4



Утром, когда было так слепяще светло, и когда лесные птицы уже перестали петь у окна, имитируя будильник, Стайлз понял, что пора вставать хотя бы ради того, чтобы не обоссаться под себя и не наблевать на подушку. А он чувствовал, что этот эпизод близится, ибо внутри сжарились все кишки от концентрации желчи, и желудок вот-вот был готов сжаться в спазме.

Он разодрал сухие веки, что слиплись почти намертво, и хотел было уже попытаться сесть, но кто-то ворвался в комнату, а хлопок двери, что столкнулась со стеной, оглушил его, и он застонал, вяло упав обратно. Мартин, что была в платье столь коротком, что в нем нисколько нельзя было наклониться, не продемонстрировав лишнего, прошла к кровати и остановилась у нее, скрестив руки под грудью. К счастью для Стайлза, теперь уже не голой. Он приоткрыл один глаз, когда надоело ждать и слушать громкое дыхание бывшей, чье голое тело появилось перед глазами, стоило лицу бестии маякнуть перед ним, пробуждая вчерашние воспоминания.

— У меня нет никакого желания тебя сейчас видеть… — насколько мог членораздельно проговорил Стилински. Во рту было так сухо, что язык резал нежное небо.

Лидия сжала челюсти и процедила:

— Где Прада, Стайлз?

Вопрос был столь несуразным в таких обстоятельствах, что в голове ничего не прояснилось, а больше затуманилось. Да и, честно, так даже лучше. Тяги к тому, чтобы вернуться в чистое сознание, с которым так больно жить, совсем не было, и Стайлз повернул голову к стене, снова закрывая глаза. И только обессиленный смешок, по мимо слов, удалось ему выдавить из себя.

— Надеюсь, что она вцепилась в ногу Джексона, как в мою вчера. Спроси у него.

Девушка вздохнула, явно раздражаясь:

— Он бегает с остальными по лесу. Дерек их заставил тренироваться. И почему-то ты единственный из мальчиков, которые в команде, не пошел с ними… И скорее всего, потому Дерек не смог тебя найти. Где ты был вчера, утром и час назад, Стайлз?

— Блять… — простонал Стайлз. — Ты можешь не ебать мои мозги хотя бы сейчас? Мы с тобой расстались. Все. У тебя больше нет на это права, Лидия.

— Моя собака пропала, если ты не понимаешь, то это серьезно! И только ты был настроен против нее! — Мартин подошла к безвольному телу на кровати, перекинула плотную ножку через бывшего и плюхнулась своей задницей на его голую ногу, наклонившись к чужому уху и опаляя его своим свежим мятным дыханием. — Говори, куда ты ее дел, сейчас же, иначе…

Стилински мутно почувствовал своей кожей жар чужой промежности, и вместе с тем ощутил еще больший прилив тошноты. Как и большинство девушек, Мартин любила капрон и кружево, и сейчас на ней были черные просвечивающие трусики, которые язык не повернулся бы назвать барьером от окружающей среды. Все выделения, будь то просто пот, а может и не только, а еще запахи и тепло просачивались сквозь сетку, теперь, с ужасом подумал Стайлз, оставаясь на его коже как клеймо, которого он боялся как огня.

— Я без понятия, где ты бросила свою шавку! Если она и сбежала (чему я только рад), то я, честно, все равно здесь не причем! Слезь с меня, иначе я сейчас на тебя сблюю…

На Мартин эта угроза, как и оправдание, не подействовала, и она лишь плотнее обхватила бедрами ногу Стилински, ухватившись руками за его хилые бока, когда тот закачался как аттракционный бык в попытках скинуть с себя ношу. От качки стало еще хуже. И правдивость угрозы резко возросла. Но Стайлз выдохся, ибо только проснулся после бурной ночи, у него был сушняк и, наверное, расстройство желудка, а еще разбитое сердце, и с таким набором не до сражений.

— Но я уверена, что это ты. Кроме тебя никто бы таким заниматься не стал!

И снова по больному. У него на лбу написано: «Люблю страдания», или почему постоянно кто-то пытается его унизить, ударить, задеть, обвинить или что-то в этом духе? То в школе в коридоре, прицепившись к нему из-за его внешнего вида, то учителя, ненавидящие его за правду и острый ум, то близкие друзья, вроде Скотта, и даже те, кого он думал, что полюбил, вроде Лидии, или…

Стайлз, раздраженный и злой, вынужденно проснувшийся до конца, уперся локтем в матрац, приподнимаясь и говоря, чуть обернувшись, чтобы хотя бы немного взглянуть в лицо наглой, бессовестной и крайне тупо растерявшей свой ум девушке, и сказать ей в него то, что она и так знает, либо по крайне мере должна знать со своими блестящими школьными балами, близящимся к отметке «100».

— Презумпция невиновности предполагает, что ни у кого нет права обвинять человека, пока его вина в совершенном не доказана. И я более, чем уверен, что доказать мою вину у тебя никогда не получится, потому я не трогал твою Праду. Понимаешь? Я НЕ ЕБУ, ГДЕ ОНА И ЧТО С НЕЙ! Я всю ночь был с остальными и ничего, кроме выпивки и сигарет не трогал. Если тебе нужны доказательства, то ищи их сама.

Упорство было одно из качеств Мартин, но, как понял Стайлз, не в лучшем его исполнении, ибо девушка шла до победного всегда. Гнула свою линию, если начала, до тех пор, пока не одержит победу, и иногда даже делая это, зная, что не права. Упрямство, взращенное слишком избалованным детством. Наверное, все же дело было в этом. Даже если ранее упорство было ростком чего-то прекрасного, в итоге из неизвестного семечка выросло только тупое упрямство. И вряд ли это можно было отнести к хорошим качествам, даже если покрутить в руках и рассмотреть с разных сторон.

— Не кричи на меня! Я и без тебя знаю про презумпцию невиновности. Но ты виновен. Я поймала тебя на лжи. Ты говоришь, что был вчера все время с остальными, но Айзек сказал, что ты ушел вчера, незадолго до того, как он сам пошел с Эрикой, когда ей стало плохо… И ты точно уходил, чтобы забрать Праду и куда-то ее деть. Если ты выкинул ее в озеро… — Лидия сжала кожу на боках парня, оставляя там красные следы, и, если бы не слезы, которые Стайлз увидел (да и услышал по голосу), он бы не стал терпеть всего этого. Но Лидия плачет крайне редко, и если это заставило ее рыдать, то, наверное, все правда плохо.

Стилински устало вздохнул, положив голову обратно на подушку, и покорно слушая сквозь мигрень:

— …она не умеет плавать. Если ты, или не ты, кинул ее в озеро, то она бы не выплыла. И я все обыскала, но ее нигде нет. И обычно она всегда отзывается, а тут тихо, даже лая никто не слышал с самого утра. Я не знаю, что делать, где еще ее искать. Так что, если это ты ее спрятал где-то в лесу или в доме… скажи, что это ты…

— Я… — Стайлз на долю секунды усомнился в себе. Он много пил. Он уходил, и помнит, куда и насколько, но после темнота, черная дыра вместо воспоминаний о том, как дошел и дошел ли до дома после секса с Дереком. Воспоминания отрывками. Что, если Лидия права, и он действительно по пути от Хейла встретил на улице Праду, от злости из-за неудачного дня сорвавшись на нее и… убив? Холодок прошел по спине от этих мыслей. Нет. Он бы не смог. Ни в каком состоянии. И как бы его кто не выводил из себя. Он не убийца. И никогда не сможет им стать.

— Мне очень жаль, но я даже не видел Праду с того раза, как она меня укусила. Я не знаю… Она не могла далеко убежать? Так, чтобы не слышать твой голос, приказывающий ей вернуться?

Лидия скатилась с ноги бывшего на матрац, прислоняясь виском к стене и красными глазами смотря вперед, словно что-то видя перед собой. Может, самые плохие исходы.

— Не знаю. Может. Но она слишком трусливая, чтобы убегать далеко. Да и вчера она была в доме. Я помню, что только ночью ее выпустила из комнаты, чтобы она не мешала нам с Джексоном. Но потом я отключилась до утра, и так ее и не вернула обратно. Наверно, она правда убежала в лес. Это я виновата, да?

— Нет. — Стайлз даже не задумывался над ответом, просто язык не повернулся бы сказать «да». — Я думаю, никто не виноват. Она просто убежала. Знаешь, даже трусливые собаки так делают. Может, ее увлек кролик или типа того. Но Прада похожа на тебя…

— Стерва, как и я? — слезливо улыбнулась Мартин.

— Не только. Она тоже умная, только усердно это скрывает. Подожди до вечера, думаю, Прада найдет путь обратно. Вернется в целости и сохранности, может, только грязная и уставшая. Отмоешь ее своим душистым мылом с ромашкой, и все будет хорошо.

Лидия тихо прошептала: «Спасибо». И, смахнув слезы, слезла с кровати, останавливаясь, думая извиниться за сцену, но потом, видя закрытые глаза парня, просто тихо выходя, прикрывая за собой дверь как мышка, стыдясь того, что не смогла сдержать себя в руках.

Оказавшись один, Стайлз открыл обратно глаза и медленно сел, спуская голые ноги к полу и замечая, что расположение комнаты ему незнакомо. На стуле рядом лежали его вонючая и уже не белая, а почти серая футболка и шорты, внизу аккуратно стояли потрепанные и расшнурованные (чего он сам никогда не делает) кеды. Он понял, хоть и с опозданием, что не в своей комнате. И что не помнит, кто его раздевал. Но, судя по косметике на комоде, и розовом телефону на другой односпальной кровати, комната женская. Точно не Лидии, ибо та с Джексоном, и их место он уже видел, и точно не Эрики, ибо та розовый не терпит. Остается Гейдж и Эллисон. И скорее всего сестра Эрики, ибо вряд ли Скотт вчера отходил даже отлить без своей возлюбленной.

— Блять, — Стилински закрыл глаза, которые резало от света, ладонью, а потом потирая переносицу и шепча: — только бы не переспали. Только не это. Пожалуйста, Боже. Я в тебя не верю, но помоги, обещаю бросить курить… Хотя, знаешь, забей и иди к черту. Все равно ты никогда не слышал.

И он слишком резко наклонился за кедами, ибо голова закружилась, оставляя те возле себя и поднимаясь. Стоя стало полегче, диафрагма словно встала место, а тошнота ушла, и, Стайлз надеялся, что насовсем. Он смог одеться без приключений, правда, натягивая кеды на босую ногу, ибо возиться еще с носками крайне не хотелось. Надеясь, что все уже куда-нибудь свалили, он вышел из комнаты, а его нос, что иногда слишком чуток к ароматам, уловил запах чего-то вкусного. Этот запах привел его блуждающий ум на кухню, что была на первом этаже чуть дальше ванной и комнаты Гейдж.

— Какие люди… Не уж то воскрес?

Стоило Стилински только появится на миниатюрной кухне с большим окном, как до его ушей донесся звонкий саркастичный голос Эрики, звучащий, впрочем, сегодня утром не так бодро, как вчера.

— Как и ты. Ванная свободна? — спросил Стайлз и подошел к старенькому, судя по потертостям, кухонному столу, скользя взглядом по тарелкам. Что-то из того, что осталось еще с их попойки, но что-то было свежим, как например лазанья с большущим количеством сыра в сковороде, не ясно только откуда взявшаяся, может, кто-то из девочек нашел посуду в доме. От еды уже не шел пар, но запах поднимался вверх лентой, и его Стайлз и почувствовал.

— Занята, — убрав руку от отекшего лица и садясь повыше, обнимая коленку, ответила блондинка и кивнула на место на угловом диване рядом. — Садись. Все уже поели. А меня тошнит. Больше не хочу и кусочка в рот класть. Напомни мне больше никогда столько не пить. Блевать отвратительно… Еще и ничего не помню.

Сухость в глотке так никуда и не прошла, и потому Стайлз кивнул на слова девушки, но отвернулся, отходя к раковине, чтобы взять какой-то более-менее чистый стаканчик и налить в него воды. Холодная жидкость чуть пролилась мимо обезвоженного рта, и по потной шее прошли легкие мурашки. А голос Эрики снова зазвучал за спиной.

— Ничего не помнить такое отвратительное чувство… Больше, наверно, бесит, что я чувствую, что должна помнить что-то важное, но не могу вспомнить, что я забыла. Ощущаю себя идиоткой.

Стилински усмехнулся, игриво улыбаясь: «Всего лишь ощущаешь?». И Рейерс прищурилась в его сторону, осматривая стол. Но ничем с него в парня запустить было нельзя. Разве что едой. Но и та такая, что не долетела бы. А наклоняться, чтобы потом убрать свою жалкую попытку с пола, Эрика опасалась из-за еще не утихшей до конца тошноты.

— Ты сам-то многое помнишь со вчера? — скрестила она руки под грудью. Теперь на ней была слишком свободная черная футболка.

Стайлз поставил стаканчик и уперся в столешницу. Садиться за стол перехотелось. Тело было мерзко липким от пота, на зубах грязный налет, а в глазах словно комки соли. Потребность в душе возвысилась над потребностью в еде. И парень стал ждать заветного щелчка из коридора, оповещающего его, что ванная свободна. Стоило бы подумать о полотенце, но мозг Стилински только был в процессе восстановления. Не все сразу, детка.

— Помню, — дерзко ответил Стайлз, а потом, правда помня и вспомнив один конкретный момент, закрыл рот, а его улыбка быстро пропала с его лица, и Эрика довольно усмехнулась, спрашивая:

— А собаку ты убрал?

Сморгнув пелену с глаз, Стайлз раздраженно вздохнул, закатывая глаза.

— Почему ты тоже спираешь это на меня? Почему ее вообще кто-то должен был куда-то девать? Лидия сказала, что оставила ее на улице на всю ночь, так что не удивительно, что без присмотра эта сучка убежала. Делать мне больше нечего, кроме как гоняться за этой мелкой скотиной…

— Воу, легче, я просто спросила…

Во рту снова пересохло, и Стайлз открыл холодильник, который был раза в полтора меньше, чем у Скотта дома, удачно находя там бутылку с колой.

— Твой вопрос звучал как обвинение, — ответил Стилински сухо, раскручивая крышечку. Атмосфера резко изменилась с уютной на некомфортную, и ему захотелось покинуть кухню, но тут вошла еще влажная после горячего душа Эллисон с полотенцем на плечах, которым она потирала темные волосы, с которых капало ей на голые плечи. Она заметила Стайлза, про которого ранее интересовалась Лидия, и хотела было спросить, но Эрика качнула ей коротко головой «нет», и девушка Скотта просто улыбнулась, демонстрируя свои ямочки на округлых щеках:

— Привет, Стайлз. Пойдешь с нами на другие озера, когда ребята вернуться? — ее дружелюбный тон выровнял качели, и не беспочвенное, но глупое раздражение, возникшее менее минуты назад, стало проходить, и Стайлз даже нашел в себе энтузиазм сострить глупую шутку:

— Зачем? Решили пойти дальше и устроить оргию на свежем воздухе? Заманчиво, но, боюсь, не все меня примут.

Эллисон, которая знала Стайлза меньше всех в их компании, сконфузилась, смотря снова на Эрику и пытаясь найти в ее лице поддержку, и блондинка вздохнула, все же вяло потянувшись за фруктом на столе, не удержавшись и пихая еду себе в рот.

— Забей. Он идиот, который не умеет шутить.

— Правда. Шучу я отвратительно. Зато как трахаюсь…

Эллисон прошла мимо парня, опуская взгляд, а Эрика проворчала:

— Перестань ее смущать. Я знаю, что ты делаешь это специально.

Пожав плечами и делая глоток холодной колы, Стайлз ответил, проглотив жидкость: «Может быть» и, оставив бутылку на столешнице, пошел, бросая: «Ладно, душ мой, девочки».

Кажется, это был второй дом. Но Стайлз точно не помнил. У него плохо с запоминанием мест, лиц, имен, да вообще с памятью и вниманием из-за СДВГ. К тому же дома были из одного и того же материала, в одном стиле, и пускай в каждом отличалась планировка комнат, не помня изнутри расположение спален, было почти невозможно сказать, где ты, не зная, в какой дом ты зашел. Все, что было известно, что Гейдж увела его в свою комнату вчера. И Стайлз все еще надеялся, что у него с девушкой ничего не было, да вряд ли могло в том состоянии, в каком он пребывал. У него бы тупо не встал. Но все же. Маленький риск имел место для существования. И пока что Стайлз просто не хотел думать обо всем этом, заходя в душ, который был ближе к выходу, и забывая запереть дверь на щеколду. Внутри уже были какие-то полотенца, пару гелей для душа, частично запотевшее после Эллисон зеркало. А еще в маленькой душевой комнате, где был только душ и туалет, да раковина с полочкой, пахло земляникой, а может клубникой. Чем-то неестественно ягодным. Но не слишком ярко, поэтому терпимо.

Его тело воняло чем только можно со вчерашнего: и сигаретами, и алкоголем, и потом, лесной травой, а самое невозможное — сексом, который он все еще помнит. Чертов бракованный мозг. Вещи, которые ему стоит запомнить, он тут же забывает, но то, что хотелось бы стереть из памяти, остается там и никуда не девается. И те горячие воспоминания, как Дерек трогал его, как им было хорошо, они словно все еще наяву, их словно все еще можно задеть — только протяни к ним руку. И Стайлз, включая воду в душе, протягивает руку, но только к себе. Он стягивает через горло футболку, потирая шею и плечи, которые затекли после неудачного сна. Без своей подушки, кою оставил дома, он не способен нормально поспать, его тело уже привыкло к конкретно его подушке и не может расслабиться и подстроиться под другие. Но ему не впервой страдать от плохого качества сна. Раньше, после гибели родителей, его мучили кошмары. И вот тогда, сутками подряд без сна длиннее часа за раз, было плохо. Сейчас все, в сравнение с тем, просто прекрасно. И только татуировка двойного ловца снов практически на весь бок напоминает о пугающем до сих пор прошлом.

Держась рукой за стенку, Стилински стягивает шорты и боксеры, бросая их на крышку унитаза, даже не оборачиваясь к двери, и входит под струи горячего, но не обжигающего (он всегда любил больше мерзнуть, нежели обжигаться) душа. На бежевой плитке быстро появляются запотевания и подтеки, а молочная кожа чуть краснеет там, где ее не закрывают темные чернила татуировок, которых с каждом годом появляется на теле Стилински все больше. Он не знает, для чего тратит столько денег на такую ненужную забаву, но попробовав однажды набить себе иксы и нолики на палец, в условиях полной антисанитарии, будучи у какого-то знакомого, которого уже и не помнит, он просто не смог остановиться. С тормозами у него тоже всегда было не очень. Даже в машине. Надо бы сдать ее в ремонт, а не все чинить клейкой лентой…

Стайлз не брезгует и наливает немного чужого геля, может, Айзека или Скотта, себе на ладонь, растирая его потом и распределяя пену по телу. Маленькое помещение быстро заполняется снова паром, и становится душнее, а потому и сложнее дышать. Вода стекает по его обнаженному телу вместе с белой пеной, смывая остатки вчерашнего и ускользая в слив в полу, в котором застряло пару чужих длинных волос. Наверное, если бы его заказали киллеру или папарацци, он бы тут же попался им в самом незащищенном виде, как сейчас, потому что, даже когда чужой взгляд впивался в него, он этого совсем не ощущал и не подозревал об этом. Его голова была забита всяким хламом и, стоя под душем и трогая свое тело, пробуждая ощущения после сна, другая теплота и желание тоже просыпались, собственно, как и его член. Мыльной рукой, думая о Хейле, Стилински сжал свой пенис, быстро осознавая, что справиться со стояком без дрочки с утра уже не получится. Впрочем, это поражение он принял быстро. И уже медленно двигал правой, прикрывая глаза для упрощения задачи и облизывая губы в возбуждении, хоть и далеко не в таком ярком, как ночью.

Мужской голос, который раздался так близко, всего лишь позвавший его, чуть не лишил его жизни или, как минимум, дара речи. При его любви почесать языком и плавающем желании сдохнуть еще не ясно, что лучше. Вздрагивая всем телом и резко поворачиваясь на звук, кошмарно боясь того, что мог подпустить кого-то, кого не переваривает, например, Джексона, к себе так близко, и видя всего лишь Дерека, Стайлз снова задышал, ощущая легкость от груза, падающего с плеч. Снова живой, он кинул пеной в волчью морду, но промахиваясь и говоря:

— Я чуть не умер! Зачем так подкрадываться?

— Извини, — нахмурился мужчина. — Не думал, что ты так испугаешься. Но ты сам не закрыл дверь.

— Она была закрыта, — возразил Стилински, смотря на закрытую и сейчас дверь и опуская взгляд на металлическую щеколду, которую совсем не помнил, словно бы видел ее в первый раз. Бля. Впрочем, ничего удивительного. Как-то раз он забывал семнадцать раз выкинуть заплесневевший зефир из бардачка машины. Он считал. Правда, после семнадцатого перестал и… он вообще его выкинул? В его бардачке определенно скоро зародится новая жизнь, которая мутирует и убьет его.

— Нет, она не была закрыта, — сдержано ответил Хейл и, то ли Стайлз все еще был в своих грезах, то ли голос Хейла действительно звучал как-то более мягко, нежели вчера, когда тот говорил с другими. Звучал, как вчера ночью, перед тем, как мужчина уложил его буквально на лопатки и божественно трахнул. Но разве они не поставили точку во всей этой быстрой истории?

— Почему ты вообще здесь? — снова махнул рукой, отправляя брызги в полет, Стилински. — А как же «я не ищу отношений»? Или ты так, чисто на огонек зашел? Меня это не интересует. Я слишком устал от секса без обязательств. Так что можешь уходить, волче.

Ухо Дерека дернулось, но он ничего не сказал на прозвище и просто опустил взгляд, а в его красивых зелено-голубых глазах дымилось какое-то тайное чувство, которым он решил поделиться, потому что заговорил, снова поднимая взгляд на лицо парня:

— Я устроен иначе, чем кто-либо из вас…

— «Из нас» это из тупых подростков? — перебил Стайлз, усмехаясь и ополаскивая лицо водой, лишь бы ничего не видеть. — Ну, спасибо за прямоту. Хотя, ты прав, старина. Ты определенно не такой, как мы.

— Нет, я про… — начал Дерек, но осекся и замолчал, и Стайлзу показалось, что тот запутался в себе. Ибо это выражение лица, которое он сейчас видел на мужчине, он видел слишком много раз в отражении зеркала, чтобы не узнать его. Но может ли человек так быстро изменить свое мнение? Или это все сейчас просто игра, на которую он повелся?

— Зеленый.

Стилински моргнул, а потом нахмурился, и его мозг, в котором завертелись шестеренки, сообразил, про что это было. Может, пил он вчера много, но не в первый раз, и потому организм его закаленный, если так можно сказать, и большую часть вчерашнего запомнил, особенно то, что было важно ему самому.

— Твой любимый цвет, — более утвердительно, нежели вопросительно, сказал парень, и что-то внутри снова щелкнуло, начало работать, как механизм часов, которые попали в руки хорошего часового мастера.

Вода все еще лилась, а пара становилось все больше. И было так душно. Двое для такой комнатки, где и так почти нет кислорода, слишком много, но… мгновение ускользало быстрее, чем капли с его кожи, и его нужно было быстрее ловить, решать: прогнать или оставить. Ответ был на поверхности, очевидный еще вчера, когда Дерек единственный вступился за него перед собакой. В тот момент Стайлз бросил свое раскрошившиеся сердце в сердце другого. И, слыша и видя Дерека сейчас, Стайлз готов был сказать, что тот бросил свое сердце ему в ответ, хоть и с опозданием. И Стайлз хотел бы словить, даже если он всегда считал себя одиночкой, изгоем, паршивой овцой, ведь как-то раз у него получилось поймать два мяча подряд на лакроссе (в честь чего на одном из пальцев даже имеется татушка), так что, кто знает, может он не такой уж криворукий, как считал, и что-то ценное может угодить ему прямо в руки? Он бы не хотел упускать хорошие возможности.

— Я не знаю, Дерек, ты сам говорил, что оно тебе не нужно…

— Я переосмыслил некоторые вещи.

— За одну ночь?

— Если ты хочешь, я могу уйти.

— Нет! Подожди… — Хейл стоял достаточно близко, чтобы Стайлз, сделав пару небольших шагов, мог положить мокрую руку ему на плечо. На футболке мужчины расползлось пятно, но его это абсолютно не волновало. Хвойно-морские глаза смотрели в ликерные глаза Стилински, и словно заразившись через прикосновение этой пылкой любовью, Стайлз опять потерялся. Но иначе, чем терялся, когда напивался, или когда бесконечно серфил в интернете в наушниках, когда смотрел фильм за фильмом вместо того, чтобы поспать хотя бы пару часов. Это была потеря, которой он был рад. Находясь возле Дерека, все огромные волнения и переживания оставляли Стилински, и он, наконец, мог почувствовать себя уверено, любимо и желанно, утопая в идее привязать Дерека к себе веревкой, чтобы тот был с ним вечно.

— Из-за тебя у меня стоит, так теперь исправляй это, — счастливо прошептал Стайлз.

— Хорошо, — прозвучало низко в ответ. — Только дай мне раздеться…

Стилински нравилось, как Хейл понимает его с полуслова, подстраиваясь под ритм, сжимая или расслабляя руку, когда это было нужно, ощущая на более высшем уровне, как нужно двигаться, чтобы заставить его кончить ярче и громче, чем он мог бы с кем-либо другим: с тем Марио из вагона, с Лидией ли, а может с собой.

— Если бы я знал, что ты такой чувственный, то трахнул бы еще в поезде, — целуя Дерека, который разместился позади, и прижимаясь к голому влажному торсу того, проговорил между короткими вздохами Стилински, а потом вибрация пробежала по его телу, заставляя более громкий стон слететь с приоткрытых губ, когда рука мужчины, мокрая от воды, пены и немного спермы скользнула по его набухшей красной головке до самых яиц и снова еще раз до них, останавливаясь и крепко сжимаясь, на грани болезненности, ибо Стилински уже ощутил оргазм на кончике языка, но тот, как и время, остановился, и тело застыло в последнем напряжении. Раз. Два. Еще один довольно громкий стон вырвался из его блядского рта, и Стайлз поднял левую руку, закусывая татуированного скарабея, что был на его большом пальце уже как два года.

— Тише, — в самое ухо прошептал мужчина. — Твои друзья могут тебя услышать.

Стилински промычал в ответ, боясь, что если уберет руку, то не сдержится. Слишком оголены были его нервные окончания после всех прошлых трагедий, ссор и конфликтов, и слишком чутко и точно Дерек играл на этих струнах. Сжалившись, мужчина продолжил, задвигав снова кольцом из пальцев по набухшему члену парня. Вода лилась на них двоих, а их легкие всосали весь кислород, и потому голова начинала кружиться.

Если Стайлз всегда был несколько неуклюжим и эгоцентричным, то Дерек оказался дополняющей противоположностью. Все его движения, как в быту, так и в сексе, были точны и грациозны, словно рассчитаны заранее, как рассчитан прыжок кошки, что собирается прыгнуть. И, если сперва у Стайлза создалось мнение, что Хейл не имеет чувств, и что ему не может быть знакома эмпатия даже близко, сейчас, утопая в его любви и теплых чувствах, стало очевидно, насколько большим было это заблуждение. И, то, что он понял это, можно было считать достижением, которому он был небесно рад. Вряд ли кто-то другой мог бы предложить ему тоже, что Дерек, и вряд ли кто-то мог бы с ним сравниться, пускай и расчет по его, Стилински, шкале. Даже если Дерек ему напиздел, даже если все закончится через неделю, и потом Хейл будет делать вид, что не знает его, как большинство знакомых Стайлза, то сейчас на это срать. Ради вкуса жизни, который он снова стал ощущать из-за Дерека, Стайлз готов закрыть на все остальное глаза, по крайне мере пока мужчина смотрит на него таким томным взглядом, пока так старается угодить и доставить удовольствие, пока словно бы так любит, и потому хочет сделать приятное, нанести хорошее и пользу на его раны, чтобы те, наконец, затянулись и перестали кровить.

Еще несколько раз мужчина выполнил свои лаконичные движения, и оргазм накрыл Стилински, заставляя кончить, сильнее сжимая в зубах свою же плоть. Приятное тепло мягко расползлось по телу, и оно несколько обмякло, отчего Стайлз упал затылком на плечо Хейла, расслабляясь в руках мужчины, который улыбался ему. Грудь Стайлза еще недолго быстро вздымалась, пока сердечный ритм не стал замедляться, возвращаясь к привычному. В крепких объятиях было так хорошо и уютно, что Стайлзу захотелось по-детски надуться, когда Дерек зашевелился, заставив выпрямится и развернуться к себе. После того, что тот устроил ему, в голове Стайлза было так свободно и пусто, а на душе блаженно, что ничего даже не хотелось говорить или делать, и он просто смотрел на мужчину, улыбаясь, наверное, как идиот, и радуясь, что все так удачно сложилось. После секса с Дереком даже захотелось жить, попробовать тот сыр с яйцом, что непонятно кто приготовил с утра, погулять по лесу, поваляться в траве, прыгнуть в озеро с разбегу…

— Ничего не болит? — негромко спросил его Дерек, и голос мужчины так приятно отскакивал от кафеля, резонируя в Стайлзе.

— Нет… А должно? Ты делал только приятно, — голос Стилински размяк, и он говорил несколько ленивее обычного.

Дерек взял гель, как заметил Стайлз, тот, который брал и он, наливая немного его на свою ладонь и отвечая:

— Я про то, что было ночью.

— А, — рот Стайлза открылся, когда он вспомнил, и потом парень усмехнулся: — я был такой пьяный, что не почувствовал бы, даже если ты отгрыз мне мизинец.

На лице Дерека появилась легкая тень недовольства от понимания, что даже если бы ранил парня, тот этого бы не почувствовал, будучи слишком пьяным. Мужчина начал мыть свое тело, так как это было тем, ради чего он шел в душ изначально, а Стайлз подошел, забрав вехотку, улыбаясь и начав медленнее тереть широкую грудь Дерека, изучая ее и редкие родинки, что встречались на ней, пару еле заметных шрамов, похожие на те, что есть у него на руках.

— Мне не стоило склонять тебя ночью, — послышался снова голос мужчины, и этот самообвинительный тон не нравился Стайлзу. Это его стезя, а не других. И Дереку оно не надо. В обвинении себя нет ничего приятного.

— «Склонять»? — смешок вырвался из груди Стилински. — Дерек, признавайся, ты точно физрук, а не учитель литературы? Что за старческий лексикон?

Стайлз поднял блестящий взгляд карих глаз на глаза Дерека, которые стали почти полностью зелеными, как спокойный хвойный лес. Не дождавшись ответа, а вернее не дав время на него, парень продолжил:

— Все классно, не парься. Может, я нормально так напился, но я был в своем уме, и помню все, что ты делал… — Стайлз опустил взгляд обратно, облизывая губы.

— Я удивлен, что ты запомнил хоть что-то. После вас осталось бутылок двадцать.

Стайлз весело усмехнулся. Да, бухают они всегда на широкую ногу, ибо получается это делать не так часто. То карманных нет, то места, то времени. Можно сказать, что они оторвались с запасом, может, до конца осени.

Выдавив еще геля на вехотку, Стайлз подтолкнул Дерека, разворачивая его к себе спиной и продолжая мягко тереть его кожу. Парню хотелось сделать что-то приятное мужчине в ответ, и тот был вроде не против, и, кажется, ему даже нравилось, как Стилински его моет.

— Не только у тебя есть суперспособности, — ответил Стайлз. — У меня, как видишь, тоже имеются.

И, пускай он всего лишь шутил над самим собой (да, да, твоя сверхспособность бухать и почти ничего не забывать на утро, очень смешно, Стилински), но Дерек даже это смог переделать во что-то прекрасное, влюбляя в себя еще больше.

— Одна из них — сводить меня с ума?

Слишком редко получая комплименты и не зная, что делать с ними и с той искренностью, которой так резко обзавелся Дерек, Стайлз снова все обратил в какую-то шутку, лишь бы это спасло его от моментальный смерти от расколовшегося от переизбытка чувств сердца. Еле управляя своим языком, он негромко ответил:

— Это была скрытая способность… Но молодец, что заметил ее. Хочешь получить свою награду сейчас или потом?

Дрожащая рука Стайлза скользила по трискелиону Хейла. Мужчина повернулся, смотря прямо в глаза и пленя этим, уверенно говоря:

— Люблю растягивать удовольствие.

Стайлз хмыкнул:

— А я люблю все и сразу. Наверное, в этом и моя проблема.

Стук в дверь. Голос Дэнни заставил Стайлза вздрогнуть и переключить все внимания на щеколду. Закрыто. Славу богу Дерек запер дверь за собой. И как же это прекрасно…

— Ты там умер? — веселый голос приятеля было слышно так хорошо, словно никакой двери и стен даже не было, и у Стайлза опустилось сердце в пятки от мысли, что, если им так хорошо слышно его, то и тем, кто по сторону Дэнни, также прекрасно должно быть слышно то, что происходит внутри душевой. И слышал ли тогда кто-то его стоны? И как им с Дереком выходить вместе из душа? От паники Стайлз снова быстро задышал и не мог ответить.

— Стайлз? Я серьезно, выходи. Эрике снова плохо, да и мне надо в душ после тренировки…

Дерек тихо сказал: «Все будет хорошо». И Стайлз поверил. Он ответил, крича:

— Пять минут!

— Окей, но давай не дольше.

И Дэнни ушел, ничего не подозревая, как надеялся Стайлз. Как только тот ушел, Стайлз вышел из душа, вспоминая про полотенце и тихо матерясь. Потом, уже собираясь плюнуть и просто одеться на мокрое тело, Стайлз почувствовал что-то брошенное ему на плечо и, стянув, увидел, что это черное большое полотенце.

— Это мое. Если хочешь.

Стайлз улыбнулся: «Я тебя обожаю» и начал быстро вытираться. Потом он вернул полотенце Дереку, натянул все те же грязные вещи, и застыл перед дверью. Если Дэнни стоит прямо там? И как тогда выйти, чтобы не спалить Хейла, который тоже здесь с ним? У Дерека нет способности телепортироваться или становиться невидимкой.

Словно читая его мысли, Дерек подвинул щеколду и сказал:

— Ты можешь идти, все на кухне или на улице.

Стайлз хотел было спросить, каким образом он это понял, но передумал, потому что верил словам Дерека, и потому толкнул деревянную дверь, выходя в пустой коридор. Дерек закрыл дверь за ним, еще одеваясь, а Стайлз услышал голоса на кухне, не желая идти к остальным, пока Дерек не покинет ванную, чтобы не провоцировать Дэнни или Эрику побежать в ванную. Стайлз просто отошел от двери душевой, останавливаясь у стены и слыша:

— Ну почему ты помнишь, как он усадил тебя на стол, а как я держал тебе волосы, когда тебя рвало ночью, нет? Вспомни!

Это был Айзек. И, кажется, очень расстроенный. Стайлз примерно понял, в чем дело, и мог только молча посочувствовать кучерявому приятелю.

— Не хочу я такое помнить, отвали от меня! — голос Эрики звучал не так уж грубо, как всегда, и Стайлз не сдержал улыбки. После душа с Дереком его настроение и самочувствие стали лучше, и он снова мог не только ненавидеть других, но и нежно любить их. Даже если Айзек и Эрика не его лучшие друзья, да и говорят они в той же школе крайне редко, больше игнорируя друг друга, сейчас они были не в школе, и потому было как-то плевать, немного можно было и помечтать, притворяясь теми, кем никогда не будут.

Стайлз посмотрел на дверь в ванную, увидев, что та теперь открыта, и удивляясь тому, что не услышал, как Дерек вышел и ушел на улицу. Наверное, снова рассеянность внимания. Оттолкнувшись от стены, Стайлз зашел на кухню, останавливаясь в дверном проеме. Большая часть их компании, за исключением Лидии и Джексона, Дерека, а еще Гейдж и Мэтта была в сборе. И что-то было в этом такое теплое: смотреть на эти подростковые прыщавые лица, запечатлевая их в памяти такими, какими они больше никогда не будут, ведь время уходит так быстро, как поезд, что привез их сюда. Не успеют они моргнуть, как сдадут экзамены и либо разъедутся по другим городам, либо, если кто-то, как и он, останется в БХ, перестанут общаться, ибо поймут, что одиноки в своих проблемах и могут найти утешение только в трех перевалочных путях: в семье (а ее у Стайлза не было), в себе (где также можно поставить прочерк) и в партнере. О последнем теперь стоило задуматься. Ведь, Дерек из Бейкон Хиллса, и вернется обратно вместе с ними, когда отдых подойдет к концу, и есть большой шанс, что их совместная история может продолжиться, хотя это и будет довольно сложно.

— Я уже подумала, что ты утопился, — заметила парня Эрика, отвлекаясь от спора с Айзеком. Тот повернулся, говоря жалобно, словно щеночек, у которого хозяйка бессердечно забрала любимую игрушку:

— Стайлз, ты же был вчера с нами. Скажи Эрике, что она поцеловала меня! Она не верит!

— Да успокойся ты, Лейхи! — не дала ответить блондинка. — Целовала, не целовала, какая теперь разница. Все что было вчера, не считается, я была пьяна и могла делать, что угодно.

— Но так не честно… — не мог принять свою жестокую учесть парень. — Я…

Стайлз хлопнул Айзека по плечу, задержавшись рукой на нем и говоря, утешая:

— Смирись, чувак, ты все равно не сможешь переубедить эту твердолобую.

Уголки губ Айзека опустились, и он скрестил руки на груди, замолкая и явно о чем-то слишком много думая или вспоминая. Эрика закатила глаза и приложила обратно к виску холодную бутылку.

— Дэн, можно я… — Айзек указал большим пальцем в сторону проема, имея в виду душевую, и Дэнни коротко кивнул, после чего расстроенный Айзек ушел, а Эрика, смотря ему в след, вздохнула и поднялась, говоря: «Пойду нормально все объясню этому придурку». Итак, на кухне стало на двоих меньше. Стайлз сел на освободившееся место возле Дэнни, видя, как Скотт заплетает сидящей на его коленях Эллисон простую косичку. Скотт умеет что-то делать своими руками? Вау. Обычно все делают за него, потому что все, к чему он притрагивается, приходит в негодность. На самом деле, после того, как начал встречаться с Эли, Скотт стал словно более взрослым, собранным и упорядоченным. Это вроде и классно, а вроде… Его непутевый лучший друг стал таким большим мальчиком, который не нуждается в чужой помощи и советах, и которого больше не интересуют прежние глупости, которыми они любили заниматься вместе. Это сладко-горький момент. У Скотта все хорошо, и Стайлз знает, что скоро они совсем перестанут общаться с другом другом.

— Пойдет? — спросил парень Эллисон. Та подняла руку, ощупывая косичку, и согласна мыча в ответ. Она поднялась, разворачиваясь к парню лицом, и тот обнял ее за талию, улыбаясь и вызывая улыбку на ее лице. Смотря на Эллисон, можно было сказать, что она хорошая девушка, и определенно будет хорошей матерью. Она была не слишком шумной и дерзкой, достаточно взрослой для своих лет, но в тоже время еще свежим и не увядшим цветком, за которым Скотт так бережно следил. Если через год-два после выпуска Скотт пришлет ему приглашение на свадьбу, то Стайлз ничуть не удивится, ведь все к тому и идет, и он может только порадоваться за друга, который нашел себе спутника на всю жизнь.

— Встретимся где-то через полчаса на озере? Там за этими двумя есть еще одно, обычное. Не пропустите.

Стайлз и Дэнни кивнули, и Скотт увел Эллисон за руку куда-то. Может, в сторону деревьев, под которым можно было бы поцеловаться, никому не мешая. Когда наступило неловкое молчание, Стайлз заметил на себе взгляд Дэнни, и ему не понравилась легкая ухмылка на губах приятеля. И этот хитрых блеск в глазах. Но не может же… Неужели Дэнни слышал его в ванной? Но он хотя бы не видел Дерека. Еще есть шанс выплыть.

— Знаешь, я не удивлен, — голос Дэнни заставил нутро сжаться.

— Что ты имеешь в виду? — спросил, словно идиот и не понимает, Стилински. Дэнни усмехнулся:

— Я чувствую его запах на тебе. Это гель для душа Хейла. А еще ты долго мылся и вышел из душа слишком счастливый. И ты не раз ночевал у меня, поэтому я знаю, какой ты обычно по утрам недовольный гном… Да ладно, Стайлз, это очевидное продолжение того поцелуя в поезде, мне просто интересно, как давно это у вас началось. И каким образом вообще получилось.

— У нас ничего не начиналось и не получалось, не понимаю, о чем ты, — продолжал строить из себя дурака Стилински, потому что откровенничать даже с Дэнни, с которым и пьяным, и трезвым говорил подолгу о геях и ориентации, было слишком тревожно. Если он откроется слишком сильно, покажет свои уязвимые места, то людям будет, куда бить. И, может, Махилани был, пожалуй, самым толерантным и культурным человеком в Бейкон Хиллс, по крайне мере из тех людей, с кем был знаком Стайлз, он боялся открываться так рано даже ему. У них с Дереком было только два раза, полтора, если быть точным, и кто знает, что тот скажет завтра, не передумает ли снова. Может ли Дерек быть из тех, кто слишком часто меняется во мнениях, бегая от одной крайности в другую? Легко. По внешности вообще ничего сказать нельзя о человеке, Стайлз только лишний раз в этом убедился. Мнение о Дереке, когда только увидел его, и мнение о нем сейчас — два абсолютно разных мнения.

— Да перестань, от тебя пахнет сексом. И не стоит даже начинать про то, что это было с Гейдж, та не появлялась в доме с момента, как ты проснулся.

— Ты ее видел? — поднял голову Стайлз. — Она что-то рассказывала?

— Я слышал, как Гейдж говорила Эрики про то, как Хейл вчера помог дотащить тебя до ее койки, когда ты грохнулся возле дома и ныл, что будешь спать на улице, — весело усмехнулся Дэнни. Сейчас Стайлз заметил, что тот выглядит как всегда свежо. Наверное, мало пил вчера. Какой хороший мальчик… Оторвать бы ему его длинный нос.

— Значит, у нас ничего не было, — облегченно выдохнул Стилински.

— Но… — протянул мулат. — Было с кем-то еще. Мой большой нос чувствует его запах на тебе.

— Хоть что-то у тебя большое, — съязвил Стилински, а потом наклонился, угрожая: — заткнись и молчи, иначе…

— Иначе? — на кухню вошла Гейдж. Стайлз отстранился от Дэнни, смотря на девушку и ощущая крайнюю степень неловкости после того, что было ночью. Пускай они не спали, но Гейдж явно натерпелась от него. Тащить парня, который в полтора раза больше тебя так далеко определенно не любимое женское занятие. — Вы что, ссоритесь?

— Нет, — ответил за них двоих Дэнни. — Стайлз просто снова не смешно шутит.

— Понятно, — легко и без возражений согласилась девушка, спрашивая: — вы идете на озера? Все уже ушли. Ну, кроме Лидии, она с Джексоном пошла искать Праду.

Стайлз почувствовал, как у него дернулась бровь над веком при упоминании этой собаки. Скоро у него и нервный тик из-за нее будет…

— Она еще не нашлась? — спросил Стайлз. Он был абсолютно уверен, что эта шавка ошивается где-то рядом, специально спрятавшись, чтобы из-за нее ему потрепали нервы все, кому не лень, ведь она вчера укусила именно его. А могла кого угодно. Но вряд ли бы, если Прада вчера впилась в ногу Айзека, Дэнни или Джексона, то тех бы стали обвинять в ее пропаже. А его, пожалуйста. Словно он первый животноненавистник в округе. У Мэтта вообще дед охотник, а сам он хвастался в началке, как закапывал хомяков заживо, и тяга к убийству животных у него в крови, может, это он что-то сделал с собакой. Но почему-то никто даже не стал рассматривать такой вариант.

— Не нашлась. Даже следов нет. — Девушка опустила взгляд, а Стайлз пошутил:

— Прада весит как эскимо. Не удивительно, что она не оставила за собой следов. — Два взгляда устремились в него. — Что, оба думаете, что это я ее тихо выкинул в лес или озеро?

— Нет. Просто ты снова не смешно шутишь.

— Иди в задницу, — послал парня Стайлз. Тот ответил:

— Только после тебя.

— Ребят, — позвала Гейдж, видя начинающуюся ссору. — Лучше не надо. Никому же из вас потом не будет хотеться вспоминать обиды. Давайте лучше заполним эту поездку приятными воспоминаниями, чтобы потом было что вспоминать о веселом школьном лете.

— Звучит как тост, — усмехнулся Стилински. Слова девушки звучали для него слишком приторно и детско, но из-за хорошего настроения было плевать.

— Тебе больше не наливаем, — улыбнулся Дэнни. — Ладно, тогда идем?

— Я вас догоню, — бросил Стайлз старшеклассникам. — Если не поем, то чувствую, что упаду в голодном обмороке.

— Я тебя больше не потащу, — пошутила Гейдж с намеком на ночь, мягко улыбаясь бледными губами, на которых не было розового блеска или матовой помады. Без подводки на глазах и укладки Гейдж выглядела естественно и мило, Стайлзу казалось, что так девушке лучше, но он все равно бы никогда не стал озвучивать этим мысли вслух, не будучи любителем вмешиваться в чужой порядок вещей, говорить, как кому будет лучше жить, ибо подобные советы от него, который абсолютно не знает, что делать со своей жизнью, слышать просто нелепо.

feelings (ft. mishaal) — timmiesГейдж и Дэнни ушли, а Стайлз остался в доме один. Он решил сперва поискать что-то, что могло бы хотя бы его немного взбодрить, ибо отрубился он поздно и, если бы не Лидс, разбудившая его своей истерикой так рано, то он бы провалялся в кровати до обеда, а может и до вечера. Просыпаться и ложиться в какое угодно время стало нормой для него уже давно. Ночные кошмары в молодом подростковом возрасте убили весь режим и порядок, и не было кого-то, кто мог бы помочь ему его восстановить, уложив все разбросанные книги в голове по полочкам.

Говоря о кофе… не только он был кофеманом в их компашке, если судить по баночке кофе, которую кто-то привез с собой. Стайлз был без понятия, чье это, но был уверен, что никто и не заметит, что он немного позаимствовал легкий вид наркотика. Он поставил чайник, к сожалению, не электрический, на огонь, и стал разворачиваться, чуть не померев второй раз за утро от неожиданности, когда увидел Хейла, сидящего на диване за столом. Откуда только взялся? Секунду назад его там не было, да и не слышно было его шагов. И на ногах подушечек, как на лапах у кошачьих, у Хейла не было, а на привидение он не тянет, чтобы летать по воздуху. Может, тот в прошлом занимался боевыми искусствами, благодаря чему приобрел легкий шаг? Загадка, которую только предстоит решить.

— Не хотел тебя пугать, — первым сказал мужчина, но в зеленых глазах Стайлз заметил озорной блеск, выдавший истинные намерения того. Парень прищурился:

— Не ври мне, я вижу тебя насквозь. Тебя забавляет заставать меня врасплох. Но когда-нибудь это перестанет работать.

И Стилински скрестил руки на груди, а Хейл встал, подходя ближе, почти вплотную, наклоняясь и опаляя лицо своим дыханием. Крепкие руки Хейла прижали парня к себе, а губы мужчины невесомо коснулись уголка губ Стайлза, и тот затаился, желая получить большее, но боясь просить и делать это на кухне, куда могут зайти в любой момент. Их тела застыли возле друг друга, словно обмениваясь энергетикой, и Стайлз был готов поставить все, что у него есть на то, что Дерек был магом или целителем, потому что после каждого соприкосновения, поцелуя или секса с ним становилось все легче и спокойнее. Дерек все больше заполнял собой картину мира Стайлза, вынуждая думать о себе, но так окрыляло это чувство, которое раньше никогда не было Стайлзу знакомо. Любовь. Он хотел, чтобы это было именно оно. Иначе он был в опасности ослепнуть, когда его розовые очки разобьются стеклами внутрь. И еще вопрос, не даст ли Хейл этому произойти, и станет ли его собакой-поводырем, если то все же случится…

— Не думаю, что когда-нибудь ты научишься замечать, что я уже за твоей спиной. Но так даже лучше.

— Почему? — Стайлз поднял взгляд на лицо Хейла, которое снова помрачнело, но мужчина не ответил, словно ответ был очевидным или вопрос риторическим, и вместо того заметил старенький белый чайник, вода в котором еще нагревалась.

— Я пытаюсь сварганить кофе, — пояснил Стилински.

— У меня получится это лучше, — Дерек подошел к ящикам, открыв верхний и достав из него темно-синюю баночку с горячим шоколадом «Hot Chocolate: Original». — Пробовал когда-нибудь итальянский бичерин?

— Нет, но сейчас попробую. А ты часто часто пьешь кофе? — Стайлз уселся на диван, наблюдая, как Дерек возится у конфорки, и как солнечные лучи падают ему на черные волосы, еще влажные после душа. Душа, в котором они были вместе. Если так пойдет дальше, то Стилински придется что-то делать с собой, потому что сейчас его слишком будоражит все, что связано с Дереком, и он буквально перестает думать о чем-то еще, когда тот появляется рядом, начиная прокручивая в свой голове только фантазии и желания. И то, как Дерек готовит ему кофе на кухне после секса в душе, выглядит идеально и слишком вкусно. К такому легко привыкнуть. И будет сложно отвыкнуть. Обычный день Стайлза в Бейкон Хиллс начинается стандартно с того, что он просыпается от третьего подряд за десть минут будильника, а потом идет в душевую, которая на этаже, где уже толкаются его недовольные сверстники, и он пытается быть тише воды и ниже травы, дабы не заработать конфликта в самом начале дня на пустом месте. В его обычной жизни нет никакой любви, но у него всегда было место для нее, и он хотел бы, чтобы что-то получилось путное хотя бы раз в его жизни, из того, на что он согласился.

— Достаточно часто, — ответил мужчина, а Стайлз слабо улыбнулся:

— Неужели у нас есть что-то общее. Ва-ау.

— У нас может быть больше общего, чем ты думаешь, — пожал плечами Дерек. — Но, чтобы это понять, придется узнать друг друга получше.

— А ты не против? — Стайлз напрягся. Если Дерек ведет к тому, что передумал (еще раз), и что все же не готов к тому, чтобы возиться с подростком, пускай уже фактически он не был таковым, то это будут дерьмовые новости. Весь день, если не отдых, пойдет насмарку, потому что, зная себя, он, Стайлз, слишком на этом зациклиться, начнет думать только об этом, и в итоге не сможет отдохнуть, и хорошо, если сможет отпустить ситуацию хотя бы после того, как они вернуться домой.

— Не против. Я хочу узнать тебя.

Сперва они провели, практически, ночь вместе, потом Дерек дрочил ему в душе, и только сейчас он говорит, что хочет узнать его получше. Стайлзу кажется, или что-то тут идет не в том порядке? Отчего-то его рассмешили слова Хейла, и он засмеялся:

— Следующим ты должен спросить, как меня зовут.

Дерек смутился, спрашивая:

— Разве я уже не знаю?

Стайлз хитро хмыкнул, закидывая ногу на коленку, но, решая не заострять на этой теме внимание, поскольку имя было тем, о чем он обычно никому не рассказывает до последнего, и, не желая ворошить прошлое, он спросил:

— Ты пойдешь с нами на озеро?

Дерек только сдержанно ответил:

— Не хочу, чтобы ты волновался из-за меня, — и насыпал какао, а Стайлз поспешил добавить:

— Но я хочу, чтобы ты там был.

— Если я приду, то не дам никому расслабиться. А у меня нет задачи портить вам отдых.

— Как мило, — вздохнул Стайлз, чуть сползая вниз по дивану и думая о том, что может и не идти к Скотту и остальным на озеро, а провести день с Дереком. Но чем бы они с Дереком тогда занимались? И чтобы он потом ответил Скотту за то, что не пришел? «Прости, целый день трахал нашего нового тренера»? Или: «Прости, в лесу очень были прикольные белки, кормил одну целый день». Ну и бред. Да и он хочет пойти на это озеро, хотя бы ради того, чтобы было что потом помнить, когда все будут вспоминать, как провели этот день, а он был не со всеми и потому сказать ему нечего, а молча слушать веселые и нелепые случаи других тлен. Резонно будет, в таком случае, пойти, но позже, когда Дерек сделает им итальянский кофе, запах которого должен чудесно пахнуть и насыщать. Терпкий запах кофе один из тех, от которых Стайлз без ума. А еще… Дэнни был прав, когда говорил, что от него пахнет Дереком, потому что они мылись с тем одним гелем для душа. Плюс один в его копилке любимых ароматов.