Уже потом, после всего, вновь расчесывая длинные алые кудри все еще слегка забитой шерстью расческой и старательно делая вид, что не слышит тихого, практически незаметного бархатного тарахтения в ответ, Кейя подумает о том, что всего этого могло и не случиться. Десяток обстоятельств сложились одновременно не самым лучшим образом, последний месяц сложно было назвать спокойным, но они оба, как и всегда, справились с этим поразительно легко. Хорошо, что все обошлось.
Но сейчас Кейя еще не знает об этом. Он спешит на винокурню, то и дело переходя с быстрого шага на легкую рысцу, клянет невероятно ветреную погоду, практически ураганный ветер, что мучает всю округу уже пару дней, костерит на все лады отсутствие лошадей и да, да, волнуется.
Он расслабился. Дилюк вернулся, взял на себя обратно заботы о винограднике, и Кейя с радостью передал ему все наработки за четыре последних года, толстую книгу новых контактов, поставщиков, подписанные контракты, детально описал каждого нового предпринимателя, успевшего появиться на рынке, а потом с головой ухнул в другие рабочие вещи. Совмещать винокурню и работу в Ордене и так удавалось только чудом, Джинн страшно помогала ему все это время, беря часть работы на себя, и за последние полгода Кейя наконец смог распутать несколько дел, не дающих ему покоя долгое время. Потом были мелкие неурядицы, Розарии чуть не сломали шею, Кейя разбирался и с этим, не совсем "светлыми" методами, но эти бездновы ублюдки засели слишком высоко на Хребте.
Он видел отчеты о проблемах с урожаем от других. Мельком, тут и там, слышал в барах, говорил с Брук, у которой вместо целого поля гороха взошло пару жалких ростков, успокаивал Лоуренсов, чью гречку поели спустя две недели проклева, но не сопоставил это с виноградниками. Возможно, сыграла роль усталость — он бегал от Хребта до офиса, время от времени ночуя на винокурне, мало спал, часто дрался и проверял цветущие кусты только взглядом, проходя мимо рядов каждый раз, когда покидал или возвращался к Дилюку.
Он не заметил налета на листьях. И не увидел побелевших стволов, семеро свидетели, а ведь столько читал об этом в книгах. А виноградники — многолетние посадки, толстые загрубевшие стволы, тысячи часов общего труда, огромная прибыль — тоже были растениями. И, как и горох с гречкой, тоже приглянулись новой напасти.
Кейя — капитан кавалерии, это не совсем его сфера, и первый год после ухода Дилюка он спал и жил в книгах, у стола Эльзара, в письмах к другим виноделам, пытаясь разобраться, что и как работает. Но в отличии от Дилюка, который действительно внимательно слушал отца, Кейя все еще не знал всех деталей. И не мыслил как фермер. Он, бездна раздери, в первую очередь всегда был рыцарем.
За него подумали другие: Альбедо, неделю не вылезающий из пробирок, вчера вскользь упомянул о том, что эта проклятая тля жрет все, имеющее в себе растительное происхождение, и добавил, что на виноградниках его будущее зелье тоже сработает отлично, главное — правильно соблюсти пропорции, разводя его с водой. Кейя даже пытался послать письмо, но ветер был таким сильным, особенно на всегда неспокойном Хребте, что новости пришлось приберечь еще на сутки, пока Кейя не принесет их лично, на своих двоих.
Дилюк тоже хорош: отписал короткую записку о начавшейся проблеме, передал через информатора, и то в последний момент, а сам три вечера до этого, которые они провели вместе, не упомянул об этом даже вскользь. Как обычно, решил справиться со всем сам. Кейя же не умеет читать мысли — все было хорошо, они говорили о предстоящем совместном отпуске осенью, выбирали страну для поездки, смеялись, представляя, как будут перевозить Дилюка в ящике из-под руды или в большой бочке без вина, если и там он объявлен в немилость по причине прошлых приключений, потом вкусно ели и много спали, Кейя оставил после себя пару алых засосов на чужой бледной шее и ушел довольный, помятый и счастливый. Дилюк не выглядел встревоженным. Но уже тогда волновался.
Им определенно стоит поговорить об этом.
Последние десятки метров до виноградника Кейя буквально пролетает, подгоняемый ветром в спину, сгоняет с лица лезущую в глаза челку и тут же спешит к кустам, чтобы оценить уровень проблемы. И начинает хмуриться уже всерьез: листья поедены, большая часть цветков умерла, так и не успев раскрыться, а стволы полностью покрыты белым налетом. Не касаясь кустов, он обходит пару рядов, внимательно рассматривая посадки, а потом заходит в дом. Зелье будет готово спустя пару дней, возможно, они пока могли бы окурить все дымом, как при внезапных заморозках, или придумать что-то еще.
Аделинда встречает его в холле — тревожная складка между бровей, поджатые губы. Кейя нежно обнимает ее и, получив взгляд, направленный на второй этаж, взлетает по лестнице. Заходит в кабинет без стука — они уже давно прошли это, и Дилюк разрешил беспокоить себя в любой момент дня или ночи — и замирает на пороге, ошеломленный.
Прямо в центре большой комнаты, знакомой Кейе вплоть до каждой царапины на полу, каждой книги и мягкой подушки на диване, на толстом красивом алом ковре кучей лежит знакомая черная одежда. А поверх нее, будто на импровизированном пьедестале, сидит огромный рыжий пушистый кот с самой плоской мордой во всем Тейвате, которую Кейя когда-либо видел, и растерянно смотрит по сторонам.
Кейя, прикрыв за собой дверь и стараясь не смеяться слишком нервно, осматривает кабинет, надеясь обнаружить Дилюка поблизости, но абсолютно абсурдная мысль так и просится в уставшую голову. Может, Дилюк начитался писем от Томы с его шутками над посетителями чайного дома, когда он выдавал себя за собаку, и теперь решил провернуть это и сам? Идея странная, но почему тогда Дилюк оставил одежду под котом? И где прячется сам?
— Дилюк? — Кейя отходит от двери, предусмотрительно захлопнув ее за собой, и медленно обходит комнату по кругу, приближаясь к столу. Спрятаться под ним — единственный из вариантов остаться невидимым в этом помещении, и если Дилюк действительно решился на эту авантюру, Кейя, конечно, посмеется, но потом закажет у Барбары успокаивающие капли для них обоих. Сейчас явно не время так веселиться.
Дилюк не отвечает. А вот кот реагирует довольно странно — резко поворачивает голову, услышав имя, прижимает маленькие, мягкие ушки к большой пушистой голове и нервно дергает хвостом. Кейя походя восхищается роскошным рыжим мехом, в два раза длиннее, чем пух в его собственном боа, и пробует еще раз:
— Дилюк, ты здесь?
Кот неуверенно поднимается на лапы, открывает пасть и пытается мяукнуть. Выходит странно — звук, который он издает, больше похож на скрип половиц, чем на привычное кошачье мяуканье. Но это все равно смахивает на ответ. И Кейя готов отдать свое месячное жалование на то, что ответ вполне разумный. Но все еще кошачий. Не человеческий.
Кот, сам явно не ожидав от себя такого странного звука, округляет и без того большие глаза и абсолютно неграциозно плюхается на пушистый зад.
Тяжело вздохнув, Кейя медленно присаживается на край ковра, вставая на колени и не спуская взгляда с пушистого тревожного облака перед собой, осматривает его внимательнее. Ощущение явного, сверхъестественного узнавания шепчет со всех сторон: кот взрослый, хмурый, огненно-рыжий и держится с подчеркнутым стоицизмом, дергая из стороны в сторону только кончиком своего огромного широкого хвоста. Глаза — золотые с алым, тяжелые веки, крохотный приплюснутый, как и вся мордочка, нос, шикарные белые усы. Кот, заметив его движение, вначале пытается принять защитную стойку, впивается когтями в ковер, гнет спину, словно неуверенно, не совсем понимая, что делает, скалит пасть, низко шипя, но потом принюхивается к медленно протянутой руке и тут же успокаивается.
Пару раз скрипит, явно мяукая, нервно освобождает когти из ковра, переступая с лапки на лапку, элегантно взмахивает хвостом и бредет, покачиваясь, навстречу распахнутым рукам Кейи.
— Погоди, это и вправду ты? — Кейя позволяет коту забраться к себе на колени, усаживаясь удобнее, нерешительно опускает ладонь на пушистую голову, медленно поглаживая, и все еще не может поверить в то, что, кажется, на одну проблему у них с Дилюком стало больше. Или тот оказался более находчивым шутником, чем показывал все эти годы. Более похожего на Дилюка кота Кейя не видел за всю свою жизнь, а уж он-то на службе поснимал их с деревьев достаточно.
Вместо ответа кот растерянно скрежещет, впиваясь когтями уже Кейе в колени, потом дергается, явно пытаясь контролировать себя, и задирает растерянную плоскую рыжую морду. Кейя вздыхает снова, чувствует легкий, но до боли знакомый аромат травяного шампуня от местами спутанной шерстяной рыжей шубы, заглядывает в круглые яркие глаза, и зовет громким, но спокойным голосом:
— Ада! Подойди, пожалуйста!
Пока главная горничная поднимается к ним с первого этажа, кот успевает вновь обнюхать ладонь Кейи над своей головой, пару раз боднуть ее лбом, а потом осторожно лизнуть тыльную сторону горячим шершавым языком. Кейя, сглотнув, ощущает, как на шее волоски встают дыбом в узнавании — так Дилюк целует его вместо слов благодарности, этой привычке уже больше шести лет, и ее ни с чем не спутать. Но его разум все равно продолжает спорить со всеми фактами и реальностью — то ли из принципа, то ли из надежды на то, что ему все же не придется искать решение еще и это проблемы вдогонку ко всем прочим.
— Что случилось? — Аделинда открывает дверь, по привычке глядя в сторону стола, скользит взглядом по пустому дивану, а потом замечает сидящего на полу Кейю, новую большую шерстяную проблему у него на коленях, и тут же меняется в лице, прижав руку ко рту. — Ох...
Кейя, профессионал по считыванию чужих эмоций, не видит в ее мимике растерянности, поэтому тут же намекает:
— Я в небольшом замешательстве...
Его ладонь сама собой опускается обратно на мягкую, пушистую голову. Кот возится, подставляясь, тихо, словно смущаясь, урчит, по-прежнему нервный и слишком часто дышащий. Его лапки подрагивают, а хвост то взлетает в воздух, то опускается обратно Кейе на колено, словно существуя отдельно от остального чрезмерно пушистого тела.
— Это вы, мастер? — Аделинда медленно присаживается рядом, положив ладони поверх черных юбок, наклоняется, встречаясь с круглыми золотыми глазами взглядом, получает в ответ положительное, уверенное скрипение, слишком быстро и разумно, чтобы это было обычным совпадением, и кивает сама себе.
Кейя, впрочем, ее невозмутимость разделяет с большим трудом. Поймав одну из лапок кота в ладони, он осторожно переворачивает ее, разглядывая мягкие розовые подушечки, покрытые сетью тончайших шрамов от ожогов, прикрывает глаза в смирении и устало массирует лапу, то и дело утыкаясь пальцем в прячущиеся в шерсти острые коготки.
— Ты в это можешь поверить? — Кейя рассматривает подозрительно спокойную Аделинду, которая имела привычку бледнеть даже при виде сломанного носа или незначительных боевых травм у них обоих. Затем вновь опускает взгляд на кота — тот будто внимательно слушает их разговор, не отвлекаясь даже на поглаживающую его руку, и продолжает выглядеть слишком вовлеченным в беседу. Будто действительно понимает человеческую речь.
Словно почувствовав, что Кейя смотрит на него, кот поворачивает к нему свою плоскую рыжую мордочку и выдает вопросительный скрип, вновь прижимая маленькие ушки к голове. Кейя, сам не зная как понимая его тревогу с полувзгляда, спешит успокоить:
— Все хорошо, душа моя, мы со всем разберемся.
Аделинда уже поднимается на ноги. Продолжая выглядеть так, словно знает в этой ситуации больше их обоих, она проходит круг по кабинету, высматривая что-то на полках шкафов. Видимо, не найдя искомого, быстро выходит, чтобы вернуться буквально спустя минуту, сжимая в руках маленькую рамку.
— Значит, я все правильно поняла. Не волнуйтесь слишком сильно. Да, это мастер Дилюк, — она присаживается рядом, но не вплотную, продолжая держаться на некотором расстоянии от уставшего Кейи и встревоженного животного у него на коленях.
— Я уже догадался. Его заколдовали? Или это зелье? Нам стоит проверить всю еду, — Кейя наметанным взглядом обшаривает кабинет, проверяя, не открыты ли окна и надежно ли стоят в канделябрах свечи — если вдруг Дилюк испугается или разозлится и, как любят все кошачьи, решит пробежать пару кругов по стенам и потолку, он хотя бы не поранится, не подпалит шерсть и не выпрыгнет на улицу. Закончив осмотр и хоть немного успокоившись, Кейя вновь обращает внимание на Аделинду.
— Все немного иначе. Смотрите, — она показывает ему маленький рисунок маслом, держа в ладонях, потому что руки и колени Кейи заняты рыжим пушистым облаком, абсолютно не воздушным, кстати, но даже так Кейя узнает предмет в ее руках с одного взгляда и пораженно поднимает брови.
На маленьком холсте, не больше вчетверо сложенного листа для писем, нарисован мирно спящий в кресле рыжий кот. Другой породы и не такой пушистый, как Дилюк, но сходство определенно есть. Эта картина всегда, сколько Кейя себя помнит, стояла у их отца на столе, рядом с их совместными черно-белыми нечеткими снимками. Это всегда удивляло его: в особняке не было животных, только птичник.
— Я сотню раз спрашивал о том, что за кот на этом рисунке, но мне никогда не говорили.
Аделинда согласно кивает, поглаживая тонкую черную рамку пальцами и тихо улыбаясь, будто вспоминая что-то веселое и доброе.
— У них это... семейное. Отголоски очень старого союза с нэкоматами много поколений назад. При сильном стрессе, чрезвычайном, а не обычном, носитель кровей Рангвиндров превращается в кота на несколько недель.
Дилюк от удивления расслабляет все четыре своих лапы и грузно плюхается Кейе на колени тяжелым мягким животом. Кейя слушает, храня молчание, но в его голове уже крутятся массивные деревянные механизмы, будто внутри мельницы, вместо муки перемалывая оставшиеся слабые надежды на то, что все это — одно большое общее недопонимание.
— Или месяцев. Пока не успокоится. Мастер Крепус превращался дважды.
Кейя, фыркнув, смотрит на Дилюка на своих коленях, и задает так и просящийся на язык вопрос:
— Вот ты знал?
Тот отвечает тихим протяжным скрипом, и Кейя все еще не понимает, как распознает это, но это явное "нет".
— И я не знал. Буду теперь звать тебя Лулу. Пока не вернешься обратно.
Дилюк покорно прикрывает круглые глаза, обвивая одну из рук Кейи своим роскошным хвостом, и от этого становится совсем немного, но спокойнее. Как и от того, что, даже став намного меньше и пушистее, Дилюк понимает большую часть человеческой речи, а значит, явно сохранил и разум тоже.
— Первый раз был у него в юности, он уже потом рассказал мне. Второй раз случился спустя месяц после того, как мастер Крепус нашел вас, Кейя.
— Не самые приятные новости, — Кейя поджимает губы, но Аделинда спешит продолжить рассказ:
— Он страшно переживал, что не сможет как следует воспитать сразу двух мальчишек в одиночку! Мы тогда сказали вам, что он уехал в Ли Юэ по делам, а на самом деле он все это время сидел в погребах. Съел запас рыбы на два месяца, его часто навещал Варка, и через время он спокойно вернулся обратно в человеческий облик.
Она прикрывает глаза, как человек, вспоминающий что-то, случившееся давным-давно, и продолжает тепло улыбаться. Кейя был бы не прочь узнать о Крепусе больше, но не сейчас — его ладонь в успокаивающем жесте проходится по теплой кошачьей голове, приглаживая ушки, а Дилюк, великие ветра, в ответ начинает активно довольно тарахтеть. Кейя тяжело вздыхает вновь, пытаясь найти в ситуации хоть что-то положительное, продумывает письмо Джинн, чтобы взять отпуск без окончательной даты сейчас, а не осенью, и чувствует внутри себя только нервную усталость, помешанную со слабым облегчением. Дилюк хотя бы понимает его. Это уже делает все намного проще.
— Я даже не заметил... удивительно. Думаю, если бы было что-то совсем странное, мы бы запомнили, да? — он мало что помнит из того времени — далекого и, как сейчас он уже знает в сравнении, очень счастливого, светлого, но какие-то яркие изменения в поведении или привычках названного отца действительно не остались в памяти. Значит, делает вывод Кейя, опытный капитан кавалерии, проводящий допросы преступников не менее двух раз в неделю, все действительно было не так уж и критично. Отец справился, целых два раза, значит, справится и Дилюк.
— Пойду изменю блюда на ужин, — Аделинда вновь поднимается на ноги, оставив рисунок в рамке на краю стола, и с легким поклоном уходит, плотно закрыв за собой дверь. Кейя невесело кивает ей вслед, провожая взглядом, и вновь дарит все свое внимание Дилюку. Тот, покорной лужей растекшись по его коленям, тихо мурлыкает, лениво поглаживая его руку пышным хвостом.
Чувствуя, как от привычной позы с подогнутыми под себя ногами, но сопровождаемой непривычно тяжелым грузом поверх, всё начинает неметь, Кейя с трудом поднимает тяжелую тушку вверх, утопив обе руки в теплом шелковом мехе, пересаживается поудобнее, сдвинувшись так, чтобы опираться спиной на диван, вытягивает конечности и возвращает Дилюка на место, но уже перевернув к себе лицом.
— Горе ты мое луковое, не дождался меня всего сутки.
Дилюк, теперь удобно устроившись прямо между сомкнутых ляжек, доверчиво раскрывается, слабо разведя все четыре лапы в стороны, и взгляду Кейи открывается мягкий, нежный животик, просвечивающий розовым сквозь более тонкую и светлую шерсть. Не сдержавшись, он опускает сразу две руки, медленно поглаживая и почесывая, никогда раньше не заинтересованный в котах и их реакциях настолько сильно. Дилюк, благодаря пышному шерстяному воротнику вокруг морды, даже лежа умудряется сверлить его задумчивым взглядом, то и дело лениво прикрывая то один, то второй глаз.
Внутри Кейи зарождается абсолютно неуместное желание чмокнуть его маленький сплюснутый розовый нос.
— Ты хорошо понимаешь меня? — он решает отвлечься, продолжая почесывать теплые бока, и чувствует, как похолодевшие от волнения пальцы постепенно начинают отогреваться. "Все как обычно", — успокаивает он себя. Кейя мерзнет — Дилюк греет, и даже после того, как один из них неожиданно обернулся котом, ничего не изменилось. Дилюк узнал его. Сам подошел. Спокойно ведет себя, сидя на руках, и не проявляет сильного стресса.
— Мяукни три раза, если это "да", — Кейя решает добиться ответа, и, получив от Дилюка три коротких скрипа, а вслед за ними — прищур глаз, опускает ладони ему на живот, замирая так, и задает следующий вопрос:
— Хорошо. У тебя ничего не болит?
Дилюк ловит передними лапками одну из его ладоней, прося поднести к лицу, и коротко лижет в центр. Кейя не может сдержать облегченного выдоха, слишком усталый для того, чтобы поражаться чудесам взаимодействия между ними, но все же решает подсказать правила ответа на будущее. Не всегда же целовать ему руку вместо ответа.
— Два раза это "нет".
Дилюк покорно скрипит два раза, обнимая его ладонь и задними лапами тоже. Постепенно он будто оборачивается вокруг руки Кейи, прося остаться, греет теплом и тихим тарахтением, у него абсолютно, безобразно смешные белые усы, и в принципе все не так уж и страшно.
— Альбедо уже готовит зелье против этой тли, скоро все будет готово. Разведем, польем, засыпем удобрениями. Да, этот урожай потеряем, но кусты точно сохраним. В следующем году уже снова будет виноград. Чем не повод поднять цены на молодое вино? У нас в погребах его еще на десяток лет даже с продажей в другие страны, переживать не о чем. Изюма тоже предостаточно, одуванчиковое как делали, так и будем делать.
Внимательно выслушав его, Дилюк моргает, проскрипев три раза, и ловко переворачивается, поднимаясь. Топчется по коленям, сделав два полных оборота вокруг самого себя, укладывается на живот, подогнув под себя лапки, и выдает долгий печальный скрежет. Кейя, разделяя его растерянность, вновь начинает гладить роскошный рыжий мех, одновременно осторожно пытаясь распутать первые легкие колтуны. Что в человеческом, что в кошачьем обличии грива у Дилюка роскошная, но такая непослушная. Повезло еще, что шерсть почти не кучерявая — Кейя еще явно намучается ее расчесывать.
О том, что этим, а также всем остальным, будет заниматься именно он, Кейя решает, не задумываясь. В бездну отпуск осенью и прочие дела — никому, кроме Аделинды, он Дилюка в таком состоянии не доверит, да и тайну лучше оставить для как можно более мелкого круга лиц. Защитить сам себя Дилюк сейчас тоже не сможет — элементальный взгляд подсказывает, что на шерсти остались отголоски пиро энергии, но сам Глаз Бога фонит алым где-то под слоями одежды, сваленной в кучу на полу. Есть только усы, лапы и хвост. Возможно, зубы и коготки, но, положа руку на сердце, Кейя и сам бы лучше убежал, чем встревал в бой, будь настолько маленьким и хрупким. К тому же Дилюк превратился из-за стресса. Задача Кейи — этот стресс развеять.
— Все образуется. Я сам за этим прослежу, кусты точно будут в порядке. Есть ли еще что-то, что волнует тебя в первую очередь? — он наклоняется ниже, внимательно всматриваясь в плоскую мордочку, и Дилюк отрицательно скрипит два раза. Против своей воли Кейя начинает улыбаться, успокоенный ответом.
— Что ж... это будет непросто, но мы со всем разберемся, я обещаю, — он прислоняется лбом к мягкому шерстяному лобику и получает короткое прикосновение языка по носу, будто нежный поцелуй, вслед за Дилюком прикрывает глаза. Как же им повезло помириться раньше, решить все проблемы и теперь чувствовать себя комфортно друг с другом даже в таких странных ситуациях. Интересно, будь они в других мирах, вселенных, имея другие формы, голоса, способы общения, понимали ли они друг друга даже там? Возвращались ли друг к другу снова и снова, повязанные, обещанные, будто соединенные друг с другом невидимой красной нитью?
Заметив, что Дилюк провалился в дрему, продолжая мурлыкать совсем тихо, на грани слышимости, Кейя выпрямляется и возвращает ладонь на его спину, невесомо поглаживая шерсть.
— Отдыхай, мой мохнатый закатник.
Пусть немного отдохнет. А Кейя пока подумает, что делать дальше.