Кавински потерял зрение, трясущимися руками касаясь холодного бетона, на который в бессилии и бессознании лёг, прислонившись виском. Закрыл глаза, открыл глаза – всё равно ничего не видел.

– Валери?.. – шёпот. Начало слёз, горячими потоками стекающих по лицу. Ответа юноша не услышал, а надеялся. Надеялся, что всего лишь уснул в машине, пока ждал её. «Надо проснуться», – сильно-сильно зажмурился.

Парень сидел в машине, и вот, видно, как она шла к нему, как села в автомобиль, поцеловав в щёку, спросив:

– Долго ждал?

– Да, долговато. Я тут выбрал дату, когда пойдём подписываться в ЗАГСе, – с довольным лицом ответил, показывая ей экран телефона. Валери придвинулась к нему, оценив взглядом то, что ей показывали.

– Но до неё же ещё несколько лет? Ты уверен? – она уточнила, немного удивляясь.

– А, да?.. – он взглянул на экран, где чёрным по белому было написано: «25 мая '26 года».

Кавински не проснулся, нет. Он продолжал лежать, сжимаясь в комок от боли, которая сковала тело.

– Валери!.. – навзрыд крикнул. продолжая реветь, стонать, кричать, бить кулаками бетон, стирая руки в кровь. – Валери, вернись, пожалуйста!.. Пожалуйста, ты мне нужна!.. Я всё сделаю, всё, только вернись, пожалуйста! – он захлёбывался, давился слезами. – Нет, нет, нет, я обещал, обещ-щал, я с... Я с... Я с-с-справлюсь!.. – мелкая и частая дрожь, судорожное дыхание. Юноша начал активно моргать, начал видеть мир, испуганным взглядом осматриваясь – вокруг были одни трупы. Встав на колени, посмотрел на море, задыхаясь. Бурлящая пена билась о берег, выплёскиваясь. – Моё море... Моё дорогое, милое, любимое море... – у него началась одышка, словно у собаки, Кавински на трясущихся ногах встал и пошёл к морю. Он даже сам не замечал, как шёл, не понимал, что делал, но делал. Ступил прямо с плиты, которая находилась немного выше, чем дно, а потому чуть не упал в воду. Ноги накрыло ледяной водой, но они в его сознании неимоверно горели, точно он шагал в лаве. – Тебя унесло море, любимая моя... Может, и меня унесёт море?.. – он бредил, лихорадил, не жил уже словно, а просто шёл по морскому дну, волоча своё существование. В один момент он чуть не упал спиной в воду, потеряв сознание.

– Тащи его, тащи! – мужской крик.

– Да тут вода холодная, ноги стынут! Я не понимаю, как он вообще дошёл до туда! – кричали в ответ. Как только Кавински достали из воды, начали Ругаться. – Ебаный рот, он головой что ли ударился, в такое время в воду полез?! – Винса взял кто-то второй под ноги, с которых текла вода.

– Да тут бы кто угодно с ума сошёл, глаза разуй-то, умник, – с нравоучением сказали. – Ты голову у него аккуратно держи, вон, смотри, как запрокинул. – Парня немного тряхнуло, затылок упёрся в чью-то грудь. Он тогда понял, что безбожно замерзал, а вот глаза горели от недавних слёз. Он попытался раскрыть их, опухшие и красные – Небо было однотонным серым, не было в нём ни Солнца, ни Луны.

– О, очнулся! Винс, что произошло?.. – спросили у него, и от этого вопроса, заданного в наивном желании получить вменяемые объяснения, глаза снова налились слезами, он весь раскраснелся, закусив до боли губу, не позволяя себе кричать.

– Блять, Бобби, заткнись, не видишь что ли, что он еле живой?! – зло выдал кто-то. Бобби неловко поджал губы, почувствовав себя стыдно.

– Так, а машина тут прокурорская чего стоит?.. – услышав это, Винс онемевшей рукой начал шарить в кармане куртки, чтобы найти ключи, он просто хотел лечь, сжаться в комок, сдаться и умереть.

– Тихо-тихо-тихо, не дёргайся, Винс!.. – наконец наблюдатель узнал голос Антона.

– В маш-шину, в эт-ту, – он говорил с заиканием, весь начиная дрожать, стуча зубами.

– Всё, поняли, ты только не нервничай, сейчас мы всё сделаем, – он пытался контролировать ситуацию. Винс сам нажал на ключ машины, его аккуратно посадили на заднее сидение. На водительское сел Антон, который первый раз на такой дорогой машине ехать собирался – он вскинул брови от того, насколько авто было хорошо. Бобби сел на заднее с Винсом, закинув ноги парня на свои.

– У него ноги очень холодные, главное, чтобы не онемели, – сказал Бобби, хотя и его штаны все насквозь промокли.

– Обмотай чем-нибудь, нет там одеяла какого? – спросил Антон, заводя авто и заходя в навигатор.

– Не-а, – ответил Бобби, заглянув в багажник. – Ладно, сейчас, – он снял с себя куртку и ей накрыл ноги Кавински все до колена.

– Куда мы?.. – еле выговорил, тупым взглядом смотря в потолок машины, тронувшейся с места.

– К тебе домой, – усмехнувшись, ответил Антон.

– Вы не знаете, где я живу, и туда нельзя...

– Нам можно, – сухо ответили.

– Откуда вы вообще?..

– СМС'ка пришла с какой-то выделенки, что тебя нужно забрать, увезти домой и смотреть за тобой, чтобы не случилось чего плохого.

– Как СМС'ка пришла?.. – он начал трястись и прерывисто дышать.

– На выделенку, говорю ж. Сказали присмотреть за тобой, – Винс сходил с ума, у него закружилась голова, – сказали, что нужно тебя найти срочно, очень срочно, координаты тоже были в письме, мы и приехали. Вообще, пришло ещё Кириллу и Джеффри, но у Кирилла щас хватает забот, столько трупов на месте... Он с группой поедет. Джеффри тоже не смог. У меня выходной, а Бобби пришлось помаяться, чтобы отпроситься. Только я не понял, почему этот кто-то сам не...

– Антон, хватит, у него истерика!.. – крикнул Бобби с заднего, наклоняясь Кавински, беря Винс за плечи. – Винс, Винс, ты таблетки какие принять забыл?! Что произошло, может, тебе в больницу?! – Громко спрашивал Бобби.

– Она умерла! – перекрикнул его наблюдатель, ладонью закрыв нижнюю часть лица. Из глаз хлынули слёзы. – Она у-мер-ла! – он стонал от боли, сжимая зубы так, что челюсть сводило. Бобби в шоке замер, уставившись на Кавински, Антон чуть не остановил машину. Они оба замолчали. – Он её убил! Войд её убил! Чёртов Инспектор! – он переходил на шёпот, не в силах говорить.

– Так, Антон, заедь за валерьянкой, пустырником или чем там ещё... Снотворное ещё. – Спокойно сказал Бобби.

– Да понял я...

– Он на моих глазах её убил! Ублюдок, ебаный ублюдок! – если бы Альт-Сити не был шумным, Кавински было бы прекрасно слышно даже снаружи. – Я, блять, убью его нахуй, чёртова скотина! Да чтобы он сдох пятьсот раз, мразь ебаная! – он выкрикивал все оскорбления, которые знал. Антону пришлось пулей выйти из машины и закрыть дверь, чтобы на всю улицу не разнеслись истошные и полные ненависти крики. – Су-у-у-ка! Какой он, блять!.. – он подавился слезами, испугав Бобби, которому пришлось поднять его и похлопать по спине для того, чтобы наблюдатель не захлебнулся. Брюнет держал друга за плечи, не давая упасть. Кавински вдруг схватил его за воротник, вытягивая, крича прямо в лицо, со страхом и ужасом наблюдавшее за тем, что происходило с наблюдателем. – Ты понимаешь, блять, понимаешь, они обвинили её! Её! Она всю жизнь была передана этому проклятому государству! Всю жизнь выполняла алгоритм! Она всё делала, всё, а её так просто убили! Десятки раз её пытались убить, и всегда, всегда я её спасал, всегда отец её спасал, а теперь он же и убил! – тогда Бобби понял, что речь шла о Прокуроре. Он сам распахнул глаза, поняв, что на её машине они и...

– Винс, погоди, стой, я ничего не понимаю! – Бобби встряхнул его. К тому моменту Антон уже вернулся, закинув пакет с лекарствами на переднее сидение. Он резко поехал – Кавински покачнулся. – Инспектор убил госпожу Прокурора?!

– Что, блять?! – выдал Антон.

– А я тебе о чём говорю! – рыдая, отвечал Винс.

– Откуда у тебя ключи от её машины тогда, мать твою?! – ворвался в разговор Антон, чтобы на него тоже обратили внимание.

– Она мне их отдала, я её увозил сюда! – с этого момента он начал тараторить. – Я её увёз, она ушла туда одна, я сидел в машине ждал! Потом понял, что её долго нет, пошёл за ней, когда заметил, что там отряд полиции приехал, шёл за ними. Я стоял там, я был там, я видел, что она стояла там одна, совершенно одна, они все были против неё, все, даже этот трёклятый отец! Они начали стрелять в неё, они обвинили её в том, чего она не делала! Я, блять, я-я не знал, что мне делать, я!.. – нужно было отдышаться. Тяжело сглотнув, он продолжил. – Они выстрелил в неё, много раз выстрелили! Она упала в море!.. – у него резко заболела голова, лицо искривилось. Лицо Антона тоже изменилось.

– Но в море не было никаких тел, да и оно бы как минимум стало красным от... Кхм. Её не могло унести так быстро, это невозможно.

– Она вышла, вышла потом из моря, живая! – с этого момента переглянувшиеся Антон и Бобби поняли, что Винс нёс полную чушь, у него была сильнейшая истерика по этому поводу. Антон нервничал – авто заехало в подземный туннель. – Она ударила отца, потом убила всех остальных, это она их убила! Потом со мной… Со мной!.. Она была со мной, она держала мои руки, они были тёплыми, настоящими! И крови никакой не было! – Бобби было очень жаль Кавински, безумно жаль, но он продолжал делать вид, будто верил во всё, что ему говорили. – Она сказала, что исчезнет, что не может остаться, не знает, как... Она просила меня не… Не... Не убивать себя... – его голос сломался, становясь тише. – Она просила жить дальше, – он ладонями накрыл своё лицо. – Она хотела, чтобы я был счастлив!..

– Винс, ты будешь счастлив, у тебя скоро появится жена, ты... – Начал Бобби.

– Да говорю я тебе: её убили! – вскрикнул он до хрипоты. – У меня могла быть жена, у меня могли быть дети, у меня могло быть все! Но её убили! Она вчера согласилась стать моей женой, вчера я сделал ей предложение! – грудь разрывалась и ныла, голова раскалывалась. – А сегодня, сегодня уже ничего... Я смотрел дату, когда мы сможем расписаться, я ждал её, я нашёл!..

– Винс, ты делал предложение девушке, с которой танцевал, так?! Ты нам говорил это, всем говорил. Почему ты говоришь, что её убили?! Убили Прокурора, не её... – не понимал Бобби.

– Это и есть один человек! Это всё она! Это всегда была она! Я всегда танцевал только с Валери! – глаза Кавински не выглядели сумасшедшими, они были наполнены страхом, ужасом, болью, обидой, отчаянием, злостью, но не безумием. Друзья Кавински были тотально поражены этой новостью. Они вмиг показались самим себе до невозможности глупыми идиотами, которые не поняли... Те переглянулись меж собой, вспоминая всё, что они знали о незнакомке, имени которой не могли вспомнить, не могли вспомнить её действия, слова, их отношения с Кавински. Ничего. Они ничего не помнили. – Она... Она это и есть Валери... Моя Валери... – это было последнее, что он сказал, потеряв сознание и упав Бобби на плечо.

– Антон, долго ещё?!

– Нет, недолго. – И он резко сменил тему. – Я в ахуе тотальном. Я-то думал, блять, чё он в последнее время с ней ходил, отмахивался, что подруга...

– Ребята узнают, у них челюсть отвиснет. Это просто вынос мозга. Кавински всё это время говорил о госпоже Прокуроре...

– Я вот не знаю, как мы с тобой его успокаивать будем, вот, что меня больше волнует...

Они взяли блондина под руки, понеся по лестнице вверх. На первом этаже ждал Ваньинь, тотчас подошедший, обнюхав Кавински, сам схватив его зубами за штаны, словно помогая тащить. Бобби и Антон пошли за псом, одновременно осматривая дом, в который приехали. Они потащили Кавински в ванную, перед этим сняв куртку.

– Так с него всё надо снять и сначала тёплым полотенцем это...

– Ага, я в курсе. – Резко ответил Антон. – Я за таблетками в машину, и выключу её, потом поднимусь. Сними пока с него кофту и штаны. Ну и разберёшься там, но?

– Разберусь, – Бобби стягивал водолазку. Когда дело дошло до брюк, он почувствовал некое смущение, расстегивая ремень и ширинку, снимая те с бёдер. Потом он подхватил практически голого Кавински под руки, унеся в ванную, а тот всё равно не открывал глаз. Брюнет включил еле тёплую воду, намочил в ней полотенце, обтёр ноги, которые не то что побелели, они посинели за прошедшее время. Он постепенно увеличивал температуру воды. Антон уже намаялся на кухне, разогрев кашу и сделав чай, в который добавил валерьяны. Со всем этим он пришёл наверх, оставив в комнате на тумбе, потом зашёл в открытую ванную, из которой так и валил пар.

– Ну чего? – не особо довольный, спросил.

– Он так и не очнулся. Но живой, – не то чтобы последняя фраза выглядела утешительной. – Пульс и сердцебиение есть, а ещё он начал теплеть.

– Ну, хоть что-то... – и Антон, резко присев на корточки, всунул Кавински нашатырь под нос. – Ну, чего морщишься, глаза-то открывай? – бодро произнёс, увидев реакцию. Он еле раскрыл глаза, узкие, заплаканные. – Ноги чувствуешь?

– Да, – тяжело кивнув, ответил парень.

– Ну, это уже хорошо... Посиди минут десять в душе, просто, не знаю, голову помой, не думай пока ни о чём. Когда выйдешь, надо будет поесть. Пошли, Бобби, – Антон расставил всё по местам и вышел из комнаты.

Первый раз посетившие дом приятеля тупо сели на кровати. Блондин поставил локти на колени, скрестив пальцы.

– Его сейчас одного не оставить. Если её убили прямо на его глазах, то тут целый психиатр нужен. Но я не знаю психиатров, которые бы вылечили от шоковых галлюцинаций.

– Ты о том, что ему привиделось, будто она ожила? Может, ему просто приснилось это, пока он в бессознании лежал?

– Мозг часто воспринимает сны за реальность. Приснилось ему, привиделось, иллюзий представилось – не имеет смысла. Пока он это помнит, будет хреново.

– Его сотрут, если узнают, что он с ума сошёл, – прокомментировал брюнет.

– Значит не должны узнать... Слушай, может, ну его, этот Корпус Наблюдателей? Там их дрючат не по-детски, сразу заметят. Надо его щас поближе держать.

– Он любил со мной в мастерской торчать, могу как бы с боссом договориться, у меня с ним хорошие отношения, чтобы Винс к нам взяли.

– Сам должен попроситься, иначе бесполезно.

– Кстати, чего у него телефон трещит?.. – прервал Бобби, доставая из куртки смартфон, протирая от воды. На экране блокировки было очень много уведомлений от Империи, пропущенных от друзей, ещё несколько писем на выделенную линию.

К слову, сам наблюдатель уже вышел из душа, натянув на себя толстовку и штаны.

– Винс, тут тебе писал много кто, – ему протянули телефон, тот его взял, но положил на тумбу рядом с кроватью, у изголовья которой сел, нахмурившись, опять чуть не расплакавшись. Он глубоко вздохнул, дрогнув спиной, взяв на колени поднос с едой. Но, так и не начав есть, сказал:

– Спасибо, что поймали меня там и привезли домой. Я... Я ценю это. – Он не видел их серьёзных лиц. Антон подсел ближе, широким движением обняв друга за спину, чуть встряхнув его.

– На то и нужны друзья, – бодро сказал, потом чуть отодвинулся и сел в прежнюю позу. Бобби тоже сел рядом.

– Винс, мы тот подумали, – начал длинный, – ты, кхм, достаточно уже свой алгоритм выполняешь, это, конечно, престижно, важно и всё такое, но не хотел бы ты его поменять, а? Будешь вместе с нами в автомастерской ботать, м?

– Я подумаю. Не хочу сейчас ни на какой алгоритм идти. Никуда не хочу идти, – он медленно жевал хлеб и ел макароны с тефтелями. – Хочу только, чтобы она вернулась, – на глаза выступили крупные капли слёз, поток которых он сдержал, сжав челюсть, выдохнув и продолжив есть.

Бобби открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Антон незаметно наступил ему на ногу, попросив замолчать.

– Винс, ты всегда можешь обо всём рассказать нам. И расскажешь, если хочешь. Вечером приедут парни, мы сядем и всё обсудим, включая насущный вопрос: что тебе вообще сейчас делать. – Антон говорил чётко. – Сейчас, пожалуйста, просто поешь и выпей чай. Потом ты ляжешь спать.

– Но я не хочу спать... – хныкнул Винс.

– Тебе надо прийти в себя. Чтобы к вечеру был как огурец, потому что нужно принять решение. Твой прогул на алгоритме заметят, влепят за него по самое не балуйся, поэтому, к сожалению, время ограничено. Да, ты сможешь взять больничный, подделка медицинских документов это... Дело не трудное.

– Предлагаешь мне в нелегал ввязаться? – он усмехнулся. Да, это было крайне иронично с учётом того, кем была его названная жена.

– Ты либо всего лишь даёшь мелкую взятку врачу, который охотно подписывает тебе больничный лист, чтобы ты пришёл в себя, потому что, между прочим, у тебя, по сути, есть все причины и аргументы в пользу того, чтобы взять этот больничный. Либо ты продолжаешь выполнять алгоритм, рыдая, на рабочем месте как не в себя и раздражая... Того еблана, который, к сожалению, является твоим начальником, – он не смел упоминать ни должности, ни имени того человека, которого Кавински не то что презирал, он его ненавидел каждой частичкой своего тела, каждой фиброй своей души, желал ему самой мучительной и позорно смерти, которая была бы возможна. Но сейчас Кавински даже не воспринимал этого человека как Войда. Нет. Это был просто Инспектор Полиции, который убил Генерального Прокурора. Это был просто Инспектор Полиции, который убил в Кавински все надежды на счастье, четыреста раз убил, который убил его Валери.

– Понял. – Убито ответили.

– Я понимаю, что тебе просто хочется сдохнуть. Хочется, чтобы стало хоть на чуточку легче. Как ты знаешь, я тоже потерял любимого человека, несколько лет назад умерла моя мама... Но жизнь продолжается, твоя жизнь продолжается. И ты должен продолжать жить. Несмотря ни на что. На то, насколько бы тебе не было хуёво. На то, как бы сильно тебя жизнь не заставляла просто залезть в петлю или перерезать себе вены. На то, как бы ты не был готов отказаться от этой жизни. – Он сам тяжело сглотнул, смотря на то, как слёзы со щёк друга текли прямо в опустошённую тарелку. – Мне это сказала моя мама. Она хотела, чтобы я шёл дальше, делал больше, чтобы я был лучше. Я уверен, она бы хотела того же. – Кавински закрыл лицо руками, когда его начало трясти. Тогда Антон обнял его за спину, второй взяв чай с тумбы, подавая его другу. – Пей. Там успокоительное – сразу говорю. – Наблюдатель крепко вцепился в стакан, который ему помогал держать Антон, залпом опустошил его, отложив в сторону.

– Сейчас мы уедем, нужно уточнить насчёт некоторых моментов. Ты обещаешь, что просто поспишь? – спросил Бобби.

Винс тяжело кивнул, встав. Он взял посуду и пошёл к выходу из комнаты. За ним последовали парни и Ваньинь, которого до этого не было видно за другой стороной кровати. Наблюдатель проводил гостей, которым ещё нужно было уйти в поселение, а потом ехать только оттуда в Альт-Сити, сам принялся мыть посуду.

Доберман не отходил от него, стоял рядом, не скуля и не гавкая, просто смотря на юношу, у которого сил не было смотреть на этого пса, невыносимая боль разрывала сердце, которое от всего пережитого уже устало. Поднявшись наверх, он не пошёл в свою спальню, нет, взяв телефон, Винс зашёл в принадлежавшую Валери. Он закрыл глаза, на ощупь дойдя до кровати, лёг на неё, холодную, пустую, закутавшись сильнее в одеяло, которое ещё сохранило её запах. Зажмурился, подняв руку, ей подзывая к себе Ваньиня, который без разрешения никогда не поднимался на кровать. Пёс сразу запрыгнул, калачом свернувшись подобно самому Кавински, правым ухом прижавшись к груди. Винс обнял собаку, но не крепко. «Мне нужно поспать, нужно отдохнуть, я должен... Я должен идти дальше. Ради себя и ради неё. А пока мне просто нужно отдохнуть», – нос моментально заложило, а с глаз по самому носу и щекам потекли солёные реки, которые уже несколько раз за сегодня омыли его лицо. Он приоткрыл рот, не в силах дышать только носом. Слёзы на лице стыли, холодели. В какой-то момент доведя себя снова мыслями о ней, он начал задыхаться и судорожно вдыхать воздух.

– Валери... – всхлипнул, шмыгнув носом, сдерживая крик. – Валери, прости меня... Прости, если сможешь, за то, что я отпустил тебя, отпустил твою руку. Твоя душа и твоя любовь всегда будут со мной... – и он замолчал, давясь слезами, которые, кажется, начал лить не только он, но ещё и Ваньинь. С чёрных блестящих глаз на шерсть начали течь слёзы-бусины, пёс опустил уши.

«Мои любимые мальчики...».

Он проснулся, ловя себя на том, что на щеках его ещё оставалось немного влаги. Шмыгнул носом, но понял, что всё равно не мог дышать. Было чувство, что он ещё раз услышал голос девушки, очнувшись в её кровати. Кавински сел, поглаживая Ваньиня по спине, оглядываясь вокруг. Он видел перед собой те же стены, ту же мебель, те же предметы – но всё это было не то. Без Валери это потеряло смысл. Непроизвольно начали идти слезы, на которые он уже не обращал внимания, просто тащась с неведомой силой до ванной, чтобы окунуться лицо в холодной воде. Все её вещи оставались на местах, их Кавински и начал перебирать. Кавински сидел на полу в тишине. «Шампунь, гель для душа, кондиционер для волос – всё это можно оставить, хотя осталось понемногу. Мочалку выбросить, – она отчаянно полетела в мусорное ведро. – И зубную щётку тоже. Мыло жидкое можно оставить. Что-то уходовое?.. Заберу себе, нет смысла выбрасывать. Косметика?.. Две помады, карандаш для бровей, корректор, румяна, основа, пудра, карандаш для стрелок, духи... И всё?.. Нет, не смогу выбросить, пусть хоть до самой смерти моей тут стоит. – Он взял помаду, открыв, разрыдавшись, глядя на этот глубокий бордовый бархатный цвет, который дрожащими руками закрыл, сжав в кулаке, так и оставив в небольшой косметичке, которую решительно закрыл на замок и убрал на прежнее место. Ещё в ней были резинки для волос, пара невидимок. В отдельном, маленьком сундучке, лежало украшение – меч-заколка, было место и для кулона и кольца, но они были на ней, когда та умерла, поэтому пространство осталось пустым. На столешнице остался лишь гребень, тёмно-синий, расписанный красивыми витиеватыми серебряными узорами. Парень чуть не воткнул его зубья себе в ладонь до крови, но вовремя остановил самого себя, положив гребень к заколке, накрыв крышкой и с болью в сердце оставив в ящике. Ванная стала пустой. Он не думал, что ему можно открывать её шкаф, но решился. Там тоже было не так уж и много. Больше всего места занимала синяя шуба, которую он стянул с вешалки и сразу же упал с ней на пол, обнимая, будто в ней была она. Мягкая, приятная, пахнущая её духами... – Почему я не умер с тобой?.. Мне надо было, и тогда бы мы встретились... Нет, вообще бы не расставались. Я должен был уйти с тобой. А теперь мне нельзя, потому что я пообещал... Нет, я забыл это сказать, забыл пообещать... Дурак, дурак, дурак!..». Он закричал внезапно на всю комнату, тишина которой до того прервалась только его стонами, вздохами и всхлипами:

– Я обещаю тебе! Слышишь, я обещаю!.. Обещаю, что попытаюсь прожить эту жизнь!.. – он не смог выговорить слово «счастливо». Для него было абсолютно невозможно представить своё «счастливо» без Валери. Лёжа на полу, Кавински повернул голову на бок, взглянув в зеркало, в котором на секунду ему показалось, что стояла она. Шелковистый синий халат был на ней как всегда красив, волосы струились волнами до лопаток, и она их расчёсывала... Нет, не расчёсывала, заплетала в косы, две низкие косы. А он, затаив дыхание, наблюдал. Но стоило перевести взгляд на шкаф, как там уже аккуратно сложен был халат. И никакой Валери рядом не было. Взгляд стал стеклянным, потускнел. Юноша поднялся на дрожащие ноги, вернув на место шубу. Нет, он закрыл шкаф. Ему нечего было убирать из её вещей, перебирать, продавать или отдавать.

Он оставил всё как есть.

Телефон зазвенел, он взял трубку:

– Да?.. Вы уже приехали? Да, я спущусь, открою.

Антон зашёл первым, сразу же похлопав Винс по плечу.

– Здарова. Поспал?

– Да, поспал, – по Винсу было видно, что его будто поезд несколько раз переехал.

– Ничего больше не делал? – спросил Бобби, пока парни весили куртки в шкаф-купе.

– Прибрал вещи в её ванной, всё остальное решил оставить как прежде...

– Пошли, Винс, рассказывать будешь, – без радости сказал Антон. Джеффри и Кирилл будто воды в рот набрали – во время поездки два других предупредили их, что и как говорить можно, а что нельзя.

– Лан, давайте на кухню, – принимающий гостей пошёл впереди. Он сел на стул во главе стола, закинув на первый ноги, которые прижал к своему телу, весь сгорбившись. На кухню забрёл Ваньинь, который выглядел крайне печально. – Ко мне, мальчик, – подозвал, погладив его по голове. Наблюдатель окинул присутствующих взглядом, которые с сочувствующими лицами смотрели на него. – Что вы вообще хотите от меня услышать?

– Можешь рассказаьб всё, можешь не всё. Но выслушать мы готовы, – произнёс Джеффри.

– Вы им не рассказывали? – уточнил Винс у Антона и Бобби.

– Мы сказали только о двух именах, которые нельзя называть, – ответил Бобби.

– Хах, а чего ж нельзя? – грустная усмешка.

«Несколько лет назад, пять с половиной, я сидел пьяный после комендантского в переулке. Ко мне вышла она. Она спросила меня тогда, хочу ли я дальше жить так, как жил. После того, как я сказал, что хочу, она сломала мне ногу, чтобы я получил больничный... Да-да, я понимаю, это странно, я тогда сам тоже офигел. Больничный-то я получил, но у меня не было часов даже на еду, поэтому, когда она пришла ко мне на следующий день, я лежал без сознания в прихожей. Тем же вечером я уже сидел с часами и в новой квартире, которую она помогла мне снять – это та, которая числится за мной в Альт-Сити. Вот, а потом инцидент один произошёл – ко мне на квартиру мужик вломился, пришлось её звать, чтобы помогла разобраться, а на следующий день я смотрел уже, как она в полиции другого пытается, ходил на снятие побоев. И в тот день я пошёл в "Club of the Emperor". Я там зависал немножко, а потом помню, через недели две её там увидел. Она выглядела по-другому – волосы, макияж, одежда, именем другим представилась – Цесария...» – он с тоской вспоминал это, мыслями находят с ушедшем прошлом, где всё было...

Но ничего им не рассказывал, лишь то, что считал нужным:

– Я два с половиной года был влюблён в Валери, дочь Инспектора Войда, и я говорил всегда о ней – что я люблю её, что мы с ней танцевали, что…

– Погоди-погоди, ты хочешь сказать, что ты был влюблён в госпожу Прокурора?! – вскрикнул Джеффри, у которого глаза чуть из глазниц не выкатились. Кирилл просто смотрел в стол широко распахнутыми глазами, держа руки в замке. – Вот «та самая» это она?!

– Да. – Просто ответил Кавински. – Валери это девушка, которой я делал предложение, чтобы она стала моей женой. – Сглотнув, добавил. – Должна была. – Всё молчали, переваривая информацию.

«Мы тогда как собаки друг с другом грызлись, точнее, я, она то покультурнее и явно умнее меня была, хах... Я словил передоз случайно, если хотите, почитайте дело, ей пришлось везти меня в больницу, там меня еле откачали, хотя остановка сердца была. Вот... Она начала присматривать за мной, машину мне подарила, на которой я до сих пор езжу, – на его лице появилась тёплая улыбка. – Мы иногда в Полиции пересекались и с Верноном, он мне тоже многим помог. И осенью той ей взрывчатку под машину заложили, я потом часа два или три – точно не помню – ехал, чтобы её до Омен-Сити отвезти, потому что ей туда надо было. Там мы первый раз нормально поговорили, ночью это было. Она сказала, что хочет помочь мне, поэтому и относится ко мне как к человеку. А я же полным скотом был – гулял с кем и где попало, пил часто. Ей, это не просто так не нравилось, а потому что она видела, что это убивало меня. Так я тогда и на Новый Год набухался с одной компанией, да-а... Забирала она меня потом из этого клуба. Свет, такое позорище, честное слово, меня тошнило в туалете, а она рядом сидела, придерживала, – он поморщился сам от себя в этой ситуации. – Домой отвела, осталась. Я и там блевал, ревел, а она всё равно рядом была. Новогодняя ночь всё равно была испорчена, мы фильм сели смотреть, в итоге уснули на одном диване, она потом, конечно посреди ночи, на мою кровать ушла, но прикол не в этом. Утром, короче помню, отец её на мою квартиру приезжает и видит, что она только в топе и брюках, типа, водолазку не надела. И я, Чёрт бы меня за ногу, вышел тогда, спросонья, стоя там. Мне кажется, он там охуел знатно, но между нам ничего не было, она поэтому и стояла спокойная, ей пофиг было... Тогда ребята узнали, о какой девушке я говорил, когда со всеми танцевать отказывался, заставили пригласить её на "Влюблино". Да, это было наше первое "Влюблино"... В "Вишнёвке", кстати, мы тогда были. Мне просто нужна была девушка на вечер, это было бы хорошо для моего статуса, я не задумывался тогда о том, во что это выльется... Но она тогда пиздец красивая пришла. Не на меня смотрели, а на неё, это сто процентов. И шуба у неё тогда ещё бордовая была. А в целом... Такая же красивая – она вообще всегда была красивой... Не только, когда мы по клубам ходили!.. И мы тогда танцевали, нас сразу прозвали Императором и Императрицей, короны дали – моя в шкафу до сих пор лежит, да и её, наверное, тоже где-то…».

– Давайте я вам дом покажу что ли? – резкий и неуместный, непонятный для остальных перевод темы.

– Показывай, пхах, – Антон терпеть не мог того, что все тупо сидели и молчали, от этого Винсу было не совсем комфортно, и тот это понимал. – Пошли, селёдки, – грубо сказал он парням, намекая на молчаливость, сам уже поднимаясь наверх.

Лениво объяснив планировку дома, не разрешив заходить в комнату Валери, но заведя в свою, выпустив друзей на балкон, Кавински, встав на стул, достал из своего шкафа коробку, а из неё – корону с красными искусственными камушками, которые блестели уже совсем не так, как раньше. Парни вернулись к нему в комнату, сев в круг рядом. Наблюдатель уселся на пол, сложив под себя скрещенные ноги, к нему опустились друзья. Держа в руках корону, Винс просматривал её под разными ракурсами, потом передал в руки, и та пошла по кругу. А он продолжил:

– Хорошо тогда всё было, просто замечательно, я... – он чуть не начал плакать, всего пара слезинок выступила на глаза.

«Летом мы перестали на полтора месяца общаться. Вернон умер, а Оливер воспринял это за вину Валери, которую она сама и наложила на себя. Мы отдалились друг от друга, и сейчас я понимаю, что это было ошибкой, потому что нужно было быть вместе... Неудивительно, но сошлись мы опять тогда, потому что я перепил. Меня чуть собака чья-то полицейская не покусала, она её застрелила, всех разнесла – этих полицейских ликвидировали после того, что они пытались сделать со мной. Она потом со мной сидела, пока меня лихорадило, всю ночь сидела, пока я не заснул. Ушла под утро, хотя ей нужно было на алгоритм... В тот год мы её День Рождения отмечали вместе, я подарил ей кольцо, а она мне своё отдала, – он снял с безымянного пальца правой руки чёрное кольцо, пахшее кровью из уже запёкшейся ранки, на внутренней стороне которого была цифра девять. Повертев его в руках, печально посмотрев его ещё раз, он снова надел его. – Она уже тогда преподавала в Академии, но на меня время тоже находила. А, точно!.. В начале года её, отца и мелкого опять убить захотели, я тогда уже весь перепугался... Мелкий этот, дрянной мальчишка, она к нему как к родному брату, а он её чуть не убил с зависти – она потом ко мне приехала, а у неё горло всё до крови перерезано. Я тогда чуть не поседел. В общем-то, тогда она и решила, что надо строить дом... Но вообще там столько всего было до – моя недо-отношения, из которых она же меня потом и вытаскивала, дело с Судьёй. А потом я подумал, что она обиделась на меня, потому что она уехала в Омен-Сити от лица Цесарии, дело с оружием раскрывала, я ей смог только в конце помочь. Ещё пару раз мы сходили в "Вишнёвку", а потом перешли в "Сумеречную Звезду"».

– Мы начали жить вместе всего год назад. Я не могу рассказать вам нюансов того, как это происходило, потому что дело касается только меня и её, но за этот год, когда она раз за разом подверглась опасности, мне было так страшно за неё... – голос Кавински снова начал дрожать, как всё его тело. – Она всё делала для Империи, всё, она любила это государство, она всю себя отдавала своему делу, она столько всего сделала... И сейчас, сейчас её просто так обвинили в измене Империи, не предоставив доказательств, ничего, даже в Суде ничего не рассматривали!.. Её отец доверил её мне, но я не смог её защитить!.. – Кавински спиной упёрся в шкаф, запрокидывая голову. – Сука, как я ненавижу это ёбаное... – он заревел навзрыд, давясь слезами, упав вперёд себя на пол, сгибаясь, подгибая ноги под себя, одной рукой держа под собой корону, другую сжав кулак, которым он упирался в пол. Антон поднял Кавински и взвалил на себя, пока тот задыхался, не выпуская из рук короны.

– Винс, слышишь меня?! – прикрикнул он.

– Я сбегаю за водой, – Кирилл сорвался с места.

– Может, ему дать успокоительное? – Джеффри наконец проронил слово, наблюдая за тем, как у наблюдателя трясло руки.

– Да давали уже, нихуя не помогло... – выругался Антон.

Кавински слышал громко только звуки крови, которая бурлила в висках.

– Валери... – юноша не знал, насколько громко произнёс её имя, но потом закрыл глаза, начав вдыхать и выдыхать, чтобы самого себя успокоить. По щекам текли слёзы, парень изредка всхлипывал, но больше не дрожал и не трясся.

«Солнце моё, ты справишься. Я всегда буду с тобой. Мне не удалось сделать этот мир лучше, он сам пошёл против этого, сам отказался принимать помощь... Разрушь его. Разрушь его до основания и не оставь ничего на его месте, пусть он сгниёт изнутри, не достойный спасения. Ты сможешь построить новое на месте старого, но для этого нужно уничтожить то, что тебе мешает. Не думай о жертвах – невинные будут помилованы судьбой, им ничего не грозит. Не работай с последствиями, искореняй причину. Я верю в тебя».

Это было глотком свежего воздуха. Кавински открыл глаза, смотря через открытое окно на лес. Лес с высокими-высокими елями, на небольшое озеро, которое проблескивало меж ветвями гигантских деревьев, на небо, которое тёмным одеялом накрыло сегодняшний вечер и весь этот мир.

«Я обещаю тебе, я сделаю так, как ты хочешь. Если больше ничего не может помочь людям на этой планете, стоит просто ликвидировать этих людей, не смыслящих ни о чём порядочном и добром, способных только разрушать, извлекать пользу для себя любимых. Если все будут делать что-то только для себя, то никто не будет в плюсе, потому что у одних будет прибавляться, а у других исчезать, в конце концов с эгоистами никто не будет иметь дело, потому что они всё заберут себе и нечего другим будет им отдавать. Тебя убили, потому что ты мешала кому-то… Кому-то, кому в радость управлять обществом, где все подчиняются. Хватит. Если мне предоставится возможность ликвидировать его, я это сделаю, а пока буду портить этому гаду жизнь так, как это возможно, чтобы он мучался и по итогу сам сдох. Я не буду ликвидировать людей просто так, нет, виновные по Книге Света получат своё. А если Книга Света утратит своё значение, значит, я буду делать всё по своей совести, по справедливости и вине, чтобы больше никто не посмел злоупотреблять законом. Даже если на моей стороне этого закона не будет, за мной будешь ты… Подсказывай мне иногда, правильно ли я поступаю, хорошо?.. Ты же обещала, что всегда будешь со мной, даже если не рядом. Просто дай мне знак, я научусь читать их, как я научился понимать тебя. Помнишь, ты говорила, что у меня хорошая обучаемость? А вот из тебя хороший учитель, милая моя, поэтому… Я научусь всему, сам, как могу, а ты помогай мне, если я запутаюсь», – пообещал себе, подняв взгляд на Луну.

Кавински ухватился за раму открытого окна, Антон крепче стал удерживать друга.

– Да не прыгать я, – сипло ответил наблюдатель, закрыв глаза, вдыхая полной грудью холодный хвойный воздух.

– Да тут и не высоко, – глухо ответили ему. Кирилл, протянув стакан с водой, который был медленно выпит. – Давай тогда на балконе сидеть, тут воздух посвежее.

– Нет, я есть хочу, надо поесть, – то, что так резко переменилось в Кавински, не на шутку и пугало всех его друзей. Он сам пошёл, убрав корону с пола в коробку, закрыв шкаф и без единого слова направившись из комнаты на кухню. Взгляда его никто не видно, но он был решительным и бесстрастным. – Антон, ты сказал, что по связям мне могут сделать липовую справку?

– Да, могут, я всё уточнил. Один звонок и часы – будет готово.

– Хорошо, дай мне номер этого врача, я переведу. Бобби, с начальником не договаривайся, мне хватило того, что мной кто-то командовал, пошли все к Чёрту, сам на себя буду работать. – Винс грел себе еду, пока остальные сидели за столом. – А вы сами-то есть не хотите? Тут достаточно много еды, мне одному не съесть.

– Если не жалко, то я хочу... – отозвался Бобби.

– Винс, а какой ты собрался выполнять алгоритм? Да и бывших наблюдателей не бывает, сам знаешь... – спросил Кирилл.

– То, что я работаю наблюдателем даст мне возможности, которых у обычных граждан нет. Никто не подумает на обычного механика, если к нему будет высокий уровень доверия, – с его стороны это звучало крайне озлобленно. – Если не получилось или нельзя по-хорошему, будем по-плохому, хватит с меня этого дерьма. Если исправить этот ебаный мир не смогла моя жена, никто не сможет.

– Кхм, Винс?.. – спросил Джеффри.

– Чего?

– Так вы, получается, уже расписаны были?

– Нет. Но она согласилась. – «Мы вообще начали рассуждать даже о детях, но... Сошлись на том, что пока в Империи не безопасно растить детей, планировали только в далёком будущем, которое… Наступит ли когда-нибудь?».

Кавински выглядел серьёзным, уставшим и злым.

Он ещё часа полтора провёл с парнями, после чего отмахнулся тем, что устал, поэтому попросил их уйти, каждого перед этим поблагодарив за то, что пришли. Обещал на следующий день созвониться.

Закрыв дом, выключил повсюду свет, оставив лишь неон в своей комнате, где и лёг в кровать, достав телефон.

«Может, мне рано расстраиваться?.. Вдруг она вернётся? Если я не сошёл с ума, и она правда потом встала из воды, а потом появится ещё и… Нет, бред, я просто ударился головой, когда меня кто-то скинул с высоты, а потом поплёлся к воде. Но мне так хочется верить, что она вернётся, – одинокая слеза скатилась по скуле. – И я верю, что она вернётся, кто бы и что не говорил. – Вспомнив, что его телефон трещал от уведомлений несколькими часами ранее, взял его в руки. – Так, эти можно не читать, только что говорили, а эти?.. Чего? От Империи. Ну посмотрим, чего там эти уроды написали».

«Гражданин I-500-SSWt, ваш уровень доверия понижен с SSS до SS из-за общения и связи с гражданкой R-900-SSSP, совершившей преступление из Книги Законов Света статьи номер 400: "Государственная измена". Впредь выбирайте круг общения тщательнее, чтобы не попасть под аналогичные санкции. И помните, Империя заботится о Вас» – «Ага, а в задницу себе не хотите эту Книгу Света засунуть, Черти? Ладно, чего дальше».

«Гражданин I-500-SSWt, Ваш алгоритм с позиции "наблюдатель" изменён на позицию "директор автомастерской". Все необходимые документы и соглашения Вам необходимо будет подписать на месте автомастерской, так как их почтой доставят именно туда. С этого момента на Вас положена большая ответственность: Вы должны при необходимости исполнять алгоритм наблюдателя, являться в Корпус Наблюдателей и Полицию Империи при указании такого требования в письме, исполнять все обязанности наблюдателей, кроме указанных в главе четвёртой регламента "О деятельности наблюдателей". И помните, Империя заботится о Вас» – «Не понял. Это когда так быстро Бобби договорился?.. И почему директор? Директор это же, по сути, первый человек компании. Начальника тогда сместили или что? – Он открыл документ, внимательно прочитав его. – Нет, адрес не тот, компания учреждена сегодня, да и как туда перевели сразу Антона, Бобби и Джеффри? Что за шутка, блять?.. Нет, этому должно быть объяснение, читаем дальше...» – объяснения он в этих письме и документе не нашёл.

«Гражданин I-500-SSWt, Вам, в силу наследства по завещанию, последней воле, переходит вся без исключения собственность, принадлежавшая гражданке R-900-SSSP, включая в себя всё движимое и недвижимое имущество. Подтверждение принятия наследства не требуется, все документы будут переоформлены на ваше имя автоматически. И помните: Империя заботится о Вас» – «Что... Н-н-но, но... По завещанию?.. Не по закону?.. Она писала это сама?.. Она ничего не оставила отцу, она всё переписала на меня?.. – лицо его исказилось ужасом, губы дрогнули. – Если бы я мог, я всё это обменял бы на тебя... Для чего мне все эти богатства?.. Чтобы жить с ними и без тебя, милая?.. Ты столько заработала за всю свою жизнь, что мне не потратить эти часы, я бы мог просто не выполнять алгоритм и целыми днями отдыхать, но... Нет, я не такой, я так не смогу. Но я... – он задержал дыхание, перейдя на следующее сообщение. – От Валери?.. – он в спешке открыл его, обрадовавшись тому, что там была аудиозапись. – Я услышу её голос, я снова услышу её голос...».