— Я хочу закончить, когда ты будешь внутри…
Не менее смущающе, и Шэнь Цинцю в тот же миг вновь заливается краской, невольно сводя бедра вместе. Однако не стоит думать, будто бы его слова были придуманной впопыхах ложью — нет, в них есть ничуть не меньшее зерно истины.
Он не хочет запятнать ученика, излившись ему в рот в первый же раз. И вместе с тем его до дрожи пробирает вожделеющая мысль, что они могут кончить вместе. Что он бы хотел сделать это — когда Бинхэ будет внутри него. Когда они будут вместе. Единым целым. Одним существом. Когда он будет чувствовать его каждой клеточкой.
Невольно по коже вновь проходят мурашки — отголоски былой боязни перед размером ученика. Однако, вдохнув и выдохнув пару раз, Шэнь Цинцю вновь осторожно раздвигает ноги перед Бинхэ, кивая ему между них.
— Учитель… хочет это сделать со мной? — в голосе Ло Бинхэ неловкость и надежда, сплетенные вместе.
— Хочу… — выдыхает, вновь проводя ладонью по ноющему члену.
Однако Ло Бинхэ убирает его ладонь. Отстраняет от самого себя — но уже не чтобы вобрать снова, а чтобы оставить на головке чувственный поцелуй.
От неожиданности ощущений Шэнь Цинцю вновь изгибается на постели, глуша отчаянный стон ладонью. А отходя, видит лучезарную улыбку ученика. Снова жалея, что не может его стукнуть веером по макушке.
«Дурак! Озорник!»
А его ученик действительно сияет, словно настоящая звездочка. Игриво радуясь, что смог добиться своего столь невинной шалостью — вроде бы ничего и не сделал, но зато какая реакция у учителя!
Изрядно довольный собой, а также улыбкой учителя, которую тот все же не сумел подавить — он в порыве тянется ему навстречу, аккуратно сталкиваясь губами для поцелуя.
И этот поцелуй — совершенно нежный. Вовсе не похожий на то, что у них было когда-то в прошлом. В нем не чувствуется голода и огня — лишь мягкое пламя, которое разгорается постепенно.
Бинхэ прижимает учителя к постели вновь. Углубляя поцелуй, старается как можно больше распробовать любимые губы, которые отдают чем-то тягучим и сладким, а ладонями вновь исследует изящное тело. Проходится по груди, скользит к тонкой талии. Оглаживает плечи… движется ниже. Снова поднимается вверх. И снова скользит к животу.
Не успевает Шэнь Цинцю вздрогнуть, как тот вновь касается внешней стороны бедра, вынуждая его согнуть колени, а стон слететь с чуть припухших от поцелуя губ.
— Бинхэ!..
— Да, учитель?
— Бинхэ!
Не в силах сказать ничего большего, чем просто имя ученика — он может только постанывать под его лаской, которая начинает переходить дальше. Губы Ло Бинхэ оставляют его собственные, касаясь бледной шеи и выстраивая аккуратную дорожку ниже.
Шэнь Цинцю чувствует, что задыхается. Почему он медлит? Ну почему? Почему?
Однако он бы соврал, сказав, что ему не нравятся столь нежные прелюдии. Нежные и контрастные, но от которых огонь внутри разгорается только больше — и вскоре поцелуи любимого становятся более чувственными. Уверенными.
Спускаясь на грудь, Бинхэ намеревается пометить собой абсолютно все тело учителя, без исключений. Оставляет мокрые следы. Снова касается пальцами, старясь не пропустить ни миллиметра.
«Ну же!» — едва не воет Цинцю. «Прошу! Давай уже, давай! Да!»
Он издает оглушительный стон, вцепляясь в волосы Бинхэ сильной хваткой, когда губы наконец накрывают собой чувствительный сосок, отчего тот начинает гореть огнем.
Шэнь Цинцю никогда еще не ощущал подобной реакции в своем теле. Не знал, что оно так умеет. Не знал, что ему это может нравиться до головокружения и до сжимающихся пальцев на ногах и руках.
— Не останавливайся!
— Учителю нравится?
— Ло Бинхэ!
«Ты действительно слишком много болтаешь!»
Однако Ло Бинхэ не собирается оставлять учителя просто так. Словно желая получить подтверждение, ответ на заданный собою вопрос, он осторожно касается кончиком языка, поигрывая с соском, из-за чего с губ учителя срывается рваный скулеж, а ладонь крепче хватается за простынь.
«Хитрец, а!»
И этот хитрец улыбается, действительно довольный собой. Целует уже второй сосок, вынуждая учителя плавиться от ощущений. Наслаждаясь его реакцией. Его отзывчивостью. Податливостью, которая кружит голову — когда еще Шэнь Цинцю был настолько открыт для него? Когда еще он позволял своему ученику так много? Когда в последний раз отпускал себя, так наслаждаясь временем, проводимым с ним? Когда отдавался ему со всем желанием и любовью, которые хотелось впитывать и впитывать, словно губка — даря свои собственные чувства в ответ?
Бинхэ просто не может такого вспомнить. А потому старается отдаться моменту по полной. Взять от своего учителя максимум — и тот же максимум отдать ему. Потеряться вместе с ним, навсегда.
Тем не менее, очень скоро поцелуи спустятся еще ниже. Пройдутся по чувствительному животу, отчего у Шэнь Цинцю вновь задрожат колени — кажется, в этом месте он даже слишком чувствителен. Обогнут пульсирующий половой член. Снова коснутся бедер. Ладонь огладит круглые ягодицы…
Шэнь Цинцю снова задрожит под его телом, нетерпеливый и очень отзывчивый на каждое касание у интимных мест.
А вот Бинхэ вновь чуть замедлится. Дойдя до колечка мышц, слегка неуверенно глянет на лицо учителя. Словно ища подсказки или одобрения.
— Можно… — простанывает он ученику. Для подтверждения осторожно сам проводя между ног у себя. Словно подбадривая. Показывая себя.
Он уберет руку, а Бинхэ осторожно коснется сам. Бережно и невесомо — и тотчас ощутит под пальцем пульсацию, которая заставит завороженно замереть.
В груди смешаются сотни чувств. С одной стороны, его все еще пугают призраки прошлого. А с другой — доверяющий ему Шэнь Цинцю помогает справиться с бывшим страхом, до глубины проникаясь им здесь и сейчас. Смотря на то, как пульсирует его учитель под ним. Как незнакомо, и как приятно ему это чувство…
Убирая ладонь, Ло Бинхэ осторожно тянется за невесть откуда взявшимся бутыльком с маслом, набирая его на пальцы. Шэнь Цинцю диву дается, как только тот сумел так вовремя отыскать необходимый предмет, и как вообще додумался до него — однако решает послать куда подальше лишние рассуждения, лишь с волнительным ожиданием смотря на любимого снизу вверх.
Новое касание ко входу прошибает его насквозь. Контраст горячего тела и прохладного масла начинает кружить голову, вызывая в нем еще больше мурашек. Срывает с губ новый выдох. Мелкую дрожь, под которую он на секунду инстинктивно сжимается — все же помнит тот прошлый опыт — но тут же старается расслабиться под Бинхэ.
Он верит ему. И он хочет его.
— А-Ло… — вновь зовёт он его ласковым сокращением, от которого Бинхэ тут же «навостряет ушки». — Будь аккуратен и не спеши. Твой размер довольно… большой, и тебе нужно набраться терпения, чтобы я смог принять его… справишься?
— Обещаю, учитель! — с готовностью кивает ему ученик, внимая каждому слову.
А сам Шэнь Юань в это время будет вспоминать все то, что когда-либо читал в интернете и фанфиках в прошлой жизни, тем не менее, сожалея, что не уделял теме секса достаточное внимание. Как на зло, подробности ему просто не вспомнить! Однако общие детали, так или иначе, всплывают в мозгу, уже значительно облегчая задачу:
— Ты можешь… стараться развести пальцы в стороны, когда добавишь еще один, — на лице проступает краска. — Так будет легче… растянуть меня изнутри.
«Неужели я и в самом деле учу, как заниматься сексом и брать меня?!» Вот только на этот раз подобная мысль даже… дополнительно возбуждает? «Мда, этот «старый Шэнь» наверняка бы мне не поверил и сам налепил метку ООС. Ну и пошел к черту!»
[ За принятие самого себя этому Пользователю начисляются дополнительные 200 баллов-]
«ЗАВАЛИСЬ БЫСТРО!»
Ло Бинхэ же все это время только кивает своему Учителю, взволнованно ловя каждую произнесенную им фразу. Нуждаясь в любой подсказке, любом намеке как сделать лучше. Как помочь, а не навредить.
В итоге он не сдерживает восхищенного выдоха:
— У Учителя поистине большие познания, в любой области…
«Ты бы не поверил, откуда у меня познания в данной области».
Наконец ученик аккуратно нажимает на колечко мышц, проникая в учителя одним пальцем.
Все существо Шэнь Цинцю тут же вспыхивает, заставляя заскулить вновь. Нет, это вовсе не больно — это скорее… как достигнутая долгожданная цель. Облегчение. Ликование, которое выражается не словами, а телом, заставляя ослепнуть от чувств на какое-то время, вновь покрывшись мурашками.
Так необычно… в прошлый раз Шэнь Цинцю ничего не запомнил, кроме боли, но сейчас, прислушиваясь к себе и к тому, как плотно обхватывает его тело палец ученика, пульсируя и сжимаясь вокруг — он издает тихий утробный стон, ощущая неподдельное довольство. Ощущая, как это… хорошо. Ощущая, как приятная прохлада от масла смазывает его стенки, и это чувство он не может сравнить ни с чем.
— Давай еще…– позволяет он ученику, и тот аккуратно проталкивает палец не на половину, а полностью.
По телу старшего вновь проходится дрожь. Член дергается от возбуждения. Снова хочется заскулить, и Шэнь Цинцю держится изо всех сил, но в конце проигрывает самому себе.
Ло Бинхэ это пугает.
— Учителю больно?
— Вовсе нет! Лишь непривычно… подожди пока. Не двигайся.
— Хорошо…
Шэнь Цинцю дышит, стараясь привыкнуть к ощущению малой заполненности. Прислушивается к самому себе, стараясь изучить новое необычное чувство.
— Можешь… двигаться, — осторожно дает он ему разрешение через время, и Ло Бинхэ совершает первый толчок.
Шэнь Цинцю тут же впивается в простыни ладонью, сжимая их очень сильно. С губ снова слетает стон — так непривычно, но так хорошо! Боли совсем не чувствуется… только покалывания по голове, приятные и будто желанные.
Палец Бинхэ ощущается, словно влитой и двигается свободно. То ли это действие чудо-масла, то ли в целом его тело никак не противоречит столь «маленькому» вмешательству в само себя, однако внутри разливается неподдельное облегчение.
Но чтобы идти дальше, этого пока мало.
— Еще… — просит он, и Ло Бинхэ ускоряет движения.
Это заставляет заскулить вновь, поджимая ноги и отчаянно стараясь не сводить их. Ощущение пальца внутри от просто «приятного» становится «необходимым» — настолько, что когда тот, того и гляди, полностью выскользнет обратно наружу, Шэнь Цинцю начинает подсознательно подаваться бедрами вперед, словно умоляя не оставлять его.
Так тепло. Так приятно. Так нужно…
«Ну точно ООС!» шутит он про себя, с наслаждением постанывая каждый раз, когда палец Бинхэ толкается глубже. А его нутро, попривыкшее и ощущающее его даже слишком легко в себе, начинает отчаянно пульсировать. Будто бы прося больше. Ведь становится слишком мало. Становится недостаточно.
— Бинхэ… — он уже хочет подсказать ему, однако, задумавшись на миг, обращается к нему: — Что ты чувствуешь?
— В учителе так тепло… — послушно отзывается Ло Бинхэ, чьи щеки уже давно успели залиться румянцем. А глаза — смотрят завороженно, но внимательно то между бедер Цинцю, то на его лицо, стараясь не упустить ни одной лишней эмоции. — Так мягко… кажется, ему становится легче принимать меня.
— Тебе вовсе не кажется, — мягко кивает ему, стараясь развести бедра еще чуть шире. — Ты можешь… ввести второй. Чувствуешь, в какой момент можно?
Бинхэ осторожно кивает.
— Молодец, — Шэнь Цинцю прерывается на стон. — Запомни это ощущение… на будущее…
Ло Бинхэ снова кивает, действительно стараясь запомнить. А после осторожно вводит второй палец, который, тем не менее, проникает в него чуть туже.
Шэнь Цинцю рвано выдыхает, сжимаясь. Это уже действительно больше, и его тело, кажется, вновь заполнено до краев.
Но останавливаться он не хочет. Возбуждение слишком сильно, чтобы он хотел повернуть назад — и, попривыкнув, снова кивает ученику, давая ему добро ввести палец полностью, а после и начать двигать им.
Постепенно. Пока он привыкает к заполненности в себе. Потом — пока привыкает к движениям. Он не торопит своего ученика и не торопится сам, позволяя им обоим прислушаться к себе, каждый со своей стороны. Привыкнуть к новым ощущениям, новым чувствам. Запомнить и изучить.
Ведь то, что происходит между ними… нет. Они идут совсем не к простому сексу. Для Ло Бинхэ это и впрямь желанная близость с любимым человеком, которому он хочет подарить всю любовь. И для Шэнь Цинцю — возможность потеряться в чувствах и открыться в них, не только ученику, но и самому себе. Узнать и себя, и любимого гораздо больше. Глубже. Ближе, в каждом из всех существующих смыслов.
— Бинхэ, разведи их… — напоминает, когда оба пальца начинают скользить совершенно свободно.
И он послушно разводит на манер ножниц, отчего Шэнь Цинцю вновь теряется в ощущениях. Метается по постели, постанывая через секунду. Дрожит. Извивается под ним — Ло Бинхэ задевает в нем теперь куда больше чувствительных точек. Самых разных, которые только может найти. До которых получается дотянуться.
Он разводит пальцы в стороны, растягивая пульсирующие стенки наставника. Снова сводит их вместе. Загибает. Старается сделать как можно больше, стараясь растянуть как можно лучше и осторожней. Неспешно, словно ребенок, который только начинает познавать мир вокруг и пробно щупает каждый новый предмет.
Можно ли сказать, что «интимная сфера» — в какой-то мере является незнакомым миром для Ло Бинхэ?
Вскоре он добавляет и третий палец. Снова ждет, пока учитель привыкнет. Снова, дожидаясь его кивка, делает осторожное движение внутри, всеми тремя…
Однако, кажется, Шэнь Цинцю несколько поспешил с выводами. Ощутив внезапное жжение — все же, тело его явно еще не привыкло — он тут же хватает Ло Бинхэ за плечо, и тихо выдыхает, чуть сжавшись:
— Подожди… дай мне еще немного.
Бинхэ тут же взволнованно кивает, останавливая себя. И, словно извиняясь, наклоняется, чтобы поцеловать учителя в низ живота.
— Этому ученику жаль, что он сделал вам больно…
— Глупости, — успокаивает его Шэнь Цинцю, погладив по растрепавшимся волосам. — Это вовсе не больно. Просто слегка неприятно, когда… тело еще не совсем готово.
— Я буду ждать, сколько потребуется, — обещает он, произнося неподдельную клятву и склоняя голову перед ним.
Шэнь Цинцю качает головой. Но оказывается не в силах что-либо возразить. Когда он видит, как старательно-наивен его ученик и какое искреннее, почти детское желание рвется наружу из его глаз, из юного сердца — он просто не может осадить его. Лишь успокаивать и гладить по голове, точно за ушком у ласкового щенка.
«Действительно ведь щенок… Такой же черный, большой, очаровательный и пушистый».
Он выжидает еще какое-то время, пока тело не попривыкнет к заполненности трех пальцев. И, старясь игнорировать волнение из-за того, что член Ло Бинхэ будет еще больше, намного — обращается к нему, тем не менее, держась именно за эту мысль.
— Бинхэ… сейчас тебе стоит быть куда осторожнее, — напоминает ему. — И запастись еще большим терпением, чтобы суметь как следует подготовить… меня к себе, — дыхание рваное. Даже не смотря на отсутствие движений внутри, он слишком возбужден, чтобы вести себя спокойно, и каждая секунда для него отдается нетерпением. Пульсацией по всему телу, которая сводит его с ума. — Три пальца… не сравнятся с твоим размером. Тебе придется постараться куда больше и дольше, чтобы… все прошло хорошо.
— Я понимаю, учитель, — отвечает Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю искренне поражается, как тот сдерживает самого себя, хотя возбужден не меньше. Но вероятно, его как раз сдерживает страх сделать учителю больно: — Клянусь, я сделаю все в лучшем виде, чтобы не навредить. Я хочу, чтобы Вам было со мной хорошо. Чтобы было приятно… — он ласково поглаживает его по бедру, и Шэнь Цинцю податливо изгибается в его руках, вызывая тихий стон уже со стороны младшего. — Верьте мне… я больше никогда не наврежу вам. И… прошу, учитель. Говорите. Если вдруг вам будет больно. Я хочу знать… я не хочу этого допустить. Пожалуйста… не молчите.
Его глаза полны неподдельной тревоги. Такой сильной, что она въедается в сердце заклинателя, заставляя его затрещать, едва не разбиваясь на сотни осколков.
«Милый мой, милый Бинхэ…»
— Обещаю, — не менее душевно дает он слово, не отрывая глаз от ученика.
Он клянется ему. Всем своим сердцем. Если Ло Бинхэ готов так сильно отдавать ему самого себя, стараться каждой частичкой — то почему к этому не будет готов Шэнь Юань?
— Можешь двигаться, — дает он ему добро. — Только… аккуратнее.
— Обещаю!
Ло Бинхэ осторожно двигает пальцами. Проталкивает их вглубь, и Шэнь Цинцю задыхается, тем не менее расслабляя внутренние стенки и чувствуя, что теперь это движение действительно ощущается легче. Все еще очень полно, из-за чего растяжка обещает быть действительно долгой, но все-таки куда легче, чем в прошлый раз.
Однако беспокоиться ему вовсе не стоит. Ло Бинхэ внимательно следит за каждым своим движением и каждой тенью эмоций в глазах заклинателя. Следит, чтобы боль в них не отражалась. Прислушивается, чтобы каждый срывающийся с его губ стон — был полон лишь удовольствия. Лишь любви и доверия, которые Шэнь Цинцю сейчас отражает в себе в полной мере.
— Вы точно хорошо чувствуете себя?
— Очень хорошо, Бинхэ… — поначалу отвечает он довольно спокойно, однако потом вдруг подпрыгивает на месте, сдавленно проскулив.
Совершая толчки внутри учителя, Ло Бинхэ постепенно исследует все большую и большую территорию, пока вдруг не натыкается на особенно чувствительный комок нервов, от прикосновения к которому у Шэнь Цинцю перед глазами сияют звезды, а тело содрогается в возбуждении, исторгая из себя особенно звучный, неудержимый и сладкий стон.
Это… это было так хорошо! Так приятно, так ярко!
Стараясь отдышаться, Шэнь Цинцю вдруг понимает, что пальцы Бинхэ ощущаются куда легче. Стенки расслаблены и принимают их совершенно свободно, позволяя своему обладателю дышать полной грудью — насколько, разумеется, позволяют ему ощущения от задетой младшим простаты.
— Учитель?
— Вон там… — он в мольбе поджимает ноги, стараясь толкнуться навстречу. — Там… там было хорошо…
Его голос меняется, становясь совсем тонким, просящим. Ощущения кружат голову, отчего он на какое-то время теряет ориентацию в пространстве и оказывается ни в силах взять самого себя в руки. Просьба, мольба слетает с его губ сама собой, инстинктивная и живая — и он ощущает неподдельное облегчение, когда Ло Бинхэ старается толкнуться туда же. Вновь нащупать чувствительную точку, чтобы принести удовольствие.
И оно накрывает его уже совсем скоро. Бдительно следя за выражением лица наставника, Ло Бинхэ касается ее вновь и вновь, подловив самый удачный для того угол, и старается помочь ему расслабиться окончательно. Ведь видит, как волны наслаждения сотрясают тело любимого. Какие вспышки отражаются в зеленых глазах. Какие звучные стоны ласкают его слух, заставляя двигать пальцами лишь точнее и точнее.
Покрасневшие уголки глаз и веки учителя, дрожащие от стонов и чуть припухшие губы, напряженная складка, то появляющаяся, то исчезающая меж бровей — ничто не остается без внимания Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю буквально рассыпается в его руках, с каждым разом все больше и больше — и каждый новый толчок расслабляет его лишь сильнее. Позволяет пальцам скользить куда легче, быстрее. Расходиться менее болезненно и растягивать его куда лучше.
— Еще!.. — просит Шэнь Цинцю, и сердце Ло Бинхэ готово разорваться на части от вида настолько раскрепощенного учителя, который отпускает все эмоции перед ним. Только лишь перед ним. — Еще!.. Прошу, Бинхэ, еще!..
Забываясь в эмоциях, не видя практически ничего перед собой от возбуждающей пелены, ему, тем не менее, удается в какой-то момент зацепиться за одну деталь, которая наполовину возвращает Шэнь Цинцю в реальность.
На груди Ло Бинхэ, прямо на против сердце виднеется уродливый шрам, оставшийся от удара мечом, когда заклинатель сбросил ученика в Бесконечную бездну.
Тогда он вовсе не хотел ранить его — как не хотел и впоследствии — но, хоть и против воли, продолжал делать это вновь и вновь. И за это ему становится особенно стыдно перед ним, а собственное сердце сжимается, переполняясь неподдельной виной.
Словно в трансе, Шэнь Цинцю протягивает к нему ладонь, чтобы коснуться шрама — отчего Ло Бинхэ невольно вздрагивает, еще внимательнее следя за наставником.
— Все хорошо?
— Да… вернее… — он слегка поджимает губы, перебарывая рвущийся наружу стон. — Мне… мне очень жаль.
Ло Бинхэ в непонимании моргает
— Жаль? Но за что вам просить прощения?
— За то, что я ранил тебя тогда… — он тихо отводит взгляд. — Я так и не набрался смелости сказать, что мне искренне жаль за это. Я не хотел, чтобы ты испытал все то, что тебе пришлось испытать в тот момент и после него.
Но его ученик тут же начинает качать головой.
— Не стоит, учитель! Все… все правда в порядке, — он и сам слегка опускает взгляд, но лишь чтобы проследить, как собственная ладонь гладит наставника по груди. — Я не злюсь на вас… я понимаю, что Вы хотели лишь лучшего для меня. Хотели помочь стать сильнее.
«И откуда ты у меня такой умный» — трогательно думает Шэнь Цинцю.
Он качает головой.
— Не проходило и дня, когда бы я ни сожалел о содеянном. Ни переживал, увижу ли я когда-нибудь тебя снова… увижу своего любимого, ласкового А-Ло, который стал мне так дорог.
От этих слов Ло Бинхэ шумно втягивает в грудь воздух. Не в силах справиться с ощущениями, когда он буквально получает признание в любви со стороны наставника — неподдельное, настоящее! — он чувствует, как глаза увлажняются сами собой, а по телу проходится мелкая, но ощутимая дрожь.
— Учитель!.. — ахнув, не выдержав вихря чувств, он зарывается в плечо заклинателя, на миг останавливая движения в нем и часто дышит, не в силах прийти в себя. Лишь провывая вновь, тихо и влюбленно: — Учи-итель!..
«Боже мой, неужели ты так… расчувствовался от моих слов?..» шепчет мысленно Шэнь Цинцю, игнорируя то, что сам расчувствовался от его порыва не меньше.
Ладонь бережно опускается на макушку ученика, чтобы потрепать его по волнистым волосам, мягким и источающим родной запах.
— Ну-ну, милый мой, тише… — шепчет он, поглаживая по волосам и плечу. — Все хорошо…
— Учитель… учитель правда любит меня? — тоненько вопрошает Бинхэ, словно не в силах поверить своему счастью. В тот же момент Шэнь Цинцю чувствует, как слезинка ученика падает на его кожу.
«Милый ты мой»
— Бинхэ…
— Правда?..
— Бинхэ… ну разве бы я стал доходить с тобой до такого, если бы было иначе?
Ло Бинхэ тихонько сжимается. Вроде бы внутренне и понимая, что его наставник никогда бы не переступил через себя, будучи действительно сильным волей человеком. Однако легкая обида из-за желания услышать драгоценнее всех алмазов слова, все-таки сжимает его сердце.
Словно чувствуя это, не в силах расстроить ученика в такой чувственный, такой важный для них обоих момент, Шэнь Цинцю вновь ласково проводит по копне темных волос. И, надеясь на то, что Система вновь не прервет их сообщением, выдыхает:
— Правда. Люблю, — повторяет он, оставляя поцелуй на виске у ученика, который тут же поднимает голову, смотря на него такими вспыхнувшими глазами, что Шэнь Юань бы ни за что не подобрал слов для того, чтобы описать их. Никакие слова в мире, даже в двух мирах, где ему удалось побывать — просто не смогут передать все то счастье, весь тот яркий и живой свет, который отражается в глазах Ло Бинхэ.
— И я… я очень сильно люблю вас, Учитель! — кажется, он готов вот-вот растечься лужицей от волнения, начиная покрывать лицо учителя поцелуями. Спешными, смазанными, но до невозможности нежными. — Очень-очень люблю! Больше всего на свете!
— Попридержи коней, тихо, тихо! — отсмеивается Шэнь Юань, касаясь щеки ученика, к которой тот тут же льнет, действительно настоящим щеночком. И вновь целует метку на лбу. — Я тоже… тоже, мой Бинхэ. Действительно очень сильно.
Его глаза, кажись, вспыхивают еще ярче. Он порывисто обнимает его, однако в этот момент Шэнь Цинцю вдруг громко выдыхает, хватаясь за него обоими руками.
Мало того, что в порыве пальцы Бинхэ покинули его нутро, заставляя буквально завыть в голос от убивающей пустоты! Так он еще и прижался к нему всем телом, из-за чего заклинатель теперь чувствует возбужденный орган ученика прямо между своих ягодиц!
— Ло Бинхэ!.. — тянет он, подмахивая бедрами. Словно призывая его заполнить изнутри вновь.
От столь сильной стимуляции стонет уже сам Ло Бинхэ, подброшенный волной чувств и в отчаянии впивающийся ладонями в простыню, а губами куда-то в плечо учителя, из-за чего там теперь расцветает алый засос.
— Ло Бинхэ!
— Простите, учитель… — потерянно, сбивчиво извиняется он, стараясь отойти от ослепившей его волны. — Я… я не хотел…
Шэнь Цинцю медленно выдыхает. Он не злится. Просто это было неожиданно для него.
— Все нормально, — выдыхает он, вновь поглаживая ученика по голове. Успокаивает. Старается помочь справиться. — Не бойся… ты ничего не сделал. И я… — он на несколько секунд замолкает, словно прислушиваясь к самому себе. Ко своему телу и к отчаянно сжимающемуся колечку мышц, которое требовательно пульсирует. Сокращается часто-часто, умоляя себя коснуться. Умоляя убрать уничтожающую пустоту. — Коснись меня, Ло Бинхэ.
Тот послушно касается его пальцами, вновь проникая тремя. Шэнь Цинцю тут же подбрасывает вновь, и ликующий стон оглашает всю комнату.
Так хорошо… так полно, полно, полно!
— Кажется… кажется, я готов, — произносит он, прислушиваясь к себе особенно тщательно. Однако пальцы Ло Бинхэ действительно входят свободно. И когда тот разводит их в стороны — дискомфорт так же не накрывает его.
— Думаете, я могу?
— Думаю, да…
Он не уверен на все 100 процентов. Может быть, на 75. Однако это уже более чем внушительные цифры, которым он доверяет. Так же, как и себе.
Он представляет, как примерно должен ощущаться член ученика в своем теле. К мысленным «вычислениям», если их получится так назвать, присоединяются еще и смутные ощущения от прошлого раза, которые, соединяясь вместе, выдают в голове Цинцю более целостную картину, позволяя понять, насколько готовым он должен быть для него.
Подтверждающе кивая ученику, он осторожно касается его коленом. Как бы прося слезть с себя — и Бинхэ слушается. Слезает, вновь устраиваясь между ног своего наставника. Касается неуверенно. Сперва его колечка мышц, потом своего члена, с головки которого обильно сочится предэякулят.
— Не бойся. Я верю, что ты будешь осторожен.
Несколько раз кивая ему, Ло Бинхэ выдыхает, словно набираясь уверенности, и пристраивается ближе к промежности заклинателя, упираясь горячей головкой в мягкое увлажненной отверстие, что начинает чаще пульсировать.
Пальцы на ногах Шэнь Цинцю поджимаются. Взволнованно подрагивая, он цепляется ладонями за плечи Бинхэ. И тем не менее, делая глубокий вдох, а за ним — такой же глубокий выдох, старается расслабиться во всем теле.
Давая сигнал в виде кивка, он готовится наконец встретить любимого. И его существо дрожит — не столько от переживаний, сколько от предвкушения.
И Ло Бинхэ нажимает головкой на чувствительное кольцо. Твердый и большой, он медленно раскрывает его перед собой, срывая последние девственные лепестки, остававшиеся в теле учителя.
Будучи готовым, но все равно, в итоге, не ожидая такого большого размера, Шэнь Цинцю сдавленно стонет, еще сильнее впиваясь пальцами в кожу на плечах Ло Бинхэ, из-за чего там теперь останутся заметные отметины.
Он бы не сказал, что это особенно больно. Однако частички боли все-таки отозвались в нем, заставляя пульсировать и гореть колечко мышц нещадным огнем.
Но удивления в Шэнь Цинцю не было. Хоть Ло Бинхэ и постарался, обильно смазывая его невесть откуда взявшимся лубрикантом, и достаточно долгое время потратил на качественную растяжку — все равно от этой боли, из-за внушительных размеров полудемона, нельзя было предохраниться полностью.
Силясь справиться с ноющими ощущениями в месте соития, Шэнь Цинцю покрепче обхватывает Ло Бинхэ, прижимаясь ногами к талии ученика и тихо постанывая ему на ухо.
Тот, словно чувствуя дискомфорт своего партнера, в ответ прижимает его к себе, останавливая движение и больше не стимулируя изнутри.
— Учитель… вот так нормально?
В голосе ученика слышится напряжение — он очевидно разрывается на части внутри себя, между отчаянным желанием войти полностью как можно скорее, о чем просит горящий до ужасного орган, и между искренним страхом навредить учителю вновь.
— …Да, — спустя пару секунд отзывается он, когда наконец восстанавливает дыхание, и зарывается Ло Бинхэ в висок. — Подожди так немного… я скоро привыкну.
Тихо кивнув, Ло Бинхэ, тем не менее, старается помочь хотя бы как-то отвлечься от боли. Его мягкие губы в трепете касаются лба заклинателя. Потом — касаются носа. Виска. Щеки… Он вновь целует все его лицо, везде, где только это возможно. Нежностью старается заглушить боль. Заботой — отвлечь от неприятного, сосредотачивая все чувства учителя не на том, что происходит между ног, а на любви младшего, которую тот дарит ему здесь и сейчас.
И это действительно помогает. Выждав какое-то время, большую часть которого Шэнь Цинцю провел, втягивая ученика в поцелуй — он наконец отрывается от его губ, осторожно кивая.
— Можешь двигаться дальше.
Получив дозволение, Ло Бинхэ оставляет еще один влажный поцелуй на губах, прежде чем отстраниться. Слегка усиливая захват на талии, и не переставая следить за его лицом, он входит дальше, вновь растягивая девственные стенки учителя внутри. Там, куда пальцы просто физически не могли достать. Там, где до сих пор все ощущается так узко и плотно.
Войдя до конца, и вновь ощутив, как со стороны учителя слышится рваный стон — он останавливается, намереваясь прождать теперь куда дольше, дабы не навредить. И снова в извинении накрывает губы — извинении за боль, в которой он просто не виноват, но… все равно не может не переживать за состояние любимого человека.
Внезапно на глазах его вновь появляются слезы, увидев которые, заклинатель, еще секунду назад старающийся прийти в себя, пугается не на шутку.
«Из-за чего ты плачешь, горе ты мое луковое?»
— Ло Бинхэ?.. — зовет он его, привычно касаясь щеки. Силясь обратить на себя внимание, и в тот же миг слезинка падает на его подбородок.
— Учитель, простите… — растерявшийся, Ло Бинхэ, кажется, и сам только осознал, что от переизбытка чувств у него снова потекли слезы. — Простите, я… я все равно сделал вам больно вновь…
Дрожь проходится по телу Бинхэ, а глаза прикрываются в муке.
«Ну знаешь…»
— Этот ученик и впрямь безнадежен… — выдыхает, но не в подтверждение его слов. А чтобы их опровергнуть. — Бинхэ, ты не сделал плохого… ты не смог бы растянуть меня идеально…
— А должен был…
«Ну, дева-Ло, хватит винить себя!»
Стараясь не делать лишних движений ногами, Шэнь Цинцю осторожно приподнимается на локтях, чтобы коснуться губами щек и век Ло Бинхэ, сцеловывая его слезы.
— Все в порядке, Бинхэ, — старается он заверить, бережно касаясь поцелуем то там, то тут. Нежно и мягко. Успокаивая разволновавшуюся душу, которая не должна так страдать и винить себя. Не давая панической атаке накрыть себя вновь. Защищая своей заботой. — Даю слово, А-Ло, со мной все хорошо. Этому учителю не так уж и больно. Ты не виноват в том, что не зависит ни от кого. Все с чего-то да начинают, в том числе и в интимном плане. Не бойся и не вини себя. — и снова поцелуй в лоб.
— Может, мне лучше выйти?
«Да ну не-е! Шутишь, что ли?» — стонет про себя Шэнь Цинцю. — Только попробуй! Не верю, что ты хочешь вот так закончить!»
— Ло Бинхэ, послушай меня, — начинает он гладить его по щеке. — Первая близость — на то и самая первая, что во время нее неизбежно будут болевые ощущения поначалу. Невозможно подготовиться на все сто, ведь человек лишается девственности, чувствует все впервые… — он прерывается, собираясь со смущением и с мыслями, что мешаются в голове. — И в этом нету ничьей вины. Такова природа организма, которому можно лишь немного помочь. И уверяю, ты сделал для этого все возможное, — он вновь стирает скатившуюся слезинку. — Ты растянул меня так хорошо, как и представить невозможно. Ты помог мне снизить неприятные ощущения до минимума. Ты заботишься обо мне, ты внимателен и учтив, — в этот момент он включает в себе все возможные ораторские навыки, которые только скопил за прошедшую жизнь. — Не вздумай после этого принижать себя. И ничего не бойся. Я скажу тебе, когда привыкну и… знай: я доверяю тебе. Я знаю, что ты не навредишь мне.
Часто-часто кивая и моргая ресницами, пока учитель старательно их стирает, Ло Бинхэ вслушивается в его речи, которые трогают душу ученика до невозможного. Всплакнув еще раз, он вновь утыкается в плечо заклинателя — осторожно, чтобы не двинуть бедрами, прячет макушку, стараясь прийти в себя. Стараясь поверить в себя.
— Этот ученик верит мне?
— Конечно, учитель! — тут же отвечает ему.
— Тогда поверь и в себя. Так же, как это делаю я.
По его телу проходится дрожь. Спустя минуту дыхание Ло Бинхэ постепенно начинает приходить в норму, а сам он наконец отрывается от Цинцю.
— Я вам верю, учитель. И… спасибо, — он целует его в висок. — Спасибо, что доверяете мне… после всего.
— Я просто не могу «не».
Ло Бинхэ кивает ему, кажется, действительно успокаиваясь. И пускай, конечно, не перестает волноваться за ощущения учителя — но делает это уже без такой сильной паники. Лишь внимательно следя за его лицом и отражающимися там чувствами, пока ладонью беспорядочно бродит по его телу, даря ласку в разных местах.
Заклинатель же старается привыкнуть к размеру. Благо, за их разговором и за попытками поддержать раскисшего ученика, проходящее время играет им только на руку — ведь уже совсем скоро Шэнь Цинцю начинает чувствовать, как его стенки расслабляются, обхватывая половой орган гораздо спокойнее. Мягче. Растянутые, они более не пульсируют болью, давая своему обладателю смелость тихонько толкнуться навстречу.
— Ах!.. — тут же срывается с губ Шэнь Цинцю стон, однако он оказывается более чем удовлетворен ощущениями.
Это… так много… но и не лишено приятности!
— Бинхэ…
— Я могу?..
— Да…
«Только следи за собой», добавляет он мысленно, прежде чем Бинхэ наконец совершает первый толчок.
Все существо Шэнь Цинцю вспыхивает в один миг. С губ его срывается громкий стон, под который он лишь сильнее цепляется за плечи Ло Бинхэ пальцами, а ногами что есть силы обнимает его за талию.
Это… это правда так много! Так много, просто до безумия, так, что не описать словами! Он чувствует себя настолько полным, что готов рассыпаться в руках у младшего прямо сейчас, когда половой орган снова растягивает пульсирующее нутро, а головка упирается куда-то глубоко-глубоко, заставляя его едва ли не взвизгнуть.
Но не от боли. А от странного наслаждения, которое ударяет вдруг в его голову, ослепляя в буквальном смысле — заклинатель видит звездочки перед глазами, а по венам разливается пылающее ликование. Будто пожар, охватывающий его с ног до головы, от кончиков пальцев до кончиков волос.
Так ярко… Так полно… так полно, что он сходит с ума — но больше его подобное не пугает. Неизвестно почему, неизвестно из-за чего, но эта заполненность кажется ему до отчаяния необходимой. Непривычной, слегка волнующей — но такой нужной, что он теперь бы ни за что не позволил ученику покинуть его.
«Только удумай мне! Только удумай!»
— Учитель, как вы? — не может не поинтересоваться его ученик, наблюдая, как любимый в эмоциях дергается и дрожит, не позволяя понять в полной мере своего состояния.
— Молчи! — прилетает ему ответ, а руки что есть силы обвивают шею. — Молчи, Бинхэ, и не отпускай меня! Иначе я не знаю, что с тобой сделаю, я клянусь!
Снова толчок. И снова он захлебывается в стоне, пока ученик оставляет свежий засос на его белой шее.
— Учителю нравится?
Вместо ответа он впивается в его губы, окончательно прижимая к себе. Движения Ло Бинхэ пусть и глубокие, но неспешные, позволяющие окончательно привыкнуть к размеру и к толчкам, которые вызывают в нем эйфорию. От которых внизу начинает сладко тянуть — пугающий размер становится невыносимо приятным. До садистского наслаждения, когда он лишь крепче сжимает его внутри, и пульсирующие стенки послушно обхватывают его собой, вызывая стон уже у полудемона над ним.
Ло Бинхэ шипит от ощущений, наваливаясь на заклинателя всем своим весом. Его ладони в мгновение ока оказываются на чужих плечах, сильнее пригвождая к постели, а язык требовательно врывается в чужой рот, не предупреждая и не смея встречать сопротивления со стороны.
Которого и не встретит — теряя последние нити, связывающие его с этим реальным миром, Шэнь Цинцю податливо раскрывает губы, жаждущий проникновения. Жаждущий, когда ему дадут еще больше. Когда заставят потеряться в себе и ощущение Бинхэ будет со всех сторон. Внизу, сверху, спереди… везде, где только возможно.
Раньше ему казалось, что Ло Бинхэ ему достаточно и без близости. Сейчас же — он понимает, что ему его до ужасного мало. Что сильные руки, сжимающие плечи, вызывают в нем соблазнительное желание отдаться ему. Что поцелуи — словно поток долгожданной воды, которую он наконец нашел после долгих дней путешествия по пустыне. Что каждая оставленная на коже метка — благословение свыше, позволяющее ощутить прилив сил — и прилив крови к пульсирующему члену. А глубокие толчки — как пламя, сжигающее дотла, но помогающее переродиться вновь в горячо любимых руках. Пламя, которое не пугает, а которому хочется отдаваться.
Как же он ошибался, думая, что никогда не захочет подобное ощутить… теперь же он, наоборот, тянется ближе к Бинхэ, сплетая собственный язык с его. Целуя голодно, жадно — стараясь будто бы иссушить целебный источник, который, благо, не закончится никогда. Вздрагивая, когда губы Бинхэ сминают его собственные с особой силой — и тянется им навстречу, стараясь поспеть за задаваемым ритмом. Позволяет себе насладиться процессом, плюя на собственную неумелость, которую хочется закинуть куда подальше.
Он будет учиться вместе с ним. И он учится вместе с ним, впервые познавая чувство приятного единения с тем, ради кого он много раз рисковал жизнью и ради кого сейчас бьется сердце в груди.
Он хочет отдать ему. Отдать себя целиком — что отражает в уже собственном движении бедрами, стараясь податься навстречу. Принять любимого самому. Показать — я здесь. Мне с тобой хорошо.
И Бинхэ чувствует его безмолвное сообщение. В ответ касается бедра Шэнь Цинцю, поглаживая по внутренней стороне. Словно показывая, что он понимает учителя даже без слов. Понимает — и благодарен ему за ту любовь, которую тот взаимно дарит ему.
Теперь ему не обязательно слышать слова Шэнь Цинцю, чтобы понять. Он ощущает это — всем своим телом. С каждым толчком, все больше и больше растягивая — все больше ощущает его отдачу. Слышит его стоны, которые прорываются сквозь поцелуй. Чувствует его сладкую дрожь и то, как пульсирует собственный член от наслаждения и довольства.
Движения становятся более быстрыми. Размашистыми. В них нет определенного ритма — лишь отражение того, что испытывает Бинхэ здесь и сейчас, распаляясь с каждой отдачей учителя только больше. С каждым звучным и сладким стоном. С каждым касанием его рук ко своим плечам. С каждым вскриком «Еще!», «Еще!», «Еще!»
«Еще!», «Еще!», «Еще!»… как же это сводит с ума!
Каждая мольба, которую издает тот, влияет на него все сильнее, позволяя действиям осмелеть. Стать более явными и уверенными, сжимая то плечи, то талию, то подбородок учителя. Оставляя «цветки» засосов на плечах и на шее. Сминает припухшие губы, которые становятся с каждым поцелуем лишь желаннее для него, дурманя не хуже вина.
А Шэнь Цинцю дрожит, теряясь в обжигающей страсти. Где-то на границе сознания отпускает себя окончательно, способный лишь на то, чтобы выгибаться под особенно глубокими толчками, чувствуя, как приятно теперь пульсируют стенки при проникновении, с готовностью раздвигаясь навстречу. Принимая размер, ранее такой пугающий, но который ощущается теперь, словно влитой и желанный.
Он заполняет его собой. Лишь его. Только его. И собственнические чувства вспыхивают ярким комом в груди — если в начале своего путешествия по новелле он заинтригованно размышлял на тему взаимодействия Ло Бинхэ со своими «сестричками», то сейчас от одной только подобной мысли его пронзает жгучая стрела ревности.
Не отдаст. Не позволит. Не разрешит… пусть даже не смотрят в их сторону!
— Ло Бинхэ!.. — зовет он любимого, подмахивая бедрами в такт. Пульсирующее колечко сжимается от стимуляции, а стенки ликуют каждый раз, когда влажная головка касается их снова и снова. — Бинхэ… Бинхэ… Бин-!!!
В один момент его вдруг пронзает насквозь, и стон достигает апогея громкости, вылетая за пределы разрушенной крыши. Особенно мощная волна, подобная тысячам мелких мурашек, прокатывается по всему его телу, отчего перед глазами возникают разноцветные фейерверки. И, застигнутый ею врасплох, заклинатель весь сжимается в руках своего ученика, подрагивая всем телом.
Вновь найденная чувствительная точка выбивает из колеи, вот только на этот раз все ощущается гораздо мощнее. То ли дело в том, что он теперь гораздо более раскрытый для Ло Бинхэ… то ли он не знает, как это еще можно объяснить!
Он ведь и правду стал намного чувствительнее, доверяя Бинхэ свое тело целиком. Без остатка раскрываясь и ему, и себе.
Сам ученик же в это время внимательно всматривается в лицо Шэнь Цинцю, заботливо уточняя:
— Учитель, вам ведь не больно, когда я касаюсь вас там?
«Даже близко не больно, можешь представить!»
— Еще! — вместо ответа командует он Бинхэ, и это оказывается гораздо понятнее любых других слов.
Подбирая бедра учителя и слегка изменяя угол проникновения, он теперь старается попасть точно в то место, делая движения более выверенными и глубокими. Можно сказать, теперь он сам прижимает учителя к себе при каждом толчке, не позволяя свести ноги за спиной вновь — вместо этого он крепко держит их в сильных ладонях, иногда скользя по внутренней стороне. Добегает прямо до ягодиц и ускользает обратно, сжимая его под коленями, отчего весь воздух уходит у заклинателя из груди.
По бедрам бегут мурашки, внутри все пульсирует куда больше. Каждое касание — словно невыносимая, невыносимо сладкая пытка, под которой он хочет растаять, превращаясь в сладкую воду, которую Ло Бинхэ вылижет без остатка.
Воодушевленный реакцией учителя и его отзывчивостью, Ло Бинхэ начинает ласкать его бедра более ощутимо. Словно разгадывая, что они особенно чувствительны у него, он, с широкой улыбкой, точно довольный кот, который вот-вот и оглушительно замурчит — начинает щекотать пальцами. Сжимать и разжимать вновь, выбивая послушный скулеж Шэнь Цинцю. Проводить ладонью контрастно-нежно, наблюдая, как тот выгибается всем телом ему навстречу и старается развести бедра шире, не то уходя от его ладоней, не то еще больше выпрашивая к ним касаний.
— Бин-хэ… — тонко протягивает он его имя, заглядывая в глаза.
И Ло Бинхэ готов умереть от этого взгляда, полного неподдельной нужды и покорности в нем, которая заставляет сорваться вновь, делая движения практически бесконтрольными — а от Шэнь Цинцю раздается пронзительный всхлип, но он лишь сильнее жмется к нему, словно хочет принять всего. Наслаждаясь, как тот вбивается в него, и теряется вслед за ним. Всхлипывает — и тянется навстречу. Всхлипывает — и стонет в унисон с ним.
Доверяет. И это доверие полностью оправдывает себя.
Со стороны Ло Бинхэ слышится короткий утробный рык — и он переворачивает все существо Шэнь Цинцю наизнанку. Возбуждение, кажись, достигает своего пика — он начинает метаться в его руках, еще больше жаться к любимому. Чувствуя, что уже на подходе. Чувствуя, что еще немного — и он улетит прочь.
— Ло Бинхэ, я… — он тянется навстречу, словно в мольбе заглядывая в чужие глаза. И плавится, видя в них яркий огонь — такой пылающий, дикий… почти животный, который сожжет все на своем пути. Сметет, превращая в пепел любых врагов и доведет до седых волос каждого, кто попробует встать у него на пути.
Этот огонь убийственен и нещаден. Но не для него. И от этого он дрожит все сильнее. Сгорая, но не умирая, а лишь тянясь навстречу, желая быть согретым им без остатка.
Такой яростный. Дикий. Яркий…
«Я хочу сгореть в нем»
И он сгорает. Неожиданно, в один миг.
Шэнь Цинцю вскрикивает, не ожидая того, как будто молния пронзает его собой, заставляя выгнуться дугой под телом любимого. Особенно сильная дрожь проходится по его телу, покалывая, словно тысячи мелких иголок, а внутри взрывается, наконец закончив отсчет до нуля, скрытая бомба, озаряя все вокруг миллиардами звезд, которые он видит перед собой.
Звезды и лицо Ло Бинхэ, которое они окружают. Слишком красиво — прежде чем он закроет глаза, проваливаясь в небытие и часто дыша. Ощущая, как каждая частичка существа сотрясается мощным оргазмом, а сладость затапливает все вены. Как воздух вырывается наружу медовым стоном, вынуждая метаться, словно слепой котенок, в поисках утешительного поцелуя, который ему так нужен.
А когда он его получает — чувствует, как сперма стекает по основанию члена, капая на живот, и наверняка запачкав живот Ло Бинхэ.
Он дрожит. Намного чаще — и кажется, все силы в один миг покидают его, заставляя тело обмякнуть. Возбуждение изливается из него вместе с белесой жидкостью, давая возможность ощутить приятное онемение.
— Учитель?..
— М-м… — пока он не способен на внятный ответ, лишь слабо сжимая плечо ученика, когда чувствует, как чужой лоб соприкасается с собственным.
— Вы в порядке?
— М-м… — на этот раз более удовлетворительно, после чего он слышит облегченный выдох со стороны.
Секунда. Раз. Два… Шэнь Цинцю наконец-то открывает глаза, позволяя себе увидеть, как ученик склоняется над ним. Ощутить ласковое движение ладони по животу — он словно силится успокоить партнера, хотя сам еще до разрядки совсем не дошел.
— Это… было. — он вновь на миг прикрывает глаза, прижимаясь всем телом к телу ученика. Грудь к груди, живот к животу, сплетаясь с ним в единый комок. — Так… так…
«Хорошо…», заканчивает он про себя, но то, с какой нежностью он касается кончиком носа щеки Ло Бинхэ, говорит ему об этом лучше всего на свете.
Он снова дышит. Часто и сбивчиво, но все равно заинтересованно двигает бедрами, которые сжимают меж собой тело ученика. И тут же взволнованно постанывает, чувствуя, как уставшее тело, тем не менее, не отторгает твердый половой орган — наоборот, словно ощущая, что партнеру не хватило разрядки, возбуждение постепенно начинает приходить снова.
— Я… я хочу помочь тебе до конца, — осторожно говорит он, аккуратно толкаясь навстречу.
Снова сжимается. Но голос звучит уверенно, а глаза смотрят в лицо Ло Бинхэ, стараясь заверить его.
— Учитель, вы уверены в этом?
— Уверен.