Он не знал, почему он такой. Как стал таким? Всё будто было так, оно было в нём всегда. Он знал своих родителей, но не мог понять, почему они так далеко, почему в их доме существует огромная стеклянная стена. Он мог часами сидеть там и болтать с матерью по ту сторону, они даже фильмы вместе смотрели. Сначала было тяжело осознавать, что они никогда не смогут коснуться друг друга, но со временем он привык. Тэхён не был любопытным ребёнком, поэтому никогда не задумывался, почему всё так, как есть. Просто принимал как данность. Ему приходилось видеть, как в детстве Юнги налетал на свою маму после школы, будто очень и очень соскучился, а Тэ тем временем шёл домой вялой походкой, чтобы вновь через стекло рассказать, как прошёл день.

Ему никогда не было жарко в их мире. В разливающейся реками лаве обид и гейзерах ненависти. Он босиком ходил по раскалённым камням и не думал, что всё может быть иначе.

Но в день, когда он поругался с отцом, Тэхён впервые почувствовал голод. Остервенелое желание разодрать его шею, расплескать кровь по всему дому, вырвать позвоночник, обмазаться мозгами, и с улыбкой встретить маму.

«Посмотри на меня, я такой молодец»

«Ну же, посмотри на меня!» — крикнуть уже не дышащему отцу — «Я сделал то, чего ты добивался!»

Он мог бы, он так хотел, но биться в стекло, разделяющее их, не было смысла. Тэхён просто задёрнул шторку и прыгнул в портал, что всегда обходил стороной.

Яркий свет резанул по глазам. Он попытался прийти в себя, уже жалея, что сделал это.

Туда-сюда сновали… люди. Они были не такими, как он. На них другая одежда, и цвет волос не только чёрный, как в родном мире. Тэхён попытался закрыться от солнца, но руки защипало. Тогда он юркнул в тень между домов. Клыки зудели. Что бы это ни было за место, тут полно тех, до кого он в силах дотянуться.

* * *

— Что ты, блять… Вытерся бы хоть.

Саркастично и смехотворно Юнги был на грани ужаса и восхищения. По крайней мере, Тэхёну хотелось так думать. Ведь это то, что он должен был сделать? Это то, как ведёт себя его вид? То, к чему его так долго и упорно подталкивал отец. Так ведь?

Рот был в бордовой крови, а увеличившиеся клыки выпирали из-под верхней губы. На красной рубашке чернели пятна, запёкшиеся от высокой температуры. Он был счастлив. От воспоминаний о том, как затащил ту коротковолосую девушку в подворотню, как чуть голову ей не оторвал, как кровь из разорванной артерии плеснула в лицо. Он был счастлив. Он держал её за волосы и с упоением вылизывал разорванное горло. А открытые в ужасе глаза, что такими и остались, о боги, это было так прекрасно. Так хорошо сжимать еле живое тело, руки и ноги, оставлять следы от ногтей и раздирать в мясо, снимать мышцы с костей. Он впервые почувствовал себя достойным, сильным и значимым.

Но почему Юнги так смотрел на него?.. Его любимый и самый близкий друг был недоволен?

— Что-то не так? — Тэхён, вальяжно развалившись на диване, смотрел на его чернеющий в красных огнях силуэт снизу вверх.

Юнги устало потёр переносицу и сказал таким тоном, будто пытался объяснить ребёнку, что отрывать ножки у стрекозы это плохо:

— Ты убил человека.

— Я знаю, — уголок губ сам пополз вверх. Тэхён всё ещё был невероятно доволен собой.

Что бы там ни говорил Юнги, Тэхён краем сознания понимал, что «это плохо, нельзя убивать, они тоже живые и бла-бла-бла», но остановиться был уже не в силах.

Со временем, раза с третьего, что-то сломалось. Вместе с чужим позвоночником что-то сломалось в нём самом. Тогда Тэхён, обмазанный кровью, плакал над трупом человека. Его чёрные слёзы застилали глаза и лились, будто смола, на бездыханное тело. Он вернулся домой, умылся и предстал перед родителями в чистой одежде. Рассказал, как день прошёл, неловко замолчав его вторую половину. А на утро проснулся и не мог разлепить склеенных глаз. Одна и та же рубашка проходила через стирку каждый день, Тэхён упорно засыпал порошок в левый контейнер и вытирал чёрные слёзы, чтобы завтра снова подняться в мир людей.

Снова разорвать чью-то шею.

Выпустить кишки.

Обглодать кости.

Чтобы взвыть волком в той тихой подворотне над очередным телом.

Тэхён пытался убедить себя, что он просто такой, он нормальный. Он вовсе не живёт так, будто приёмный. Часть дома для его родителей вовсе не выглядит как все дома в этом мире. Люди — просто конструкторы, которые и надо разбирать по кусочкам, надо извлекать из них пользу. Некоторые заслуживают такой судьбы.

Но никто, блять, не заслуживает. Никто не заслужил смерти, даже самый отъявленный преступник.

Эти мысли не давали покоя ночами, не исчезали утром, когда он, еле живой, вытирал слёзы, стоя над раковиной. Радужки уже было не различить, глаза стали полностью чёрными, а родители упорно не замечали. Сквозь стекло.

— Ты не думаешь, что это уже слишком, Тэ?

В тот момент он посмеялся. А секундой позже набросился на Юнги. Просто… как? как он посмел? Он ничего не знал, не понимал, что творилось у Тэхёна в душе, каким остервенелым был его голод. Не будь его друг той же расы, всё закончилось бы также, как с другими. Тэхён успел вцепиться мощными клыками ему в шею, но Юнги быстро сбросил и отпнул его в стену, как жалкого котёнка.

— Тэхён!

Он стёр с лица смолу. Не успел распробовать вкус крови, а рана на шее Юнги затянулась на глазах. Тэхён снова бросился на него, но был отброшен даже быстрее. И больнее.

— Прекрати.

Лишь глянув на него исподлобья, Тэхён юркнул в портал. Он не думал, видит ли их кто-то. Схватил первого попавшегося человека. Слишком остервенело даже для него. По кусочкам. Живого. По пальцу откусывал. Слушал крики. Только он мог.

Из-за углов начали вылезать такие же, как он. Если не хвалили, то прикрывали, не давали прохожим услышать. Но он не насыщался, нужно было больше. Смотрел на обглоданные кости, а голод всё также сдавливал желудок. Нужно ещё, но кровь уже стала как вода.

В ту ночь он съел троих и прикончил ещё двух. Убил и бросил. На трясущихся ногах он уходил от машин полиции, не человек ведь. Ничего они ему не сделают, даже не заметят дрожащей фигуры без тени.

Дома стало невыносимо. Чувство вины при одном лишь взгляде на такого же демона превращалось в кислоту, выжигающую всё изнутри. Злость не затухала, тлела едва заметно, но слишком ярко в темноте души. Её перевешивала тяжесть поступков и тащащиеся за ним призраки. Они испарялись через несколько дней, уходя в небытие, но Тэхён так устал бегать от них. От них, от солнца, от родителей, от Юнги. Он не мог вернуться, но и здесь он сгорит, умрёт. Его руки и лицо покроются отвратительными следами, кожа обуглится и почернеет.

Он рыдал на скамейке в парке, пока мимо проходили люди. Его не видели и не слышали. Никто.

— Эй, ты чего тут?

Тэхён поднял красное лицо, а руки упали на колени. «Человек?» — чуть не слетело с губ, но он успел заметить странные оборванные отростки за спиной незнакомца, вырывающиеся из-под чёрного свитшота, и пушащиеся в последнем припадке жизни грязные перья.

— Да вот, жду ангелочка какого, — по его мнению, это была самая остроумная шутка, на какую он только был способен сейчас.

Он ожидал, что этот сын божий рядом сядет и начнёт расспрашивать, мол, что да как случилось. Раз подошёл, значит, не всё равно на бедного убийцу. Но чужие слова раздались выстрелом в грудь.

— Поднимайся, если поболтать хочешь. А то я выгляжу так, будто говорю с воздухом.

Парень развернулся на пятках и зашагал вдоль парка. Тэхён, с которого волна любопытства вмиг смыла всю апатию, рванул за ним.

— Тебя что, люди видят?

— Типо того, — совершенно холодно и без взгляда в его сторону.

— Прям вот видят? Даже если ты их не касаешься?

Ответа не последовало, но Тэхён продолжал идти за ним. Чем-то этот безымянный парниша напомнил ему Юнги, отчего страх и чувство вины вновь нахлынули, хотя конкретно ему он ещё ничего не успел сделать. Тэхён только через десяток минут в тишине задумался, как этот ангелочек, пусть и бывший, не побоялся подойти к кому-то настолько уродливому, как он? С невидящими чёрными глазами и огромными клыками он вселял ужас во всё живое, но не в этого… не-человека.

А тот открыл перед ним дверь подъезда. Пришлось подниматься по странной лестнице несколько пролётов. И перед самой дверью, пока он поворачивал ключ, намного быстрее них на этаж забежала девушка, с улыбкой до ушей держа на руках собаку.

— О, привет, Чонгук, — поздоровалась она, а Тэхён попытался слиться со стеной, даже зная, что она его не видит.

— Привет, — бросил Чонгук через плечо, проворачивая ключ в замке.

Ему пришлось сделать вид, что дверь не до конца захлопнулась случайно, а не чтобы Тэхён мог просочиться внутрь.

Мило… милая квартира. Очень напоминала часть дома, принадлежащую родителям Тэхёна, такая же светлая и чистая.

И больше он это место не покидал. Чонгук уходил днём надолго, говорил, что в универ. Тэхёну было разрешено пользоваться его компьютером, и после того, как он разобрался, начал изучать местный мир подробнее. Ему попадались несколько статей о серии убийств в этом районе. Он поджимал губы, читая взволнованные комментарии, обсуждения и сводки о том, что преступник зверски жесток, но при этом не оставляет следов.

* * *

— Пока так, — Чонгук расправил свою бледно-голубую рубашку на чужих плечах.

— А когда ты вернёшь мою одежду?..

— Когда постирается.

Странно, но такое положение вещей — кровь везде, с ног до головы — давно стало привычным. Тэхён чувствовал себя голым, стоя вот так, в чужом доме и в чужой одежде.

Но всё шло… неплохо? Пока он не задался вопросом, с чего это вдруг Чонгук притащил к себе домой незнакомца, так ещё и ни слова о том, чтобы он вернулся туда, откуда пришёл.

— Мне ничего не стоит приютить котёнка, и мне ты ничего не сделаешь.

Он сказал это с такой жуткой уверенностью, что у Тэхёна сжался желудок. Никакой он не котёнок, не глупое животное. Он хладнокровный убийца с чёрными глазами и кровью, льющейся изо рта каждый вечер. С огромными, ужасающими своей остротой клыками. Он даже внешне на человека мало походил, в отличие от Чонгука.

Это злило. Ужасно злило. А через несколько дней к этому чувству примешался ещё и зверский голод. Тэхён ненавидел каждое утро, рычал в подушку, слыша, как Чонгук уходит и запирает его в квартире. Он спал весь световой день, а Чонгук — жалкие шесть часов ночью. Они пересекались, и часто их разговоры шли пассивно-агрессивно, потому что из всего, о чём Чонгук ему рассказывал, Тэхён понимал, дай бог, четверть. Он всё ещё ненавидел этого не-человека, но возвращаться домой, под осуждающие взгляды Юнги и родителей, было страшнее.

Голод брал своё день за днём. Глядя, как Чонгук ужинал человеческой едой, Тэхён ненавидел его всё сильнее. Он мог испытать насыщение, не причиняя никому вред, а Тэхён — нет.

— Держи себя в руках, — сказал Чонгук, смиренно наблюдая, как Тэхён жмётся к стене, тщетно пытаясь совладать с яростью. Хотелось, чтобы он ушёл, чтобы не подходил хотя бы, а тот всё стоял и смотрел, будто провоцировал. Кровь стекала по щекам, казалось, будто в глазах лопаются капилляры.

— И рубашку мою не испачкай.

Тэхён на ватных ногах сделал полшага назад, чтобы тёмные капли срывались с подбородка и падали на пол.

— Пошёл ты… — прошипел он, и комната вмиг окрасилась алым.

Ему хватило нескольких секунд. Ни одно живое существо не успело бы среагировать, но Чонгука клыки задели лишь по касательной. Стальная хватка, и Тэхён оказался опрокинут на пол. Он приложился головой о столешницу, но истинная боль пронзила тело с хрустом предплечья.

— Ещё раз бросишься на меня — полетишь домой, — Чонгук заломил его здоровую руку за спину и надавил коленом на поясницу — Я ясно выразился?

— Пошёл ты… — Тэхён попытался отплеваться от крови, что продолжала заливать лицо.

Но когда Чонгук отпустил его и покинул кухню, сил встать уже не было. Он только немного сдвинулся, чтобы свет из окна не попадал на открытую кожу.

Постепенно светлая комната окрашивалась оранжевыми оттенками, а он всё так же пялился на ножку стола. Когда совсем стемнело, Чонгук появился вновь. Переступил через Тэхёна, хлопнул дверцей холодильника, сел за стол и мирно ел, пока Тэхён разглядывал его полосатые носки.

— Подниматься собираешься?

Когда ответа не последовало, он взял сломанную руку Тэхёна, и та срослась, стоило ему провести по ней пару раз. Ну точно… ангел.

— Тряпка под раковиной. Уберись тут и посуду помой.

Когда он почти ушёл, Тэхён вяло спросил:

— За что ты так со мной?..

Чонгук обернулся.

— Как «так»? Ты залил мою кухню кровью, поэтому, будь добр, убери за собой. Я не прошу ничего сверх.

Он пролежал так ещё где-то час. В темноте, потому что этот мудак выключил свет. Первым шагом было дотянуться до выключателя, а потом уже Тэхён пополз искать злосчастную тряпку. Кровь оттералась на удивление тяжело, но он не допускал мысли, что не сможет её отодрать. Нужно было. Он и так много проблем приносит одним своим существованием. Хотелось добавить, что Чонгук почему-то всё ещё добр к нему, но это было бы ложью.

— Эй.

Чонгук сидел за столом, уткнувшись в конспекты, но большие наушники снял и обернулся.

— М?

— Я всё убрал и посуду помыл.

Уголок чужих губ едва заметно дёрнулся.

— Спасибо, — на секунду его взгляд вновь мазнул по столу — И раз ты теперь свободен, не хочешь принять у меня экзамен по социологии?

— Чего?..

— Просто послушай, как я расскажу билеты. Пожалуйста, — он протянул открытую тетрадь.

— Ладно… — Тэхён настороженно взял её и уселся на кровать, сложив ноги по-турецки. Ему нужно было спрашивать вопросы, идущие в заголовках, и сверять, насколько точно Чонгук воспроизводит написанное ниже. Это оказалось несложно. Для него. Первый десяток вопросов прошёл относительно неплохо.

— Типы социального поведения личности. По Март… Мертону.

— Айщ… — Чонгук зажмурился — У меня уже голова не варит.

Было забавно. Тэхён даже улыбнулся, читая ответ.

— Конформность, инновация, ритуализм, рер… ретритизм и мятеж, — он таких слов отродясь не слышал. Мятеж и ритуал, разве что — Теперь расскажи про каждый.

Он отвлёкся на этот глупый экзамен, и чувство голода слегка притупилось. В тот день… странное чувство спокойствия впервые просочилось так глубоко под кожу. Когда они закончили с билетами, Чонгук, сначала вяло, начал рассказывать о своей жизни. Не так заумно, как раньше.

— …и тогда я устроился в кофейню за какую-то нищенскую зарплату, ещё и неофициально. Мне пришлось скорешиться с одним мутным типом, чтобы он сделал мне документы и пристроил куда получше.

— Ты никогда не думал о том, чтобы вернуться? — Тэхён сидел всё на той же кровати, обняв колени руками, в то время как Чонгук крутился на кресле в тёплом свете настольной лампы. Действительно падший ангел. И то, что он вписался в новую среду, как родной, казалось чем-то волшебным, недосягаемым.

— Не. В моём мире всё белое, пушистое и до жути скучное. Ни единого порока.

— А этот мир, судя по всему, очень сложный…

— Зато интересный до усрачки. Все люди разные, и никто не покарает тебя тридцатью ударами, если пошлёшь нахуй.

Тэхён вновь невольно улыбнулся. Чонгук с таким воодушевлением говорил о редких чертах мира демонов, что существовали здесь.

— И можно не строить из себя святошу. Я прочитал книгу о здоровом эгоизме, и это реально тема. То есть, ты буквально имеешь право въебать со всей силы, если тебе в душу плюнули, а не стоять с опущенной головой.

И, кажется, увеличившееся количество матов, говорило о том, что Чонгук доверяет ему больше.

— Поэтому ты заставил меня убираться.

— Только ты мне на пол наплевал, а не в душу, — он слабо засмеялся, но тон тут же сменился на более трепетный и тихий — Оставайся, тебе тут понравится. Со временем люди начнут видеть тебя, и ты станешь, как все. Документы сделаем, это не проблема…

Теперь было глупо спрашивать, почему он так поступает. Чонгук сам когда-то был одиноким и напуганным в этом огромном неизведанном мире, и теперь искренне пытается помочь.

— Мне нужно питаться, и я не могу выходить на солнце.

Резкое движение. Тэхён поднял голову, пару раз моргнул и уставился на протянутую руку.

— Если очень нужно, можешь немного погрызть.

— Я тебе… собака что-ли…

— Ну блять, ты сам сказал, что тебе нужно людей есть.

Тэхён оттолкнул его руку.

— Убери, — уже не хотелось. Вот так, добровольно, это не то. Нужно было, чтобы жертва билась в криках, плакала и умоляла отпустить, но… Тэхён впервые задумался, так ли сильно ему это нужно? Так ли хочется?

В ту ночь они с Чонгуком посмотрели несколько «простых» фильмов. Он, видимо, был заряжен показать что-то с очень глубоким смыслом, но пока Тэхён пытался осмыслить «Иллюзию обмана».

— Да как они это сделали?! — он аж на месте подпрыгнул, когда герои спрыгнули с крыши и рассыпались купюрами.

— Это фокус, — Чонгук взял его за плечи и усадил обратно.

— Это магия.

— Ловкость рук и сплошное мошенничество.

— Было бы у меня столько денег, я бы ими не разбрасывался ради какого-то шоу.

— Так это не настоящие деньги.

— В смыс… — в этот момент на экране показали купюру с лицом одной из главных героинь — А… понятно. Но они же отпечатали дохуелион этих бумажек!

Чонгук засмеялся, прикрыв рот.

— В следующий раз покажу тебе все части Форсажа.

Тэхён показушно выдохнул и спросил максимально равнодушно, привалившись к тёплому боку Чонгука:

— О чём там?

— О гонках, если очень коротко.

— Глупое и опасное занятие.

— Так в этом и суть.

— Ой, блять, заткнись и дай досмотреть.

Так и шло. Следующую неделю Тэхён благополучно валялся на уже не таком ужасном диване в гостиной, и его даже посетила мысль приготовить чего. Как благодарность, а то он реально жил как нахлебник. Но, оценив свои силы, от задумки он всё же отказался. Собственный голод тлел где-то в глубине тела, приносил неудобства, но с трудом это можно было вытерпеть. Когда Чонгук возвращался, голод становился совсем незаметным. Тэхён через день принимал экзамены у этого горе-студента и слушал о том, какая же та или иная преподша сука. Он своровал пару макарон из тарелки Чонгука, и вкус оказался… странным, но очень даже неплохим. Промелькнула мысль, что он обязательно привыкнет к подобному. Обязательно.

Марафон Форсажа Чонгук не осилил, вырубился в конце второй части. Глядя на него спящего, в голову закралось желание сбежать. Неправильно всё это, до жути неправильно. Место Тэхёна не здесь, а в чёртовом аду, где он родился, вырос и должен творить свои зверства. Чонгук тоже не должен тут быть, но у него крыльев уже нет, всё, что сталось — общипанные отростки. Он не сможет вернуться, даже если захочет, а Тэхён — да. У него всё ещё есть клы…

Он дотронулся до верхней губы.

Клыки не болели. Не резали дёсна. Они стали такими маленькими, что, должно быть, видны со стороны. Тэхён рванул к зеркалу в ванной и застыл, словно статуя. Так и было. А ещё его глаза. Чёрной осталась только радужка и слишком воспалённые капилляры вокруг.

Бежать.

Это неправильно.

Он должен стать прежним, ужасным зверем, убивающим людей. Ему тут не место. Он чудовище. Он должен вернуться.

Ужас охватил тело, и Тэхён не думал ни о чём, кроме как о побеге. Дверь захлопнулась за спиной, ноги пересчитали ступеньки через одну. Кнопка, писк, холодный ветер. Он бежал, бежал так быстро, как только мог, сам не зная, куда. Через парк, где они познакомились.

Он задел кого-то плечом.

— Молодой человек, по сторонам смотрите.

— Извините, — бросил Тэхён, прежде чем резко затормозить.

Эта женщина… увидела его? Он огляделся. Несколько проходящих мимо школьников бросили на него взгляд. Он их даже не касался, а они… Тэхён обнял себя руками. Блядство. Он очеловечился, да так сильно, что другие его видят. И так холодно стало тёплой летней ночью, что грохнуть себя захотелось.

Тэхён упал на скамейку и закрыл лицо руками. Чтоб его. Этот мир, этого Чонгука, эти тупые фильмы, эти разговоры. Чтоб их всех Сатана сожрал.

Чонгук блядский ангел. Существо, с которым ни один демон не должен пересечься, которого должен бояться, как солнца. Эти божьи дети только кажутся безобидными, но стоит им лишь пожелать, и демон рассыпется в пепел под светом их нимба. Какой-нибудь херувим мог запросто уничтожить половину ада. Но он и не был… человечным. Только низшие по рангу ангелы похожи на людей так, как Чонгук, и только они способны поставить под сомнение сам принцип своего существования. В теории, только они могут адаптироваться. Херувимы, престолы, господства, силы, власти, начала — все слишком преданы господу, чтобы вот так от него отвернуться. Тэхён зажмурился. Отродья пернатые размером с небоскрёб, только из глаз и перьев состоящие, они испоганили жизнь буквально всем, лишь бы утвердить своё могущество. Бегай, прячься, чтобы это дерьмо не решило вдруг прийти за тобой.

— Вот ты где.

Он поднял голову. Чонгук. Запыхавшийся, в наспех накинутой на домашнюю одежду кофте стоял, уперев руки в колени и пыхтел как заядлый курильщик после стометровки.

— Я проснулся от того, как ты хлопнул дверью. Тебя на цепи держать что-ли надо? — он нервно засмеялся своим же словам и зачесал растрепавшиеся волосы назад. Выпрямился.

И смотрел так, будто Тэхён должен ответить. Должен… вернутся. Он хотел, честно, очень хотел вернуться, но не должен был. Маленькая квартира стала похожа на тёплую, уютную, покрытую золотом, но всё же клетку. Он хотел развреветься, но не получалось. Его разрывало между двумя мирами, каждый из которых давил сильнее другого. В одном его ждали родители и Юнги, а в другом — Чонгук. Прекрасный незнакомец, спасший его испепелённую, не способную на чувства душу. Тэхён никогда, за всю свою жизнь не смог бы отблагодарить его, не смог бы дать ничего взамен.

Он медленно поднялся. Губы будто склеелись, не способные произнести и слова. А Чонгук превратился в чёртового Бэмби, такие большие и умоляющие глаза у него были. Это даже не ангельская магия, он просто такой, сначала бьёт без сожаления, а потом смотрит так, будто жить не сможет в одиночестве.

— Подбери котёнка с улицы, раз так…

Тэхён не успел договорить, как его стиснули чужие объятия. Он перестал дышать, только стук сердца отдавал в ушах. Впервые кто-то коснулся. Впервые кто-то его обнял.

— Не нужен мне котёнок, — тихо, и держал крепко — Он разговаривать не умеет и кухню мне кровью не зальёт, ничего даже прочитать не сможет. Это глупое животное, а не целый мир, Тэ.

А Тэхён так и стоял, распахнутыми глазами глядя на ночной парк, с висящими вдоль тела руками.

— Зачем тебе… другой мир? Ангельский альтруизм проснулся?

Чонгук резко отстранил его за плечи.

— Да нихрена! — глаза заблестели — В рот я ебал твой альтруизм, — губы поджал, в глаза глядя — Не знаю, что ты себе надумал, но не смей сбегать от меня, даже не попрощавшись.

— Прощай? — Тэхён не особо поверил в то, что сказал это. Когда напряжение пронзило от пят до кончиков волос, он был уверен, что если Чонгук согласится, он сам упадёт ему в ноги и будет умолять пустить в свой дом снова.

— Нет.

— Почему?..

— Потому что, блять, я не хочу.

Нет. Одного слова без всяких аргументов оказалось достаточно, чтобы Тэхён сдался, но снова начал сомневаться, правильно ли поступает.

* * *

— …я могу кинуться на тебя, если ты сделаешь что-то, что меня заденет.

— Всё в порядке, я ударю тебя лицом о стол.

Тэхён поднял взгляд. Они были дома. Чонгук говорил спокойно, без издёвки, лишь с долей беспокойства.

— Я не могу тебя отблагодарить.

— Не нужно.

— Нельзя так…

— Прекрати. Считай, что это ангельское абсолютно бескорыстное начало.

Тэхён покривил губы.

— Так ещё хуже.

— Ты сам по себе прекрасная благодарность.

В голове не укладывалось, что кто-то мог так искренне хотеть быть с ним.

О чёрт. Он сложил эту мысль, и она звучала ужасно, пугающе, просто ужасающе. Он привык быть один, так всегда было проще, он сам нёс ответственность за свою жизнь, а теперь…

— Но ты буквально контролируешь меня.

— В каком месте?

— Это твой дом, твоя еда, твоя одежда…

— Пойдёшь работать и будешь вносить половину за аренду и еду, если тебе так спокойней. Эй, — мягкое прикосновение к плечу. Будто они не были достаточно близки, глядя друг другу в глаза — Я не собираюсь тебя контролировать, повторяю, ты не домашнее животное. Просто позволь протянуть тебе руку.

И Тэхён накрыл его ладонь своей, воплощая в жизнь эту глупую метафору о руке помощи. Мило… наверно, он думает, что это действительно мило. Он бесконечно благодарен Чонгуку, но всё ещё не уверен, что может это принять.

* * *

Чонгук купил ему шляпу с полями, чтобы выводить в свет. Похожа на ковбойскую из фильмов, только более светская. И всё стало таким светлым и чистым… Тэхён выкинул свою старую одежду, накупил на деньги Чонгука новой, а тот и не возмутился, похвалил его вкус. Тэхён полюбил тёплые летние лучи, обжигающие кожу на руках и шее. Полюбил друзей Чонгука, его подколы, вес его головы на своём плече. Полюбил держать его за руку, ходить по выставкам и кинотеатрам, есть мороженое. Грудь горела, и тело шло мурашками от одного светлого взгляда. Не болели следы редких ударов, закрытые касаниями губ.

Выбор стал предельно ясным. Одежда Тэхёна стала прежней, стоило ему войти в ад, что тут же окутал своим огненным жаром.

— Я фея Винкс, — произнёс он под охреневшим взглядом Юнги.

— Ты… конченный. Я думал, ты сдох!

Тогда Тэхён обнял его крепко, обнял в последний раз. Прощание осталось конденсатом на стекле в доме, обрывками извинений на солёных губах и раскрасневшихся щеках матери. Тэхён не бросил их ради Чонгука, он сделал это ради себя. Ради огромного светлого мира, который открыл ему падший ангел, ради каждого живого человека и каждого, чью душу он поглотил. Ад больше не был его домом, и Тэхён оставил его позади, променял на ковбойскую шляпу, голубую рубашку и тёплый июньский ветер.

В тот год он был самым счастливым существом во всех мирах. В тот год, что слишком быстро оборвался божественным светом небес.

Посреди бела дня это нечто начало спускаться на землю. Чонгук схватил Тэхёна за руку, но тот замер в первородном ужасе. Люди вокруг двигались всё медленней, пока не замерли вовсе, пока не зависли в воздухе птицы, а кот у столба так и сел с раскрытой у лапы пастью. Свет приблизился, и перед Тэхёном распахнулись крылья – большие, ослепительно белые и очень мягкие. Распахнулись, как двери в американских фильмах, чтобы впустить главного крутого парня. Ночной кошмар.

Чёрные волосы, полностью белый закрытый костюм и такие же перчатки. Идеальное фарфоровое лицо, прямой нос, высокий лоб и полные губы. Тэхён обомлел перед его обликом, он никогда не видел кого-то настолько красивого. Взгляд ангела, полный презрения, смотрел сквозь.

– Брат.

Чонгук наклонил голову недостаточно почтительно.

– Брат.

– Поиграли и хватит, возвращайся домой.

Тэхён прислушался к ощущениям. Кроме злости на этого пернатого за то, что игнорирует его существование, он уловил странный, не слишком сильный, но намного более ощутимый запах... благодати. Он назвал это так. Всё, чем только мог пахнуть ангел: сандалом, церковными свечами и озоном. Перед ним стоял «Начало», высший из низшей троицы, седьмой ангельский чин. В школе они изучали ангельскую иерархию и учились различать, чтобы сразу определить степень угрозы. Этот ангел не смог бы убить Тэхёна, щёлкнув пальцами. Ему понадобилось бы немного больше усилий.

– У меня нет крыльев, я не могу, – заговорил Чонгук с толикой превосходства в голосе, но Тэхён не мог пошевелиться и увидеть его лицо.

– Вырастут, как только ты начнёшь вести себя правильно. Пора домой.

– Тебя Отец послал? – Чонгук слабо потянул Тэхёна к себе, безмолвно прося отойти – Передай, что мне тут хорошо.

«Начало» наконец перевёл взгляд на Тэхёна, и морщинки разрезали кукольное лицо.

– Ты променял наш светлый и чистый мир, освобождённый от всяких тревог, на это... на этого... – с каждым словом он кривился сильнее – демона?

– Слышь, пернатый, – Тэхён вырвался и сделал решительный шаг к ангелу – лети отсюда. Тебе ясно сказано: не хочет он.

– Тэхён, – Чонгук мягко коснулся его талии – это бесполезно. У ангелов нет воли, он не уйдёт, даже если захочет.

«Начало» приложил два пальца к виску.

– Твоё мнение ничего не значит. Ты вернёшься со мной.

– Да хватит одно и то же. Вернёшься, да вернёшься.

– Тэ. – Чонгук осадил его и обратился к «Началу» вновь. Вообще, «Начало» – это фильм, а перед ними сейчас хуйня с крыльями, слишком много о себе возомнившая – Нет других вариантов?

– Нет.

Чонгук выдохнул и дёрнулся было вперёд, как Тэхён расставил руки, закрывая его.

– Нет. Ты идёшь нахуй вместе со своим Господом и его желаниями.

Сила резко притянула его вплотную к «Началу». Необъяснимая сила, могущественная настолько, что у Тэхёна скулы свело.

– Ты никто, – спокойно произнёс ангел прямо ему в лицо.

– А ты Серафим прям?

«Начало» резко вонзил руку ему в грудь, Тэхён всем телом ощутил, как чужие пальцы сдавили сердце. Капля крови прочертила дорожку из уголка рта.

– Сокджин!

– Твой ответ?

– Я вернусь, пожалуйста, отпусти его.

Противный... официальный тон. Будто, умоляя не убивать Тэхёна, Чонгук был обязан соблюдать этикет.

– Зачем? Это же демон.

Глухой звук.

– Прошу, отпусти.

Он что... на колени упал? Но хватка ослабла, и рука «Начала» покинула его грудь. Тэхён пошатнулся, на ногах устоял, но вздохнул он рано. Ангел одной рукой взял его за голову, а другой – за подбородок.

– Даже просто трогать тебя мерзко.

Прикосновение, по-настоящему божественное. Прикосновение, испепеляющее чистым светом. Мир резко повернулся на сто восемьдесят, и вместе с хрустом позвонков вспышкой опустилась темнота.

* * *

– Идём.

Тэхён слышал, будто сквозь воду. Было всё ещё темно, и он попытался открыть глаза. Тепло окутало полностью, он очнулся на земле в руках Чонгука. Тот касался губами его лба, а от застывшего в небе солнца их закрывали... крылья. Огромные белые крылья.

Тэхён слабо осозналвал, что это не дурной сон, и из всех возвращающихся сил вцепился в Чонгука.

– Не смей, блять, уходить с ним.

– Прости.

Противный голос «Начала» разрезал спёртый воздух:

– Избавь меня от созерцания этой мерзости.

Тэхён проигнорировал.

– Пожалуйста. Как я буду без тебя?..

– Иди домой. Всё будет хорошо. Вряд ли я смогу за тобой приглядывать, но...

– Прекрати. У тебя теперь что, тоже нет собственной воли?

Чонгук отстранился, и рот Тэхёна приоткрылся. Это были его крылья, способные завернуть их обоих в кокон. Это его.

– Теперь нет.

* * *

Тэхён захлопнул дверь и сполз по ней же. Он ненавидел свою жизнь, свой университет, свою работу и эту маленькую квартиру. Всё было бесцельным и пустым без Чонгука. Имя в договоре аренды поменялось на «Ким Тэхён», а тот самый "мутный тип" утверждал, что отродясь не знает никакого Чонгука также, как и соседка. Он испарился. Его никогда не существовало.

Топот лапок послышался в коридоре, вытаскивая Тэхёна из тяжести воспоминаний.

– Ёнтан, иди сюда, – он протянул руки, и на них запрыгнул шпиц. Тэхён зарылся носом в пушистую шерсть – Мой хороший.

Единственное живое существо, которое делало его жизнь чуть менее ужасной. Тэхён взял его маленького и больного из приюта через несколько месяцев после ухода Чонгука, выходил и окружил всей любовью и заботой, на которую только был способен. Ощутимая часть дохода уходила на корм, но сам Тэхён в еде не нуждался, поэтому мог себе позволить. Теперь он понимал свою соседку и её любовь к этим комочкам шерсти.

Тэхён старался держать квартиру в чистоте, продолжал смотреть фильмы из библиотеки Чонгука, лёжа в его же постели. Только теперь с Ёнтаном, который забирался к нему на живот. Тэхён не был уверен, как долго протянет в таком амёбном состоянии, но рассчитывал как можно дольше, ведь Чонгук верил в него.