There must have been a moment, at the beginning, where we could have said – no.

But somehow we missed it.

Неловкое молчание, повисшее в автомобиле, нарушила Юнка:

– Простите за бестактность, но вы, собственно, кто?

Сержант коснулся фуражки:

– Кейти Тримм, полицейская служба Тариока.

– Чувство юмора не пропало, – пробормотал брат.

Сцепив руки на груди, вид Токи сохранял гордый и непримиримый, всячески демонстрируя: на что бы ни покушался потенциальный противник, дёшево он этого не получит.

– А чего вы ждали? – полицейский поправил зеркало, мелькнув лукавыми искорками в глазах, – Вопросы идентичности – сложная штука. Если вас спросить о том же, что ответите?

– А интеллект подрос… – тон Токи не потеплел ни на градус.

– Юноша, – укоризненно протянул сержант, – то, что наши с вами беседы касались в основном вреда курения, ещё не значит, что мне не знакомо понятие самоидентификации.

– Я – человек, – парировала Юнка, проигнорировав навет, – А вы?

– И я человек, – лучезарно улыбнулся Тримм, – Только немного более счастливый.

«И правда, – решила Аска, разглядывая полицейского, – какой-то слишком жизнерадостный». Дело было не только в манере речи – слишком добродушной для обычно циничного сержанта – тот постукивал пальцами по рулю, притопывал полированным ботинком и вообще выглядел так, словно веселье распирало его изнутри. Перехватив её взгляд в зеркале, Тримм подмигнул.

– Всех остальных тоже хотите сделать счастливыми? – почтения к представителям власти Юнка не питала никакого, а происшедшие с сержантом изменения её, похоже, больше злили, чем пугали.

– По-моему, – принял подачу Тримм, – достойная цель.

– А если не хочу? – не унималась Юнка.

– Ваше право, – чуть разочарованно пожал тот плечами, – хотя, сказать по правде, не знаете от чего отказываетесь. Я себя таким здоровым только в детстве чувствовал. Одышка пропала, зрение улучшилось. И такая, знаете, уверенность – что всё хорошо будет.

– Приятное, должно быть, чувство, – в голосе Юнки послышалась желчь.

– Попробуйте! – с энтузиазмом предложил Тримм, – Никто ещё не жалел.

– Нет, – сухо ответила та, – спасибо.

– То есть, – с заднего сиденья вклинилась в беседу Аска, – достаточно просто согласиться? Как это вообще работает? Технически?

Тримм поморщился, пробуя на язык слова, и сдался, не найдя подходящих.

– Это вам надо Дона спросить, – посоветовал, потерев шею, – Он самый старший, лучше разбирается.

– Кого? – переспросил Токи, – Того хмыря в костюме?

– Почему самый старший? – вставила Аска, – Вроде не старый ещё.

– Раньше всех мозги промыли, – предположил брат, – или обратили.

– Прорастили, – мягко поправил сержант, – Мы предпочитаем слово «прорастили».

– Тримм, – наклонилась кпереди Аска, – А как это произошло с вами? Тётя Оз говорила, что этот ваш… Дон раздавал розы на площади…

– Точно, раздавал, – согласился Тримм, – Я его заметил, подошёл поздороваться, узнать, что за человек. Слово за слово, спросил, как у него получается клепать цветы из воздуха, он спросил хочу ли я узнать… И узнал.

– Вам не кажется, что это ни разу не честно? – подала голос Юнка, – Считать за согласие ответ на такой вот заданный ненароком вопрос?

Сержант пожал плечами.

– Согласие само по себе – огромная сила, только редко кто об этом задумывается. Взять те же выборы – вверяете свои судьбы незнакомцам, о которых не знаете почти ничего. Или у докторов – подписываете перед обследованием бумаги, которые снимают с них всю ответственность, пойди что не так. С розами принцип тот же, только без бюрократии и справедливей: хотели понять – поймёте. Хотели узнать – узнаете. Надо было освободиться – освободитесь. Попадаются иногда умники, – бросил взгляд на Аску, – но нечасто.

– То есть розы, – немного разочарованно спросил Токи, – просто для отвода глаз?

– Как сказать… – Тримм снова потёр шею, – Отличный способ привлечь внимание… Завязать разговор…

– А этот… Дон – вам тоже дал розу?

– Дал.

– И что вы с ней сделали?

– В каком-то смысле, – потупился сержант, – теперь роза – это я.

– Это как? – Токи первым переварил заявление, – Вы её съели? Нет? Она вас съела?

– Метафорически выражаясь, – немного обиженно пояснил сержант, – Никто никого не ел.

– Извините, – сказала Аска, – но вот вы ловите на эти вопросы ничего не подозревающих сограждан, которых вроде как должны были защищать, а сами вы что конкретно поняли или узнали, после того как стали, извините ещё раз, розой?

– Всё, – ответил просто сержант.

– Вы можете словами объяснить, какая конкретно истина вас сделала свободным?

– Словами этого не выразить, – поморщился Тримм, – нужно пережить самому.

– Попытайтесь хотя бы.

– Разрозненные факты, – осторожно сказал сержант, – не сформируют цельной картины, только запутают. Подождите немного, многие вопросы прояснятся сами.

«Усмешка» вырулила на площадь Иноземцев. Тримм нахмурился:

– Боюсь, мне придётся отлучиться ненадолго. Дождётесь Рису в участке?

– Ничего не обещаем, – ответила за всех Аска.

Тримм ловко припарковался прямо под окнами участка, рядом с экраном с горевшими на нём портретами обоих сержантов и надписью «Наши защитники».

– Только не делайте глупостей, – вздохнул Тримм, – И не пугайтесь чересчур, всё не так страшно, как выглядит.

Дверные замки щёлкнули, отпираясь.

– То есть, – подозрительно уточнил Токи, – вы, типа, нас просто отпускаете? Без подвохов?

– А что с вами делать? – поморщился сержант, – Походите, осмотритесь, может, образумитесь.

Юнка вышла первой, Аска с Токи тоже не стали задерживаться. «Усмешка», моргнув фарами, откатила, и они остались перед полицейским участком.

Располагался тот в бывшем домике коменданта – приземистом особняке с башенкой. В комендантские обязанности вменялся надзор за графской четой, однако что первый из назначенцев, что последующие предпочитали коротать дни в беспробудном пьянстве – чаще всего с самим графом, поскольку стараниями супруги у него единственного во всей округе водилась сколько-нибудь приличная выпивка. Склонная к долгосрочному планированию, графиня выписала из Криккеи специалиста по циррозам для неуспевшего ещё вырастить печень мужа и составила с приезжим доктором план, приведший к куда более организованному характеру графских развлечений. Попойки чередовались с банями, пиявками, массажем горячими камнями и прочими процедурами, призванными подольше удержать мятежный аристократический дух в чахлом теле. Участие в мужниных активностях коменданта и старших офицеров, хоть и затратное, имело важное под собой основание: пока мужчины выпивали, внимания их не привлекало ни сельское хозяйство, ни другие источники дохода графини.

Пили обыкновенно у коменданта, и обитель его, поставленная опытным архитектором, отделана была так, чтобы выдержать забавы утратившего ясность, но не охоту до приключений рассудка, как то: поножовщину, перестрелки и поджоги. Благополучно пережив к перечисленному революцию, две войны и несколько экономических кризисов, в разное время резиденция успела побывать городским советом, библиотекой, овощебазой и автомастерской, пока не приютила наконец полицейский участок. Винные погреба переделали в архивы. Кутузку, много лет не видевшую арестантов, приспособили под дронохранилище. Просторная столовая стала приёмной, где и отбывали по очереди службу оба сержанта. В башенке разместилась пультовая, а арсенал поменялся местами с ватерклозетом – за три столетия успели поменяться стандарты что безопасности, что комфорта.

Как и положено законопослушной школьнице, в полиции Аска бывала от силы пару раз – последний полгода назад, когда получала биометрическую карту – и представление о расположении помещений имела смутное.

Смерив взглядом экран с зажегшимися на нём тремя восьмёрками – «Легко запомнить, легко набрать», Токи поёжился под порывом ветра:

– Нам правда туда надо?

Юнка кивнула:

– Есть одна идея. Если Митти тоже на месте нет, хочу в пультовую заглянуть. Там должна быть спецсвязь: может, удастся на помощь позвать.

На бортике клумбы стояли кроссовки Кая – шнурки заправлены под язычок, свёрнутые клубочками носки вставлены внутрь. Сам пекарь всё стоял посреди зелени с задранной в облака головой.

– Он тоже?..

– Похоже.

Стеклянные двери разошлись в стороны и сомкнулись. Пройдя стенд с буклетами («мы работаем, чтобы жизнь оставалась скучной»), Аска ощутила новый укол тревоги.

В раннем детстве, ещё совсем юным пакостником, Токи, бывало, выкручивал громкость колонок на максимум, так, что включившего музыку настигал акустический удар, оставлявший после поспешного выключения особую, чуть звенящую тишину. Сейчас Аску настигло то же чувство – словно что-то очень громкое оборвалось несколько мгновений назад.

Свернули к приёмной. У скамьи перед кабинетом виднелось несколько пятен. Светлое поднялось на ноги, оказавшись сестрой Глинк – халат заляпан, руки перепачканы. Тёмное растеклось широкой кляксой одного с пальцами медсестры цвета. Оставляя на нежно-бежевых плитках неровные разводы, по полу ворочался старый Ирх – смотритель графской усадьбы. Жилетка с рубахой расстёгнуты, впалая грудь обнажена, шарит рукой по полу, другой держится за живот, удерживая льющуюся…

– Твою мать! – раздался позади голос Юнки.

Заклокотав, Ирх потянул из-под рёбер металлическую полоску, выронил со звоном.

Медсестра, подобрав инструмент, двинулась навстречу. Аска с Токи синхронно шагнули назад, ткнувшись спинами в стену. Юнка оказалась перед ними, и Аска обнаружила на уровне своей груди её вытянутую руку.

– Обещание, – произнесла сестра с той же лёгкой укоризной, с какой упрекала в нерасторопности боязливых детсадовцев, впервые увидевших шприц-пистолет с мультивакциной, – остаётся в силе.

Покачав головой, вытерла скальпель о рукав и исчезла за углом. Прошуршали, открываясь и закрываясь, двери – ушла.

– Ирх? – позвала Юнка, не сдвинувшись с места, – Вы как?

Аска прищурилась, пытаясь разглядеть, шевелится грудная клетка старика или нет. Вроде не движется.

– По-моему, – прошептала Аска, – он…

Ирх булькнул, изо рта плеснула, скатившись по щеке, чернота. Засипел с присвистом и смолк. Сел, прислонившись к скамье:

– Я в порядке.

– У вас дыра в животе, – констатировала Юнка, не двинувшись с места.

Ирх уронил голову на грудь, поднял не без труда:

– Действительно. Сестра Глинк немного перестаралась.

– Перестаралась? Да она больна на всю голову!

– В моменте, – Ирх облизнул угольного оттенка языком чернильные зубы, – кажется, я действительно испытывал к ней некоторую неприязнь.

– А сейчас?

Ирх задумался.

– Благодарность. Несмотря на некоторые издержки, не могу не признать, что в конечном счёте она действовала в моих интересах.

– И вы туда же…

Ирх нашарил в кармане жилетки носовой платок, промокнул губы, хотел упрятать обратно, но, окинув взглядом перепачканную одежду, положил на скамью за спиной.

– Понимаю ваше разочарование, – развёл он руками, – И разделил бы его с вами ещё пару минут назад…

– Но теперь чувствуете себя лучше, чем когда-либо прежде, – перебила его Аска, – спокойней и радостней.

– Всё верно, – согласился старик.

– На что это похоже?

Ирх шевельнул глазами. В черноте за выцветшей синевой сверкнули искусственные хрусталики.

– В детстве мы часто играли в прятки, – потемневшие губы раздвинулись в улыбке, – Тот, кого находили, и сам принимался искать остальных.

Ухватившись за скамью, стал на ноги – немного неловко, однако куда проворней, чем можно было ждать от человека его возраста, только что поднявшегося из лужи собственной крови.

– Рано или поздно находили всех, – провёл ладонями по смятой сорочке и качнул удручённо головой: разводов на заляпанной рубашке стало только больше.

Поморщившись, застегнув нижнюю пару пуговиц пиджака. Повернулся к троице с вопросительным видом. Отреагировал только Токи, изобразив лицом скепсис: пятна успели проступить и на пиджаке.

– Иногда, довольно редко, – Ирх рассеяно стащил с шеи съехавший на сторону галстук, поднял воротничок рубашки и завязал узел наново, – кому-то в голову приходило сказать "я в домике", и они могли наблюдать за игрой со стороны, не ища и не прячась. До поры, пока не позовут к обеду – тогда игра прекращалась для всех.

– То есть, – оглядевшись, Юнка ухватила за спинку стоявший рядом со скамьёй стул и, с натугой приподняв, шарахнула об пол, – для вас это игра?

– Отнюдь, – Ирх поморщился при звуке удара, – Но, согласитесь, метафора неплохо передаёт…

– Не соглашусь, – стул остался целёхонек, и Юнка, ухнув, снова занесла его над головой, – Риса не бросила бы нас в такой момент…

Стул с грохотом ударился об пол. Ирх снова поморщился и ослабил узел.

– Вашу супругу нашли, – объяснил он, – так же, как сестра Глинк нашла меня. Хотя, не могу не признать, – с печалью бросил взгляд на пятна, которые не удалось скрыть ни пиджаком, ни галстуком, – с ней всё прошло много попроще.

Юнка, утерев пот со лба, опять примерилась к стулу.

– Вы позволите? – осведомился Ирх.

Взявшись за спинку одной рукой, потянул за ножку другой – КР-Р-АК! – с оглушительным треском стул разломился на части. Юнка подобрала откатившуюся ножку, взвесила в руках.

– Не пораньтесь, – с беспокойством предупредил Ирх, – гвоздь торчит. О чём это мы? Ах да – присоединившись к другой команде, начинаешь иначе смотреть на вещи…

– Вы теперь тоже из тех, кто ищет? – поинтересовалась Юнка, направив ножку торчащим гвоздём к собеседнику.

– Вроде того, – из нагрудного кармана Ирх извлёк расчёску, провёл по волосам, – Не хотите присоединиться?

– Нет, спасибо, – вразнобой откликнулись Юнка и Токи.

Аска поморщилась:

– Мы уже договорились с сержантом Триммом…

– Не в том смысле, – Ирх извиняющееся улыбнулся, – Как справедливо заметила сестра Глинк, обещание остаётся в силе. Однако, – улыбка сделалась лукавой, – не все так смекалисты, как госпожа Яссь-младшая, – кивнул Аске.

– Сержант Митти? – догадалась Юнка.

– Бедняга забаррикадировался в арсенале, пока сестра Глинк была занята со мной, – Ирх пожал плечами, – Не могу его осуждать, – бросил взгляд на металлическую дверь в конце коридора, – но и сострадания тоже не испытываю.

– Хотите его… – Аска замялась, – прорастить?

Ирх поджал губу:

– Лучшее, что с ним может случиться.

Направился к двери. Юнка обернулась на детей: Токи кивнул, Аска пожала плечами. Держа ножку стула перед собой, Юнка двинулась за стариком.

Приблизившись, тот коснулся интеркома – на панели зажегся зелёный огонёк.

– Выходите, сержант, – ласково произнёс в переговорник Ирх.

На том конце зашуршало.

– С хера ли? – голос Митти звучал так, словно сержант долго мялся на пороге истерики и наконец решился его перешагнуть.

– Сэкономите нам всем время? – предположил Ирх добродушно, – Вам ведь страшно в этой обитой металлом комнатушке и одиноко. А стоит согласиться – что страх, что одиночество уйдут безвозвра…

– На хер! – не дослушав, взвыл Митти, – На хер, на…

– Сержант, – оборвала его причитания Юнка, – Тут дети вообще-то. Можно не ругаться?

Аска переглянулась с Токи, тот закатил глаза.

– Вас тоже, да? – захихикал Митти нервно, – Вы теперь из этих?..

– А вы? – не задумываясь, возвратил вопрос Токи, – В таких ситуациях никому не верить – первое дело.

– Я и не верю, – подтвердил по кратком раздумье Митти.

– А что вы такого видели, – Аска стала на цыпочки, задрав голову к интеркому, – что решили запереться и не выходить?

– А то вы не знаете? – огрызнулся Митти, – Медсестру я видел. Она старикана минут пять потрошила.

– От силы полторы, – с лёгкой укоризной возразил Ирх, – И не потрошила – так, слегка понадрезывала.

– Эта тварь через весь коридор на него прыгнула! Она ж, сука, не человек!

– Не ругайтесь, – напомнила Юнка.

– Не будьте ксенофобом, – посоветовал Ирх.

– А кроме прыгучести, – Токи потеснил сестру у интеркома, – было в ней что-то нечеловеческое?

– Медсестра… – Митти всхлипнул, – очень страшная.

Из динамика послышались приглушённые рыдания.

– С ним всё хорошо? – нахмурилась Аска.

Ситуация, конечно, не располагала ни к трезвости, ни к рассудительности, однако прежде сержант не производил впечатление человека, которого легко выбить из колеи.

Ирх невинно пожал плечами.

– Одиночество, – повторил мечтательно в интерком, – и страх…

Всхлипывания сделались громче.

– По-моему, – Аска наклонилась к уху Токи, – он его гипноти…

Брат кивнул.

– У меня здесь дробовик, – неровным голосом предупредил Митти, – и если хоть кто сунется, я в момент себе башку…

В динамике лязгнуло негромко, словно что-то упало на пол.

– Руки не держат оружия? – ласково проговорил Ирх, – Ты один, Митти, один в целом мире. Ужасное чувство, куда страшней медсестёр…

Митти часто дышал, не отвечая.

– Достаточно просто согласиться, – вкрадчиво произнёс Ирх, – Не говорить вслух, просто кивнуть или моргнуть два раза…

– Борись! – крикнула Юнка в микрофон, – Не сдавайся, Митти!

Звуки интеркома сделались невнятны: сержант то ли скулил, то ли хныкал, слов не разобрать.

– Какой конфуз, – Ирх поцокал языком, – Подводят не только руки, Митти?

Смотритель согнул пальцы, рассматривая ногти: неопрятные полулуния по краям пальцев пропали, исчезла покрывавшая ладони грязная корка, побледнели края рубашки, выглядывавшие из-под пиджака.

– Знаешь, что подведёт дальше, Митти? – Ирх улыбнулся интеркому, – Ты не сможешь дышать.

Динамик захрипел в ответ.

– Ты же нырял, – пожал Ирх плечами, – умел задержать дыхание на две, на три минуты, но эти минуты, они будут очень долгими, почти бесконеч…

Сип оборвался, сменившись тяжёлым дыханием.

– Выхожу, – сообщил Митти.

Гуднул, отпираясь, замок. Тяжёлая дверь отъехала в сторону, показав идущие вниз ступени. Послышались гулкие шаги.

– Чувство близкой смерти, – Ирх поправил манжету, – на редкость эффективный мотиватор. Сестра Глинк очень доступно мне это продемон…

В двери показался Митти. Лицо его было влажно, по штанам расплывалось здоровенное пятно.

– До чего же хорошо жить! – объявил громогласно.

Юнка с Аской, прикрыв носы, отступили на пару шагов к Токи – тот ретировался на безопасное расстояние лишь только открылась дверь.

– Простите, – помахала рукой Юнка, – вы только обмочились? Или?..

– И то, – подтвердил Митти, расстёгивая ремень, – И другое.

Форменные штаны ниспали оземь. Запах сделался сильнее.

– Вам бы умыться, – Юнка с детьми отступили ещё на шаг, – Почиститься…

– Неважно! – за штанами последовали трусы, – Это уже неважно!

Поколебавшись, Юнка направила отломанную ножку стула гвоздём к сержанту.

– Дышать полной грудью! – тот втянул с наслаждением полный зловония воздух, – Жить на полную! Вот что несёт смысл!

Судорожно дёрнув ручку, Аска распахнула окно.

– Про полную грудь, – подставила нос сквозняку, – не могу не согласиться.

– Вы теперь тоже роза? – уточнил Токи, тоже становясь на пути живительного ветерка, – Потому что благоухает ни разу не…

– Приберитесь за собой, – строго велела Юнка, – И прикройтесь чем-нибудь, а то…

– Прошу прощения, – не без труда выпутавшись из осевших на пол штанин, Митти собрал перепачканную одежду в грязный ком, огляделся.

– Бейджик оставьте, – брезгливо поморщилась Юнка.

– Мне уж не пригодится, – сержант отстегнул с пояса пластиковую карту, бросил на подоконник.

Сунув бельё в мусорку, переглянулся с Ирхом.

– На Кирасиров?

– А я в усадьбу.

– Прошу простить, – Ирх изобразил подобие поклона, – Дела зовут. Столько всего надо успеть…

– Не смеем задерживать, – ответствовала Аска.

Подёргивая мохнатым задом, Митти прошествовал к выходу. Рядом вышагивал Ирх с тем же франтоватым видом, с каким водил обычно экскурсии по усадьбе.

Только шуршание дверей возвестило об их уходе, Юнка склонилась над оставленным бейджиком. Выглядел он чистым, но, порывшись в кармане, мама извлекла початую упаковку влажных салфеток, протёрла карточку. Дважды.

Дёрнула дверь приёмной, констатировав с толикой разочарования:

– Открыто.

Заглянула, покрутив головой.

– Я сейчас.

Исчезла внутри.

– Сестра? – слабым голосом окликнул Токи.

– Угу? – отозвалась Аска.

Вид у брата был сосредоточенный, словно у гроссмейстера, обдумывающего следующий ход.

– Помнишь, позавчера назвал тебя недоумкой?

Обычно за подобным вопросом шла новая подколка, но для пикировок Аска была не в форме.

– Угу.

– Беру свои слова назад, – Токи сфокусировал на ней взгляд, – Как Ирх его обработал? Чисто голосом – по внутренней связи?

Аска пожала плечами:

– Так выглядит.

– Или они хотят, чтобы так выглядело? – тут же засомневался Токи.

Из приёмной вернулась Юнка.

– Ничего интересного. Пошли к пультовой.

Помахала бейджиком сержанта.

– Хорошо бы дронов отогнать.

– Может, не стоит? – скептически покачал головой Токи, – Выглядит как ловушка. Стал бы Митти её отдавать, если бы это могло нам помочь?

Аска с досадой заметила, что ход мыслей брата перестаёт казаться ей нелогичным.

– Выбор, – Юнка двинулась по коридору обратно, – у нас небогатый. Постоите на стрёме, пока я работаю? Дадите знать, если Тримм вернётся. Или Митти. Кто угодно.

– Конечно, – в голосе Токи прорезался сарказм, – давайте разделимся. Нас же ни жизнь, ни анимы ничему не учат.

Юнка покрутила носом.

– Сержант нас не тронул. Глинк с Ирхом тоже, – сморщила пол-лица, – Предпочитаю думать, что у нас с ними нейтралитет.

– А если это они хотят, что мы так думали? – прищурился Токи ответ.

– Если, – Юнка задумчиво смерила взглядом ножку стула в руках, – медсестра и правда прыгнула через весь коридор, вряд ли им есть разница – вместе мы или по отдельности.

Токи недовольно фыркнул, признавая правоту матери.

Миновав фойе, они дошли до решётки изолятора. Тот был пуст, в дальнем углу покоился свернувшийся ракушкой «лягушонок».

– Надо же, почти всех вывел, – Юнка приблизилась к двери в торце коридора.

Приподняв очки, наклонилась к пульту в стене. Хмыкнула, поднесла карту к пульту. Тот пискнул, дверь ушла в сторону – за ней открылась уходящая вверх винтовую лестницу.

– Посмотрю на спецсвязь, – повернулась к Аске, – На дронов. Ждите тут. Давай телефон, соединю со своим.

– По-моему, мы это уже проходили, – Аска неохотно протянула мобильник.

– Справимся, – по экранам пробежали, очерчивая два одинаковых круга, зелёные полоски, – Главное, чтоб через перекрытие пробило. Так-то метров на пятьсот берёт, но перекрытие…

– Появится кто, попробуй зубы заговорить, у тебя хорошо выходит, – Юнка возвратила телефон.

– Проходку оставь, – буркнул Токи, – Свалим к тебе, если что.

– Держи, – Юнка вручила ему карту.

– А это тебе, – сунула Аске отломанную ножку стула, неловко чмокнула дочь в висок, и скрылась на лестнице.

Дверь с тихим шипением затворилась.

– Слышно? – раздался из телефона голос Юнки, – Слы…

Телефон булькнул и замолчал.

Аска покосилась на торчащий из древесины гвоздь и осторожно положила импровизированную дубинку в угол, прислонив рукоятью к стене.

– Что мне не нравится… – Токи покрутил карту в руках, разглядывая фотографию молодого и ещё бравого сержанта.

Аска приподняла брови.

– Откуда Глинк знала про обещание?

– Ну…

– Мобильники не работают, – брат поднёс карту к оранжевому огоньку у решётки, – Мы были с сержантом. Оз осталась на дороге. Риса ехала перед нами, свернула только на площади.

Огонёк сменил цвет на салатный, секция решётки уползла в потолок.

– Они как-то общаются? – озвучила Аска самый очевидный ответ.

Токи вздохнул, ткнул картой в пульт – секция задвинулась обратно.

– Это хороший вариант.

В понятие «хорошего варианта» антагонисты-телепаты укладывались с трудом.

– А плохой? – поинтересовалась Аска осторожно.

Культурный багаж Токи, помноженный на небедное воображение, мог породить заключения, с которыми она, возможно, предпочла бы не знакомиться.

– Коллективное сознание, – брат снова открыл проход.

– Как у пчёл?

Токи покачал головой. Зайдя в изолятор, вытащил из кармана штанов связку ключей. Оттопырил нижний край футболки, ткнул ключом – раз, ещё, ещё. Просунул пальцы в дыры.

– Смотришь отсюда, – пошевелил пальцами, – каждый сам по себе. Оз, Тримм, Глинк. На самом деле, – вытащил руку, сжал в кулак, – одно целое.

– Так вообще бывает? – задумалась Аска.

Теория брата выглядела успокаивающе нереалистичной и пугающе непротиворечивой одновременно.

– А вот это всё, – Токи мотнул головой, – бывает?

Аска хмыкнула.

Не выходя из изолятора, Токи коснулся картой стены и едва успел отдёрнуть руку: решётка сомкнулась, оставив его внутри.

– Кстати, с обещанием был хороший ход. Прям отличный. Как ты до него дошла?

Аска пожала плечами:

– Само вышло.

– Но дальше… – Токи устало потёр веки, – Мы проигрываем в темпе.

– В каком смысле?

– Классический сюжет. Игра с неизвестными правилами. Игроки их нарушают, выбывают по одному, но оставшиеся знают на правило больше. Видишь подвох, да?

Просунул руку между прутьями, пошарил картой вслепую – и снова еле успел отдёрнуть.

– Правил больше, чем игроков? – Аска подняла выпавшую карту, зайдя в изолятор, вручила брату.

– Не только. Мы ошиблись с розами и потеряли Рису, – Токи сглотнул, – Ловушка: важен был вопрос, а не цветок.

– Тут, – он кивнул на дверь к пультовой, – тоже ловушка. Вот нутром чую. Но не понимаю, какая. Нужно больше времени, чтоб обдумать…

В фойе прошуршали, открываясь, двери.

– …а как раз его нам и не дадут.

Лёгкой поступью к изолятору вышли Ирри, третьекурсница из тлорского аграрного, и Ильда – новенькая продавщица универмага.

– Привет, – Аска приветственно повела рукой в воздухе, – Вас уже прорастили?

Несколько лет разницы развели их по разным компаниям, и Аска едва знала обеих.

Оставив вопрос без ответа, гостьи приблизились, став перед решёткой.

– Твоё лицо, – Ирри склонила голову, рассматривая Аску, – Не каждый найдёт привлекательным. Как и форму тела. Но всё можно изменить.

– Немного неожиданно, – прокомментировала Аска, – Довольно оскорбительно. И не очень убедительно.

– Позволь продемонстрировать.

Грациозным движением Ирри выскользнула из одежды. Аска не до конца поняла, как это произошло: та сделала шаг в сторону и оказалась обнажена – блузка и юбка, ещё хранившие форму тела, опустились на пол. Тот же манёвр совершила Ильда.

– Эй, вы чё творите, – возмутился Токи, – Я несовершеннолетний, мне четырнадцать.

Сорвавшись с места, махнул картой. Решётка сомкнулась, оставив девушек снаружи. Пискнул электронный замок.

Ирри с Ильдой обратили на него взгляды.

– Мораль относительна. Свобода абсолютна.

– Ты понял всё правильно, – прижалась Ильда к решётке, – про слияние разумов.

Токи тихо выругался, отступив на шаг.

– Но упустил одну деталь, – взялась Ирри за прутья, – Дух тех, кто слился с цветами, не гаснет.

– Даже когда изначальная оболочка мертва, – закончила Ильда.

– Откуда вы знаете, о чём мы говорили? – нахмурилась Аска.

Обвела взглядом изолятор: голые стены, «лягушонок» в углу, под потолком несколько мотыльков бьются о светильник.

Ильда проигнорировала вопрос.

– Мы предлагаем бессмертие, – сообщила она Токи.

– Бесконечно долгое время, – вступила Ирри, – полное утоления желаний.

– Что б вы знали о моих желаниях, – фыркнул брат, – У вас отсняли третий сезон «Записулек»? Или, может, «Каляки-Маляки» экранизировали?

– Обитатели разных миров, – опалила его взглядом Ирри, – разделяют одни страсти, одни мечты.

– Так и не успев их исполнить за свои короткие жизни, – Ильда протянула руку меж прутьев и уронила, изображая, видимо, скоротечность бытия.

– Они умирают одни, – в голосе Ирри прозвучала печаль.

– Ты можешь спастись, – тут же подарила надежду Ильда.

Реплики барышень перетекали одна в другую слаженно, как партии скрипок в сыгранном оркестре. «Разные пальцы одной руки» – вспомнила Аска, вклинившись в их текучую речь:

– Мы бы предпочли сохранить независимость.

Две пары глаз обратились на неё.

– Ты не пробовала иного, – что взгляд Ильды, что мягкое её сопрано выражали теперь сожаление.

– Никаких недосказанностей, – вторил ей нежный альт Ирри, – Недомолвок.

В интонациях обеих слышалось теперь чуткое сочувствие: казалось, будто им и в самом деле не всё равно.

– Ты понимаешь всех, – Ирри провела тонкими пальцами по прутьям, – Все – тебя.

Токи замотал головой:

– Можно хотя бы фразы друг за другом не договаривать? Ужасно нелепо.

– Нелепы слова. Нелепы звуки, из которых они состоят. Нелепы тела, которые их издают, – Ильда с Ирри оглядели друг друга с недоумением, словно впервые увидев.

– Сеанс одновременного соблазнения, – пробурчал Токи, – Вы понимаете, что это так не работает?

– Мы ещё не начинали, – голоса обеих слились в дуэте.

Русые волосы Ирри стремительно удлинились, потоком меди и золота упав за спину. В глазах плеснула синева. Кожа Ильды приобрела нежно-зелёный оттенок, волосы, расплескавшись по плечам, покрылись россыпью незабудок, кончики ушей заострились. Став спиной к спине, они выгнулись, по мышцам пробежала судорога. «Это, должно быть, очень больно» – подумала Аска, в оцепенении наблюдая, как истончается у тех талия, вытягиваются ноги и наливается грудь. Когда трансформация завершилась, из-за решётки, полуприкрыв веки, чуть презрительно смотрела та самая Аска. Эльфийку, в которую обратилась Ильда, Аска опознать не смогла, зато, судя по красным пятнам, которыми пошёл Токи, ему она была хорошо знакома. Обе сделались не просто прекрасны – совершенны, обретя ту недостижимую красоту, что возможна лишь для героинь, созданных непомерно пылким воображением. На их фоне Аска ощутила себя нескладной персонажкой древней анимы, когда девочек модно было рисовать длинными, тонкими и угловатыми.

– Ты сможешь выглядеть, как захочешь, – сообщила Ирри Аске тем самым голосом, – Все мальчики будут твоими.

– И девочки, – прищурилась Ильда, обняв Ирри.

«Я бы предпочла остаться собой», – собиралась ответить Аска, но сумела выдавить только:

– Э-э-э…

Схватившись за решётку, Ильда взглянула на Токи. Улыбнулась:

– Нам не помешал бы мальчик твоих пропорций.

– Э-э-э… – повторил Токи, отступив ещё на шаг.

Зелень смешалась с золотом, холмы прильнули к ложбинам, по впадинам и изгибам заскользили ладони. Лёгкие, как в танце, движения сопровождались певучими возгласами, в которых бился то убыстрявшийся, то слабеющий ритм.

Аска подумала, что обе прежде не проявляли интереса ни к ней, ни к Токи. Насколько она помнила, Ирри даже не была дружна с Ильдой. Обе, вероятно, оказались здесь лишь потому, что во всём городке не нашлось девушек сколько-нибудь близких по возрасту. «Что-то не нравится мне эта абсолютная свобода», – заключила она. Тем не менее, несмотря на очевидность экспромта, зрелище определённо несло в себе гипнотизм, и главный вектор атаки без сомнений был направлен на брата.

– Пх-х-х… – вдохнул тот ингалятор, – Пх-х-х…

– Тычинки и пестики, – проговорил хрипло, – Или пестики и пестики? Ненавижу растительные метафоры.

Зрачки его продолжали выписывать кривые, следуя за движениями барышень. Аска мысленно вздохнула. Братцу, похоже, требовалась помощь.

– Как полагаешь, – мягко поинтересовалась она, – Раз уж мама Риса включена в это их коллективное сознание, чисто технически, она только наблюдает всё это безобразие или, так сказать, непосредственно в нём участвует?

Зрачки остановились. По лицу Токи прошла гримаса.

– Жестоко, – сказал он, – Очень жестоко. Но справедливо. Спасибо, сестра.

Аска хлопнула в ладоши.

– Спасибо за предложение. Мы отказываемся.

Девушки отпрянули друг от друга, взглянули на Токи.

– Отказываемся, – кивнул тот обречённо.

Поднявшись, Ильда пожала плечами. Ирри покачала головой:

– Предложение остаётся в силе.

Подхватив одёжки, барышни удалились.

– Пожалуй, – горько сказал Токи, провожая их взглядом, – теперь я видел действительно всё.

Дверь пультовой отъехала в сторону, пропустив Юнку – в руках толстый планшет с полицейским логотипом на тыльной стороне, вид довольный, даже хохолок встопорщился на темечке.

– Ну как вы тут? – спросила она жизнерадостно, поигрывая планшетом.

– Нормально, – переглянувшись, ответили Аска с Токи нестройным дуэтом.

– Ну, короче, обнесла я тутошнюю серверную, – Юнка с гордостью продемонстрировала планшет.

– Даже не знаю, сколько за это светит, – задумчиво надула щёки, – Лет десять? Пятнадцать? Какая разница.

– Взломала? – с восхищением спросил Токи.

– Ты меня переоцениваешь: у сержантов бумажки с паролями везде приклеены, – Юнка протянула руку, и Токи возвратил ей карточку Митти, – В общем, плохая новость: связь не работает. Я в железе не очень, но несколько модулей в хлам разбиты.

Токи кивнул, очевидно, ожидая подобного.

– Хорошая новость: дронов я увела, – Юнка вставила карту в прорезь на торце планшета, – Они теперь в спящем режиме. Судя по геолокации, у выезда их двое было: один с нашей стороны, другой – у магистрали. Ещё один у просёлочной к Икиру. Ну и этот, – кивнула на изолятор, – видно, про запас.

– У магистрали, – задумался Токи, – один не пускал наружу, другой – внутрь. Значит, вторжение не глобальное.

– А, ещё пароли поменяла, – Юнка надавила кнопку в углу планшета, экран того осветился, – На всякий случай. Пусть мудохаются.

Скользнув взглядом по оставленной в углу ножке стула, тихо засопела.

– Ну, ты, мам, даёшь! – Аска почувствовала потребность сказать что-то ободряющее.

– Сейчас попробуем, – Юнка заглянула в планшет, переходя из одного меню в другое, – Этого лапушку угнать. Навигация у них, конечно... Ага!

Над изолятором замигали оранжевые огни, решётка медленно поползла вверх.

– Выбор боевой единицы… Режим сопровождения… Активация…

«Лягушонок» у стены загудел. Пластины, замкнутые спиралью, пришли в движение, выдвигаясь, задвигаясь, меняя углы. Дрон шевельнулся, развернулся, выкатился в коридор.

«Эта дубинка, конечно, гораздо внушительней», – отметила про себя Аска.

– Здравствуй, дружочек, – глянула на него Юнка поверх очков, – Сейчас тебя покормим…

Постукивая пластинами, «лягушонок» тяжело покатился по коридору. Следом, то и дело заглядывая в планшет, двинулась Юнка. Токи с Аской отстали на пару шагов.

– А что конкретно, – не без опаски поинтересовалась Аска, – мы с этой дурой делать будем?

– Подстраховка, – азартно тыча в экран, пояснила Юнка, – если вдруг что не так пойдёт.

– Всё уже пошло не так, – пробурчал Токи, насупившись.

– Мало ли, – обернулась Юнка, – дорогу, к примеру, понадобиться расчистить…

Стоило ей отвлечься, «лягушонок» не вписался в поворот, брызнув осколками штукатурки с вкраплениями кирпича.

– Или стену снести, – развил её мысль Токи, спешно покидая облако пыли.

– По полю его вперёд пустить, – Юнка не без гордости оглядела длинную выщерблину в стене, – никакая зараза за ногу не схватит.

– Слишком просто, – Токи переглянулся с сестрой.

– Тут, короче, пока ты наверху была, – начал он, морща лоб, – девушки заходили…

– Они вас не трогали? – насторожилась Юнка.

– Не, – убедительно махнул Токи рукой, – переубедить хотели… В общем, они вроде как все друг с другом сознание делят…

– Ещё немножко супербыстрые, – добавила Аска, – И с нечеловеческой моралью.

– Про мораль я уже поняла, – хмыкнула Юнка.

– И могут в кого-то другого перекидываться, – чуть затуманившись взором, завершил Токи.

– В общем, – резюмировала Аска, – есть сомнения, что дрон против них поможет.

– Там из башни, – Юнка шевельнула носом, как кролик, – город было видно… По улицам зяба какая-то ползала. Здоровая. Я вам так скажу: нам нужен этот дрон.

– Не как оружие, – добавила, столкнувшись со скептическим взглядом Аски, – как аргумент.

«Лягушонок», дрогнув, остановился в паре шагов от памятной двери арсенала. В воздухе витала тонкая нотка аммиака.

– А дрону нужен боезапас, – решительно закончила Юнка, – Я быстро.

Ткнув пару иконок в планшете, отворила дверь. Принюхалась, поморщилась, и, дёрнув щекой, сбежала вниз по ступеням.

– Что за зябу она там видела? – вопрос Аска задала вполголоса: Юнка заблокировала замок, и дверь стояла открытой.

– Ловушка, – тоскливо отозвался Токи, – Что бы ни видела, наверняка обман.

Брат дёрнул себя за волосы.

– Помнишь, – забрался на подоконник, свесив ноги, – Кейти в машине намекнул, будто я, типа, курю?

– А ты куришь? – Аска уселась рядом.

– Нет, – ответную колкость брат оставил до лучших времён, – Но про вред курения мы реально говорили: столкнулись в универмаге, он картридж для дымилки выбирал, я как раз после зожной лекции – выложил ему всё, что запомнил.

– И?.. – не уловила связи Аска.

– Они умные, – неохотно признал Токи, – Кейти ни слова неправды не сказал, и вот вы с Юнкой уже думаете, что мне мозгов хватает ингалятор с дымилкой чередовать. Риса про «чистое убеждение» говорила. Что-то мне кажется, не убеждать они будут, а за нос нас водить.

Из прохода послышалось пыхтение, на ступеньках показалась Юнка с ящиком в руках. Хряпнув им об пол, потянулась, вправляя поясницу.

– Всё ещё думаю, что это так себе идея, – сообщила Аска с подоконника, – Решение с привлечением оружия не может быть хорошим.

– А кроме мировоззренческих какие-нибудь возражения есть? – Юнка присела рядом с ящиком на корточки.

– Слишком очевидный ход, – Токи соскочил с подоконника, стал за плечом матери, – скорее всего, от нас его ждут.

– Очевидный не значит слабый, – возразила Юнка, заглядывая в планшет, – Лучше иметь на руках все возможные преимущества.

– Заряд… – пробормотала, перелистывая диаграммы мануала, – Боекомплект… Ага!

Пластины разошлись в стороны лепестками, обнажив корпус. Юнка вытащила из ящика увесистую кассету.

– Тем концом? Этим? Интуитивно понятный, чтоб ему, интерфейс… – приложила к корпусу.

Щёлк! – Кассету всосало внутрь.

– Ладно, – выдохнула облегчённо, – с этой штукой не пропадём.

– Что у нас ещё? – порылась в ящике, – А, вот!

Взвесила в руках внушительных размеров пистолет, бормоча:

– Я плохая мать?

Ответила сама себе:

– Плохая, – протянула Аске.

Помотав головой, та ответила цитатой:

– Слова – моё оружие.

Юнка перевела взгляд на Токи. Тот покосился на сестру и, скривившись, отказался.

– Ну, – не без облегчения спрятала его Юнка, – погнали.

Опустила взгляд в планшет:

– Повышенная готовность… Режим дупликации…

Угловатый клубок «лягушонка» развернулся, выпростав похожие на ласты ступни. Поднялся – головы на две выше Юнки, чуть сгорблен, хваталки с искателями поджаты к груди.

Мама приподняла руку, помахав дрону, – тот неуклюже повторил жест. Двинулась вперёд, не отрываясь от инструкции:

– Целеуказание… Целенаведение… «Чтобы произвести выстрел, вытяните указательный…»

– О чем это мы говорили? – потёр лоб Токи, шагая следом за матерью, – Ловушки! Я вот о чём думал: договор – штука двусторонняя. Они чего-то не делают с нами, значит, и мы должны чего-то не делать взамен. Вопрос только в том…

Он ткнулся в спину Юнки. Выглянул из-за её острого плеча. На том конце зала, между трепещущих в тщетных попытках сойтись дверей стояла, перелистывая буклет о достоинствах скучной жизни, мама Риса.

Выглядела она как-то непривычно, и сперва Аска даже не поняла, что именно переменилось в знакомом облике. Пару мгновений спустя взгляд начал выхватывать отдельные черты: волосы темней и короче, лицо тоньше и чётче, осанка твёрже, одежда будто чуть велика… «Да она по возрасту ближе ко мне, чем к Юнке» – щёлкнуло в голове.

– Вы знали, что последнее убийство в Тариоке совершили больше семидесяти лет назад? – Риса вернула буклет на стойку, – Как быстро летит время.

Задрав подбородок, Юнка поправила очки. «Как дуэлянт перед поединком» – по спине Аски пробежал холодок. Риса тронула дужку своих – поднятых на лоб – и сняла.

– Как же хорошо, что они мне больше не нужны.

Уронив наземь, шагнула вперёд. Дорогие линзы хрустнули под каблуком. «Только в прошлом году купили, – вспомнила Аска, – Парные».

– Мы хотели бы просто покинуть Тариок, – сообщила Юнка, закусив губу.

Глаза прищурены, подбородок торчит вперёд – последний раз такой мать была года два назад, когда Токи вернулся с экскурсии в Гемирту заполночь, в ноль разрядив телефон.

– «Просто» уже не получится, – тёмные пряди у висков качнулись, когда Риса двинула головой, – За пределами города уже знают о… – она хмыкнула, – вторжении.

Юная версия Рисы впечатление производила стервозное и привлекательное одновременно. «Понимаю, почему они сошлись», – отогнала Аска непрошенную мысль.

– Мы всё-таки рискнём, – прищурилась Юнка.

Риса легкомысленно пожала плечами.

– Вас сожгут на подходе.

– Твои новые друзья? – в голос Юнки просочилась первая капелька яда.

Токи с Аской, переглянувшись, отступили на пару шагов: в пылу спора мама, бывало, не разбирала своих и чужих.

– Скорее ваши защитнички, – Риса подмешала в ответ толику иронии, – Знаешь, как это бывает: всех впускать, никого не выпускать…

Токи, выпятив губу, задумчиво покивал.

– Почему я должна тебе верить? – желчи в словах Юнки заметно прибавилось.

Порывшись в сумочке, Риса извлекла фруктовый нож. Юнка чуть шевельнулась, и «лягушонок» чуть поодаль с гулким рокотом распрямился во весь рост. Повёл искателями, остановив тёмные сенсоры на Рисе.

– Не должна, конечно, – следом за ножом Риса вынула яблоко, и принялась чистить, – Но подвергать сомнению всё, что я скажу просто потому, что это говорю я – довольно глупая стратегия. Ложь, как концепт, вообще малопривлекательна для сколько-нибудь организованного разума.

Голос в юности Риса имела звонкий, и сейчас он звенел колокольчиком, раздаваясь по фойе полицейского участка.

– Тебе, – отправив ленточку яблока в рот, она указала ножом на Юнку, – недостаёт доверия.

– Доверия? – тихо повторила Юнка, потемнев лицом, – Ты меня бросила.

– Не могу сказать, – Риса насмешливо сморщила нос, – что это было полностью моё решение…

– Бросила детей! – рявкнула Юнка, – Ладно Аска, она уже большая, но…

– Дети пока неплохо справляются, – Риса съела ещё кусочек кожуры и послала Токи воздушный поцелуй, от которого тот снова пошёл красными пятнами.

– Двадцать лет, – горько проговорила Юнка, – И всё на ветер. Всё…

– Всё из-за какого-то дурацкого вторжения, – продолжила Риса почти без насмешки, – Речь идёт о вещах больших меня или тебя, о сроках дольше…

– Я бы назвала это предательством, – Юнка дёрнула щекой, – но не уверена, поймёшь ли ты теперь это слово.

– Дура.

Юнка пошатнулась. «Лягушонка» шатнуло вместе с ней.

– Самое позднее к ночи от города не останется камня на камне, – Риса втянула губами красную полоску, направила острие в сторону Токи, – Мальчик уже всё понял.

Токи пробормотал что-то нецензурное.

– Умрёте, если уйдёте, – Риса взвесила в правой руке яблоко, – Умрёте, если останетесь, – приподняла и опустила нож в левой, – Я трачу уйму времени в попытках вас спасти.

– Помнишь, – невозмутимо продолжила она, водя лезвием по мякоти, – После дождя ты собираешь улиточек на дороге, чтобы вернуть в траву? Я делаю то же самое. Вы мои улиточки. Медленные, бестолковые, не желающие понять, что катаклизмы кругом творятся ради их же блага.

– Я прошу прощения, – подняла руку Аска, пока Юнка пыталась отдышаться, – Но до вашего появления нас не надо было спасать.

– Мир меняется, – пожала Риса плечами, – Хотим мы того или нет. Можно ненавидеть тех, кто принёс что-то новое, но остановить процесс невозможно. А перемен, – она криво усмехнулась, – грядёт предостаточно.

– Вы избежали детских ловушек, – продолжила она, – не поддались эмоциям. Теперь я выступаю в роли голоса разума.

– И что же говорит голос разума? – глухо поинтересовалась Юнка.

– «Не будьте идиотами», – Риса сняла с побелевшего яблока последнюю красную полосу, – Вы можете увидеть другие миры, прожить сотни жизней, но цепляетесь за абстракции вроде независимости…

– Или свободы воли, – закончила Аска.

Риса чуть нахмурилась:

– Приходится чем-то поступаться. Не такая высокая цена, как кажется.

– Я тоже прошу прощения, – поднял два пальца Токи, – А как же… девочки… косплейщицы… говорили, – он порозовел, – про исполнение желаний…

Риса ухмыльнулась.

– Они упомянули о том, чьи это будут желания?

Токи убито мотнул головой.

– Детские ловушки, – кивнула Риса.

«Лягушонок» мелко задрожал: Юнка яростно мотала головой.

– Как ты смеешь? – прошипела она, – Подвергать детей…

Юнка подняла руку, ткнув в Рису указательным пальцем:

– Ты… Ты…

Прервавший её грохот отразился от стен, смешавшись со звоном стекла и звяканьем катящихся по полу гильз. Проплыли клубы сизого вонючего дыма.

– Риса? – жалобно позвала Юнка.

«Лягушонок» вместе с ней ломанулся к дверям.

– Дрона! Дрона отключи! – крикнула Аска. Тонкий голосок в голове выводил печальное «и-и-и-и», заглушая всё остальное.

Токи, дохнув дыма, согнулся в приступе кашля.

Неровной походкой из дыма вышла Риса. Белый алхимический круг на футболке наливался краской. Левая её рука повисла, вывернута кнутри, в правой больше не было яблока – меж тонких пальцев вился зелёный стебель с алым бутоном. Не поднимая руки, движением кисти она метнула цветок. «Лягушонок» натужно загудел и опустился на пол: серый корпус пошёл трещинами, сквозь которые рвались наружу розы огненного окраса.

– «Способ привлечь внимание, – выговорил сквозь кашель Токи, – Завязать разговор». Как же.

– Дети! – голос Рисы сделался глуше, – Тихо!

«Жопа» – хотела сказать Аска, но не смогла произнести ни слова. Хотела подняться – не вышло. Посмотрела на Токи – тот безмолвно пучил глаза, прислонившись к стене.

– Риса? – нервно окликнула жену Юнка, – Ты как?

Звучала она виновато-испуганно, как случалось обычно, когда спор шёл на спад.

– Я опечалена, – с деланной грустью Риса покачала головой, – твоей безответственностью. Стрелять в одном помещении с детьми?

– Ты не ранена? – спросил нерешительно Юнка.

– Сломана ключица, прострелено легкое, – Риса задумчиво взглянула на продравшуюся в нескольких местах футболку, – Ничего страшного.

Юнка сглотнула. Оглянулась. Попыталась отступить – ноги перестали держать. Ойкнув, она опустилась на колени. Риса стала на колени рядом.

– Ты разрушила обещание, – голос зазвучал как прежде, – и я могла бы забрать тебя прямо сейчас. Но не стану. Я хочу, чтобы ты пошла по доброй воле.

– Ты чудовище, – тихо ответила Юнка.

– Отчасти, – не поморщившись, Риса вправила раненую руку, – как и мы все. Выслушай меня, пожалуйста.

– Куда я денусь? – огрызнулась та, – Ноги-то ты мне – того, парализовала.

– Юнка, которую я знала, – развела Риса руками, – не стала бы стрелять мне в грудь.

– Извини, – выдавила Юнки, – Не нарочно. Тебе, кажется, не повредило.

– И ты извини, – Риса ничего не сделала, но Юнка смогла пошевелить ногами.

Села на пол, поджав их под себя, как часто делала дома.

– Ты ведь не знала, что я не умру, – наклонила голову Риса.

– На вину не дави, – прищурилась Юнка, – Лучше детей освободи. Что за комплекс бога вообще? Нельзя поговорить без демонстрации всех этих вот суперспособностей?

– Отличная суперспособность, – обрела голос Аска, – Любой родитель такую бы хотел.

Поднявшись с пола, она перебралась к Токи, села рядом, тоже прислонившись к стене.

– Улиточки требуют уважения! – приподнял Токи голову.

– Пусть сначала сами его проявят, – бросила на него взгляд Риса, – и дадут матерям поговорить.

– Ладно… Давай поговорим, – Юнка устроилась поудобнее, – Кто вы вообще такие?

Токи посмотрел на сестру, скорчив болезненную гримасу.

– Что? – прошептала Аска.

– Нас называют цветочниками, – с лёгкой улыбкой Риса развела руками, – По очевидным причинам.

С розового куста на месте «лягушонка» к ней протянулся длинный побег. Риса протянула ладонь – на неё лег свежий бутон.

– Юнка уже не в домике, – прошептал брат в ответ, – Нарушила правила, вернулась в игру.

– Что делаем? – хоть Аска и сидела на полу, на миг ей почудилось, что она проваливается куда-то в пропасть.

– Это ваше превращение… – Юнка меж тем почесала в затылке, – В чем вообще суть?

– Ничего, – мрачно ответил Токи, – мы уже не поможем. Щас ей Риса мозги прополощет – и привет.

– Есть одна аналогия, – Риса сложила руки на скрещенных ногах, – немного оскорбительная, но лучше всего передает смысл. Представьте: вы живёте обычной жизнью – семья, дом, карьера. В какой-то момент – совершенно случайно – поднимаете глаза к небу и видите уходящие вверх нити, дёргающиеся в такт вашим движениям. Смотрите выше – сталкиваетесь взглядом с тем, кто держит нити. Перспектива меняется: вы смотрите не снизу, а сверху – на маленькую неуклюжую марионетку, в роль которой слишком вжились. Живой мир вместо кукольной сцены. Иная степень свободы – можно смастерить новую куклу, перейти в другой театр, не играть вообще. Иная мораль – с точки зрения марионетки кукловод жесток и безжалостен. Иное понимание времени – вся кукольная жизнь умещается в короткое представление. В контексте этой метафоры мы помогаем посмотреть вверх.

Бутон в её ладони открылся пышной алой розой. Аске показалось, будто лепестки шевелятся, как щупальца анемона.

– Можно как-то… – Юнка замялась, – обратить процесс?

Она не выглядела как человек, которому промывают мозг, будучи поглощена разговором с женой, разве что слишком спокойная с учётом обстоятельств.

– Это важный экзистенциальный опыт, сродни второму рождению, – в голосе Рисы появилась нотка сочувствия, – Можно ли родиться назад?

Токи толкнул сестру под локоть: роза в руке Рисы двинулась, лепестки распахнулись шире, показав маленькую пасть с крохотными остриями зубов.

– То есть… – Юнка проигнорировала хищный цветок, – Ты не вернёшься?

– Я бы предпочла, – Риса пощекотала бутон под лепестками, и роза довольно зашипела, – чтобы вы все отправились со мной.

Розы над поверженным дроном зашевелили головами цветов, по фойе прошёл аромат только скошенной травы. Сделав вдох, другой, Токи задышал ровнее, посвистывание, сопровождавшее его дыхание, утихло. Беспокойство, коловшее изнутри Аску, отступило. «Вот как это работает» - поняла она.

Юнка сузила глаза:

– Всё ещё неубедительно.

– По-моему, – Риса протянула жене открытую ладонь, – ты всё ещё не можешь принять перемены. Воспринимаешь меня, как оборотня, который говорит украденным голосом.

– Неужели? – наклонилась вперёд Юнка, – Что навело тебя на эту мысль?

Когда бы не сюрреалистическое окружение, Аска решила бы, что спор выходит на второй круг.

– Я – всё ещё я, – Риса подняла ладони кверху.

Цветок обвился стеблем кругом её запястья и покачивался, водя бутоном из стороны в сторону, пошипывая, будто змейка.

– Угу, – иронически согласилась Юнка, – Смотришь с высоты, дёргаешь за верёвочки…

– И приглашаю тебя стать рядом, – горячо согласилась Риса.

Юнка с розовым цветком издали одинаковый звук проколотой шины.

– Ты как? – тихо спросила Аска, пока матери играли в гляделки.

Токи неопределённо пошевелил ладонями.

– Что ты там такого понял?

– Если всё идёт вразнос, самое простое решение… – брат поднял и уронил кулак, пальцами изобразив расходящиеся клубы дыма.

– Риса сказала к ночи…

Токи пожал плечами:

– Похоже, они тут не впервые, знают, чего ждать.

– Тебе, – прервала молчание Риса, – хотелось бы доказательств?

Юнка фыркнула, но снизошла до ответа:

– Они бы не помешали.

– Хочешь, – тонко улыбнулась Риса, – выведем кого-нибудь на шоссе и направим к Бакре? Пустим следом дрона, запишем… Посмотришь собственными глазами.

Побеги с розового куста поползли в стороны, чуть извиваясь при движении. Обойдя широкой дугой Аску с Токи, сразу несколько стеблей протянулось к Юнке, раскрывшись за её спиной пышными цветками.

– Разве это не убийство? – сдвинула брови та, – Если не врешь.

– Освобождение. Вместе выберем, кого пустить. Хочешь, – улыбка Риса сделалась шире, – пойду я?

Неподалёку от Аски раскрылась багряная роза. Аска протянула к цветку руку – тот отпрянул, зашипев, оскалил иголки зубов.

– Знаешь… – взглянула в глаза жене Юнка, – Как раз из-за таких манипуляций мы едва не расстались двадцать лет назад. Я, признаться, надеялась никогда больше их не увидеть.

– Двадцать лет назад, – взгляды матерей скрестились, – ты боялась признаться себе в том, кто ты такая.

Юнка выдохнула. Вдохнула. Кажется, она считала до десяти.

– Неужели совсем ничего не сделать? – шепнула Аска Токи.

– Если хотим сохранить обещание, – качнул тот головой в ответ, – ничего.

– Сейчас, – Риса прикрыла веки, – Как тогда, я зову тебя за собой, чтобы сделать следующий шаг.

Безмолвный счёт продолжился.

– Помнишь, ты боялась, что у нас ничего не выйдет? – не останавливалась Риса, – Говорила, что главное – не дорога, а попутчица? Дорога ведёт дальше, я хочу пройти её вместе с тобой.

– Господи, – вздохнул Токи, – до чего ж херово быть взрослым.

Аска похлопала его по плечу.

Юнка сердито засопела:

– Не то, чтобы я хотела выяснять отношения с коллективным разумом, – судя по тону, она снова начала заводиться, – но сколько нас пойдёт по этой дороге? Мы на ней вообще поместимся? Рядами пойдём или колоннами?

– Не истери, – нежно посоветовала Риса.

– Ты повторяешь по кругу одно и то же, – Юнка чуть остыла, – без всякой конкретики. Как это всё выглядит?

– Ну нет у тебя органов чувств, чтобы это понять, – Риса впервые поморщилась, – И у меня нет. Воспоминания есть, а органов нет. И вырастить их при вот этих вот тепличных условиях не выйдет, точнее выйдет, но один рецептор со всю эту комнату будет. Гравитация, радиация – всё другое.

– Где это «другое» расположено? – Юнка, похоже, настроилась докопаться до истины.

Риса устало вздохнула – веки всё ещё опущены.

– В очень далёком и очень красивом месте. Да, – перебила Юнку, – никакой конкретики, но есть вещи, которыми нельзя рисковать. Граница сдвинулась на три узла, ваш теперь – в приграничье, в соседнем – мало, что война, так ещё и ширишихары выпотрошили шестого министра. Слили формулу перехода. Беженцы прут рекой. Ты когда-нибудь видела живого тирха? Или виримира? Ваши шустрики и половины дыр не успевают закрыть. А одна такая тварь может полгорода… – Риса приоткрыла глаза и осеклась.

Розы, окружившие брата с сестрой, настороженно зашипели: Токи, поблёскивая глазами, приподнял руку, как на уроке:

– Я дико извиняюсь, но эта граница, она…

– Я хотела сказать, – ровным голосом продолжила Риса, – что перемены, о которых упоминала ранее, возможно, не будут к лучшему.

– Прошу меня простить, – замолчала, прислушиваясь к себе.

Опершись о пол, сделала нескольких глубоких вдохов, широко раскрыла рот, зашипела и выхаркнула перекрученный осколок, весело забренчавший по полу.

– Так вот, – утерла струйку крови, показавшуюся в углу рта, – по поводу индивидуальности…

Юнка бросилась ей на шею, чуть не повалив на пол.

– Прости меня, прости, прости…

– Испачкаешься, – проворчала Риса, неловко поглаживая ту по спине.

– Что делать? – голос Юнки задрожал, – Аска? Токи?

Брат с сестрой переглянулись. Аска качнула головой, округлив глаза.

– Риса её всё равно захавает, – шепнул Токи, – просто Юнка дольше терзаться будет.

– Иди уж, – сказал в голос, – Ты ж её любишь.

– А вы? – глаза Юнки повлажнели, но невозможным ей такой исход, очевидно, не казался.

– Я пас, – Токи потёр виски, – Пока по крайней мере.

– Мы ещё походим, – кивнула Аска, постаравшись, чтобы голос не дрогнул, – осмотримся.

Юнка всхлипнула.

– Всё равно очень страшно.

– Я буду с тобой, – Риса отбросила волосы с виска.

Из мочки уха, где обычно висела сережка с серебряным кристаллом, тянулся тонкий зелёный черенок с вишней на конце. Сорвав ягоду (на конце черенка проступила красная капля), Риса протянула её Юнке:

– Она избавит от страха.

Та подставила ладонь, нерешительно разглядывая рубиновый кругляш:

– Не знаю, что и сказать.

– Скажи «да». Как тогда, двадцать лет назад.

Быстро, чтобы не передумать, Юнка бросила вишню в рот. Ничего не случилось. Риса придвинулась, и несколько секунд обе стояли на коленях, обнявшись. Потом Юнка всхлипнула. Отстранилась. Обернулась. По щекам бежали частые слёзы.

– Они остались вдвоём. Вдвоём!

Риса пригладила Юнке торчащий над затылком хохолок, и та замолчала.

– Во всём городе вы одни остались неизменны, – нахмурившись, сообщила Риса детям, – Это накладывает определённые обязательства. Скоро сюда прибудет садовник, и, возможно, захочет кое о чём вас попросить. Отнеситесь серьёзно к его просьбе.

– Я хочу домой, – растерянно произнесла Юнка.

– Идём, любовь моя, – Риса кивнула, – У нас есть ещё немного времени.

Держась друг за друга, они поднялись и побрели по разбитым стёклам к выходу. Спустились по пологим ступеням крыльца и двинулись в сторону дома.

– Что думаешь? – взглянула Аска на брата.

Вздохнув, тот пожал плечами.

– Сколько я этих историй про суперспособности пересмотрел. Сначала завидовал, потом задумался. Тоже ловушка своего рода: сверхчеловеческая херня не делает счастливей. Взрослее – в плохом смысле – да. Но не беззаботнее. А вообще, если анимы чему и учат, так это никогда не верить пришельцам. Особенно из тех, кто говорит только правду.

– Тебя это всё не пугает?

Токи скривился.

– В начале было страшно, а сейчас, если что-то и чувствую, то только печаль. Не та история, в которой хотел бы оказаться. Знаю о чём, знаю, куда идёт – со стороны, может, и интересно, а внутри – ну его на хер такие сюжеты.

– Мда? – Аска поджала губы, – Ну и чем всё кончится?

– Не буду спойлерить, – Токи криво усмехнулся, – Сама-то что думаешь?

Аска поднялась, протянула руку брату. Отряхнула от пыли джинсы. Посмотрев вслед уходящим мамам, не сдержала вздоха:

– Жопа.

Токи задумчиво согласился:

– Теперь мы снова одни.