– Винс, ты чего как дитя малое уставился в этот экран? – позвал Бобби.

– Ты со мной в казино идти не хочешь, приходится отрываться так, – блондин даже не смотрел в сторону друга, ухмыляясь, двигая рычаги на панели игрового автомата.

– То, что ты поднял там несколько часов – просто удача, – буркнул тот, облокачиваясь на стенку автомата, скрещивая руки на груди.

– А вот тут попрошу! Играть в бридж это не просто удача!.. Это не ссанный блэк-джек или рулетка… – он старался играть, всё быстрее мечась глазами по экрану, с верхушки которого падали наборы пиксельных квадратиков, которые должны были образовать ровную горизонтальную линию, чтобы уничтожиться и освободить место для следующих. – Ещё сложнее, когда напарник дурак, который в ничего сложнее «Душ» не играл, – а Кавински именно такой и попался в тот злополучный раз.

– Да я не спорю, что тебе пришлось постараться, но ты видел вообще свой взгляд, когда играешь? Мне иногда за себя страшно становится.

– Бобби, конечно, я видел своё лицо, я же играю с зеркалом напротив.

– Пф!.. – на это друг фыркнул. – Я тебе потом видео запишу, посмотришь.

– А в чём, собственно, проблема? Почему я не могу испытывать удовольствие от игры? Я никогда не делаю больших ставок, и, ты знаешь, что играю дай Свет в месяца два.

– Да брехня это всё, карточные игры твои… Ты быстро становишься зависим от подобных вещей, – глухо и расстроенно. Бобби помнил, как Кавински выглядел во время употребления наркотиков, как он себя вёл и что за тем следовало. Блондин этого не помнил, но ему, как и раньше, не нравилось то, что его сравнивают с наркозависимыми людьми при каждом удобном и не очень случае. Парни просто шутили, но их слова иногда-таки задевали, из-за чего бывший наблюдатель мог впадать в агрессию или апатию. Уставшим на данный момент Кавински не был, поэтому сработал первый защитный механизм.

– Бобби, я прекрасно знаю и понимаю, когда мне нужно остановиться, не маленький. Тебя играть в карты я не заставляю, так что, будь добр, прекрати капать мне с этим на мозги, как Войд начинаешь себя вести, – металлический голос можно было сравнить с той же, хоть и старенькой, но прочной листовой сталью, из которой был сделан автомат для игры в тетрис. – Если тебе что-то не нравится, не смотри на меня, я, опять же, не заставляю.

– Ладно, понял, – буркнул брюнет. – Встретимся завтра на алгоритме, – сухое прощание и убранные от недовольства в карманы руки сделали образ хмурым.

– Бывай, – на удивление звонко сказал Винс, всё же оторвавшись взглядом от автомата, собираясь пожать Бобби руку на прощание, но друг, по всей очевидность, обиделся на самого Кавински. Молодой человек встал в ступоре, наблюдая, как отдалялась высокая фигура, провожая её растерянным от подобного поведения взглядом, а впоследствии – нахмуренными бровями. «Ой, блять, пусть идёт нахуй тогда, – махнул рукой, оборачиваясь на мерцающий надписью ”Вы проиграли!” экран. – Чёрт… – Правда, обрадовал всё же то, что его результат был самым высоким в рейтинге. – Лан, потом ещё попробую, устал уже стоять»

Юноша отошёл от автоматов в зону кафе игрового центра, в который забежал после алгоритма. Винс знал местного бармена, а бармен – его, поэтому в тайне от всех заказываемый алкоголь обычно был без единого градуса, вообще не алкоголь по сути своей. Наблюдатель делал так из-за того, что употребление спиртного в обществе воспринимал ось статус но, по-взрослому, хотя вкус давным-лавно перестал ему нравиться, да и от запаха иногда тоже воротило. Вот только сейчас злость взяла верх, и Кавински попросил настоящий алкоголь: «Мне бутылку с вишней… И бургер». Взял он её из чувства ностальгии по «Вишнёвке», которая отчего-то ощущалась чуть ли не вторым домом. Оплатив напиток, Винс уселся за столик, что был ближе к автомат с тетрисом, чтобы сразу после еды возвратиться к игре. С безразличием на лице открутил крышку, принюхался: «Так же мерзко, как и всегда. Надеюсь, хоть на вкус не дерьмо. Ну, со Светом…, – он отпил сразу много, зная, что маленькая доза вряд ли будет приятной, особенно с непривычки. Отодвинул от губ горлышко, облизал их контур, поставив на место, берясь за бургер. – Газированный прокисший вишнёвый компот. Дерьмо».

Пока он трапезничал, за спиной разыгрывался чуть ли не сюжет боевика.

Какой-то парень с рыжим, только-только отросшим ирокезом стоял у автомата с тетрисом, громко выражаясь, радуясь «тройному уничтожению» линий, или вообще полному «слёту» поля. Он был громким, но не ругался, как это делал Винс – благо, только у себя в голове. Хотя, возможно, в голове юноши также громыхали одно за другим ругательства разной силы. Вокруг игрока медленно собиралась толпа смотрящих, между собой обсуждающих игру.

Бывший наблюдатель около получаса сидел за столом, не подавая знаков, залипая в соцсетях. Но из-за спины донеслось:

– Выкуси! – закричал парень, ударяя кулаком по автомату. – На триста больше, понял, чмошник! – Винс замер, закусывая губу. – Вот тут лохи все, в тетрисе играть не умеют, я на изи какого-то нагнул! Как два пальца обоссать, дело на десять минут, – он кичился перед толпой, чуть ли не раздирая, рубашку алгоритма на груди.

Блондин оскалился, разворачиваясь на сидении, поднимая взгляд на мальчишку. Рука его была на спинке дивана, вальяжно свисала лишь кисть.

– Как ты меня назвал? – громко, но не крича, сказал Винс.

Юноша повернулся лицом к Кавински, не теряя уверенности, однако осознавая, что напоролся на неприятности:

– Говорю, что играть не умеешь, – хмыкнув в конце.

– Не-не, я слышал совершенно по-другому, – ласково и тихо начал наблюдатель. Сразу же после его лицо перестало быть добрым, за ним и голос, – Кажется, «чмошник» и «лох»? – люди замерли, предвещая начало конфликта. – Тебя вообще как зовут, мелкий?

– Радан, – брови он хмурил точно злой воробей.

– Винс, - он представил себя. − Вот и давай посоревнуемся, на время. Пиздеть-то вы, школота, умеете, а по факту делать – нет, – он прошёл мимо юноши, который по росту был примерно такого же, как и Винс, но по внешности и лицу было понятно, что молодой парнишка. Бывший наблюдатель встал около автомата, поравнявшись с рыжим. Если бы раньше блондин не выпил половину бутылки спиртного, он бы плевать хотел на всё происходящее, но, к сожалению, уязвимость к алкоголю у него была повышенная, соображать он переставал практически моментально, а после нескольких лет завязки на его плечи опять легли повышенное раздражение и азарт. Но это было ещё ничего – он хотя бы не норовил раздеваться, как Бобби, или не пребывал всё время опьянения в возбуждении крайней плотью, как Антон. Показывая своё наплевательское отношение к сопернику, он прошёл мимо него, чуть ли не фыркнув и встав около игрового автомата, на экране которого заветными неоновыми буквами высвечивалось название игры, которое для Кавински сейчас ощущалось именно как «блядский тетрис». – Играем полчаса, потом считаем очки. – Функция таймера позволяла это делать.

– А чё, не до конца проходим? – Радан явно собирался этим выражением доказать, что Винс слабоват для соревнования, раз предлагает на время, да ещё и такое небольшое.

– В отличие от тебя, шкет, я на алгоритм хожу и тратить всё своё время на пиксели и самоутверждение не собираюсь. Второе, причём, можно сделать более эффективным и полезным способом, – из толпы гоготнули, отчего соперник Винса ещё больше насупился, чуть ли не выдыхая пары из ноздрей.

– Чего ещё можно ожидать от старпёра… – буркнул он под нос. На экранах обоих вёлся обратный отсчёт. – Небось на «Серябке», – в народе так называли некий автомобиль, выпускаемый уже лет пятьдесят в Империи, вошедшие в категорию «старики гордятся, молодые презираю за ущербность», – только и умеешь, что девчонок катать.

– Ха!.. Нихуя подобного, рыжий, – Винс умудрялся глазами бегать по экрану, отслеживаю падающие вниз комбинации квадратов, двигая их резкими движениями, – во-первых, чёрный внедорожник, ну или на крайняк красный спорт, во-вторых, авторитет не девочками зарабатывается.

– А чем же?

– Вырастешь – поймёшь.

– Тогда у меня даже возникает вопрос, как до тебя дошло, – явная издёвка.

– Ох, вот это и говорит о том, что ты малой. Не в сантиметрах счастье. И вообще, харэ языком щёлкать, играй давай.

Радан что-то ещё недовольно буркнул под нос, но остался проигнорированным.

Блондин, закусив губу, не отрывая глаз, смотрел на экран, максимально сосредоточенный. Радан же иногда отвлекался от игры, испытывая интерес у тому, сколько же очков у противника, из-за чего мог налажать, цокая языком, виня себя за то, что совал нос не туда, куда надо бы. Винс просто играл, становясь на несколько секунд одержимым, безумным. Кто и что говорил, что шептали – плевать; смотрел ли на него кто-то, показывал пальцем, что делал рыжий мальчуган – плевать; вся глотка горела от паршиво пола, а их собственного рта начинало пахнуть этим отвратительным и ненавидимым им запахом спирта вперемешку с дешёвым ароматизатором вишни, при смаковании губ вкусовые рецепторы впитывали дерьмовый и дешёвый алкоголь – тоже плевать. С этим он разберётся чуть позже. Трогало его только последнее – он вспомнил, почему его так воротило от спиртного все последние годы – он вызвал тошноту и отторжение самого себя, Винс уже готов был дома стоять на коленях, чтобы избавиться от дряни в желудке. Кнопки под его пальцами разогрелись, руки вспотели, слегка начали пахнуть металлом, скользить по интерфейсу. Тетрисе не был так сложен, как те же игры в кары, потому что ошибка была полностью на тебе. Игра человек-машина не могла перекинуть всю ответственность на игрока, поэтому, наверное, проигрыш и ощущался позором, эмоции выходило куда больше. «Ха, не знал до этих пор, что тетрисе тоже может быть эпичным. Я аж вспотел весь,» – думал, смотря, как стремительно растворялись полные строки, чуть не доходя до верха, к которому не раз приближались. Иногда получалось убрать их одним сильным ходом, а иногда приходилось по крупицам собирать ту самую лей-линию, заветное самоуничтожающуюся тогда, когда, казалось, шанса на возможность продолжения игры уже не было. На таймер Винс тоже не смотрел, поэтому крайне удивился, застыв на месте, когда игра выдала красную плашку на всё поле, показавшую красный значок часов. Наблюдатель убрал руки от аппарата, засунув в карманы, сам для себя оценивая результат. Он выпятил вперёд губу, ещё и вскинул брови, смотря, однако, расслабленными глазами на четырёхзначное число, не составляющее, однако, его рекорд, но весомое.

− Ну, чего там у тебя, Радан? – Винс с самодовольной усмешкой чуть отошёл от своего автомата и нагло заглянул в экран рыжего, ещё и закинув локоть тому на плечо. С минуту Винс не мог сообразить, что не так и почему у них настолько большая разница в очках, потом сказал. – И это ещё раз подтверждает, что ты ещё зелёнка… − разочарованно.

− Чё?! – Радан поспешил скинуть локоть Винса с плеча.

− Объясняю для новеньких: все, запомни, малыш, абсолютно все соревнования в тетрисе проводятся в режиме жёсткого дропа, а не в одиночном. М-да, вот те на… Ты зачем режим-то переключил? У меня даже в теории не может быть за полчаса больше миллиона, сколько ты натыкал. – Толпа за спиной Винса с насмешками смотрела на Радана, вгоняя его в краску, будто он не знал, сколько будет дважды два. Ухмылки, закатывания глаз и присказки по типу: «Пф, дилетант…» давили и выводили из себя.

− Да я откуда знал, что у вас, старпёров, какие-то правила свои дурацкие есть?!

− Первый раз с кем-то соревнуешься? – без злобы, улыбаясь, спросил блондин.

− Да, − серьёзный ответ.

− Ну, ничего, теперь зато знать будешь. Звиняй, времени у меня больше нет, серьёзным дядям завтра на серьёзный алгоритм, − Винс хотел было уйти, он поднял руку в знак прощания и пошёл мимо парня. Однако его плечо резко перехватили.

− Старпёр, так не пойдёт, ты меня лохом-то не выставляй, − Радан грозно зыркнул из-под своих рыжих бровей. – Рекорд я твой всё равно побил.

– О-кей, и что дальше-то? – Винс посмотрел на паренька таким взглядом, что стало ясно – он явно не в состоянии объективно оценивать происходящее. Выглядел спокойно, будто на транквилизаторах, но это только внешне. «Бляха, как ты мне уже надоел, рыжий… Вмазать бы тебе, по-хорошему».

 – Ты мужик или за свои слова поступками отвечать не могёшь? Надо переиграть. Сейчас. Я свою ошибку понял, принимаю поражение. А ты то чё бежишь, как девчонка?

– Я же тебе сказал, аргх… – злобный и полный ненависти выдох. – Для особо одарённых интеллектом, говорю прямым языком – мне завтра на алгоритм и мне некогда тут с тобой в игрульках соревноваться. И вообще, чё ты пристал? Хоть до закрытия тут сиди и тычься, я пошёл. Всем спасибо за наблюдение, до сви…

Блондин понял, что ему вмазали прямо в лицо, да ещё и с какой силой. Он чуть пошатнулся, от неожиданности оступившись. Как загорела щека… Едва коснулся её пальцами, понимая, что приложили его со всей силы. Ну уж нет, терпеть… Винсу было не десять лет. К тому же, алкоголь в крови явно набрал обороты, разогрев до нужного градуса. Красные глаза бросились на парня со всей ярость, как и кулаки.

Сильный удар прямо под ребро заставил Радана налететь на игровой автомат, чуть помяв металлический корпус. Девушки из толпы взвизгнули, кто-то был в шоке, крепкие мужчины понесли ь разнимать, но было уже поздно, Кавински вытрясал их Радана всю дурь. Поваленный на пол рыжий пытался сбросить с себя бывшего наблюдателя, но, увы, удары по лицу – не самые точные и далеко не опасные для жизни и здоровья, скорее, «для профилактики» и «в воспитательный целях», какими были по замыслу оставшегося с Кавински разумом – мешали координации самих его рук. Винс взбесился – он не привык, чтобы его публично унижали, и допустить этого не мог, оправдываю свои действия тем, что: «Богини видят, я пытался мирно разойтись, но!.. – его самого Радан ударил коленом по спине. – Увы!». Всё же ему самому парочка ударов пришлась по рукам. Что Кавински, что Радан оба отбрасывали от себя чужие руки. Вышли б они подраться на улицу, да ещё и в укромное место – никто бы и слова не сказал, но бойня в Эмпориуме явно не обрадовала охранников заведения и других посетителей.

– А ну хватит! – двое полицейских, каждый из которых был как бугай, разняли молодых людей. Винса подняли за плечи, заломив руки за спину, Радана поставили на ноги и встряхнули. Оба они смотрели друг на друга, хмурясь, растрёпанные, ощущая боль синяков на теле. − Один ребёнок, второй как ребёнок, сколько можно кулаки распускать для разъяснения отношений? Пока устное предупреждение – не дай Свет ещё раз вас увидеть дерущимися. Всё обоим понятно? − Кавински был похож на кота, нажравшегося валерьянки и оттого ничего не понимающего, которого взяли за шкирку и подвесили, пока отчитывали, но бас полицейского немного вразумил именно потому взгляд стал чуть ясней. Он же моментально ответил:

− Понятно, − расслабил руки, дав понять, что не намерен дальше бунтовать. Радан тоже утихомирился, хотя по его выражению лица сказать этого был нельзя, он больше удивлялся спокойствию блондина, которое накрыло того так скоро.

− Я тоже понял, − громко, как будто стоял в строю, сказал и парень с ирокезом.

− Ну и всё, а теперь на выход – Эмпориум закрывается раньше благодаря некоторым гостям, − сказал тот же полицейских на всю залу. Прочие гости разочаровались, но посеменили к выходу, спросить никто не стал – всё равно было бесполезно. На Кавински и Радана смотрели с осуждением, провожая их без того азарта, которым приветствовали их соревнование. Винс поспешил выйти на свежий воздух, захватив с собой бутылку с недопитым алкоголем, который было жалко вот так оставлять: «На вкус дерьмо, но пусть свою стоимость отрабатывает». Холодный воздух был куда приятнее, чем духота игрового зала. Уместившись на одной из небольших лестниц чуть поодаль, он рассчитал время до приезда трамвая. Машина у него была на стоянке около квартиры, в которой Винс иногда ночевал, если понимал, что от усталости свалится где-то на полпути в загородный дом. Врезавшись позвоночником в жёсткую стену, разочарованно вздохнул, вливая в себя ещё немного алкоголя, пялясь в экран одним глазом, вторым щурясь. В отблике пьяный глаз всё же разглядел то, что на лице было несколько ссадин. Включив «Зеркало» на телефоне, он принялся разглядывать помятое лицо, на котором была и разбитая губа и слегка поплывший из-за синяка глаз. Оттянув нижнее веко, оценил и красные во всех смыслах глаза, в конце концов отложил смартфон. Он закатал рукава куртки, потом и водолазки, осмотрев запястья, на которых краснели расплывшиеся пятна будущих гематом. «Вот зараза, парень сильный попался, отдубасил так, синяки пару недель будут сходить, − поджав губы, он про себя пожаловался, не сразу заметив, как свет сбоку перекрылся. Подняв голову, он даже немного приоткрыл глаза от удивления. – Рыжий? Чё ему опять надо?». Взъерошившись, блондин готовы был ещё раз набить чужую морду, вот только вместо того, чтобы развязать драку, с ним просто сели рядом. Радан был выше, чем Кавински, ему было совершенно неудобно сидеть вот так, когда колени чуть ли не до плеч доставали, но жалоб не прозвучало. Вместо того, чтобы что-то говорить, он насупился, оторвал лоскут от своей куртки, забрал от Винса его бутылку с остатками вишнёвой настойки, на что тот нахмурился, однако тоже молчал. Вылив оставшуюся жидкость на тряпку, он ладонью чуть ли не шлёпнул Винса по щеке – брызги полетели на волосы и линзы очков, жидкость потекла по щеке вниз, но место фингала сначала охладилось и, казалось, стало чуть меньше безбожно саднить.

− У тебя, наверное, на спине тоже синяки, нормально так ебя лягнул, ложись аккуратно. Как тебя там, Винс? – только сейчас он повернул голову, не отводя взгляд от лица юноши.

− Да, полное имя – Кавински.

− Необычно. Не дразнили в детстве? – усмешка.

− С чего бы? Нормальное у меня имя! − расшумелся блондин, сам шлёпнув себя по щеке, прижимая синяк. Алкоголем воняло до невозможности противно, но чтобы не ходить ещё половину месяца с фингалом под глазом и не чувствовать боль, он мог потерпеть.

− Да понял я, понял. Звиняй, что сильно дал, да и вообще что начал всё это.

− Да ладно, бывает, я таким же был лет шесть назад. На самом деле, ты хорошо играешь, хотя, ха, лоханулся с режимом.

− Ну спасибо!.. В Альт-Сити у молодёжи свои правила, я их знать не знаю.

− А ты сам откуда?

− Да из поселения небольшого, недавно переехал.

− Понятно. Мне, честно, сейчас даже смешно, потому что ты тоже механик.

− Ты разве не наблюдатель?

− Бывший.

− Чей? – Радан хихикнул, давя улыбку от уха до уха.

− Ой, иди в задницу, − Винс тоже улыбнулся, хот и попытался скрыть улыбку. – Разве что бывший Инспектора Войда, − вымученно ответил. – Сейчас, слава Свету, я просто автомеханик. – Время на экране телефона напомнило ему о том, что пора идти на заветный трамвай. Бывший наблюдатель поднялся, чуть кряхтя – спина действительно побаливала. – Пойду я, не хочется зайчиком у обочины стоять.

− Зайцем же проехать можно… − глухо спросил, семеня за Винсом, негласно предложив проводить до остановки.

− И многого же ты не знаешь, − ухмылка. – Зайчики не зайцы, они по-другому часики себе стряпают.

− А понял. Не знал, что их так называют.

− Так делаю только я. Если надо, то пиши, хотя… Вряд ли с тебя можно стрясти. Да и не похож ты на того, кому надо.

− В смысле?

− Добряк. Я видел много тех, кому проститутки нужны, но ты вот как-то вообще на них не похож, не знаю.

− Не-е, мне такого счастья не надо.

− Ну и я об этом. Ладненько, бывай. Твой номер я потом сам найду, − Винс забежал в трамвай, махнув на прощание.

− Это как ещё? – и вновь вид злого воробья.

− Я же бывший Инспектора Войда, я найду, − тихо, чтобы много ушей не слышали. Прозвучало это чуть ли не коварно, но в большей степени самодовольно. Радан сглотнул, подумав, что новый знакомый просто шутил над ним – пассивно-агрессивный пьяница и любитель азартных игр, не мог же он в моменте…

«От: I-600-SWt. Кому: R-600-LB. Текст: «М-да, наличие только одной линии связи такое себе удовольствие. Забегай, как говорится, на огонёк в «Dark Rise», я там частенько бываю. Заек увидишь сразу». Время отправления: 21:46».

Холодный пот потёк по спине, да и ладони чуть не выронили потрёпанный телефон. В шоке стоя и провожая взглядом от силы минуты две назад отошедший автобус Радан даже немного испугался. «Он пьяный, а потребовалось пара минут, чтобы найти меня. Вот и водись с наблюдателями, на…».

На несколько секунд Винс даже забыл, что на щёку липла пропитанная алкоголем ткань, осознал только при очередном холодном дуновении ветра, поморозившим влажную ткань и отдавшую тем на кожу. Старенький подъезд, хоть и светлый, чистый, практически не помнился им. Хуже дела обстояли с самой студией на шестом этаже, момент приобретения и заселения в которую был покрыт таким густым слоем тумана, что гуще считать можно было только пек. Совесть покинула его давно, поэтому стыда оттого, что в лифте остался шлейф вишнёвого спиртного в голове даже не возник. Не с первого раза попав карточкой по отметки ключа, он нажал ручку и ввалился в квартиру, сползая по двери. Ноги разъехались вмиг, а перед глазами поплыли стены.

Звук когтей по плитке напоминающий: «Цап-цап-цап».

– Ваньинь, ты?.. Да, конечно, ты.

Пёс уселся меж широко расставлены ног хозяина, выглядят куда галантнее и приличнее, чем пьяное нечто перед ним. Если б Винс мог разглядеть взгляд собачьих глаз, он бы испугался и тот час начал вымаливать прощение за своё поведение. Пёс хмурился, буравя Кавински взглядом – запах алкоголя он на дух не переносил, как и его бывшая хозяйка. И если бы мысли его можно было прочитать, он бы непременно подумал что-то вроде: «Она бы смотрела на тебя так же, как я хмурясь, скрестив на груди руки, стоя с ногами на ширине плеч, обсуждая и заставляя съёжиться всем нутром. Что же ты пьёшь? Зачем ты так делаешь? Ей же это так не нравилось, я помню, вы говорили об этом, когда я лежал в углу её кабинета, наблюдая за тобой из тени. Сейчас я тоже в тени, ты же так и не додумался хотя бы включить свет. Но в отличие от того раза, в тени и ты, а тогда на тебя падал свет от её настольной лампы». Ваньинь пуще хмурился, начиная взращивать внутри себя рык.

– Ну-ну, ма-мальчик, чего ты? – пытаясь задобрить пса, махая перед ним руками, Винс сделал только хуже.

Собачий лай ударил по ушам, Винс закрыл лицо, весь сжался, ноги прижал к груди. Его же не мог загрызть собственный пёс, правда?.. Он на это налеяося, весь трясясь. Сердце начало биться часто, к голове поступила горячая кровь, конечности онемели. Несколько следующих минут Ваньинь только сдержанно рычал, не двигаясь с места. Рычание со временем стихло, а побитого плеча добро коснулась склонившаяся голова, начиная требовать ласки и внимания. Чуть осмелев, юноша потянул руки к псу, обнимая его, прижимая к себе за спину. Затуманенные глаза смотрели вперёд, в темноту кухни, видневшейся прямо из коридора. Винс гладил пса по голове, прижимался лбом к его лбу, который Ваньинь то и дело лез целовать носом и облизывать языком.

– Прости, больше не буду.

Глухое: «Вуф» и последующий за ним чих – дешёвая спиртовая вишня делала своё.

– Пожалуй, стоит стаскаться в душ, иначе я весь буду в твоих слюнях. Да, я понял, что ты хочешь перебить этот запах.

Стянув с ног кроссовки и носки, он закинул вторые в стиральную машинку, попутно стягивая с себя всю остальную одежду – кто-то знатно повалялся на полу. В квартире никого не было, но совсем нашим ходить он себе не мог позволить, потому пошлёпал по плитке босыми ногами, придерживая полотенце на бёдрах, роясь в шкафу в поисках чистой одежды.

Пёс ждал его возле кровати, запрыгнув только после того, как хозяин сам упал на неё в бессилии. По привычке протяну одну руку, на которую обычно Ваньинь дожил голову, Винс второй рукой взял с тумбы телефон, оставленный там до похода в душ. Письмо было только от Бобби, который спрашивал, не засиделся ли опять Винс за аппаратами – беспокойство друга было обосновано, хотя сам наблюдатель долго не мог к этому привыкнуть. Брюнет мог ворчать, грозит подзатыльником, обзывать балдой, дебилом или дураком, но он всегда помогал Кавински – впрочем, это действовало в обе стороны. После ответа Винс отложил телефон и принялся поглаживать спину пса той же рукой, на которой лежали, приговаривая:

– Бобби – мой верный друг. И ты тоже, Ваньинь, мой верный друг. Я не помню момента, когда мы начали дружить, но… – парень зевнул во весь рот, за ним повторил и доберман, – Но я ни разу не пожалел, что ты со мной, а я с тобой. Ты у меня здор-ровый вырос! – второй рукой блондин потрепал шерсть на собачье голове, за что его чуть не укусили за пальцы. – Э-эй, ну, цыц, не кусайся на папку! А если я тебя укушу, тебе приятно будет, а? Нифига, так что не цапай, мне руки ещё нужны, мой второй ходовой рабочий инструмент… Первый, конечно, го-ло-ва. Мы ж были с тобой знакомы ещё до того, как я переехал за город, я помню, что ты пару раз спал на кровати, да и лежанка в углу тут была. Но отчего я совершенно не помню, как она тут оказалась и… Было бы славно, если б ты мне подсказал, если б умел говорить. Как мы с тобой познакомились, как переехали в дом, чьи, млять, шмотки у меня там лежат… Мы ж с тобой холостяки, сечёшь? Не могу представить, чтоб у меня девушка была, рядом… Я же то ещё быдло, куда мне? А вообще, подсказал бы хоть что-то, если помнишь, а то всё молчишь. – Он был глуп и весел в опьянении, болтая без умолку о всём, что приходило в голову. Ваньинь же не отвечал, он со временем начал сопеть, и к тому же моменту Винс понял, что заговаривался, неся всякую чушь. Иззевавшись, наблюдатель-таки замолчал, закрыв глаза, чтобы уснуть.

– Погоди, – Радан впал в ступор, вновь видя перед собой бывшего наблюдателя, да только тот выглядел не совсем как обычно, – ты хочешь сказать, что проиграл в карты и из-за этого пошёл красить свой, Чёрт тебя дери, родной, идеальный золотистый блонд в чёрный цвет?!

– Ну, да? Это же просто волосы, не зубы – отрастут, – ответил Винс, поправляя шевелюру и вгоняя между губ трубочку от коктейля. В «Dark Rise» было достаточно шумно, чтобы их разговор не был слышен даже за соседним столиком. – Девчонки, кажется, стали вешаться на меня в два раза больше, одна досада…

– А ты?.. Ты по мальчикам, что ли?

– Не-а, мне вообще ничто не интересно, кроме, блять, того, когда эти ебучие акции снова поднимутся и я получу свои обещанные часы, – эмоция полного спокойствия при взгляде на экран смартфона сменилась на пассивное негодование. – Все только и трещали: «Вкладывайся в нефть, не пожалеешь!», да хрен там плавал, падают уже полгода. Надо бы, по-хорошему, золота купить, но нужно, чтобы хоть чутка спало, – спускаясь в рассуждения, он начинал бормотать под нос, запрокидывая голову на спинку дивана.

– Да всё-всё, я понял, что у тебя один ориентир по жизни – часы. Тогда, скажи, нафиг тебе всё это вокруг?

– Пока это «всё» ходит вокруг меня, я могу это контролировать и получать выгоду, разве не очевидно?

– И тебе никогда не становилось настолько противно, чтобы уйти? – вопросов у рыжего было хоть отбавляй

– Удовольствие от той жизни, которую я получаю при помощи крутящихся вокруг меня шестерёнок перевешивает. Если бы уходил в минус, я б давно бросил, разве что… Вообще, в начале была идея, но это так, уже не столь важно, – на самом деле, Радану просто рано было знать об истинных намерениях Винса, мотив и цель сохранялись. – Я это маховое колесо, даже если уйду, нужен кто-то вместо, иначе, сам понимаешь, жаль, что столько работы коту под хвост!.. – искреннее удовольствие и гордость переполняли его, когда он мог хвастаться своими заслугам перед новыми знакомыми, нарабатывать себе базу, для которой был авторитетом.

– Найти проституток для тебя это важная работа, результаты которой жаль терять? – издёвка Радана воспринялась как дилетантское замечание.

– Но-но-но, молодой человек! – Винс вспыхнул, оставив в сторону стакан с псевдо-алкоголем, начав грозит пальцем. – Ты думаешь, я занимаюсь только этим? Мне типа по приколу получать часть часов с того, что эти девушки обслуживают клиентов? Нет, нет и ещё раз нет! Во-первых, я получаю оплату не часами за своё посредничество, сам плачу этим девушкам, а это ещё договариваться с их начальством об особых надбавках… Короче, там такие схемы, что ты и с десятого раза не поймёшь, всё прочитано. Во-вторых, я занимаюсь не только этим, просто, знаешь, ты пока не закадычный дружок, чтобы всё рассказывать. Я нарушил далеко не три закона Книги Света, и за всё, что я делаю, меня можно спокойно ликвидировать в момент, хотя если попадётся особо изощрённый исполнитель, он бы применил ко мне все виды телесных наказаний…

– Чего? У нас же вроде нет таких.

– О, их отменили пять с небольшим лет назад, ты их не застал, но я – вполне. И, поверь, ты не будешь рад даже слушать об этом.

– Как понимаю, не обычное битьё палками?

– Нет, Радан, этой палке находили другое применение, – Винс помрачнел. – Жестокость нашего суда поражала всех нас, и как же хорошо, Чёрт возьми, что все телесные отменили… Кхм, и я бы предпочёл даже не вспоминать об этом. Даже всё, что делаю я, не жёстче того, что там происходило. За некоторое я готов даже заплатить, вернуть долги, так скажем, но в символическом размере, – конечно, речь шла о торговле на чёрном рынке, которая составляла около половины его дохода. – Впрочем, об этой стороне Альт-Сити тебе можно и не рассказывать, лучше расскажи, как тебе наши, хе-хе, каменно-стеклянные Джунгли? – он отбросил плечо на спинку дивана, второе просто положив на своё колено, включая незаметный жестом диктофон – Кавински перестраховывался.

– Да, город как город… нет, не то чтобы я их много видал, за, да и в Омен-Сити не был, но, честно, я не удивлён. Окраины так вообще жуть полная, зато аренда дешёвая и никто под окнами не газует как ненормальный… – Рассказ был долгим, примерно около получаса и совершенно бесполезный, чему бывший наблюдатель немного огорчился – он тратил время впустую. Ему даже пришлось прервать Радана, задав итоговый вопрос и потребовала краткий ответ. – Не знаю, чёт пока не влился.

– Так влей в себя побольше, и в Альт вольёшься, – склонять других к употребления алкоголя он не намеревался, но часто использовал эту фразу в диалоге, больше радуясь каламбуру. А рыжий-то выпил… «Тьфу ты, какие слабовольные сейчас подростки пошли, хотя, не мне об этом говорить, я сам тот ещё засранец и алкоголик был. Стыдно пиздец. Да и то перед собой, один плюс». Услышав знакомые мотивы, Винс тут же утратил всякий интерес к беседе и поднялся, опираясь руками на стол, ухмыляясь, он уже знал, что его ненадолго накроет – старые песни вызывали незабываемые чувства ностальгии и тихого восторга.

Медленно. Кавински ступил от угла по диагонали, это значит – прямиком на танцпол. Неторопливые шаги. Пальцы опущенных ладоней отщёлкивали такт. Ближе к центру этому же такту начали следовать ступни и плечи. Чёрная водолазка, в которой он ходил, делала аккуратную фигуру привлекательнее – девицы не отводил взгляда от широких плеч, которые, к тому же, так маняще поднимались и опускались, точно чёрные волны моря. На шее при свете синего неона блестеоп цепь с красным ромбом, который сочетался с цветом линз, вечно скрывающих такого же цвета глаза юноши. Харизматичный и сторонящийся всех, однако оттого лишь больше влекущий к себе брюнет. В последнее время Винс любил запускать пальцы в волосы, почти шёлковые, блестящие, поправлял их в танце, покачивая бёдрами. Взмахи кистей рук и их игры в воздухе, сдержанные, отгораживающие от наблюдателя весь остальной мир, вводили наблюдавших в возбуждение, хотя Винс не вкладывал в эти действа ничего пошлого.

Впрочем, он привык быть музейным экспонатом. Как когда-то было на вершине, так и в низах – он золотая молодёжь, одно появление которой считалось дорогим для заведения.

Девушки пытались притиснуться, неловко зайти в распахнутые руки, пригреться к груди, но легко и стремительно выпровождались с его одинокой тусовки. Преградой служили руки, которыми он чуть ли не отодвигал от себя танцовщиц, в крайнем случае приходилось просто поворачиваться спиной. Кто подступался, тот перед отказом видел холодный взгляд, пустой, который жёстко говорил: «Не подходи ко мне, даже не смей становиться рядом». Отшивая, очередную девчонку будто на автомате, не выходя из музыки, Кавински наслаждался ею, закрывал глаза и шептал одними губами или качая головой.

Как назло, стены разила романтика и строки о чувствах, но эти песни отзывались в сердце приятным спокойствием, окутывающим его тело точно обнимая холодными руками, будоража нутро. Затылок горел, его едва ли касались смольные кудрявые пряди, ладони покрывались мурашками и чуть синели. Медленно разворачиваясь, приоткрывая глаза, Кавински чуть было не застыл на месте. С его губ слетело горячее дыхание, зрение напрочь рассредоточилось, а вселенная замедлилась. Мгновение.

«Почитай мне до утра,

Обжигай меня всю ночь,

Не получится унять

Настоящую любовь».

Моргнув, он оказался в своём времени, но то, что увидел за те девять секунд, что с раскрытыми глазами смотрел на танцпол близ себя, заставило задуматься о возвращении в прошлое. На один момент, не на долгие годы, но чтобы запечатлеть, запомнить… Стоп. Нет. Он должен танцевать дальше, чтобы увидеть вновь.

С новыми силами, вошедши в танец с новым припевом, Винс не спешил закрывать от удовольствия глаза, хотя что-то неведомое потянуло в сон, успокоило. Мышцы плеч расслабились, опустились. Юноша начал было тянуть к кому-то руку, чтобы прикоснуться и растворить своим касанием, но сквозь пальцы прошёл лишь ледяной воздух. Тут-то Винс и сглотнул.

Не подав вида, но вышедшие их центра, спеша сначала к своему столику, забирая коктейль, потом к бармену. Столкнулись лицом к лицу за барной стойкой, стена которой скрыла стакан, на который Кавински мотнул головой.

– Что ты добавлял? – глухо.

– Как обычно… – бармен был застигнут врасплох.

– Алкоголь? Наркотики? – парень дёргано помотал головой из стороны в сторону, просматривая, на напиток.

– Лед на поверхности, наркотиков точно нет…

– Ладно, значит мне показалось. Спасибо, что помнишь, – максимально сдержанно. После Винс вернул коктейль на место.

Сразу же отошёл в уборную, чувствуя дрожь в пальцах. Закрывшись, метнулся к раковине, уставился на себя, оперевшись руками на белые края, на которых размазал капли воды. Дышал с открытым ртом, смакуя слюну и продолжая пялиться. Зрачки были не расширены, не суженый, белки глаз не красные. Было бы спокойнее принять, что он под веществами, нежели сейчас в панике не понимать, почему он на танцполе был вне рассудка. Руками парень выплеснул в лицо холодной воды, от которой несло железом – мимолётное отвращение: «Ржавые трубы». Свежесть на лице, дышащая кожа, ощущение каждой капли на щеках и в неглубоких синяках под глазами.

Сглотнув, после шумно выдохнув, бывший наблюдатель закрыл глаза, выворачивая всю свой память, которая сопротивлялась попытка вспомнить то, что было три минуты назад.

«Это невозможно. Я, что, начал ловить визуальные галлюцинации? Зашибись. Просто, блять, прекрасно. Моя башка явно не в ладах с рассудком, – стало смешно, – других объяснений я не вижу. Ещё и вспомнить нормально не могу. – Он напряг все извилины, что чуть ли не заставил волосы на голове шевелиться. Но это оказалось не тем, тогда тактика изменилась – от обратного.

Воспроизведя в голове движения от начала танца, он дошёл до того разворота, тех слов, но… «Чёрт, сбивает, – жаловался на громкую клубную музыку, доставая телефон и находя игравшую песню. Так и стояв, закрыв глаза, он уходил в себя, слушая мурлычущие на ухо слова. Мурашки по телу.

Она.

«Что ещё за девушка?.. Нет, я… Я её не помню, не встречал. – Единственное, на что был способен мозг, так это показать ему смазанный силуэт с белыми, как Луна в нови волосами, большая часть одежды которого срывалась за мехом синего цвета. И лишь сзади – «она» тоже была в повороте. Лица никак не увидеть. – Так, ну, погодите, если я не распознал лицо, значит я её не знаю, так как мозг не может придумывать новые лица, только показывать старые – неважно, сон это или галлюцинации. Поэтому её силуэт я заметил только со спины. Вот только лучше ситуацию это не делает, ёбаный рот. – Запомнив образ, он убрал телефон в карман и тихоходом вернулся к своему столику и потягивая мохито. Попеременно он бросал взгляд на танцпол в попытках отыскать схожий силуэт. – У меня мог просто замылиться глаз, в конце концов. Шуба могла быть не син… Твою ма!.. – поперхнувшись, брюнет ударил себя по груди. – Если синяя, то… Нет, подождите, тут подсветка синяя, шуба могла быть белой, просто свет… Да блять, ну, нет, нет!.. Я же уже видел у себя эту шубу, в шкафу висит. Но забрать её оттуда просто невозможно, это не могла быть та девушка. Может, это последствия стирания?.. Хотя, прошло уже почти полтора года, не может же меня до сих пор штырить. Или может? М-да, вот тебе и весёлый вечер "Влюблино"».

Именно. День всех влюблённых и в прошлом году он провёл так себе, ловя себя на мысли о смещении собственного разума в направлении от центра, но тогда Кавински посчитал это мелочью, списав на то, что его пытались подцепить все мимо проходящие девушки. Внутри всё чертыхалось – ещё бы – он даже касаться ни одной не стал. Косо смотрящие взгляды, когда он в одинокого отжигал на танцполе в своём клубе, были хуже, чем у стервятников. «Ну пришёл один и пришёл, чего сразу бочку катить? И вообще, по Закону что ли писано, что я обязательно с девушкой должен прийти? Нет? Ну и всё, вопрос закрыт, пшли все нах. Мой клуб, мои правила, что хочу, то и делаю, а ваши ожидания засуньте себе в задницу. Захочу – вообще всех выпру и сам танцевать буду, отъебались бы». Выгонять он никого не стал, но ни на толику не испытывал комплекса из-за того, что вокруг крутились одни парочки. И вообще, «Dark Rise» стал единственным заведением, где не действовало ненавистное Кавински правило, он попросту отменил его и никаких распоряжений охранникам не давал. Менее весело от этого не становилось – все плясали от души, радуясь вечеру, в процессе сами находили пару.

Махнув рукой, не желая напрягать мозги прямо сейчас, Винс отставил мохито и вернулся на танцпол, щёлкая пальцами находящихся на уровне груди рук. С недавних пор он полюбил отбивать ритм именно так.

В самом центре, под лучами диско-шара, , он и начинал своё «шоу» на одного, с ухмылкой наблюдая за безуспешными попытками Радана станцевать с кем-то в паре. Рыжему вообще не везло в этом плане, хотя, по мнению. Кавински, парнем он был неплохим.

Потом уже сам Радан наблюдал за звездой этого клуба, стоя чуть ли не в шоке и ни в какую не понимая, каким Дьяволом нужно быть, чтобы тебя обожали столько людей, чтобы они так неподдельно смотрели на тебя с восхищением и весельем, в каждом твоём движении видя красоту и искусство. Повторять никто не смел – знал, что не получится.

У Кавински были задатки к танцу, да ещё и природный магнетизм, а ещё красивая внешность и авторитет – из всего этого и сложилось ощущение, что он «Император» этого клуба, который раньше разве что на праздники и выходные привлекал толпу людей. С недавних пор точно мёдом помазанный, «Dark Rise» даже поставил жёсткое ограничение на вход. Приходили туда не только за музыкой, напитками и желанием воплотить личные мечты танцора в реальность, но и затем, чтобы узреть хозяина.

Бывший наблюдатель взрывал площадку, не ударяя и пальцем о палец, просто следуя своим желаниям и мотивам. Его движения брали за душу, следуя танго музыкальных инструментов. Ладони взмывали в воздух или со всплеском рушились, точно этими движениями он разгонял от себя волны бушующих вод Северного моря. Каждое движение – от сердца, чуть не срываясь на то, чтобы вырвать его из груди. Он кружил вокруг себя, точно крыльями рассекая руками пространство, топая ногами под удары барабанов и звоны медных тарелок. Чёрные пряди подымались, путаясь в урагане диких плясок. Дышать почти невозможно – но ещё есть надежда на новый вдох. Голова кипела, не срываясь только по Божьей воле, в висках стучала горячая кровь, что разгонялась по всему тело как будто пыталась одержать победу в автогонке. Он танцевал всё больше, чувствуя внутри всю свою страсть в отношении жизни, весь азарт и грохот желаний продолжать. Если бы он закончил сейчас, потерял бы то, что со страхом вдалбливал в своё сознание, не пережив утраты. Он так боялся потерять желание жить, что готов был голыми руками задушить его убийцу. Шёпот губ был громче всяких слов, которые могли вырваться из груди. Кавински задохнулся, издав хоть звук, но сердце требовало громче.

Громче. Больше. Дольше. Глубже. Искренне.

Со взрывом. С экспрессией. С чувством. С любовью. С выстрелом в самое сердце.