– Ваньинь, нашёл? – спросил Винс подбегающего к нему добермана. Ясное дело, вопрос был риторическим.

Пёс выбежал из чащи леса. С его лап летели мелкие капли воды, которые ранее покрывались траву, по которой ему пришлось бегать, чтобы исполнить просьбу хозяина. Собака не садилась на задние лапы, она ждала, пока за ней про следуют, чтобы указать на нужное место. До того, как отправиться на точку, Винс почесал любима за ухом, закончив диалог с представителем второй стороны сделки.

– Я надеюсь, в этот раз без осечек? – прошлый опыт сотрудничества не особо ему понравился.

– Точно без, там всё качественно, всё верно, – к сожалению, уверенность в голосе просела в конце ответа, что заставило сомневаться.

– Ну, сейчас и проверим. Пошли, мальчик, показывай, – более ласковый тон речи, конечно, был обращён к псу, тот час рысцой направившегося вглубь, огибая протоптанные дорожки подлеска, оглядываясь на шедшего за ним юношу, натягивающего на руки чёрные перчатки.

Представитель остался стоять на обочине, рядом с ним – Бобби и Антон, которые обеспечивали невозможность первого просто так смотаться с места сделки.

Винс по траве, усеянной росой, шёл за псом, пробираясь через ветви, отодвигая, и перешагивая через кусты. Чуть в глубине, ещё и под гробом какого-то животного, был вырыт дополнительный тайник, который можно было открыть только с другой стороны, открытой стороны оврага. Именно туда Ваньинь ткнул носом, начиная рыть лапами под присмотром хозяина. Пока пёс этим занимался, Винс расстелил небольшую клеёнку, а на ней разложил три небольших пакетика, лишь в одном из которых было то же вещество, которое он пришёл приобрести. Пёс должен был положить вырытое вещество именно к тому же. Но этого не произошло – Ваньинь, зацепила зубами, уронил на диаметрально противоположный, на что Винс цокнул языком, убирая всё во внутренний карман куртки: «Я вам этот сахарный тростник засуну в…». Он сел на траву, набирая Бобби, пока Ваньинь закрывал земляную воронку, с чем второй рукой ему помогал бывший наблюдатель.

– Бобби, дай этой параше трубку, – сразу же сказал.

– Секунду. – Брюнет подошёл, приложив свой телефон к уху представителя. Антон без слов подошёл сзади, скрутив руки. Мужчина сглотнул, весь вспотел, у него даже вена на лбу вздулась.

– Д-да?.. – хрипло и так бодро, что бодрее был бы голос покойника.

– Ещё раз подсунете мне то, что подсунули сейчас, я  сотру тебя и твоего начальника, выблядок. Первый раз предупреждаю, второй – вычёркиваю. – Ему не нравилось тратить своё время на обман. – Если вы решили на мне нажиться, то вы просчитались. На данный момент работать с вашей конторой я не намерен, так и передай, подпись оставят парни. – Винс сбросил трубку, принимая ь в обе руки запихивать землю обратно. Потяну в ветку, он смазал землю росой, намочив, потом отряхнул руки, хотя перчатки всё равно были беспощадно измазаны.

Когда он вернулся к месту, тут же переодел ботинки, в них засунул перчатки – если первые можно было просто продать, так как обувью Винс пользовался одноразовой в таких случаях, вторые нужно было либо постирать, либо сжечь. Пока бывший наблюдатель преспокойно переодевал обувь, а затем и мыл лапы собаке, чтобы впустить её в машину, позади него Бобби красил незнакомцу лицо – но не сильно, разве что два штриха. Антон после этого отпустил мужские руки, поправил плечи и без зазрений совести пошёл с Бобби в его же машину. Винс ехал отдельно, кроме того, он ехал домой, а не в город.

Вздыхая, хмурясь, Винс вёл машину одной рукой. На сидении справа лежал Ваньинь, обернувшись калачиком. Дворники то и дело рассекали поверхность лобового стекла из одной стороны в другую, смахивая обильный поток дождя, который медленно переходил в степень ливня. Погода была отвратительной несмотря на то что только-только начиналось Лето. «Из-за погоды гонки на сегодня отменили, делать нечего… В Альт я уже не поеду, к Чёрту», – впервые за долгое время он имел полностью свободный вечер, который ничем не хотелось занимать. Дома он старался проводить совсем немного времени, только спал, завтракал и ужинал там, плюс ко всему убирая всю площадь, на которую поначалу только жаловался, не понимая, к чему ему так много нужно было. Чужая и единственная обставленная помимо его спальни комната так и оставалась нетронутой, будто ещё была надежда, что одним вечером в дверь постучится добрая подруга, с которой они проведут несколько часов на кухне. Винс даже придумал ей небольшую легенду, разввлекая разум на короткое время. К слову, о развлечений разума… Читать ему тоже сейчас не хотелось. Атмосфера вечера была близка к осенней, когда из единственных желаний было затеряться в зимнем одеяле и отоспаться лишние часы, дав себе время на отдых.

Вспомнив об ещё одной своей подруге, Винс решительно и позвонил ей, конечно, по выделенный линии.

– Киара, привет. Не отвлекаю?

– О, Винс! Нет, не отвлекаешь, я вот с алгоритма домой иду, – звонкий ответ.

– Свет, как ты вообще можешь находиться в радостно состоянии после него, это же сущий кошмар.

– Мне просто это нравится, да и меня никто не заставлял быть наблюдателем, вот почему.

– Будь я на твоём месте, давно бы взвыл там… Чего хоть интересного происходит, расскажи, я пока домой со свиданки еду, – бодрый голос ввёл девушку в ступор.

– С какой ещё свиданки?.. Ты реально нашёл кого-то или, кхм, свиданка в кото-кафе?

– Если бы мы не называли их котами, я бы тебя не понял. Но, да, туда. И коты были дикие, – намёк на встречу в районе лесополосы. – Правда, хрень вышла, в заказе не то принесли, офики чёт попутали, берега, явн, – в конце он поворчал

– Ха-а, бестолковщина! Ну, а чего мне тебе рассказать?.. Я как обычно, дом-алгоритм, алгоритм-дом, хотя вот хочу на концерт сходить, а потом, может, в клуб… – её оборвали чуть ли не на полуслове.

– Клуб? Какой ещё клуб? Даже не смей ходить одна ни в какой клуб. Я понимаю, в «Dark Rise» я бы ещё тебя пустил со спокойной душой, но в Омен-Сити я как-то вообще не доверяю обстановке, – он начал беспокоиться, точно был её старшим братом, хотя им он себя и считал. – Может, для начала ты с кем-то сходишь, я могу даже прие-…

– Винс, уймись, я уже совершеннолетняя вообще-то, – но капризничала она иногда совсем как ребёнок.

– Чёрт, я совсем забываю, что ты больше не козявка…

– Эй!.. Сам такой!

– Я?! Да ни разу!

– Это не отменяет того факта, что я пойду в клуб! Ну вот просто хочу, да и, как ты говорил, там весело, почему бы и нет?

– Не мне, конечно, говорить…

– Вот именно, ты сам чуть ли не каждый вечер по барам и клубам шляешься! А раз я захотела первый раз в жизни сходить, то на этом свет кончился!

– Так, во-первых, я шляюсь, потому что это моя обязанность и работа, а во-вторых, дорогуша, сравнивать меня и тебя это вообще небо и земля. Как минимум потому что я мужского пола и мне не так грозит опасность, как тебе, особенно в месте, где все бухают. Я бы не возникал вообще, если б не знал, что может произойти. В Альте тебя никто не тронет, иначе я сотру этот город в порошок, здесь меня все знают. В Омен-Сити я не смогу тебе помочь, у меня нет таи никаких связей.

– Мне и не нужно помогать, зачем это мне? Я живу самостоятельно уже несколько лет. Полностью одна. Твоя забота меня не спасёт, уж прости. Тебя самого может не стать в любой момент – и что я делать буду, если не научусь защищать себя в любой ситуации?

– Я просто хочу, чтобы ты сходила первый раз хотя бы с кем-то помимо своей самоуверенностью под ручку.

– Ладно-ладно, я попробуй найти кого-нибудь. Даже если я пойду одна, то обещаю быть на связи.

– Это клуб, Киара, там невозможно быть всегда на связи, если ты идёшь танцевать, – перед этим он усмехнулся. – Но да, лучше хоть пиши мне что-то, а то потом хрен поймёшь, где тебя искать, имплант-то не работает, хоть убейся.

– А, да, точно… Я всё время забываю, что он какой-то поломанный у меня.

– Не только у тебя. Но нам это на руку.

– Тебе – да, а вот я абсолютно бесполезна.

– Тебе это просто не нужно.

– Да блин, все что-то полезное делают, даже Ника, она в Секретариате вообще всех в пух и прах разносит, а я как по приколу нарисованная. Ты, Хейго, Лев, Джули и Юлия… А я тут сижу, бесит. Я ничего не могу сделать просто потому что нахожусь не в Альте.

– А ты уверена, что хочешь в это ввязываться? Может, оно тебе и не нужно? Алгоритм наблюдателя ты выполняешь хорошо, и он тоже полезный – сколько преступлений ты смогла предотвратить, ну? Я уверен, кучу. Так что ты не бесполезна, ты работаешь в другой плоскости, и это нормально. Тебя не поведут на эшафот, как нас. У тебя очень удобная позиция.

– Тогда почему ты ушёл с неё, с такой же позиции? – простонала девочка.

– Потому что я свободолюбивый и мне не в кайф быть у Инспектора под рукой, – юноша замялся, не желая об этом говорить. Всё его окружение, не близкое, исключая Киару, так и кричало о том, что в Корпус нужно вернуться, что это даст кучу возможностей, но мнение Винса оставалось таким же: «Ни за что». – Я не хочу выполнять этот алгоритм.

– Есть не только «хочу», но и «надо», – Киара, может, и не хотела напрягать Кавински с этим, но ей было одиноко, и она хотела иметь в наблюдателях друга, которым был Винс.

– Ну уж не тебе мне об этом говорить, – злобная усмешка. Он терпеть не мог, когда кто-то ему говорил о том, что он ещё что-то там обязан кому-то. – Я сменил алгоритм законно, ко мне не может быть претензий.

– А почему не мне говорить? Я разве что-то делала против нужного в силу желаемого? – из дружбы разговор постепенно переходил в ссору и недовольство друг другом.

– Потому что у меня больше опыта и я знаю, что должен делать. Даже если я чего-то не сделаю, я понесу ответственность за своё «не хочу». – Винс отвечал уставший, не желая влезать в конфликт. – Контролировать меня не имеет смысла, я тебе об этом. Я смог отделаться от Инспектора, а это уж о чём-то говорит. – Кавински уже загонял машину в верхний гараж, останавливаясь там.

– Ладно, как знаешь, – она отпустила ситуацию легко и быстро, вмиг голос стал приветливый, как в самом начале диалога, хотя Винс знал, что Киара злилась на него и пыталась оправдать себя. Но на это он ничего не сказал. – Я уже дошла до дома, мне неудобно разговаривать, так что, давай, до встречи.

– До встречи. Не забудь написать… – девчонка сбросила трубку раньше, чем он успел завершить фразу. Вздохнув тяжело, он посмотрел на Ваньиня, которому и высказал свою боль, – Когда-нибудь я дам ей за это по башке, честное слово, – скулёж в ответ и милая мордашка пса спасли его от продолжающегося раздражения. – Ладно, пойдём домой. Надеюсь, мне не придётся сегодня больше вылезать из дома, на улице холодно пипец.

В доме царила такая атмосфера, что можно было просто взять и повеситься. Серые стены, неоновую подсветку которых Кавински так любил, напоминали тюрьму. И отчего-то рушить этот стиль не хотелось. Нужно было успокоение спустя столько всего. Разряда. Выключение всех кнопочек и мигалочек. Прибрались в машине, убрав пакет с сапога и в сторону, а перчатки лениво донеся до стиральной машины на втором этаже, Винс пошёл в душ. Один пакет из курточки предварительно отправился на кухню – в конце концов, в нём был просто сахар.

Только после того, как осознал, почему следом за ним по полу цапают собачьи лапы, юноша понял, что для начала должен искупать собаку – смыть с него всю землю, пыль и дождевую воду.

Всё в беспорядке, включая мысли.

Спустя полчаса он уже сидел под кипятком весь красный, сдирая со спины грязную и отмершую кожу. Почему-то ногтями это делать было приятнее, нежели мочалкой. Кипяток бил по ногам. Попал бы на спину, кое-кто получил бы ожог, отчего-то кода на ней была крайне чувствительна. Снова и снова драл, выскрёбывая грязь из-под ногтей, сбрасывал ближе к сливу. Окончив со спиной, понимая, что мучать её дальше не имеет смысла, приступил к плечам, на которых, в отличие от той же спины, видел все свои действия. Белые полосы в считанные секунды краснели и расходились пятнами – раздражением расползались по ближайшей коже. Он хотел выровнять эту кожу, сорвать каждую неровность, выцарапать каждую родинку, сгладить каждый шрам. В целом, он считал себя привлекательным и красивым, но подобные мелочи терпеть не мог. «Главное не переходить на лицо, иначе можно смело спать в тазике со льдом». Он бы точно его разодрал в мясо, если б коснулся, поэтому строго-настрого запретил самому себе. Только умылся. Помыл всё тело, волосы, каждый раз, как первый, удивляюсь, что редкие выпадающие пряди жёсткие и чёрные.

Минут пять Кавински без движения сидел под бьющей в затылок высокоградусной водой, которая разбивалась и шею и стекала по спине, плечам, затекла в ключицы и на грудь. Ткнул лицом в колени, наслаждаясь этими минутами, когда всё вокруг окружено теплом. «Хотел бы я так уснуть, да только, хах, платить придётся за горячую воду как за личный океан». Открыл дверцу душевой, выпуская пар, чтобы комната стала чуть теплее.

Ужинать было слишком рано, поэтому Кавински принялся тискать пса, чтобы сделать приятно и ему, про которого время от времени забывал, и скрасить свою жизнь. Чесал за ушами, то и дело гладил живот, морду, получая очередной поцелуй мокрого носа в лицо, проводил руками по гладкой спине, пока пёс тянулся. Ваньинь поднимался на ноги, бегал вокруг Винса, ластясь к нему, лез под мышки, веселясь, лизал ладони и в шутку кусал – больно ничуть не было. Он повалил хозяина на пол, прижав к нему лапами, устроившись на его груди и животе, заставив брюнет покряхтеть от тяжести любимца. Ваньинь разлёгся, не думая вставать, склонив голову к шее Винса, закрыв глаза. Он был доволен. Что уж говорить – в приливы нежности пёс не отходил от Винса ни на сантиметр, довольствуясь вниманием и лаской, по которым скучал. Право, времени ему стали уделять меньше на четверть, и когда становилось совсем грустно, он приходил с игрушкой в зубах, скуля и садясь на задние лапы, выпрашивая развлечение. В те же моменты Винс виновато закусывать губу, отбрасывал все дела, по возможности, забывал о всём на свете и шёл играть с Ваньинем. Пёс был хорошим напоминанием того, что Винс никогда не был один, хотя это молчаливое чёрное существо, превращающееся в комок тьмы на кровати, иногда пугало, особенно когда молодой человек не замечал его прихода в комнату.

Улыбнувшись, приподнимая голову от пола, Винс погладил пса по макушке, взял его морду в ладони, массируя щёки и виски, что псу, несомненно, нравилось.

– Каким гением я был, что дал тебе такую кличку, а? – рассуждал вслух. – Хотя, иногда мне кажется, что это был вовсе не я.

«Конечно, не ты. Разве ты не помнишь?» – подумал пёс, стремясь чёрными глазами вперёд, в озадаченно лицо.

– Не смотри на меня, так, я полжизни не помню. Чё я сделаю-то? – он нахмурился, скептически улыбаясь.

«Ну, например, будешь пытаться вернуть память? – нахмурился и Ваньинь. – Если бы ты попробовал, то давно бы вспомнил. Насколько же сильно ты нужен этому миру, раз психика не позволяет тебе преодолеть ее. – Ваньинь не был настолько умным, чтобы называть то, что случилось с Кавински, посттравматической амнезией, но это была именно она, сработавшая по щелчку. – Ну-ка, пойдём, я покажу тебе кое-что…».

Встав на ноги, Ваньинь пошёл в «комнату с мебелью», как её стал называть Винс. Он оттянул дверь, открывая шкаф, потом зубами цапнул прозрачный пакет, которым был накрыт самый экстравагантный элемент одежды, который Кавински только видел в Империи. И, по иронии судьбы, он недавно мерещился ему.

– Блять, ты думаешь, я понял твою логику? – баран им взглядом бывший наблюдатель уставился на то, к чему его пытались подвести. – Я даже не знаю, откуда у меня в шкафу этот сутенёрский прикид, так что даже не пытайся. – Пёс фыркнул, явно обсуждая слово «сутенёрский». – Если хочешь, сделаем тебе из этой шубы лежанку? – Ваньинь не оценил, ещё пуще разозлившись на идиотизм, которым иногда блистал его хозяин. Сев на задние лапы, пёс продолжил сверлить Кавински взглядом.

Наконец, второй додумался достать из шкафа шубу, сняв с неё защитный чехол, усевшись на полку внутри шкафа, отчего-то заметив этикетку.

– О, что-то новое. – Присмотревшись, еле различая вышитые серебряными нитями буквы, он понял, что, возможно, сможет разгадать заказчицу, найдя того мастера, который делал для неё наряд.

 Он бережно сложил шубу в одну из сумок, положив на переднее сидение автомобиля. За несколько минут он нашёл-таки портного, который исполнял шубу, но время заехать к нему нашлось только спустя неделю. Вместе с Кавински ехал и Ваньинь, который настолько привязался к шубе, что лёг на сумку, склонив голову, охраняя её.

На бывшего наблюдателя, нёсшего в руках чёрную набитую сумку, оглядываясь, пока тот шёл по лестницам вверх. Портной выполнял алгоритм в ателье, выполняя пошивы формы для представителей высшей власти, но принимал и частные заказы, достаточно дорогие. Кавински надеялся, что получит номер девушки и сможет вычислить её по базам – он не столько жаждал найти её, сколько найти её, разгадав очередную загадку своей жизни. Он ждал приёма, и, как только прозвучал его номер, мигом поднялся, заходя в кабинет.

Вокруг были тонны тканей, мехов, различных аксессуаров, несколько манекенов. Посредине стоял подиум, где снимали мерки, а за ним – стол портного, белый, крашенный золотыми разводами, которые, между прочим, были и в покрыты смольным мрамором стенах. Блеск, изысканность, роскошь. Вазы с позолоченными декоративные ветвями, благовония с запахом шафрана и кардамона. На потолке сияла не люстра, а само произведение искусства, выточенное из хрусталя, переливающееся всеми цветами радуги.

Портной вальяжно вышел из-за своего стола – выглядел он галантно, в костюме, с чёлочкой на правую сторону лица, чуть суетливо сказав:

– Так-так, здравствуйте, не медлите, вставайте сразу на подиум, снимем мерки, а вы пока опишите, в чём запрос… – Запись у него была расписана по минутам, и всё потому что это был единственный день месяца для принятия частных заказов, очередь желающих попасть к кутюрье разрасталась.

– Здравствуйте, Лоран, вот только я не для пошива одежды, мне нужно спросить с вас по одному изделия, которое вы ранее шили, – Винс поторопился расстегнуть сумку и показать ему шубу. Взяв меха за плечи, юноша расправил, представляя модельеру, который удивлён не был, немедля развернувшись от стойки с измерительными лентами. Он застыл на месте, лишь взглянул на шубу, затем робко подошёл ощупав пальцами воротник.

– Ох, эта… Она была моей любимой работой. А чём, собственно, проблема? – Лоран с трепетом осмотрел рукава, затылок, подол.

– Нет-нет, никаких проблем. Я хотел узнать заказчика.

– Молодой человек, – тот выпрямился, убирая руки за спину, перед тем поправив пенсне, – кхм, заказчиком были вы.

– Я?! – Винс чуть не выронил шубу из рук на пол. У него будто мир перед глазами рухнул оттого, что ему вновь перекрыли доступ к разгадке.

– Тц… – удручённо цокнув, Лоран продолжил, – вы не помните, но это точно помню я. Такие часы, такой благородный цвет, такие параметры…

– Простите, о чём вы?

– Вы пришли ко мне несколько лет назад и попросили сшить шубу для вашей знакомой, и непременно тёмно-синего цвета. У ней ещё были такие чудные параметры тела, по которым я шил – модельные, принятые ещё лет триста назад… – он ностальгировал, вспоминая об этом событии. – Но! Сразу говорю, я не имею ни малейшего понятия, для какой леди была предназначена эта шуба, точнее.. Погодите-погодите… – он приложил пальцы к вискам, смотря в пол, ходил из одной стороны в другую под беспокойный взгляд Винса, прижимающего к своей груди эту шубу, будто она была единственной его ценностью. – Я, вроде бы, и помню, что видел её на девушке, но… Нет, абсолютно не помню внешности, да и имени уж подавно. Так что извините, нет, не могу сказать.

– Вы уверены? Это важно, я бы хотел найти эту девушку…

– Я уверен. У меня хорошая память на лица, но я ни единой детали не помню. Если вас, кхм…

– Стёрли, я знаю, – тихо и спокойно, убирая одежду в сумку.

– Извините, я ничем не могу помочь. Если эта девушка пропала, а о ней не помните вы, для кого она была так дорога, то я бы напрочь перестал пытаться отыскать её. – Лоран намекал на простую истину Империи: «Если ты чего-то не понимаешь и это кажется тебе сомнительный, не пытайся понять, иначе для тебя будет два пути», при этом один из путей Винс уже испытал на себе, не горя желанием и на второй.

– Ладно, да, я понял, о чём вы.

– Вы же сам наблюдатель, как так вышло… – Лоран приложил руку к лицу, сделав измученное лицо сочувствуя Винсу. – Мне жаль, очень жаль.

– Да я привык. Не переживайте, вам ничего за это не будет, я просто попытался. – Брюнет развернулся и пошёл к выходу. – До свидания.

– Удачи вам, – напоследок.

Тихо закрыв за собой, Кавински закинул на плечо эту несчастную сумку с шубой, которую уже всем сердцем ненавидел, гневно выдохнув, смотря на мир перед собой так, будто только что у него забрали всё состояние. Он захлопнул дверь машины – Ваньинь от этого встрепенулся, навострив уши, хотя прекрасно знал, что мог так лишь сломать. Сумка была вышвырнута на заднее сидение. Хозяин столкнулся взглядом с псом, тут же взорвавшись:

– Блять, ты можешь себе представить?! Я же и заказал эту ебучую шубу! Сука! Да ебись оно всё конём, блять! Я в душе не ебу, кого и где и искать и какого хуя в моём доме эти вещи, какого хуя у меня вообще появился этот дом и какого хуя я нихуя не помню! Заебало! Да чтоб Войд со своим стиранием поперхнулся и сдох, ёб вашу мать! – его бы услышали даже с улицы, но подле машины никто не ходил. – Ваньинь, мне кажется, я занимаюсь какой-то хуйнёй, потому что перепробовал всё, а итог один. Нет человека, просто нет. Я уже злюсь на неё и не понимаю, что она такого вытворила, чтобы от неё ничего не осталось. Мне кажется, она сама не очень-то хотела, чтобы я её помнил и искал. Не знаю, со шлюхой какой-то жил я или ч… – на это оскорбление Ваньинь так громко за рычал, как Кавински ещё не слышал ни разу в жизни, юноше стало страшно, он резко прижался к двери, закрывая ладонями лицо, содрогаясь под каждым новым звонки лаем пса, поднявшегося на ноги и скалившегося на Винса. – Да что с тобой?.. – испуганно.

«Это с тобой что?! Ты, как ты смеешь так думать о ней, так говорить про неё?! Ты, посмотри на себя, в кого ты превратился? Ты злишься на неё, но ты ничего не понимаешь! Ты не пытался понять её, нисколько не пытался! Она любила тебя, она… А ты так?! В следующий раз я прокушу тебе руку, наглый засранец, чтобы неповадно было». Пёс отстаивал честь и достоинство своей хозяйки, будучи единственным, кто помнил её, но он сам искренне не понимал, почему больше не помнит никто. Он считал себя особенным. Таковым, на самом деле, и был.

Доберман передними лапами стоял на подлокотнике, выпрямив спину, свысока смотря на Кавински, который поймал себя на… «Дежавю? Нет, не Дежавю, это был не Ваньинь».

Псина клацнула зубами, проявляя агрессию в сторону дёрнувшегося наблюдателя — он закрывал лицо руками, поджимая под себя ноги: «Нет!.. Нет, толь-ко не собака!.. Она же сожрёт меня!..». Стало невыносимо страшно.

«Свет мой, это было… Во время моего Дня Рождения. Перебил, дебил, потом помню, как меня пидорасило, удивительно только, как не сдох. Тогда Ваньинья со мной ещё не было, не-а, он только через года два появился. Ума не приложу, как я тогда до дома добрался и что вообще меня спасло от той борзой, но сейчас, вроде как, помощь мне не нужна».

– Всё, всё, я понял, понял, молчу, это была порядочная девушка, не с низкой социальной ответственностью, да ещё и, кхм, как сказал Лоран, красавица… – Вновь сдавшись, подняв руки перед разъярённым псом, Винс принялся заводить машину, чтобы уехать на алгоритм. Ваньинь же презентабельно переместился с переднего сидения на заднее, лёг на сумку, как и прежде свернувшись калачиком. – Не знал, что ты так привязан к ней, – с усмешкой.

«Если бы ты помнил, то понимал мои чувства».

– Ну что, рыжий, обустраивайся, – бодро прозвучало от Винса, который застегнул воротник чёрной рабочей куртки. За его спиной стоял прибывший Радан, «по случайности» распределённый именно к бывшему наблюдателю, которого встретил чуть больше полугода назад. Нет, конечно, можно было счесть это за случайность, но ухмылка брюнета, который теперь умудрился покрасить волосы не в чистый чёрный, но в амбре с красными кончиками, разрушала данную теорию.

– Ты, Винс, конечно, круто придумал, чтобы я у тебя пыхтел, вот только в чём тебе выгода? – Радан не мог сопоставить в своей голове образ алчного, порой жадного, Кавински, который за часы мог устроить не шуточный скандал или даже спор в суде, если конфликт входил в рамки закона, с Кавински, который отправил рекомендательное письмо на парнишку, у которого была только сила и минимальные профессиональные навыки. Радан не был специалистом, в отличие от Бобби, Джеффри и Антона.

– Радуйся, пока я добрый, иначе продолжишь ходить с голой задницей и питаться лапшой быстрого приготовления, – самодовольно улыбнувшись, он развернулся и выдал Радан ящик с инструментами. – Пойдём, сейчас буду тебе показывать, как правильно масло менять, это вообще самое лёгкое, что может быть…

Бывший наблюдатель знал, какие выгоды принесут ему появление в списке персонала молодого паренька из поселения, свою расчётливость он не терял никогда. Во-первых, с Радана приходилось платить меньше налогов, так как он был несовершеннолетним. Во-вторых, его нельзя было держать полный рабочий день, а значит, и платить меньше. В-третьих, он мог получить бесплатно переподготовка для своего алгоритма, но должен был отработать это обучение у организации, то есть, в мастерской Винса. В-четвёртых, появление Радана облегчило нагрузку на более опытных механиков, которым, как Кавински считал, нечего было тратить время на покраску лёгких царапин, замену топливного фильтра или сброс сервисного интервала. В-пятых, На Радане, в том числе, Винс понял, как стоит учить людей, у которых, грубо говоря, соображалка так быстро не соображает, как у него самого.

Радан был единственным человеком в мастерской, который не был в курсе того, чем занимается Кавински вне рамок закона, поэтому он был совершенно без понятия, почему в пять часов понедельника парни уже начали прибирать рабочие места, при этом не договариваясь между собой. Из своего кабинета вышел Винс, опираясь руками на перила балкона второго этажа, громко говоря:

– Эй, ну, все манатки собрали?

– Да-да, все, пять минут! – ответил Бобби.

Радан посмотрел на босса, который того абсолютно проигнорировал, поэтому пришлось так же громко крикнуть:

– А куда вы?! – тут-то брюнет и опустил глаза на паренька, стоявшего в полном недоумении.

– А, точно… – сорвалось тихо с губ. – Пойди раньше с алгоритма, ок? Мы всё равно закончили, сегодня больше никто не придёт, это точно.

– Почему? У нас в расписании не было такого… – он насупился, совсем потеряв понимание.

– Меньше знаешь – крепче спишь, рыжуля! – нравоучительно произнёс механик, запрыгивая на перила своей пятой точкой и скатываясь по ним вниз, чуть подпрыгивая в конце. «А он трезвый?.. Такое хорошее настроение», – новенький пропустил мимо ушей прозвище, уже не злясь, как прежде. Винс прошёл мимо Радана, раскручивая на пальце ключи, которыми хотел закрыть мастерскую – электронный там был, но не все знали о старом-добром физическом замке, без которого попасть в здание было просто невозможно. Молодой человек поспешил присоединиться к остальным, уже садящимся в белого цвета катафалк, который должен был выехать из гаража. Радан впопыхах закинул инструменты в ящик и сам нагнал старшего знакомого.

– Ты по этим… По своим делам? – юношеское любопытство ещё не унималось. Уперев одну руку в бок, другую опустив и зажав кулаком ключи, Винс ему ответил, сохраняя задорный, но расслабленный вид лица:

– Радан, я по чужим делам никогда и не езжу, у каждого свои задачи. Твои на сегодня окончены, так что давай, шевели булками, мне надо закрыться.

– Понял, больше не спрашиваю, – ответили чётко и ясно, сразу же покинув мастерскую.

«Ещё ему всё расскажи и покажи, ага», – усмехнулся Винс, закрывая главные двери на два замка и чуть ли не на ходу машины вваливаясь на её переднее пассажирское сидение.

– Перчатки, лак, оружие, всё взяли? – сам Винс натягивал на руки свои чёрные, поглядывая на Джеффри за рулём, точнее, на его руки – они тоже были в перчатках. – Он не видел, как вы пальцы красили?

– Не-а, он даже не спросил, чем пахло в подсобке, так что заметил вряд ли, – с заднего сказал Антон.

– Н-да, тяжело… Может, просто перепутал запах с чем-то, в носу смешалось и привык, а то после алгоритма всё пахнет как машинное масло.

– Мы скоро начнём к девушкам не в одеколоне подкатывать, а незамерзайке, – Джеффри отшутился.

– Какие тебе девушки, у тебя же Криста есть, – пробурчал Винс, выключая звук у смартфона.

– Да пошутил я, чё ты начинаешь.

– Если ты не поменяешь на шалашовку, я сам тебе пиздов дам, хорошая у тебя девушка, – когда Винс заводил речь об этом, его друзьям становилось душно и тошно. «Большую часть времени так сам шутит, а другим нельзя. Разговнился, твою налево, – Джеффри закатил глаза, замолкая». – Так, вообще, что у нас сегодня по договору… – промычал что-то себе под нос, очевидно, перечитывая текст, сверяя данные, он заговорил громче, – Итак, сегодня одного наркошу по наводке берут, который барыжил в том районе, но у него есть жена и, прости Свет, ребёнок, их трогать не нужно, но, вероятно, они будут с ним. Нам нужно забрать из заначки все чужие пожитки, – голос стал тише, хитрее, – а потом мы эти пожиточки сами продадим… Хорошие, между прочим, качественные.

– А чё его спалили-то? – Антону было скучно, но от тупого глядения в окно он отвлёкся.

– Да потому что он на моих точках постоянно жопой своей вилял, менять придётся из-за этого, я его и сдал. Всё было обговорено в самом начале, на чужую территорию не заходить, а он припёрся. Пусть на своих стоит, нечего приходить на готовое.

Точки были важны как минимум потому, что Винс их до этого долго искал, смотрел, с каких ракурсов будет плохо видно или не видно вообще, что что-то передаётся из рук в руки. Вообще, ему перестал нравиться этот способ передачи товара, потому что он был слишком скрытный, на такое обычно в органах и обращали внимание. В голове была идея о том, чтобы перестать делать передачки по закоулкам, наоборот, делать всё на виду, но под видом условных любовных писем или других «приветов». В обычном кафе, на прогулке в парке, через продажу всего незначительного по типу газет и книг в ларьках, брелоки или даже ювелирные украшения. Он был слишком изощрён умом в плане придумывания новых идей по сокрытию криминального бизнеса.

«Свет меня прости, ну и вспомнил же, − поймал себя на мыслях о встрече с Питтом несколько лет назад. – А ведь я тогда тоже попался на наркотики, хотя вообще не горел желанием. Ну нет, я так, как эта мразь, поступать не буду, потому что, хах, даже в этом деле должны быть принципы, и подсовывать вещества не знающим, что они там есть, я не собираюсь. Хотя, может, я просто пытаюсь сбросить с себя ответственность? Он, как и я, отдавал себе полный отчёт о том, что делал, как делал и для чего. Но я это делаю… Напрямую. Для того, чтобы уменьшить слой люмпенов, которые не хотят ничего менять и вообще настолько безнадёжны, что… Блять, неужели я просто скажу, что «проще их просто убить»? – ухмылка на его лице не была поймана никем из присутствующих в машине. Ехали они молча. – Правда, вот только всегда есть те, кто не безнадёжны, и те, кто делают это от безысходности, как я когда-то, хотя я этого и не помню, но ощущение есть. Да, блин, на каждого потребителя свой товар, и если он нашёлся, то это нужда потребителя, и мне вообще должно быть насрать на это. Кому нужен сильный обезбол – как будто другая категория, я их понимаю, потому что был им. но вот просто гнаться за кайфом?.. Не, этого мне не понять, учитывая, какие последствия, есть куча других средств и способов – секс, алкоголь, азартные игры, экстрим, они и то лучше, хотя при избытке эффект у них такой же, как у наркотиков. А вообще, в чём проблема наркотических веществ? Хочет он словить эйфорию, ну если это никому не навредит, кроме него самого, то почему нет? Надо как-то почитать, а то я совсем начну путаться, почему плохое это плохое, а не хорошее. Нормальной мотивации и объяснений никто никогда не даёт, даже в школе, а в высшее образование мы просто входим со сложившимся пониманием, что плохо. Я понимаю. Что отсутствие контроля может навредить непричастным, детям и подросткам, причём и тем, и другим от недостатка интеллекта, только подростки всё же ещё и от долбоебизма страдают этим, им, блин, просто интересно… Вот же параша, конечно. Тогда нужно ограждать всех несовершеннолетних, а после восемнадцати – ебись, пей, кури и колись, что ли? По факту, да, потому что человек сам несёт ответственность. Сдохнет и сдохнет, чё его трогать, если он так хочет. Жестоко, но, как мне кажется, верно».

Машина только остановилась на парковке в достаточно захолустном проулке, из которого парни неспешным шагом пошли к основному входу в здание.

Способ, которым они забирали чужой товар был до боли смешон, но прост и гениален. Парни заходили в квартиру совершенно спокойно, наблюдателя узнавали с самого порога, в этот раз и жена отступила, сразу присоединившись к малолетней дочери, отойдя вместе с ней в детскую, оставив незнакомцев с мужем. Мужчина побледнел, но вместе с ними пошёл на кухню, так как быстрым шантажом, показав стволы во внутренних карманах, его вынудили показать тайник с закладками. Полез он не в самое необычное место, которое доводилось видеть, но в вентиляцию за мусорным ведром, стоявшим в закрытом кухонном ящике. Антон стоял на входе в квартиру, Джеффри ошивался около подъезда, занимая позицию разведчика. Винс должен был забрать все пакеты с веществами, ну или ампулы – суть была не в этом, а в том, что ими он набивал куртку через разрез в спине, мешая наполнитель дутой куртки с чем только можно было. Внутри неё был вшит карман со стекловолокном, который не пропускал воздух, поэтому требовались специальные собаки, чтобы учуять запах, таких обычно брали только на крупные чистки – и Винс знал почти каждую собаку в Полиции, которая могла похвастаться такими навыками, перестраховывался. Запах перекрывался ещё и кучей усластителей, которые содержались в алкоголе, которым приходилось иногда обливать себя с ног до головы. Даже если бы собака подбежала, можно было сослаться на то, что кое-кто перепил – наркотест был бы пройден, так как внутрь никто алкоголь не употреблял.

То, как Винс убирал наркотики я карман, видно не было, но имитация того, что прятал их за пазухой, как дурак, работала, поэтому отдавали, чаще всего, по доброй воле, рассчитывая, что служебные животные без труда различат и уже самому Кавински будет не по себе в куртке, набитой наркотиками.

Джеффри давал отправлял сообщение в чат, которое уничтожалось у всех спустя минуту, но парни понимали, что к ним придут, поэтому виду не подавали, в них была отмазка и на этот случай.

− Поторапливайся, пока копы не пришли, − буркнул Винс, принимая в руки очередной пакет с рассыпчатым содержимым. – Себя ты уже вряд ли спасёшь, но я могу сказать слова в поддержку твоей семьи, чтобы их не трогали, − шантаж был делом неблагородным, но всё было лучше, однако не из высоких моральных ценностей Кавински предлагал это, ему нужна была гарантия того, что его самого этот человек не сдаст, а воспоминания он подчистить-то сможет. Они стояли на кухне, обстановка накалялась, был слышен топот сапог.

− Д-да, я согласен, но обещай, что…

В квартиру без слов зашли люди в чёрной форме, приказав всем оставаться на местах, подняв руки, вот только послушались их только Антон, Бобби, сам наркоторговец. Винс вышел в коридор абсолютно спокойный, прикрыв дверь, из-за которой хотела выйти жена – он поймал её обеспокоенный взгляд и прошептал: «Оставайтесь в комнате», закрывая дверь полностью. Потом пошёл навстречу полиции, убрав руки в карманы. Прямо перед ним сидела собака, высунув язык, удерживаемая поводком на месте. Молодой человек перевёл взгляд с неё на полицейского, который направлял оружие прямо в лицо брюнета.

− Не орите вы на весь дом, всю пыль подымете. – Его положение в органах не забывалось, уважения даже прибавилось, поэтому сотрудник Полиции опустил ствол, но с грозным взглядом подошёл.

− Наблюдатель, как вы тут оказались?

− Ну не мимо же проезжал, − усмешка. – В конце концов, по чьей, как вы думаете, наводке вы здесь, лейтенант?

− Это не ваши полномочия – брать преступников.

− Верно, но моя задача – защищать безопасность Империи. Наркотики за мусорным баком, если для вас это важно сейчас.

− Проверь, − лейтенант отдал приказ товарищу с псом, те вошли в кухню, где на коленях стоял, убрав руки за голову, крайне беспокойный и бледный человек, со лба которого тёк пот. – А разве больше ничего сейчас так не важно, как это? – тихо цокнув, Винс отвёл взгляд вниз, показывая свою задумчивость.

− У него жена и ребёнок, которые уверены в его невиновности, ребёнок маленький, так что в комнату даже не смейте заходить, испугаете ещё. На ликвидацию не отправляйте, он единственный, кто сейчас работает, к тому же, не стоит вгонять недавно родившую женщину в стресс. В целом, характеристика у него хорошая, я сверял, точно так же, как и вы. И я считаю, что это дело – не ликвидация. Да и, так скажем, торговал он не по-крупному, а в небольших размерах.

− Я чего-то не понимаю, господин наблюдатель, − говорил он так же тихо, всё же соблюдая просьбу, − разве вы не должны карать преступников? Пока я вижу только, что вы их защищаете.

− Я не говорю освобождать его от ответственности. И я не защищаю его. Я защищаю его жену и дочь, потому что они ни в чём не виноваты, и лучше пусть будут знать, что Империя даёт шанс на исправление, нежели беспрекословно убивает, − ему становилось до ужаса смешно со своих слов. Ага, как же!.. «Империя даёт шанс на исправление, нежели беспрекословно убивает»! Нет, это пущее враньё, ложь! Кавински знал, что дела ведутся противоположным образом, а право на ошибку настолько условно, насколько возможно то, что Войд когда-то был в розовых очках и свято верил в истинную справедливость и не расстреливал всех, кто попадётся под руку и подышит не по Книге Света.

− Запишите своё мнение в протоколе, господин наблюдатель, и будьте готовы сказать его лично Инспектору Войду, если понадобится, − ему протянули планшет с листком бумаги и ручку.

− Конечно. Отвечу, если потребуется.

Молодые люди завалились в машину, пристёгивая ремни.

− Винс, − обратился Антон, − ты действительно перед Войдом то же самое скажешь?

− Ну не сожрёт же он меня с потрохами за это, − он пожал плечами, достаточно спокойно относясь к тому факту, что придётся разговаривать с главным тираном государства и просить у него милости за чью-то жизнь. – По крайней мере, я готов. Не то чтобы меня сильно волновала судьба этого парня, но я всё же не исчадие Ада, как Войд, и я право на ошибку даю. Именно поэтому мы с вами не разукрасили ему лицо и не размозжили голову.

− Хитрожопый ты, Винс, − посмеялся Джеффри, подтягиваясь к переднему сидению, чтобы включить радио и разбавить обстановку. Бывший наблюдатель снял куртку, аккуратно сложив её на коленях. – И ты её прям всю набил? – с удивлением.

− Да я сам в ахере был, сколько у него заначки. Ну он балбес вообще − на кухне такое добро держать.

− У тебя-то самого, что, не было такого разве? – вот это Джеф сказал зря… Антон не знал и не помнил, что Винс раньше употреблял, и эта тема была табу даже в отсутствии первого. Молодой человек прикусил язык, стараясь не подать виду, хотя он видел, как передёрнулись знающие друзья. – Ну, ты ж товар не держишь в мусорке?

− Нет, не держу, − злобно ответили ему, − я не балда, в отличие от тебя, который говорит об этом во время включенного, блять, радио… − оправдать злость нужно было, и Винс знал, как. Через радио могли прослушивать, но он ставил глушители, поэтому всё было спокойно и обычно не волновался за разговоры.

− Вообще, нам сегодня повезло, − спокойствие Бобби, сидевшего за рулём, удивило всех. – Не пришлось практически ничего трогать и использовать.

− Ага, щас блин ещё лак этот сраный ацетоном смывать, − ворчал Антон, перетирая пальцы рук – ощущения были неприятные.

− Лучше перебздеть, чем недобздеть, ребята, так что не жалуйтесь, как девчонки, − это было последнее, что Винс сказал прежде, чем выкрутил громкость музыки так, что слышно было даже с улицы.

Правда, тишина живых голосов продлилась недолго, вскоре салон оглушил хор четырёх юных мужских громких голосов, распевающих слова разрывающей уши и сердца песни.