Валери рисовала стрелки у зеркала в ванной, дверь которой была открыта. В ванную можно было зайти из комнаты. Винс сидел уже готовый, наматывая на кулак галстук, который был последним, что ему нужно было надеть. Она красила губы помадой цвета бургунди, растушёвывая её по краям ватной палочкой. Закончив, выбросила в маленькое мусорное ведро на столе, за стулом у которого и сидел Винс, который без зазрений совести протянул ей в руки галстук. Сев на стол, девушка закатила глаза, улыбнувшись и цокнув. Наблюдатель был доволен, он даже поднял подбородок, чтобы шея, была лучше видна. Прокурор обернула галстук вокруг шеи, утянув, принимаясь руками продевать тот через уже готовую малую петлю, потом затянула её, отодвинувшись от него, посмотрев, но наклонившись снова, чтобы поправить. Когда это произошло, они с Кавински, которым готов было уже встать, столкнулись лбами.

– Ай!.. – произнёс парень, сразу же подавшись назад, прижимая пальцы ко лбу, потирая его.

– Куда торопишься? На поезд опаздываем? – она слезла со стола, собравшись выходить из комнаты.

– Да я думал, ты всё, а, оказывается, нет, – юноша сам немного поправил галстук, тяжело сглатывая.

Уже в машине Прокурор задала вопрос:

– Так мы торопимся?

– Ну, там по времени, но если опоздаем, то ничего страшного.

– Мы идём на концерт?

– Тц, проболтался!.. Да. Но на какой именно, я тебе раньше времени не скажу.

– Хорошо, – могло показаться, что девушке совсем не интересно, она согласилась с поразительной лёгкостью.

– Ты же раньше догадалась, верно? – он глянул на Валери, которая самодовольно улыбалась одним уголком губ. – Ну плутовка, а!.. – юноша цокнул языком. – Вот знает и молчит! И лыбится ещё!..

Пара появилась на концерте так же эффектно, как и на всех предыдущих мероприятиях. Валери шла по коридору, ведущему в зал для выступления, в такт минусовке, не знакомой ей. Она по возгласам фанатов уже догадалась, к какому артисту они пришли. К тому, кто и пел их любимые с Кавински песни, под которые они танцевали.

Прокурор держала наблюдателя под руку, шепча:

– Как ты смог достать билеты?

– Рынок перепродажи в Империи очень хорошо развит. Но не подумай, рамки спекуляции обычно не нарушают, цена была примерно такой же, как и та, что полгода назад. Я больше удивлён тому, что не был в курсе этого концерта, – он смотрел прямо, но говорил с Валери, не обращая внимания на некоторых представителей толпы, глазевших на них, словно те и были выступающими, что было довольно просто описать – после событий Декабря это было первое появление пары наблюдателей на публике. – Билетов в ложе я не нашёл, поэтому будем обходиться тем, что есть, – он бережно подал гардеробщице шубу спутницы и своё пальто, женщина протянула номер, вне разговора он поблагодарил её. – Всё, конечно, не так плохо, но это обычный танцпол, придётся только стоять. Если ты устанешь, я понесу тебя, – сказал так, словно был чем-то отвлечён, на самом деле просто делая из себя мужчину, для которого ухаживать за кем-то было в порядке вещей. Юноша просто не показушничал, как некоторые. Предъявив билеты, провёл спутницу в центр зала, своей рукой обнимая за талию, но положив руку высоко, не на пояснице.

– Ты читал программу? Какие будут песни?

– М-да, читал, нам придётся прождать аж до середины.

– Ничего, вся ночь впереди, а завтра выходной. Кроме того, любимый исполнитель на то и любимый, что большинство его песен нравится тебе, – на её губах стала заметна лёгкая улыбка.

– Ага, мы так же и на Новый Год думали, а по итогу что? Чуть не померли, – сарказм в его словах был злым и беспокойным.

– Не ворчи, это не в твоём стиле, – прикосновение её руки к плечу обладало успокаивающим, будто было волшебным, свойством.

– Как скажешь, милая, – ухмыльнувшись, ответил, замолкая лишь потому что заиграло интро.

Наблюдатели стояли в толпе, Валери не отпускала руки своего партнёра, слегка даже опираясь на неё, и отчего-то грудь Кавински распирала гордость. Первые несколько песен они слушали лишь слегка отбивая ногами такт, губами безмолвно шепча слова, но как только начались самые приятные сердцам ритмы. оставаться безучастными стало невозможно.

Уже не надеясь на то, что удастся хорошо потанцевать, пара просто тихо подпевала слова, немного покачиваясь, обнимаясь за плечи. Позже стало заметно, что толпа вокруг расступилась, пары танцевали, не обращая на них никакого внимания. А они всё стояли на месте, смотря друг на друга, Валери положила одну руку на крепкое плечо, вторую вложив в тёплую ладонь.

– Мне кажется, вальс не совсем подойдёт... – слегка смущаясь, прошептал тот.

– Кто сказал, что это будет вальс? – улыбнулась она. Сделав всего один квадрат, отпустила его руки, немного отошла, танцуя одна, кружась на каблуках, поднимая скрещенные руки до головы и ввысь, потом плавно вернулась, взяв Винса за опущенную руку, приправ к шее, обдав её горячим дыханием, успев быстро прошептать, – Вспомни свои шестнадцать лет.

И Кавински понял, что она имела ввиду – тогда они ещё не танцевали в паре, наоборот, соревновались друг с другом за место под солнцем. Он повернулся к ней спиной, соприкоснувшись лопатками. Юношу пробрало на дрожь. Сначала плавно опустившись по его спине, она так же плавно выпрямилась, боковым зрением посмотрев на блондина. Наблюдатель резко отошёл, сам для себя начиная петь, жестикулируя руками, в такт плавно водя головой из стороны в сторону, потом начав делать то же самое и всем корпусом, отбивая каблуком. Валери поднимала руки в воздух, опускала их, проводя по самой талии, переходя на бедра, опускаясь на одно колено, резко поднимая голову и с надеждой смотря на Кавински, подающего ей ладонь. Чуть опустившись, он мягко коснулся руки, чуть сжав пылающие пальцы, подняв партнёршу, которую всё равно прижал к себе за талию, зарывшись носом в шею, приятно пахнущую мятой и земляникой. Потом Валери подхватили сильные руки, та держала голову наблюдателя в своих ладонях, прижимаясь, пока он кружил её, оторванную от земли...

Начавшаяся любимая песня осчастливила их обоих, сошедшихся в танце, вроде бы и выполняя типичные движения танго и вальса, но подходившие под темп и такт. А Винс всё продолжал подпевать, и когда Валери смотрела на него, а он – на неё, тогда ей и казалось, что он пел для неё, тогда сердце и готово было вырваться из груди, и тогда она крепче сжимала плечи, чтобы удержать его на таком расстоянии дольше... Молодой человек держал её ладонь, пока Прокурор кружилась рядом, чуть приподнимаясь на носочки, тянувшись вверх. Живой звук, настоящие эмоции, сильные басы и аккорды – это заставляло тело непроизвольно наслаждаться происходящим, хотя вокруг было ещё много людей, на которых было уже абсолютно плевать, они были просто фоном, моделями человечков.

Не было ничего важнее, чем он. И это относилось не только танца.

Это касалось всей её жизни.

Вечер, на удивление, закончился без приключений. Пара вернулась домой под полночь, уже навидевшись своих фотографий, которые сделали гости во время концерта. Тайком от друг друга они сохранили себе все хорошие снимки, лёжа по своим постелям, рассматривая перед сном с улыбками на лицах запечатлённые моменты счастья, оставшиеся не только в памяти и сердцах, но и в виде материальных воспоминаний.

Весна, наполненная работой, прошла относительно незаметно. Валери вела много занятий в Академии, готовя студентов, оставалась с ними на консультации. Иногда работа в Академии была объёмнее, чем работа в Прокуратуре, которая медленно наполнялась сотрудниками – выпускниками магистратуры. Проверки организаций, которые осуществляла Прокуратура Империи во втором квартале года, планово проходили в конце мая, поэтому вместо патруля Валери отправилась по ближайшим поселениям, где были замечены жалобы на полицейские участки.

Одним из таких поселений оказалось то, в котором жили Оливер и Лаванда, но это не волновало Прокурора, она просто приехала туда. Валери было не совсем комфортно ходить по сельской местности, где толком-то и дорог не было, только перед участком, но и та выглядела крайне плохо, наполовину раскрошившаяся, а на оставшуюся часть лениво залитая бетоном, который лишь усугублял своим рельефом обстановку на дороге. Практически весь день проведя в участке, она полностью осмотрела его – маленький, похожий на конуру, у которой от одной стены отпала краска, а на другой её, кажется, отродясь не было.

Она с недовольным лицом сидела за столом начальника сельского отделения Полиции, читая выданные ей дрожащими со страху руками документы, содержание которых было похоже на сказку – чудное описание происшествий, написанное так, будто писал шестилетний ребёнок, с трудом можно было воспринять серьёзно - проще и откровенно говоря, никак.

– Принесите мне чистую бумагу и ручку, раз мы выяснили, что печатных устройств у вас нет, а написать об этом в бухгалтерию Полиции вы не додумались, – она сцепила пальцы, подняв их ко лбу наклонив уставшую голову, ожидая выполнения просьбы.

Принесли, опять же – дрожащими руками положив на стол, да и то, принесённая ручка писала плохо, пришлось искать другую. Не спросив имён сотрудников, Прокурор начала писать заявление об увольнении всех имевшихся, перечисляя их после номера отделения. На лицо её никто не смотрел, потому что боялись. Один из полицейских поправил воротник формы, жутко натиравший вспревшую кожу. Вдобавок было жарко, душное помещение превратилось в самую настоящую баню. Удивительно было, что девушка сидела, абсолютно не обращая на это внимания, даже не вспотев. Она дописала бумагу, подписавшись на ней, уверенно встав.

– Что ж, будущие бывшие коллеги, – с этих слов всё стало понятно, – можете готовить участок для реформирования, завтра приедут мои люди и всё сделают.

– Будет сделано, госпожа Прокурор, – убитыми голосами сказали ей.

Без слов та пошла к выходу из участка, понимая, что успеет приехать в Альт-Сити и определить на участок новых людей, в голове уже прикидывая кандидатуры. У самой двери остановилась, ещё раз прокручивая в голове мысль о том, что в этом крайне ущербном месте жили Оливер с Лавандой. Прямо перед ней открылись двери, в них влетела какая-то старуха, крича:

– Полиция! Полиция! Где хоть кто-нибудь?! – голос бабки походил на вопль сумасшедшей.

Резкая головная боль ударила Валери по вискам: «Свет, что за село, какое тут всё отсталое и... Ущербное. Даже люди. Точнее, их поведение».

На крик сбежались полицейские, которые ещё не отошли от своего увольнения.

– Чего Вы кричите? – громко перебила её Валери. Бабка опешила, смотря на девушку перед собой, которая выглядела совсем не так, как местные. – Вместо того, чтобы создавать панику, скажите чётко, что случилось.

– Внучка рожает, вот чё случилось! – крикнули ей в лицо. Если бы хоть капля слюны попала на. Благо, успевшую увернуться Прокурора, от этой спятившей старухи вряд ли бы что-то осталось.

– Так идите в медицинское отделение, к лекарю, а не в полицию. – Сухо отвечала она, готовя себя к худшему.

– Да нету у нас ни больницы, ни лекаря! Вы шо, думаете, я настолько с ума сошла?! – от её слов хотелось закрыть уши.

– Пойдёмте тогда к вашей дочери... – устало произнесла Валери, направившись вслед за спешно убегающей старухой, но ей можно было просто быстро идти, чтобы не отставать.

Крик был слышен из дома, который стоял на откосе, чуть ли не развалившийся, он был обшарпан и стар, по внешнему виду не лучше, чем отделение Полиции, одним словом – плох. Вокруг росла высокая иссохшая трава, а тропинка ко входу была очень узкой, протоптанной разве что для одного человека. Пройдя в сени, в которых мгновенно залаял старый пёс, махая облезлыми ушами по сторонам, Валери, лишь посмотрев на него, заставила животное молчать. Всё было завалено хламом, включая комнаты дома, состоявшего всего из двух помещений: большого и маленького. Валери не смотрела на обстановку, она смотрела на женщину, которая внешне выглядела лучше, чем её бабка, но всё равно так себе, окровавленные тряпки под ней насквозь промокли. Девушка, которая выглядела достаточно молодо, тужилась и орала, вся красная от боли – но предъявлять ей какие-то претензии по этому поводу было бы просто по-идиотски. Бабка вмиг очутилась рядом, начав какой-то тряпкой стирать пот со лба девушки.

Прокурор подошла, надев на свои руки перчатки, присев перед широко раздвинутыми ногами девушки.

– Есть чистое полотенце?

– Было где-то, – словно скороговоркой ответила старуха, помчавшись куда-то, позабыв о внучке. «Так, прекрасно. Роды я ещё в своей жизни не принимала. Надеюсь, никто не умрёт», – Валери совершенно не рада была происходящему, но оставить всё вот так не могла.

– Как тебя зовут? – громко спросила у рожающей, взяв её за бедро, чуть поднимая, чтобы понять, как бы сделать так, чтобы ребёнок легче вышел.

– Клава! – сквозь зубы ответила девушка, тужась больше, поднимаясь спиной к торсу, крича от боли.

– Где отец ребёнка? – Валери видела голову, которая уже на половину вышла. В комнату выбежала старуха, дав Валери полотенце – то действительно оказалось чистым, его девушка постлала под таз, куда должен был выйти ребёнок.

– Смылся он, гад! Оставил мою внучку с ребёнком этим!.. Не нужен он нам!..

– Тебе не нужен, мне нужен, я выращу! – кричала девушка. «Богини, да что за чертовщина происходит в этом поселении?! Почему вообще я сейчас?..» – думала Валери, которая сжимала от напряжения челюсти, руками поддерживая голову младенца, который вот-вот должен был выйти из родовых путей

Валери было плевать на шум, перекрикивания родственниц, она когда взяла новорождённого и кричащего ребёнка на руки, перерезав лежащим рядом ножом пуповину, понесла его к найденному в доме корыту с водой, которая похожа была на чистую. Младенец, завёрнутый в полотенце, кричал, он был красным, местами кожа была жёлтой или синей, словно его побили. Быстро достав из нагрудного кармашка спиртовую салфетку, она приложила её к пуповине – зелёнки, к сожалению, под рукой не было. Она настороженно подняла голову от ребёнка, которого кое-как запеленала, только тогда, когда стало тихо. «Так. Что-то нехорошо это». Прокурор вышла с ребёнком в большую комнату, увидев, что бабка сидела на внучке, сжимая на её горле костлявые руки. «Да твою мать, – Валери нахмурилась. Спустя несколько секунд молчания бабка упала сама на спину – из её живота торчал нож. – Только этого не хватало! Не поселение, а дьявольский котёл какой-то!» – она закатила глаза, села на стоявший рядом стульчик, тяжело вздохнув, совсем немного укачивая младенца в руках. Она достала из кармана телефон, набрав Кайла, уставшим голосом произнеся:

– Кайл, по протоколу N-44.4 в поселение P-600-MC, дом на откосе.

– Госпожа Прокурор, по Вашему голосу понятно, что дело плохо?..

– Офицер, меньше вопросов – больше дела, – негодуя, но сдерживая себя, сказала она.

– Понял, через полчаса будем.

Спустя три часа Валери уже стояла с младенцем на руках около дверей больницы Альт-Сити, разговаривая по телефону. К ней спешил Инспектор, который был вызван ею для того, чтобы переговорить – больница была практически напротив участка, поэтому он сам пришёл, пешком, даже не на машине. Ещё издалека увидев Валери с ребёнком на руках, опешил, выматерившись мысленно миллион раз, понимая, однако, что этому должно было быть объяснение. Он встал, пока Валери разговаривала по телефону, уточняя заполнение материалов дела:

– Нет, меня не было в комнате, я не знаю, что между ними произошло. Да, я уже говорила об этом не раз. – К ней ещё и подбежал врач, который спешно произнёс:

– Госпожа Прокурор, тут ещё расписаться нужно, извините за беспокойство… – он протянул документ на планшете и ручку.

– Возьми ребёнка, пожалуйста, – Валери отдала спящего младенца в руки Войда, который чуть не опешил, забыв, как правильно держать детей. Она расписалась, одновременно слушая, что ей говорили по телефону. Войд, выгнув бровь, посмотрел на дитё, пол которого отчаянно пытался определить. После того, как врач отошёл, ещё раз извинившись, Валери не взяла ребёнка с рук отца, заканчивая разговор на повышенных тонах:

– Я уже всё сказала – они уволены, раз такие бестолковые. Ни компетенцию свою не знают, ни, видимо, устности и письменности, раз всё время молчали. Я не знаю, каким образом назначенный человек это не усмотрел, с этим разберусь я сама, потому что это и есть мой алгоритм, а не принятие родов. – Она говорила громко, ругаясь, не сдерживая своей злости на ситуацию. – Со своими обязанностями я разберусь. До свидания, – она сбросила трубку, убрав смартфон в карман. Валери вздохнула и оглянулась вокруг, словно все эти несколько минут не осознавала окружающий мир, взглядом наконец зацепившись за фигуру Инспектора.

– Так это не твой ребёнок? – уточнил Войд. Прокурор так на него посмотрела, что он вздрогнул, осознав, что самым лучшим его поведением в этой ситуации было молчание. – Понял.

– Молодец, что понял, – съязвила девушка, прикладывая ребёнка к плечу. – Я хотела уточнить – ты с Хейго не говорил после того, как он стал Главным Секретарём?

– Очень редко, в основном по рабочим вопросам.

– Это и есть рабочий вопрос... Ладно, сама с ним разберусь. Всю аграрную сферу подчистую снесу к Чёрту. – Казалось, ещё хоть одно слово, Прокурор бы сиюминутно и сделала то, о чём говорила. – Можешь подыскать кого получше, кого можно отправить в поселение? Нужно человек четыре-пять. Завтра. И желательно тех, кто... Жёстче, – сквозь зубы сказала Валери, понимая, что при ребёнке кричать не стоило. Ещё раз вздохнув, пошла в направление машины. – Я сейчас отвезу его в детский дом, там пусть оформляют, в том поселении жить невозможно. Не понимаю, как Оливер и Лаванда там живут.

– Без проблем живут, для них нет особой нужды в полиции или больнице, – сухо произнёс мужчина, убрав руки в карманы. – Да и, насколько я знаю, они иногда приезжают в Альт-Сити, возможно, именно в госучреждения.

– Я думала, они забудут про Альт-Сити... – Валери пристёгивалась, вновь отдав чужого сына в руки отца.

– Может, навещают могилу, – напоследок сказал Инспектор. – До встречи.

– До встречи, – бросила девушка, нажимая на газ.

«Навещают могилу, в которой никого нет».

– Прокурор! – крикнул с кухни Винс, услышав. что она приехала домой. – А, прокурор! Ты хоть видела, что про тебя в сети пишут?

– Нет, – она залетела на кухню, поставив на барную стойку пакеты с продуктами.

– Так посмотри, – плутовски улыбаясь, сказал он, показывая ей экран телефона, на который она даже не посмотрела, убежав наверх.

– Винс, чуть позже, я сбегаю в душ, и ты сам потом мне расскажешь и покажешь, – громко сказала Валери.

Кавински ухмыльнулся, оставив телефон рядом с пакетом продуктов. Он ещё не знал, в чём было дело, но ему было смешно с фотографий, которые сейчас гуляли по сети и были обсуждаемы в разных чатах. Неспеша разложив продукты, юноша принялся за приготовление ужина для Валери – точнее, сам ужин был готов, но нужно было накрыть на барную стойку.

Девушка спустилась, голодная, сразу же принявшись есть, агрессивно откусив хлеб, слушая наблюдателя:

– В общем, тебя сфотографировали с каким-то ребёнком на руках возле родильного отделения и сейчас ходит куча теорий о том, что это за ребёнок. Кто-то думает, что твой, но с животом тебя не видели, поэтому сразу отмели это в сторону, но!.. Появилась мысль о том, что ребёнок выношен суррогатной матерью. Ещё есть теория, что это ребёнок кого-то из госслужащих, которые для непонятно чего тебя попросили за ним присмотреть, – он загибал пальцы, сидя напротив, с таким любопытством смотря на девушку, которая всё медленнее и медленнее жевала, анализируя услышанное. – В общем-то, это всё?.. Тебя прозвали деловой мамочкой или деловой тётей, потому что ты параллельно разговаривала по телефону... Так чей ребёнок? – он видел, что Валери была злая, как собака.

– Ругаться можно? – она сжала руки в кулаки, оставив их на столе. Вопрос этот Кавински крайне испугал, потому что раньше девушка такого не спрашивала.

– Так, конечно, можно... Выговорить, легче станет. – Прокурор глубоко вздохнула, прежде чем начать:

– Я ездила в одно поселение. Судя по всему, это было поселение дебилов. Не знаю, что там забыли Оливер и Лаванда, но все остальные – просто... Сумасшедшие какие-то или слабоумные!.. Я приехала сначала в этот гадюшник, там ни дорог нет, ни здания хоть одного приличного, всё старое, грязное, противное, везде запах отвратный – но это было только начало!.. – она начала жестикулировать руками. – Полицейский участок похож на сарай, они мне полчаса принтер не могли включить, потом он благополучно сдох. Искали пишущую ручку! Ручку, понимаешь?! В чём проблема найти ручку?! Бумагу искали. Я успела за то время прочитать отчёты, которые они писали – такой чепухи в жизни не видела, как сказку написали!.. Просто половина составов неправильная, не знаю, учились эти люди вообще хоть когда-нибудь. У них не поселение, а Чёрт знает, что, но жалобу или запрос они ни в один орган не написали, видимо, им и так нормально жилось, не знаю. Всё как в доисторической эпохе и при динозаврах... Потом начался сюр – в отделение полиции залетает бабка... – на этом моменте Винс не сдержался, начал звонко смеяться, ну уж очень смешно и эмоционально Валери рассказывала. – Говорит, что у неё внучка рожает – а медпункта у них нет в поселении, она и прибежала в полицию. Я за ней пошла, в дом, где внучка её была – просто отвратительное место, там не то что ребёнку жить нельзя, туда скот стыдно пускать. Ну я и приняла роды у этой девчонки, которая залетела от какого-то представителя мужского пола, бросившего её в положении. Отошла, чтобы вымыть этого несчастного ребёнка, возвращаюсь в комнату... И что ты думаешь?! Бабка сидит на внучке, задушила её – та уже синяя, руки обвисли. Я, думаю, ну, даёт, а она сама на пол свалилась своей головой плешивой – а в животе нож торчит. Я стояла там в этой комнате и думала, что я вообще там забыла?! Что они не поделили? Какого Чёрта там вообще произошло?! – она говорила громко, звонко, быстро, агрессивно, до сих пор находясь в шоке от увиденного.

Кавински держался за живот, смеясь, пресс уже болел.

– Подо... Пха!.. Подожди... Ахах... Подожди, я отсмеюсь!.. – Выпрямившись, с облегчением вздохнув, весь красный, начал говорить, – Это пиздец с большой буквы какой-то, я так скажу... Если всё настолько плохо, как ты описываешь, то я просто в ахуе – до такого состояния всё довести, так это ж ещё постараться надо!.. Влетело всем уже по самое не могу?

– Я на уши подняла всё подразделение секретариата по вопросам аграрной сферы и поселений, – Винс не видел, как она злобно смотрела на воздух, потому что убирал со стола тарелки.

– Ты же вроде хвалила Хейго, так почему он нормальную замену себе не нашёл?

– Это я у него и спрашивала, когда звонила. Говорит, что не знал ни о чём и при нём такого не было. В течение недели, сказал, заменит секретаря и часть секретариата.

– Это хорошо... Кстати, мне Лаванда звонила, – он вернулся за барную.

– Когда и по какому поводу?

– Насчёт тебя спрашивала. Говорит, видела с ребёнком, тоже подумала, что твой.

– И что ты ей ответил?

– Конечно, что твой, ты же так рвёшься матерью стать в последнее время, тебе, вон, даже мужа нашли, искать не пришлось, и ребёнка в руки подкинули!.. – весело отвечал юноша.

– Лаванда очень доверчивая, если ты правда ей так ответил, я тебя стукну!.. – она нахмурила брови, поджав губы, шутя.

– Да нет конечно, я дурак что ли совсем? – он усмехнулся, ухмыльнувшись. – Сказал, что, наверное, чей-то и что тебе нужно было за ним присмотреть. Всему в твоих действиях есть объяснение... К слову. о детях, за которыми надо смотреть, как там Киара?

– Всё в порядке, я не слышала о тех случаях, когда её бы обижали или сторонились. Она иногда заходит ко мне после занятий, просит, чтобы на практику я направила её к тебе.

– Уже практика? Они же только первый курс оканчивают, – Винс поднял брови.

– Мои студенты, – она гордилась, – не обычные, которые после пяти курсов Академии головой своей думать так и не научились. Эти достаточно амбициозные и инициативные, поэтому я не запретила им пойти на практику в этом году.

– Неужели? Кажется, прошлый курс ты даже не допустила до штурмов, хотя они окончили Академию и уже работали в Прокуратуре. Что отличает этих от тех?

– Этих детей воспитала и учила с самого начала я – вот, что их отличает от остальных.

– Звучит убедительно. Ладно, я возьму её на практику. Вот только, эм, а что ей объяснять-то нужно будет?..

– Элементарный вопрос. То. Чем ты занимаешься на алгоритме.

– Окей, я понял… Можно ещё вопрос? – она кивнула, когда Винс сел напротив. – Каково это – держать на руках ребёнка? – пред ответом та усмехнулась.

– Если ты думаешь, что это что-то особенное. То нет, потому что никакого материнского инстинкта у меня не возникло, хотя многие ссылаются именно на это. Он был мелкий, сине-жёлтый, только потом розовый, – её удивляло то, с каким увлечением Кавински слушал её, – ноги и руки были пухлые, немного морщинистые.

– Ты так досконально запомнила?

– Ну, я в первый раз держала ребёнка на руках, это всё равно было крайне… Любопытно с точки зрения первого раза… Да чего ты хихикаешь сидишь?!

– Ты ма-а-а-ма! – протянул парень, ещё пуще рассмеявшись, смотря на улыбающуюся в ответ Прокурора, однако скрестившую руки и нахмурившую брови.

– А ты кто? Досмеёшься сейчас, я на тебя этого ребёнка запишу!

– А я-то тут причём? Не я же его делал!

– А кто тебя знает, – ухмыльнувшись, она задела его за живое. Разговор стал просто задиристой и несерьёзной перебранкой.

– Э-э-э-э, не-а, вот тут попрошу! Если бы я… Что-то такое сделал, я бы тебе сказал! – стало как-то совершенно неуютно, потому что он подумал о том, что если у него и появятся дети, то их матерью может быть…

– Предпочту не знать все детали твоей личной жизни, – усмешка. На этом моменте сердца их обоих кольнула лёгкая ревность.

– Я не думаю, что она вообще у меня будет ещё с кем-то, – он подложил руку под щёку, – мне тебя достаточно, – и улыбнулся.

– И мне. Так что прошу не приписывать мне чужих детей.

– Только своих можно приписать? – и вновь смех.

– Откуда у нас совместные дети-то взялись, а, дурак? – та прикрыла лёгкую улыбку ладонью.

– Да нету их… – Кавински в смущении убрал руку за шею. «Пока», – завершил для себя в голове.

– В ближайшие лет пять не жди, – отмахнулась Валери.

– Да я!.. Почему мы вообще об этом говорим?

– Потому что ты сказал про совместных детей.

– А, то есть я виноват?!

– Конечно, – улыбаясь, она плавно слезла со стула, медленно, как бы отвлекая и уходя.

– Необоснованное обвинение, госпожа Прокурор!.. – вспыхнул Винс, убегая за ней.

А за резвящимися, точно малые дети, хозяевами побежал Ваньинь, звонко гавкая и виляя хвостом.

– Единственный наш совместный ребёнок – это Ваньинь! – сказала Валери, усаживаясь на пол к ластящейся собаке, вновь оставшись победительницей в догонялках, прогнав Кавински по всему второму этажу. Пёс утыкался головой в её грудь, потом своим боком сел, повалив на пол.

Кавински пару секунд, запыхавшийся, счастливый, смотрел на своё синеглазое счастье, а потом и сам присел рядом, вскоре сам пал на спину, поваленный – но уже ею самой за воротник.

– Знаешь, мне иногда кажется, что мы сейчас ребячимся за наше детство, в котором этого не было, – сказал он ей, наклонив голову. Прокурор взглянула на него в ответ, улыбнувшись.

– Может быть, – смешок, а потом её в щёку поцеловал сырым и мокрым носом. Она немного поморщилась, наглаживая руками шерсть добермана.

– Эй, Ваньинь, хватит, оставь на своей маме живое место! – Винс перетащил собаку на себя, кое-как опираясь на стену.

– Правильно, Ваньинь, иди папу расцеловывай! – девушка плечом к плечу села подле. Пёс, сообразивший, как ему вдоволь насладиться вниманием, лёг поперёк их ног, будто зная, что его начнут почёсывать в четыре руки.

– Видишь, какой у нас любвеобильный ребёнок! – Винс улыбнулся ещё шире, взглянув на неё, поймав лишь ответную улыбку, но не взгляд.

– Развлекайтесь, – надменная улыбка на лице Прокурора немного пугала, когда она привела Киару к Кавински, который сначала похлопал глазами, не поняв, что вообще произошло. А Валери ушла, держа руки за спиной, оставив неловкую девочку с наблюдателем.

– Так, ну... Мы с тобой знакомы, так что в представлении смысла нет... Садись для начала, - он указал на стул напротив. – Сколько у тебя практика будет длиться?

– Обещали, что месяц, но можно и больше, – Киара выпрямилась, отвечая.

– Ага... Ну, тогда нам надо обменяться номерами, потому что я должен отвечать за тебя, а ещё, ясное дело, нам надо работать сообща. – Он показал ей на экране свой номер, который Киара тотчас записала. – А, да, и отправь мне какое-то сообщение сразу, чтобы номер появился.

– Хорошо, – после того, как уведомление пришло, Винс почесал затылок, задумавшись, что ему вообще нужно будет делать-то.

– Ну, смотри, – он продвинулся ближе к своему ноутбуку. – У нас есть прога, где мы работаем, вход есть либо из компов в Корпусе, либо с личных, но до личного тебе как пешком до Омен-Сити, поэтому будешь работать с общего, – он включил компьютер, который был рядом. – Обычно тут твоё имя и какой-то пароль, пароль меняется раз в один-три месяца, – он ввёл свои же данные на компьютере, потому что на ноутбуке всё уже было сделано.

– А как он меняется?

– На твой номер приходит СМС'ка от Империи, там ссылка, по ней переходишь и вводишь.

– А если забыла пароль, как восстановить?

– Э-э, лучше не забывать вообще, но в таких случаях вроде надо обращаться в КБИ, там восстанавливают. Короче, вот, ты заходишь, тут всё по названиям разделов ясно, – Кавински указывал на панельки, – основные это: «Ликвидация», «Стирание», «Наблюдение», всё по степени опасности, впрочем. Сначала ты тупо наблюдаешь, смотришь за гражданами и сама делаешь вывод, есть ли среди них подозрительные личности. Если есть, наводишь прям на него курсор – камера покажет номер импланта на экране, внесёт его в базу «Наблюдение»... Если ты понимаешь, что нужно стереть память, то есть правонарушение, ну, не такое серьёзное или совершено что-то опасное в короткий срок, если просто есть мысли... А, точно! Мысли. Да, и их тоже в разделе «наблюдение» по импланту смотришь. И есть ещё поиск по словам в мыслях – он во-от тут, – Винс указал на левый верхний угол экрана. – Так вот, о чём там я говорил?..

– О стирании.

– Да, на стирании направлять можно. Как именно я, наверное, на практике тебе лучше покажу, когда дело дойдёт. Да и ликвидацию тоже позже, хотя, ты уже знаешь, как она работает... Пока остановимся на наблюдении.

– Поняла, – она удобнее устроилась, положив руку на мышь.

– Ты, наверное, думала, что наблюдателем работать более круто и интересно, но, хах, это не всегда так, – Винс не открывал глаз от своего экрана, быстро «считывая» настроение людей, при том успевая болтать. Он быстро переключаться между камерами, резко наводил курсор на граждан – всё словно происходило автоматически.

– Нет, я же знала, куда шла. Некоторые сравнивают работу наблюдателей с банковскими работниками, потому что это монотонно... – Киара была более медлительна, изучая полностью интерфейс.

– Ага, щас, пипец монотонно из пистолета стрелять, как нефиг делать, - разворчался он.

Они просидели в Корпусе несколько часов, прежде чем отправиться за одной женщиной, которая с беспокойство оглядывалась по сторонам, неся на плечах рюкзак. Взяв только ноутбук, который Винс всё равно отдал Киаре, он вёл машину.

– Если понимаешь, что можешь потерять из виду, то отслеживай и иди за объектом. С ним можно говорить, можно убалтывать и прочее, попросить вывернуть карманы или показать содержание сумки. Чёрт знает, что она там тащит, но у неё и маршрут странный - от самого дома идёт непонятно куда.

– Но наблюдателя же по форме можно узнать, как тогда разговорить человека?

– Маскировка – наше второе имя. Надел на себя чей-то костюм алгоритма и пошёл, – усмехнулся он. У Киары сложилось общее приятное впечатление о Кавински – она понимала его некоторые профессиональные шутки, не считала его жестоким убийцей или лишённым человеческой морали служащего. При этом Кавински никак нельзя было назвать тупым или глупым, как он иногда обзывал своих коллег. Припарковавшись, он снял с себя белую рубаху, которую накидывал летом на чёрную водолазку без рукавов, прямо в машине, дотянувшись до заднего сидения, натянул на себя куртку механика, и потом резво вышел. Киара пошла за ним, оставив ноутбук в машине - на телефоне программка тоже была.

Они с Киарой держались на некотором расстоянии от женщины, которая шла, ничего не подозревая. Винс заметил, что них рюкзака, который та несла, был насквозь промокшим... Да и в воздухе после той оставался неприятный запах. Парк, по которому они шли, был старым, практически заброшенный, потому что находился в отдалённой от центра юго-западной части Альт-Сити.

– А что, если в этом портфеле просто, не знаю, рыба лежит?.. – шепнула Киара.

– Нафига ей рыбу через весь город непонять куда тащить?..

– А, об этом я не подумала. В как мы тогда узнаем, что там?

– Спросим, конечно, - Винс так уверенно и непринуждённо ответил, что ввёл Киару в заблуждение. Вдруг увеличил шаг, чтобы не шуметь, но и догнать женщину. Он достал из кармана платок, на половине пути начав бежать, крикнув, – Женщина! Женщина, Вы обронили! – делал вид, будто бежал за ней, чтобы отдать платок.

– А? – она дёргано повернулась, бешеным взглядом посмотрев на Винса.

– Вот, вы обронили. Мы просто с сестрой за Вами шли, она-то заметила, а я нет, – он протянул женщине платок.

– Это не мой платок...

– Как не Ваш?.. У Вас же рюкзак открыт был, оттуда выпал, – «Так убедительно врёт! – Киара встала рядом, только сейчас понимая, как же отвратительно пахло вокруг. – Она очень сильно нервничает, сжимает лямки рюкзака».

– Открыт?.. – на лбу вздулись вены, в глазах её появился первородный страх, лицо побледнело.

– Ну да?.. Да ничего страшного, с кем не бывает, – он уже понимал, что ди, которым скрывать нечего, так себя не повели бы. Она встала столбом, не смня шевельнуться, понимая, как бы ей выкрутиться, но думала она слишком медленно, Винс взял ситуацию в свои руки, быстро обошёл её и ловко открыл рюкзак, который прямо упал к нему в руки – девушка закрыла лицо руками и побежала прочь. – Киара! – но девчонка сама сообразила, что ей нужно делать, потому побежала до женщины, ударив её по ногам, чуть сама не улетев в сторону из-за того, что её занесло.

Наблюдатель сел на колени, расстёгивая насквозь промокший чем-то рюкзак. «Фу блять, чем эта хуйня воняет так? Похоже на... Блять. Блять. Блять. Блять. Что это за хуйня?! – он закрыл портфель, потом снова открыл, с отвращением всматриваясь в содержание. – Кто? Кого? Зачем? Что за хуйня... – Внутри лежали части тела некогда живого ребёнка, завёрнутые в пакеты с водой, которые отчаянно протекали. Винс чётко видел, как несколько пальцев свободно плавали в одном из них, сгибаясь, утыкаясь в границы пакета. И в этих пакетах, где вода смешалась с кровью, плавали кровяные сгустки. Один из них он взял - увесистый пакет, тяжесть которого была обусловлена ещё и наличием кости, которая торчал, словно раздробленная. Кавински во все глаза уставился на этот портфель, тяжело сглотнул, закрыл его. Пошатнувшись, встал и пошёл к женщине, которая лежала на асфальте, удерживаемая Киарой. Женщина молчала, словно ей язык отрезали, она бешеным взглядом посмотрела в полное холодной, леденящей душу ненависти, лицо наблюдателя, только вскрикнув перед тем, как он набросился на неё, собственными руками сжимая шею.

– Ты что сделала?! - кричал он. – Что, мать твою, ты сделала?! Это был ребёнок, просто ребёнок! Отвечай мне, чей это был ребёнок?! – он поднял её за грудки, встряхнув, желая вытрясти из неё все пороха. Она заикнулась, на глаза выступили крупные слёзы. «Ребёнок?..» – Киару поглотил ужас, она догадалась, медленно начиная идти к пакету. – Киара, стой, я запрещаю тебе прикасаться к портфелю. – Громко сказал юноша, не отрывая взгляда от убийцы. Та замерла, вернувшись к Винсу, встав подле, неловко перебирая пальцы, не зная, куда деть руки. - Отвечай! - сквозь зубы потребовал он с женщины.

– М-м-м-м, – она прерывисто говорила одну букву, не в силах выговорить слово «мой».

– Твой?! – дёргано кивнула. – У тебя есть ровно пять минут, чтобы объяснить мне всё перед тем, как я размозжу твою башку по этой плитке. Если не начнёшь говорить, то я сделаю то же самое, что ты сделала с ним. – Он сжал челюсть.

– Он... Он... Он болел... Мой с-с-сын, он был болен... Его н-нельз-з-зя было вылечить...

– Слушай ты, овца тупая, – он наклонился к её уху, сказав это вкрадчивым голосом. И потом резко крикнул ей в ухо так, что она содрогнулась всем телом, - Ты, блять, на части его распилила! Ты адекватная, ебаный рот?! Мозги на месте?! Зачем ты его распилила, живого ребёнка?!

– Я не знаю... Не знаю... Мне было страшно, было больно... Мой сын... – она начинала бредить, да и по всему её вижу было понятно, что у женщины началась лихорадка. Рыкнув, наблюдатель отпустил её воротник. Разъярённый, набрал номер, – По координатам машину экспертов.

– Принято.

Бросив тело, он автоматическим движением достал из своей куртки пистолет, сняв предохранитель, уткнув дуло в самый лоб женщины, которая уже лежала без сознания, но потом убрал, цокнув языком.

– Иногда мы не сразу ликвидируем людей, – произнёс он для Киары, которая тотчас подняла на него взгляд. – Если у них хорошие органы – как бы это не звучало, их нужно изъять, и при том ещё при жизни человека.

– Поэтому Вы не выстрелили? – сухое уточнение.

– Да. Органы возьмут, потом она сама умрёт, достаточно быстро, потому что потеря будет не совместима с жизнью, – угрюмо отвечал Кавински, сидя на лавке и горбившись. – Это было придумано недавно. Несколько лет назад. Как бы бесчеловечно не звучало, но это приносит пользу.

– Это рационально.

– Да. Именно. – Он кивнул, но без особого одобрения, достаточно сдержанно. Винс привык сталкиваться в своей жизни со всяким дерьмом, включая расчленёнку, маньяков, наркотики и нелегальный сбыт продукции – для него это всё перестало быть необычным, он прекрасно осознавал, что люди способны на такое. Точнее, люди, по его мнению, как раз не были способны на это, совершали подобные преступления нелюди, твари и полные мрази, но никак не люди. Ему было противно осознавать, что кто-то просто может взять и собственными руками убить человека без законного основания в качестве наказания за уже совершённое этим человеком деяние. И он абсолютно не понимал, как можно было убить ребёнка – ни в чём не виновного ребёнка, который априори не мог сделать в своей жизни что-то плохое, потому что эта жизнь у него только началась. «Даже если человек неизлечимо болен, это не позволяет никому с ним так относиться. Есть эвтаназии, в конце концов... Сука, нахуй, блять, тогда рожать таких детей и оставлять им жизнь, если знать о том, что они больны?! Или можно было отдать в детский дом, если поздно обнаружили. Она просто поехавшая. И нахуя я вообще думаю о том, что она могла бы сделать?.. Поздно уже».

Он не стал никак комментировать эту ситуацию для Киары, говорить: «Вот, посмотри, какая опасная и сложная у наблюдателей бывает работа, мы видим много всяких бесчеловечных вещей и бла-бла-бла», потому что произошедшее говорило само за себя, да и реакция девочки была достаточно спокойной – она даже не выглядела напуганной. Кроме того, ненависть Винса, которую он испытывал в отношение этой женщины... Она передалась Киаре.