Звуки выстрелов звучат набатом. Не было ни дня, чтобы он не слышал фантомные отзвуки в голове. Они навсегда с ним, породнились уже, соседствуют с назойливым писком в ушах.

У него всегда мокрые ладони, но после случившегося он боится увидеть на них кровь. Просыпается от кошмаров, в темноте пытается разглядеть — чистые ли? Умом понимает, что никакой крови быть не может. Он мыл руки перед сном, а в кровати просто нечем испачкать, но всё равно упорно тащится в ванную, чтобы помыть их мылом без отдушки и переклеить пластыри на обкусанных пальцах, и лечь обратно, забываясь в беспокойной полудрёме.

Есть получается через раз: он и раньше не сильно следил за питанием, Олегу всегда было проще и приятнее заниматься этим за двоих. Он же и отвечал за все приёмы пищи, либо готовя самостоятельно, либо заказывая что-то из любимых ресторанов, если рабочие дела не давали возможности уделить время готовке.

Работа в некотором смысле помогает. Он понимает, что становится нервным, чаще кричит на сотрудников, более жёстко ведёт переговоры с потенциальными бизнес-партнёрами, но поделать ничего не может.

Было сделано всё, чтобы никто не узнал — Олега Волкова, главу охраны «Вместе», застрелили на улице средь бела дня. Он помнит этот день урывками: впервые за несколько лет сам попросил прогуляться, пройтись по местам «былой славы», вспомнить, каково это — быть неприкаянными сиротами, а не известными личностями. Фигуру, здоровенную, больше и выше Олега, они оба заметили слишком поздно. А дальше — выстрелы, попытки спасти, чьи-то крики, кровь, кровь, кровь, одно большое алое пятно, скорая, в которую его не пускают.

Он помнит, что ему звонили. Понял всё, ещё не взяв трубку. Не запоминает ни слов, ни формулировок. Отрешённо думает, что придётся искать нового охранника, повышать того мальчишку, что бегал за Олегом едва ли не с открытым ртом, обучаясь на должность зама. Человека, которому он будет безоговорочно доверять, уже не найти.

Он оплачивает все расходы на похороны, но в ответственный день у «Вместе», как назло, падают сервера, а исправить проблему может только он. Последующие месяцы он выбирается из работы только чтобы поспать. Питается через раз, когда из трясущихся рук валится всё, вплоть до ничего не весящих листов документов, ручек или карандашей. Когда понимает, что истощённый организм просит чуть больше, чем стакан воды.

После смерти Олега он не может пить газировку. Смотрит на вендинговые автоматы в офисе и думает, что надо временно их завесить чем-нибудь, чтобы не отсвечивали. В его вечный рацион входит только вода и отражение DDoS-атак. Как назло, все проблемы поглотили его разом.

— Вам бы к психологу, Сергей Викторович, — после совещания говорит один из партнёров, явно озвучивая мысли каждого присутствующего в переговорной секундами ранее. Мужчина, наверное, единственный, кто не боится попасть ему под горячую руку. Знакомы они едва ли не с основания «Вместе».

И, вопреки всему, он не срывается, наязвил уже на несколько лет вперёд. Тяжело откидывается в кресле, кивая. Ему бы к психологу.

Про группу психологической поддержки узнаёт случайно: то ли Марго подкидывает ему ссылку, то ли он сам натыкается в безуспешных поисках подходящего по всем критериям психолога. Решает сначала сходить туда — вдруг поможет, не придётся тратить время на ерунду.

Рассказывать о произошедшем просто. И про кровь на руках, и про выстрелы, и про то, как он путается, случайно называя других его именем. Голос не дрожит, он будто презентует очередную идею для инвесторов, а не рассказывает о случившейся трагедии с его самым близким человеком.

Рассказывать ещё легче, когда из внимательных, сочувствующих взглядов он ловит на себе цепкий, проницательный. Сразу же его узнаёт: видел на фотках в новостных пабликах. Доблестный сотрудник полиции, раньше сияющий на всех фотографиях, померк, будто потерял яркость, перестал быть живым. Они рассматривают друг друга, пока встреча не заканчивается, почтительно держась на расстоянии.

К нему потом подходят несколько человек, поддерживают, даже обнимают. Он краем глаза замечает, как майор выходит из помещения, спрашивает о нём у женщины, стоящей рядом. Зачем-то бежит за ним, на ходу застёгивая пальто и натягивая шапку.

Мужчина смотрит на него пугающим глубоким взглядом, будто видит его насквозь. И рукопожатие у него крепкое, тёплое, отпускать не хочется после долгих месяцев холодов. От приглашения на кофе его самого корёжит, он прячет руки в карманы, ковыряя болячки у ногтей. Когда Игорь соглашается, он выдыхает — и не заметил даже, как задержал дыхание.

Он держится молодцом. Или так только кажется. Диалог с Громом идёт легко, будто не познакомились минуты назад. Они общаются на отречённые темы, оба умудряются пошутить-улыбнуться, даже обмениваются контактами. Пьют кофе, за пару часов у него даже получается осилить малиновую тарталетку. Игорь, если и замечает, ничего не говорит. Обещает быть на связи и делится сигаретой, когда они расходятся.

Казалось, с групповой терапией надо как с пластырем — прийти, рассказать, обсудить и забыть. Теперь он думает, что будет чаще посещать встречи, Игорю они, видимо, помогают в долгосрочной перспективе.

Вернувшись в башню, он закрывается в офисе, просит до конца дня его не беспокоить. Забивается в угол, жмуря глаза и до боли оттягивая волосы. И кричит. Орёт, срывая голос в ноль, так, что перекрывает звуки выстрелов в голове.