Даррен бесцельно шёл по морскому берегу, пинал ногами мелкую гальку и прислушивался к шуму волн. Уже смеркалось. Сердито и печально завывал морской ветер, и Даррен старался поплотнее закутаться в шерстяную куртку, но это не помогало. И его штаны, сшитые из толстого, грубого полотна, и куртку, зачарованную на тепло, пронизывало прибрежным холодом. А Даррен всё шёл упрямо вдоль пляжа, стараясь не дать набегающим волнам промочить старые, стоптанные сапоги из кожи горной виверны. Он невесело улыбнулся. Когда-то, когда он был совсем ещё маленьким, эти сапоги подарил ему отец, мудрый и справедливый король Лагельт. Тогда обе ноги помещались в один сапог, и отец смеялся и говорил, что Даррен скоро вырастит, тогда и сапоги пригодятся. И Даррен действительно вырос. Только вот отца сгубила хворь, а потому не судьба ему была увидеть Даррена в обновке.

Даррен любил приходить сюда один, и в ненастную погоду. Он наряжался в одежду простолюдинов и обувал отцовский подарок, а после — отправлялся бродить по пустынному пляжу.

Никто не хватится Даррена во дворце — он не годен к престолонаследию, ведь нечист. Младший принц мог творить маленькие чудеса. Например, поднять в воздух чашку, до краев наполненную чаем, не касаясь её руками и не расплескать ни капли. А значит, Даррен владел магией. И не быть королём столь нечистому человеку. Таков закон.

Даррен невесело усмехнулся. Сегодня он разбил любимую мамину вазу, потому что разозлился. И было на что. Сестре Кэмлин, его близняшке, выпал злой жребий. И теперь, в это полнолуние, её заберёт дракон.

Крылатым ящерам издавна платили дань, чтобы не разоряли земли в королевстве. И дань эта не казалась Даррену такой уж ужасной: раз в год, в последнее полнолуние октября, оставляли жители Хэрварда на расположенном на вершине скалы каменном алтаре одну трясущуюся от страха молодую деву, вытянувшую на площади красный камень из большого серебряного сосуда. Все другие камни в нем были белыми, и только один — красный, для той, что достанется дракону. И вот теперь Даррен понял, что это ужасная дань. А потому за завтраком он попросил свою мать, вдовствующую королеву регентшу, нельзя ли… передать красный камень другой девице. Ведь Кэмлин, впрочем, как и ему только исполнилось восемнадцать, и она уже помолвлена с принцем из соседнего королевства, Гэрта. Но мать разгневалась и сказала Даррену, что законы королевства одинаковы для всех: и подданных, и их владык. И если сейчас она нарушит эти законы ради спасения дочери, то подданные откажутся повиноваться ей. Горько плакала Кэмлин, закрыв белоснежными руками раскрасневшееся лицо. И выбившиеся из причёски, шелковые пряди ее белокурых волос, таких же, как у Даррена, падали на хрупкие девичьи плечи, которые скрывал бархат строгого чёрного платья. Мать не позволила Даррену утешить сестру. Вот тогда-то и разбил он её любимую вазу, просто зло посмотрев, и выбежал из королевской трапезной залы. И даже окрик Родерика, старшего брата, и будущего короля, не остановил его.

Завтра последнее полнолуние октября, жертвенная ночь, завтра оденут Кэмлин в бесформенное парчовое платье, закроют лицо кружевной вуалью, чтобы дракон не увидел её слез и оставят дожидаться своей судьбы на каменном алтаре, на вершине обдуваемой холодными ветрами скалы.

Даррен остановился. И тут же, подвластные его воли, поднялись в воздух мелкие камешки и закружились вокруг него причудливым хороводом.

На пасмурном, затянутом хмурыми тучами небе вдруг промелькнуло клонившееся к горизонту солнце, осветило всё вокруг холодными, предзакатными алыми лучами и снова пропало в серой грусти осени.

— Здравствуй, — услышал Даррен сквозь волны тихий приятный голос, совсем незнакомый ему.

Он резко обернулся, и камешки, вращавшиеся вокруг него в воздухе, все разом попадали, а шум от их падения растворился в шёпоте волн.

Перед ним стоял довольно высокий и стройный незнакомец, одетый в просторную чёрную рубашку чужестранного покроя и такие же штаны, а на ногах — расшитые жемчужным бисером чёрные замшевые сапоги. Волосы незнакомца тоже были чёрными и настолько, что казалось, впитывают из сгущавшихся сумерек темноту. На бледном лице с красивым, словно выточенным искусным мастером из мрамора, тонким носом, особенно сильно выделялись глаза, ярко зеленые, они будто сияли своим собственным светом.

-Здравствуй, — ответил Даррен.

Он сложил пальцы в защитном знаке и не отводил от незнакомца глаз.

— Зачем пришёл сюда один в такой поздний час, принц? — спросил его чужак и улыбнулся.

Слишком белыми показались Даррену его зубы, а некоторые — будто заостренные. Но мало ли что померещится в потёмках?!

— Если знаешь, что я принц, как смеешь тревожить мой покой и уединение?! — Даррен постарался, чтобы голос его звучал надменно, а не просто зло.

Вдалеке, позади незнакомца послышались крики и топот множества ног. И вот уже Даррен мог разглядеть бегущих с факелами стражников в тёмных мундирах.

— По твою душу погоня? — спросил он, стараясь не выдать своего любопытства.

Почему-то Даррен не боялся этого незнакомца.

Не прошло и секунды, а чужак вдруг оказался прямо перед ним, и не подошёл, а именно оказался, хоть Даррен и смотрел на него, не моргая.

— Ты… — принц не договорил.

Незнакомец крепко обнял его, бесцеремонно впился в сухие, прохладные от морского ветра губы и поцеловал… крепко, жарко. Даррена никто и никогда не целовал так.

Возможно, от того, что это был первый в его жизни поцелуй, Даррен растерялся и не оттолкнул нахального незнакомца.

Крики стражников, топот их ног теперь уже было слышно очень хорошо. Чужак отпустил Даррена так же внезапно, как и обнял.

— Жаль, не тебя избрала мне Судьба, — прошептал он.

И исчез. Только осенние сумерки сгустились чуть сильнее в том месте, где он только что стоял. Только холодный ветер на мгновение подул сильнее.

— Ох, ваше высочество! — сокрушенно закричал смотритель маяка, подбежавший к пошатывающемуся, будто хмельному Даррену вместе с сердитыми и хмурыми стражниками. — Зря вы здесь в одиночестве гуляете! Не случиться бы беде!

— Я часто прихожу сюда, — с показным спокойствием ответил Даррен. — Почему именно сегодня мне не следует этого делать?

— Меньше получаса назад, ваше высочество, — отрапортовал ему один из стражников, по его мундиру Даррен понял, что он в чине капитана, — над побережьем был замечен крылатый ящер! Раньше срока наведался в наши земли!

— Вы ведь тоже его видели? — с надеждой спросил смотритель. — Это я его первым заметил, — гордо сообщил он.

— Нет, — честно ответил Даррен. — Я не видел никаких чудовищ, только море и облака, — сказал он.

— Но лучше уж не испытывайте Судьбу и вернитесь поскорее во дворец, — попросил его капитан.

Скажи он подобное его старшему брату — и часа бы не прошло, как голова дерзкого безумца оказалась бы на одном из кольев у крепостных ворот, но Даррен не был столь чрезмерно горд и вспыльчив.

— Да, вы правы, мне лучше вернуться, — сказал он и, к несказанной радости всех присутствующих, демонстративно направился в сторону замка.

На его губах всё ещё горел украденный поцелуй, а в голове путались шальные мысли, одна безумнее другой.