– Успокой, Господи, душу усопшей. Прости все согрешения и даруй Царствие Небесное.
Соня в стояла в маленьком храме. Золотой свет проникал сквозь высокие окна. Интерьер совсем скромный. Все стены выкрашены в белый, что только подчеркивало все несовершенства. Деревянный потолок провалился с одного угла. На чердаке ласточки свили гнездо и сновали туда-обратно через дыру, напевая свою беззаботную песню. Пол устлан разными кусками линолеума, края которого топорщились, Соня споткнулась при входе. На подоконниках стояли затертые иконы. И только иконостас совсем новый. Храм был закрыт, Соню впустила старая монахиня, живущая в доме напротив.
– Прости меня, Господи, что не уберегла дитя твое. Прости меня, что я не помогла матери в ее горе. Обещаю, я буду мудрее.
– Долго ещё? – Влад хлопнул входной дверью. Монахиня попросила его быть тише.
Соня закончила про себя и поклонилась. Молитва вернула привычную тревогу, зато вина притупилась. Все, что случилось, должно было произойти. Побег и все связанные с ним происшествия были наказанием, которое она должна вынести.
– Мне не по себе от этого места, – сказал Влад, – Неудивительно, что Констанция захотела остаться на улице.
– Спасибо, – Соня поклонилась монахине.
– Что вы, что вы, нам только в радость. – улыбнулась монахиня, – Служений нет, пока батюшка в отъезде. Я так рада, что вы посетили наш скромный храм.
– Здесь чудесно, – грустно улыбнулась Соня.
– Стараемся, душенька. Недавно приезжие из Москвы пожертвовали нам иконостас. Как тебя, душенька, звать?
– София.
– Батюшке передам, что вы заходили.
– Можно вас обнять? – спросила Соня, она почувствовала, что вот-вот расплачется. Атмосфера в храме так напоминала ее родной монастырь. Если бы она осталась там, внешний мир никогда не причинил бы ей боль.
Монахиня обняла Соню и погладила ее по спине.
– Все будет хорошо, душенька. Я помолюсь за тебя.
Соня не дала воли слезам, она улыбнулась и направилась к выходу. Проходя мимо зеркала на двери в прихожей, Соня вздрогнула от своего отражения. Соня дождалась, пока Влад выйдет, и подошла к зеркалу. Глаза уже не такие чистые. Дальше хуже, Соня станет такой же, как все люди.
В дороге Влад пытался приободрить всех, предлагал темы для разговора и игры. Совсем отчаявшись, он начал вслух решать кроссворд, изображая из себя дурачка. «Столица России, шесть букв...» – протягивал он, имитируя усиленную умственную деятельность. «Так, вода на асфальте после дождя, 4 буквы...» – девочки не отвечали. «Самый угрюмый водитель, десять букв,» – Влад захлопнул журнал. Не смотря на все его усилия, атмосфера осталась напряжённой до конца поездки. Соня поначалу пыталась подыграть, но в конце концов энергичность Влада вымотала ее. Остаток поездки она бездумно смотрела в окно. Констанция совершенно отсутствовала, Влад с Соней тайно надеялись, что все ее внимание на дороге, поэтому она так немногословна. Ехать без остановок тяжело, зато в семь вечера они уже пересекали мост на Волге. Ярославль встретил их огнями и музыкой, все трое были так рады оставить в прошлом все произошедшее, что решили этой же ночью выйти развлечься. Влад настоял, чтобы девушки остановились в хорошем отеле и оплатил два номера. Констанция пыталась отказаться, но Влад уверял, что обязан показать свой город во всей красе, а дешевая гостиница испортит все впечатление. Сонино чувствовала себя их питомцем, маленьким шпицем. Умом она понимала, что обижаться глупо, ведь без этих двоих ей просто некуда податься, но душа ее не выносила подчинения. Влад оплатил отель и передал ключи Констанции, пока Соня сидела на диване в холле. Субботним вечером было оживлённо, со стороны ресторана слышалась музыка.
– Есть ещё кое-что... – Влад посмотрел на Соню.
– Устраивайся, – Констанция передала Соне ключ.
Они вышли на улицу, Соня не удержалась и выглянула в окно. Были у неё подозрения насчёт этих двоих. Соня убедилась, что они неплохие люди, её волновало не это. Разговор был недолгим, через пару минут Констанция направилась обратно. Соня рванула на второй этаж, однако найти комнату с лету не вышло. В длинном коридоре комнаты пронумерованы в загадочной последовательности.
– Какой номер? – Констанция появилась за спиной, Соня вздрогнула от неожиданности. Она показала ключ.
– 230… – Констанция повела ее направо и указала на дверь в конце. В начале коридора были указатели с перечнем комнат, Соня упустила это в спешке. Соня повернула ключ в замке.
– Слушай… – нерешительно начала Констанция.
***
Соня вошла в свой номер и рухнула на громадную кровать. Она так устала, что не осмотрела свой шикарный номер. Соня не была в состоянии веселиться всю ночь, но и сидеть в четырех стенах и вспоминать Лию не собиралась.
Влад настоял на том, чтобы обновить Соне гардероб. Соня понимала необходимость, но ее злило то, как легко эти двое распоряжаются ее жизнью. Свободной она в принципе никогда не была, но такой жалкой она не чувствовала себя даже в монастыре. Успокоить она могла себя только мыслью, что скоро увидит Еву. Соня наивно верила, что Ева решит все проблемы и расскажет, как ей жить дальше.
Соня спустилась раньше условленного времени. Она взяла газету со стола. В новостной колонке ни одного упоминания монастыря и её самой. Слава Богу, игуменья не искала ее. Скорее всего она хотела избежать конфликта. Если выяснится, что такую, как Соня, вырастили в Бессоновом монастыре, то и без того узкий круг благодетелей может совсем исчезнуть.
Констанция появилась спустя пять минут. Они проехали пару кварталов и оставили машину во дворе одной из новостроек. Субботним вечером в центре не найти парковочного места.
Констанция вышла из машины и попросила Соню передать пиджак. Соня протиснулась между сидений и подняла пиджак, он был тяжёлым. Внутренний карман еле выдерживал вес содержимого.
«Что она там носит?!» – возмутилась про себя Соня, но все же просьбу выполнила.
Дальше они добирались пешком. Сначала Соне понравилась эта затея, она хотела посмотреть город и подышать свежим воздухом. Людей вокруг них становилось все больше, в ушах гудело от шума. Жизнь кипела. Подышать Соне удалось только сигаретным дымом. Уличные музыканты на каждом шагу. Соне нравилась каждая песня, даже избитая попса, которая надоела ей еще в детстве, казалась чувственной и искренней из уст охрипших молодых людей с горящими глазами. Конечно, большинство песен Соня не знала. Засмотревшись на гитаристку с волосами всех цветов радуги, Соня наткнулась на женщину с плакатом: “Каждая жизнь ценна, кроме жизни матери”. Соня не поняла, как вообще женщина могла выйти с таким плакатом. То ли дело мужчины на другой стороне улицы с плакатами “Спаси детей от смерти”.
Констанция торопила, но Соня была совсем сбита с толку. Все это время параллельно с ее миром существовало это.
– Убийца среди нас! – Соня вздрогнула, над ней пронесся оглушительный крик. – Никто не в безопасности! – Молодой человек говорил в мегафон, стоя на скамье.
– Седьмая жертва серийного убийцы. Милиция просиживает задницы! – крикнул он, – Следующей жертвой может стать любая.– он заметил Соню и протянул планшет, – Подпишите петицию.
Соне помотала головой, парень впихнул в руки листовку. Констанция вернулась и забрала Соню. На ходу Соня обернулась. Час славы молодого человека был недолгим, несколько крепких офицеров спустили его с пьедестала. Соня пробежалась глазами по листовке. Серийный убийца, жертвами стали более 7 женщин, точное число неизвестно. Все женщины убиты при одинаковых обстоятельствах, ранением в горло. Милиция считает, что убийства совершены разными людьми. Типажа нет: богатые или бедные, полные или худые, блондинки или брюнетки. Все из разных регионов.
Соня была сражена жизнью города. Больше шокирована, чем восхищена. Девушки наконец зашли в тихий торговый центр. Они прошлись по отделам, Соня вспомнила, как они с мамой в детстве выбирали одежду. Обычно они обе набирали целые тележки, часами мерили и советовались друг с другом. Констанция, как советник, была совершенно бесполезна. Она повторяла «хорошо», будто хотела поскорее отделаться. Может, это и к лучшему, учитывая вкус в одежде Констанции. Соня выбрала все самое простое. Джинса, клетка, полоска, простые рубашки и футболки. Все белое, голубое, серое. Вышло недешево, Соня спросила Констанцию, точно ли она может принять такое. Влад, как все недавно разбогатевшие молодые люди, легко был щедр без причины, объясняла Констанция. Впрочем, причина такой добродетели все же была и выяснилась, как только они вошли в бар.
– София, какое счастье, мой имидж спасен, – крикнул Влад у барной стойки. Бармен кивнул Констанции и поздоровался с Соней.
– Терпеть не могу женщин без своего стиля. – пояснял он, пока провожал девушек с столику, – Такая трата женской красоты. Теперь я могу спокойно спать. Тебе тоже стоило купить себе что-то, – последнее было адресовано Констанции.
– Костюмы отпугивают мужчин, – пожала она плечами.
– Это так не работает, – Влад потер переносицу.
Они уселись за дальний столик, единственный свободный.
За несколько дней, проведённые в компании Констанции, Соня изучила ее и в какой-то мере поняла. Что Соня не могла взять в толк, так это то, как Бог допустил существование такой грешной души без капли раскаяния.
Констанция сняла пиджак, под ним был черный свитер с открытыми плечами.
– Вадим не работает? – спросила Констанция.
– Уехал в Калининград учиться. – Влад передал алкогольную карту Соне. – Приглашает в гости. Посидим вместе, как в старые добрые?
– Не уверена, дел много.
– Лето только началось, взбодрись! – Влад, судя по всему, уже выпил.
“Дружит с мужчинами.”– подметила Соня про себя.
Принесли напитки, Влад наконец закончил болтать. Соня попробовала то, что заказала ей Констанция. С первого глотка так себе, да и со второго тоже. Выпив до дна, она задумалась.
«И что такого в этом...» – Соня повернуло голову, что-то было не так. Картинка перед глазами отставала.
Пока Соня пила какие-то цветные коктейли, Влад с Констанцией соревновались, кто выпьет больше шотов. Удивительно, но Констанция выиграла при том, что весила в два раза меньше Влада.
"Меры в алкоголе не знает".
– Простите, – Констанция слащаво улыбнулась мужчине за соседним столиком, – Есть сигареты?
Мужчина чуть не выронил пачку от волнения, пока протягивал её Констанции. Она вытащила сигарету и послала ему воздушный поцелуй. Мужчина улыбнулся. Ещё долго он поглядывал на их столик, надеясь на внимание со стороны Констанции, но она уже получила свое.
– Простите, я отойду, – Констанция вышла с сигаретой в зубах.
– Ты же бросила, – сказал Влад.
– Последняя.
"Вертит мужчинами в своих целях. Ещё и курит."
– Ой, Соня, – Влад приобнял её за плечи, Соня не ожидала такого, – Мой долг все тебе показать.
Они прошлись по нескольким залам бара. Соня не была уверена, что интерьер как-то назывался. Сюда принесли всю старинную мебель, которую смогли найти, повесили изящные картины в золоченых рамах рядом с самыми дешёвыми фоторамками с чёрно-белыми снимками. И все же бар был полон. На экскурсию ушло пять минут и они вернулись ко входу. Соне не понравилось ничего. Шумно, тесно, людно. Кто-то вечно кричит на ухо, толкается и заводит разговор.
– Соня, у меня есть хороший друг. Хочешь, познакомлю? – сказал Влад.
Соня заметила Констанцию. Она разговаривала с компанией у бара на другой стороне дороги.
– Он хороший парень, добрый, скромный. Ты в его вкусе.
– Я не...
– Ты его даже не видела.
– И кто это? – Соня отвела взгляд от окна.
– Николай, бармен.
– Он даже не посмотрел на меня, – Соня взглянула на высокого худого парня за барной стойкой.
– Я же сказал, скромный. Пообещай, что подумаешь. – Соне пришлось дать обещание, чтобы эту тему наконец закрыли. Влад заметил Констанцию и вздохнул. Он повел Соню обратно к столику.
– Ей там что, медом намазано? – Влад плюхнулся в кресло.
– А что не так? – Соня села на диван напротив.
– Это новый бар. Хозяйка, – Влад указал на женщину в серебристом платье, светящимся, как дискошар, под уличным фонарём. – Из элиты страны. Родилась с серебряной ложкой во рту. И куда же она вкладывает недюжий капитал, как думаешь? Открывает женский бар и переманивает моих клиенток. Уверен, она сделала это, чтобы мне насолить.
Соня посмотрела внимательнее, действительно, в бар заходили только женщины. Единственный мужчина, здоровый охранник, стоял на входе.
– Вот скажи, как женщина, почему женщины ходят туда? – Влад подпер голову рукой и рассеянно посмотрел на Соню, – Еще и нарядные! Для кого, спрашивается? Да и кто будет за них платить...
Соня вместо ответа решила очень долго тянуть коктейль через трубочку. Констанция зашла внутрь, в дверях она сделала последнюю затяжку.
– Милашка, угостить тебя? – мужчина, на вид образцовый офисный работник, выставил руку через проход. Второй он приобнимал своего друга в костюме.
Констанция мило улыбнулась и потянулась сигаретой к его руке. Мужчина едва успел убрать руку. Констанция потушила сигарету в тарелке на их столе и ушла. Оба удивленно проводили девушку взглядом. Соня также шокировано смотрела на нее. Хотя, ничего другого она не ожидала от Констанции.
"Грубит, когда вопрос можно решить миром," – подметила Соня.
– В твоём возрасте пора бы знать свою норму, – Констанция села за стол. Влад перекинул голову на другую руку.
– Констанция, почему все женщины ходят в бар напротив? – спросил Влад.
– Если бы здесь не угощали бесплатно, ноги бы моей тут не было.
– Иногда ты такая жестокая, – Влад схватился за сердце, – Иди к ним, давай!
Они с минуту напряжённо смотрели друг на друга. Соня решила, что они сейчас рассорятся, но Влад вдруг рассмеялся.
– Ещё по одной? – предложила Констанция.
– Нет, хватит. Пойду проветрюсь, – Влад на нетвёрдых ногах пошёл к выходу. Полбутылки коньяка и весь его лоск исчез. Волосы лежали кое-как, рубашка выпущена с одного края, а все лицо так покраснело, что не было видно веснушек. Констанция перепила многих в этом баре и выглядела лучше, чем обычно, даже улыбалась.
– Итак, о чем поговорим? – Констанция сходила до бармена за ещё одной бутылкой, она перешла к крепким напиткам.
– Нам нужно говорить? – буркнула Соня, вдруг диван стал слишком жестким, музыка слишком громкой, а лицо Констанции показалось еще более пустым.
– Давай так, по очереди рассказываем историю.
– У меня нет интересных историй.
– Любая сойдёт, – Констанция ненадолго задумалась, – Вспомнила одну неплохую. Как-то мы с Евой тайно ушли погулять в город, а когда вернулись...
Выражение лица Констанции потяжелело.
– Забудь...
"И конечно же, держит обиду на сестру."
Констанция собрала все качества, которые пытаются искоренить в монастырях. Соню это удивляло. Как Констанция могла жить, осознавая, что грешит по полной, и не пытаясь никак исправиться.
Через четверть часа Владимир вернулся на удивление трезвым и вполне опрятным. – Появились дела, мне нужно отойти, – сказал он. Соня почувствовала облегчение.
– Что за дела в воскресенье? – спросила Констанция.
– Бизнес. Ничего без меня не могут. Заказывайте, что хотите, все оплачено.
– Завтра мы поедем дальше.
– Да, я буду в другом городе. Тогда прощаемся? – Констанция кивнула, – Если нужна помощь, я всегда на телефоне.
– Иди уже, – улыбнулась Констанция.
– Я вообще-то Соне это говорил. Ты мне никогда не звонишь, – Влад положил на стол визитку. Соня удивилась, что у такого молодого человека есть свои визитки. Свой бар её не так впечатлил.
В баре стало тише. Время давно перевалило за полночь. После какого-то ядерного коктейля с кофе, Соня почувствовала себя очень необычно. Она посмотрела вокруг, за соседними столиками люди разговаривали, пели, смеялись от души. Никто из них не был одержим дьяволом, да и глаза у них ничуть не отличаются от Сониных. В монастыре говорили, что снаружи все бесноватые, что они испортят чистых послушниц. Однако сейчас Соня видела, что они все простые люди. Кроме Констанции, конечно же.
– Послушай, Каст… Кант… Котнс… И как родители могли выбрать такое имя ребенку?! – Соня не была так уж пьяна, но язык не слушался.
– Ева раньше называла меня Котик.
– Мда… – Соня чуть было не выразила соболезнования всем, кто слышал это обращение.
Слишком слащаво. Соня решила, что лучше язык сломает, чем так назовёт Констанцию.
– Какая она, Ева? – спросила Констанция.
– Ты у меня спрашиваешь?
– Вы же подруги.
– Это не так! – вспылила Соня, но тут же вспомнила, что скрывать это больше не нужно, – Ну ладно.
– Душа компании. Она любит всех и всем помогает. Прирожденная монахиня. Добрая душа, в общем, – последнее было сказано как бы с упрёком, намекая что Констанции далеко до сестры.
– Ничего другого я и не ожидала.
Соне показалось, что это насмешка.
– Почему ты ненавидишь Еву? – в лоб спросила Соня.
– Это долгая история.
Констанцию не нужно было просить дважды. Казалось, она ждала этого вопроса, но пыталась это скрыть. Она начала рассказ.– Еве исполнилось семь, когда мы переехали в маленькую деревню в Архангельской области. У отца были проблемы с работой, он поступил на службу. Мама умерла, когда Еве ещё не исполнилось и девяти лет. Время от времени за нами присматривала соседка Антонина Фёдоровна, но по большей части мы сами заботились о себе. Ева научила меня всему. Она всегда стояла на моей стороне. Почти всегда… Отец получил ранение в какой-то горячей точке и вернулся домой. Еве тогда было десять. Наша жизнь стала намного легче. Тот период был самым лучшим. Отец любил Еву и баловал. Мы с Евой вместе учились, играли, много гуляли. Я не могла себе представить и дня без неё. Но однажды Ева сбежала, оставив отцу записку.
– Что произошло дальше? – спросила Соня задумчиво.
– Только через десять лет я смогла найти немного информации о Еве. Она выросла в монастыре и приняла постриг с совершеннолетием. Её отпустили странствовать по миру и с тех пор она не задерживалась ни на одном месте. В общем-то, это все.
Ева всегда была загадкой, Соня думала, что интерес спадёт, когда она узнает о ее прошлом, но вокруг Евы стало только больше тайн. Её личность казалась еще сложнее и интереснее.
– А ты? – спросила Соня. Констанция пристально посмотрела на Соню.
– Что произошло с тобой, когда Ева ушла. Констанция не сразу продолжила.
– Я ждала, что Ева в любой момент вернется, но этого не случилось. Отец был убит горем. Его любимица пропала. Он превратился из пассивного интеллигента в агрессивного алкоголика. Я оставалась дома до 13 лет, потом переехала в детский дом.
– Где сейчас ваш отец?
– Я его вижу... Иногда... – сказала Констанция с сожалением и осушила еще одну рюмку.
Соня кивнула. Что-то было не так в этом рассказе, но на пьяную голову Соне он показался вполне увлекательным, убедительность ее не сильно волновала. Для себя Соня решила, что всегда будет стоять на стороне Евы, что бы не услышала.
– Но почему Ева? Разве ты не должна ненавидеть своего отца?
– Ева ушла в самый неподходящий момент. Раньше я гадала, почему она так поступила. Сейчас я уверена, что она всегда ненавидела меня. Разве это не справедливо, пожелать ей того же сейчас?
Соня рассудила, что характер Евы и её рассказы как раз таки свидетельствовали о счастливой и свободной жизни. А Констанция, судя по всему, прошла долгий путь и озлобилась. Если бы здесь была игуменья, она бы точно определила, что Констатация одержима бесом. Соня не могла жалеть таких людей, какой бы жестокой не была их история. Сочувствия достойны только безгрешные или покаявшиеся, первой Констанция не могла быть по определению, а второй она не желала становиться.
Соня ощутила напряжение и злость от Констанции, перемешанное любопытством, которое испытывала она. Этот коктейль в купе с алкогольным опьянением заставил Соню дрожать от сильных чувств. Она стучала пальцами по ноге, чтобы немного успокоить свое возбуждённое сознание. Соня впервые за долгое время почувствовала себя живой и полной сил. За каждой тайной скрывался еще десяток, Соня должна узнать все. Что важнее – она должна спасти Еву.
– Мир? – спросила Констанция, когда Соня уже решила, что Констанция замолчала навсегда.Соня улыбнулась и кивнула.
После нескольких дней недопониманий и ссор Констанция так просто предлагает перемирие, как тут отказаться. К взаимопониманию они никогда не придут, остаётся только избегать сложных тем и не пытаться сблизиться, тогда они пройдут этот путь до конца.
– Спрошу в ответ. Почему твоя мать ушла в монастырь? – Соня сжалась от этого вопроса. Такой прямоты, даже сказать, наглости, она не ожидала. У нее не было готового ответа на этот вопрос. Соня никогда не думала, что ее спросят об этом. Пару раз она пыталась рассказать свою историю Еве, но её голосовые связки отказывали в самый важный момент.
– Это... Ну... – промямлила Соня, не в силах придумать, как уклониться от вопроса.
– Ещё и с ребенком.
Соня почти физически ощущала давление. Но тут ее осенило. Соня боялась рассказывать Еве, потому что это стало бы концом их дружбы, но Констанция совсем другое дело. Соня нисколечко не дорожила их общением. Если Констанция сейчас осудит её, Соня уйдёт и не будет жалеть об этом.
– Ребенок и был причиной, – Соня подперла щеку ладонью, чтобы показаться расслабленной.
– Было тяжело растить тебя?
– Не совсем. Мама решила бросить прежнюю жизнь для того, чтобы искупить грех дочери.
Констанция напряженно нахмурилась, у неё на лице было написано, что размышления давались ей туго. Соне это как нельзя на руку. Может, Констанция завтра же забудет весь этот разговор. А Соне не помешало бы выговориться. Только вот, с какой стороны не начинай, этот рассказ полон ужасного всепоглощающего стыда.
– Как видишь, все было напрасно. Непутевая дочь упустила шанс исцелиться, – грустно улыбнулась Соня.
Повисло молчание. Соня выпила ещё, храбрости не добавилось, только неприятное головокружение.
– Какой грех? – спросила Констанция.
– Что? – невинно хлопала ресничками Соня, будто забыла тему разговора.
– Тебе было лет двенадцать, да? – тихо, но с силой в голосе, спросила Констанция, – Какой грех?
Соня не ожидала, что их разговор превратится в допрос, она помотала головой и продолжила пить.Констанция откинулась на спинку дивана и запрокинула голову к потолку.
– Итак?
– Я не могу этого сказать, – напиток закончился и Соне пришлось ответить.
– Разве не говорят, покаяние путь к исцелению, – усмехнулась Констанция.
– Я же сказала, что такое не говорят, – Соне начинало казаться, что Констанция ее просто дразнит, а на ее историю ей все равно.
– Почему? – Даже такая грешница, как Констанция, представить себе не может, о каких ужасных вещах пойдёт речь. Соня могла бы и назло сказать, чтобы увидеть, как Констанция растеряется.
– Кто-то может услышать. – Соня начинала раздражаться.
– И что? – спустя минуту молчания Констанция добавила, – Скажи на ухо.
Соню так разозлила настойчивость, что она намерилась сказать это любой ценой. Соня пересела на диван и быстро шепнула. Все произошло так быстро, что ужас содеянного настиг ее не сразу. Она правда сказала это.
Нелепая улыбка Констанции тут же спала, а её лицо стало непроницаемым. Констанция оторвала взгляд от потолка и долго молчала. Соня не шевелилась и дышала через раз, ожидая реакции. Констанция выглядела не на шутку озадаченной, возможно, она думала, как поскорее уйти. Соня успела пожалеть о том, что позволила этой девушке вывести себя на откровенность. Она готовилась к тому, что Констанция выбросит ее на шоссе, как ненужный мусор.
"Что же она так долго молчит?!"
Лицо Констанции пришло в работу, она подбирала подходящее выражение, но в ее программе не заложили эмоции для столь вопиющей ситуации, поэтому она остановилась на безразличном лице. Соне это даже понравилось.
Констанция вышла из ступора. Вдруг она взяла Соню за рукав и потащила на выход. Такого Соня никак не ожидала. Нет, конечно, выгнать её при таком раскладе, разумный вариант, но можно сделать это и достойнее. Соня хотела сохранить каплю гордости и выйти с высоко поднятой головой, но выбора ей не предоставили.
– Отпусти! – Сона готова была провалиться сквозь землю. Больше всего Соня надеялась, что отцепит руку Констанции, прежде, чем они выйдут наружу, но Констанция держала её мёртвой хваткой. Что ещё ожидать от человека с таким мёртвым лицом.
– Да отпусти же! – воскликнула Соня и наконец стряхнула руку Констанции, – Черт! – Соня зло выдохнула. Она поправила кофту, которая съехала с плеча. Они оказались посреди улицы. На узких мостовых по обе стороны дороги толпились курящие, а между ними сновали прохожие. Соня оценила обстановку. Самое время бежать. Но куда? Ей придётся провести ночь под мостом и не одну, выпрашивать деньги на улице. Возможно, даже постучаться в какой-нибудь другой монастырь.
Соня боковым зрением чувствовала, что все на нее смотрят. Она надеялась, что Констанция недостаточно пьяна для того, чтобы разыгрывать спектакль.
– Кому есть дело до того, что тебе нравятся женщины? – Констанция сказала громко, да ещё с таким самодовольным лицом.
"Так вот, что ей нужно – публичный позор." – догадалась Соня.
Соня приосанилась, сцепила дрожащие руки, приготовившись слушать оскорбления. Ее лицо предательски начинало краснеть.
– Не нравятся они мне, – сквозь зубы процедила Соня.
С чего Констанция сделала такой вывод? Это была случайность, именно так Соня и сказала. В такой славный вечер она позабыла о том, что с Констанцией бесполезно разговаривать серьезно. Трезвая она черствее камня, а пьяная несёт какой-то бред. Как Констанция могла так нагло переврать её слова?! Как она могла крикнуть это на всю улицу?! Соня пылала гневом. Как же это достало. Бог с ним внешность, раз уж не одарила её природа дружелюбным лицом. Но её личность. Констанция воплощала в себе все то, что в монастыре каралось. Молчит когда нужно сказать и говорит, когда любой промолчал бы. Пьёт без меры, курит, грубит людям, презирает родную сестру. В общем, таких падших людей ещё поискать, но…
Соня приготовилась к тому, что все начнут показывать на неё пальцем и презрительно оглядываться. Она ждала минуту, две. Никакой реакции. Никто не прекратил разговор, даже не посмотрел на них. Соня озиралась по сторонам, думая, что с этими людьми не так. Она готова была сама повторить все сказанное Констанцией, чтобы получить правильную реакцию. Такую реакцию, которую Соня заслуживала.
– Мне тоже нравятся женщины, – сказал парень, проходя между ними, Констанция улыбнулась ему вслед.
– Видишь? – сказала Констанция, довольно улыбаясь, – Никому нет дела.
Соня не могла взять в толк, что происходит и нужно ли ей все ещё бежать.
– Ты свободна, – сказала Констанция.
В словах Констанции не было поддержки или сочувствия, только глубокая убеждённость. Соня непонимающе таращилась на неё, как вдруг почувствовала, что слезы подступают к глазам. Соня резко развернулась и направилась обратно в бар.
Соня никогда не мечтала о таком. В её самых сладких фантазиях равнодушие было высшей формой принятия. Из раза в раз Ева в снах повторяла, что ей безразлично Сонино прошлое, но Констанции не было все равно.
Констанция нагнала ее уже внутри.
– Подожди, – сказала Констанция.
– Отстань!
– Соня! – Констанция снова схватила Соню за рукав.
– Что?! – Соня снова начала раздражаться. И почему Констанция вытягивала её рукав, вместо того, чтобы взять за руку, будто считала Соню заразной. Но больше этого злило то, что Констанция прямо сейчас видела её красные глаза.
– Тебе не кажется странным, что на лечение ты поехала в женский монастырь? Может, твоя мать хотела, чтобы ты нашла девушку. – спросила Констанция совершенно серьезно.
Это звучало так глупо, что Соня не могла злиться.
***
Елена Николаевна Фролова неплохо устроилась после развода с мужем. Они оба были карьеристами, поэтому помимо зарплаты редактора издательства, Елена получала приличные алименты. Матерью она была почти идеальной. Они с Соней жили в большой квартире в новом доме и покупали все, что душе угодно, но ценой этому было время. Вместе они проводили едва ли час в день, и то какими-то смешными урывками. Однако недостатка в матери Соня никогда не испытывала.
День в их семье выглядел так. Мама просыпалась в шесть утра, готовила диетический завтрак для двоих. Соня посещала балетную школу, а пубертат сделал её бёдра непростительно круглыми для танцора. Елена хотела сберечь дочь от своего пути вечных голодовок. Она составила правильную диету и готовила все сама.
В семь часов Елена заходила в Сонину комнату и будила её так осторожно, как это возможно. Она гладила её по щеке, если Соня не просыпалась, то легонько трясла за плечо. Соня шла на кухню, пока она завтракала, мама заплетала тугой пучок. Потом Соня бежала готовиться к школе.
В восемь утра они выходили из квартиры и под руку шли до остановки. Елена не желала Соне продуктивного дня, желала хорошо провести время. Елена считала, что дети должны быть детьми, повзрослеть еще успеют. Елена садила Соню на автобус, поцеловав в щеку на прощание. Когда автобус скрывался за повтором, Елена отправлялась в офис.
До трёх часов Соня была в школе. Время пролетало быстро за занятиями и разговорами с друзьями. Соня была очень открытым и общительным ребенком.
С четырёх до семи Соня занималась в балетной студии. После трех часов хорошей физической нагрузки, она, счастливая и уставшая, бежала домой. До прихода мамы Соня делала уроки.
В девять приходила Елена с уставшей улыбкой. Она скидывала с себя ненавистные каблуки и бежала обнимать свою малышку. Они ужинали. Иногда включали фильм, который мама покупала после работы. В любом случае перед сном они лежали в обнимку, пока Соня рассказывала, как прошёл её день. Часто Соня так и засыпала на плече у матери.
Соня любила маму больше всего на свете. Они с мамой стояли друг за друга горой, всегда спокойно решали конфликты. Десятилетняя Соня и представить не могла, что что-то может разрушить эту идиллию. А разрушить её оказалось очень просто.
Соне было одиннадцать, когда ее мама в окно увидела странную картину. Соня поцеловала свою подругу в губы. Елена была в ужасе, девочки росли у нее на глазах. Как она могла упустить это? В тот день Елена утащила дочь домой. Дальше произошло столько всего, Соня едва могла восстановить хронологию в памяти. Мать задавала много вопросов, которые Соня не понимала. Говорила слова, которые Соня слышала впервые.
– Я сделала что-то не так? – спросила Соня.
– А сама не понимаешь? – удивилась мама.
– Не очень.
Тогда ещё Соня была совсем бесстыдной и не понимала своего проступка. Никакие доводы матери не могли вразумить дочь. Каждый день Елена вопрошала себя, что она сделала не так, раз вырастила такое. Они обсуждали это много раз, иногда разговоры затихали на недели, но они всегда возвращались к этому разговору. В один из таких разговоров Соня хотела успокоить маму и взяла за руку. Впервые в жизни мама оттолкнула Соню. Тогда же она впервые повысила голос. В конце концов мамина хваленая дипломатия разбилась о Сонину наглость.
Следующий год был суматошным для Сони. Тонкая гармония их жизни нарушилась. Мать наказала Соню, как шкодливую собачонку, лишив её ласки. Соня поняла, что больше не мамина малышка. Это стало большим ударом для Сони, она никогда не представляла себе такой одинокой жизни. Мама больше ничего не пыталась объяснить. Только вот Соня не могла долго играть в молчанку, и в один день она прямо спросила.
– Ты больше меня не любишь?
– Нет, как такое возможно, – мама мыла посуду и не поворачивалась, но по голосу Соня чувствовала напряжение.
– Тогда в чем дело?
– Я найду решение.
– Хорошо. Посмотрим фильм вместе?
– Нет.
– Обнимешь меня?
– Нет!
– Почему?
– Пока не выздоровеешь, этому не бывать.
Соня чувствовала, что теперь неприятна маме.
– Мне также тяжело, как и тебе. Подожди, все наладится, обещаю. – сказала Елена.
Мама долго искала ответ. Психологи говорили не то, целители и экстрасенсы тоже. Ни одна из теорий не откликалась в сердце Елены. Зато в церкви она легко нашла ответ, нет, скорее, озарение. Отвращение к греху – дело естественное. Тогда все встало на свои места. Она испытывала неприязнь к дочери и была права в этом, её чистая душа отвергала мерзость. Поначалу это осознание рухнуло тяжёлым грузом. Елена так много всего переживала и переосмысляла. Узнавала много вещей, которые переворачивали все её представления о мире. Ей было так тяжело, кто мог винить мать глубоко больной девочки в том, что она пару раз сорвалась на свое непутевое чадо. В истериках она называла Соню извращенкой или сатанисткой. Соня ещё не скоро узнала значения этих слов. После месяца разговоров с игуменьей, гнев прошёл. Как хорошо, что матери повстречалась игуменья Ольга, все толково объяснила и любезно предложила пожить недолго в монастыре, чтобы почистить душу Соне.
Первые дни в монастыре были интересными. Соня попала в старинную крепость, беседовала с одухотворенными людьми, много гуляла на свежем воздухе. Все были добры и внимательны к ней. Она чувствовала себя особенной. После тяжёлого года с матерью пара недель в монастыре почти исцелила её. Соня тогда попросила остаться ещё на недельку. По истечении срока никто уже не заикался об отъезде. Соню все устраивало. Шли месяцы. Соня и не заметила, как постепенно все охладели к ней. К этому времени Соня совсем забыла, что такое любовь и ласка, но узнала, что такое послушание и дисциплина. За тот год изнеженная и наивная Соня повзрослела сразу на несколько лет.
Мама бросила работу и приняла послушничество. Теперь они едва ли виделись раз в неделю. Игуменья Ольга заменила Соне мать, она утешала её в моменты отчаяния, наставляла на путь истинный. Но это все неважно. Главная причина, по которой Соня так привязалась к игуменье в том, что она всегда находила время на Соню. В любое время дня игуменья хотя бы пару минут говорила с Соней. Чаще отчитывала, чем выслушивала, но Соне любое внимание было приятно. Правда, таких как Соня, у игуменьи был целый монастырь. Приходилось соперничать. Конечно же проблемная ученица нуждается в большем внимании, чем идеальная послушница, так что Соня всегда была в первых рядах на наказания. Как говорил Иисус, любимее та овца, которая потерялась и которую ты искал ночами в дождь. Так что Соня неплохо приписывала на исповеди себе грехи, которых не совершала. Зато как внимательно и вовлеченно Игуменья слушала. Впрочем, долго Соня не могла притворяться заблудшей овцой. Когда ее начали наказывать не проповедями, а голодовками, Соне пришлось вмиг стать праведной, но репутацию уж не очистишь.
Соня жила вместе с такими же одинокими девочками, однако дружбу ей заводить не позволяли. Всем в монастыре тайно разъясняли, чем они заразятся от Сони. Девочки не знали, кто такие лесбиянки, но до смерти боялись ими стать. Никто не пробовать нарушить запрет, кроме Евы. Ей, вероятно, постыдились рассказывать о таком недоразумении в стенах монастыря, иначе она бы не заговорила первой с Соней. Их тайная дружба скрасила Сонино одиночество. Недолго.
"Ты свободна," – прозвучал голос Констанции.
– Ты свободна, – эхом повторила Соня.
– Я свободна, – одиннадцатилетняя Соня улыбнулась.
***
На утро Соня проснулась в слезах. Удивительно, в монастыре она не плакала ни разу. Бывали моменты, когда она была близка в этому, тогда Соня впивалась ногтями в свою ладонь, чтобы перебить тоску болью. Соня вспомнила свою маму. Не ту, которая обнимала её во сне, а ту, которая с отвращением отталкивала ее. Соня вздохнула полной грудью, улыбка расползлась на её лице. Она вскочила и, пританцовывая, побежала одеваться. Вприпрыжку она спустилась в ресторан.
Необъятная нерешаемая проблема вмиг перестала быть проблемой вовсе. В её голове все еще крутилась прошлая ночь и слова Констанции. Соня впервые за последние десять лет дышала полной грудью. На последнем столике ресторана сидело одеяло, из которого торчали черные лохматые волосы. Соня направилась туда.
– Доброе утро, – сказала Соня.
Из складок одеяла показалось помятое лицо, все одеяло содрогнулось, Соня приняла это за ответное приветствие. Соня упорхала в сторону шведского стола.
– Простите, нечто за последним столиком пугает моих детей, – услышала Соня краем уха. Пожилая женщина с двумя котами обратилась к администратору, – Можно ли попросить это уйти?
– Простите, это моя подруга, – сказала Соня, она и сама не знала, почему использовала это слово в разговоре, ведь таковой она Констанцию не считала. Более того, Констанция нисколько не поднялась в ее глазах оттого, что случайно угадала со словами в нужный момент.
– Она всегда так выглядит? – спросила дама.
– Обычно хуже, – Соня сочувствующе посмотрела в сторону последнего столика.
– Тогда ей лучше остаться в одеяле.
– Вы правы. А где ваши дети? Я могу им объяснить ,– Соня оглянулась по сторонам.
– Вот же, где еще. – Женщина указала на двух котов в шлейках, оба черно-белые, один полный, второй худой.
– Прошу прощения, – Соня присела к котам, – Не волнуйтесь, дети, она не кусается. По крайней мере, со среды по воскресенье, за остальные дни я ручаться не могу, – Соня погладила котов и упорхала к столу с угощениями.
– Спасибо, – вслед сказала дама.
Соня налила кофе и взяла всех угощений на пробу. Она вся сияла не смотря на то, что выпила вчера немногим меньше Констанции, спала четыре часа и напрочь забыла про молитву. Соня вернулась за стол к одеялу. На столе стояла чашка остывшего чая, в которую упал край одеяла.
– Бог ответил на молитвы? – хрипло спросило одеяло.
– Лучше, на улице солнце, – сказала Соня.
– Сейчас середина июня. Солнце каждый день. – Констанция показалась из складок, чтобы поддержать рукой тяжелую голову.
– Да? – Соня продолжила напевать под нос.
Волосы упали на лицо Констанции. Она убрала с лица длинную прядь, но она снова выскочила. Констанция ещё яростнее отбросила её назад, но прядь также вернулась. Констанция начала нервно дышать. Соня потянулась через стол и перехватила многострадальную прядь, прежде чем Констанция уничтожит её взглядом, и заправила её в одеяло. Соня села на место и продолжила пить кофе. Констанция молча проводила её взглядом.
– Сколько ехать до школы? – спросила Соня.
– Придётся остановиться на ночь.
Соня кивнула.
– Дай мне пол часа, – сказала Констанция и залипала минут на пять в одну точку на столе.
Соня и сама удивлялась, как мало ей нужно было. Капли принятия одного человека, пусть даже совершенно невыносимого, было достаточно. Теперь она подумывала о том, чтобы попытаться узнать Констанцию и попробовать подружиться. Может, они смогут найти общий язык.
Решено. Вот он смысл. Соня помирит Констанцию с Евой, и они втроем будут дружить. Соня от избытка чувств заболтала ногами.
«И все будут счастливы.» – Соня мысленно произнесла это, как тост, и чокнулась с кружкой Констанции, в которой все еще лежал край одеяла.
Констанция подозрительно поглядывала на Соню, последняя с энтузиазмом улыбнулась.
Может, Бог послал Соню именно за этим? Её святая миссия.