В следующий (честно говоря, Альфедов не уверен который, считать выходило только в первые несколько недель) раз он просыпается рядом со всеми остальными посреди густого леса, лежа на покрытой свежей, зеленющей травой земле.

Он потягивается и зевает, смаргивая странное ощущение, что что-то тут не так, и рывком поднимается, игнорируя темные точки заплясавшие перед глазами Все остальные ведут себя похоже, кто-то уже начал переговариваться и фоном звучит привычный полу-тихий гомон, только Джаст подозрительно долго всех осматривает, чем-то встревоженный, но когда Альфедов подходит к нему, все еще сидящему на земле в явно не самой удобной позе, на пару шагов, тут же меняется в лице, натягивая привычную ухмылку, и поднимается таким же рывком, отряхивая джинсы, будто секунду назад не сжимал тревожно кулаки. Альфедов мысленно пожимает плечами, привычно отодвигая на задний план ненужные мысли и ощущения, поправляя слегка помявшийся пиджак и улыбаясь в ответ слегка криво и натянуто.

Они с Джастом определенно друзья, по крайней мере ему приятно думать, что это так, но лезть с расспросами сейчас кажется не совсем приличным, да и ситуация с яйцом все еще отзывается неприятным спазмом где-то в ребрах.

Потому он просто отводит взгляд, устремляя свое внимание на Модди, который уже распространился речью.

Он оглядывает собравшихся в кружок существ, с интересом рассматривая новые лица, слегка склонив голову к плечу. Те с интересом оглядывались вокруг и чем-то совсем неуловимым напоминали Альфедову его самого в его первый день жизни. Это явно будет интересно.

Речь оканчивается и он снова тянется, скидывая с позвоночника последние следы напряжения. Беспокойство все еще остается, неприятно скребется на краю сознания, но он успешно его игнорирует, как и легкое чувство обиды, что Джаст снова ничем с ним не делится. Сейчас не время дуться.

Да и с учетом того, что он почти сразу прибивается к Джасту и Хэвилу (или они к нему, тут все зависит от точки зрения), подобное было бы совсем не удобно. Находится рядом со знакомыми сейчас приятно - неизвестность и смущение перед новыми людьми колят щеки и делают голос странно дрожащим, а движения рук дерганными. А так он чувствует себя куда более уверенным и раскрепощенным.

Они втроем бегают по близости, громко хохоча из-за всякой ерунды, очевидно пугая некоторых, умудряются почти уговорить Неркина участвовать в удивительной афере по использованию тех, кто “Еще придет” по словам Джаста, как бесплатной рабочей силы, когда слово за слово рождается что-то новое.

- У нас будет свой клан! - громко заявляет Хэвил с искрами в глазах, упирая одну руку в бок, а вторую, сжимающую рукоять топора, поднимает победоносно вверх. - Мы будем… Э..

- Дровосеки, - так же со смехом говорит Джаст, уже, кажется, почти спокойный. Он улыбается ярко, только тревожное подергивание острых ушей и дергающийся из стороны в сторону хвост и свидетельствуют о прошлом беспокойстве.

Они начинают шутливо спорить о том, как им правильно назвать клан, Хэвил активно жестикулирует, тараторя кажется со скоростью света и бегая из стороны в сторону с такой же быстротой. Джаст сидит по-турецки, с куда более мягким энтузиазмом обсуждая вопрос. Вокруг зелень и солнце отражается, кажется, от каждой поверхности, наполняя воздух светом и теплом. Атмосфера была легкой и шутливой, и Альфедов с удивительной простотой выдает, искренне заливаясь смехом:

- Контора Дровосеков!

Остальные соглашаются, и это не ощущается чем-то серьезным от слова совсем. Так, будут бегать по миру и рубить деревья втроем, возможно наводить легкий хаос, заливисто ржа как кони, веселясь как дети малые. Тогда это еще не кажется судьбоносным решением, и он просто наслаждается легкостью, наполняющей тело. Это забавно.

Он позволяет себе тонуть в юношеской простоте создания чего-то нового, сжимает руки, собирая в кулаки свежую, совсем молодую траву и подставляет лицо под свет солнца, краем глаза посматривая, на раскинувшийся дальше океан. Он определенно знает, чем себя занять помимо беспорядочной рубки чужих деревьев и наведению шороха на все их и так неспокойное общество. Улыбка растягивает губы еще шире и Альфедов переводит взгляд на своих теперь уже соклановцев. Джаст, расслабленный, выглядящий на свой возраст сейчас, что случалось редко, заставляет то неприятное беспокойство, скребущееся о черепушку с пробуждения, окончательно растаять, бесследно раствориться в небытие.

Они устанавливают медный столб, “Монумент”, как наигранно пафосно сказал Хэвил, на чьей территории все и происходило, и, с трудом и пыхтением, выскребли остриями топоров свои имена на гладкой поверхности табличек. Альфедов ощущает легкий холодок и электрический ток, привычный уже совсем, но он только довольно щурится, смотря на кривые буквы, позволяя электричеству искрами растворяться в воздухе, еще сильнее разогревая, сплетается с легким запахом соли, идущего с океана.

Они втроем довольно смотрят на свое творение и, Альфедов не совсем понимает как, не понимает, что его к этому побудило, наверное атмосфера и жар, забирающийся прямо за воротник рубашки, он обнаруживает себя и остальных бегающими вокруг этого монумента на манер каких-то сектантов, или детей малых.

Этот день - те несколько часов, что они просто дурачатся, вместо того чтобы как все остальные запасаться первостепенно важными ресурсами, - отпечатывается у Альфедова в памяти ярким пятном солнечного света, легким вкусом соли на губах и шуршанием травы под ногами.

В груди разливается тепло и возникает какое-то новое, но при этом знакомое чувство. Товарищество. Общность. Принадлежность чему-то или кому-то.

Словно вспышкой вместе с этим всплывают размытые образы - чужие руки, крепко сжимающие пробирки с цветастыми жидкостями, заливистый смех и жгучее раздражение с посаженным голосом и опустевшей копилкой аргументов, мягкий жар щек, чужие руки в его собственных, голос…

- Земля вызывает Альфедова, прием, - Хэвил  толкает его игриво в бок, выгоняя из собственных мыслей обратно в реальность, где Альфедов вздрагивает всем телом, ощущая странное онемение в конечностях. - Ты в порядке?

Он не отвечает, остается застывшей статуей еще не мгновение, и только после этого кивает, сжимает и разжимает пальцы, пытаясь прогнать обилие электричества в конечностях, которое взялось непонятно откуда.

- Да, - его голос звучит отстраненно, и он замечает краем глаза, как Джаст хмурится, подходя ближе. Он делает пару шагов в сторону и выдает на выдохе. - Извините, мне пора идти. Еще увидимся.

Он ускользает вперед, не обращая внимания на удивленно-недовольное гудение из-за спины и пытается успокоить сердце, видимо планирующее пробить ребра. 

Он едва сдерживается, чтобы не побежать со всей скоростью сразу, четко отпечатывает следы от ботинков на земле, пытаясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие, пока он еще остается в поле зрения Джаста и Хэвила. Когда деревья полностью закрывают его силуэт, он срывается на лихорадочный, панический бег, сжимая кулаки со всей силы, впиваясь короткими ногтями в ладонь, и ощущает, как волосы, сильно отросшие хлещут его по лицу, темными концами лезут прямо в глаза.

Что это блять было? Откуда это? Это… это не его воспоминания, не его мысли!

И это ощущение было в разы сильнее, чем раньше, это…

Он вдыхает заполошно, чувствуя как магма заливает легкие. Глаза становятся влажными то ли из-за ветра, бьющего в лицо, то ли от нехватки воздуха. Кровь в висках бьет подобно молотку по черепу, заглушая любой посторонний, внешний шум. Это..

Это очень похоже на его бег по снегу.

Он резко останавливается, зажимает глаза с силой, пытаясь успокоить дыхание.В Энд это все, он не собирается снова упасть в обморок, напуганный непонятно чем. Альфедов с сопротивлением проталкивает в легкие воздух, опираясь тяжело на ближайшее дерево. Его трясет, и это странно раздражает.

У него и раньше было что-то подобное, просто намного слабее, так чего он завелся настолько? Это даже не его воспоминания, не те которые он может хоть как-то привязать к себе. Это не должно его беспокоить.

Но это беспокоит.

Потому что ощущение чужих рук, ощущение вибрации чужого смеха, ощущение легкости в груди от простого чужого присутствия, кажутся чем-то безумно важным. Это не тоже самое, что мимолетные, всплывающие в голове факты о ботанике или абсолютно животный страх от вероятности, что он снова не сможет выбраться из бесконечного, покрытого снегом пространства. Это что-то.. совсем другое.

Альфедов вдыхает глубоко, на силу, и отпускает дерево, растирая нервно ладони. Почему эти… воспоминания пришли именно сейчас? 

Он выдыхает, жмурит глаза, сглатывая и со смутным чувством тревоги пытается снова обратится к этим странным вспышкам. 

Он не может ощутить чужие руки, но может ощутить жар на коже плеч, в тех местах, где они побывали. Он не может точно услышать чужой голос, но чувствует что-то мягкое и светлое от эха смеха, разливающегося до самых темных уголков его сознания. Он не может вспомнить хоть какие-то детали чужой внешности, но если попытаться зайти достаточно далеко в своих/не своих воспоминаниях, так что его всего затрясет, а дыхание снова собьется, отзываясь неожиданными слезами в глазах, то он может почти ощутить под пальцами мягкие кольца кудрей и вспомнить блеск глаз.

Из-за стиснутых до скрипа зубов вырывается странный, скулящий звук. Альфедов пытается вдохнуть хоть немного воздуха, внезапно осознав, что почти перестал дышать на то время, что пытался вспомнить хоть что-то, но все в груди ощущается сжатым и тесным. Он подносит дрожащие руки к лицу и открывает глаза, утирая соленые слезы. Это странно и кажется пугающе знакомым и важным.

Он с усилием несколько раз вдыхает и выдыхает, трет руками лицо, пытаясь успокоится.

Это много. Очень много, и он не уверен, что сможет разобраться с этим так сразу и внезапно. Возможно… Возможно ему стоит просто решать это постепенно.

Он решает оставить это на потом.

Он осторожно пытается добраться до своей территории на берегу того самого океана. Отписывается Хэвилу и Джасту, что да, он точно в порядке, нет, он не собирается покидать дровосеков посмертно, спасибо за заботу, кусок растения.

И обещает себе разобраться со всем позже.

Все идет довольно хорошо, правда. Он строит плот, оформляет его и отчаянно пытается понять, как ему выращивать там дерево. Они втроем и правда рубят дерево повсюду, из-за чего он чуть не начинает конфликт с Секби (одно из новых лиц - ящер, который довольно ярко на вырубку леса вокруг своего дома, но довольно спокойно соглашается на обычную повторную высадку. Вроде, они даже становятся как минимум хорошими знакомыми, если не друзьями). Он радостно взаимодействует с другими, строит, добывает и снова и снова обещает себе разобраться во всем.. этом.

А потом Нео решает весьма радикально показать несовершенство алмазов как валюты, скупая все товары на “рынке”. Альфедов поступает мудро - решает не оценивать моральную сторону этого вопроса, сосредоточившись на практической, хотя и хочется слегка язвительно упомянуть о том, что все работало бы и дальше, если бы не действия ангела. Так поступают и остальные, приходя к интересному решению, которое заставляет его склонить голову к плечу слегка недоуменно. Президентство.

- Знаете, нам нужен кандидат от Конторы! - заявляет как-то Хэвил во время их собрания на скале, и честно говоря, Альфедов слегка завидует его неугасимой, хаотичной энергии и энтузиазму, которые кажется не знают границ. Лично он чувствует себя вымотанным и уставшим примерно 24 часа в сутки, проходя хоть и интересные и приятные, но весьма изнуряющие этапы выстраивания места жительства на открытой воде.

Джаст выглядит таким же вымотанным и слегка помятым, хотя и по причине отсутствия оного места жительства. Честно, Альфедов уважает его странное пристрастие к полной свободе, но не волноваться за него и его состояние не получается - мешки под глазами и легкая заторможенность едва ли свидетельствуют о спокойном и здоровом сне. Он едва заметно хмурится, поглядывая боковым зрением на друга, почти спящего в свете костра, явно разморенного мягким теплом и едва разборчивым тараториванием Хэвила. В голову приходит мысль - затащить Джуста к себе на базу под предлогом нужды в помощи и заставить поспать хотя бы пару часов. Еще бы он сам спал достаточно.

Видимо, заметив отсутствие хоть какого-то воодушевления со стороны соклановцев, Хэвил громко и драматично вздыхает и усаживается между ними, едва заметно тряхнув прикрывшего глаза черта. Тот вздрагивает крупно, на мгновение выглядя правда испуганным, а после закатывает глаза и сильно пихает смеющееся растение в сторону Альфедова. Они оба возмущенно прикрикивают, и лично Альфедов уже планирует месть, когда Джаст поднимается, разминая спину и говорит:

- Нас возможно ждет расширение, - он оборачивается и улыбается абсолютно хитро и загадочно. - К нам некоторые хотят присоединиться, тогда и поговорим про кандидатов.

Первым к ним присоединяется Альцест (технически - Кактус, - еще одно новое лицо, с которым Альфедов успел пообщаться при более приятных обстоятельствах, чем ранее с Секби, но он пока что просто обозначает точную дату вступления, не являясь членом организации, да еще и выдвигается в президенты, что по мнению Альфедова одновременно забавно и предусмотрительно. Да и, честно говоря, если задуматься, все это походит на шутку, если приглядеться, но он предпочел бы не расстраиваться из-за этого лишний раз).

Альцест в своем энтузиазме и идейности может прямо соревноваться с Хэвилом, и почти сразу выдвигает себя как кандидата от Дровосеков, хотя поначалу и пытается предложить Альфедову эту роль. Он отказывается, потому что, спасибо, его максимум - предложить инициативу за охрану океана, он явно не готов в случае чего что-то делать с финансовой системой. Нет, спасибо. Кандидатура Альцеста, к тому же, ему кажется куда более уместной.

Альфедовов внутренне успокаивается.

И где-то в это же время сначала плот сгорает, а потом из-за неосторожность Хэвила почти полностью исчезает с водной глади.

Он сидит на берегу моря и тоскливо смотрит на останки. Отстраивать все это заново нет смысла - легче уж новый начать, но если честно совсем нет желания еще раз проходить через все тоже самое.

Он притягивает ноги к груди и обхватывает руками, устраивая подбородок на коленях. Тяжелый глубокий вздох вырывается изо рта, и он мысленно дает себе еще пару минут на тоску по прежнему дому. Жалко не столько само здание, сколько все те усилия, что были вложены.

Рядом раздается шелест травы, но Альфедов не отрывает взгляда от плавающих вдалеке обломков. Боковым зрением он замечает как кто-то осторожно присаживается рядом на корточки и узнает в это ком-то Джаста. Демон не произносит ни слова, просто укладывает широкую ладонь на чужое плечо и слегка сжимает, негромко вздыхая.

Альфедов прикрывает глаза и утыкается лицом в острые коленки, дабы не дать другому увидеть слегка дрожащие губы.

Ладно, это очень обидно. Неприятно. И он правда благодарен, что Джаст молчит, потому что ему и так стыдно, настолько расстраиваться из-за вполне обычной ситуации, и он уверен, что сгорел бы на месте, если бы его попытались утешать как ребенка.

Они сидят в тишине пару минут, и воздух наполнен только негромким шелестом волн, рассыпающихся о крутой берег, и звуком дыхания Джаста. Оно звучит как-то слишком хрипло, и Альфедов позволяет себе отвлечься на мысли о том, что возможно, как только он построит новую базу, ему стоит намекнуть Джасту, что мерзнуть на улице по ночам вовсе не обязательно.

По позвоночнику снова проходят слабые молнии и где-то на краю сознания появилась яркая мысль:

“Он тоже себя совсем не берег, дурак”

Он едва заметно вздрагивает, чувствуя, как брови удивленно приподнимаются, а рука на плече немного дергается.

Он? Кто этот он?

К нему и раньше приходили такие… странные мысли, но кто-то другой, явно самому Альфедову незнакомый, в них фигурирует так яяро и конкретно впервые. Он осторожно возвращается к этому кому-то в мыслях и чувствует странную дрожь внизу живота, грубый жар, бегущий по шее. Она незнакома и едва ли похожа, на обычные пучки разрядов в позвонках, это правда странно, он никогда не ощущал ничего подобного. 

Это не плохо. Ничуть не ощущается опасным, эти ощущения приятны, они кажутся отчего-то безумно теплыми  и мягкими. От одной мысли об этом загадочном “Он” его наполняет неожиданная легкость. Обида от потери базы все еще горьким осадком на корне языка, но неожиданно решение кажется проще.

Альфедова наполняют силы, взявшиеся непонятно откуда, и подхваченный ими, он поднимает голову, раскрывая глаза.

Обломки плота все там же, но ему больше не хочется плакать от одного их вида.

Он поднимается на ноги, и Джаст не убирает свою руку, что довольно мило. Альфедов отряхивает брюки, не смотря демону в глаза, и говорит не громко, но четко:

- Спасибо.

Джаст все же убирает руку и неловко ведет плечом.

- Не за что, - Альфедов замечает как собеседник нервно ведет ногой и все же поднимает голову. Джаст выглядит абсолютно комично смущенным, отводящим взгляд в сторону и сцепляющим руки за спиной. Он сжимает губы и его голос звучит нарочито небрежно. - Тебе помочь перенести вещи?

Альфедов едва заметно мягко улыбается, и тут же пытается вернуть лицу нейтральное выражение, чтобы не смущать младшего еще больше. Он пожимает плечами и говорит спокойно:

- Было бы здорово.

Они перетаскивают все его сундуки несколько часов, и Альфедов обещает себе оказать Джасту равную помощь при первой же возможности, потому что тот выглядит под конец безумно уставшим и задолбавшимся, а его взгляд, направленный на сундуки, может, кажется, убивать. Демон не говорит ему даже недовольного слова, отмахиваясь на чужие благодарности, заявляя, что он обязан помогать соклановцам, и очень быстро сваливает, опустив смущенно голову.

Альфедов думает, что это правда мило с его стороны.

Он приглядывает для себя территорию, уже представляя новый проект, и делает временную базу неподалеку.

Все последующие дни заполняются копанием, копанием и еще раз копанием. И размышлениями.

Видимо, приходит то самое “на потом”, потому что по вечерам, когда конечности ломит от усталости, он позволяет себе осторожно, мелкими шагами подходить ближе к мыслям об этом таинственном ком-то.

Есть только одна. Про то, что этот кто-то себя не бережет совсем, но она мягко переплетается с ощущением чужих рук и звуком чужого смеха. 

Он позволяет себе зайти чуть глубже, и ощущение электричества повторяется, как и жар с дрожью, и он задается вопросом, кто заставляет его чувствовать себя так. Если он произносит мысленно свое имя, находясь в глубоком пространстве чужих воспоминаний, то ощущения усиливаются в пару раз, кажутся ярче, и это уже любопытно.

Он вздыхает и выныривает из глубин своего сознания, расстроенно, потирая ладонью лоб. Разбирательство в… этом кажется сложным, почти невозможным. Он не знает, что с этим делать. Альфедов снова вздыхает и трясет головой. Может, со временем такого “материала” станет больше, но прямо сейчас он не может сделать с этим хоть что-то.

Потому он решает подождать еще немного.

Он продолжает менять ландшафт, видится довольно часто с Дровосеками, и даже успевает обсудить с Альцестом его предвыборную программу, он смотрит на остальных кандидатов, общается с другими, и все это кажется слишком мирным, настолько, что он начинает ожидать подвоха.

И подвох приходит.

Альцест внезапно отменяет свою кандидатуру. Он сообщает это им, удивительно серьезно хмурясь, и выглядя то ли обеспокоенным, то ли просто заинтересованным. 

- Нам надо посмотреть на то, как себя поведет Модди, став президентом, - говорит он, и заметив явное, абсолютно нескрываемое возмущение на чужих лицах добавляет. - У него все равно на данный момент больше всего поддержки, лучше всего нам сейчас ждать.

Джаст фыркает, явно не убежденный чужими словами, и выдает саркастично, едва ли не сквозь зубы:

- Никто, обладающий хотя бы крохой мозгов не станет голосовать за него и снова подпускать к власти, после того, что он учудил с порохом, - Джаст стоит, сложив руки на груди, и явно борется с желанием начать нервно ходить кругами. Он выглядит Скорее обиженным, чем правда злым или встревоженным, будто вот-вот выпятит губы бантиком по-детски.

Взгляд, который кидает на него Альцест поверх очков наполнен какой-то легкой и спокойной насмешкой.

- Не недооценивай его и его харизму. Я блять готов голову поставить на то, что он станет президентом.

Джаст снова фыркает, явно выражая свое отношение к этому утверждению, и Альфедов может лишь молчать, поджимая губы слегка виновато. Он полностью понимает, о чем говорит Альцест, потому что, если бы тот изначально не выдвигался от Дровосеков, Альфедов проголосовал бы за Модди. Довольно сложно не вестись на его обещания, особенно, если обещания подкрепляются реальными действиями. Судя по тому, как спокойно об этом говорит их несостоявшийся кандидат, он придерживается того же мнения.

Модди и правда побеждает, и реакция Джаста выходит на удивление спокойной и сдержанной, хотя он все еще немного и походит на обиженного ребенка, которого все-таки заставили есть овощи, не смотря на все его протесты и доводы о том, почему шоколад был бы куда лучше.

Альцест регулярно шутит про свержение Модди, но во всех его действиях проглядывается лишь одно - внимательное изучение. Он наблюдает за действиями теперь президента с удивительной внимательностью и интересом, и Альфедов внезапно вспоминает, что Альцест - доктор, ученый. Эта наблюдательность направлена даже не на него, но волосы встают дыбом, а по спине бегут мурашки. Глаза самого старшего Дровосека блестят как-то недобро, но в остальном его жалобы на бездействие Модди не отличаются от жалоб остальных.

К Дровосекам присоединяется Секби, и Альфедов радостно приветствует ящера в их рядах, неловко пытаясь обнять новоприобретенную шпалу за плечи, и тот слегка неловко позволяет, едва заметно наклоняясь. Он улыбается слегка застенчиво, но радостно, принимая поздравления от новых соклановцев, и Альфедов чувствует, как радость искрами расцветает где-то внутри. Их контора расширяется, и это удивительно весело, он даже позволяет на радостях Альцесту растрепать свои волосы, которые из-за длинны становится с каждым днем все труднее и труднее укладывать. Темные концы хотелось сохранить, хотя с короткими было бы в разы проще.

Табличка Секби висит совсем рядом с табличкой Кактуса и всего через три дня, тот тоже уже официально присоединяется к конторе, и на этот раз Кактус сам приобнимает Альфедова за плечи, чему тот очень благодарен, потому что лорд совсем немного ниже ящера, и даже вставая на носочки он едва доставал до плеча нового члена Дровосеков. На этот раз Альцест не посягается на его волосы, вместо этого толкает речь о важности братства в их конторе, от которой они все коллективно вместе с автором громко ржут. Однако именно тогда он впервые называет дровосеков братьями и это ощущается безумно правильным. Альфедов утирает из уголков глаз смешливые слезы и ухмыляется. Глаза Альцеста светятся смехом из-за стекол очков.

В его взгляде снова появляется это выражение исследователя, когда Модди предлагает им стать полицией при его президентстве. Альцест говорит, что им нужно время на принятие решения и что-то в его взгляде становится более ясным, будто он что-то для себя самого решил. Это холодная и расчетливая решимость, которая совсем не вяжется с его обычно взбалмошным характером, и это по-настоящему пугает. Однако, когда Альцест оборачивается к ним, этот холод уходит, уступая место нетерпению.

Они соглашаются на должность, попутно ругая Модди за почти полное бездействие, потому что прокладывания дорог да еще и другими людьми, если честно, маловато, особенно по сравнению с его предвыборной программой. Что немного странно, от Нео, из-за которого все это и началось, и который стал вице президентом,  никакого недовольства или действий не следует так же.

- Я чувствую, что они что-то замышляют, - говорит ему Джаст, когда Альфедов ненадолго зашел к нему на склад взять немного гравия. Он поднимает голову, слегка склоняя ее к плечу. Он тоже так думает, но честно говоря, совсем не знает, что это может быть. Хвост Джаст тревожно ходит из стороны в сторону, а он стоит склонившись над столом с кучей каких-то бумаг. - Это молчание Модди не спроста, он что-то готовит, и Нео определенно в этом участвует. Но я не понимаю, что это может быть.

Он встревожен, натянут как струна. Альфедов плавно подходит к нему сбоку, тоже разглядывая стол. Там лежит какое-то невероятное множество беспорядочно разложенных чертежей, заметок от руки и чьи-то чужие записи, которые он не может до конца определить. Джаст не рассматривает что-то конкретное, видимо глубоко задумавшись. Когда Альфедов укладывает демону руку на плече, он напряжен и тверд как скала. 

- Мы с этим справимся, чтобы они там зловеще не замышляли, - слова не слишком успокаивают младшего, потому он перемещает руку и толкает собеседника локтем в бок не сильно, вызывая недовольный и удивленный вскрик. - В случае чего просто создадим свое государство, как и собирались.

Джаст закатывает глаза и, пользуясь небольшим преимуществом в росте, мстительно дает ему подзатыльник.

Когда в руки Альфедова попадает конституция, его брови очень быстро и стремительно пытаются слиться с волосами. Больше сорока страниц чистого текста, серьезно Модди? Он не уверен, что кто-то правда сможет прочитать все эти статьи, не упустив какие-то мелкие детали.

Возможно, нынешний президент на это и рассчитывал, потому что Альцест каким-то образом сразу цепляется за статью о преждевременном уходе президента с поста. Честно говоря, даже если бы Альфедов прочитал все эти сухо и однотипно написанные статьи, под конец вся бюрократические издержки бы просто проскользнули мимо него, оставшись без внимания. Он бы определенно не заметил подобную попытку оставлять власть в двух руках до бесконечности. 

Модди и Нео напару убеждают всех, что все совсем не так, и вице президент может править только до конца срока прошлого президента, но атмосфера теперь кажется напряженной, а напряжение в воздухе, кажется, можно резать ножом. 

Это плохо, явно плохо, потому что все ходят нервные и куда более агрессивные. Когда Альфедов приходит на собрание, слегка опоздав, он застает тревожно преговаривающихся Альцеста и Джаста. Он успевает услышать лишь обрывок фразы: “Нужно быть готовыми действовать”. Он точно понимает, о чем они

До конца срока остается всего пара дней, когда Модди заявляет об ухе с поста.

И все идет так, как ожидал Альцест, и Джаст оказался прав.

Нео действительно заявляет свои права на власть, и почему-то выглядит страшно удивленным и почти обиженным, когда все обратили к нему весь свой гнев и набравшееся за дни после появления конституции напряжение. Это даже не подло, Альфедову на удивление смешно. Попытаться провернуть подобное, когда их уже поймали до этого за руку, кажется немного жалким, и он с удивлением понимает, что даже не злится. Злится Альцест, но это даже не его злая злость, он злится с обычной силой, тоже, кажется, разочарованный такими действиями. Джаст злобно фырчит, закатывая глаза с видом “Я же говорил”. Секби и Сантос реагируют точно так же, как и Альфедов, и его правда радует, что никто из их конторы не верит, что у Нео правда что-то получится с удержанием власти с такой-то стратегией.

Так и выходит, и под народным давление несостоявшийся президент с едва ли не страдальческим вздохом соглашается провести нормальные выборы в Энде, беря на себя подготовку. И, на удивление, правда начинает даже что-то делать, чем не успел прославится Модди. Альцест выдвигает свою кандидатуру от Дровосеков, действительно готовясь к дебатам, и за один день до выборов говорит им:

- Там явно что-то готовится, возьмите с собой кристаллы Энда.

В ночь перед выборами Альфедов снова приходит к Джасту на склад и просто сидит на кровати, смотря как тот работает.

Ему тревожно, сна нет ни в одном глазу, несмотря на сильную усталость.

Демон возится с каким-то механизмом, на удивление хорошо разбираясь в еще худшем, чем в прошлый его визит, бардаке на столе, иногда сверяясь с прошлыми записями, или делая новые на обрывках бумаги. Он кажется уставшим даже сильнее, чем Альфедов, но тоже не спит, нервно закусывая губы и потирая иногда запястья. Джасту тоже тревожно. И он не знает, как им обоим помочь.

Альфедов негромко, быстро выдыхает и встает с кровати. Он в пару шагов подходит к младшему, который встревоженно замирает, сжимая в руках отвертку и склянку с рэдстоуном. Он встает за спиной и едва удерживает себя от того, чтобы положить руку на чужое острое плечо. Джаста хочется силой отправить спать, но честно говоря это кажется не то чтобы возможным - тот хоть и проводил большую часть времени среди инструментов и чертежей был далеко не слабым. Альфедов осматривает стол на наличие чего-то, что в теории является механизмом, а не странной отрывочной идеей или быстрой зарисовкой (с учетом почерка демона любые рисунки вполне могли оказаться записями), и найдя что-то где явно проглядывались поршни уверенно ткнул в бумагу пальцем.

- Что это? - уши Джаста удивленно дергаются и он едва заметно поворачивает к нему лицо, приподнимая брови. Он вглядывается в чужое лицо пару секунд и, видимо не найдя ничего странного, поворачивается обратно к столу, рассматривая указанный Альфедовым лист.

Он на мгновение хмурится, а после его лицо расцветает в узнавании.

- Так, небольшой проект, - Джаст откапывает оборванный по краям лист бумаги под кучей других мятых и запачканных чернилами, и укладывает на центр стола, разглаживая ребром ладони. Он хватает в когтистые пальцы ручку и тычет острием в, кажется, какой-то рычаг. - Знаешь, мелкая ловушка, из которой по идее выбраться самостоятельно нельзя, но у меня все руки не доходят не то что протестировать или куда-то это вставить, - и тут он распаляется настоящей лекцией на тему работы этого странного механизма, иногда вытаскивая откуда-то новые листы и делая беспорядочные росчерки и невнятные рисунки, вероятно пытаясь так разъяснить Альфедову свои размышления, но по итогу только сильнее запутав его. Он же сам просто кивает невпопад, не слишком вслушиваясь в смысл слов, скорее просто радуясь тому, как из чужих движений пропадает напряжение, а собственные конечности немного тяжелеют.

В один момент Джаст замирает на месте и громко зевает, прогибаясь в спине. Он сонно моргает и, видимо выйдя из своего воодушевленного состояния лектора, осматривает стол и оглядывается на Альфедова. Он и сам чувствует приятную сонливость, тревога немного отошла назад, освобождая тело и мозг от напряжения. Альфедов тоже зевает и невзначай смотрит на настенные часы, хмыкая негромко. Три часа ночи.

- Что-то я у тебя засиделся, - он неловко усмехается и одергивает волосы за кончики. - Пойду наверное. - Он оглядывается на демона и замечает чужую приподнятую бровь. - Что?

Джаст закатывает глаза и поднимается со стула, томно потягиваясь. Он прикрывает глаза и выдает:

- Не глупи, куда ты сейчас по темноте пойдешь? - демон смотрит Альфедову в лицо и неопределенно ведет рукой куда-то в сторону. - Оставайся до утра, все равно нам вместе завтра идти. Лишняя кровать там.

Джаст хлопает его по макушке, даже не получая какой-то сильной реакции, и проходит дальше, явно готовясь тоже пойти спать. Альфедов зевает и не тратит даже пары минут на раздумья. В конце концов, идти домой и правда не очень-то хочется, продираясь сквозь толпы монстров, пытаясь параллельно с этим не заснуть на ходу.

Он пожимает плечами и идет следом.

- Если тебе не сложно, - говорит он скорее для вежливости, не слишком заботясь о словах, но Джаст, на удивление, оборачивается и смотрит очень серьезно.

- Нет, не сложно, - он останавливается и глядит прямо в глаза. - Я всегда тебе рад и всегда помогу, честно. - последнее слово звучит настолько искренне, что Альфедов улыбается и кивает, чувствуя мягкое тепло внутри. Он подходит ближе и толкает черта в сторону, проходя дальше.

- Хорошо, Джуст, приму к сведению, - и не давая другому ответить кидает за спину. - Тебя это тоже касается. Просто скажу, что не обязательно было спать на улице кучу времени

Чертила за спиной разочарованно стонет и Альфедов почти может видеть, как чужие глаза закатываются еще дальше, наверняка умудрившийся увидеть собственные мозги.

Когда Альфедов укладывается на любезно предоставленную кровать сон накатывает одной мягкой и тяжелой волной, смывая последние следы тревоги. На удивление, на довольно слабо защищенном складе Джаста он чувствовал себя в полной безопасности.