Это изначально была неудачная идея, им не стоило выходить в море в такой ветер, но капитан, долбанный Джунхёк как всегда никого не слушал. На кой чёрт она всё ещё ходит с ними в море? Предлагали же нормальную бригаду и зарплату выше, всё таки подводных сварщиц нереально мало. Но нееет, куда ей без чувства принадлежности, без излишней жертвенности. Вот и унесло течением, благо сегодня она ныряла с баллонами, а не 'трубой'. Ещё и электрод выронила, в попытке уцепиться за борт.

Ждать помощи от судна в начавшийся шторм не стоит, придётся своими силами выплывать, благо хоть карту дна она заучила, знает где есть пещера с воздушным запасом.

Докча гребла как проклятая, массивы воды вздымались, рискуя опрокинуть, так что нужно было успеть до шторма, ведь дезориентация под водой смертельна.

Пещера уже близко, вход, достаточно узкий, чтоб ободраться, всё как она помнит.

Последний рывок сквозь толщу, готовую раздавить, острая боль сдираемой кожи, нестрашно, не впервой.

Протиснувшись в проём Докча сразу срывает маску, здесь можно дышать вдоволь, есть разлом в потолке и постоянный приток воздуха. Это чистый кайф дышать полной грудью. Она даже не замечает ничего вокруг пока наслаждается свободой.

Вот только в пещере она не одна...

Только движение, замеченное краем глаза заставляет её оглядеться, может сюда забрался морской котик? Не хотелось бы, они, конечно, милые, но издалека.

...Лучше бы это был котик. То, что Докча видит не похоже ни на что. Это могла бы быть женщина, красивая, совершенная, длинные белые волосы разметались по покатым плечам, прикрывая крупные груди и мягкий живот. Но массивный рыбий хвост, мягко поблескивающий мелкой чешуёй доказывает, что это не человек. На кукольном лице застыла смесь невинного любопытства и какой-то хищной заинтересованности, словно русалка, а кто ж ещё, решает познакомится ли ей с гостьей или же полакомиться.

Что бы там русалка не решила, Докче уже страшно. Гуманоидное существо, прекрасное и в одной только своей красоте устрашающее. Глядя на мерцающий хвост, Докча прикидывает, насколько это существо сильно, такого обхвата, перекатывающихся под чешуйками мышц вполне хватит, чтоб раздробить ей все кости.

Острые коготки на изящных руках не прибавляют оптимизма.

Русалка не двигается, словно даёт себя осмотреть и лишь когда Докча поднимает на свой взор на лицо, то улыбается. Нарочито медленно растягивая пухлые губы, обнажая ряд тонких как иглы острых зубов.

Её пробирает дрожь, ей не спастись, с собой даже ножа нет, но баллоны ещё на месте и достаточно тяжелы, чтобы хотя бы попытаться. Вот только русалка не потерпит и попытки — едва заметное движение, лёгкий блеск чешуи и она уже перед лицом, словно проползти на хвосте те три метра, что их разделяли не занимает и секунды.

Докча застывает, может если она не покажет агрессии, то это существо её не тронет?

Хотя никто никогда не встречал русалок, возможно просто некому было рассказать о встрече?

Её лицо так близко, что Докча может разглядеть тонкие голубые капилляры на веках, белёсые ресницы, мерцающие сиренью глаза. Она чувствует тёплое дыхание, как странно, разве они дышат не жабрами? Невольно вдохнув Докча ожидает почувствовать запах рыбы, но его нет. Русалка не пахнет. Совсем ничем. Это должно успокаивать, вот только волоски на теле дыбом встают от осознания. Это не человек, это даже не живое существо.

Русалка тянет к ней руки, медленно, словно боясь спугнуть. Касается едва ощутимо, поглаживает гидрокостюм в местах разрывов, трогает кожу вокруг порезов, строит обеспокоенное лицо. Её движения дёрганные, не живые, мурашки табуном ходят, но Докча не отталкивает, позволяя утолить чужое любопытство. Вот только это лишь начало.

Русалка опускает лицо прямо в рану на руке и начинает лизать. Горячий шершавый язык проходится по выступившей сукровице, слизывая начисто с первой же попытки. Докчу трясёт, она знает эти ощущения — коты Суён всегда лижут ей руки, пока не ранят верхний слой кожи. У русалки на языке те же шипы, что и у кошачьих, они сдирают мясо с костей.

Русалка вылизывает её раны, мягко, лишь едва царапая, переходя от одной к другой, пользуясь ступором Докчи.

Порез на ноге особенно большой, хоть и не глубокий, русалка вылизывает его чуть давя на неповреждённые мышцы, словно ища опоры. Докча находит в себе силы посмотреть, наконец, на русалку, поблагодарить за помощь что ли, вот только слова застывают в глотке — русалка наслаждается, иначе и не назвать. Веки чуть прикрыты, глаза закатились в экстазе, и звук, это существо утробно урчит от вкуса крови, давит на кожу вокруг раны сильнее, слизывает выступившее.

Раны на руках не саднят, словно затянуты медицинской плёнкой и только это останавливает Докчу от попытки оторвать присосавшуюся нечисть.

Докча закрывает глаза, не желая видеть, но забыться ей не даёт голос, такой же глубокий и утробный как и урчание раньше.

~такая вкусная~

Страх никуда не девается, но возбуждение накатывает волной, Докча течёт от одного только голоса твари.

Раздавшийся смешок совсем не отвлекает, это существо, эта хищная тварь чует её возбуждение, здесь её вотчина и Докче не скрыться.

~вкусная, вкусная, где ещё ты вкусная~

Когтями легко разрывая плотный гидрокостюм вещает это существо. Сдирает кусками, словно кожицу с плода, добираясь до сочной мякоти.

Докча даже холода не ощущает от страха, вот только и возбуждение не утихает, а русалка продолжает оголять всё больше светлой кожи.

Лишь когда Докча остаётся нага как Ева, тварь останавливается, застывает, словно кончился завод у механической игрушки и если бы не интенсивно сияющие глаза, внимательно осматривающие каждый сантиметр кожи, то она решила бы, что тварь впала в анабиоз.

Но стоит лишь пошевелиться, как русалка бросается вперёд, придавливая Докчу к песку собственным весом. Хвост скользит между ног, щекоча чувствительные бёдра, руки разводят колени в стороны, а массивный бюст русалки мягко ложится на живот, заставляя Докчу покраснеть.

Русалка тяжёлая и тёплая, она дышит словно живая. Принюхивается, опуская лицо ближе, ведёт из стороны в сторону, задевая носом груди. Докча не знает куда себя деть, ей жарко от одного только контакта кожа к коже, но пытка только началась...

Словно обоняния мало, русалка ведёт горячими ладонями от колен выше, оглаживает напряжённые бёдра, щекочет коготками выпирающие косточки таза, обхватывает талию пока лицом исследует подрагивающий живот.

Шершавый язык изучает впадину пупка, ладони обхватывают грудь Докчи, чуть сжимая.

Хвост скользит, словно русалка отступает, но она лишь устраивается удобней, продолжая изучать попавшую ей в когти вкусную самку.

Лобковые волосы удостаиваются особого внимания, русалка зарывается в них носом и вдыхает глубоко и часто, словно не может надышаться. Она поднимает своё совершенное лицо, полное экстаза, словно с трудом фокусирует взгляд и улыбается, прежде чем нырнуть головой меж разведенных ног Докчи.

Даже в самых своих жарких снах с ней не делали такого.

Её пробуют на вкус, медленно, смакуя, язык исследует складки малых половый губ, задевая горошину клитора, ведёт ниже, щекоча уретру и ныряет в текущую глубину вагины.

~нашла~

Горячее дыхание согревает самую сокровенную часть тела, но русалка только начала свой пир и Докча не успевает перевести дыхание, как ласки возобновляются.

Русалка слизывает натёкшую смазку, приникает мягкими губами к вульве нежно целуя источник сладости и проталкивает язык внутрь, проникая как можно глубже, потираясь всем лицом о влажную промежность. Докча не может сдержать стон. Бёдра дрожат в попытке удержать себя и не насадиться сильнее. Ладони бессильно сжимаются, она хочет зарыться ими в локоны русалки и притянуть её ближе.

К чёрту! Если эта тварь убьёт её, то так тому и быть, но хоть узнает радости телесных удовольствий напоследок.

Докча ведёт бёдрами и одновременно вплетает пальцы в волосы русалки. Они такие мягкие.

Русалка лишь довольно урчит, поощряя. Ведёт языком от входа к клитору, забираясь под капюшон давит кончиком и движется обратно, мягко увлажняя весь путь. Смазки так много, что русалка хлюпает, испивая возбуждение Докчи.

Этого мало.

Словно почуяв русалка отстраняется, убирает руки, что мяли груди, приподнимается над Докчей, гипнотизируя сиреневыми глазами.

Она демонстративно медленно облизывается и это самое горячее, что Докча видела в жизни. Вид не портят даже иглоподобные острые зубы.

~сладкая, такая сладкая, хочешь попробовать?~

Не осознавая сути вопроса Докча тупо кивает и лишь едва не рухнувшее на неё тело почти приводит в чувства.

Почти.

Ведь русалка её целует.

Запах и вкус собственной смазки действительно едва уловимо сладкие. И это лишь сильнее распаляет. Язык твари гибкий, юркий и очень длинный. Докча не поспевает за ней, лишь едва оглаживая своим языком её рот, совсем не ожидая, что русалка обхватит его губами и начнёт сосать. Это приятно, но ещё приятней её рука, ласкающая вульву. Пальцы мягко касаются складок, перебирая, кончиками обводят вход и, наконец-то, проникают внутрь.

Движения плавные, в ней всего два пальца и те лишь на фалангу, словно её открывают как раковину. Докча дёргается, в попытке вобрать в себя больше, но слышит лишь хриплый смешок.

~не торопись~

Русалка сползает по ней, возвращаясь к своему пиршеству.

Самым остриём напряжённого языка лижет набухший клитор, пока пальцы погружаются в вагину с пошлыми хлюпами. Движения всё быстрее, стоны всё громче, Докча даже не замечает, как тянет за волосы, как утробно урчит её мучительница, как внутри неё оказывается почти вся узкая ладонь.

Она мечется в удовольствии, содрогаясь всем телом в оргазме, дрожит, на миг теряя зрение и слух, но русалка не останавливается, лишь чуть отстраняется, чтоб полюбоваться этой вкусной самкой, что бьётся в исступлении.

~красиво~

Испарина на коже манит слизнуть, но смазка пахнет одуряюще и русалка не отказывает себе в удовольствии испить сок сладкой самки.

Прикосновение к клитору сразу после оргазма похоже на удар током, так резко, почти больно, но всё ещё приятно. Докча лишь хватает воздух ртом, ощущая длинный язык внутри себя. Это так странно, хочется отстраниться и насадиться сильнее одновременно. Словно мозг не поспевает за телом. И пока она в прострации, русалка тщательно вылизывает покрасневшую от стимуляции, маняще поблёскивающую смазкой вагину. Это длится долгие минуты, пока Докча не чувствует вновь нарастающее в глубине возбуждение, ощущая, как смазка начинает течь.

И лишь тогда русалка отрывает от паха блестящее смазкой лицо и начинает вылизывать свою ладонь, побывавшую в Докче.

Это представление для неё одной и оно восхитительно. Язык обвивает каждый палец по отдельности, слизывая смазку снизу вверх, юркает меж пальцев и исчезает во рту, чтоб мгновеньем спустя вобрать в рот и сам палец.

Докча чувствует голод от этого зрелища, перехватывает ладонь и тянет на себя. Она же такая вкусная, так почему бы и не отведать ещё.

Докча старательно повторяет движения русалки, пристально глядя ей в глаза, плотно обхватывает губами фаланги, посасывая пальцы, ласкает языком подушечки и видит довольство в ответном взгляде.

Русалка отнимает свою руку от жадного рта, перехватывает держащую её ладонь и ведёт по своему телу. Даже дёрганные движения, направляющие её не отвлекают Докчу от ощущения мягкой тёплой кожи под рукой. Их совместное путешествие заканчивается на самом начале хвоста, где чешуйки ещё блестят от смазки Докчи, но русалка давит чужой ладонью и чешуя расходится под пальцами.

О, о, внутри так горячо и влажно, пальцы словно обхватывает жадный рот и Докча не может сдержать поражённый вздох. Она хочет посмотреть, потрогать, попробовать на вкус.

И ей дозволяют.

Докча и сама не поняла, как оказалась лёжа на животе лицом к блестящему хвосту, зачем запоминать такие мелочи?..

Дрожащими от предвкушения руками она оглаживает мягкий живот русалки, спускаясь ласками на хвост, чуть давит на местечко, точно под лобком, будь русалка человеком и под её пальцами чешуя раскрывается словно створки раковины.

Внутри всё нежно розовое, блестящее от выступившей смазки, крупный клитор лежит словно алая жемчужина в розовых складках малых половых губ.

Сокровище, что манит прикоснуться.

Она походя отмечает их отличия. У русалки нет уретры и больших половых губ, только чешуйчатые створки, закрывающие вульву, что со стороны и не видно. Вагина и клитор значительно крупнее, чем у Докчи, но русалка и сама больше, так что это может быть не видовое отличие, а индивидуальное. И смазка совершенно не пахнет, хотя русалка не пахнет в принципе ничем.

Не то, чтобы её это остановило.

Несмело касаясь языком, Докча пробует её на вкус, пока пальцы гладят складки и самыми подушечками обводят клитор.

Сверху слышится довольный вздох и это подстёгивает продолжить ласки.

Смазка на вкус никакая. Совершенно безвусная. Но ощущение трепета под языком, лёгкая дрожь под ладонями заводят, словно она пьёт афродизиак.

Исследуя раскрывшееся сокровище, Докча пробует ласки, что понравились ей самой — щекочет пальцами вход, ведёт кончиком языка по клитору, обхватывает его губами, немного всасывая. Русалка стонет, протяжно и глубоко. Один только этот звук почти заставляет Докчу кончить. Она и не знала, что дарить ласки ничуть не менее приятно, чем получать.

Втягивая щёки, сильнее всасывая жемчужину клитора под аккомпанемент из утробных стонов Докча вводит пальцы глубже, потирая изнутри переднюю стенку влагалища, раздвигает на манер ножниц, ища ножки клитора.

Она не уверена как сильно они отличаются, но русалка дрожит всё сильнее, стонет всё слаще, убеждая Докчу продолжить.

Она чередует ласки, то нежно поглаживает клитор, едва касаясь языком, то всасывает целиком в рот, пока её пальцы двигаются в одном устойчивом темпе внутри вагины, не сбиваясь ни разу.

Всё хлюпает, слюна смешавшись со смазкой течёт по подбородку, внутри вагины уже четыре пальца, но Докча уверена — она может принять больше. Такая мягкая, словно создана, чтобы её разрушить. Большой палец входит вместе с остальными легко, будто там ему и место, лишь доходя до пястной кости встречает слабое сопротивление. Докча отвлекает русалку от проникновения новой лаской, втягивая клитор одновременно ведя по нему кончиком языка.

Небольшое усилие и вся ладонь внутри.

Потрясающе. Её словно затягивает внутрь, не желая отпускать. Податливые мышцы дрожат, обхватывая пальцы. Докча ускоряет фрикции рукой, невзначай проникая глубже, немного раскрывая стенки.

Русалка хватает ртом воздух, трепещет от ощущений, взбрыкивая хвостом во время оргазма. Но Докча не отпускает, лишь немного сбавляет обороты, глядит ошалевше на раскинутые пред ней красоты и возобновляет движения.

Ладонь внутри сжимают перекатывающиеся мышцы, двигаться трудно, лишь текущая рекой смазка облегчает движения.

Её старания оценены по достоинству, волосы аккуратно перебирают пальцы с острыми коготками, не отталкивая, лишь притягивая ближе, предлагая не останавливаться.

Докча и не планирует. Она сжимает ладонь в кулак прямо внутри русалки, одного этого движения достаточно, чтобы вызвать протяжный стон и дрожь. Проталкиваясь внутрь приходится крепко держаться за хвост, что дёргается, норовит сбросить удобно устроившеюся на нём Докчу.

Чешуйки так приятно трутся о чувствительную кожу, Докча неосознанно потирается вульвой, оставляя на хвосте мокрый след, слишком сосредоточенная на чужом удовольствии, чтоб оценить по достоинству своё.

Она хочет довести русалку до исступления, вернуть стократно полученное удовольствие, лицезреть её экстаз.

Кулак движется с трудом и Докча вновь припадает ртом к вульве, обводя натруженную головку клитора мягким языком.

Контраст меж движениями снаружи и внутри колоссальный, кулак давит на стенки, жёстко раскрывая их, когда язык едва касаясь нежно успокаивает.

~ещё~

Охрипший голос требует, не просит.

Её русалка такая жадная, как лестно.

***

Очередной оргазм оставил её абсолютно без сил, это существо, Эшборн совершенно ненасытно, потому как тянет свои загребущие руки снова, не давая отдышаться. Руки оглаживают потное лицо, отодвигая налипшие волосы, спускаются к шее. И смыкаются на ней, обхватывают в полную мощь, давят сильно, не вырваться, не вдохнуть.

Она сопротивляется, бьёт руками куда придётся, но русалка вцепилась мёртвой хваткой, не реагируя. Звуки сливаются в единый тонкий писк, зрение размывается по краям, плывёт, лёгкие горят.

Агония продолжается вечность, тело компульсивно трясёт, Докча уже не видит ничего перед собой, лишь тонкий луч света во тьме. Но знает — это не спасение. Её умирающий мозг отключает функции, стараясь сохранить остатки кислорода на выживание.

~ещё чуть-чуть, сладкая, ещё чуточку и ты станешь такой как я~

Докча уже не слышит, и даже разжатые ладони на шее не помогают, она не может вдохнуть самостоятельно, хватка была слишком сильна, её мозг функционирует на последнем издыхании, прокручивая воспоминания в попытке успокоить сознание. Русалка только того и ждала — той тонкой грани между жизнью и смертью, ведь по другому ей не обратить свою избранницу.

Дёргано ползя по песку с бесчувственной ношей на руках она спешит, нужно успеть доставить Докчу к источнику. Как часто русалки находили своих избранных и не успевали их обратить, как много она видела сошедших с ума, утративших даже подобие разума. Теперь настал её черёд, спустя тысячи лет она, наконец, встретила ту, что ей предназначена, и не упустит этот шанс.