Стемнело, но воздух остался невыносимо жарким. Гости совсем опьянели, их смех звучал все громче и громче, гремел над садом, словно раскаты грома, врезался в дом, как удары молнии; слуги сновали между столов, зажигая крошечные фонарики, подвешенные на длинных цепях над пьяными головами, и скоро даже лунам пришлось признать, что звезды в саду виконтессы сияют ярче, чем на небосводе.

Придерживая подол светло-сиреневого платья, она прохаживалась среди гостей, благосклонно посматривая на их клубничные, вишнёвые, арбузные лица, вслушивалась в счастливые разговоры; гости обливались вином, восхищались вечеринкой и благодарили хозяйку, а на фоне их воплей мертвой птицей плакала скрипка, из которой против воли Горви давили веселые ритмы. Кто-то танцевал, бесстыдно задирая юбки. Кто-то пел, не попадая в ритм.

Гвенелет остановилась, огляделась и кивнула, решив, что время пришло.

Один легкий жест служанке, и та скрылась за большим фонтаном, хихикая с очередной причуды госпожи; Гвенелет встала рядом, так, что крылья венчавшей его каменной змеи, душившей каменного же льва, казались ее крыльями, и обвела гостей пылающим взором — все тут же перестали веселиться, повинуясь ее невидимой власти. Власти хозяйки дома.

— Благодарю всех собравшихся, — громко, разрывая силой голоса духоту ночи, произнесла Гвенелет, и тысяча фальшивых звезд заиграла радугами в ее бриллиантовом ожерелье, — за то, что вы... за то, что вы... а впрочем! Не будем тратить время. Вы пришли поглядеть на запуск фонтана. Так мы его и запустим. Вот и все. Элви! Запускай!

И, уверенная, что такое выступление точно всем запомнится, Гвенелет отбежала в сторону, позволяя собравшимся сосредоточиться на фонтане.

Элви выглянула из-за спины поверженного льва, кивнула хозяйке и потянула за рычаг; загудела спрятанная под землей система, и из раскрытой в отчаянном реве львиной пасти ударила мощная кроваво-красная струя, забрызгав платья близстоящих дам. Да, эффект превзошел все ожидания: классическая сцена победы Горви над злом, метафорически представленная в образе крылатой змеи, душащей льва, обратилась в кровавое месиво, слабо подходящее для благого летнего вечера. Может быть, с этой идеей Гвенелет перегнула? Может быть, настал конец ее славным приемам?

Луны на небе подернулись дымкой облаков, словно смущаясь ее позора.

Одна из дам, чьи платья пострадали в первые секунды, вытянула руки, сложила лодочкой, набрала немного крови льва в ладони и бесстрашно отпила.

— Господа! — вскричала она визгливо. — Господа! Это же вино!

Бассейн фонтана наполнился до края, и тут же, как осы на варенье, к нему слетелись счастливые гости. Элви в заляпанном брызгами белом фартуке прохаживалась среди толпы, раздавая кубки, хотя многие отталкивали ее и с радостью ныряли в винное озеро головой. В воздух взлетали капли вина и крики одобрения, восхищения идеями госпожи виконтессы; мужчины целовали ей руки, промахиваясь от опьянения, женщины вешались на шею и покрывали винными поцелуями щеки. Назавтра вся Хрустальная узнает о фонтане, из которого било вино, и содрогнется от зависти к богатству и храбрости госпожи Гвенелет!

Нежная фигура отделилась от розового куста, благоухавшего пышными, сочными цветами, и, слегка покачиваясь, приблизилась к госпоже; не было нужды поворачивать голову, ведь эту женщину она узнала бы и по звуку шагов.

— Сегодня ты превзошла саму себя, дорогая, — сахарным голосом произнесла гостья, — разрази меня гром, если завтра о тебе не напишут в газетах!

Гвенелет засмеялась, как всегда громко, во всю грудь, слегка запрокинув голову:

— Элисция! Если и стоит о чем-то писать, то о твоей красоте.

Глупо хихикнув, она повисла на локте Гвенелет, прижалась плечом, похлопала накладными ресницами, не замечая, что на левом глазу клейкая полоска отошла от века, так что теперь, еще и в темноте, чудилось, что у нее на лице сидит жук.

— Знаешь... здесь так шумно, — произнесла Элисция неожиданно твердо. — А пока я сидела в розах, все кружева на подоле оборвала!

— Так на кой черт тебе понадобилось там сидеть, дорогая?

Элисция смотрела прямо в глаза, и говорила очень серьезно:

— Я боялась, что ты взорвешь фонтан. Динамитом. Потому что очень уж опасно звучало приглашение: "Приходите на запуск фонтана". Маэстро так и сказал: "Она его в воздух, что ли, запускает?".

Гвенелет снова захохотала, еще ярче и слаще, чем в прошлый раз.

— Отличная идея, приберегу на следующий год. Так что, ты хотела предложить найти место потише?

— Хотела, — Элисция с легкой неприязнью покосилась на фонтан, вокруг которого пьяные гости уже начали вести счастливые хороводы. — И прихвати вина, а то я почти трезва.

Элви тут же подоспела с бутылкой, и, крепко держа Элисцию за локоть, Гвенелет повела подругу в сторону от веселья, вне досягаемости звездных фонарей, в заросли розовых кустов, где, как прыщ на теле зеленого сада, высилась одинокая белая беседка. Слева разливалась лужа пруда, по которой в лучшие дни небрежно плавали утки, справа буйно цвели розы, душившие жаркий воздух своим ароматом.

В беседке, к счастью, оказалось пусто, хотя нередко Гвенелет приходилось гонять отсюда пришедших освежиться гостей.

— Ох, Гвен, — Элисция упала на скамью, подняла взгляд к украшенному сложной мозаикой потолку беседки, — как твой муж тебя только терпит?

Надо бы сменить мозаику, а то последний раз ее три месяца назад переделывали, и все приличные люди уже успели насладиться узором.

— Да сама не знаю. Наверное, он просто от меня без ума, — хмыкнула Гвенелет, присаживаясь рядом с Элисцией. — А я без ума от твоего сегодняшнего наряда.

О, эта фраза попала точно в яблочко; Элисция ожила, вскочила, закружилась, демонстрируя, как взлетают полупрозрачные верхние юбки, и в свете лун ее розовый убор стал почти серебристым.

— И твои сережки, они тоже прекрасны, — вытянув руку, Гвенелет коснулась украшения на ухе Элисции, изображавшего гроздь винограда, каждая крошечная ягодка которого была круглым шариком прозрачного аметиста. — Такая тонкая работа!

Издалека донесся раскат пьяного смеха, от которого дрогнула земля, и по воде пруда пошла рябь; отголосок воплей пояснил, что кто-то разделся догола и плюхнулся в фонтан целиком. Интересное зрелище, конечно, но, пожалуй, Гвенелет сейчас ждало нечто более любопытное.

— И колье, — добавила она; Элисция села на скамью, позволяя хозяйке дома ощупать виноградные грозди на своей груди. — Кто мастер?

— Понятия не имею.

— Такая тонкая работа, — повторила Гвенелет, пододвигаясь ближе; от груди Элисции пахло ванильными духами, сладким потом и весной, — комплект из двух предметов?

— Из трех.

— Ага, трех, — Гвенелет осторожно взяла ее руки и осмотрела на предмет виноградного кольца. — Но где же третий.

— Третий — браслет.

Вопросительно глядя на нее, Гвенелет поднесла руки к губам и засыпала поцелуями нагие запястья. Элисция захихикала:

— Браслет я надела на лодыжку.

— Это новое модное веяние? — поинтересовалась Гвенелет. — Первый раз о таком слышу.

— Ну, я подумала, что раз уж я иду к своей подруге Гвен, то можно попробовать что-то новое. Она же чудачка, — засмеялась Элисция. — Тебе стоит взглянуть, как это смотрится.

Крики от фонтана доносились стабильно — их пока не успели хватиться.

— Только из любви к моде, — кокетливо заявила Гвенелет, плавно соскальзывая с сидения на пол беседки, к ногам Элисции, — не думайте, госпожа, что я часто залезаю дамам под юбки...

Розовая ткань шуршала и искрилась в лунном свете; Гвенелет медленно, нарочно мучая Элисцию ожиданием, собрала ткань в руку, приподняла, обнажая тонкую ткань чулок, и в самом деле увидела браслет из переплетенных побегов винограда на ее правой ноге. Но даже если бы браслета не было, она бы не огорчилась. Ветер ласкал обнаженную кожу, голос Элисции тонул в шуме веселящейся толпы; и на пару жалких мгновений Гвенелет почувствовала себя по-настоящему счастливой.

А затем в лицо ударил свет фонаря, и разъяренный рев мужа резанул уши:

— Что ты здесь делаешь?!

Элисция, перепуганная до полусмерти, вскочила, отбежала, едва не перевалилась через ограду беседки прямо в пруд; рассыпались ее золотые волосы, красивое лицо залилось краской, помятое платье повисло нелепым мешком; Гвенелет медленно поднялась с колен, преисполненная праведного гнева, отвела рукой фонарь, попыталась уничтожить мужа взглядом, полным ненависти, но явно не преуспела.

— Не помню, чтобы вы получали приглашение, — прошипела она. — Виконт.

— Гвен, — Элисция дрожала, как птичка, прижималась к опоре беседки и посматривала на пруд, словно всерьез планируя сбежать от позора через него, — Гвен, я...

— Нечего бояться, — отрезала Гвенелет со змеиным спокойствием в голосе. — Ситуация банальна донельзя. У Элисции порвался ремешок на туфле, и я ей с этим помогла.

Свет фонаря упал на лицо мужа; оно было таким красным, таким уродливым и злым, что даже у Гвенелет на секунду сердце упало в пятки.

Но только лишь на секунду.

— В конце концов, — хмыкнула она, — частота беременностей горничных в нашем доме как будто бы...

— Молчать! — скомандовал он, и опасные нотки в его голосе заставили Гвенелет подчиниться. — Ты — самое подлое создание Горви во всем мире!

Его тяжелая, толстая рука легла на плечо Гвенелет и сжала до боли; рывком он выдернул ее из беседки на крыльцо, силком потащил за собой через сад, не обращая внимания на ее крики и сопротивление; шипы вездесущих роз разорвали подол ее юбки, перепуганные, сочувствующие глаза гостей поцарапали сердце. Замерев у винного потока, они глядели на нее, чуя, что веселью пришел конец; она заметила голые ягодицы мужчины, залезшего в фонтан, бледное лицо девушки, пытавшейся пить вино прямо из пасти льва, и сонные взгляды нескольких господ, чей мирный сон под кустом прервало появление хозяина дома. Она увидела это все, и поняла самое главное: торжественный летний прием закончился катастрофой, и в завтрашних газетах новость о фонтане непременно вытеснит заметка о скандале в доме ри Валар.

Муж втащил ее в прихожую; светлые волосы Элви промелькнули на краю обзора, служанка подло удрала, подальше от хозяйского гнева. За дверями Гвенелет попыталась выбраться из хватки, но не сумела; злой как свора собак, муж швырнул ее на диван, хотел наброситься с кулаками, но в последний момент удержался и вместо того швырнул в жену пару подушек.

Гвенелет поймала их и забросила обратно.

— Ты что, с ума сошел?

— Я? Я? Я? — то ли икал, то ли заикался он, размахивая в ярости руками. — Гвенелет, ты самая мерзкая, самая отвратительная, самая противная змея, какие только...

Она вспомнила мотив скульптуры на фонтане и кокетливо произнесла:

— Если я змея, то ты, мой милый, лев.

Пылая гневом, он схватил еще одну подушку, но не швырнул, а вцепился в нее зубами и разорвал тонкую ткань, отчего по воздуху поплыли белые перья, словно нежнейшие белые снежинки. Гвенелет захохотала, прекрасно зная, как не переносит этот мужчина ее громкий смех.

— Я тебя ненавижу! — проревел он. — Я забил бы тебя камнями, если бы... если бы...

— Если бы мой папочка не был верховным судьей, — за него договорила Гвенелет и развалилась на диване, зная, что теперь ей ничего не угрожает.

Муж швырнул рваную подушку на пол и в слепой ярости начал топтать ее ногами.

— Ты переходишь все границы, Гвен!

— Границы, — повторила она лениво, принявшись разглядывать кольца на своей руке. — Границы, мой милый? Я просто развлекаюсь, и не надо говорить, что я не имею на это морального права. Ты первый, так сказать, нарушил границы.

Она кивнула в сторону лестницы, по которой убежала Элви; одинаковые глаза этой служанки и виконта ри Валар являлись главной темой городских сплетен на протяжении долгих лет.

— Это другое! — взревел он. — Ну не при всех же!

— А мы вообще-то отошли, — хмыкнула Гвенелет. — Чем злиться, лучше просто признай, что ты и сам с ней не прочь...

Похоже, это было даже слишком проницательное замечание; муж резко побледнел, покачнулся, заорал во всю глотку и схватил кресло, немедленно расколотив его об пол. Щепки полетели во все стороны, и Гвенелет прикрылась от них рукой; на мгновение сердце кольнул страх, что на этот раз она действительно перегнула, и что власть отца может не защитить ее от мужского гнева, доведенного до точки кипения. Но обломки кресла полетели в сторону лестницы, а не в нее, и после этой вспышки муж заговорил уже гораздо спокойнее:

— В конце концов, Гвен, ты такими темпами меня по миру пустишь. Можешь ты себе представить, сколько денег уйдет на очистку фонтана? А сколько стоило вино, которое ты извела на эту причуду?

Она опустила руку, уставилась на него; толстый живот виконта содрогался от тяжелых вздохов, начесанные на лысину волосы блестели от пота и налипли на узкий лоб, а в зеленых глазах плескалось безграничное море ненависти, способное утопить и кита.

— А мне казалось, деньги — не проблема, — кокетливо произнесла она. — Я думала, мы обеспеченные люди.

— Это я, я обеспеченный человек! — воскликнул виконт. — А ты, если доведешь меня до сумы, останешься без гроша в кармане. Вряд ли папочка захочет кормить взрослую дочь!

— Ошибаешься, детка, — засмеялась Гвенелет, — если, а вернее, когда ты помрешь, я останусь счастливой вдовой, живущей на всем готовом. Так что поори еще немножко, погроми мебель, авось и прихватит сердечко-то...

— Гвен, — его голос резал воздух, обрубая фразы в ее устах, — ты в самом деле хочешь стать вдовой?

— Да я об этом каждый день мечтаю, милый.

— И сможешь веселиться, растрачивать наследство, танцевать каждый день, зажиматься с девушками? — виконт неожиданно развеселился, и Гвенелет это серьезно напугало. — Овца ты безмозглая. Ты вообще не представляешь, что такое жизнь вдовы. Да ты в принципе о жизни ничего не знаешь...

— Я...

— А я тебя проучу, — он заулыбался во весь рот, отчего у Гвенелет волосы зашевелились на затылке. — Проучу, и вот как: а поезжай-ка ты, милая, в Невем, навестить мою невестку. Помнишь такую?

Нахмурившись, Гвенелет призвала к себе все силы своей памяти, но образ упомянутой девушки так и не возник перед глазами. Невестка? У виконта был старший брат, но тот умер около четырех лет назад, после чего титул перешел к их семье, поскольку у брата родилась дочка. Определенно, если у виконта появилась племянница, значит, в деле была замешана какая-то женщина. Но кто она? Как она выглядит? Как ее имя? Гвенелет очень хорошо помнила семейные сборища ри Валаров, но никак не могла найти среди кучи знакомых лиц то, что походило бы на роль невестки. Невестка, невестка...

— После смерти брата Криллия удалилась от общества и закрылась в поместье Невем, — деловито сообщил муж. — Она до сих пор соблюдает траур и не может оправиться от потери...

— Все понятно, она сумасшедшая.

— И ты, как ближайшая родственница, просто обязана отправиться к ней и помочь женщине справиться с горем, — муж хищно улыбался. — Это твой долг передо мной и перед Горви. Нет ни единой внятной причины, почему ты бы могла отказаться.

Гвенелет скрипнула зубами, усиленно размышляя; однако не было на свете такой передряги, из которой она не смогла бы найти выход.

— А может, все-таки найдется причина? Ну, так, одна-две? — свесив голову с дивана, она положила руки на свою грудь и плавно скользнула ладонями от декольте к животу и задравшейся юбке. — Наверняка же тебе не захочется, милый, надолго отсылать от себя такую красивую и молодую жену?

Смех виконта возвестил, что уловка не удалась.

— Я лучше пересплю с кухаркой, — заявил он весело, — чем притронусь к тебе, Гвен.

Похоже, она и правда разозлила его сильнее, чем думала.

Не стоило называть его милым.

***

Элви, поразительно довольная ситуацией, скакала в окружении раскрытых чемоданов и укладывала туда платья. Гвенелет наблюдала за ней с холодной неприязнью, замечая даже в повадках девчонки кровь ее отца, щурилась от сияния солнца, лившегося через распахнутые окна, дыханием отгоняла от себя крупицы пыли, плывшие в прозрачном воздухе.

— Нет, не бери это платье, — приказала Гвенелет, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее. — Я его не хочу.

— Виконт сам составил список вещей, которые вам необходимо взять, — беззаботно отозвалась Элви, посмотрев в сторону хозяйки; Гвенелет захотелось выцарапать ей виконтские зеленые глаза.

— С чего бы это ему решать, что я буду носить в Невеме?

— С того, что вы способны весь день потратить на переборку вещей, лишь бы не пришлось уезжать, — без обиняков заявила Элви, укладывая в шкатулку несколько неброских украшений.

— Я хочу взять лебединое ожерелье, — ледяным тоном произнесла Гвенелет.

— Виконт запретил.

— А это еще почему?!

— Потому что вы приказали бы отдать ожерелье ювелиру на чистку, ведь оно потемнело. А это задержало бы отъезд на пару дней...

Резко поднявшись с кушетки, Гвенелет запахнула на груди халат и объявила:

— Вздремну перед дорогой!

— Хорошо, виконтесса, — нежно отозвалась девушка, — однако виконт приказал в случае чего перенести вас, спящую, в карету, если к моменту отъезда вы не успеете проснуться.

— А если к моменту отъезда я буду на горшке сидеть, вы меня на горшке понесете?!

Элви глядела слишком прямо для служанки и слишком весело улыбалась.

— Ну что вы, госпожа, — произнесла она совсем ласково. — Само собой... без горшка.

Топнув в сердцах, Гвенелет ринулась в свою гардеробную, на ходу швыряя халат в лицо служанки. Черт бы побрал этого хряка! Вот бы его подагра разбила! Какой же склизкий тип; похоже, отказаться от поездки и в самом деле не выйдет.

И папочка не помог — посланное ему жалостливое письмо удостоилось короткого ответа, согласно которому свежий воздух и покой Невема действительно могли пойти Гвенелет на пользу. А еще отец называется!

Элви робко проскользнула в гардеробную, чтобы помочь виконтессе нарядиться, и по ее появлению Гвенелет догадалась, что и походный наряд муж тоже для нее определил, справедливо опасаясь, что она могла бы отложить отъезд под предлогом необходимости перешить платье, ведь бурные летние вечера привели к закономерному расширению ее боков. Но в руках Элви лежал новый походный костюм, наверняка сшитый по последним меркам; надо будет сменить швею, нынешняя больше не заслуживает доверия.

— Красный, виконтесса, — примирительно произнесла Элви. — К вашим каштановым кудрям отлично подойдет.

Гвенелет вытянула из волос шпильку, позволяя кудрям рассыпаться по плечам густыми волнами.

— Я предпочитаю синий, — огрызнулась она, — к глазам.

— Ну, значит, синий будет на обратный путь, — миролюбиво предложила та; ей, как самой приближенной служанке на протяжении вот уже десяти лет, предстояло ехать вместе с Гвенелет, так что конфликт с госпожой явно не входил в ее планы. — Вы позволите?

Пришлось кивнуть; в своем отражении в зеркале Гвенелет видела улыбающееся лицо виконта и ненавидела его до дрожи в коленях.