Унылые песнопения жрецов смешивались с причитаниями плакальщиков, музыканты неспешно выводили траурную мелодию. Кэмлин, онемевшую от страха и отчаяния и потерявшую надежду, а потому не умолявшую ни фрейлин, ни слуг о спасении, обряжали в тяжёлое парчовое платье, заплетали длинные светлые волосы в косы. И вот уже и голову покрыли алым платком с золотой бахромой, крепко завяжут его на тонкой, белой шее, чтобы не развязался, когда дракон поднимет свою избранницу высоко над городом. А к платку обережными серебряными булавками приколют расшитую кружевами, тёмную вуаль.

На маленьком столике, перед большим зеркалом, стояла чаша с успокоительным травяным настоем. Он подействует, когда принцесса ляжет на алтарь. Она заснёт или впадёт в состояние, близкое к сну, и когда дракон схватит её, чтобы унести в своё логово, она не закричит от страха и не опозорит недостойным поведением свою семью. Но Кэмлин всё медлила и не пила настой.

Даррен, одетый в длинный траурный плащ поверх тёмного кафтана и кюлотов, распахнул дверь в покои принцессы и ворвался в её спальню, не слушая протестующие возгласы жрецов и фрейлин. Подобное поведение было грубейшим нарушением этикета, и только королевскому отпрыску мог сойти с рук такой проступок.

- Дар, братик, - едва слышно прошептала Кэмлин. – Как хорошо, что ты пришел проститься. Матушка и старшие братья не пожелали видеть меня сегодня.

- Как же так?! – воскликнул Даррен. – Нет предела их жестокости!        

- Не вини их, - Кэмлин даже смогла улыбнуться. – Они опасаются, что захотят передумать.

- Покиньте нас все и немедленно!!! – крикнул вдруг Даррен, да так, будто и вправду был королём.

- Но ваше высочество, не должно, - затараторил изумленный верховный жрец, ветхий старец с морщинистым лицом и всклокоченными седыми волосами.

- Дайте брату проститься с любимой сестрой! Будьте милосердны!!! – всё так же властно ответил ему Даррен.

- Как вам будет угодно, ваше высочество, - жрец изумился ещё больше.

- Всего несколько минут, и вы продолжите церемонию, - сказал ему Даррен.

И жрецы, и музыканты, и фрейлины, и слуги повиновались ему и как можно быстрее вышли из покоев принцессы. 

- Даррен, не зли матушку! – воскликнула испуганная Кэмлин. – Меня уже все одно, не спасти!

Принц обнял её и прижался губами к холодной щеке, покрытой толстым слоем пудры - нельзя, чтобы дракон заметил, насколько бледна его нареченная.

- Нет, Кэмлин, - прошептал Даррен, - я не дам тебе умереть.

- Дар, рассудком помутился?! – в отчаянии закричала принцесса. – Мать казнит тебя, если будешь мешать жертве!

- Быстро! Хватит бестолковой болтовни! – зашептал Даррен. – Раздевайся и надевай мою одежду, а я надену твою.

- Дар, братик! – залепетала Кэмлин, но в её тихом голосе, будто против её воли зазвучала надежда. – Да как же?!

- Всё в пору будет, сестрица, мы же с тобой, что две капли воды похожи, - сказал Даррен и снял плащ. – Наденешь капюшон, молча выйдешь отсюда и запрёшься в моих покоях.

- А ты? – спросила Кэмлин.

- А я отправлюсь вместо тебя на скалу ждать дракона, - сказал Даррен и начал спешно раздеваться.

Кэмлин не возразила ему, сняла и покрывало с вуалью, и парчовое платье, и алые замшевые сапожки. А затем надела мужскую одежду брата, всё действительно пришлось в пору, даже шёлковые чулки и узкие, остроносые туфли.

Подошёл и Даррену её свадебный наряд, всё, даже алые замшевые сапожки.

Кэмлин спрятала под плащом длинные золотые косы, надвинула на лицо чёрный капюшон и слегка сгорбилась, чтобы никто не заметил её упругой, девичьей груди.

- Ваше высочество, нельзя более откладывать церемонию, - сказал верховный жрец, торопливо входя в спальню принцессы и широко распахивая дверь, чтобы и остальные участники ритуалов смогли войти.

Кэмлин качнула скрытой под капюшоном головой и, ни слова не сказав, покинула свои покои. А Даррен, лицо которого закрывала вуаль, голову – алый платок с золотой бахромой, а поджарое юношеское тело, лишённое жира – бесформенное парчовое платье, остался сидеть на обитом алым бархатом кресле, перед большим зеркалом и слушать жрецов и плакальщиков, заканчивающих петь и причитать.

 Фрейлины, быстро произнесли срывающимися

голосами пожелания счастья и благоденствия, а затем окропили и алый платок, и

вуаль, и парчовое платье медовыми благовониями, необходимыми любой невесте в

день её свадьбы.

- Пора, ваше высочество, - провозгласил жрец, - храбро примите свою судьбу, будьте достойны своего королевского рода и своей прекрасной страны! Вы будете жить в нашей памяти и в наших сердцах.

Даррен молчал, только вдруг, будто невзначай, опрокинул маленький столик, на котором стояла чаша с успокоительным настоем. Чаша разбилась, разлился и тут же впитался в ковёр настой. Запричитали фрейлины и слуги.

- Ах, ваше высочество! – завопил жрец. – Что же вы наделали! И ведь нет времени уже готовить новый!

Даррен продолжал молчать.

- Прошу, пойдёмте! – продолжал жрец. – Нельзя затягивать церемонию. Дурной знак.

Даррен встал, и всё так же молча последовал за жрецом.

Его посадили в открытую карету. Даррен сквозь вуаль успел заметить мать и старших братьев, стоявших на дворцовом балконе. Кучер тронул вожжи, и карета, запряженная четырьмя белыми лошадьми, пришла в движение. Даррена провезли по центральным улицам столицы, и вышедшие посмотреть на процессию, жители осыпали карету и сидящего в ней Даррена, лепестками алых роз.

Священная скала располагалась почти что в пригороде. Даррен был даже благодарен жрецам, избравшим наиболее короткий путь к ней. Карета остановилась, и он, поддерживаемый под руку верховным жрецом, вышел из неё. Даррен ещё

успел порадоваться, что у платья такие длинные рукава. Если бы жрец увидел его

кисти рук, привычные к рукояти меча и совсем не нежные, не девичьи, обман бы

раскрылся.       

- Не держите на нас зла, ваше высочество, - продолжал жрец свои ритуальные речи, - судьба избрала вам жребий, а мы все – её покорные рабы.

И Даррен снова лишь кивнул, боясь, что голос выдаст его. Но жрец, так и не заметив ничего странного, повёл его вперед, а затем – вверх на скалу по выбитым в камне и уже изрядно истертым бесчисленным количеством ног, ступеням. Принц ни разу не споткнулся, хоть в тяжелом, парчовом платье и узеньких сапожках идти было ужасно неудобно.

Уже темнело, когда они достигли вершины скалы. У каменного алтаря их ожидали ещё четыре жреца, ниже рангами, державшие факелы и нараспев произносившие свадебные моленья. Жрец помог Даррену придержать подол платья и взобраться на алтарь. Принц лёг на спину, а четыре жреца, продолжавшие петь, тщательно расправили складки на пышной юбке платья. И Даррен вновь возблагодарил всех богов, что платье такое длинное, а потому никто из них не увидел его стройных, но и довольно мускулистых и совсем не девичьих ног.

 - Мы гордимся вашими храбростью и

жертвенностью, принцесса! – провозгласил верховный жрец, когда младшие жрецы

всё же допели свадебные моления. – Мы будем жить за вас и помнить вас!

Проваливайте! Хватит уже!

Даррен едва не закричал это вслух, но вовремя прикусил язык. Жрецы истолковали его поведение по-своему: принцесса старается вести себя достойно и из последних сил сдерживает рыдания. Они поклонились и по одному покинули жертвенную площадку. Последним уходил верховный жрец. Он почему-то оглянулся и пристально посмотрел на Даррена. Принц продолжал неподвижно лежать на алтаре, и жрец, ничего не сказав, начал спускаться вниз по каменным ступеням.

Совсем стемнело. Теперь, даже сквозь толстую и тяжелую ткань платья, Даррен чувствовал, насколько холодным был камень под ним. Опасаясь, что жрецы ещё наблюдают за ним, он не решался шевелиться, боясь каким-нибудь образом выдать себя.

Ночь выдалась холодной, по-настоящему осенней, и вскоре печально завыл ледяной, пронизывающий ветер. Сквозь кружево вуали Даррен смотрел вверх, в безоблачное, черное небо, на россыпь золотых звёзд.

Мысли вертелись в его голове, свивались в хороводы и не желали уходить. Сейчас Даррен уже жалел, что не выпил успокоительный настой. Но, что сделано, то сделано.

Он вдруг вспомнил, что драконы никогда не терзали, даже не ранили своих жертв здесь, на алтаре, просто уносили прочь. Зачем?

И никто более не видел тех дев, что избрала судьба женами чудовищам.

Свист рассекаемого огромными крыльями воздуха оборвал все его дальнейшие раздумья. Даррен пристально вглядывался в черное ночное небо сквозь кружева вуали.

И вот что-то огромное, стремительно приближающееся, ещё чернее, чем небо, закрыло от него звёзды. 

Ветер, поднявшийся от взмахов крыльев ящера, едва не сдул его с алтаря. Даррен судорожно схватился трясущимися руками за неровные каменные выступы. И только потом вспомнил. Нельзя показывать кисти рук, ведь тогда раскроется обман. Впрочем, думать об этом было уже поздно.

Теперь он хорошо видел дракона, чёрного, покрытого блестящей в свете звёзд чешуей, с огромной, клиновидной головой, увенчанной рогом, с длинным хвостом, заканчивающимся чем-то острым, отдаленно похожим на лезвие.

Жало?

Успел подумать Даррен, но тут же забыл.

Дракон приземлился на край площадки с жертвенным алтарем, громко вздохнул, от чего из его ноздрей вырвались струйки седого дыма, и склонил голову, приглядываясь к Даррену.

Принц тоже смотрел на дракона, даже слегка приподнялся на алтарном камне в нарушение всех приличий и ритуалов. Какими же огромными казались его лапы с удлинёнными фалангами, перепончатые и когтистые, очень похожие на лапы хищных горных птиц.

И Даррен вновь вспомнил. Вот такими лапами ловко подхватывали драконы несчастных, избранных им в жертву, девиц и улетали восвояси. Некоторые ещё и рычали для острастки зрителей и выпускали из клыкастых пастей пламя. А он, принц Даррен, наблюдал каждый год за принесением жертвы с дворцового балкона, вместе со всем королевским семейством.

Дракон сделал несколько шагов, и острые когти громко заскребли по камням. Теперь он был совсем близко к алтарю и склонил клиновидную морду прямо над Дарреном.

И тогда принц посмотрел прямо в глаза смертоносного ящера, ярко зеленые, с вертикальными черными зрачками.

Даррен уверился, что сходит с ума, ведь он уже видел эти глаза, и совсем недавно. Таинственный, дерзкий незнакомец, встретившийся ему на побережье и укравший у него поцелуй, столь нагло, столь бесцеремонно.

Даррен неподвижно замер на алтаре, молясь всем богам, чтобы ветер не сорвал вуаль с его лица, чтобы его обман не был раскрыт.

Он почувствовал на лице тёплое, но не обжигающее дыхание дракона, и вдруг понял, что не испытывает страха, только жгучее любопытство. Из огромных глазниц чудовища смотрели на него глаза недавно встреченного незнакомца.

Дракон, так и не зарычав и не выпустив из пасти колдовское смертоносное пламя, снова поднялся в воздух, но совсем невысоко.

И Даррен только изумлённо выдохнул, когда огромные лапы ящера мягко подхватили его с алтаря и сжали крепко, но не удушающе.

Дракон поднимался всё выше, над скалой, над столицей, сиявшей где-то далеко внизу яркими бесчисленными золотыми огнями. И Даррен вновь старался рассмотреть всё сквозь кружева ненавистной, тёмной вуали: небо, усеянное светляками далеких звёзд, землю, где остались спасённая сестра и дворец, в котором он вырос.

- Да сохранят тебя боги от зла, Кэмлин. Живи долго и будь счастлива, - едва шевеля губами, прошептал Даррен.

Его шёпот растворился в шуме от взмахов огромных крыльев.