Принц Навин Мельдонский был самым невыносимо избалованным и бестолковым мальчишкой, что Лоренсу доводилось встречать в жизни, до такой степени, что неудобно становилось перед собственным младшим братцем, которого в юности считал несносным. Это прекрасно понимали и родители Навина, не считавшие его кандидатом на наследование, а оттого давшие куда больше свободы, чем диктовали традиции.

 Впрочем, Навин, в отличие от Сэмми, не был ребенком уже в первое знакомство. И уж – совершенно точно – Лоренс не планировал становиться чьей-то еще нянькой, когда и брат и сестрица подросли достаточно, чтобы в присмотре не нуждаться. Уже годам к четырнадцати не нуждаться, но вот Навин взрослеть не спешил даже почти растратив уже первую четверть своего века. А его венценосные родители готовы были платить «няньке» такие деньги, что в конторке, где Лоренс так и остался работать после того, как вынужден был отказаться от поступления в университет, и за пару жизней не получилось бы заработать.

 Матушка, после похорон отца невозмутимо заявившая, что отныне старший сын обязан нести ответственность за общее их благополучие, уж точно не позволила бы отказаться от подобной «удачи», а злить матушку пререканиями было не только бесполезно, но и могло навредить хрупкому здоровью немолодой уже женщины. После каждой из редких семейных ссор все ее болезни резко обострялись, иногда на недели приковывая матушку к кровати – тут уж неважно, насколько убедительно Лоренс мог аргументировать свои возражения, так что с годами он просто приучил себя не спорить, если уж не получалось что-то сделать по-своему в тайне от семьи. А тут он и сам понимал, насколько должность подвернулась выгодная: и университет хотя бы для Сэмми можно будет гарантировать, и добротное приданное для Таши… если, конечно, будет нужда в приданном, учитывая, в какую упрямую и властную злючку сестрица ухитрилась вырасти. Может, это и лучше, чем быть бесхарактерной тряпкой, но девушке грубый характер вернее испортит жизнь, чем грубые резкие черты лица. Впрочем, Таша была умна и в учебе преуспевала куда как лучше оболтуса Сэмми, наверное, от университетского образования куда больше проку было бы для нее – но от подобного предположения маменьку уж точно удар разбил бы! С большими деньгами многое в жизни удается куда проще, чем без них, так что Лоренс поначалу и сам наивно считал, будто после тщетных попыток воспитания брата и сестры легкомыслие и своеволие «золотого мальчика» Навина покажется неприятной, но вполне привычной рутиной – убравшись от своей семейки в другое государство и ограничив связь посланными деньгами да изредка письмами, оставляешь всего-то лишь один источник головной боли... К тому же поначалу принц многим казался по-человечески вполне симпатичным, его веселый беззаботный нрав и предпочтение общества простых людей аристократическим кругам, а простых жизненных радостей изысканной роскоши часто принимали за скромность.

 Потребовалось провести подле Навина достаточно времени, чтобы понять – в окружении простолюдинов тому просто не требовалось напрягаться, чтобы чувствовать себя лучше всех. Высокородного гостя часто считали за честь принимать в домах, гостиницах и пабах, пусть Мальдония на карте мира и мельче пары маковых зернышек, а все же посещение особой королевской крови для многих невиданный престиж, за который можно позволить и мелкий убыток – если только Навин не перегибал палку в своих развлечениях с риском влипнуть в очередные неприятности.

 Девушки «попроще», на которых принц переключил свое внимание после парочки скандалов с благородными семьями, имевшими дочерей на выданье, никаких обязательств от него не ждали и само внимание Навина считали за подарок. Вот только при этой липовой «скромности» нуждаться в чем бы то ни было Навин не привык, так что, когда королевская семья, подуставшая ждать, пока он сам за ум возьмется, после вылета принца из университета жестко ограничила его расходы, за привычную беззаботность своей жизни забеспокоился. Не настолько, конечно, чтобы привычкам своим изменять.

 А Лоренс, уже понявший, почему в секретари-камердинеры Навину не сумели нанять никого из местного населения, и сотню раз успевший пожалеть, что во все это ввязался, оказался в роли буфера, между жаждущим кутить принцем и королевской семьей, которая желала и проявить строгость, больше не раскошеливаясь на эти нескончаемые развлечения, но и не до такой степени, чтобы мальчишка их опозорил, закончив жизнь в какой-нибудь канаве. Будто бы можно, не теряя лица, весь мир предупредить о том, что долговым распискам отпрыска королевского рода верить не следует.

 - Эту унылую гримасу бракованного мопса стоит понимать как отсутствие сколь-либо веселых новостей или она у тебя дежурная? – полюбопытствовал Навин, выползший по своим меркам ранним – еще до обеда – утром из жилой части покоев в кабинет. Лоренс, считавший утро законным своим временем хотя бы относительной тишины и покоя, еще даже не закончил разбирать письма и бумаги. Во дворце с полноценным штатом слуг его работа была скорее секретарской, этакая передышка между путешествиями, в которых все бытовые заботы ложились на плечи камердинера, особенно с тех пор, как с наличностью у них стало туговато.

 - Вам тоже доброго утра, сэр, – раздражение, как всегда, удалось успешно скрыть за чопорным тоном, а иронии Навин, полагавший юмором такие вот замечания, все равно не уловил бы. – Не уверен, что под «веселым» мы подразумеваем одно и то же. Что касается новостей… Ваши родители решили поручить Вам визит вежливости в один американский город – там в конце зимы проходят грандиозные масленичные гуляния, а губернатор Лябаф любезно предложил остановиться в качестве его гостя.

 - Гуляния, значит? – оживился скисший было после слов «родители решили» принц.

 - Надеюсь, Вы помните, что в Штатах последние годы запрещено изготовление и продажа алкоголя? – на всякий случай уточнил Лоренс.

 - Я тебя умоляю! Мне нет нужды пить всякую дрянь, чтобы расслабиться или повеселиться, никогда не понимал людей, находящих это непременным для отдыха!

 - Однако же никогда и не отказываетесь…

 - Чтобы влиться в компанию! Подозрительно неплохая идея – в чем же подвох? Знакомая фамилия «Лябаф», тебе не кажется? Не припоминаю, чтобы мы с губернатором были друг другу представлены, но…

 - С его дочерью во время каникул во Франции пять лет назад. Мадмуазель Шарлотта до сих пор довольно часто пишет Вам письма.

 Растерянности на лице Навина только прибавилось.

 - Что-то не припоминаю… я… разве мы… ну-у?

 - Нет. Мисс Лябаф только в минувшем году достигла брачного возраста, тогда она была совсем еще ребенком и с ней вы определенно не «ну-у». Хотя, насколько я могу судить по письмам, она весьма пылкая Ваша поклонница. Прежде ни одна не продолжала переписку так долго. Я… позволил себе отправить ей несколько символических подарков от Вашего имени в праздники.

 Отвечать на письма было одной из негласных обязанностей Лоренса. Сам принц со сколь-либо заинтересовавшими его девицами и дамами предпочитал живое общение, пусть даже в рамках именно общения все могло и оставаться, да и при всей своей бойкости на язык, в письменной речи красочностью не блистал, но оставлять письма без дежурно-любезного ответа считал невежливым.

 - И… что именно она пишет?

 - Примерно все то же самое, что все девушки обычно Вам пишут, – тут пришлось самую малость покривить душой.

 Шарлотта Лябаф оказалась одной из самых настойчивых корреспонденток, то ли ввиду юности и пылкой наивности не способной рассмотреть за любезностью дежурность, то ли, как Лоренс рискнул предположить, отчаянно скучавшей. Из довольно сумбурных и пестрящих восклицательными знаками до ряби в глазах писем постепенно вырисовывалось что-то о ее жизни: отце, который очень ее любит, но все время страшно занят, одной лучшей подруге, которая – как это ни странно для юной барышни из подобного круга общения – тоже постоянно работает, самой Лотте, от скуки и безделья, похоже, не знающей, куда себя деть и что бы еще захотеть… но все-таки странно по-детски искренней и даже милой. Нельзя же было на все новые и новые письма отвечать одно и то же, чуть меняя формулировку!

 Конечно же, девушку больше интересовала жизнь Навина, чем возможность поделиться чем-то о собственной – решив, что это не особенное отступление от формата, Лоренс, постоянно тенью сопровождавший принца и знавший о его жизни едва ли не больше подробностей, чем тот сам о себе помнил, делился некоторыми забавными историями и приключениями, выбирая те, что оказались достаточно пристойны для девочки-подростка, разумеется. Однажды Шарлотта вскользь призналась, что любит сказки, и с тех пор иногда Лоренс советовал ей книги, которые якобы читал сам Навин, чтобы потом обсудить их в следующих письмах, хотя это уже было полным своеволием: уж книгами принц совсем не увлекался, а даже если какая-то история его интересовала, то предпочитал слушать, а не читать.

 - И со многими еще барышнями ты завязал личную переписку, прикрываясь моим именем и фото? – будто бы что-то прочитав на его лице, с неприятной усмешкой уточнил Навин. – Ты в курсе, что это… хм, жутко?

 - Ни с одной! Что за вопросы, сэр? Вы сами поручили мне отвечать на «неинтересную» корреспонденцию от Вашего имени, и я никогда не писал мисс Лябаф ничего неподобающего!

 Едва не поперхнувшись воздухом, Лоренс нервно вытер лоб платком. Климат в Мальдонии был жарким, как в пароварке, привыкнуть к этому то ли вовсе оказалось невозможно, то ли не удалось из-за частых разъездов.

- Однако теперь я, кажется, припоминаю эту куколку. Взбалмошная и вульгарная, но эти простота и бесхитростность придают девушкам очарование, особенно на фоне того, как все насквозь фальшиво в аристократических кругах. Эх… не могло все быть слишком уж хорошо, верно? Приглашение на праздник от губернатора, у которого подросла дочурка на выданье – родители будто на аукцион меня выставить решили. Уже не в первый раз, но чтобы перед американскими буржуа!

 «Американскими буржуа, личное состояние которых больше, чем совокупный бюджет пяти, а то и семи мелких островных королевств вроде Мальдонии» – мысленно скорректировал Лоренс.

 Единственной причиной, по которой Мальдония без особых проблем пережила времена колонизации, было отсутствие у маленького королевства какой-либо ресурсной или стратегической ценности. Уютную островную страну на небольшом архипелаге облюбовали туристы, из-за которых вот уже много поколений все здесь болтали по-английски едва ли не свободнее, чем на родном языке, но целенаправленного вмешательства в жизнь и политику местных не было. По той же причине страна совсем бескровно вернула себе независимость. А единственными несомненными достоинствами Навина были его семейный титул и яркая экзотичная внешность, вот только после пары-тройки особо шумных скандалов его родители подрастеряли надежду сосватать непутевого сына с сколь-либо соответствующей аристократкой, в наследники такого лоботряса и подавно не пророчили, так что «всего лишь» единственная наследница баснословного состояния выглядела весьма привлекательным вариантом, особенно учитывая, что и впрямь была красива и простодушна. И уже почти заочно была без ума от «настоящего, прямо как в сказках» принца, хотя американцы обычно относились к титулам, будто к изысканному, пусть и совершенно бесполезному, аксессуару. Юную мисс Лябаф отец-губернатор явно вырастил с мыслями, что в жизни она должна получить все самое лучшее – если бы мнение самого Лоренса хоть кому-то было бы нужно, он бы сказал, что стандарты у нее несколько завышены, но, с другой стороны, о чем-то ведь нужно мечтать девушке, у которой уже есть практически все.

 - Отчего бы Вам хотя бы не познакомиться с ней по-настоящему? Мисс Лябаф стала взрослой, ее красота, несомненно, достигла своего расцвета. Эта девушка добрая, веселая, общительная, у вас немало общего…

 - Я подумаю, – досадливо отмахнулся принц. – Что еще интересного можешь рассказать?

 Лоренс терпеливо медленно вздохнул и откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла.

 - Я переговорил с Вашими кредиторами, почти все они согласны еще повременить с выплатами, должно быть, это даже по-своему престижно, иметь в должниках кого-то из королевской семьи.

 - Это НЕ интересно, Лорензо! Если только кто-то не согласился, раз уж это престижно, подкинуть еще деньжат…

 - Даже и не надейтесь, сэр.

 - Об этом ты даже и не подумал спросить, конечно же! Тебе мои родители продолжают выплачивать жалование, тогда как меня с легкостью оставляют без средств к существованию... Послушай, может быть, ты мне одолжишь?

 - Даже если бы у меня остались какие-то деньги, я, пожалуй, лучше всех знаю, что давать Вам в долг это хуже чем выбросить, сэр, так что нет.

 - У тебя не осталось денег? Да на что вообще ты можешь их потратить? Жилье казенное, одежда тоже, за все годы, что ты у нас работаешь, я за тобой никаких интересов не замечал, не говоря уж о девушках.

 Можно подумать, у Лоренса еще и на что-то подобное нашлось бы время!

 - Именно поэтому я и отсылаю большую часть жалования матушке.

 - Я могу понять, когда родители меня оставляют без гроша, ведь это все-таки их деньги, но ты-то с чего даешь распоряжаться твоим заработком?! Вы даже не в особенно-то теплых отношениях, как я погляжу!

 - Врачи рекомендовали ей хотя бы дважды в год бывать на минеральных источниках, кроме того, мой брат еще школьник, да и сестра пока может рассчитывать лишь на незначительную подработку, всей моей семье нужна поддержка. Это значит быть взрослым, сэр, принимать свою ответственность, а вовсе не возможность легкомысленно творить все, что вздумается.

 Навин не слишком-то убедительно напустил на себя вид легкой трагичности.

 - Даже не начинай опять! Ты просто не понимаешь: живешь своей невыносимо скучной жизнью, но ты хотя бы сам так решил, сам это выбрал. А вся моя жизнь заранее предрешена и никак от меня в любом случае не зависит, так что хотя бы перестаньте все отравлять мне возможность насладиться тем, что в такой судьбе относительно неплохо.

 Ну, разумеется! Выбрал! Вероятно, Лоренсу просто следовало бы подумать получше, прежде чем рождаться в семье обычного клерка средненького достатка и не особенно успешной театральной певицы, к тому же с годами все чаще списывающей свою неуспешность на то что ей «пришлось» выйти замуж и на рождение старшего сына, из-за чего отношения у них и впрямь не были особенно теплыми. Но вот в том, что не выбирал смерть отца, из-за которой пришлось отказаться от поступления в университет, взять на себя ответственность за матушку, с годами все более мнительную и болезненную, и двух несносных младших – ведь они-то потеряли отца совсем еще детьми – он все-таки был абсолютно уверен. Все, конечно, складывалось вполне благополучно: в конторке, где Лоренс уже частенько подрабатывал и хорошо себя зарекомендовал, его согласились взять на отцовское место, а несколько лет спустя судьба столкнула его с юным принцем… что, наверное, тоже было хорошей, хотя и крайне хлопотной, возможностью.

 По крайней мере, о деньгах для семьи беспокоиться больше не приходилось, а в этом году Сэмми окончит школу и сможет, в отличие от старшего брата, поступить в университет – скоро уж можно будет и вернуться к прежней конторской работе…

 Подумать только, были времена, когда Лоренс все чаще задумывался о том, что возня с бумагами в конторе беспросветно скучная. Не то, чтобы в молодости его тянуло на приключения, это Сэмми мог зачитываться взахлеб романтическими книжонками о морских путешествиях и далеких землях, фантазируя черт знает о чем и даже порой нервируя семью планами податься в морской флот, Лоренс же упорядоченность и предсказуемость в жизни ценил, но иногда дни казались слишком уж похожими один на другой и конца этому не предвиделось. Он охотно брался за подработку в праздничные и выходные дни: и возможность быть на лучшем счету у начальства, и у маменьки, ведь деньги лишними никогда не бывали, и удобный предлог провести выходной без назойливой вечно чем-то недовольной родни – но случалось, что именно в такие спокойные дни внезапно накатывала меланхолия.

 Вот и тогда. Работа, которую требовалось разгрести до понедельника, закончилась раньше ожидаемого, домой идти совершенно не хотелось, Лоренс оттягивал момент, сам перед собой делая вид, что прибирается и дотошно сортирует бумаги, а в голову упорно лезли мысли, что жизнь как-то незаметно проходит мимо. Когда к порядку на столе придраться уже не получилось, а желания возвращаться так и не возникло, он решил посидеть в пабе и малодушно соврать матушке, будто работал до самого вечера – изредка Лоренс позволял себе такие молчаливые бунты, когда получалось скопить потихоньку достаточно денег для себя лично. Однако вместо того, чтобы тихо выпить в одиночестве и переварить мысли о том, что о какой-то, наверное, не такой жизни мечтал, чтобы после выкинуть их из головы еще на несколько месяцев или лет, по явной глупости вздумал вмешаться в чью-то шумную перепалку возле паба. Смуглый паренек, которого с самым недружелюбным видом заключили в полукольцо у стены несколько суровых детин, что-то уверенно, но явно неубедительно им втолковывал, будто не замечая, как слушатели едва ли не с каждым словом становятся все мрачнее и сжимают полукольцо теснее. Лоренс совершенно не принадлежал к тем людям, что лезут не в свое дело – по уму, так именно этому нехитрому принципу стоило бы последовать, но когда собственный братец еще только вошел в подростковый возраст, пройти мимо мальчишки, по легкомыслию и не понимающего, что угодил в передрягу, не получилось.

 - Что-то случилось?

 Один из четырех громил свирепо обернулся, но, увидев всего лишь невысокого взволнованного клерка, расслабился и относительно миролюбиво огрызнулся:

 - Иди куда шел, крыса бумажная!

 - Не видишь, что ли, у нас тут международная дипломатия в самом разгаре! – хохотнул другой. – Аж с самим иноземным королевичем аудиенция.

 - Во времена-то! Мало того, что в Европе что ни чокнутая бродяжка, то непременно чудом спасшаяся русская царевна, так еще и такое чудо привалило!

 Все, кроме одного, издевательски заржали, но, по всей видимости, главный в компании рассвирепел еще сильнее:

 - Да плевать мне на королевичей и царевен! Из моего паба никто, не заплатив, не сбегает, будь он хоть Римский Папа, хоть китайский император, уяснили?!

 Определенно не стоило лезть не в свое дело…

 - Ох, опять эти фантазии, Невилл! – в отчаянии всплеснул руками Лоренс. – Умоляю вас, господа, не сердитесь на моего брата, он совершенно не умеет пить, но молодежь ведь невыносимо самонадеянная, невозможно убедить его больше не пытаться. Особенно сейчас… трудный период.

 - Брат, говоришь? – с демонстративной насмешкой окинув обоих взглядом, переспросил владелец паба. – Да ты похож на него меньше, чем сурок на лесного козла!

 Остальные здоровяки снова разразились смешками и гыгканьем.

 - Не знаю, почему все так уверены, будто я об этом не догадываюсь, но спасибо, я в курсе, как работает зеркало! ­– уже без всякой наигранности проворчал Лоренс, но быстро взял себя в руки. Как ни печально, но с эпитетом «сурка» было не поспорить, а вот мальчишка: высокий, но благодаря широким плечам и гармоничному сложению не выглядящий долговязым, с экзотическими чертами и орехово-смуглой кожей – на беглый взгляд козла вовсе не напоминал. Внешне, во всяком случае. Скорее уж одного из тех скаковых жеребчиков, что стоят баснословных денег, хотя абсолютно бесполезны что для сельского хозяйства, что для транспорта. – Все вопросы к папаше, который привел в дом мачеху родом из Индии.

 - Ладно. Даже это звучит правдоподобнее чем тот бред про королевскую персону инкогнито – и отчего-то без гроша в кармане! – выдумал он сам.

 - Я просто потерял кошелек, говорю же, – по-английски паренек говорил чисто, но с непонятной певучестью. Итальянец, должно быть – почему-то решил тогда Лоренс. – Я бы расплатился за все чуть позже!

 - Невилл снова перебрал, приношу за него свои извинения. Сколько он должен? – обреченно спросил Лоренс, осознав, что плакали, похоже, его личные сбережения, но отступаться от версии уже было поздно. Вынутый и приоткрытый кошель беспардонно вырвали из рук целиком, владелец еще и скептическую мину состроил, вывалив на ладонь все содержимое. – Г-господа, вы же не станете уверять, будто такой доходяга, как Вилли, мог пропить подобную сумму!

 - Он, видишь ли, задумал всех угостить, прежде чем обнаружил, что сам совершенно без денег! – брезгливо швырнув опустошенный кошель обратно, огрызнулся громила. – Можете убираться оба, пока я не передумал!

 - Тебя непременно вознаградят! – заявил мальчишка, так ничуть и не смущенный суетой вокруг его персоны, и попытался отвесить Лоренсу поклон, но потерял равновесие и, нетрезво качнувшись, снова оперся о стену.

 - Попробуй протрезветь для начала.

 - Ты то-оже мне не веришь? Но почему назвал Невиллом, если не по созвучию?

 Не удержавшись (да и нужно же подтвердить легенду насчет «младшего брата»!), Лоренс с глухим ворчанием поймал его за ухо и, из-за разницы в росте заставив заметно изогнуться, поволок прочь.

 За все последующие годы общения с Навином та возможность оттаскать его за ухо оставалась наиболее теплым воспоминанием – после зачисления на официальную службу, увы, повторить это было никак уже нельзя!

 - У тебя есть фото этой крошки Шарлотты? – выдернул Лоренса из невеселых воспоминаний Навин.

 - Что? Откуда у меня быть чему-то подобному?

 - Не знаю. Губернатор – публичная фигура, наверняка его дочурка частенько светится в газетных фото: на благотворительных фестивалях, торжественных открытиях и все такое. Особенно девица на выданье. Ты мог бы раздобыть для меня пару-тройку? Хотелось бы иметь хоть примерное представление, какой она выросла.

 - Постараюсь поискать, сэр. Но Вам определенно лучше было бы взглянуть на нее лично, раз уж приглашение уже получено.

 - Ладно, ты прав. Смотрины это или нет, а праздник в Луизиане достаточно увлекательное событие, такой возможностью жаль будет не воспользоваться. И как гости губернаторской семьи мы будем на полном их обеспечении… Может, куколка сама потом передумает на мой счет, многие девицы мне заявляли, что я «возмутительно» не соответствую их ожиданиям. А даже если и не передумает… она богатая, хорошенькая и, похоже, не слишком-то умная. Если родители взялись за меня всерьез, возможно, лучший из вариантов, – Навин страдальчески вздохнул. – Мне не оставляют выбора!

 - Надеюсь, Вы не ждете, что я разрыдаюсь от сочувствия, сэр? – несколько более ядовито, чем обычно позволял себе вслух, пробормотал Лоренс и принц озадаченно на него уставился.

 - А тебе бы только ворчать, будто старая нянька! Сам это подстроил. Эх… отдай мне ее письма, почитаю во время плавания, а ты вкратце расскажешь, что там в ответ понаписал.

 - Зачем?

 - Будет странно, если я не знаю, о чем она переписывалась якобы со мной. А что, это все же личное? – с ехидным прищуром спросил Навин. – Неужели эта взбалмошная куропаточка тебе самому запала в душу? Так может ты к ней и посватаешься? Девушки чертовски странные создания, мопсов тех же по непостижимой причине находят миленькими, почему бы в нелепо выглядящих людях не находить такое же странное очарование? Слышал, противоположности притягиваются, а она чересчур веселая и общительная, так что твое вечное занудство – именно то, чего недостает…

 Лоренс прикрыл глаза и заставил себя медленно шумно выдохнуть.

 Как бы ни хотелось частенько, чтобы длинный язык этого бестолкового молодчика однажды завязался парой-тройкой морских узлов – стоило напоминать себе, Навин болтает, что в голову взбредет, не со зла. Просто так и не вырос из того детского мировосприятия, когда о чувствах окружающих просто не думают. Принц не принадлежал к той категории людей, что наслаждаются жестокостью или стремятся самоутвердиться за счет окружающих. В школьные годы Лоренс сталкивался с подобными типами, так что понимал: Навин не из их числа.

 Правда, деревянная чернильная ручка в пальцах хрустнула раньше, чем Лоренс успел прокрутить все это в мыслях, чтобы успокоиться.

 - Эй, в чем дело? Ты что, обиделся, что ли? – с искренним недоумением забеспокоился Навин. – Это же шутка!

 - Поучитесь шутить так, чтобы было смешно. Сэр.

С внешностью Лоренсу всесторонне не повезло. Не в смысле каких-то ярких выразительных уродств, ничего такого, а просто сочетанием заурядных недостатков. Все, конечно, бывают своей внешностью недовольны в той или иной мере, но, как правило, люди недовольны какими-то конкретными деталями своей внешности и им достаточно переключить внимание с изъянов на достоинства, чтобы это перестало быть проблемой. Младший братец, к примеру, такой же невысокий толстяк, ну, может быть, в силу юности не столь удручающе себя запустивший, обладал при этом вполне приятной физиономией, люди находили Сэмми симпатичным, даже милым в том смысле, будто он был плюшевой игрушкой. Судя по письмам, у Сэма в старших классах как минимум дважды появлялись девушки, пусть и тоже, судя по пренебрежительным упоминаниям матушки и сестрицы, далеко не первые красавицы, а среди друзей тот и вовсе оказался душой компании. У сестры, напротив, было резкое грубоватое лицо, но нормальная фигура, роскошные каштановые волосы и зеленоватые глаза, которые при должном освещении и настроении сказать Таше что-нибудь приятное, можно было, ничуть не кривя душой, назвать красивыми. И не будь она властной злюкой, желающих сказать это было бы, наверное, немало. Лоренса же никакими «зато» природа не одарила. Даже в юности… впрочем, обрюзгший вид его лицо приобрело уже годам к двадцати пяти. Возможно, сравнение с дурацким песиком еще стоит считать лестным, когда многим людям напоминаешь скорее разожравшуюся крысу. Это не было болезненной темой, пожалуй, и в подростковые годы, когда все внимание было занято учебой, от своей непопулярности он совершенно ничего не терял, а взрослому и подавно глупо было обижаться на констатацию факта. Но Лоренс не считал это удачной темой для шуточек – и это было вполне естественно! Тем более, Навин, вопреки своему убеждению, совершенно не умел шутить.

 Принц выглядел растерянно-удрученным, затянулась пауза и у Лоренса даже мелькнула абсурдная мысль, что он собирается извиниться, но, конечно же, чуда не произошло.

 - У тебя просто нет чувства юмора! – снисходительно заявил Навин. – Начни уже относиться к жизни проще, а не выискивать всюду издевки и подвох!

 Что ж... За такое жалование многие слуги терпят вещи и гораздо хуже. А еще, если принцу с юной мисс Лябаф все же удастся поладить – а почему бы и нет, у девушки, живущей в мире роскоши и скуки наверняка близкое ему мировоззрение – сменить работу Лоренс сможет уже в этом году. Матушке это не понравится, но если принцу он будет уже не нужен – что тут поделать? К тому же есть возможность в родной город к семье и не возвращаться, просто продолжать присылать деньги, просто в меньшем количестве… Нужно только еще немного потерпеть.

 Все складывалось наилучшим образом, достаточно лишь проявить благоразумие. За двоих, раз уж Навин так и остался к такому не способен, но даже он вряд ли сумеет все испортить – при всем легкомыслии, дураком принц все же не был. Не случится же в Нью-Орлеане чего вовсе из ряда вон выходящего!