«В день, когда метель бьет по окнам, родится тот, кто будет проклят почти с самого рождения… Семья покинет этот мир, когда подснежники начнут появляться средь сугробов… Тот, чей взор способен помочь смерти в ее замыслах, не сможет долго ходить по земле. И в день, когда Темный Лорд вновь обретет свое могущество…».

Пророчество обрывалось на последнем предложении. Никто не знал истинный конец этих строк: все могли лишь предполагать. Все встало в тупик. Хоть пророчества никогда не звучали ясно, загадка, таившаяся в этих словах, сбила с толку Альбуса Дамблдора. «Проклят с самого рождения…». Он не знал ничего о проклятиях, способных помочь смерти, хоть прожил довольно долго, да и изучил немало. Альбус не считал это пророчество чем-то значимым, ведь и ему, и Темному Лорду важны были совсем другие строки про того, кто родится в конце июля. И, когда произошло убийство на Суэльской улице в конце января, карты не сходились. Никто не видел нападавших, но пошли слухи, что вестники Темного Лорда развязывают войну, ища чистокровных волшебников. Так оно и было.

О пророчестве, связанным со смертью, постепенно все забыли. Им был важен другой человек, родившийся четыре года спустя: мальчик по имени Гарри Поттер, отмеченный молнией после отскочившего заклятия.

«Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез», — кричали заголовки различных газет. Гарри стал «мальчиком, который выжил», а те, кто так или иначе пострадал от рук темных волшебников, чуть ли не боготворили его за то, что он избавил их от страха и мучений.

Но все истории однажды остаются лишь заголовками. Разговоры о Гарри Поттере постепенно утихли, и теперь людей не волновали ни Тот-Кого-Нельзя-Называть, ни его последователи. Они верили, что, раз всех темных магов посадили в Азкабан, можно жить спокойно. И так продолжалось довольно долго, пока ребенок, про чье пророчество благополучно забыли, не сбежал из детского дома. Дитя не по случайности нашел Альбус Дамблдор. Он видел некие сходства этого ребенка с Томом Реддлом и решил, что должен участвовать в поисках. Его интересовал не только побег, но и слухи, крутившиеся вокруг детского дома: десять смертей за год! И у всех одна причина.

Пророчество снова стало значимым.

Найдя худющего и изнеможенного ребенка, прижавшегося к стволу дерева, Альбус приступил к поискам того, кто поможет ему совладать с этим проклятым дитем: сам он взять ответственность не решался. Он знал, кому можно доверить обучение и дальнейшую отправку этого ребенка в Хогвартс, но сомневался. Когда решение было принято, Дамблдор пришел в детский дом с грустной вестью — ребенок, который сбежал, умер от обморожения и был съеден дикими животными. На следующий день устроили тихие похороны.

Через неделю Дамблдор позвал одного из тех, кто не понаслышке знает о проклятиях, и доверил ему, как выяснилось, пятилетнюю девочку, запуганную собственными способностями. Этот человек не был таким профессионалом в подобных делах, как Северус Снейп, однако, после долгих уговоров, ответил согласием.

И с тех самых пор, как ребенку из забытого пророчества нашли дом, все снова обрело покой. Дни шли друг за другом; зима сменялась весной, лето — осенью. Волшебники жили беззаботно, позабыв о том, что несколько лет тому назад им на каждом шагу угрожала смерть. Дети пророчеств росли. Девочка к двенадцати годам выросла активной и жизнерадостной, если не считать запрета, который рушил ей общение со сверстникам. Девочке запретили смотреть в глаза другим после пояснений, как работает способность. Ее приемный отец, которого она звала с самого первого дня их знакомства по имени, сомневался насчет Хогвартса. И его подозрения, к несчастью, подтвердились.

В злополучный день, когда в коридорах Хогвартса почти рядом со входом в гостиную Когтеврана обнаружили тела второкурсников Алекса Сильвера и Джонатана Брукса, шел дождь. Их нашел Аргус Филч — старый завхоз. Подняв на уши всех учителей, он и предположить не мог, кто совершил эти убийства, ведь даже миссис Норрис молчала. Все было похоже на злую шутку: два ученика лежат на полу в странных позах, а их лица изувечены неподдельным страхом, словно они увидели то, что не должны были. Началось внутреннее тихое расследование, но самые проворные сплетники уже разнесли слухи по школе. И теперь все говорили об одном, гадая, ходит ли среди них страшный убийца. До родителей информация о случившемся дошла практически сразу, и многие приняли решение забрать своих детей домой и не пускать обратно в опаснейшую Школу Чародейства и Волшебства.

Дамблдору тогда пришло действовать решительно. Он, недолго думая, понял, кто совершил эти нападения на двух неповинных учеников. Он лично принимал эту волшебницу в школу, надеясь, что здесь ее научат не только магии, но и контролю над собой и своим даром. И тогда Альбус стал тщательно следить за ней, пока не решаясь позвать ее к себе в кабинет на серьезный разговор. Он ждал. Ждал ответа на письмо от ее приемного родителя.

И, когда долгожданный ответ пришел, нужный Дамблдору человек появился в Хогвартсе, ученицу, только месяц назад поступившую на третий курс Когтеврана, вызвали в кабинет директора прямо посреди урока. Все, казалось, в тот момент «сложили два плюс два» и проводили ее шокированными взглядами. «Она напала на второкурсников?!» — по классу прошелся шепот. Девочка последовала за профессором Макгонагалл, понимая, что ее ждет или исключение, или что похуже. В голову лезли разные мысли, и одна была хуже другой. Наконец, дойдя до горгульи, охраняющей кабинет, профессор остановилась.

— Сливовый пудинг, — сказала она пароль, и горгулья начала подниматься, обнажая ступени. Макгонагалл отошла в сторону и посмотрела на девочку. — Проходите, мисс Бонс, вас уже ожидают.

Она неуверенно наступила на ступеньку, и лестница снова пришла в движение, отправляя ее наверх — в кабинет Альбуса Дамблдора. Из-за закрытых дверей слышались голоса, но они были настолько отдаленными, что девочка не понимала ни слова. Или всему виной было волнение, заставляющее ее колени подгибаться при каждом шаге; голова гудела, пульс давил на виски. Она сглотнула и подошла к злополучным дверям, где ее ждал вердикт. Выговор. Наказание. Азкабан? Девочка не успела дотронуться до ручки громадной двери, когда она сама распахнулась перед ней, приглашая в просторный кабинет. Голоса сразу затихли.

Ей было некогда разглядывать помещение. Страх сковал все тело до такой степени, что все, что смогла сделать когтевранка — это сесть на стул перед столом директора и опустить голову. Когда Дамблдор заговорил, она невольно вздрогнула.

— Кристианна Бонс, полагаю, вы понимаете, что отныне я не могу допустить вашего дальнейшего обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Она сглотнула и начала перебирать пальцы, сложив их на коленях. Крис наконец подняла голову, но старалась не смотреть в глаза присутствующих. Во главе стола сидел Дамблдор. Его величественная фигура сейчас устрашала, а не вызывала доверие, и Крис невольно поежилась на месте. Рядом с ним в потрепанной одежде с заплатками и со шрамами на лице стоял ее приемный отец. Он был явно обеспокоен. Крис поджала губы. Он сейчас накричит на нее? Откажется воспитывать? Но ведь ее вины в этом нет, мальчики сами начали шутить!

— И, как я понимаю, ученики, которых недавно нашли погибшими в коридоре, ваших рук дело?

— Я их не убивала! — выкрикнула Крис, не ожидая от себя такой реакции. — Точнее… Наверное… Наверное, это не я. Директор…

— Не стоит отрицать свои способности, мисс Бонс. Иначе то, что вы отрицаете, вернется к вам с большей силой.

Сердце пропустило удар, и она опустила голову. Он знал. Даже если, как считала сама Крис, в этом ее вины нет, Альбус Дамблдор не спрашивал ее, а утверждал. Крис поджала губы, не в силах снова поднять глаза.

— Полагаю, ваш отец рассказывал вам о том, как именно управляться с этим даром, но вы, как я вижу, совершенно позабыли о всех его наставлениях, — продолжал Альбус, смотря мимо Крис.

Она поджала губы. Ее родитель говорил ей о проклятии, и они долго тренировались, как правильно смотреть на человека, создавая видимость зрительного контакта. Долго пытались решить эту проблему, но иногда ничего не выходило. Даже выяснить, что за заклятье наложено, не удалось.

— Не понимаю, о чем вы, — выпалила Крис на одном дыхании. — Я никогда не нарушала обещаний и тем более не забывала о наставлениях.

— Имея такой дар, я бы тоже отрицал его наличие, но не нужно делать это сейчас, когда вы находитесь на волоске от сурового наказания, которое, к сожалению, я не осмелюсь вам дать.

Крис прикрыла глаза. Она покачала головой, закрыла лицо руками и вздохнула.

— Они издевались надо мной. Ну, Алекс и Джон… — Крис поджала губы. — Я знаю, что мне нельзя говорить об этом людям, но… Я подумала, что если припугну их, то они отстанут, — ее руки задрожали. — Я бы никогда не подумала, что если не рассказывать о смерти полностью, то это тоже произойдет… — она, не сдержавшись от порыва эмоций, шмыгнула. — Даже если вы хотите наказать меня, не отправляйте меня в Азкабан или Мунго, прошу вас, директор… И… — когда теплая рука легла на ее плечо, она немного успокоилась, но плакать не перестала.

— Азкабан или Мунго, юная леди? — он удивленно поднял брови. — Моя задача помочь вам справиться с вашими способностями, и, так как школа Хогвартс не в силах предоставить это, отныне все обязанности по вашему обучению и воспитанию я отдаю мистеру Люпину. Он разбирается в Темных Искусствах, хотя вы, наверное, и без меня это знаете.

Крис убрала руки от лица, но продолжала то и дело стирать слезы рукавом рубашки. Она подняла взгляд на Дамблдора и поджала губы. Школа Хогвартс хоть и не стала ей полноценным домом за два года обучения, но здесь, как-никак, были ее друзья.

— Но… Что делать… Я же… Теперь убийца в глазах других… — хрипло спросила Крис, опуская взгляд на дрожащие руки.

— Ты просто не знала, — мягко проговорил Римус, присаживаясь на корточки перед плачущей Крис.

— Незнание не освобождает от ответственности, мой дорогой друг, — важно произнес Альбус.

Крис сжала руки в кулаки. Она понимала, что должна понести наказание за содеянное, но почему никто не обратил внимание на то, что Алекс и Джонатан не просто так умерли, а за дело. Крис прикрыла глаза, сдерживая порыв эмоций, желающий вырваться на свободу. Предметы в кабинете директора затряслись от такого усердия.

— Как вы можете? — Крис сглотнула и резко встала со стула, тяжело выдыхая: пару пустых колб и предметов упало на пол. — Они меня обзывали, постоянно издевались, а виновата я?! Да, может, моя вина тут есть, но ведь я поступила правильно! Я наказала их за то, что они делали.

— Я же говорил, что она умна не по возрасту, Римус, — пробормотал Дамблдор куда-то в пустоту. — То, что они посмели издеваться над кем-либо, это, несомненно, ужасно. Но, поверьте, мисс Бонс, за это нельзя казнить. Разве ваш отец не научил вас этому?

— Вы ничего не знаете, чтобы так говорить! — она задрожала. Некоторые предметы стали трястись сильнее, и ее силы наконец иссякли. Крис упала на колени, прикрывая глаза. В темноте мелькали звездочки, а голова начала неприятно болеть.

Римус тут же положил ладонь на ее спину и, подхватив под локоть, усадил обратно на стул. Он не знал, что говорить. Когда Альбус в письме изложил, что Крис совершила ужасное, он сразу подумал об убийстве. Она еще летом говорила ему о том, что ее задирают мальчики на курс помладше, но Римус никогда не думал, что все перерастет в то, из-за чего они собрались в кабинете директора.

— Я ни в коем случае не обвиняю вас. Но и не оправдываю. Вы должны понять, что я не могу подвергать студентов опасности, — Альбус сложил руки в замок. — Я позволю вам сдать СОВ в будущем, но для этого нужно приложить максимум усилий. Если вы позволите, я попрошу некоторых учителей приезжать к вам на зимних и летних каникулах, чтобы помочь в ускоренном порядке освоить необходимые дисциплины.

Крис, наконец успокоившись, кивнула. Другого выхода не было. Только такой. Она подняла взгляд на Римуса — его смерть Крис увидела еще в момент их знакомства, поэтому в его глаза она смотрела без страха; хотя она все равно видела его смерть, просто не так ярко, как в первый раз. Люпин слабо улыбнулся ей, хотя на душе был ураган, который он не мог унять ни одной положительной мыслью.

— Тогда я соберу вещи, — Крис выдохнула и встала.

— О, не стоит. Ваши вещи уже собраны и отправлены к вам домой. Вы можете воспользоваться моим камином, чтобы покинуть школу.

— Чтобы ваша репутация не пострадала, а слухи не поползли дальше? — дерзнула Крис, но ее тут же осек Римус. Дамблдор же оставил вопрос без ответа.

Альбус подошел к своему камину и, взяв мешок с летучим порохом, протянул его Римусу. Тот без колебаний набрал горсть, встал в камин и, произнеся пункт назначения, скрылся в зеленом огне. Крис, все еще находясь в состоянии некого гнева, схватила порох и быстро зашла в камин. Она кинула взгляд на Дамблдора. Он непринужденно улыбался. Казалось, эта ситуация чем-то его забавляла, или он опять что-то подметил для себя. Крис произнесла адрес, и перед ней вспыхнул огонь.

Оказавшись в знакомой гостиной, Крис со всей силы пнула стул и сразу же пожалела об этой затее: теперь пальцы ноги неприятно пульсировали. Римус подошел к ней и с усталым вздохом уселся на противоположный стул.

— Зря ты так с ним. Он же принял тебя в Хогвартс.

— Как и тебя. Как и других «необычных» по его мнению волшебников, — Крис закатила глаза. — Что я могла сделать? Эти два дурака сами напросились, Римус! Я себя в обиду не дам даже тем, кто младше. Они уроды.

Люпин поставил локти на стол и сложил ладони в замок, упираясь в них подбородком. Он вполне понимал, почему она злится, но как правильно поддержать человека в такой неоднозначной ситуации не знал. С одной стороны, в нем билось правосудие, с другой, — желание сказать, что все будет нормально, а произошедшее — сущий пустяк. Он не хотел обесценивать ситуацию, но обсуждать сейчас эту тему с разгоряченной волшебницей — глупо. Поэтому Римус принял решение поговорить об этом через какое-то время.

— Ладно, давай обедать, — он махнул рукой, замечая, как Крис сразу изменилась во взгляде и улыбнулась. — И потом поучимся. Что вы проходили за этот месяц?

— Сейчас по Защите от Темных Искусств приступили к оборотням, — Крис наблюдала за тем, как ловко Люпин управляет палочкой: тарелки с глухим звуком опустились на стол, а на плите стала подогреваться еда. — Думаю, у меня была бы высшая оценка. Так что ничего такого. Почти все темы, которые у нас в учебнике, ты мне рассказал.

— В учебниках более поверхностная информация об оборотнях. Так что ты бы получила за слишком развернутый ответ «выше ожидаемого» или ниже. Учителя не любят, когда…

— Когда их превосходят. Да, да, помню: говорил, — она села на стул. — А ты изучал в школе оборотней?

— В день, когда мой класс их изучал, было полнолуние, — Римус хмыкнул. — Так что нет. Будешь шоколадку?

— Перед едой? — Крис вскинула брови.

— Ты ногой трясешь. Надо успокоиться, — он протянул ей небольшой сверток фольги с одной плиткой шоколада. — Тебе не помешает сейчас.

— Как меня будут учить, если магия запрещена до совершеннолетия? Ну, дома и…

Римус сам задумался и выдохнул. Он не хотел сейчас говорить на эту тему, но понял, что Крис вряд ли отстанет от него, и, даже если Люпин увильнет сейчас от ответа, она найдет время, чтобы снова затронуть тему экзаменов. Он посмотрел на кастрюлю с кипящим нечто, которое не было похоже ни на суп, ни на овощное рагу, и, взмахнув палочкой, разложил еду по тарелкам.

— Думаю, ты будешь учиться без практики, — спокойно ответил Люпин, стараясь придумать тему, которая переведет этот неприятный разговор в другое русло. — Потом сдашь СОВ без практических заданий, а, может, и с ними, если будешь тренировать движения палочкой. Давай лучше поедим, а потом чем-нибудь займемся.

Крис прищурилась и сразу улыбнулась. Ее не сильно волновали экзамены, особенно сейчас, но интерес от того, как все это будет происходить, был. Как и была печаль глубоко в душе. Она понимала, что ее исключили из Хогвартса. Завтра по велению родителей погибших учеников будет блистать строка в «Ежедневном пороке» — «Ученица Хогвартса — убийца» или похуже «Кристианна Бонс — сирота — убийца-третьекурсница». Она содрогнулась.

— Спасибо, — хорошее настроение мгновенно улетучилось. Крис взяла вилку и стала медленно есть. Хоть на вид это выглядело не очень, но на вкус — просто божественно. — Вкусно…

Люпин с поджатыми губами смотрел на нее. Он знал, что Крис переживает из-за отчисления, но никогда сама об этом не скажет. Она, так или иначе, совершила преступление. Даже для ученицы третьего курса это — непростительно. Но Римус не хотел задевать эту тему: Крис ведь не сама себя прокляла.