Ноги кошмарно мерзли, увязая в снегу. Холод въедался в лицо до боли, щедро мазал кровавым румянцем лицо, немного слезились глаза, мешались очки на носу. С трудом гнулись кисти рук.

   Ну, сам виноват, надо было думать головой, когда выбирал одежду и обувь. Видела бы его сейчас мама...

   Образ её коснулся его плечей, молочный и тёплый, хоть и немного душащий. Ему её не хватало – не по каким-то объективным причинам, а просто из-за той дистанции с родителями, которая неизбежно возникала в его возрасте и держалась до полного растворения юношеского гонора.

   Страшный возраст. Реальная, взрослая жизнь, даже если пока что она включала в себя ветхие учебники по биологии и подростковый сленг, вытесняла детский мир, полный добрых сказок и воздушных замков. И ладно бы, просто вытесняла, как книги вытесняют с полок многочисленные игрушки. Но она вторгалась в это чистое нежное детство, толком не знающее грязи и зла, не выработавшее иммунитет к плохому – и там, где они сталкивались, неизбежно вспыхивала чума. И под её напором всё то мягкое и плюшевое не просто растворялось, а умирало в агонии. Из-за этого он уже пару лет ходил как в горячке – и ему предстояло ещё как минимум столько же.

   На эту версию потом напирал психиатр. Мол, детская беззащитная психика, столкнувшись с первыми горестями жизни, создала некий образ «бабайки»... Но это было потом.

   А сейчас он, тонконогий, бледный, замер крохотным пятном в объятиях высокого леса. Он явно чувствовал, что что-то было не так – и он знал, что чутье его обычно не лжет. Понял это, когда ходил на охоту с отцом и братьями. Со стороны казалось, что он стреляет наугад, но потом обнаруживались мягкие тёплые тушки. Снег темно набирался кровью.

   Только тогда это было сладкое, щекотное предвкушение, он знал, что он – главный хищник в этом лесу. Сейчас ему лучше было бы убраться. Одна команда со стороны мозга – и ноги, пусть и жутко замёршие, охотно понесли бы его прочь.

   Но его природное любопытство, заставившее потом постигать болезни и заражения, из раза в раз побеждало инстинкт самосохранения.

   Скрипнул то ли снег, то ли упавшая ветвь. Словно двигалось что-то очень тяжёлое. Может, волк или медведь? Да ну, так близко к людям..?

   Он почти не дышал, хоть это и давалось с трудом – сердце наоборот спешило посильнее разогнать кровь, готовя его к побегу.

   Он вспомнил стыдные и долгие уроки физры – бегал-то он, мягко сказать, так себе.

   Гадкий возраст. Ни одно живое существо не способно сразу произвести на свет свою копию – нет, это должен быть детёныш, адаптированный под тесноту скорлупы или утробы. А детёныш рано или поздно превращается во взрослую особь, и это превращение не бывает не отвратительным внешне – куколки, головастики, полуоперившиеся большеротые птенцы...

   Ему страшно было пошевелиться – не зря.

   Между деревьев наконец показался тёмный высокий массивный силуэт.

   В тот день чума ужасов жизни захлестнула его последние воздушные замки.

   В тот день появился Зверь.

   ***

   Ему снились разные сны. Какие-то напоминали пуховое одеяло, из которого не так-то просто выбраться, иные – душащие пледы, которые стаскиваешь себя по очереди, один за другим, пока наконец не проснёшься. Этот сон оказался удивительно лёгким для пробуждения – Валера скинул его с себя, как тонкую простыню.

   По привычке, выдрессированной в конторе, посмотрел на руки, посмотрел на наручные часы, запомнил время – черт, уже что, час дня?! Отвёл глаза в сторону задернутых глаз, снова посмотрел на руки и часы – всё было на месте.

   Сердце в такие моменты всегда немного замирало. Вдруг ты сейчас вернёшь взгляд на часы, зеркало или руки, а там что-то совсем другое, и ты всё ещё находишься в зыбких объятиях сна?

   Его немного трясло – он весь был в ледяном поту. Футболка липла к телу, от простыни тянуло холодной влагой.

   Мир вокруг, без того шаткий, то и дело вспыхивал от резких звуков – кто-то всё это время долбился в дверь, но спросонья Валера этого даже не понял.

   Он полушепотом выругался.

   Ладно, он отказался от бухла и смог к этому адаптироваться, но когда пришлось отказаться от антидепрессантов...

   Впрочем, был бы там кто-то опасный, Валера бы это почувствовал. Он нащупал босыми ногами холодный пол. Хотелось сорвать с себя тёмную от пота футболку, но показывать то, что в конторе назвали "ожогом", хотелось ещё меньше.

   Мир снова сотрясся от стука в дверь. Голову заполнила горячая, словно из прорванной трубы, боль.

   Сука!

   — Прекрати! Сколько можно уже! — Валера сорвался на крик, выбираясь в коридор. — Сколько раз я просил тебя перестать ебать мне мозги! Я не стеклянный, не больной, не раненный, не нужна мне твоя блядская забота и твой блядский бог мне тоже не нужен! И если ты не перестанешь сюда таскаться, я всю твою ебаную секту...!

   Нет, что-то не так. Он почувствовал это буквально кожей, или внутренней поверхностью лёгких, или чем-то ещё – что до этого долгие годы заливалось алкоголем, а сейчас наконец перестало.

   Он провернул вертушку на двери, создававшую наивное ощущение защищенности, полностью иллюзорное, как он успел выяснить – и потянул за ручку.

   За дверью, в окутанном полумраком подъезде, стоял никто иной, как Константин. Он не был дурным сном или наваждением, какие дышали в ухо Валере где-то с месяц после возвращения из Выстюг, пока на их месте не оказались вещи похуже. Нет, он был вполне настоящим – тёплый, дышащий, от него едва ощутимо пахло одеколоном и он все ещё смотрел на Валеру сверху вниз, просто потому, что был выше на голову.

   — Не меня ты ждал, да? — Хмыкнул он в своей привычной манере, но что-то изменилось в его голосе – убавилось самонадеянности, добавилось вины и... может, усталости?

   — Сомневался, что вообще тебя когда-нибудь увижу. — Честно и хрипло ответил Валера, проходясь по нему взглядом, но рассматривая не отросшие волосы и не светлое пальто, а заглядывая как бы внутрь.

   Он нашёл прореху, червоточинку, меньше, чем за секунду – вот оно то место, через которое Константина можно раскрыть, словно расстегнуть плюшевую игрушку, потянув за язычок молнии – и изменить его содержимое.

   Теперь, когда Валера об этом знал, он почувствовал себя спокойнее и сильнее.

   — Ну, рано или поздно это должно было произойти.

   Между ними должно было повиснуть чувство неловкости, и Константин судя по всему вполне её ощущал, но Валеру, несмотря на то, что он был в одном белье и мокрой футболке, это не особенно интересовало.

   — Не стой в дверях, — запоздало пригласил его Валера.

   — Извини, что разбудил. — Константин прошёл внутрь. — Знаешь, я не Ваня, подождал бы ещё, пока ты сам не решился бы выйти на связь, но меня самого сегодня разбудили звонком из конторы.

   — И чего им от меня надо? Я, вроде, в принудительном неоплачиваемом отпуске.

   — Значит, уже нет. — Он пристроил пальто на вешалку так, словно всю жизнь жил в этой квартире.

   — Пиздец. — Валера поежился. — А мне они звонить не пробовали?

   — Пробовали, только у них вроде как даже гудки не шли. Я один тебе набрать смог, но ты всё равно не ответил.

   — Н-да...

   — Ну так что, поговорим? — Константин посмотрел ему прямо в глаза, и Валера вспомнил, как раньше этот взгляд выводил его на эмоции и заставлял делать что угодно, а сейчас он вполне мог это выдержать.

   — Да. Дай только помыться и переодеться.

   ***

   В квартире было удивительно чисто – по сравнению с тем, что Константин видел в квартире Валеры в Новосибирске, когда провожал его разболевшегося с вокзала домой и потом ещё сутки сидел рядом, сбивая температуру и заказывая чего-то поесть. Тогда он обнаружил там множество вещей, притулившихся очевидно не на своих местах, и общее количество визуального шума сводило с ума.

   Здесь же всё было как в рекламном каталоге – ничего лишнего, поверхности сияют пустотой и пространством. Но стоило приглядеться, и становилось очевидно, что всё это покрыто пылью, на столешницах тут и там темнеют кофейные круги, а полы не мешало бы вымыть паровой шваброй. В общем, дом едва ли выглядел обитаемым – и с учётом того, что Валера здесь жил, это выглядело жутко.

   — Рассказывай, — попросил Валера, ставя перед ним кружку с кофе.

   Выглядел он неважно – уставшим и растрепанным. С момента последней их встречи он набрал несколько килограмм – что удивительно, ведь на кухне не было ничего съестного, – вьющиеся волосы выгорели на солнце, хотя кожа не набрала ни грамма загара, а очки с одной стороны были перемотаны чёрной изолентой.

   — Ездил куда-то на юг? — Мягко спросил Константин, чтобы сразу не кидаться в омут с головой.

   — Возили в командировку. — Судя по тому, как изменилось выражение его лица, ему не нравилось даже вспоминать об этом.

   — Быстро ты стал востребованным специалистом.

   — Ещё быстрее перестал им быть.

   Константин вздохнул – Валера держался холодно и отстранённо, и с ним оказалось неожиданно тяжело. Он и раньше был человеком нелёгким, но Константину поддавался, как пластилин теплу рук. А за эти три месяца он то ли заматерел, то ли окончательно сломался. Или, может, просто обижался?

   — Я ожидал более тёплого приёма, — попробовал Константин бить резче, и что-то в Валере изменилось – может, проскочила искра или пролегла тень в этих чайных глазах.

   — Ты пропал на три месяца.

   — На два, просто сначала ты уезжал, а потом закрылся от мира.

   Валера посмотрел ему в глаза так цепко, словно схватил за воротник рубашки, и Константину стало не по себе, и он всё же почувствовал себя виноватым.

   — Так или иначе, странно было чего-то ждать.

   — Нас вместе ставят на дело, — невпопад бросил Константин, делая глоток кофе – горечь и жар разлились по горлу.

   — Я знаю, — равнодушно ответил Валера, и непонятно было, то ли он это понял, то ли действительно просто знал.

   — Слушай, — не выдержал Константин. — Я понимаю, что ты злишься на меня, но я пропал не то чтобы по своей воле и это не повод сейчас вести себя вот так.

   Валера поджал тонкие, искусанные губы, и было в этом непроизвольном движении что-то настолько нервное и болезненное, что Константин мгновенно пожалел о том, что вообще начал уводить тему в сторону, а не сразу рассказал всё о деле.

   — Ты сейчас серьёзно? — Спросил он тихо, но остро, касаясь Константина взглядом, словно распарывая снизу вверх. — Если ты не заметил, я сижу отстранённый от работы в конторе, но без возможности вернуться на работу врачом, мне больше нельзя пить антидепрессанты и я бросил бухать во благо экстрасенсорных, блять, способностей, что тоже не лучшим образом сказывается на моем состоянии, плюс все эти три месяца я не могу нормально спать, потому что мне постоянно снятся кошмары. — Он чеканил слова, и с каждой фразой голос его становился тяжелее. — И если ты правда думаешь, что мне сейчас хуево не из-за этого, а из-за какого-то мужика, которого я знал одну на редкость паршивую неделю, то извини – земля вокруг тебя ещё не вертится!

   Валера взмахнул рукой. Его чашка с кофе рухнула на пол и вдребезги разбилась – из под осколков вытекла чёрная лужица. За звоном керамики наступила пронзительная, невыносимая тишина.

   — Извини, — тихо произнёс Константин, и его слова будто повисли в воздухе. — Я правда думал, что в конторе тебе станет лучше.

   — Мне было, — так же тихо ответил Валера. — Сейчас просто... тяжёлый период.

   Он принялся собирать осколки и, как всегда, порезался.

   Господи, с чего Константин взял, что у него так всегда? Валера был прав, они знакомы-то были всего неделю...

   Солоновато-металлический запах крови забил Константину нос и полость рта. Он сделал глоток остывшего кофе.

   — Есть, чем перевязать? Могу помочь...

   — Ничего, я сам.

   ***

   Накрапывал мелкий дождик. Город был полусонным, ежащимся от влажной прохлады – к лету он ещё проснётся, потянется, подставляя солнцу испещренные пластиковыми окнами стены квадратных многоэтажек и неровные крыши частного сектора; но пока он находился в состоянии странного анабиоза, свернулся клубочком, как котенок, прижавшийся к теплотрассе.

   — Пообедаем? — Спросил Константин, вытягивая Валеру из смутной дремы.

   Ему снилось... нет, сон рассыпался, стал разноцветными бликами, что растворялись в каплях дождя и стекали вниз по окнам автомобиля.

   — Не знаю, — хрипло пробормотал Валера, открывая приложение онлайн-банка. — Нет, сегодня не мой день. Так что без меня.

   То ли удивление, то ли просто заинтересованность во взгляде Константина, заставила его выпалить:

   — Ну давай, спроси, на что можно потратить столько денег, если не пропить. — При этих словах у Валеры неприятно заныл бок, обоженный Хозяйкой в Выстюгах.

   Блядская контора. «Мы что-нибудь придумаем, но нам нужно немного времени»...

   — Идём, — Константин открыл дверь машины и выбрался в мокрый холод улицы, — я угощаю.

   — Очень благородно, — сказал Валера уже в душноватом тепле помещения, — кормить человека, который тебя только что нахуй не послал.

   — Да ладно тебе, — мягко откликнулся Константин, — мы... по меньшей мере, коллеги.

   Он скинул пальто, оставил его на высокой вешалке, забрал у Валеры куртку. Здесь, в теплом охристом свете, среди негромких переговоров и звона посуды, было неожиданно уютно. Казалось, что никакая аномалия сюда не заберётся.

   Валера знал, насколько же это ощущение ошибочно, и всё же...

   Они сели друг напротив друга, и Валера вновь рассмотрел Константина, но уже не как потенциальный объект для воздействия, а как... человека?

   С учётом произошедшего, он мало изменился. Чуть шире стали плечи, чуть гуще борода, чуть длиннее волосы. Он будто ещё сильнее стал собой, когда Хозяйка сделала его оборотнем.

   Сейчас воспоминания о той недели и в частности о той ночи в Выстюгах казались не больше, чем горячечным сном. Неужели он правда кинулся искать этого человека ночью, в метель, босиком, искать и уговаривать, рискуя быть разорванным на части? И этот человек прижимал его к себе, защищая от аномалий, обжигая своим теплом?

   Господи боже... где-то внутри екнуло, отдало дрожью в ладонь.

   — Всё в норме? — Позвал его Константин.

   — Да. — Он ответил немного запоздало, неловко поправил растрепанные волосы, задел сломанную дужку очков. — Извини.

   Константин проследил за его жестом, добавил:

   — Надо будет ещё заехать в оптику. Не думаю, что потом будет, где купить новые очки, если эти у тебя сломаются.

   — У меня с собой есть линзы.

   — И всё же. — Настоял Константин.

   — Как скажешь.

   Разговор не клеился, и повисла тяжёлая тишина – каждый из них вертел в голове что-то свое, и никак не решался произнести вслух. Константин сделал заказ и, будто после этого найдя в себе силы говорить, спросил:

   — Валер, а что такое «Зверь»?

   — Что? — Валера от неожиданности резко вздернул голову, уставился на Константина.

   Казалось, даже пульс у него немного участился, начал гадко отдавать где-то в груди и запястье.

   — Ты говорил во сне, пока мы ехали.

   — А. М-м-м. — Он прищурился, пожевал губы, рассеянно посмотрел на то, как на столе образовался заварник и чашки. — Это долгая история. Из тех, которые лучше не трогать.

   — То есть?

   — То есть, я подсознательно, ещё в детстве, закрылся от этой истории... возвел баррикады. А в конторе сломали всё, что я себе настроил. Теперь расхлебываю последствия, — Валера, с одной стороны, не хотел об этом говорить, с другой – ему нужно было об этом кому-то рассказать, и... точно не Ване и не Максу. Да и дальше молчать сейчас было невыносимо.

   — Это они умеют. Но ты не ответил на вопрос, — этой фразой Константин мягко потянул его в свою сторону, и Валера не стал однозначно его отталкивать:

   — Я сказал, что это долгая история. Не хочу ворошить всё это сейчас.

   — Потом?

   — Наверное. — Валера немного помолчал, а потом добавил. — Ты тоже так и не рассказал про детали дела.

   Константин поморщился, рвано вздохнул – что-то ему в этом не нравилось. Раньше он подходил к работе с интересом и энтузиазмом, но не сейчас...

   — Мы едем в аномальную зону. — Сказал он вполголоса. — Там сейчас... болезнь, набирающая обороты, поэтому позвали тебя. Ну а мне велели проверить руководство, проверить документы и всё такое.

   — Что не так? — Прямо спросил Валера, глядя на смятение Константина.

   — Валер, — начал он издалека. — Ваня говорил, ты настолько хорошо чувствуешь вероятности, что за тебя отдел прогнозирования чуть ли не дрался, так что... скажи, это настоящее дело?

   Валера сначала не понял, о чем он, но спустя секунду дошло. Константин спросил у него: «нас правда отправили поработать или просто хотят ликвидировать?»

   — Я не чувствую ничего плохого. И не думаю, что... нам что-то угрожает. — Он был абсолютно честен с Константином, да и... здесь ему не было выгоды лгать.

   — А обычно чувствуешь?

   — Да. Это такое... тягостное чувство, как перед ливнем или грозой. — Он провел перед собой рукой, словно в воздухе пытаясь нащупать нужное слово. — Будто бы смутная тревога?

   — А сейчас? — Константин посмотрел ему прямо в глаза.

   — Мне хорошо, — честно и быстро ответил Валера.

   И тогда Константин расслабился, улыбнулся, откинулся на мягкую спинку дивана и поправил тёмные волосы – и снова ещё сильнее стал походить на себя.

   — Ну слава богу. А то я уж думал резко менять маршрут и валить из страны.

   Валера смешливо фыркнул и ничего не ответил, глядя на то, как плавают чаинки в чае – как преломляется в жидкости свет, как двигаются мутные маленькие тени.

   ***

   Он проснулся уже ночью – по крайней мере, за окном уже стемнело, и что-то разглядеть можно было только в участке, выбиваемом светом фар. Стянул наушники, потянув за тонкий провод. В салоне негромко играла музыка, слышен был шум дороги.

   Он мягко, ладонью, толкнул Константина в плечо и сказал:

   — Тише, притормози.

   Константин не отреагировал, и Валера надавил на его плечо сильнее – только тогда он вздрогнул и сбавил скорость.

   Автомобиль остановился в паре метров от оленьей спины.

   — Блять! Как ты это делаешь?

   — Я выйду, ты не против? — Проигнорировал его вопрос Валера.

   — Это просто олень, да? — Константину явно не нравилось происходящее.

   — Мы ещё не въехали в аномальную зону. Посигналь и выключи фары, он убежит.

   Валера отстегнулся и вышел из автомобиля в холодную весеннюю ночь. Когда он вернулся, то оленя на дороге уже не было, а вокруг стояла темнота.

   Глаза Константина мерцали по-волчьи, отражая лунный свет. У Валеры на секунду пробежали мурашки по коже, но только на секунду.

   Ему, случись что, ничего не стоило распороть Константина.

   Он выудил из кармана джинс пачку сигарет, закурил.

   — Давай поменяемся местами.

   Константин не ответил, нахмурился – его лицо тоже на секунду осветилось огоньком зажигалки. Они стояли по разные стороны машины, и Валере не хотелось подходить к нему ближе.

   — Если ты решил, что я псих, или что там ещё в конторе говорят, или Ваня думает, — равнодушно произнёс Валера, — то давай просто остановимся и заночуем здесь. Но умереть, перевернувшись в машине, я не хочу. Есть на примете варианты поинтереснее.

   Интересно, это олень его так вывел из строя или факт того, что Валера сейчас не слепо смотрит ему в рот, а настаивает на чем-то своём? Если дело в олене, то Валера и не против подождать, пока Константин обернётся, догонит его и поест – только говорить вслух он об этом не решился.

   — Ладно, твоя правда. — Выдохнул Константин вслед за дымом.

   И что-то... беспокойное было в его взгляде.