Наперстянка - ядовитое растение, но из-за того что в сказках она часто является домиком для фей, дети, в попытке их найти, срывали цветки и пытались заглянуть внутрь цветков. Для того, чтобы обезопасить детей, родители придумали поверие, что собирать наперстянку означает навлечь на себя беду. На языке цветов наперстянка означает загадку, секрет или тайны, а в сочетании с гиацинтом, ее дарили для того, чтобы попросить прощения за разглашения секрета.

Николь прошлась подушечками пальцев по неровным от узора бежевым обоям. Листья были в тон фона, но гладкие и переливающиеся на свету. В гостиной Лесенских были похожие, но зеленые обои. Ундина была в доме подруги достаточно редко, поэтому пользовалась возможностью рассмотреть комнату без пристального внимания ее хозяйки. У нее все было другое. Если она хотела после жить в мире людей, то должна это учесть в будущем.

У Мэри было достаточно много растений, что в ее комнате, что в целом в доме. Во всяком случае, по мнению Николь. Они казались лишними сложностями. Вот животные – другое дело. Они тоже требуют ухода и внимания, но, по крайней мере, они могут дарить свою любовь в ответ.

Николь небрежно забросила полотно на кольцо, чтобы не мешалось. Видимо, подруга снова с головой ушла в тренировки. У нее явно было что-то свое на уме, чем она не желала ни с кем делиться. Николь было плевать на это. Николь было обидно, что подруга не хотела говорить об этом с ней. Лучшие подруги должны делиться всем, разве не так?

Мариэлла застала Николь у своего стола. Темная столешница была завалена тетрадями, канцелярией, которая рассыпалась, а Мариэлле все не хватало сил ее собрать. Там же стоял длинный горшок с суккулентами, а над ней, по потолку, росли ветви фуксии, что уже отцвела. Николь не смотрела на стол, скорее на окно, что было рядом. Мэри нахмурилась, пытаясь понять, куда именно смотрит ундина – на широколистную монстеру, что стояла рядом с подоконником? На новенький белый филодендрон? На подушки, что валялись кучей на мягком подоконнике?

– Все в порядке? – подала голос девушка, привлекая внимание к себе. Ей было стыдно за неубранную комнату, но, справедливости ради, временами все было гораздо хуже. Да, и Николь сама напросилась в гости, как только узнала, что ее папа уехал в очередную командировку на несколько дней.

Мариэлла не планировала никаких ночевок. Она планировала провести вечер с книжкой или на кольце вниз головой. Но в итоге сдалась, решив, что лучше Николь никто не сможет отвлечь ее от тревожных мыслей.

– Прости, все еще не понимаю, зачем тебе столько зелени в доме.

– Мне нравится, – пожала плечами, почти безразлично. Она не была уверена, что точно поняла, что имела в виду подруга. – Мне нравится ухаживать за ними.

– Но зачем так много? Ты же можешь хоть всю комнату заполонить ими по настроению, а после так же убрать. Разве ты не устаешь от них?

– Они мои друзья, – обиженно выпалила нимфа, насупившись. И тут же пожалела о том, что вылетело у нее изо рта.

Она никогда и никому в этом не признавалась, что считала растения своими самыми близкими и родными существами. Даже отцу. Он и так переживал, что у Мэри мало друзей. А растениям можно было рассказать абсолютно все и не переживать за то, что ее высмеют или кто-то узнает о ее страхах и переживаниях. Растения окружали ее с детства. Она не могла представить свою жизнь без них.

Николь сперва простояла со вскинутыми от удивления желтыми бровями, а после фыркнула.

– Нет, серьезно. Я почти уверена, что его не было в прошлый раз.

Николь указала острым ногтем на филодендрон. Мэри не нравилось то, что одну из самых болезненных правд о себе, девушка восприняла с насмешкой.

– Не было.

Она создала его. Увидела в Ливрале и не смогла уснуть, пока не воплотила в жизнь похожий у себя дома. К счастью, горшки, земля и удобрения всегда были в арсенале ее папы, и он никогда не был против, что дочка взяла немного. Ей потребовались все ее воспоминания о нем, куча времени в интернете, чтобы найти его родственника в мире людей и все для того, чтобы создать его. Она годилась им. Она поймала себя на мысли, что могла бы ударить Николь по руке, если бы та назвала его «это», как в прошлый раз, когда рассматривала ее крокусы на полке.

Николь покачала головой, когда поняла, что большей реакции не получит. Мэри вздохнула, успокаиваясь и думая, что, вероятно, была слишком грубой.

– Пойдем пить чай, – примирительно сказала Мариэлла и задвинула дверцу за ними, выходя последней.

Она машинально потянулась к волосам, чтобы заправить за ухо. Прядь закончилась очень быстро. Паника заставила ее замереть, а после осознание больно кольнуло сердце. Все правильно. Теперь ее волосы были чуть выше плеч.

За чаепитием с песочным печеньем и вкусными конфетами, настроение быстро улучшилось, а неприятность замялась. Мэри думала, стоит ли ей извиниться или это вернет их к той ситуации, снова все испортив.

Стоило Мариэлле относительно освоиться в Ливрале и школе, как она стала все острее понимать насколько они с Николь разные. Им бы стоило поговорить об этом, но Николь так ловко уплывала от всех неприятных ей тем, что Мариэлла лишь успевала моргнуть глазами, а они с Николь уже давно попрощались, и с разговора прошло час или даже гораздо дольше. Поэтому Мэри старалась смириться, искать больше схожего и пыталась вникнуть в интересы подруги. Что удивительно, но размышления о Марке: сперва о его предупреждении, а после о том, насколько она рискует, решив довериться ему, и почему его не было в школе уже несколько дней – неплохо так отвлекали.

Сейчас Мариэлла была готова сосредоточиться на Николь и попытках понять насколько все в порядке в их дружбе. Но, кажется, сама Николь проблем никаких не замечала, поэтому Мэри хотела верить, что она просто слишком переживает. У нее были подруги, но никогда близких. Они просто были. Чтобы было проще общаться с остальными. Чтобы папа не переживал. Потому что так нужно, и у всех всегда были друзья. Ей даже часто было не интересно с ними общаться, а интересные ей темы обычно вызывали у всех смех и скуку. Только в период травли она поняла, что такая «дружба» дружбой вовсе не являлась. Повторения этой истории с Николь, Мэри очень сильно не хотела.

– Ау, – раздался оглушающий голос подруги. Мэри моргнула и поняла, что ундина пыталась дозваться до нее. – Медузка, ты снова в свои мысли уплыла?

Мэри увидела краем глаза, что они уже снова были в ее комнате. А она этого даже не заметила. От того, что Николь взяла в привычку иногда называть ее медузой, хотелось глупо улыбнуться и снова уплыть в свои мысли. Николь любила медуз. Мэри никогда не давали прозвищ никто, помимо отца. Возможно, она и правда себе все надумала. Противоположности притягиваются, верно? В конце концов, они неплохо дополняли друг друга.

– Прости. Голова не на месте.

– Да, я заметила, – фыркнула Николь.

«Интересно, когда она делает так под водой, из нее вылетают пузырьки?».

Улыбка все же пробилась наружу, даже при учете, что Мэри плотно сжала губы.

– Прости.

Николь махнула рукой. У них у обеих были свои странности. За что Мэри ее любила, так это за то, что даже если Николь не понимала ее «странностей», то все равно не сильно пыталась это в ней изменить.

– Я говорила, что у нас осенние каникулы начинаются. У тебя уже есть планы на них?

– Ты имеешь ввиду помимо тренировок? Не спалиться перед папой.

– То есть ничего серьезного. Круто.

– К альвам я больше не пойду.

Николь резко вскинула руки и от этого завалилась спиной на кровать.

– Ни-за-что! – сказала она, параллельно с попытками подняться обратно. – На самом деле, не то чтобы у меня уже были конкретные планы, пока просто уточняю.

Мариэлла потянулась к тумбочке за кружкой чая, но старалась не сводить взгляда с подруги – мало ли, она еще совсем с кровати грохнется. – а потому чуть не уронила кружку в попытке поднять горшочек с суккулентом. Стоило ей резко обернуться, чтобы понять в чем дело, как Николь действительно едва не скатилась с кровати. К счастью, Мэри успела поставить опасно наклонившийся стакан на тумбу, а ундина перевернуться и ухватиться за изголовье. Стоило им понять, что только что произошло, как на весь дом раздался громкий смех.

– А в самайн твой отец уже вернется?

– Во всяком случае, он обещал, – пожала плечами Мэри.

Они редко проводили праздники порознь. Тем более сейчас Мэри казалось, что папа побоится оставить ее одну, и вряд ли задержится.

– Хорошо, – выдохнула Николь, заставив Мэри сильно удивиться. – Ну, сама же знаешь – все мавки, кикиморы, лешие и прочие мелкие засранцы вылезают из своих убежищ и ищут с кем порезвиться. Да, и тени могут стать более видимыми для всех. Никто не хочет оставаться в самайн в одиночестве.

– Получается, ты будешь с мамой?

Николь кивнула, чуть заторможено.

– Поверь, я и кончик хвоста из дома не высуну в эти сутки. И тебе не советую.

Мэри покачала головой.

– Все в порядке. В конечном счете, даже если кто и нагрянет, теперь я относительно спокойно могу использовать свою магию.

– Не побоишься использовать ее при отце?

– Его жизнь гораздо важнее моих секретов, – отрезала Мариэлла.

– Иногда мне начинает казаться, что у тебя их целый грот, если не Бездна.

– Что ты имеешь в виду?

Мэри нахмурилась, а Николь выгнула бровь.

– Я понимаю, почему ты не хочешь говорить отцу о том, что ты нимфа, но мне кажется, что у тебя есть и другие секреты, которые ты хранишь уже от меня. Если честно, это обидно.

Мариэлла потупила взгляд, но вовсе не стыдливо. Она просидела так, копаясь в своей голове, а после закачала головой, слегка нахмурившись.

– О чем ты говоришь? Я правда не понимаю.

Она подумала о том, что так и не рассказала подруге про магию пространства и времени, но Николь вряд ли имела это в виду. Возможно, ундина намекала на то, что Мэри почти ничего больше не рассказывала о своих тренировках. Но и Николь почти не спрашивала ее об этом, да и не было это секретом вовсе. Нимфа очень старалась выудить из паутины воспоминаний то, о чем могла говорить ее подруга, но у нее ничего не получалось.

– Помнишь, ты приходила тогда на мою тренировку по плаванию? – Нимфа осторожно кивнула, по ниточкам находя воспоминания о том дне в своей голове, – А помнишь, я тебя тогда предупреждала, что мне кажется странным поведение Марка?

– Ты обижаешься, что я не учла твои слова? – Изумилась Мэри, растерянно захлопав глазами, – Но, это ведь не так.

– Тогда, почему ты все еще с ним разговариваешь? – в лоб спросила ундина.

Мариэлла даже слегка опешила от такой прямолинейности, редко кто предпочитал идти этим путем. Николь редко им брезговала, а от того Мэри и нравилась.

– Мы… поговорили.

– И? – протянула девушка, выразительно выгнув светлую бровь.

– Он не спорил на меня.

– И ты ему так просто поверила?

Мэри поморщилась. В любой другой ситуации она была бы абсолютно с ней согласна, но… У нимфы не поворачивался язык сказать правду. Во всяком случае, ее полную версию. Она хотела доверять Николь полностью, но что-то по-прежнему ее останавливало. Возможно, ее любовь поболтать. Это была не ее тайна, и Мэри не имела права ее раскрывать.

– Знаю, но. Он привел очень весомые аргументы. Даже я не могла не поверить.

– И что это за аргументы такие?

Николь явно не убедило то, что девушка заметно выделила «Даже я». «Даже я, которая обычно сторонится парней». «Даже такая мнительная, как я».

Мариэлла могла лишь неспешно покачать головой и закусить губу. «Прости, не могу». Николь все поняла, фыркнула и завалилась на подушки, разметав золотые волосы по ним.

– Я бы не доверяла ему, – все равно выдохнула Николь. Мариэлла остановилась и поймала взгляд аквамариновых глаз.

– Не волнуйся. Я в целом не доверяю парням.

Больше они не затрагивали эту тему. Они провели еще немного времени вместе, а после Мэри решила проводить подругу. Одной оставаться совершенно не хотелось, но Николь уже ждали в качестве няни. Обнявшись на прощание, Мэри неловко заправила короткую серебряную прядь за ухо и осмотрелась. Дома ее никто не ждал, а магический лес манил в свои объятия. Ничего страшного не должно произойти от небольшой прогулки.

Свинцовые тучи казались ей мягким васильковым покрывалом. Их было хорошо видно у воды, где деревья еще не закрывали их своей густой кроной. Потом же, их полностью скрыла чарующая зелень, и Мэри обняла себя за плечи. Удивительно, как быстро эти леса стали для нее настоящим домом, куда так и тянуло вернуться. Растения обволакивали ее. Она буквально каждой частичкой чувствовала их теплые объятия. Было хорошо. Так тепло и уютно, что хотелось затеряться в этой зелени, потеряться во времени, раствориться и стать единым целым.

Приветливо кивали гигантские кларкии. Слышен шум крыльев, насекомых, журчание воды. Она могла бы создать густой мягкий мох и улечься на землю, но побоялась, что изнежится и заснет. Ее, конечно, никто не потерял бы, но ночевать одной в лесу все еще было страшно. В голове промелькнула мысль о барьере, но Мэри не знала, будет ли он держаться, пока она будет фактически без сознания. Мариэлла пошла дальше.

Раздвигая тонкие ветви, перешагивая мощные корни, она пробиралась все глубже и глубже. Чужие слова «Ливраль – наш дом, наше убежище» звучали на подкорках сознания и подкреплялись ощущениями.

Шершавая кора под ладонью. Влажный почти гладкий лист, проскользнувший меж пальцев. Бархатный цветок, который не хотелось выпускать из рук. Мимо быстро пролетела не то фея, не то пикси, не то необычная бабочка. Возможно, все-таки бабочка – Мэри раздвинула ветви и заметила небольшую поляну наперстянок, которую те облюбовали. Тигровые, аквамариновые, синие, переливающиеся и прозрачные, словно хрусталь. Приглядевшись, она нашла несколько желто-черных насекомых, но Мэри плохо помнила, чем отличаются шмели от пчел. Во всяком случае, это точно были не осы. Мэри обошла поляну стороной, не став проверять на сколько она устойчива к яду этих пестрых домиков.

Пройдя чуть дальше, она слегка нахмурилась. Эти опасные растения напомнили ей о Марке. Они общались только в школе, там же договаривались о встречах за ее пределами. Но его не было уже несколько дней, и Мэри начала переживать. Мог ли Марк заболеть? Она сильно сомневалась, что медицина в Деревне была хорошей.

Слова Николь пугали еще сильнее. Марк был магом пепла. Он видел теней и в обычные дни, но на сколько тяжелее ему приходилось в самайн?

Мэри чуть не запнулась об очередной толстый корень. Зацепившись за ствол, она все равно немного ободрала колено и ладонь. Осторожно отряхнув, она подождала, чтобы убедиться, что кровь не пойдет, и можно будет прогуляться еще. Домой совершенно не хотелось, но у нее не было с собой ни перекиси, ни бинта. Только пара пластырей, случайно оставшихся в кармане теплой кофты.

Сначала ей показалось, что она почувствовала тонкий запах горелого дерева. Но, оглянувшись вокруг, никакого дыма не было видно. Мысль о возможном пожаре мгновенно испугала девушку. Мысль о том, что часть этого прекрасного места может сейчас умирать в огне, заставила ее двигаться вперед, в поиске этого запаха или любого другого признака пожара.

Дыма действительно больше не было. Возможно, ей просто показалось или кто-то по другую сторону поляны с наперстянками развел небольшой костер. Как бы то ни было, девушка постаралась успокоить себя. Хватит с нее стресса в последнее время.

Нимфа хотела еще немного побродить, а после вернуться домой. Кажется, она переутомилась. Будет неплохо придти, приготовить чай и лечь спать пораньше. Даже если она немного заблудится, то в потайном внутреннем кармашке был спрятан ключ, а найти раздвоенное дерево для нее не составило бы труда. Но запах дыма снова почудился, и нимфа снова замотала головой. Растения не были напуганы, – Она проверила. – значит, по идее, никакого пожара рядом не было. Но эти запахи… Мэри была уверена, что ни с чем их не перепутает. Поэтому стала искать источник. Нимфа знала, что не сможет уснуть, если не поймет, что на самом деле происходило рядом с ней. Возможно, она могла бы помочь, а значит не имела никакого морального права хотя бы не попытаться.

Кружа вокруг деревьев, всматриваясь в растения, в серо-синее от туч небо, она пыталась уловить дым. Но спустя время сумела отыскать лишь пустую черную поляну.

Сердце перехватило от горечи и боли. Кажется, не так давно, на этом месте было настоящее пожарище. От него пахло недавним костром. Поваленные огнем угольно-черные и пепельно-серые стволы. Вся трава, устилающая пространство, была невообразимо черной. Кое-где виднелось что-то красное, и Мариэлла впервые обращалась к Богиням Матушкам, чтобы это не было кровью. Правда, смысла в этом было мало. Что случилось, то уже не исправить. Но можно было попытаться изменить и облегчить последствия. Хотя, что именно можно было сделать в такой ситуации, Мариэлла еще не поняла.

Она могла развернуться и уйти. Но зачем-то решила добить себя и подошла ближе. Тяжелый вздох вырвался из груди. Здесь действительно валялись деревья, и они действительно были сожжены. Но ковер черной травы при близком расстоянии казался странным. Все еще переживая и едва не дрожа от ужаса и страха, она стала медленно приближаться, тянуться к поляне, чтобы ее рассмотреть.

Черная трава. Она устилала почти все пространство. И хотя местами было видно темно-коричневую землю, сожженные листья и траву, конкретно эта трава, казалось, была изначально черной. Мэри вздрогнула, вдыхая смесь запахов. Древесный уголь, удушающий пепел и тонкий аромат молодой травы смешались воедино.

Мариэлла рискнула подойти совсем близко и опуститься на корточки. Это была даже не трава, а явно молодые растения. Красные капли оказались мелкой россыпью бутонов. Некоторые крохи успели расцвести. Мэри сперва протянула к ним руку, но после резко одернула, ни разу не видев такое растение в прошлом. На слегка острых кончиках распустившихся лепестков, красный переходил в теплый желтый.

Мэри ничего не понимала. Растениям требуются годы, чтобы начать расти на пепелище. Судя по запаху от поваленных деревьев, огонь догорел совсем недавно. Может сутки назад, не более. Присмотревшись еще внимательнее, она обнаружила совсем крохотные желтые круглые плоды. К необычным растениям она не рискнула притронуться.

– Вот тебе и пожар, – вздохнула Мэри, а после поднялась.

Она уходит куда-то наугад и решает искать дерево. Вот теперь с нее точно достаточно приключений. У нее впереди было три дня тишины и спокойствия, и она собиралась в полной мере воспользоваться ими и отдохнуть.

Поиски подходящего дерева, ожидаемо, затянулись. Она хотела и не хотела встретить кого-нибудь, чтобы спросить. Ни дриад, ни пикси, ни даже оборотней. Никого. Значит, придется, как всегда, справляться самостоятельно.

Побродив еще немного, она устает на столько, что уже плевать хотела на страх перед общением. Она была готова попросить помощи у кого угодно. И, кажется, Матушки ее услышали, потому что девушка заметила силуэт человека. Ребенка, если точнее, но ведь такой малыш явно не будет так спокойно сидеть в лесу без взрослых. Крошечное облегчение тут же сменилось ступором и тревожными мыслями. Подойдя ближе, она заметила полупрозрачный барьер, за которым он и сидел. Сидел и играл, не обращая внимания ни на кого. Маленький и чумазый. Неужели кто-то был настолько жесток, чтобы оставить ребенка в лесу и ограничить его в возможности уйти барьером?

Малыш осторожно обернулся на шум, и Мэри тут же вскинула руки, показывая, что она не опасна. Ребенок не стал убегать и, кажется, успокоился. Даже подойдя ближе было непонятно – его волосы были такие темными сами по себе или от грязи. На нее уставились два черных глаза и сердце замерло. Главное не испугать.

– Что ты здесь делаешь? – тихо и осторожно спросила девушка, присаживаясь на корточки. Ей плохо удавалось снимать чужие барьеры. Возможно, ей потребуется помощь, чтобы помочь малышу.

– Живу.

Малыш все еще был на стороже и словно опасался, что за Мэри был кто-то еще.

– Я здесь одна, – ребенок сразу перевел черные бусинки глаз на Мариэллу. – Что ты здесь делаешь? Ты тоже один?

– Я жду друга.

Мэри хмыкнула. Вот уж кто действительно немногословный.

– И давно ждешь? – она снова осмотрелась. – Где твои родители?

– Я к нему не пойду, – вскочил ребенок, и Мэри пришлось резко опуститься на колени и замахать руками.

– Хорошо-хорошо. Малыш, я даже не знаю, как тебя зовут! Я не знаю о ком ты, но я не поведу тебя к «нему», кем бы он ни был, обещаю.

Это, кажется, успокоило ребенка. Он вернулся обратно, но отсел подальше от барьера.

– Ты давно его ждешь? Может мне помочь его найти?

– Нет, – нахмурился он, потупив взгляд и сжав старую длинную кофту в кулачках. – Нельзя. Опасно.

– Хорошо, – осторожно, подрагивающим голосом выдохнула нимфа. Она не знала что делать, но не могла же она просто взять и оставить ребенка одного. Еще и в возможной опасности. – Но что ты будешь делать, если он не придет?

Малыш нахмурился еще сильнее и обернулся, посмотрев позади себя.

– Лира. Эрис. Мы переживаем.

– Его уже давно нет? – это было единственное, о чем она догадалась. Ребенок с опаской посмотрел на нее, – Это ваш друг поставил барьер?

Мариэлла предположила, что это существо заперло их и удерживало посреди леса, но ребенок был слишком маленький, чтобы это понять. Однако то, какой взгляд он кинул на нее сразу после этого говорил об обратном. Малыш был явно умнее своих лет. И, вероятно, Мэри снова неправильно предположила возраст.

– Меня зовут Элла. Может, я могу вам помочь?

Но вместо того, чтобы расположить ребенка обратно к себе, он лишь отошел на шаг назад.

– Что ты здесь делаешь?

– Просто гуляла, – заверила его она, а после, чуть задумавшись от резкого осознания, тихо добавила, не смотря на малыша. – И, кажется, надеялась случайно встретить своего знакомого. Он тоже давно не приходил, хотя должен был.

– Знакомый?

– М-м-м. Знакомый это как друг, но вы еще только начали общаться и пока не знаете друг друга достаточно хорошо, чтобы называть друзьями.

Мэри знала, что объясняет она коряво, но, кажется, ребенка это объяснение устроило.

– Жан.

– Жан? Так зовут твоего друга?

Малыш сначала кивнул, а потом поджал губы, и после неуверенно покачал головой. Мэри закусила губу и потянулась к любимому зеленому колечку, когда ребенок нерешительно посмотрел ей в глаза и ткнул пальчиком в свое тело.

– Ох… Тебя зовут Жан. Я поняла.

– Он тоже, – тихо и неуверенно добавил ребенок. – Он хороший. Он меня не бьет.

Мэри снова начала жевать нижнюю губу и осматривать барьер.

– Может…

– Нет! – закричал Жан, когда нимфа привстала и потянулась к барьеру. Это заставило ее резко упасть назад. – Не трогай! Больно!

Мариэлла зажмурилась от крика. Она не понимала. Больно? К барьеру нельзя прикасаться? Неужели он настолько мощный?

– Но как тогда твой друг придет к вам? – мысль вылетела изо рта быстрее, чем Мэри успела ее осознать. Малыш подозрительно затих.

– Ее Величество поможет, – тихо пролепетал он и тут же закрыл обеими руками рот.

Мариэлле потребовалась до ужаса много времени, чтобы сложить все воедино. Мощнейший барьер посреди леса. Ребенок-оборванец, который чего-то сильно боится. Отсутствие в округе, казалось, даже насекомых.

Держись от полей-могил.

Держись еще дальше от барьера.

Увидишь барьер – беги, не оглядываясь.

Члены правителей могут открывать проход в барьере.

Моя королева нашла еще один способ, чтобы я и некоторые другие по ее приказу могли выходить за его пределы.

Мариэлла понимала, что те поляны цветов точно были не теми кладбищами пикси, о которых ее предупреждали во дворце, но королева и барьер, кажется, были как раз теми самыми, о которых ее предупреждали абсолютно все. Если бы она не сидела на собственных ногах, то явно сделала бы шаг назад от осознания.

Послышался шелест листвы, но Мариэлла совершенно не обратила на него внимания.

Нимфа подняла ошарашенный взгляд на ребенка. На погарельца. Ребенка тех опасных ливрийцев, которых отправили в ссылку в Жженую деревню. Этого просто не могло быть. Это не укладывалось в голове. Но его слова, слова других, его одежда и внешний вид, да даже этот барьер подтверждали ужасную догадку.

Ей стоило тут же сбежать, но ребенок… Даже помнив слова Николь, она была не в состоянии пересилить себя и уйти. Она все еще помнила слова Марка, но слишком переживала за него и за этого малыша. Ни марк, ни Жан не были похожи на тех, кого нужно было изолировать ото всех прочих.

Девушка постаралась быстро спрятать все свои эмоции, чтобы не испугать ребенка, но опоздала. Он попятился назад. Но смотрел не на нее.

– Беги, – просипел Жан и рванул прочь от барьера. Секунда – и его уже нет. Буквально. Мэри успела только моргнуть, как он исчез.

Мариэлла успела лишь вскочить на ноги, когда в нее что-то прилетело. Она успела создать энергетический щит, но не успела увидеть, что это было. Магия или простая ветка? Не важно. А потом побежала, не разбирая дороги. В мыслях вертелись все заклинания, которые могли их остановить. Задержать. Одновременно с тем, она пыталась прикинуть, сумеет ли открыть проход. Не успеет. Она бы хотела верить в чудо, но дурой не была. Возможно, если бы она умела это делать без ключа…

Ветка больно хлестнула по щеке. Спасибо, что не глаз. Еще одна – по щиколотке. Магия заставляла корни уйти под землю. Ненадолго. Только чтоб успеть убежать.

Что-то пролетело мимо. Оно засветилось, едва не ослепив ее, а после врезалось в дерево. Врезалось с весьма характерным звуком. Мэри запнулась и едва не упала, когда осознала, что это был нож. Она могла быть на месте несчастного дерева. Бедняжка. Она не могла позволить себе остановиться и исцелить его. Она знала, что не найдет его, чтобы сделать это потом.

Порез на плече появился незаметно. Боли не было, возможно из-за адреналина. Мэри вскочила и бросилась бежать. На траве оставались капли крови. Теперь уже точно не цветы.

Долго бежать она не могла. Она это знала. Толстые ветки были слишком высоко. Не запрыгнуть. Она пыталась замедлить их фаерболами, магией взращивала за собой кусты, поднимала корни, создавала шипы роз, шиповника и боярышника на тонких ветках. И молилась всем шестерым Матушкам, чтобы все закончилось хорошо.

Дыхание сбилось. Она не знала, сколько часов гуляла по Ливралю. Она знала, что была измотана. Физически. Морально. В боку больно кололо. Ноги подворачивались. Колени подгибались от ударов веток. Ей чудилось, словно деревья извинялись за это.

Она им не ответила.

Она запнулась о свою же ногу и полетела кубарем. Что-то ее все-таки ослепило. Удары о что-то твердое выбили последний кислород. Вспышка на краю сознания показалась слишком знакомой.

***

Приходить в себя казалось ужасной идеей. Все тело ломило и болело. А еще было ужасно холодно. Хотелось укрыться под одеяло и найти соскользнувшую подушку, но то, что запястья обожгло холодом при одной только попытке ими пошевелить, заставило испуганно замереть. Явная мигрень не облегчала попытки вспомнить, что произошло. Хотелось отключиться обратно и придти в себя окончательно тогда, когда мозг начнет лучше соображать. То, что удерживало руки за спиной, а после осторожной проверки выяснилось, что и ноги тоже, красноречиво намекало, что чем раньше ситуация прояснится, тем лучше.

Открывать глаза было страшно. Но вокруг было тихо, если не считать капания воды и легкого шороха. Можно было и рискнуть.

Осторожно открыв глаза, девушка поняла, что находится в сыром и плохо освещенном месте. Яркий свет сейчас доставил бы невыносимую боль, так что это можно было счесть за плюс. Попытавшись снова пошевелить руками, у нее ничего толком не получилось. А еще это нечто больно впивалось при малейшем сдвиге. Бросив взгляд на лодыжки, нимфа поняла – это были какие-то странные наручники. Или кандалы. Она никогда прежде не видела, как выглядят кандалы. Они были явно металлические и с острыми шипами внутри. Ходить в них было явно непростой задачей – соединительная цепь была толстой и короткой. Попытаться в них сбежать – сущее самоубийство. Одно неверное резкое движение и эти шипы, – Хорошо если не ржавые, что мало вероятно. – вопьются и проткнут не только кожу.

Видимо такие же браслеты украшали и ее руки.

Даже с ее тонкими запястьями те не давали много пространства хотя бы просто попытаться вытащить руки. Даже, если в крови. Ужасная мысль о том, что это могли быть детские кандалы, заставила девушку сперва замереть, а после крупно задрожать. Какое мерзкое чудовище вообще могло надеть такое на ребенка? Какой отвратительный монстр мог додуматься такое создать?

Мариэлла зажмурилась и резко замотала головой, подживая пальцы на ногах. От этого шипы царапнули запястья. Теплая кровь медленно покатилась, согревая кожу. Мэри закусила до отчаянной боли губу. Чудо, что кровь не полилась и из нее.

Мэри не было страшно от боли. Справедливости ради, физическую боль и травмы она всегда переносила относительно легко. Ее пугало то, насколько она теперь была не в состоянии контролировать свое тело. Она вообще ничего больше не контролировала.

Мысли, самые разные, затапливали лавиной, не давая нормально вздохнуть. Мэри не выдержала. И стала подкидывать еще. Сама. Лишь для того, чтобы эмоции отключились, и она не сделала ситуацию еще хуже. Пришлось подождать, а после долго восстанавливать дыхание и возможность шевелиться, но оно того стоило. Мэри ненавидела эту свою способность, но слишком много раз прибегала к ней, чтобы сказать об этом вслух.

Губы стали как бархат – кусочки сухой обкусанной кожи стали настолько маленькими, что совсем скоро Мэри начнет их отрывать. И вот тогда точно пойдет кровь. Это было плохо.

Попытка нащупать свое кольцо с треском провалилась. Либо оно слетело во время погони, либо те твари его украли. Самое обидное, что она на них так и не посмотрела. Вряд ли бы она их запомнила, но могла бы хотя бы попытаться. Это было ее любимое кольцо. Если бы она знала, то скорее попыталась бы их убить, чем убежать. Если бы ее тогда убили раньше, у нее хотя бы не болело сердце за колечко. И можно было бы не волноваться о том, что подумает папа, когда вернется и не застанет дочери дома. Полиция даже не сможет отыскать ее труп. В том, что ее в итоге убьют, нимфа не сомневалась. Возможно, будут пытать. Или все-таки изнасилуют. Уж лучше бы убили как можно скорей.

Проверить ключ не получилось. Подняться в сидячее положение вышло, но с огромным трудом. Оглянувшись, девушка поняла, что на полу было небольшое ведро, там же миска с водой – и, кажется, с парой мошек или мелких мух, – и ни намека на окно или даже щель наружу.

Она как была тихой, таковой и осталась. Всегда такой была. Кричать бесполезно, это точно – так только мигрень ухудшилась бы или, что еще хуже, привлекло ненужное внимание этих тварей. Она никого не звала, ни о чем не просила, не произнесла ни слова. Осмотрела еще раз кандалы. Эмоции полностью оказались за непроницаемым барьером. Теперь она могла более трезво думать о том, что ей делать.