Сергей Разумовский говорил что-то, восторженно размахивая руками, пока на экране не возникла главная страница Вместе. Дима недовольно цокнул. Пришлось откладывать карандаш и перематывать, пока на экране снова не показался Сергей.
Сергей был... Красивым. Идеальным с точки зрения Димы, человека так и не окончившего художку: нос, губы, волосы, — Дима любил скетчить всех людей, но для Сергея была выделена отдельная доска на Пинтересте, и это вряд ли можно списать на обычное восхищение телом, да? Во всяком случае, с Серёжей была целая папка в галерее, закреплённая между семьёй и стаей, и вот это точно не спишешь на "он красив".
На экране телефона снова возникла инфографика, и Дима с недовольным вздохом свернул видео вообще: послушать про состояние Вместе он сможет и вечером (хотя, конечно, он предпочтет лекцию про Боттичелли), а вот поскетчить удается только в перерывах на работе. Потому что даже шуточки коллег про выросших деток лучше, чем их неловкие споры с Серёжей об искусстве.
Сережа это и есть искусство. Все. Точка. Его башня, которая лишь внешне кажется оплотом технологий, внутри вся сплошь искусство: она словно Питер в миниатюре, в ней атланты держат не небо, а стойку, на которую опирается очередной программист с ненормированным рабочим днём и сотой кружкой кофе внутри. Чего стоят среди всего этого чудесного переплетения искусства и науки его, Димы, скетчи? Он не унижает себя, просто смотрит на мир правдиво: есть то, чего он пока не достиг, и это не плохо, это обычный факт — между репродукцией "Рождения Венеры" и почеркушками, чей автор даже не имеет диплома из художки, никто не выберет второе.
Кроме Сережи.
Дима открыл следующее видео — жизнь Разумовского много кого впечатляет, а потому различных видео на Ютубе как мошек летним вечером на даче — и усмехнулся. Обзор офиса Сергея, выложенный неделю назад, объяснял, почему мужчина где-то месяцом ранее целый вечер допрашивал Марго, не осталось ли вещей, которые могут указать на наличие у офиса второго хозяина. Тогда на кухню, наконец, вернулась чашка с уточкой, в их спальню перекочевал очешник Димы, а диван оказался собраным: офис Сергея Разумовского, сердце Вместе, стал снова офисом Сергея Разумовского, а не Серёжи. На пару дней, правда: пить чай все ещё было уютнее всего именно там, в гостиной и рабочем кабинете, ожидая, пока Сережа допишет свой код, а то "забуду же, дай мне буквально десять минуток", на разложенном кожанном диване. Что там делал очешник, ни у кого из них не было идей.
Дима, пробежавшись глазами по сообщению от Игоря, поставил телефон обратно в странную конструкцию из компьютера и нескольких папок с делами, удерживающими от падения, откинулся на спинку стула и, достав наушники, начал рисовать Серёжу? Сергея? на очередном развороте. Игорь должен был вернуться ещё не скоро: проезд от Петергофа и покупка шавы не заняли бы меньше часа, а значит, он мог посмотреть все интервью полностью.
***
Сережа вздохнул. Перед выходом нового обновления надо заинтересовать народ, надо дать что-то вкусное, — он это понимал; почему вкусным оказался его дом — в целом, тоже. И даже причина страха была ясна, но от этого менее страшно не становилось.
А вдруг они что-то забыли?
Сережа поправил расскиданные по столу бумажки с идеями. На самом деле, они лежали в чётком порядке, каждая на своем месте, но если Дима шутил о бардаке, то Сережа не собирался спорить. Да, он вот такой рассеянный миллиардер, все равно никто не узнает об идеальном порядке, который сохраняется в остальных комнатах. А ещё он не дурак спорить с человеком, послушно вырывающим страницы из своего скетчбука, чтобы Сережа смог записать очередную идею, пришедшую во время свидания в Эрмитаже.
Вот такой он человек, находящий вдохновение в искусстве.
— Газировку будешь?
Анна, чудеснейшая девушка, Тихе в смертном обличии, колдовавшая над его образом все утро, со смехом присела на диван.
— Я возьму, если захочу, — и Сережа кивает. Анна, его невозможная помощница, которая способна, кажется, на все, конечно же сама возьмёт все, что требуется. Это не прописано в их трудовом договоре, но это стало очевидным за годы общей работы.
И все равно хотелось что-то сделать: нервы, словно сжатая пружина, держались едва-едва, от посторонних в собственном доме страшно было чуть ли не до тошноты и истерики; и позаботиться о подруге казалось спасением. Он бы налил чаю, но уйти на кухню, когда к нему ехали гости, было неприлично.
Он привык уже разглядывать работы Димы, когда мозг кипел от количества задач: уверенные штрихи настоящего художника вселяли в Серёжу спокойствие. Приятно было разглядывать едва закрывающиеся тетради: вот сестра Димы, похожая с братом, как две капли воды, вот Игорь и рядом стилизованная шаверма, вот сам Сережа, и на этом рисунке он и в самом деле выглядит красиво, а не больным и до жути худым, каким привык видеть сам себя. В груди разгоралось приятное чувство от осознания доверия между ними: Сережа бы не отдал никому постороннему ни одну бумажку с наработками Вместе; и самую малость от вдохновения вообще. Рисунки Димы — настоящее искусство, трепетное и нежное, то самое, к которому он тянулся с детства, и как и всякое искусство оно не может не вдохновлять, они были сложены в их спальне, больно уж личные эти тетради, чтобы позволять журналистам их увидеть.
Им с Анной хватило одного "Сергей, гости вошли в башню", чтобы собраться: поправить диван, на котором сидела Анна, в последний раз пройтись расчёской по волосам, заметить рисунок Димы с рамки, не убранный со стола. Черт.
Сейчас времени уже не было, можно было только оставить все как есть, авось не заметят, да и не подписывает Дима свои рисунки, так что может пронести. Просто рисунок на его столе, он уже не обязан отчитываться перед посторонними за организацию собственного жилья, он уже не в детском доме. Просто не думай об этом, желательно завершить съемки до возвращения Димы, а для этого дублей должно быть как можно меньше.
Интервьюер, молодой парень в ужаснейшей футболке с дурацкой подписью, что-то щебетал, уточняя последние детали перед съемками, а Сергей послал Анне благодарную улыбку. Она лоб расшибет, но сделает, чтобы ему самому стало удобнее, например, найдет журналиста со схожими с Сергеем интересами, золотая женщина. В самом деле, парень подхватывал шутки насчёт Доктора Кто, а следом, не моргнув глазом, спрашивал что-то о картинах, он не трогал стол и не лез дальше нужного в принципе. То ли был настолько честен, то ли решил, что посетить офис Сергея Разумовского — уже большая удача.
Сергей готов был уже целовать руки этому прекрасному человеку, когда тот в конце съемок спросил что-то о музыке, заметив колонки, расставленные по офису. Сергей кивнул, да, любит, да, классика, конечно, занимает очень большое место в его сердце. Современное? В уставе Вместе прописано о запрете на перемотку песен Монеточки или их пропуск во время нахождения в офисе, естественно, Лиза его привлекает и как певица, и как блогерка.
Журналист обернулся. По сценарию они должны были вернуться к столу Сергея, обсудить это чудо техники и разойтись. У Сергея даже план был: стол очень чувствительный, интерактивный весь, на нем сейчас открыто миллион окошек, в каждом из которых кипит работа над обновлением, так сказать, финишная прямая; но они обходятся без демонстрации возможностей стола, ограничиваясь одним "да, это мой рабочий компьютер, простите, не могу показать". Зато не обходятся без вопросов о бумаге:
— Это ваши рисунки? — Сергей даже не понимает, о чем вопрос. Нет, арт в рамке рисовал не он, но это же логично? Он не умеет рисовать, как бы не пытался научиться. — Вот здесь, — журналист кивает на разложенные на столе бумаги.
— Нет, близкий человек рисовал. Я ж художник от слова худо, — Сергей усмехается, разводя руками. Да, близкий человек, именно так, пусть будет так. Не друг, не, упаси боги, возлюбленный, близкий человек.
Дима, вообще-то, куда важнее, чем близкий человек. Он не Анна, он не какой-то университетский друг, он.. Дима.
Первый полицейский, который не отпугнул Сережу, человек, который умеет видеть прекрасное и умеет его создавать, художник, который видит во Вместе не науку, а все то же искусство. Просто Дима, в конце концов, который ходит по выставкам и слушает лекции Серёжи, хотя давно ещё сказал, что потому и ушел из художки, что терпеть не может историю искусств. Дима, который так небрежно расскидывает свое творчество, совершенно не замечая, какую бурю этим поднимает в душе Серёжи. Дима, который важнее любого, самого значимого творца.
Сергей улыбался парню до конца интервью, радуясь, что расспросы про Диму не продолжились: да, это портрет от того же автора, да, вдохновляет, нет, не только от осознания собственной значимости, а потому что это искусство, человеческая душа обширна и возможность творить — неважно в каком ключе: картины, музыка, создание соцсетей — это потрясающий дар, да, поэтому здание Вместе — это переплетение классицизма и арт-деко.
Когда дверь за журналистом закрылась и Марго подтвердила, что он вышел из здания, Сергей свалился на диван. Сил за пару часов взаимодействия с людьми ушло больше, чем за целый день пешей экскурсии. Анна остановилась рядом с ним, тоже тяжело улыбаясь: день вымотал их обоих, но если Сережа уже дома, ей ещё предстоит доехать. Святая женщина, зачем она это все терпит только.
— Прости, сегодня не предложу остаться в гостевой спальне, — эта шутка была их коронной, ещё с самого начала соцсети, когда работать приходилось 25/8 либо над соцсетью, либо над дипломом, либо над дипломами остальных: деньги нужны были очень сильно; однако сейчас Сережа чувствовал, что ещё одно взаимодействие с любым человеком и он просто исчезнет, потому что у атомов не будет сил сохранять его тело.
— Я очень сожалею об этом, — Анна подошла к его автоматам, доставая нужную газировку, — это было последнее интервью перед запуском обновления, осталась только сама презентация. Я куплю билеты на какую-нибудь выставку на конец месяца, доброй ночи.
Сережа протянул ей что-то непонятное, лишь отдаленно похожее на "спасибо, тебе тоже" и потом уткнулся в потолок. Последнее интервью, весь необходимый материал отснят, значит, ближайшую неделю он сможет просто работать над соцсетью, сможет просто творить и совсем не общаться с людьми. Сережа улыбнулся, когда Марго известила, что Дима вернулся в здание и уже поднимается: Дима не человек, а самый настоящий бог, создатель, добрый и понимающий, любящий и творящий, Сережа даже нашел в себе силы втстать, чтобы встретить его у лифта. Встретить, выхватить пакеты с продуктами, поцеловать мимолётно и услышать "там новая лекция вышла на Арзамасе, я предлагаю в честь этого даже заморочиться с ужином, все равно слушать будем".
Сережа кивнул. Да, конечно, лекции у Арзамаса нельзя пропускать. Сил на общение уже не было, но общение не всегда было их необходимостью, они были людьми искусства, а потому вполне спокойно общались им.