью магии. Мэри любила и лес. Ей всегда казалось, что за шелестом листвы скрываются особые разговоры, которые простым человеческим слухом понять не дано, и мечтала, что, возможно в другой жизни она будет способна общаться с ними на одном языке. Мариэлла не знала, всегда ли они с папой жили здесь, но была рада, что в итоге они живут недалеко от природы. Даже если порой это вызывало некоторые неудобства. Но несмотря на всю её искреннюю любовь к растениям, девушка нервничала, мысленно ругала себя за то, что согласилась на всё это, параллельно ища причины развернуться и уйти и одновременно с тем, почему она всё-таки хочет это сделать. Уходить, когда ты почти вошла в лес, казалось глупым, но порой именно такие глупости способны спасти человеку жизнь.

Милла вылетела вперед сразу, как только они оказались среди высоких деревьев, и тут же свернула с дороги в сам лес. Мэри только и успела крикнуть ей вдогонку, чтобы элли её подождала, и броситься за неугомонным существом.

Ветки хлестали по ногам, она чуть не свалилась в крапиву, но все же сумела догнать маленькое розовое пятнышко, что замедлило полёт, когда дороги уже не было видно.

– Расскажи мне хоть что-нибудь ещё, иначе я никуда с тобой не пойду.

Требование было жалким, и Мариэлла это знала. Но вся эта ситуация уже не столько тревожила, сколько пугала. Если она уйдет ещё дальше, то все пути к отступлению будут отрезаны, а она старалась иметь хотя бы один запасной выход из ситуации. А после одного конкретного происшествия считала, что лучше иметь таких два или три. Просто на всякий случай. Элли, вероятно, тоже сочла требование глупым, поскольку даже не обернулась, но существо сжалилось над ней, застыло на месте, дожидаясь нимфу, и заговорило.

– Раньше нас, элли, было гораздо больше. Примерно по одной на каждого ливрийца. Потом на каждого ребёнка-ливрийца, а после одна на семью. Мы были кем-то вроде наставниц и помощниц для детей, помогали им с их первыми порывами магии, защищали от опасностей, следили, чтобы они не оказались запертыми в мире людей. Нас ещё называют живыми ключами, потому что одна из наших задач это открывать, закрывать и охранять проходы между мирами. Раньше мы часто делали это для детей. Но сейчас нас мало, и большая часть из нас прячется. Я сама недавно чуть не погибла, но в итоге всё обошлось, и теперь я здесь.

– Ты же говорила, что Ливраль это убежище, и там безопасно, – напомнила ей Мэри.

– Ливраль это наш дом, – серьезно произнесла малышка, бросив взгляд на Мариэллу, – Он как заботливая мать, а мы его дети, и он хочет для нас всего самого лучшего. Мир людей опасен для нас, потому что люди нас боятся. Люди вообще боятся всего необычного и того, что не похоже на них. Поэтому он учит нас быть способными защищаться и защищать. Ливраль действительно безопасен для нас, по сравнению с миром людей. И совершенно точно для нас он гораздо более безопасен, чем для людей.

Мэри поджала губы и серьезно кивнула. Это звучало уже гораздо убедительнее и правдоподобнее, чем все предыдущие хвалебные оды Ливралю. А после они продолжили дорогу.

– Что мы вообще ищем? – подала голос Мэри, отодвигая от лица очередную ветку и уклоняясь от липкой паутины.

– Сдвоенное дерево.

– Что?

– Сдвоенное дерево. Два дерева, у которых одно начало. Их ещё называют сёстры-близняшки или братья-близнецы. Или другими родственниками, зависит от их происхождения. Я думала, ты знаешь, как выглядят такие деревья.

Мэри поджала губы и неловко пояснила:

– У нас в саду есть сдвоенная берёза.

Элли остановилась.

– Оу, правда? Я как-то не подумала об этом.

Мариэлла вздохнула. Они уже были в лесу, так какой смысл возвращаться назад?

– Значит, ищем любое сдвоенное дерево?

– Любое сдвоенное дерево, чье разделение не слишком высоко, если только у тебя нет желания карабкаться по стволу.

У Мэри такого желания не было, поэтому она молча стала искать подходящее дерево.

Казалось бы, в лесу огромное множество деревьев: на любой вкус и цвет, выбирай какое хочешь. Но на практике найти нужное оказалось не то чтобы легко. Один раз Мэри нашла такое, но раздвоение у него начиналось на расстоянии двух метров, а рост Мэри в метр шестьдесят пять, пусть и был условно неплохим для девушки, но все же для того, чтобы залезть туда, ей потребовалось бы нёмало усилий и жертва в виде ободранных коленей и рук. Новоиспеченная нимфа понятия не имела, сколько времени они провели в лесу, но слова Миллы о том, что та не может заблудиться и покажет Мэри дорогу обратно домой, несколько успокоили её, поэтому поиски продолжились, пока они не нашли подходящую сосну. Она была крепкой и высокой, а оба её ствола были достаточно толстыми, чтобы Мэри не хватило бы обеих рук, чтобы обнять её основание. Да, карабкаться всё равно бы пришлось, но не то чтобы высоко. На самом деле дерево можно было назвать практически идеальным.

– Хочешь попробовать открыть проход самостоятельно? – поинтересовалась элли, когда Мэри прислонила руку к одному из стволов. Она не сразу поняла вопрос, который ей задало существо, завороженная ощущением коры под подушечками пальцев и фантомным ощущением того, как по нему, словно по кровеносной системе, течет сок. Она любила растения и чувствовала особое уединение с ними, за что и подверглась насмешкам ещё в начальной школе.

«Вы можете обнять дерево и попросить у него сил. Тогда оно поделится ими с вами, и мы продолжим дорогу» – произнесла классная руководительница, когда они во втором классе поехали в небольшой поход на день. Мэри была единственная, кто почти сразу сделала так, как сказала учительница, и была счастлива от чувства тепла и гармонии с собой, пока не поняла, что оказалась единственной, кто так поступила. После этого над ней ещё долго смеялись, а ей было неловко и стыдно. На самом деле, уже через год все или почти все об этом забыли. Кроме неё. И вспомнилось это только в восьмом, когда Мариэллу захлестнула волна слухов.

– Боюсь, я понятия не имею, как это сделать, – с искренним сожалением ответила девушка. Элли не стала это комментировать, за что Мариэлла была ей благодарна.

Элли зависла у дерева, а после засветилась. Мэри быстро отошла от сосны на некоторое расстояние и стала наблюдать, как и сосна стала постепенно словно светиться изнутри. Это было поистине завораживающее зрелище. А потом Мэри моргнула и осознала, что свет уже не позволяет рассмотреть ту часть леса, что была видна между стволами. Элли что-то пискнула, заставив девушку нахмуриться. Она скорее интуитивно поняла, что от неё хотят. Мэри обернулась на светящуюся элли в поисках подтверждения, а затем быстро подошла к сосне, поставила ногу на раздвоенную часть и буквально запрыгнула в пространство между деревьями, но не удержав равновесие, упала на землю, сгруппировавшись. Уже поднявшись на ноги, она увидела ту же самую сосну и через секунду вылетевшую из пространства между стволами элли. Постепенно свечение Миллы стало слабеть, пока вовсе не сошло на нет, и та не вернула себе способность нормально разговаривать.

Мариэлла обернулась и стала осматриваться. Вокруг по-прежнему был лес, но определенно не тот, в котором она была до этого. В голове пролетела мысль о том, что если Ливраль – это лес, то ей здесь определенно понравится. Особенно если здешние насекомые не такие наглые и кровожадные, как в её мире.

– Вау, – выдохнула нимфа и сделала быстрый оборот вокруг себя. Ей казалось, что от восторга у неё искрятся глаза. Наспех девушка достала из сумочки резинку и не глядя собрала волосы в хвост, чтобы не мешались.

– Ты думаешь, я могу сама делать нечто подобное?

– Ты же нимфа. Конечно, можешь, просто тебе нужна практика.

Элли полетела куда-то вперед, а Мариэлла покорно пошла следом.

– Но как я вообще стала нимфой? Я имею ввиду…

– Ты всегда ею являлась, – стала объяснять элли, – мы, ливрийцы, являемся таковыми от рождения. Магия – наша основа, то, что позволяет нам существовать. Ты либо ливриец, либо нет. И если ты нимфа, то твоя мать должна быть нимфой или отец – магом. Ну, или оба.

– Мой папа совершенно точно самый обычный человек, – возразила Мэри, – Точнее, не совсем обычный, он самый лучший папа о котором можно только мечтать, но он определенно человек, – быстро затараторила девушка, а потом смолкла так резко, что даже элли остановилась и, сделав петлю, обернулась, наклонив голову не то проверяя самочувствие нимфы, не то ожидая продолжения, – Но я ничего не знаю о маме. Она погибла, когда я была совсем маленькой, папа мало что рассказывал о ней, но совершенно точно там не было ни слова о магии, или о Ливрале, или о других необычных вещах.

– Ты совсем не помнишь свою маму? – печально уточнила элли, и Мэри не понравилось, что её жалеют. Ей всегда казалось, что жалеют только жалких, и даже от отца принимала только сочувствие в свою сторону и то не всегда, с каждым годом стараясь больше делать все для того, чтобы у него не было поводов ни для жалости, ни для волнений, ни для сочувствия. Но вместо того, чтобы огрызнуться, как иногда она позволяла себе сделать с посторонними, в этот раз девушка решила ответить честно.

– Когда мне было ещё пять, я проснулась в больнице. Я ничего не помнила, даже собственное имя не могла вспомнить, думая, что меня зовут не то Лили, не то Лилия, не то вообще Лайла. Возможно, это было имя из мультика или просто услышала где-то. Возможно, так звали мою маму. Не помню. В общем, я год восстанавливалась, но память так и не вернулась. Мамы уже тогда не было, и папа пытался не показывать, но я знаю, что он был подавлен всем этим. Поэтому я никогда особо не расспрашивала. Врачи говорили, что амнезия была вызвана какой-то болезнью, но теперь, сейчас, мне начинает казаться, что, возможно все не так просто. И раз уж ты говоришь, что моя мать могла быть нимфой, а мой отец никогда об этом ничего не говорил то, возможно, это все как-то связано.

– Поэтому ты так быстро согласилась пойти со мной?

Мэри вскинула удивленно брови. Быстро? Неужели, элли дала бы ей больше времени, если бы она того попросила?

– Скажем так, возможно, я всегда тянулась к магии и другим мирам, – полушутя ответила девушка и перевела восхищенный взгляд на лес, полный сочной зелени, высоких деревьев, различных цветов и лиан, – Даже не верится, что все это настоящее.

Элли хмыкнула и возобновила полет. Мэри пошла за ней, стараясь не упускать малышку из вида, и любуясь природой. А любоваться было чем: растения выглядели так, словно из самой настоящей сказки. Или фэнтези книги о прекрасных, но таких опасных фэйри. Мариэлле казалось, что слышит их дыхание и чувствует, как по её собственным венам течет их сок, их кровь. Но, естественно, несмотря на то, где она оказалась, это было всего лишь плодом её воображения.

Они шли мимо журчащей речки, а после Мэри остановилась, услышав звонкий смех. Нимфа пригляделась и заметила трёх девушек: двух с зелёными и одну с бирюзовыми волосами. Девушки быстро заметили Мэри и перестали смеяться. Стоило только нимфе подумать о том, чтобы извиниться и убежать искать Миллу, как девушки переглянулись и словно повеселели ещё больше.

– Хей, милая, идём к нам. Водичка тёплая, самое то для купания, да веселья, – заговорила одна из них. Голос девушки напоминал звонкий ручеёк, но Мэри идея с купанием не понравилась. Она вежливо улыбнулась и покачала головой.

– Простите, я не хочу намочить платье. И прошу прощения, что потревожила вас. Я уже ухожу.

– Ну, куда же ты пойдёшь? – заканючила та, что была с бирюзовыми волосами, – И не потревожила ты нас с сёстрами, вовсе.

На словах о сёстрах, у Мэри что-то болезненно кольнуло, но она отмахнулась от этого.

– Да, – подтвердила первая, приблизившись к нимфе, и тогда она смогла заметить антенки на голове существа, почти сливающиеся с её волосами, – Нам так скучно, может ты бы составила нам компанию? Хотя бы ненадолго.

– А ну, кышь, рыбешки, – раздался грозный, насколько это возможно для элли, голос, – Я сейчас русалок позову, они быстро напомнят вам, чего стоят ваши забавы.

Девушки обиженно надули губы и вернулись обратно на те же места у воды. Даже та, третья, которая до этого только молчала и кидала на Мэри заинтересованно-робкие взгляды, кинула последний, такой грустный, что Мэри захотелось извиниться за грубость своей спутницы. Но та отвернулась к сестрам, а Мэри зажала язык между зубами, понимая, что она ничего не знает ни о них, ни о мире, в котором оказалась, так что велика вероятность, что Милла сейчас спасла ей жизнь. Мариэлла перевела взгляд на все ещё возмущенную элли и стала молча ждать, пока та успокоится и можно будет спросить, кто это такие и что вообще сейчас произошло. В конце концов, Мэри действительно не собиралась плавать. Милла заметила на себе взгляд нимфы и фыркнула, отлетев в сторону.

– Это мавки, суицидницы. Они любят дурачиться, и зачастую для других это может закончиться смертью. Чаще от утопления или щекотки.

Мэри поежилась. Она бросила последний взгляд на девушек, отметив как у одной из них антенки приподнялись, словно выражая заинтересованность или выжидая что-то, а затем последовала за элли, стараясь больше не выпускать её из вида. Спустя несколько минут такой прогулки, Мариэлла вспомнила ещё кое-что важное.

– А куда ты вообще меня ведешь?

– В Поселение нимфей. Там живут почти все нимфы, маги, ведьмы и травницы.

– Стой, погоди, – испугалась девушка, и элли пришлось остановиться, – А если я буду выделяться? Что мне там вообще делать? И сколько мы потратим на все это времени? – и прежде чем Милла успела хоть что-то сказать, Мариэлла затрясла головой, – Нет, нет я не могу. Мне нужно домой, папа будет волноваться. Мы и так проторчали в лесу неизвестно сколько времени.

Элли вздохнула и снова бросила на нимфу оценивающий взгляд, мысленно признавая, что, наверное, для неё сегодняшних потрясений было достаточно, и девушке действительно стоило бы вернуться домой и отдохнуть.

– Хорошо. Мы пойдем туда завтра, согласна?

Мэри смолкла. Затем потупила взгляд, но покорно кивнула.

– Да. Да, давай сделаем так.

А затем они развернулись и в тишине вернулись в дом Мэри.

Первое, что сделала Мариэлла, оказавшись дома, это убедилась, что обуви отца по-прежнему нет, а значит, она успела до его возвращения. На часах было шесть вечера. Она могла бы подождать его и дочитать ту интересную книгу о девушке, которая выросла среди фэйри и стала их Верховной королевой, но, немного подумав, решила приготовить ужин.

В холодильнике обнаружился рис, о котором она уже давно забыла. На глаза попались свежие болгарские перцы, которые отец привез вчера или позавчера. Мэри вытащила и то, и другое, прихватив томатную пасту, которую отец всегда готовил сам, и полезла в морозилку за фаршем, который должен был остаться после котлет с выходных. Элли периодически мельтешила под носом, но Мэри с головой ушла в готовку, почти этого не замечая. Фаршированные перцы она готовила не часто, но знала, что отец их любит, поэтому быстро нашла рецепт в кулинарной книге.

Когда все перцы были утрамбованы в кастрюле и поставлены готовиться под крышкой, нимфа наконец обратила внимание на маленькое существо.

– Уже освоилась? – беззлобно усмехнулась Мэри. Малышка ничего не ответила, но залетела из гостиной в кухню через арку, – Раз уж ты всё равно здесь, расскажи мне про нимф. И магов. Ты сказала, что мой папа должен был быть магом, если мама не является нимфой. Что это значит?

– Где же мне ещё быть, пока ты здесь? – удивилась Милла, и Мэри пожала плечами, продолжая греметь посудой.

– Не знаю. В Ливрале например, у себя дома, или где вы там живете, я не знаю.

Милла сделала круг вокруг Мэри и, вроде как удовлетворенная ответом, закрыла эту тему.

– Нимфы и маги имеют схожий магический потенциал, но поскольку магия имеет женское начало, то девушки в априори сильнеё. И потому девушек называют нимфами, а парней – магами.

– И всё? – удивилась Мариэлла.

– Нет, конечно. Нимфы и маги единственные существа, у которых есть целая классификация магии. А ещё нимфы – единственные существа, у которых есть полный и не полный истинный облик. Полный истинный облик у нимфы заключается в её крыльях, но не все нимфы способны получить их.

– Хочешь сказать, что у меня есть крылья? – нахмурилась Мэри, продолжая вытирать стакан. Она определенно не помнила подобных ощущений в своем теле.

– В теории, да. Но их ещё нужно заслужить, так что пока у тебя их нет.

– А что такое «истинный облик»?

– Это настоящая внешность ливрийца, – с готовностью ответила Милла, радуясь, что девушка стала охотнее воспринимать информацию, – она проявляется в Ливрале или если насильно сорвать с себя маску в мире людей.

– Маску? – переспросила девушка, вытирая руки о полотенце.

– Маскировочный облик. Мы называем его маской. Элли практически единственные существа, у которых его нет. Он проявляется в мире людей, делая вас максимально похожими на людей и позволяя сливаться с толпой, взаимодействовать с людьми и даже жить.

– То есть, – девушка повернулась к элли лицом, оперевшись поясницей о столешницу, – ты хочешь сказать, что на самом деле я выгляжу не так?

– Нимфы, маги и ведьмы, как и ряд других ливрийцев не особо отличаются внешне от людей, но некоторые, такие как дриады, ундины, нуре-онны… вот им жизненно необходима маска здесь, в мире людей.

Мэри, смотря в пол, задумалась, пытаясь принять новую информацию. В целом, её успокаивала мысль, что она не сильно отличается внешне от того, что привыкла видеть в зеркале. Мэри не заметила, как стала крутить одно из своих колец.

– Ты сказала, что у нимф есть крылья. А у магов есть что-то похожее или то, что тоже их отличает?

– Ну, – задумалась малышка, – при высоком уровне владения магией, они могут обращаться в животного или птицу.

– То есть становиться оборотнями? – уточнила девушка.

– Нет. Оборотнями или становятся после смерти, в процессе перерождения, или рождаются от другого оборотня. Оборотни могут принимать облик только одного животного, а маг – любого, и для этого ему нет необходимости иметь оборотня в семье.

Мэри нахмурилась, не отрывая взгляда от пола, стоя с закушенной губой. Слишком много и одновременно слишком мало информации. Послышался хлопок двери, моментально выведя Мариэллу из состояния некого транса, и заставив Миллу начать судорожно летать по кухне.

– Милая, я дома, – послышался мужской голос из коридора.

– Быстро в мою комнату, – шикнула Мэри и бросила взгляд на таймер, – Я на кухне, пап.

Спустя несколько минут копошений в арочном проходе показался темноволосый мужчина, на его лице виднелась усталость, но он счастливо улыбнулся дочери, и Мэри не могла ничего поделать с тем, как и по её лицу расплылась счастливая, с ноткой печали, собственная улыбка. Он зашел на кухню и поцеловал дочь в висок, от чего она зажмурилась.

– Скушала ягоды? Я на столе тебе оставил. Виктор завез, свежие, только-только из фермерских теплиц.

Если бы Мэри не слышала так часто о Викторе и не была вынуждена время от времени принимать его вызов на отцовском телефоне, чтобы тот не сбросил трубку, пока она несла вновь забытый дома телефон, возящемуся в почве отцу, она вряд ли бы вспомнила, кто это. А так она вежливо кивнула, продолжая улыбаться. Вот его внешность она вспомнить была не в состоянии, поэтому не стала даже пытаться.

– Угу. Как и блины. Позавтракала ими и чаем.

– Тыж моя умничка. А что это там ты готовишь?

Август заглянул дочери за лечо, а та осторожно отошла в сторону.

– Перцы фаршированные. Было скучно, так что я немного погуляла и решила приготовить что-нибудь нам на ужин, – Девушка снова кинула взгляд на таймер, – Ещё пятнадцать минут и будут готовы. Иди, переоденься, а я накрою на стол.

Мужчина благодарно кивнул и исчез из поля зрения. Взамен, Мэри услышала, как он стал подниматься по лестнице и, выдохнув, полезла доставать посуду. Налила воды и включила чайник, а для себя вытащила томатный сок из холодильника.

Через несколько минут Август вернулся, в домашних штанах, футболке и неизменной цепочке с кулоном в виде желудя, – его не было видно, но Мариэлла знала, что отец с ним почти не расстается, – а ещё с пакетом продуктов в руке, который сам стал разбирать.

– Мне книги должны прийти через три дня, – начала разговор Мэри.

– Хорошо. Наличка есть? – Мэри кивнула, – Хорошо. Как в целом день прошел? Не скучаешь по тренировкам?

– Ну, пап, – протянула девушка, запрокинув голову, пытаясь увидеть усмехнувшегося отца, – Прошло всего две недели, да и я всегда могу позаниматься дома. Уж доживу как-нибудь пару месяцев.

– Как скажешь, – произнес мужчина и чмокнул дочь в макушку, – Не хочешь сама переодеться? Я вытащу перцы.

Мэри устало замотала головой.

– Я голову мыть сегодня буду, нет смысла переодеваться дважды. Ммм… А вот стирку надо будет закинуть.

– Хорошо. Закончишь с ванной, кинь все в стиралку, я запущу и вытащу.

– И снова до часу ночи не будешь спать? – Мэри развернулась к отцу и скрестила руки на груди.

– Мне всё равно сегодня за бумагами сидеть допоздна. Ничего страшного, цветочек.

Мэри ничего не оставалось, кроме как смириться и устало покачать головой.

Ужинали они под рассказы Августа о том, что интересного произошло у него сегодня на работе. Мэри только и успевала пережевывать и быстро пить, потому что подавиться едой было бы жалко. Даже если, как говорил отец, она ела не «как все нормальные люди» и тщательно очищала перцы от кожуры, которой обычно давилась. Но Мэри не обижалась на отца. В голове всплывала история, как мать Виктора – Того самого партнера по работе её отца. Они работали вместе не первый год и не над первым проектом, – пыталась отчитать её за эту привычку, когда на её тарелке точно так же оставалась кожура от маринованных по её рецепту помидор. Мэри тогда смотрела в тарелку, не зная, как подобрать слова и объяснить женщине, что она не может есть кожуру от приготовленных овощей, но за неё заступился отец, а после и вернувшийся Виктор. Отец строго-настрого запретил впредь говорить женщине в таком тоне с Мариэллой, а самой Мэри наказал никогда не делать то, что ей не нравится, если это не вопрос жизни и смерти.

Отец редко что запрещал ей, но ещё один, другой его запрет она запомнила с раннего детства. «Что бы ни случилось: не смей умолять. Мольбы бесполезны. Проси о помощи, если нужно, но никого и никогда не умоляй. Даже меня». Может, поэтому Мэри пусть и иногда казалась со стороны чувствительной и ранимой, – Она таковой и была, – но эту нежную сторону охраняла жесткая гордость. Она не роза, точно нет. У роз шипы на виду, и все знают, какую цену им придется заплатить за посягательство на прекрасный бархатный цветок. Мэри не знала кто она, но ей определенно нравились все растения.

В ванной комнате всегда стоял пар, после того как Мэри из неё выходила, и этот раз не стал исключением. Несколько маленьких белых* и жёлтых лютиков* девушка смыла в унитаз, надеясь, что это не вызовет засор. Бросив взгляд на зеркало, девушка заметила кулон. Бронзовый, в виде желудя. Девушка взяла его в руки, прекрасно зная, что отец должно быть совершенно вымотан, если забыл надеть его после душа. Впервые рассматривая его так близко, Мариэлла заметила, что он не цельный, а состоит из трех частей – шляпки и двух половинок самого ореха. Она потратила ещё немного времени на то, чтобы рассмотреть его, отмечая, что даже вблизи он очень похож на настоящий, а после сжала в кулаке и пошла напрямую в кабинет отца. Ей было любопытно, что будет, если открутить шляпку, но страх сломать и нежелание нарушать чужие личные границы были сильнее. Если это будет важно, папа ей сам расскажет, не так ли?

Постучавшись в деревянную дверь, она вошла и обнаружила папу, сидящим за компьютером и кипой бумаг. На самом деле, по сравнению с тем, сколько иногда бумаг на его столе может находиться одновременно, это было ещё не так уж и много, но учитывая факт, что он будет сидеть с ними либо пока не закончит, либо пока не заснет за столом, Мариэлле всё это никогда не нравилось. Но кто она такая, чтобы вмешиваться в работу папы, который и так старается ради её же собственного благополучия? Мэри не считала себя глупой и знала, что так, как живет она, не все могут себе позволить, она была благодарна папе за это так же сильно, как порой ненавидела его объём бумажной работы.

– Ты забыл кулон в ванной, – сказала Мэри и положила его на стол перед Августом.

– Ох, – мужчина наконец оторвался от какого-то договора, – Чёрт… Я, видимо, забыл его надеть. Спасибо, цветочек.

Мужчина быстро чмокнул дочь в щёку, ловкими движениями застегнул цепочку на шее и снова уткнулся в бумаги.

– Стиралка будет работать ещё два часа. Постарайся не засиживаться допоздна.

– Я постараюсь, – улыбнулся дочери Август, и Мэри ушла, даже не делая вид, что верит.

– Спокойной ночи, пап.

– Спокойной ночи, милая.

Когда Мариэлла уже посапывала, свернувшись в клубочек, Милла подлетела ближе, заметив легкое зеленое сияние. Засыпая, в ее руке расцвела маленькая ромашка*.