От этого не спрятаться и не скрыться, экраны мигают по всему вагону, даже чёртовы окна больше не выходят в бескрайний космос, что хотя бы привычно, как бы не осточертело. Нет, теперь там отображается гостиничный номер, явно дорогой, хорошо обставленный, но какой-то обезличенный. Но важно не место, важно действо, а посмотреть действительно есть на что — абсолютно голый красавец, с влажной от пота совершенной бронзовой кожей похабно стонет в очередной раз, пока Докча, ИХ ДОКЧА, разводит его ноги шире, подхватывая под коленями и, чёрт возьми, открывая их взорам зрелище на покорно принимающую член задницу.

Изрезанная тонкими шрамами бледная спина замирает посреди движения, словно почувствовав их взгляды, но Докча не оборачивается, лишь наклоняется сильнее, утыкаясь носом меж грудей, ведёт ниже, пока не достигает напряжённого пресса любовника и пробует на вкус. Джунхёк видит лишь изогнутую фигуру своего, СВОЕГО компаньона, что продолжает вбивать неизвестного красавца в матрас, но ощущает всем телом неимоверный жар. Он никогда не был, даже и не представлял себя 'снизу', ни с кем, но то, что он видит, то что он слышит заставляет его желать.

Он и раньше находил Докчу привлекательным, даже предпринимал попытки его соблазнить, весьма топорные, а на взгляд самого 'объекта воздыхания' скорее нелепые. И, поначалу, это было больше любопытство, ведь за всё время регрессий Джунхёк никогда и не смотрел на мужчин в таком ключе. Его бы устроил вежливый отказ, в конце концов Докча мог и не быть геем, но чёртов Асмодей весьма наглядно продемонстрировал ему всю глубину его заблуждений.

Как он дошёл до откровенного преследования в своей одержимости Джунхёк предпочитает не вспоминать.

Красавец под Докчей стонет особенно громко, как-то жадно и этот звук вырывает Джунхёка из его странных мыслей, заставляя сосредоточиться на зрелище пред собой. А тем временем любовник Докчи меняет их положениями, и теперь уже Докча лежит на влажных простынях, бледная грудь вздымается неравномерно, он рвано дышит, восстанавливая дыхание после резкого переворота, а неназванный красавец (и Джунхёк злорадствует, всё ещё надеясь, что это разовая связь) седлает его бёдра, изгибается в спине и сам насаживается с громким "Докча-я~", вырывающимся из-за рта.

И тут же получая звонкий шлепок по ягодице.

'Какой жадный', Джунхёк слышит довольство в голосе Докчи и не может сдержать дрожь. Он хочет услышать его вновь, этот мягкий тон, этот чарующий голос. Хочет услышать 'Джунхёк-а', как однажды во сне, оставившим его болезненно твёрдым по пробуждении, да даже колкого, язвительно-сладкого 'детка' в свою сторону, но слышит лишь низкий довольный смешок красавца, что и не думал прекращать движение.

Докча позволяет ему двигаться в своём темпе, просто лежит и медленно оглаживает загорелые бока, он расслаблен и явно любуется зрелищем, пока Джунхёк захлёбывается не пойми откуда взявшейся завистью. Почему он? Почему он, а не я?..

Член стоит колом, и он бы смутился, ведь не один в вагоне метро, но зрелище видят все и реакция не сильно отличается. Сагнах похожа на выброшенную из воды рыбу со своими широко раскрытыми глазами и ртом, Суён скалится и шипит, но краснеет так сильно, что Джунхёк начинает опасаться за сердце этой ведьмы, Хёнсон застыл истуканом, будто окаменел, но градом катящийся по лицу пот и характерное вздыбление в области ширинки показывают насколько он вовлечён, а Хивон же сначала ухмылялась, вставляя шуточки по типу "а кальмар не промах, какого красавчика уложил", но хватило её ненадолго, теперь же она мрачно сверлит экран, сжимая побелевшими от напряга пальцами свои колени. Чёртов Докча показал им настоящий мастер класс постельной выносливости.

Влажные чавкающие звуки заполнили ведь вагон (он и не знал, что анальный секс звучит почти неотличимо от вагинального), Джунхёк может поклясться, что улавливает едва ощутимый запах всего происходящего на экранах, пока этот бронзовокожий красавец движется всё быстрее, стонет всё жалобнее, будто намекая, что ему мало, подталкивая Докчу перестать изображать морскую звезду и начать движение.

И ему это удаётся...

Докча разводит свои ноги шире, сгибает в коленях, опираясь пятками в матрас и Джунхёк с упоением разглядывает открывшееся зрелище, на миг выпадая из реальности, представляя как нырнёт меж этих жилистых ног, как раздвинет крепкую задницу, всем лицом потрется о промежность, прильнёт губами к жадно сжимающейся дырке и попробует Докчу на вкус. Но резкий вскрик вновь возвращает его на землю и он видит как Докча крепко, до будущих синяков, держит красавца за талию и яростно выбивается в него, поднимая бедра так быстро и сильно, что картинка словно смазывается.

Шлепки кожи о кожу оглушают громкостью, Докча выбивает из красавца весь дух и тот даже не столько стонет, сколько скулит на одной ноте, но Докча беспощаден, словно ему не нужен отдых, он движется так резко, что и вынужденные наблюдатели не могут глубоко вздохнуть, и это продолжается и продолжается, вводя в подобие транса, пока они не слышат команду, отданную слегка запыхавшимся голосом Докчи — 'давай'. И красавец подчиняется беспрекословно и мгновенно — он содрогается в оргазме, пачкая грудь Докчи своим семенем, его задница сжимается и Джунхёк слышит стон, который потрясает всё его существо до основания. Докча стонет в своём освобождении и одного этого звука достаточно чтобы последовать за ним даже не прикоснувшись к себе.

Оргазм вышибает их него дух, в глазах темнеет, это поистине 'маленькая смерть', воспеваемая французами.

Но будто Докча будет милосерден, что к ним, невольным вечным путникам, что к своему кто бы он там ни был.

Нет, он ненасытное чудовище и первое, что видит Джунхёк, после того, как открыл глаза после мощного оргазма — продолжение банкета их персональной немезиды.

Словно Докча знал и ждал только его одного. И даже эта маленькая поблажка греет душу.

Бледные ладони обхватывают бронзовые ягодицы и без особого напряга приподнимают, снимая с члена с характерным влажным звуком. Джунхёк зависает при виде всё ещё стоящего члена Докчи...

Осознание бьёт под дых и возбуждение снова скручивается внизу живота — у Докчи практически нет рефрактерного периода, он может беспрерывно заниматься любовью хоть всю ночь напролёт, вопрос только в выносливости, в чём Докча легко даст фору и Джунхёку.

Перепачканный спермой член словно манит, Джунхёк уже не обращает никакого внимания на своих невольных соседей, подаваясь ближе к экрану, не скрывая жадности во взгляде. Он хочет почувствовав вкус семени Докчи, облизать по всей длине, покатать на языке аккуратную мошонку, посасывая попеременно каждое из яичек и взять, наконец, в рот. Слюна скапливается во рту, заставляя громко сглотнуть, его фантазия лишь ещё больше распаляет, но сладкие грёзы рассыпаются, не успев толком сформироваться — ошеломлённый громкий стон неизвестного парня заставляет вздрогнуть и сосредоточиться на экране.

Он, мать его, сидит на лице Докчи!

Не будь Джунхёк так заворожен членом, то знал бы, именно Докча этого красавца и усадил на свое лицо, но оторваться было не в его силах.

Тем временем красавец на экранах не только стонет излишне порнографично, на вкус Джунхёка, но и извивается, пока Докча крепко держит его за бёдра, заставляя Джунхёка морщится от его несдержанности.

А потом он слышит звук.

Не влажное касание, не соприкосновение языка и мокрой дырки, нет.

Он слышит сюрпающий звук, словно Докча всасывает собственное семя...

Джунхёк замирает изваянием самому себе в попытках справится с накатившим волной возбуждением, хоть немного ослабить давление на член, излишне чувствительным после оргазма, что неприятно трётся о мокрую от спермы ткань.

Он хочет отвернуться, но экраны повсюду, он хочет зажать уши ладонями, но звук словно запечатлелся на подкорке его мозга и повторяется раз за разом.

Боже...

Докча всегда умел удивлять, но это...

это запредельно

Придти в себя ему помогает, как ни странно, снова звук. На этот раз не с экрана, а из вагона — тонкий протяжный писк на одной ноте, словно кто-то закрыл рукой рот, но не смог сдержаться.

Джунхёк оглядывает своих 'попутчиков' и не находит на их лицах отвращение, они все, ВСЕ, так же возбуждены как и он, и так же поглощены собственными фантазиями с Докчей в главной роли.

Уже неважно, кто издал этот писк, Джунхёку по настоящему плевать, всё, что его волнует это Докча на экране и собственное возбуждение.

Дрожащей рукой он тянется к ширинке и, наконец-то, высвобождает болезненно твёрдый, влажный от прошлого оргазма член, начиная водить по нему сжатым кулаком, под чужие несдержанные стоны вновь проваливаясь в фантазии, где это он растянут членом и неистово скачет в попытках кончить, где это он упивается неспешными посторгазменными ласками и мягкой похвалой, где это он наслаждается на языке Докчи...

И необузданный крик с экрана смешивается с его собственным тихим стоном в оглушающем оргазме.

В ушах звенит, перед глазами всё плывёт и расходится кругами.

В голове ни одной мысли, тело лёгкое, словно пёрышко, в мышцах ни толики сил, даже веки не приподнять. Он чувствует себя желе.

Джунхёк выдыхает, пытаясь сбросить негу, мысли плавно начинают свой ход, но всё, о чём он может думать в этот самый момент это Докча.

Докча, Докча, ДОКЧА

Он словно наваждение...

Джунхёк трясёт головой в попытке сосредоточиться, натыкаясь взглядом на своих 'попутчиков'.

Ли Джихе отключилась незадолго до начала этой 'трансляции' и всё ещё спит. Кто бы не организовал это, у него были хоть какие-то границы допустимого.

Джунхёк ведёт взгляд дальше и останавливается на Хёнсоне.

Что ж, другой мужчина, в отличие от него самого, оказался более сдержанным — умудрился удержать член в штанах. Не то чтобы ему это помогло, белёсые разводы обильно украшают брюки. Он выглядит как сваренный живьём рак — такого насыщенного оттенка красного на человеке Джунхёк не видел ни в одной из своих регрессий. Хёнсон смотрит точно в пол перед собой, как покаявшийся благочестивый верующий, словно стоит ему поднять взгляд и он рухнет в пучину греха с головой.

Хивон сжимает плотно бедра, потирая друг о друга, руками ощупывает быстро вздымающуюся грудь прямо сквозь одежду, извечный пучок неаккуратно растрепался, а на лице застыло выражение отупляющего удовольствия — зрачки расширены до предела, глаза одновременно прикрыты и закатились, румянец проступил яркими пятнами, а из приоткрытого рта тонкой струйкой стекает слюна. Пожалуй, увидь он её в таком состоянии раньше, до вагона метро, решил бы, что Хивон вляпалась в один из тех ублюдских сценариев с афродизиаками по типу "Трахни или умри".

Он начинает понимать Докчу с его попытками в простого наблюдателя. Это и в самом деле занятно как люди ведут себя в выбивающей из привычного ситуации.

А вот Сангах прилично так удивляет. Кашай* задран так высоко, что виднеется пупок на мягком животе, подол одеяния девушка зажала в зубах, складки лишь едва прикрывают грудь, ноги широко раскинуты, выставляя на всеобщий обзор. Сангах гонится за своим удовольствием совершенно не стесняясь, сдавленно стонет сквозь ткань во рту и продолжает ласкать себя сразу двумя руками. Что именно она делает Джунхёку не особо видно с его места, да и не очень-то и хочется, он всегда испытывал к этой святоше лёгкую неприязнь, видя в ней соперницу.

Зато, судя по лицу, прекрасно видно Суён, что словно на миг оживает и не может оторвать взгляд от происходящего прямо перед ней.

Джунхёк давно подозревал и, наконец, получил подтверждение своим подозрениям, ведь Суён в точности повторят его каких-то пять минут назад — краснеет, наклоняется вперёд и неосознанно облизывается.

Ни на Докчу, ни на красавчика на экране она так не реагировала. Краснела, шипела сдавленные ругательства, возможно пищала, он не уверен, давненько он не слышал от неё столь ярких проявлений эмоций. Но и возбуждение от неё он почти не ощущал.

Да и на архипелага Кайзеникс она пыталась убить его ещё до начала сценария, хотя у неё было всё, чтоб переспать с ним, но она не воспользовалась этим шансом. А ведь все его компаньоны (кроме детей), на протяжении всех регрессий, так или иначе пытались провернуть что-то подобное. Джунхёк знал, что хорош собой и часто этим пользовался, но на Докче его мрачное обаяние дало осечку.

Тем временем Сангах кажется заметила реакцию Суён на свои действия и не преминула этим воспользоваться.

С влажным звуком она вынимает из вагины пальцы и тянется ими к Суён, медленно, будто боится спугнуть.

Но и Суён действует не так, как ожидал от неё Джунхёк.

Она нетерпеливо приближается ближе к Сангах, перехватывая руку за запястье и тянет влажно поблёскивающую ладонь к лицу, явственно открыв рот.

Джунхёк вынужден отвести взгляд. Ему достаточно Докчи на экране, смотреть подобное вживую нет никакого желания.

Удивительно, что до чего-то подобного не додумались Хивон с Хёнсоном.

Тем временем по ту сторону экранов всё ещё безымянный красавец распластался на постели, упав с Докчи, прямо как был, и теперь лежит, пытаясь отдышаться, задрав ноги на забрызганное семенем изголовье.

Докча же, повернувшись к нему, лениво полулежит на боку, подперев голову ладонью.

'Не спеши, нас не потревожат, дети под присмотром' слышит Джунхёк мягким голосом Докчи.

Эти слова и донельзя довольный тон о многом говорят Джунхёку, и как бы он хотел застыть в отрицании, но парень на экране не разовая связь, он нечто большее.

К интрижке Докча не стал бы относится так, он ни сказал бы не слова о детях, да и не стал бы развеивать чужое беспокойство, скорее насладился бы им.

А парень, тем временем, отдышался и тянет руки в сторону Докчи, обхватывая всё ещё стоящий член.

'Хён обещал укатать меня до полной отключки' звучит удивительно предвкушающее.

'Каков наглец, но твоя правда, обещал. А я всегда, ха-а~' парень не даёт Докче договорить заглатывая член до основания одним движением.

'...всегда исполняю свои обещания.'

И если не смотреть, внимательно не вслушиваться, то и не поймёшь, что это не спокойный непринуждённый тон, что Докча возбуждён.

Но он наблюдает ещё какое-то время за размеренным движением головы на своём члене и Джунхёк видит этот взгляд. Он знает.

Докча обдумывает каверзу.

Он мягким движением отстраняет парня от паха, ладонью обхватывает того за щеку и тянет ближе, целуя.

Зависть Джунхёка настолько велика, что он даже не может сосредоточиться на виде.

Пока этот самый вид не начинает меняться.

Докча преобразуется и эти изменения не уловить человеческим глазом, словно сама суть мироздания смещается, першит помехами, как старые кинескопы, и даже звук соответствует — неясный белый шум на грани восприятия. Миг, и пред тобой уже не человек.

Форма серафима завораживает.

Яркий свет легендарных историй оплетает Докчу тончайшими нитями, пульсируя неравномерно, дробиться золотыми осколками и застывает, чтоб мгновенье спустя застыть короной причудливого нимба.

Даже в этом он уникален.

Докча раскрывает крылья за спиной как бутон цветка и шелест на мгновение оглушает.

Теперь он явно больше своего любовника, сияет силой, сонм историй гудит в его венах, Джунхёк вживую слышал это, так что воображение с лёгкостью дорисовывает происходящее на экране.

Парень начинает смеяться, отстраняясь, чтобы нетерпеливо забраться Докче на колени, обхватывая шею руками и трётся совершенно раскрытой красной дыркой о головку его члена.

'Шшш, не торопись так' , придерживается любовника за талию, не давая насадиться, Докча достаёт из-под подушки бутылёк смазки, обильно наливая на свой член, пока парень ёрзает в хватке, пытаясь потереться напрягшимся членом об ангельский пресс.

'Я предпочёл бы второй рот трём парам крыльев' язык ведёт по раскрытым губам, и его партнёр улавливает намёк, вовлекая Докчу в поцелуй.

Едва Докча смазывает себя, как красавец нетерпеливо пытается вобрать в себя хотя бы головку и болезненно стонет.

'Как туго, ты недостаточно растянут' шелестит болезненно, снимая излишне нетерпеливого любовника с себя.

Джунхёк мелочно ликует, ведь его соперник не получил желаемое, но вскоре даже это чувство обернётся едкой горечью.

'В прошлый раз я засунул в тебя целый кулак, чтоб растянуть достаточно, ты уверен, что хочешь продолжить?'

Его любовник, теперь Джунхёк в этом уверен, не отвечает, лишь кладя руки Докчи себе на бёдра и самостоятельно возвращаясь к прерванному процессу.

И Докча позволяет ему. Красавец нанизывает себя до середины члена, пока Докча аккуратно придерживает его за талию, подхватывает парня под коленями разведённых ног чтобы внезапно встать с кровати и парень собственным весом насаживается до конца с громким стоном.

Докча словно и не чувствует его веса, легко приподнимает вверх, оставляя в растянутой дырке только головку, и снова опускает, заставляя любовника упасть на скользкий член со всего размаху.

Он делает это снова и снова, раз за разом выбивая громкие стоны, наклоняя голову к самой грудине красавца, чтобы приласкать, втянув его сосок в рот. Рука парня зарывается в волосы Докчи, тянет, и Докча отрывается от груди, чтоб вовлечь любовника в поцелуй, ловя ртом его стоны...

Джунхёк в полной прострации, выпадая из реальности погружаясь в пучину зависти, думая лишь об упущенных шансах.

Это мог быть он, прямо сейчас, это его Докча мог растянуть членом до предела, это его он мог трахать на весу, даже не запыхавшись, его целовать...

Он даже не может совладать со своим возбуждением, как бы больно не было от выбора Докчи, как бы его не снедала зависть, всё, что он может сейчас это просто сжать себя в кулаке, стараясь синхронизировать движения с Докчей на экране.

И оргазм не приносит удовлетворения, отдавая вкусом горечи на языке.

***

'Обожаю, когда у нас совпадают выходные' Джинву звучит донельзя довольно, словно не он всё организовал, чтоб оседлать ангельскую форму. Докча делает вид, что не знает о всех усилиях мужа ради долгожданного свидания.

'Что хочешь на завтрак?' он принесёт ему с фудкорта что угодно, они давно так не отдыхали. Да даже приготовит что-нибудь если Джинву захочет. Заслужил.

'Что-нибудь мясное и сытное, ты выжал меня досуха' и почему, интересно, он звучит так довольно, нахальный развратник.

'Всё, что угодно для любимого мужа.'

Джинву тихо смеётся в ответ и этот звук полон счастья.

Докча смотрит прямо на них с экранов, не забыв о том, что обещал устроить 'шоу' для очень определённых зрителей...