Смотреть на собственную смерть было… увлекательно. В странном, извращённом смысле. Словно кино смотришь с собой в главной роли. Но странное ощущение обречённости не уходило. Ведь на месте клонов с ослабшими частицами их магии должны были быть они сами.
Огрон обманул судьбу. Не впервой ему кого-то и что-то обманывать. Не привыкать.
Не в его правилах уходить от боя, но этот раз стал исключением. Они — он сам, Гантлос и Анаган — уже достаточно потеряли, чтобы бороться с феями дальше. И они схоронились, оставив после себя копий, достаточно умных, чтобы заманить Немези… Небулу в зал ледяных зеркал и хорошенько унизить. Феи же, к счастью, оказались достаточно глупыми и увлечёнными боем, чтобы не понять, что их обдурили, и дрались. Дрались ярко и зрелищно. И, что удивительно, победили.
Сами же об этом горько пожалеют, когда поймут, что дрались не с теми.
Но пещера начала обваливаться, а феи — паниковать и разлетаться кто куда. И маги ушли. Думан бы пошутил, что они уходили на самом интересном месте: Небула, считавшая себя свершившей месть, драматично села на колени, пока Блум — добрая самаритянка! — пыталась её уговорить уйти с ней в новую жизнь и взять новое-старое амплуа.
Мысль о друге отозвалась в сердце болью. Острой, словно в грудину воткнули кинжал и провернули. Хотелось ли ему отомстить? Да. И он отомстил, не позволив его убийце дальше топтать земли магического измерения и не только. Но Думана это, увы, не вернуло. Удовлетворение собой продлилось недолго. И необходимость прятаться от земных фей во главе с феей войны и разъярённой принцессой Андроса настроение не поднимала.
Они в итоге скрылись в каком-то закутке: в ледяных лабиринтах измерения Омега всё казалось одинаковым. И холодным. В мыслях пробежало желание тепла объятий одной женщины. Короткое, но оставившее после себя уныние и тупую злобу.
Интересно, как эта женщина поживает спустя столько лет?
Как поживает её… семья?
Хотя это и его семья тоже, как ни крути и как бы эта женщина этого ни отрицала.
— Неплохая идея была с клонами, — негромко усмехнулся Анаган, оглядываясь. — Я, конечно, догадывался, что феи — существа недалёкие, но чтобы настолько…
Гантлос молчал, оглядывая закуток. Было невыносимо тихо. Но в то же время тишина значила, что поблизости нет ни белых змей, дышавших льдом, ни других преступников, каким-то образом покинувших свои клетки.
— Блять, Думан… — Анаган громко выдохнул и сел на кусок льда, с досадой хлопнув ладонями по коленям. Затем закрыл лицо руками.
— Вместо того, чтобы помочь, они убили его, — бесцветно ответил Гантлос. — И он, похоже, проболтался про наш план.
Огрон же продолжал молчать и думать, что им всем делать дальше. Им нужно было в срочном порядке залечь на дно на несколько месяцев. Раз в этом конфликте оказались не последние лица Волшебного Измерения, Совет Магикса и Крепость Света знают об этом. А это уже значит, что об этом знает и... кое-кто.
Заявиться в Алфею за Блум было ошибкой. За всё время, которое они прятались на Земле, информация снаружи поступала ограниченная, причём настолько, что они не знали, что с Домино было снято заклятье, а Блум оказалась чудом не замёрзшей принцессой этой планеты.
(Тогда он подумал, что это имя казалось подозрительно знакомым…)
И Фореста должна была знать, что случилось с Думаном. Было бы хорошо найти то, что от него осталось, чтобы похоронить. Но осталось ли от него хоть что-то, что можно похоронить?
— Ты доволен? — Задумавшись, Огрон не понял, что Анаган обратился к нему.
— Что? — Его голос от молчания был хриплым.
— Ты доволен, — взвился его друг, — что мало того, что мы так и не заточили грёбаных фей до конца, так ещё и друга потеряли, а?
— Анаган… — Гантлос попытался встать между ними, но Анаган остановил его:
— Нет уж, дай-ка мне договорить. Все вот эти твои сраные амбиции до добра не доводят. Нам как Форесте теперь объяснить, что она теперь вдова, а? Мы даже не похороним его по-человечески, потому что тело чёрт знает где в чёрт знает каком состоянии!
— Ты закончил?
Анаган, не в состоянии выдавить из себя ответ, открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. А Огрон продолжил:
— Нам надо выбираться отсюда, пока нас не нашли. Ни эти феи, ни…
И в этот момент сзади вспыхнул свет. Щелчок затвора эхом пронёсся по пространству.
Огрон почувствовал, как сердце ухнуло куда-то в живот. Это были не феи. Это военные. И их целая толпа с заряженными автоматами. Подавив приступ страха, он попытался призвать магию, чтобы затем коснуться плеч своих товарищей и телепортироваться (неважно куда, но как можно дальше), но…
— Попытаетесь применить магию — откроем огонь на поражение, — знакомый женский голос разрезал мёртвую тишину. Мужчина не сдержал усмешки. Какие люди, какие люди. — Руки за голову и на колени, маги Чёрного круга.
Огрон лишь поднял руки, не торопясь опускаться на колени. Он не осудил своих друзей, осмотрительно начавших исполнять приказ. Он давил улыбку и смутную радость от встречи. Она-то его вряд ли пристрелит, даже если очень захочет. Слишком многое их связывало, пусть их разлука и длилась долгие четырнадцать лет.
— Ой, Варя, привет, — пролепетал Анаган, медленно заводя руки за голову и косясь на Огрона. — Д-давно не виделись. Как вы нас нашли?
— Всё сказанное вами будет использовано против вас в суде, — тон Вари был холоден, как льды Омеги. А ведь когда-то в её голосе и прикосновениях было столько тепла и нежности. — В ваших интересах хранить молчание.
— Понял, извините, — от волнения его голос подскочил на пару октав. Уж кого-кого, а Варю в гневе он боялся.
— Огрона Кроу, — она буквально выплюнула его собственное имя, — это тоже касается. Руки за голову и на колени.
Огрон продолжал стоять, чувствуя на себе колюще-режущие взгляды военных и дул их автоматов. Больнее всего колол взгляд этой женщины — на остальных ему было плевать. Пушечное мясо Крепости Света, не более того.
— Огрон, — негромко сказал Гантлос, — не провоцируй.
— Слушай, — вторил ему Анаган, — твои принципы не стоять на коленях без особой нужды сейчас не к месту. И к слову, ты уже стоял на одном колене перед Варей. По своей воле. Второй или какой там раз ты не треснешь. Хочешь, чтобы тебя изрешетили?
Огрон со вздохом опустился на колени и сцепил пальцы за головой. На данный момент у него не осталось выбора. Только сдаться и сесть за антимагические заслоны, с виду похожие на бронированные стёкла, сесть в одиночную камеру, серую и полупустую. Может быть, это не так уж и плохо: однозначно получше, чем застрять во льдах до конца времён. И найдётся время подумать о том, что делать дальше, в относительно комфортной обстановке. О, он что-нибудь придумает. Обязательно.
Антимагические наручники защёлкнулись, обдавая запястья обжигающим холодом.
***
Два дня спустя.
— Ваши соучастники уже всё в общих чертах рассказали, поэтому ваш допрос, мистер Кроу, — чистая формальность.
Женщина села перед ним, скрестив руки на груди. Между пальцами у неё была зажата ручка, как сигарета. Огрону вспомнилось, как она подозрительно часто курила последние месяцы перед тем событием, что раскинуло их по разные стороны баррикад и разлучило их на долгие четырнадцать лет. Он помнил, что эта женщина зажигала ментоловые сигареты, когда её обуревали эмоции. Обычно не совсем позитивные эмоции.
Тогда он спрашивал: «Что случилось, …ая?» — а она в ответ лишь качала головой и смотрела вдаль, будто что-то там, у горизонта, зацепило её взгляд. Или она просто таким образом уходила в себя и свои мысли.
Сейчас она не скрывала своих негодования и смятения от его присутствия перед ней. Маленький пульт на столе справа от неё мелко покачивался: о, это она нервно дёргала ступнёй, так же мелко и часто.
— Ты же знаешь, что они меня не удержат? — усмехнулся он, кивнув на наручники, приковавшие его к столу.
— Знаю, поэтому они тебя, — она перешла на «ты», — ударят током, если ты попробуешь поколдовать.
— Да неужели… — со смешком протянул Огрон и попробовал призвать магию, чтобы телекинезом умыкнуть ручку в руках допрашивающей. Ручка дрогнула, а его тело пронзил короткий, но обжигающе болезненный разряд, заставивший его мышцы напрячься до разрыва, а сердце — пропустить удар.
Он оглушительно выругался, тяжело дыша. В глазах ненадолго потемнело, но ему удалось удержать сознание в узде и не провалиться в темноту окончательно.
— Очень умно, — прохрипел он и хмыкнул, — Варвара, очень умно. А ведь это я тогда придумал, помнишь? Наручники для магов, для создания которых нужно минимум магии?
Варвара молчала и внимательно смотрела на него, считывая каждое его маленькое движение. Что удивительно, время и служба Крепости Света не сильно её потрепали. Парочка морщин там и тут, новый едва заметный шрам от пули на ключице рядом с той рваной полоской, которую он однажды оставил. Но в целом… в целом… Его дражайшая супруга была всё так же прекрасна. Всё такие же глаза, цвет которых наводил на королевский топаз и золото; те же, должно быть, шелковистые волосы цвета вороньего крыла, подстриженные в каре (а ведь он прекрасно помнил, как она однажды носила длинную косу); те же длинные тонкие пальцы, которые ему так нравилось целовать.
И те же тонкие губы, сжатые в полосу. К ним он бы тоже с удовольствием приложился, если бы не обстоятельства.
Время никого не щадит. Но с внешностью любимой оно обошлось достаточно мягко, галантно. И не скажешь, что она военная и мать четверых детей.
— Даже не поцелуешь своего блудного мужа? — полуулыбнулся он, а Варвара нахмурилась.
— У меня нет кирпича под рукой, так бы с радостью тебя им поцеловала.
— Как грубо! — с притворным ужасом воскликнул Огрон и чуть было не всплеснул руками, но вспомнил, что прикован к столу. — И так ты разговариваешь со своим мужем и отцом своих детей! Кстати. Мы разведены или нет?
— Да, разведены, — кисло ответила она, всем своим видом давая понять, что ей не нравилось, куда идёт их разговор.
— Неужели? — протянул он. — Мои источники твердят обратное.
Варвара помолчала, сверля его взглядом, и отбрила:
— Это часом не те источники, что навели тебя на младшую принцессу Домино, выдав её за последнюю земную фею?
Огрон шумно выдохнул, не скрывая негодования. А Варя не сдержала сардонической улыбки. Глаза её знакомо сверкнули азартом. Азартом охотницы, которая увидела, как капкан захлопнулся мёртвой хваткой на конечности добычи. Слишком знакомое и объединяющее чувство.
— Ой, — её голос стал сахарно-елейным, — задела за живое?
Каким бы оскорблённым он себя не чувствовал, он всё же улыбнулся. Что-то всё-таки неподвластно времени.
— Ты ни капли не изменилась, дорогая. — Он заметил, как её ладони сжались на «дорогая». Должно быть, её это напрягало, смущало, ранило даже спустя долгое время. — Всё такая же язва и за словом в карман не лезешь. И погоди-ка. Меня же вчера допрашивали! Почему это меня снова сюда привели?
— Сколько тебя помню, ты был слишком умным.
Огрон усмехнулся, пропустив язвительную ремарку мимо ушей.
— Вспомнить прошлое захотелось?
Варвара щёлкнула ручкой и повертела её в руке, нагоняя на себя скучающее выражение лица.
— Да. Нам нужны кое-какие подробности, о которых ты зачем-то умолчал. — Она взяла пульт в свободную руку, не сводя с него взгляда, и нажала на одну из немногочисленных кнопок. Раздался щелчок, сопровождаемый шипением колонок под потолком, и Варя спросила уже громче: — Практикантка пришла на стенографию?
Огрон взглянул в сторону затемнённого окна в фойе, где, должно быть, сидели следователь и парочка военных, которые и привели его сюда. Он их не видел, но они прекрасно видели его. И довольно забавно было представить себя и этих молодых охранников со стороны: два щегла, едва-едва выше допрашивающей, и он, под два метра, в наручниках, которые вряд ли бы удержали его, если бы он захотел сбежать прямо сейчас. Словно два школьника вывели питбуля на прогулку в парк.
Ответил смутно знакомый девичий голос. Нет, не смутно. Очень знакомый.
— Да, ма-а… — девушка, которую он не видел, осеклась. — Мэм.
Огрон усмехнулся. «Ма…», значит. Интересно, а Варвара рассказала о нём этой «практикантке»? Хранила ли она их общие фотографии на виду у их детей? Или она выбрала полностью стереть его из их жизни? Так просто взять и забыть о том, что когда-то у них была нерушимая связь и общая дорога, по которой они шли рука об руку?
Его бывшая (бывшая ли?) жена притворилась, что не слышала осечку, и выпрямилась.
— Отлично. Начинаем. И без глупостей, Кроу.
Раздался глухой щелчок и тоненький писк записывающего устройства. Словно мышеловка сработала и зажала хвост маленькой мышке. Хотя в этой комнате никаких мышей не было. Была только лань, выдававшая себя за хищницу, и зверь, позволивший себя поймать.