— Надеюсь ты нас собрал, чтобы посвятить в дальнейшие планы, — проговорил Кристиан, присаживаясь за стол.

— Она всё же добралась до него, — произнёс мрачно Кристофер, садясь на стул напротив.

— Я б сказал, что это ожидаемо. Она же была одержима им столько веков. Только вопрос в другом… — Кристиан перевёл взгляд на Лэнгли, что будто не обращал внимание на то, что началось собрание и продолжал писать что-то в записной книжке. — Томас!

Ученый еще некоторое время писал, после чего закрыл книжку, отложил ручку, и внимательно осмотрел присутствующих.

— Я, напомню, ты ещё обещал нам прояснить ситуацию с парнем-священником, — произнёс шепеляво архивариус.

— Я действительно хотел посвятить наше собрание обсуждению планов, — Лэнгли сложил руки башенкой и оперся подбородком. — Тристан Анкунин был убит вместе с Мэйлин Мэвен. Орден потерял того, кто активно помогал нам оставаться в тени и не подвергаться атакам со стороны сородичей. Но могу вас заверить, что эта уязвимость будет скоро устранена, замена уже давно есть. Наши дальнейшие планы пройдут без изменений, проект «Адам и Ева» наша прерогатива. На Монику теперь переходит кровавый долг, она не сможет отказать нам, когда к ней обратиться Сандмэр ради дела. Бумаги Тремера в скором времени доставят в краеведческий музей города Обскур, задача добраться до них ляжет на плечи Сандмэра с некоторыми корректировками. Оливер предоставил мне подходящих кандидатов в помощь делу, я всех одобрил. Слабокровные вампиры, которым нечего терять и которых легко завлечь. Эта часть идёт, как надо. Меня сейчас интересует больше…

— Томас, подожди. Кем ты собрался заменить Анкунина? И что с мальчишкой? — спросил нетерпеливо Кристиан.

— На эти два вопроса один ответ.

На несколько секунд образовалось молчание, будто шестеренкам в головах вампиров нужно было встать на свои места.

— Им?! — раздраженно бросил Драмс, разрезая эту тишину. — Серьезно? Я тут слышал, что ты его назвал седьмым членом Ордена. По какой причине он вообще с нами? Не отнекивайся «он верующий каинист», его сир мог бы нам подойти даже больше в этом плане. Взрослая личность, которая не будет распускать сопли, — хмыкнул он.

— Он способный, но запуганный пока что, — проговорил мягко Польгерд. — Меня настораживает его состояние.

— Да всё нормально с ним. Вон, рыскает себе, везде нос сует. И, кажется, с Оливером теперь ошивается, — продолжал ворчать Кристиан.

Оливер с возмущением показал жестами:

— Я помогал ему адаптироваться!

— Анкунин горел желанием помогать нам несмотря на то, что был Вентру. Он был един с нами взглядами, пока не встретил Мэвэн! А этот сопляк? Он смотрит на нас как на чудовищ, которые кромсают людей и делают из них черти что. Сотрудничать по своей воле? Не про него, — Кристоферу явно не симпатизировал француз.

Орден вступил в спор друг с другом: кто-то кидался обвинениями, кто-то оправдывался. Все друг другу высказывали свои мысли на эту тему, пока Томас сидел и молчал в ожидании. После спора, он воспользовался образовавшейся паузой.

— Венсан обладает исключительной преданностью своей религии и человечностью. Он эмпатичен и чувствителен, что для нашего клана является скорей недостатком. Мои планы на Венсана — сделать из него духовного наставника, переубедить тем самым Каина отречься от мести Господу. Крестный отец. Но вы спрашиваете почему я хочу сделать из него замену Тристана. Ответ прост: Венсан никогда не имел собственной цели. Он ведомый, который может в нужный момент притвориться ведущим. Ему легко навязать собственную цель, даже когда она противоречит его моральным устоям, просто потому что тот, кто над ним говорит вещи, которые он хочет слышать. Венсан безволен. К тому же, он красноречив и внешне привлекателен. Как и Тристан. Его обучение переговорам не займёт много времени. И я заверяю, вас, господа, Венсан не является седьмым членом Ордена, слухи лишь слухи, — объяснил Лэнгли с абсолютным спокойствием.

И вновь молчание.

— Есть ещё вопросы?

— Скажи, ты позволил объекту A-1-L убить Анкунина? — изогнул бровь Кристиан.

— Да, — сказал, как отрезал. Послышались перешептывания. — Он и его жена помешали бы проекту осуществится и могли бы начать сотрудничать с объектом A-1-L, чтобы вывести Орден из равновесия или натравить сородичей. Я знал, что она готовит нападение, но не предупредил во благо проекта.

— Мог бы нас предупредить, — хмыкнул Кристофер. — Но у меня больше нет вопросов.

— Тоже, — донеслось от каждого.

— Тогда начнём заседание. Кристиан, меня интересуют успехи с вирусом «Перезагрузка»…

***

Они не позволяли ни с кем связаться. Не то, чтобы было бы с кем, но… ЛаКруа безумно волновался о своем сире и двоюродной сестре. Париж он оставил внезапно, не попрощавшись с ними. И ладно бы мир Тьмы не переживал в тот момент возвращение древнего вампира, который решил установить новые порядки и устранить несогласных. За Ивет он беспокоился меньше: кто станет трогать актрису театра? Если только не найдут связь между ним и ей; бояться Ивет точно нечего. А вот Мишель… Венсан и думать не хотел о том, что с ним могут сделать. Уже за то, что он его сир — тот был в черном списке. А за продвижение церкви каинистов и подавно был чуть ли не на первом месте у Энох кому следовало отрубить голову или вырвать сердце. Только бы они его не нашли, только бы Мишель не высовывался, только бы не пытался найти своего подопечного. И как бы Венсан не упрашивал, ему не давали сделать даже звонка. Даже одного. Конспирация и все такое. А разве не месье Дракула занимался этим всем?! Вот и сделал бы, чтобы можно было позвонить и не раскрыть местоположения лаборатории, раз они так боялись!

Чувство, что из-за его действий могли пострадать близкие — сводило с ума. Опять всех подвёл, опять виноват он. Венсан загонялся еще сильнее, панические атаки стали неотъемлемой частью его жизни. Он задыхался уже от мысли, что оставил на произвол судьбы невиновных. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, в ушах шумел грохот, а мир мгновенно серел и чернел. Его трясло, а в голове были картинки не случившегося будущего в худших красках из всех. И присутствие Оливии не делало лучше, а только наоборот.

— Оставь меня, блять! — вскрикнул Венсан, о чем пожалел. Горло пронзила боль. — Пожалуйста, я не нуждаюсь в тебе…

— Ты меня призвал, тебе и избавляться, — проговорила ровно и спокойно Самди, рассматривая свои ногти.

— Я не могу… Я не знаю, как… — ЛаКруа умывал лицо, стараясь прийти в себя. Он дрожал, сердце бешено стучало и отдавало болью при каждом движении тела, легкие страдали от частых вдохов и выдохов. Пальцы вцепились в раковину, грозясь сломать ее.

— Как просто ломать жизни других, используя только твоё имя. Это забавно. Для священника ты слишком много нагрешил. Нужно замолить это. А то Томасу не понравится, что его главная надежда на будущее превратилась в одну грешную массу.

— Я не могу… Почему все чего-то ждут от меня?! Считают частью чего-то, я ведь ничего полезного не сделал! Только хуже! По моей вине! — он видел, как по его щекам текли слезы — настоящие, не кровавые. Из зеркала на него смотрел ходячий скелет. Он почти не питался, блевал от настоящей пищи и крови. — Чего я стою, ты меня когда-то спрашивала… Да ничего! — Венсан обернулся на Оливию. — Ничего, слышишь! Я говорил тогда и скажу опять: я человек без власти, силы, каких-то знаний, в моем владении только дурацкие проповеди и какая-то бессмысленная вера! Я хотел нести мир, но это желание называли наивным детским лепетом! Чего я стою?! Ни гроша!

Венсан резко ударил кулаком по зеркалу. Оно задребезжало и рассыпалось на куски. Вампир осел на пол, дрожа от немых слезы. К нему подошла Оливия и села на корточки. Из кулака парня капали на пол маленькие капельки крови, окрашивая плитку яркими пятнами.

— Так пусти себе кровь. Зачем существовать бессмысленному телу, которое ничего не способно изменить? Может и впрямь, ты жалок, — столько жёлчи и яда он никогда не слышал. И самое страшное - это говорило его собственное создание в облике Оливии...

Холодные, пустые слова. Венсана затрясло судорогой. Оливия отошла от него к противоположной стене. Ее облик вновь стал ужасающим. Распахнув свои крылья, она протянула руку полную едкой зеленой жидкости. Та медленно начала капать и стекать в сторону вампира. От фигуры девушки потянулись черные тени, скрывающие на своем пути свет. Жидкость остановилась у одного из осколков, наполнила его своим светом. Венсан взглянул на него и увидел собственный череп.

— Возьми его. Избавь мир от себя, а свой разум от боли, — голос Оливии был искажен и страшен.

И он взял. И рубанул. Так легко и просто потекла теплая жидкость из его руки…

***

— Осталось всего ничего. Тесты на подопытных показали положительные результаты, при вскрытии…

Пейджер Лэнгли и Польгерда запищали. Оба нахмурено посмотрели на них.

— Венсан, — констатировал Лэнгли.

Вампиры быстро подлетели с мест и выскочили из кабинета. Томас нёсся, как молния среди грозовых туч. Со стороны можно было подумать, что бежала тень с огромным шлейфом за спиной. Прошло всего две минуты, как он оказался у палаты Венсана. Распахнув дверь, вбежал во внутрь, быстро огляделся по сторонам. Нигде его нет. До ушей донесся звук воды из ванной. Ворвавшись туда, Лэнгли застал тело молодого парня, лежащего подле раковины в осколках зеркала. В левой руке он держал один из них. Под Венсаном растекалась лужа крови, воздух был наполнен металлическим привкусом и надвигающейся смертью. Лэнгли подскочил к священнику, схватил полотенце и крепко обмотал рану. Сдернут с себя галстук и повязал его в район предплечья, стянув, чтобы замедлить кровотечение. В ванную в это время вбежал Польгерд, ужаснулся зрелищу.

— Беги обратно в кабинет, пусть Ричард принесёт туда операционный набор и пакет третьей положительной. Сам подготовь глюкозу и фризубин в палату, — выдал инструкции Томас, рисуя на полу кровью некие символы.

Хирше закивал и быстро исчез.

— Ты не умрешь у меня, Венсан. Слышишь? Только с моего разрешения…

Символы зажглись неярким светом, глаза Лэнгли потемнели.

***

Венсан очнулся быстро. Удивительно. Лишь слабость в теле и лёгкая тошнота напоминала о выходке в ванной. Правую руку чуть саднило, голова кружилась. Его снова связали ремнями, накачали наверняка обезболивающими. Но от этого было не лучше, только хуже. Он не мог пошевелиться, лежал, будто овощ, только и способный, что кое-как моргать и дышать. В голове стоял крик отчаяния. Оливия не исчезла. Она каталась из стороны в сторону на стуле и громко смеялась. Когда она покинет его разум? Или, когда разум окончательно потеряет грань реальности? Когда же он потечет из ушей и наконец-то избавит бренное тело от тягости жизни?! Венсан сжал кулаки на сколько позволяли силы. Разумеется, он выжил. Слишком слабо себя порезал, успели спасти. Но может после этого Орден поймёт, как ошибся? Его отстранять от дела, скажут, какой он плохой, как всех подвел. Может, выбросят отсюда, как поправится. Да тем и лучше, никто больше не пострадает, кроме него самого.

— Как ты думаешь, — Оливия резко остановилась. — Кейси бы обрадовался твоей смерти?

— Заткнись, — только и смог выдавить ЛаКруа.

— Насколько сильно ему внушили, что ты должен умереть? Может ли он от этого избавится? — рассуждала Самди.

— Заткнись… Пожалуйста…

— Если бы он увидел, что ты готов себя убить, стал бы он и дальше уважать тебя? Продолжил бы любить? — она издевалась!

— Хватит!

— Что хватит? — раздался голос Томаса в палате, отчего Венсан вздрогнул.

Комната была в полумраке, отчего фигура Лэнгли была очень незаметной, слово сливалась с темнотой! Венсан вжался в кровать. Меньше всего сейчас хотелось разговаривать с ним. Томас будто отобрал стул у Оливии и сёл на него возле кровати. Самди наигранно обиделась и уселась подле ног парня.

— Как самочувствие?

Священник не отвечал. Даже не смотрел в его сторону.

— Понимаю, — покачал вампир головой. — Венсан, я хочу услышать от тебя правду. Все что тебя тревожит. Все, о чем ты переживаешь. Будь со мной откровенен. Почему ты это сделал?

По щекам священника потекли слезы. Зачем они так с ним? Зачем эта наигранная забота?!

— У вас нет сердца, вы не страдаете… А я… Я… Я на грани! — дрогнул его голос. Сердце заколотилось.

— Отчего? Тебя что-то гложет?

Страх? Страх ответственности?! Бесконечная тревожность, из-за этой дурацкой миссии, что воздвигли на его плечи?! Когда он абсолютно недостоин ее?!

— Я вижу галлюцинации…

Оливия разинула рот и театрально прикрыла его ладошкой.

— Какие? — спросил Томас.

— Оливии Самди. Я, она и Кейси работали вместе. Я вижу ее. Она… — Венсан шмыгнул. — Я не понимаю почему именно она… Мне страшно. Я один. Она… Мы общаемся, но… Я…

— Тише. Как давно ты ее видишь?

— С тех пор, как поставили протез руки…

— Почему ты не сказал? — всё ещё спокоен.

— Я боялся. Я и так ни на что не гожусь, а это бы лишь сильнее убедило бы вас, что я бесполезен… — Венсан запрокинул голову назад, чтобы сдержать всхлип.

— Кажется, ты что-то забыл, Венсан, — улыбнулась Оливия, обматывая свою шею поясом от халата и изображая висельника.

— Я ненавижу вас, за то, что вы сотворили со мной, — прошептал ЛаКруа, после недолгой паузы. — Я ненавижу, что вы решили, что я могу изменить самого Каина! Я абсолютное ничто! Мне страшно! Я ведь… Я…

В палате повисло молчание. И только хлопки Оливии разрушали эту тишину.

— Венсан, — голос Томаса был строг, но, как у отца, который хочет преподать сыну важный жизненный урок. — Ни один из моих членов Ордена не бесполезен. У всех своя роль, которую они выполняют. Бывают ошибаются, но это не делает их некомпетентными. И если я говорю, что ты мне нужен — значит так и есть. Просто подумай: ты отказался доставлять Князю его преемника, потому что тот выбрал любовь, а не политику, ты не побоялся Кровавой охоты на себя, ты жертвенно нес бремя церкви Каина и помогал зараженным, ты стал лидером для вашей группы, пожертвовал собой ради друзей, а пламенная речь дважды зажгла Энох, сначала пламенем возрождение, затем пламенем ненависти к тебе. И даже так, ты не побоялся её, вампира третьего поколения. Ради чего? Ради мира всех. Ради того, чтобы Каин повел нас к свету. Ты забыл в чем состоит твоя вера? Ты луч надежды для всех, ты — доказательство того, что человечность в вампирах необходима. Я просто чуточку улучшил тебя и спас жизнь. Теперь дважды.

— Но я потерял все, в погоне за верой… — всхлипнул он, прикусывая губу, чтобы окончательно не разрыдаться.

— Только тех, кто мешал бы этому пути. Предательство товарища сильно выбило тебя из колеи, — Томас тяжело вздохнул. — Но тебе еще верна сестра и твой сир. И оба живы.

— Они живы?! — встрепенулся Венсан, повернувшись на Лэнгли. Сердце дрогнуло.

— Да. С одним из ним я позволю связаться. Но только раз. Взамен, я требую пообещать мне: никогда и ни за что, не сомневаться в правильности своего пути, — что за сострадание снизошло до Лэнгли? Почему?

ЛаКруа взглянул на Оливию.

— Видишь, как ты ценен, — подмигнула она, распахивая черные крылья.

***

Рука дрожала. Но на этот раз от предвкушения и волнения. Уж какими путями они нашли номер Мишеля была загадка, но явно постарался Оливер. Он же и предоставил простой мобильный телефон с одноразовой сим-картой. Один звонок за который нужно объяснить все. Сердце гулко пропускало удары, заставляя чуть задыхаться. Пора. Гудки. Долгие, слишком долгие. Венсан сходил с ума от ожидания. И наконец-то знакомый голос:

— Слушаю.

От голоса Мишеля судорогой дернулась протезированная рука. ЛаКруа задыхался.

— Мишель, это Венсан, — выдавил он из себя.

— Венсан?! Господь Каин, мальчик мой! — воскликнул сир. — Матерь Божья, что, куда, где — что с тобой?! Я так волновался! Не знаю, что у вас там случилось на аукционе, но Париж в агонии!

— Я знаю…

— Ты так меня измотал, все нервы! Я думал Инквизиция тебя убила!

— Знаю…

— Просто исчез, ни слова, Боже!

— Мишель!

— Что?!

— Я соскучился.

— Я тоже…

И Венсан поведал все, что мог поведать. О Энох, о том, что она собралась перекроить с помощью крови мир, о том, что она сделала с ним и Кейси. Про аукцион, последнем разговоре, про то, что сам Князь Парижа решил объявить охоту на предателей поо идеологии, и что Энох убила его. О речи и буквальном вызове в сторону старшего вампира. О последнем предательстве Кейси, о чувствах к нему… О своих переживаниях, тревогах, галлюцинациях, новой руке и шеи. О том, что он потерял свой луч… И наконец-то о том, где он сейчас и с кем. Венсан не назвал имен и какой-то конкретики, но завел, что доверил этим вампирам свою жизнь и намерен им помочь исполнить пророченное церковью Каина.

— Мой дорогой мальчик, насколько я тебе сочувствую, настолько и восхищаюсь твоей смелостью. Я не ошибся в тебе, когда встретил. Все мы в какой-то момент теряем ориентир. Но это не делает нас слабыми. Не сдавайся. То, что ты все это преодолел — показывает твой сильный дух, сильнее, чем у всех нас, что ты готов помочь своему народу обратиться к Солнцу. Ты молодец, бесконечно горжусь тобой, — как Венсан нуждался в этих словах, в словах Мишеля, в его ободрительном голосе, в какой-то истинной надежде и умении вселять ее в других. Может следовало его взять в проект? Парень улыбнулся этой мысли и утер слезы счастья.

— Спасибо… Спасибо тебе, — священник улыбался сквозь слезы. — Расскажи, что с тобой случилось? Ты все еще в Париже?

— Как только разнеслась весть про Инквизицию и некой старшей вампирше, что собирается очистить сначала Францию, а потом и всю Европу под свои взгляды — я понял, что лучше бежать. Кто-то скажет, что это удел труса, но я действительно побоялся. Особенно после того, как нашу церковь уничтожили люди Инквизиции. Не хотел рисковать. Друзья Кейси тоже бежали, собственно, мы вместе и покинули Париж. Я сейчас в Канаде, в Торонто. Обратился к знакомым, так что в целом всё неплохо.

— Это хорошо! Я теперь спокоен, — чуть расслабился парень. — А Ивет? Не слышал про нее?

— Не знаю, честно, даже понятие не имел, как связаться с ней. Но полагаю, она в порядке. Ее сир довольно влиятелен, кажется. Может, тоже куда-то уехали.

— Ладно. Мне уже стало лучше от разговора с тобой, правда.

— Мне тоже будет спокойней от мысли, что ты живой и в безопасности. Ты делаешь великое дело, мой мальчик, великое. Ничего не бойся, я всегда мысленно с тобой рядом, всегда молюсь за тебя и желаю счастья. Ты сможешь изменить наш мир, сможешь, слышишь? Не забывай об этом. Но и не жертвуй собой без остатка. О себе тоже нужно думать. Вспомни первые молитвы, вспомни, как мы начинали. Поговори с Каином, — хотелось раствориться в голосе Мишеля. Он действовал как лучшее успокоительное. Как же не хватало его…

— Ты не представляешь, как мне был важен этот звонок, — проговорил тихо Венсан. — Спасибо, за все.

— Не сдавайся. Я на твоей стороне, всегда, — ЛаКруа слышал через голос улыбку от сира.

— Мне пора. Надо обо всем подумать, переосмыслить что-то. К сожалению, больше позвонить не разрешат, но я обязательно найду способ дать о себе знать!

— Буду ждать. Не пропадай, Венсан.

— И ты тоже. Пока.

В палате стало тихо. Под потолком висело тело на поясе от халата.

***

Венсан постепенно возвращался в привычный ритм жизни. Ему изменили дозировку лекарств, а также добавили антидепрессанты. Действовали они не сразу, отчего все еще случались панические атаки. Его одолевал страх и тяжесть огромной ответственности, ненависть к себе за упущенные возможности и боль по утраченным друзьям. Галлюцинации не прошли, Оливия продолжала докучать своим существованием, однако больше не склоняла к суицидальным порывам и не брызгала желчью. Венсан настроился взять себя в руки. Можно сказать, буквально.

До сих пор ЛаКруа не особо занимался протезом. Он мог слабо сжать и разжать пальцы, повернуть кистью и чуть согнуть в локте, но не более. Но он не мог полностью опереться на нее, свободно и полностью пользоваться всей силой и выполнять физические упражнения. Нужно было с этим разобраться. Начался долгий и муторный процесс восстановления. Венсана часто злило, что приходилось сосредотачивать свои мысли, чтобы подвигать рукой. Ведь до этого мозг полностью доверяет телу и его автоматическим движениям. После упражнений парень шел сдавать тесты: на голову и на протезированную руку крепили датчики и заставляли выполнять какие-то действия, смотрели на результат, просили вставлять руку в какой-то аппарат, который будто стимулировал нервные окончания и мышцы. А сдача анализов стала, как рутина. Венсан не видел других пациентов (или подопытных), но видел, что в лабораториях трудились, по коридорам иногда ходили рабочие в белых халатах — деятельность шла и очень активная. Орден к чему-то готовился. В памяти всплывали слова Томаса, о том, что они в шаге от создания тела для Каина. Интересно, как это происходило? Но никто не отвечал, даже Оливер.

Венсан не хотел быть бесполезным. По началу, ему запрещали любую активность, кроме упражнений для руки. Его физическое состояние было не лучше ментального. Приходилось заставлять себя есть. Иной раз обычную еду, иной раз пакеты с кровью. Иногда, это выходило наружу. В такие моменты казалось, что желудок отвергает любые попытки питания. Или внутренний зверь бунтовал… ЛаКруа отмечал, что не ощущал прежней злости и бушующей ярости. Зверь и правда затих. В конце концов, когда удалось наконец-то набрать массу Венсану, разрешили работать. Сначала с ним занимались гули, учили риторики и ораторскому искусству, а также деловой этике. Не без помощи Томаса, что поддержал желание парня и его порывы на изменения, ЛаКруа стал помогать Кристоферу в архиве. Тот по-начаоу ворчал и откровенно презирал священника, заставлял перебирать старые бумаги, сортировать нужное от ненужного — бесполезная, откровенно говоря, работенка. Но постепенно раздражение Драмса прошло. Венсан не перечил, почти всегда молчал, выполнял все безукоризненно и не выделывался. И в один из дней архивариус вместо привычной сортировки, предложил помочь ему с переводом старых манускриптов. ЛаКруа недолго думая согласился.

— «Герр Шрект, полагаю, наша практика не претерпела каких‑либо сильных изменений. Мы по‑прежнему даём становление только самым блестящим умам, проявившим себя в оккультной сфере. Хотя мой Дом и предпочитает индивидуумов с менее строгими нравами, чем ваш, могу вас заверить: мы никогда не подарим бессмертия недостойному», — прочитал Венсан вслух то, что у него удалось перевести. Все, казалось бы, просто. Вот документ, вот словарь, ищи слова и переводи. Сложность — неразборчивый почерк и плохое состояние бумаги. Но Венсану приходилось сталкиваться со старыми священными писаниями и корявым почерком, дело знакомое. Разве что Оливия мешала: перебирала книги на полках и выкидывала те, что ей не понравились. Маячила перед глазами. — Я правильно понимаю, что Орден не единственный в своем роде? В смысле, тот кто пытался изучать магию крови?

— Верно. Клан Тремеров древнейший. С самых зачатков нас считали чернокнижниками и нечестивыми. Тремер был магом-герметистом, который в VIII веке н. э. руководил в Румынии магическим орденом, внушавшим вполне обоснованный страх своей одержимостью знанием и властью. Он нашёл способ продлить свою жизнь на века, но в конечном итоге его силы истощились и молодость стала ускользать от него. Тремер не хотел или не мог смириться с собственной смертностью и обратил свой взор на сакральную тайну бессмертия. Алчущий вечной жизни маг начал самую чудовищную череду экспериментов с магией, которую только знало человечество, тем самым обрекая себя и своих последователей на кромешный ад, созданный их же руками. Тысячи смертных были убиты, сотни Сородичей выпотрошены — их кровь снова и снова орошала ритуальный круг, пока Тремер и его подручные не нашли, наконец, «эликсир жизни». Каково же было их удивление, когда они обнаружили на себе проклятие Каина… — Кристофер слегка шепелявил из-за дефекта губ, но бархатный чуть скрипучий голос заставлял внимать каждое слово.

— Томас подражает ему? Как занятно, — проговорила из-за спины Оливия.

— Месье Лэнгли, видимо, очень вдохновляется им, — произнес Венсан, смотря на бумагу.

— Тремера после обращения ждал костер и смерть. Его орден распался. Но последователи разошлись по миру, несся с собой его знания и амбиции. Но они либо погибли, либо свернули свои цели в несколько другом направлении. А спустя шесть веков, один из последователей встретился с тем, кто повел нас по истинному нашему предназначению, — сказал Кристофер.

— Как бы его не ждал справедливый костер, — усмехнулась Самди, садясь на стол.

— А другие «Дома», тоже скрывались? — ЛаКруа старался не обращать на нее внимание.

— Не всегда. Но сородичи не хотели принимать тех, кто «баловался» с кровью и ставил эксперименты на них. Кто-то ушел в тень, кто-то распустил свои «Дома», кто-то продолжал делать все в открытую. Тремеров недолюбливают чуть ли не больше, чем Малкавиан. Понимаешь? Нас сравнивают с психами, у которых из-за зверя поплыл рассудок. И это мы тоже стараемся исправить. Это я к тому говорю, парень, чтобы ты на нас не смотрел, как на монстров, — хмыкнул Драмс.

— Я не…

— Смотришь. И боишься. Но после твоей выходки, в тебе что-то поменялось. И я надеюсь, что ты поймешь, насколько важна наша работа. Насколько важен грядущий проект. Переводи дальше.

— И ты веришь, что они не психопаты, которые решили, что могут вертеть жизнями сородичей, как угодно? Во имя великой цели? Хотя, могу похвалить их за то, что они не бояться использовать любые способы, — Оливия махнула волосами и отвернулась.

Венсан снова уткнулся в книги.

***

— Знаю, что я очень давно не обращался к тебе…

Священник сидел за столом в своей привычной служебной одежде. Перед ним лежала раскрытая книга каинистов и Библия. В комнате царил мрак. Освещала его единственная свечка. Рядом лежал лист исписанной бумаги.

— Я знаю, ты считаешь меня предателем, который достоин лишь наказания за это. Но… Иисус, я знаю, ты слышишь мои слова. Я не плохой человек. Я грешен, я совершаю ошибки, но разве мой путь можно считать нечистым? Разве плохо, что я стараюсь привести рабов твоих и твоего отца к праведной тропе, очиститься от проклятья и совершить мир между тремя мирами? Разве я настолько заслужил страдать? Я прошел через… Столько всего! Три смерти! И все еще здесь, живу. Я прошу, хватит, хватит терзаний. Я желаю мира. Я желаю Солнца, для всех. Мой путь не грешен, а помыслы чисты. Я дойду, до самого конца. И раз мое сердце снова бьется, до самого последнего стука я буду бороться ради уже моего народа. Тебе должен этот путь кое-что напомнить…

Венсан открыл глаза. Напротив, сидела Оливия. Между ними будто было свидание.

— Ты так молишь о прощении предательства… А если встретишь снова Кейси — простишь его? — Самди заулыбалась, как довольная кошка.

— Если бы он раскаивался за содеянное… — Венсан закрыл Библию.

— А если нет?

— Не знаю.

— Ты думаешь о нем? Ах, конечно, думаешь… Наверняка после тех чудесных картинок, только и думаешь о том, как бы он взял тебя сзади и…

— Оливия! — воскликнул Венсан, смущаясь. — Не мешай. Я готовлю речь, которую буду читать на утренних проповедях.

— Эх, я бы лучше попредставляла вас двоих… — мечтательно пролепетала девушка.

Воцарилась тишина.

— Даже если бы не раскаялся я его простил. Он не ведает, что делает. Он, как и я: запутался и напуган, — прошептал ЛаКруа. — Я надеюсь, все дело в Энох, в ее влиянии. Я скучаю по нему…

В палату проник свет из двери. Во внутрь заглянул Оливер. Венсан быстро встал и потушил свечку. Он собрал книги, между страниц сунул исписанную бумажку, и поспешил на выход. Сегодня они должны были покинуть эту лабораторию и отправиться в другую, в другой стране… Прошло довольно много времени, точно сказать Венсан не мог, у него не было календаря и все дни зачастую сливались в рутину. Он многому успел научится, но работала ждала его. Проект официально был запущен. Адам и Ева были доставлены в лабораторию для их подготовки к созданию тела для Каина. ЛаКруа все еще не до конца понимал: Орден хотел взять их ДНК или что-то в этом духе и на основе создать тело? Или их кровь перелить в подходящее тело?.. И эта мысль волновала мозг. Венсан не успел оглянуться, как уже втянулся в дела Ордена и всецело отдавался помощи ему. Томас однажды взял его на переговоры в Калифорнию о покупке аппаратуры. И все прошло успешно. Уроки деловой этики пригодились. Наконец-то он ощущал себя на своем месте.

Вампиры вместе с остальными сели в автомобиль и поехали к аэропорту. Карсон-Сити провожал их ливнем с громом. Невада не понравилась Венсану, он скучал по осени в Париже. Да и по Парижу в целом… По этой невероятной атмосфере праздных дней в танце с вечерними наслаждениями. По суете прохожих, запаху кофе с выпечкой, архитектуре и церквям. Штаты не могли подарить этой же красоты… Взгляд Венсана оторвался от окна и переместился на членов Ордена. В минивэне по мимо водителя и пары гулей сидели Ричард, Кристофер и Оливер. Первые двое будто дремали, по крайне мере их глаза были закрыты. Томас, Кристиан и Польгерд вылетели днем ранее вместе с Адамом и Евой. Срочность не позволила отправиться с остальными.

Встретившись взглядом с Оливером (что не спал), тот улыбнулся ему и показал жестами:

— Как дела?

— Куда мы летим? — спросил также жестами Венсан. Правда, медленно и немного неумело.

Оливер уже было начал показывать, но резко прервался. Взял свой телефон и в заметках написал: «Израиль». ЛаКруа почти разинул рот. Вот это да! Священные места, гроб Господня, храмы! Несмотря на то, что ЛаКруа перестал быть католиком, его не умоляло предвкушение, что вскоре они прибудут на чуть ли не главные святые места, в которых происходили исторические события! Как бы хотелось отправиться еще и в Ватикан, но это место принадлежало Инквизиции, да и теперь Европа была под властью Энох, так что такая поездка стояла под очень большим вопросом. Занятно, что несмотря на свои обещания, громких новостей от старшего вампира не было. Никто не пускает реки крови и не подчиняет людей. Не к добру это затишье…

Лететь предстояло долго. Вампир почти всю дорогу не смыкал глаз. Он издевался над проповедью, не в силах придумать слова. Что лучше сказать, какую тему затронуть? Но хоть Оливия больше не мешала. Она в целом стала редкой гостьей его разума. Лекарства действовали.

Наконец-то они добрались до лаборатории. Находилась она не где-нибудь, а в катакомбах под храмом Гроба Господня. Венсан не мог поверить своим глазам, когда входил в храм. Он озирался по сторонам, стараясь рассмотреть все иконы и статуи. И те будто не давили, самое святое место не отвергало его, как в Нотр-Даме, а принимало, как достойного. Словно, снизошло благословение. Остальные вампиры не разделяли энтузиазма парня, однако не мешали разглядывать ему чуть ли не каждый подсвечник. Вампиры зашли во внутреннюю церковь, где и стоял Гроб Господня. Венсан задрожал. Сердце принялось бешено стучать в груди, а руки подрагивать. От волнения он и не увидел, каким образом гроб начал отодвигаться, приоткрывая лестницу ведущую вниз. В конце ждала огромная каменная дверь с рунами. Ричард рассек руку и прикоснулся к ней. Руны будто наполнились кровью и дверь открылась. За ней, в современном коридоре, стоял Томас.

— Господа, пройдите в нижний зал. Венсан, останься, — попросил он.

Когда вампиры разошлись, Лэнгли повел за собой парня. Они молча шли по светлому коридору, через несколько дверей и пару поворотов. Вскоре, остановились возле двух дверей, похожих на тюремные.

— Венсан, сейчас наступает ответственный этап. Адам и Ева нуждаются в слове Каина, в его наставлении и пути. Ты будешь вещать его устами, укрепляя их веру и моральный дух. Но и параллельно, я собираюсь дать тебе полноценную роль в нашем деле. Я хочу, чтобы ты занял место погибшего месье Анкунина. Сородичи все еще не готовы к нашим взглядам, ты должен помочь, защищать нас и переубеждать сомневающихся, — вещал серьезно Лэнгли.

— Я готов, да. Я готов, — закивал головой Венсан, впервые не боясь ответственности.

— Взгляни, — Томас отошел на пару шагов и указал на двери.

В них были приподнимающиеся окошечки. Венсан приблизился к одному и взглянул во внутрь: большая белая палата разделена прозрачной стеной. По обе стороны — мужчина и девушка. Один писал что-то в тетради, другая сидела в углу, поджав ноги к телу. ЛаКруа показалось, что он уже видел девушку. Уж больно она походила на… Неужто это их ребенок?..

— Адам и Ева, — произнес Томас.

— А настоящие их имена? — ЛаКруа повернулся к Лэнгли

— Уже не имеет значения. Скоро настанет новая эпоха. Мы воссоздадим Каина и пойдем за ним. Мы все исполним свое предназначение. Я — как благословленные руки Лилит, а ты…

— Как луч света надежды… — закончил за него Венсан, осознавая, что до покоя ему еще очень далеко.