Кажется, на этот раз я попал по-крупному. А ведь всего-то хотел спасти человеку жизнь, для чего пришлось разбить вдребезги невероятно дорогой тёмный артефакт, который собирались продать на аукционе. И этот спасённый, вместо того, чтобы поблагодарить меня за то, что не угрохал за собственную смерть целую кучу денег, устроил скандал. А глава оценочного дома, где я работал, не принял во внимание все мои исследования данного артефакта, заявив, что раз вовремя зафиксированных и подтверждённых доказательств у меня нет, то и отвечать за уничтоженное имущество буду по всей строгости закона.
— Саллиас Гатто, — надменно повторял он, не слушая меня, — вы же не ребёнок! Должны понимать всю серьёзность ситуации!
Вот же жадный неуч! Сам не дал мне времени на доказательства и потащил товар на аукцион! Но в одном он был прав: оправдаться перед законом я действительно не смогу. Тем более, у меня уже было одно официальное предупреждение за первое преступление. Теперь точно посадят. Если повезёт, года на три. Да ещё и компенсацию заставят выплачивать. Ну и где я такие деньги возьму, особенно в тюрьме?
А ведь как всё хорошо начиналось… Я имею в виду вообще свою жизнь, которая должна была стать интересной и счастливой, но что-то где-то пошло явно не туда.
Двадцать четыре года назад я родился в семье циркачей и получил имя Салли Гатто. Мои родители были воздушными гимнастами, состоящими в труппе гастролирующего по всему материку цирка Шапито. Я тоже работал с шести лет. Сначала выполнял несложные трюки, а потом наравне с моими родителями забирался на самый верх. Но особого удовольствия от этого не испытывал. Душа тянулась к знаниям, поэтому страстью моего детства стали книги. У меня с родителями даже договорённость была: за каждый придуманный мною номер они в следующем городе покупали мне книгу.
В воздушной гимнастике придумывать что-то оригинальное для меня оказалось сложно, поэтому я освоил ещё и фокусы. Лучше всего у меня получалось выбираться из запертого пространства, вскрывая замки отмычкой за долю секунды. С ключом работать я не любил: помнил, как наш старый фокусник спрятал ключ не от того замка и чуть не погиб. Нет уж, универсальный метод лучше.
Вот так и получилось, что к семнадцати годам, имея в багаже около пятидесяти книг, сорок из которых были по магическим наукам, я грезил только о поступлении в магический университет. Ведь практически освоил уже все разделы магии. Больше всего из них любил алхимию — создание эликсиров и преобразование одной материи в другую. На втором месте шло начертание — создание свитков, благодаря которым люди могли сотворить заклинание. Ну а в конце списка находилось изучение магических артефактов — каких-либо предметов, находившихся под длительным воздействием невидимых волшебных частиц, наделявших их впоследствии необычными колдовскими свойствами. С последним направлением, честно говоря, у меня вообще не особо ладилось, оно само по себе было трудным, так ещё и изучать их по книгам невозможно. Ведь здесь недостаточно запомнить линии или формулы. Нужна практика.
Увы, но родители и слышать не хотели ни о каких университетах. Даже пообещали отречься от меня, если я посмею их ослушаться. Но я был молод, горяч, увлечён и, что самое главное, чертовски упорен.
Поэтому в девятнадцать лет, когда мы после гастролей покидали Бринну — научную столицу самого крупного государства на материке, я, собрав все свои сбережения, под покровом ночи воспользовался собственноручно изготовленным свитком невидимости и смылся. Оставил только трогательную записку, что ушёл навстречу своей мечте. Впрочем, зная моих родителей, можно сказать абсолютно уверенно, что они её сразу порвали и сожгли, наверняка с проклятиями.
Неудачи начались почти сразу. Оказалось, что стоимость обучения в магической академии за год для меня практически запредельная. На мои жалкие сбережения я мог максимум пару раз переночевать в скромной таверне. Положение было отчаянным, и я не придумал ничего лучше, чем заняться воровством — срѐзать несколько кошельков на площади.
Признаюсь, пусть затея меня безумно пугала. Она также сильно будоражила, кружила голову. Очень хотелось проверить: достаточно ли мои руки ловкие, а навыки хороши?
Получилось! Это был неожиданный, но полноценный успех. Я завладел тремя увесистыми кошельками и остался абсолютно незамеченным.
Так собрался взнос для поступления. А для того, чтобы оплатить первый год полностью, я начал лазить по домам. Брал немного, чтобы случайно не оставить людей без средств к существованию. А на втором курсе смог бросить это дело, поскольку как лучший ученик получил стипендию.
Хотя, признаться, теперь мне не хватало тех захватывающих ощущений от зашкаливающего адреналина, к которому я привык за всю свою жизнь, и чувства собственного превосходства.
Освободившееся время я решил потратить на более глубокое изучение магических наук и эксперименты в сферах алхимии и начертания. Вот только не учёл одно «но». Заниматься экспериментами мог исключительно дипломированный маг, окончивший институт, получивший разрешение специальной коллегии магов и заплативший приличную пошлину за лицензию. Чертовски несправедливо! И обидно! Но я ведь шёл учиться не для того, чтобы обижаться. И в итоге, сумев найти пустую заброшенную комнату в подвальных помещениях, я соорудил там себе тайную мини-лабораторию.
Серьёзные ингредиенты внаглую воровал, но только в микроскопических порциях, чтобы не заметили. Обычные же всегда можно было купить в институтской лавке, не вызывая подозрений.
Целых полтора года я с упоением предавался магическим наукам, проводя различные опыты втайне ото всех. Не сказать, что много всего открыл, однако моим продвижением в сторону изучения тёмных, так называемых ложных артефактов, я мог гордиться. Так же, как и улучшением некоторых символов начертания, например, символа невидимости, а ещё и созданием зелья, способного на несколько часов поменять человеку цвет глаз. Последнее, конечно, ерунда, но всё равно приятно. Жаль, заявить о своих изобретениях не мог.
В начале третьего курса у меня появилась официальная любимая работа. Профессор Рикшат предложил полставки за ведение его коллекции магических артефактов. Я с радостью согласился. Работа не сложная — просто вести учёт и фиксировать возраст и свойства новых поступлений. Но я выпросил разрешение ещё и проводить их анализ. Разумеется, под строгим наблюдением тех, кто сам должен был этим заниматься. А потом и самостоятельно. Такого опыта больше нигде не получить.
Всё рухнуло на четвёртом курсе. Мою лабораторию обнаружил профессор Порсон как раз тогда, когда я изучал свойство двух волосков, тайком вырванных из пера феникса, хранящегося в кладовой института. Порсон мольбам не внял, клятвам «одуматься» не поверил — просто сдал меня всему деканату и законникам.
Это был скандал: лучший ученик оказался замешан в воровстве и незаконных экспериментах. Отчисление последовало незамедлительно. По счастью, о других кражах в деканате не заподозрили, а из-за пары волосков заявлять о воровстве не стали. Хватило и одного обвинения. Сухим из зала суда удалось выйти только благодаря заступничеству Рикшата. Не знаю почему, но этот добрый старикашка пожалел меня. Я отделался всего лишь официальным предупреждением, но, как по мне, моя жизнь всё равно была кончена. Возврата в университет для меня не существовало. Шанс стать магическим учёным навсегда упущен. К тому же, если попадусь на любом другом, даже мелком преступлении, уже в любом случае окажусь в тюрьме.
И что было делать? Снова циркачом становиться? Искать родителей и умолять их о прощении? Лучше сразу утопиться.
Удивительно, меня снова спас Рикшат, а я, дурак, на первом курсе посмеивался над ним из-за его выпученных больших глаз, придававших лицу безумное выражение.
По рекомендации профессора меня взяли на работу в оценочный дом, где занимались изучением магических артефактов, а затем выставляли их на аукцион. Конечно, это была не та отрасль магии, которая мне очень нравилась, но зато здесь не требовались ни законченное образование, ни лицензия.
Я начал как помощник и был повышен до полноценного оценщика-исследователя всего за три месяца, благодаря опыту, полученному у Рикшата. С работой справлялся отлично, самостоятельно вёл проекты, даже получал пару раз премию. Всё шло хорошо… Пока мне не попался чёртов лунный камень, из-за которого я сейчас и находился в плачевном положении.
Этот камень поступил к нам где-то неделю назад. Он сразу был признан магическим артефактом, поскольку заряженность волшебными частицами чувствовалась даже без использования оценочного свитка. Вот только на что они были заряжены?
Исследование и оценку доверили мне. Все стандартные тесты показывали, что артефакт нацелен на оздоровление и восстановление энергии, значит, очень дорогой лот на аукционе получится. Вот только… что-то мне всё же не давало покоя. И в принципе, я понимал, что именно. Я уже видел пару целительных артефактов, от них исходила тёплая аура. А от этого так и веяло холодом. Но такие аргументы здесь никто не послушал бы: они не научны. Наука как раз показала, что за камушек можно получить неплохую выручку.
Честное слово, по мне, если артефакт, срабатывающий на прикосновение, вызывает подозрение, то его нужно убрать с продажи и изучать, пока сомнения не развеются.
Чтобы предмет зарядился волшебными частицами и стал артефактом, должно пройти больше ста лет. Его находят с помощью свитков обнаружения, аккуратно извлекают и везут в специальные оценочные дома, такие как наш. Там его сначала очищают от побочного влияния ещё не поглощённых частиц и передают в руки оценщикам-исследователям, в данном случае мне. Прикасаться к нему без защитных перчаток категорически запрещалось. Он всё равно, что дева-девственница, должен отправиться к владельцу нетронутым, чтобы его чистая аура могла принять главного владельца и служить только ему. К другому хозяину его потом можно привязать при помощи эликсиров, но он сильно потеряет в цене.
Я никак не мог успокоиться, практически не спал несколько ночей. Чёртов камень внушал серьёзные опасения, которые никак нельзя было объяснить научно.
Наконец, накануне продажи я решился на крайне рискованный поступок: попросил ведущего аукциона отложить этот лот на конец, а сам тайком, перед сдачей камня в хранилище, отколол от него миллиметровую крошку.
«Всё хорошо, если не трогать голыми руками, то никто ничего не заметит, — убеждал я сам себя. Неприятностей не хотелось, но отступить от своих ощущений я не мог. Уж не знаю, что мною больше руководило: научный интерес к загадочному артефакту или беспокойство за его будущего владельца.
Ещё одна бессонная ночь и тяжёлый день. Установленные нормы проверки снова не давали другого результата, утверждая, что это целительный артефакт.
То ли я уже сходил с ума, упорно видя в камушке больше, чем в нём было, то ли…
Часы показывали уже семь вечера, аукцион должен был начаться через час. Времени на раздумья у меня не оставалось. Нужно было либо сдаваться, либо рисковать до конца.
Я выбрал второе.
Во время незаконных экспериментов мне удалось создать улучшенный оценочный свиток, нацеленный исключительно на проявление тёмной магии, и зелье, разрушающее магическую иллюзию на несколько минут. И пусть во время ареста все несанкционированные изобретения и записи о них были уничтожены, они остались в моей памяти. Я всё восстановил, а потом тайком, уже работая здесь, когда убедился в безопасности своего деяния, воссоздал по одному образцу каждого открытия.
И сейчас пришло время ими воспользоваться. Больше, чтобы удовлетворить свой беспокойный интерес, ведь я не смогу потом объяснить способ исследования, если что-то найду.
По крайней мере, так я думал, расправляя свиток на столе.
Спустя час я стоял над крошкой того камня, с ужасом вытаращив глаза. От шока меня едва не била дрожь.
И свиток начертания, и созданное мной зелье сработали идеально, показав мне суть найденного лунного камня. Это был никакой не артефакт, а замаскированный под него тёмный предмет. Скорее всего, его создали недавно с помощью начертания и оставили в пустынной скалистой местности, где мы его и нашли. К сожалению, вынужден признать: идеальная работа. Другие оценщики-исследователи никогда бы не обнаружили подвох, им бы и в голову не пришло проверять на тёмную магию и наложенную иллюзию предмет, который уже раскрыл свои свойства.
Вряд ли это было совпадение. Кто-то явно точил зуб на наш оценочный дом, ведь, судя по тому, что я обнаружил, лунный камень должен убить своего покупателя в тот момент, когда до него дотронутся голыми руками. А если сила проклятья окажется слишком обширной, то оно вполне может задеть ещё пару людей. Наш дом после такого, как минимум, лишат лицензии, а кого-то, скорее всего, и посадят… Например, меня, потому что над камнем работал я. И хорошо, если дело кончится просто тюрьмой, ведь могут обвинить в убийстве и казнить…
Ну уж нет, такое меня точно не устраивало. Я бегом покинул комнату, прихватив с собой в стеклянной колбе крошку камня. Надо было срочно снять лот с аукциона. Владельцу дома объясню причину потом. Надо будет — покажу, как выяснил о проклятии. По сравнению с человеческими жизнями тайна о несанкционированном зелье не существенна. Особенно, если одна из этих жизней принадлежала мне.
Ничего не объясняя, игнорируя вопросы и распихивая сотрудников, я ворвался в комнату, где дожидались своего часа лоты. Аукцион только начался, первым должны были взять древнее ожерелье, найденное на раскопках в горах. Больше ста лет назад там располагалась богатая страна, но все её жители погибли в результате сильнейшего селевого потока, возникшего из-за крупного землетрясения. Вести там раскопки и ныне опасно, зато именно оттуда мы получали самые дорогостоящие артефакты.
Ожерелье обладало сонным эффектом, его, скорее всего, купят быстро, я прямо отсюда слышал торги, ведущиеся за шторкой. Надо было торопиться.
Лотов много, но нужного мне почему-то не было видно, хотя пустовал только первый постамент. Я огляделся ещё раз и замер, нахмурившись, уставившись на сонное ожерелье, которое сейчас должно было продаваться, оно лежало здесь под номером четыре. Это означало, что мою просьбу проигнорировали, и…
— Двести золотых — три. Продано! — раздался звучный голос аукциониста. — Исцеляющий лунный камень продан гостю под номером семнадцать! Уважаемый гость, прошу вас дотронуться до артефакта и завершить сделку.
У меня чуть сердце не остановилось. Самые страшные опасения подтвердились. Я быстро выглянул в зал и мгновенно побледнел: из первых рядов в сторону деревянного настила двинулась благородного вида пожилая леди в чёрном, богато украшенном платье и с модным пучком седых волос. Помощница аукциониста уже протягивала ей проклятый в прямом смысле этого слова камень на бархатной красной подушечке.
У меня оставалось меньше минуты на то, чтобы её остановить. Я уже набрал воздух в грудь, намереваясь крикнуть: «Не трогайте его!»
— Господин Гатто?
Меня чуть удар не хватил. Это вторая помощница аукциониста пришла за следующим лотом, а увидев меня, высунувшего голову из-за шторки, удивилась.
— Пришли посмотреть, как продаётся ваш артефакт?
Она мило улыбнулась, убирая руку с моего плеча, а я, отвлечённый ею, потерял несколько драгоценных секунд. Старуха уже протянула дряхлую руку, готовая под вежливые аплодисменты лишить камень артефактной девственности и установить на него свои права. Посмертно.
Думать дальше времени не было. Криком ей уже не помочь — может дотронуться. Добежать я не успею. Всё, что оставалось — разрушить запечатанное начертание в сердце камня, то есть уничтожить сам камень.
Тело двигалось само, хотя я твёрдо осознавал, что делал. Рука выхватила из кармана прихваченный на крайний случай свиток молний. Мозг сосредоточился на цели, позабыв обо всём остальном. Пальцы быстро активировали узор, и трещащий жёлтый луч попал ровно в центр ложного артефакта за пару секунд, как старуха коснулась бы его. Осколки, освобождённые от проклятья, разлетелись в разные стороны. Я сказал бы, что теперь они стали безопасными, но торопиться так не стоило: несколько из них поцарапали покупательнице ладонь, другие оставили кровавые полоски на открытом плечике сопровождавшей её девушки.
Поднялся шум. Большинство клиентов с криками ринулись из зала. Аукционист спрятался за стойкой, седовласая дама в чёрном начала, хватаясь за сердце, изображать немедленный переход в мир иной, а обе помощницы аукциониста пронзительно завизжали, причём вторая сделала это мне на ухо, оглушив меня.
А через несколько минут я уже стоял в кабинете главы, тщетно стараясь оправдаться. Никто мне не верил: ни глава, ни рядовые сотрудники, ни пожилая леди, театрально держащаяся за голову поцарапанной рукой. Вдобавок она ещё не уставала напоминать о своём положении и связях, которые непременно будут пущены в ход, если меня сейчас же не четвертуют.
Я был зол. И ведь в душе понимал, что доказать уже ничего не смогу: после уничтожения начертаний проклятье разрушилось, и ни одно колдовство не распознает. Настоящей целительной силы в самом камне никогда не было, только теперь и это не проверить — слишком маленькие осколки остались.
В итоге, когда все накричались, наугрожались и наважничались, а на моём покрасневшем лице оставалось только яичницу жарить, глава вывел «пострадавшую», коротко о чём-то с ней переговорил, а после вернулся в кабинет один и, усевшись за свой стол, строго на меня воззрился.
— Саллиас, — недовольно бросил он, хмуря брови.
«Да-да, не ребёнок и понимаю ответственность», — так и хотелось бросить мне, припоминая его недавние нравоучения, но я сдержался. Учитывая обстоятельства, нельзя лезть на рожон, а ещё лучше изобразить раскаяние, хотя я и понимал, что поступил правильно.
— Ты представляешь, как сильно нас подставил?
Нет. Зато я хорошо представлял, как сильно кто-то другой хотел нас подставить. «Ну что же, в тюрьме, да не на казни», — похоже это должно стать моим новым девизом на следующие несколько лет.
— Господин Брос, мне нечего больше добавить, — я решил не притворяться. Голос прозвучал тихо, но твёрдо. — Если вы не считаете, что я внезапно обезумел и начал палить молниями по бесценным артефактам, то должны понимать, у меня были причины так поступить. Что бы вы выбрали на моём месте? Разбить опасный предмет с чёрной магией или дать ему убить влиятельного клиента прямо на аукционе?
Брос вздохнул, прижав пальцы к вискам, явно пытаясь изобразить мудрого, всё понимающего господина, которому на голову свалился вздорный мальчишка.
Я смотрел на худого мужчину, формой головы похожего на луковицу, и осознавал, что мои доводы были услышаны, прекрасно поняты, но проигнорированы. Брос всегда действовал только в своих интересах.
— Саллиас, — уже чувственнее произнёс он, — я хочу тебе верить, но ты не в состоянии ничем подтвердить свои слова, а также доказать, что тебя не подкупили наши конкуренты. Поэтому мы не имеем права проигнорировать случившееся.
Как и следовало ожидать, надежды не было. Я скрипнул зубами, готовясь услышать, что за мной уже едет карета с чугунными решётками.
— Но мне не хотелось бы портить жизнь такому молодому человеку, — неожиданно заявил Брос, сложив вместе тонкие длинные пальцы. Жадное выражение вытянутой усатой физиономии не давало поверить в благие намерения. — Если ты восполнишь все затраты, понесённые оценочным домом, и компенсацию за скандал с семьёй Оурен, я не стану сдавать тебя законникам.
Он улыбнулся, обнажив квадратные зубы, а я про себя грустно усмехнулся. Ну, конечно. Деньги. Прохвост решил заработать, ведь суд меня заставит заплатить всего лишь первоначальную стоимость уничтоженного лота.
— И сколько? — коротко уточнил я. Платить не хотелось, но это лучше, чем садиться в тюрьму.
— За лунный камень мы могли выручить двести золотых монет, — Брос обмакнул перо в чернила и начал записывать цифры на бумаге. — Столько же мы заплатили мадам Оурен, это четыреста. Ну и, думаю, сто монет в качестве компенсации.
Кто-нибудь, используйте на мне свиток с призывом ледяной воды. И холодного ветра. А то здесь стало очень душно, дышать нечем.
Я тупо смотрел на протянутый мне кусочек бумаги с суммой. Пятьсот золотых?! Годовое обучение в институте стоило в пять раз меньше! А моя зарплата оценщика-исследователя — всего десять золотых в месяц — считалась очень высокой.
— Понимаю, Саллиас, сумма большая, — важно кивнул Брос, — поэтому дам тебе время. По неделе на каждую половину.
Я чуть не хрюкнул, нервно усмехнувшись. Это нереальные сроки.
— Если же вовремя долг не вернёшь, тогда уж извини. Ответишь за порчу артефакта по закону. И, надеюсь, ты понимаешь, что уже здесь не работаешь?
Хорошо, что у меня больше не осталось свитков с магией разрушения. А-то так и хотелось запульнуть чем-нибудь в противную рожу: смертельным заклятием или тухлым овощем — не важно.
Требуемой суммы мне точно не собрать, а без неё… Положение повышенной паршивости. Не желая больше терпеть этот покровительственный тон, я поднялся на ноги.
— Твою зарплату мы удержим в счёт долга, — раздалось мне вслед.
Здорово. Осталось пятьсот без нескольких монет. Прямо «облегчили» задачу, теперь даже из города не сбежать: просто не на что.
Я вылетел из здания оценочного дома с кашей в голове и полнейшим сумбуром в чувствах. Меня одновременно разрывали злость и отчаянье, а временами их приглушало ложное безразличие. Я брёл, абсолютно не понимая, что мне сейчас делать и куда податься. Жильё я потерял вместе с работой, поскольку обитал в общежитии оценочного дома.
— Надо выпить.
Из всех доступных мне мыслей эта показалась самой лучшей. Дешёвая гадкая выпивка и шумная таверна будут сейчас в самый раз. Заодно и сниму комнату на ночь. Несколько медяков мне теперь уже точно не помощники.
Напиваться до потери сознания я не собирался, но очень хотелось. Просто взял пинту и устроился за пустым квадратным столом.
Мерзкий вкус. Он отлично сочетался с моим душевным состоянием. Попытки прикинуть, смогу ли я заработать требуемую сумму за две недели, погрузили меня в уныние. Даже если вернуться к воровству — это нереально, ведь я мог красть только деньги. Дорогостоящие артефакты и драгоценности, по сути, ничего не стоили, если их нельзя продать. А как продать ворованное? Меня тут же вычислят и всё равно бросят в тюрьму, только на более долгий срок.
Столько монет могло найтись только у аристократов или в элитных магазинах, но там и уровень охраны другой. А мне сейчас ни зелья, ни свитки купить не на что.
— Дерьмо, — я допил остатки пива залпом и, оставив кружку, выпрямился на стуле.
В таверне становилось шумно, народу прибавлялось, так что желающим пройти приходилось сильно изгибаться, чтобы никого не задеть.
Сам я двигаться совершенно не хотел, мучаясь от дилеммы: стоило ли мне рискнуть и заняться воровством высокой сложности или просто хорошенько погулять напоследок? А может, просто украсть несколько золотых монет и податься в бега? Вряд ли. Во-первых, Брос, скорее всего, предупредил перевозчиков и стражу у выхода из города. У этого гада полно связей, не позволит должнику так просто сбежать. А если и сбегу, то как быть дальше? Информация о преступниках распространяется по всем городам и деревням, мне никуда не будет ходу. Получится ли постоянно скитаться по лесам, болотам да пустырям? Нет, это не жизнь. Магией изменить внешность и покинуть страну? Трудно, но…
Пока я рассуждал, моё внимание привлёк невысокий худенький паренёк в поношенной куртке. Он довольно легко маневрировал между веселившимися посетителями таверны. Секунда… И его рука быстро сунулась в карман проходившего мимо бородача, вытаскивая оттуда кошелёк.
«Ловко», — оценил я, делая вид, что смотрю в другую сторону.
Маленький, юркий, темноволосый, он хорошо терялся в толпе. Мне работалось труднее из-за высокого роста и привлекающих внимание светлых курчавых волос. Зато за моей спиной были годы тренировок, как фокусника и воздушного гимнаста.
Парень постепенно приближался ко мне, по пути ограбив ещё несколько ничего не замечающих человек. Не знаю, с чего вдруг, но на меня внезапно напал азарт. Наверное, я окончательно решил, что терять уже нечего, и захотелось всё-таки повеселиться напоследок. Потешить собственное эго, что мои руки более умелые, чем у местного уличного воришки.
Пальцы зажали заточенную монетку — мой прежний рабочий инструмент для карманных краж, который я неизменно носил с собой так, на всякий случай. Поднялся достаточно внезапно, мальчишка не смог меня обогнуть, столкнувшись.
— Из-звините.
Услышал я неуверенный голос. И тут же почувствовал, как ко мне в карман неумело залезли. Да, мальчик, практикуйся больше.
— Ничего страшного, — улыбнулся я ему, похлопав свободной рукой по плечу.
Другая же чиркнула монеткой под тем местом, куда он складывал чужие кошельки. По подставленной ладони добыча легко скатилась ко мне в широкий карман, а шум в таверне, пьяные крики, стук кружек и мой беззаботный голос скрыли звяканье монет.
— Будь осторожнее, здесь много народу, — улыбнулся я ему на прощанье, направляясь к выходу.
Эго довольно мурчало. Совесть ныла. Выглядел тот мальчишка неважно, вероятно, ему были нужны эти деньги. Но и мне они тоже нужны!
Я вышел из таверны и, недолго думая, побрёл в сторону, пока малец не спохватился, по дороге продолжая рассуждать.
«У него ведь остался мой кошелёк, который он сам спёр у меня. И там целая серебряная монета! Кто знает, — я похлопал рукой по глубокому карману куртки, отчего деньги звякнули, — может, там одна медь, и я вообще в минусе окажусь».
Надо найти тихое местечко и посчитать куш. До другой таверны далеко, поэтому я юркнул в тёмный закоулок и устроился за пустыми бочками. Скорее всего, их выкатил сюда хозяин рыбной лавки: запах здесь стоял специфический. Вроде никого. Можно было начинать.
Начать я, собственно, не успел, только кошельки вытащил. Внезапно свет, идущий от широкой улицы, исчез, его загородила мощная фигура, возникнувшая прямо из воздуха.
Я поднял взгляд на здорового мужика, смотревшего на меня, уперев руки в боки. Его ухмылка мне не понравилась.
— Отдай мне всё, что украл, — тихо потребовал он, встав в проходе.
Так-так… Кажется, я оказался не таким ловким, каким себя считал. Меня и целенаправленно вели. Здоровяк точно использовал свиток иллюзии или невидимости, иное я бы заметил.
Судя по одежде, мой оппонент не из законников, значит, нет причин послушно складывать лапки. Позади меня тупик, поэтому я, не отвечая, сунул деньги обратно в карман и поднялся, пятясь.
— То есть хочешь по-плохому?
Громила не успел двинуться с места: я ловко пробежал по бочкам, образовавшим лестницу сбоку, добравшись так почти до второго этажа, а после, оттолкнувшись, пролетел над головой изумлённого мужчины, ухватился за резные перила балкона и, перекувырнувшись в воздухе, осторожно приземлился на землю. Надо бежать, пока он не опомнился.
Однако не успел я и пары метров, как оказался в плотном кольце людей, появившихся прямо из воздуха. Очевидно, за мной следил не один человек, и они точно пользовались свитками невидимости. Вот это было уже страшно: драться я не умел. Чёрт, влип второй раз за день!
Внешний вид окруживших меня доверия не внушал. Одетые в тёмную одежду, плащи, почти все скрывали свои лица в глубоких капюшонах. Кто они? Разбойники?
Круг двинулся, но не сжался. Как я понял, меня теснили обратно к закоулку, где я прятался. Грохот позади подсказывал, что конструкцию из бочек уже развалили, второй раз провернуть тот же трюк не получится.
Я испугался, аж во рту пересохло, но кричать не стал. Из людей здесь максимум пара человек, сидящих по своим лавкам. Помочь они с целой толпой не смогут. Вряд ли вообще нос наружу высунут, а разгневанные разбойники заткнут меня отнюдь не вежливо.
Вот и всё. Меня сдвинули обратно в темноту, к громиле, демонстративно похрустывающему кулаками.
— Ладно, — я решил не дожидаться, когда тот пустит их в ход, — признаю, был не прав. Не знал, что территория занята. Вот, забирайте.
Изо всех сил постарался придать голосу лёгкости, не стоило показывать страх перед этими ребятами. Жалко всё же отдавать добычу, но так безопаснее.
— Теперь могу идти? — беззаботно уточнил я, изображая улыбку.
— Нет, — грубо рыкнул верзила, ставя перед собой перевёрнутую бочку и высыпая на её крышку всё содержимое кошельков, чтобы пересчитать.
Я с досады чуть губу не прикусил, по виду там почти на три золотых тянуло. Ладно, лишь бы уйти отсюда целым. Хотя… все магические исследования для меня были позади, тюрьма впереди — не слишком ли я пёкся за жизнь, потерявшую смысл?
— Значит, любишь воровать?
Я не сразу понял, кто это спросил. Не верзила, точно. Кто-то из толпы. Кажется, стоявший около пересчитывающего коренастый мужчина в сером плаще. Его глаза были скрыты капюшоном, трудно определить возраст. Точно не молод, но и не старик.
— Жить как-то надо, — пожал плечами я. Трусливо молчать нельзя, нутром чувствовал, что будет хуже.
— Что-то не похож ты на вора по нужде.
Он явно меня рассматривал, подмечая хорошую одежду и аккуратный внешний вид.
— Как раз сегодня потерял жильё и работу. Зато приобрёл крупный долг.
Не знаю, почему ответил правду. Хотел отшутиться, но шутка поперёк горла встала. Ладно, раз сами полезли спрашивать, хоть пожалуюсь.
— Значит, воровал впервые в жизни?
— Нет, — я фыркнул.
Губы моего собеседника искривила насмешка. Естественно, он знал ответ. Такую ловкость рук оттачивают годами. Даже бросив кражи, я продолжал несколько раз в неделю упражняться в фокусах. Не хотел утратить сноровку.
— И как же тогда? — мой собеседник снова усмехнулся, скрестив руки на груди.
Я обвёл взглядом всех окружавших меня людей. Большинство выглядело расслаблено, некоторые головы были повёрнуты к говорившему, верзила тоже смотрел на него, уже закончив пересчёт. Что-то мне эта ситуация с каждой минутой не нравилась всё больше и больше. Как бы свалить отсюда поскорее.
— Это длинная, скучная история, — я изобразил улыбку, попутно делая полшага к живому ограждению. — Господа, — я снова обвёл взглядом присутствовавших, — деньги вы у меня уже забрали, на законников вы явно не похожи, на тех, кто их будет звать, тоже. Стало быть, дел у нас с вами больше никаких нет, как и предлогов для душевной беседы. Так может, я пойду?
Знал, что нарывался, но если они собирались сделать со мной что-то плохое, то и без того сделают. Так хоть немного проясню намерения.
— Дела у нас есть, — отрезал мой собеседник. Похоже, именно он и был главарём этой шайки. — Хотя бы то дело, что ты работал на нашей территории.
— Сказал же: «Не знал». Кажется, вы забыли пометить эту свою территорию, — я вскинул брови, а мысленно уже схватился за голову. Меня несло куда-то не туда: от чересчур сильного волнения всегда язык развязывался не в меру. — А заодно и своего мальчишку, раз ему так легко карман подрезать. Ладно, ладно, — я быстро понял ладони в примирительном жесте, поскольку на лице верзилы уже желваки заиграли. — Понял, принял, осознал. Впредь буду знать.
Я снова сделал попытку уйти, но меня снова не пустили. Люди стояли, плотно сомкнув ряд. Они ждали команды главаря.
— Ну и что дальше? — на этот раз я усмехнулся с горечью. Лицо наверняка давно побледнело. — Собираетесь убить? Изобьёте? Или чего не отпускаете?
К опасности я привык ещё с детства, поэтому конечности не дрожали. А вот сердце в груди колотилось сильно. Главарь рассматривал меня с ног до головы, возможно, оценочно. Только я понять не мог, с какой целью? Я и сам не сводил с него глаз в ожидании ответа. Только отвечать он что-то не спешил. Молча повернул голову, многозначительно взглянув на верзилу.
Я нахмурился. Верзила тоже.
— Но, Мастер, он обокрал Пита, — прохрипел тот, скорчив недовольную гримасу.
— Поэтому Пит своё испытание провалил, — спокойно ответил главарь.
— У него всё отлично получалось, пока не вылез этот…
— В гильдии свободно только одно место. Я выбор сделал. Пит оказался хуже.
Все головы опять повернулись ко мне. Без их внимания я точно не скучал. Поболтали бы ещё между собой, я не против, мне даже интересно стало, хотя было понятно только то, что мальчишку в таверне звали Пит, он проходил какие-то испытания, и из-за меня его кто-то обошёл.
Верзила тем временем быстро разделил монеты на две равные кучки. Одну из них закинул в объёмный кошелёк. Вторую вместе с бочкой толкнул в мою сторону.
— Твоя доля, — буркнул он недовольно.
Я непонимающе хлопнул глазами. Думал, сейчас бить будут, а тут деньги дают. Подозрительно. И мне по-прежнему не нравилось, с каким выражением открытой части лица смотрел на меня мужчина, которого назвали Мастером. Коварная ухмылка. Можно даже сказать, опасная. Хорошо ещё глаз не видно, взгляд, наверное, был совсем маньячным. И ведь уйти мне по-прежнему не давали.
— Я основатель и главарь гильдии, занимающейся особыми… услугами, — медленно произнёс он, делая ударение на предпоследнем слове. — И я хочу тебя.