Собственный член вновь начинает слегка дрожать, наливаясь отхлынувшей было кровью. И Ло Бинхэ, словно чувствуя это, вновь совершает толчок.

Шэнь Цинцю снова издает стон, откидываясь на простыни, от которых под ними осталось только название. И уже готовится было вернуться к прежнему ритму, подмахивая бедрами в такт глубоким толчкам, как вдруг замирает от неожиданности, словно грызун, загнанный хищным зверем в ловушку.

Его уши улавливают, как за дверью хижины начинают раздаваться шаги.

— Ох, ну и устал же я…

— Учитель, смилуйтесь… Я… больше ни шагу ступить не могу…

Если еще секунду назад Шэнь Цинцю тонул в волнах страсти, сгорая от затопившего разум желания, то сейчас ужас наполняет его собой, загоняя в дальний угол новую волну возбуждения.

Это же те самые адепты, которых он послал нарезать круги! Твою мать! Подумать только, если бы они пришли хотя бы на чуть-чуть раньше, пока Шэнь Цинцю еще не пересек грань, то… учитель, чьи стоны они наверняка бы услышали, просто вовек не отмылся бы от позора! Ему и так хватает Лю Цинге, который с неприязнью косится на него и Бинхэ!

Вцепившись в плечи ученика, Шэнь Цинцю сжимает на нем пальцы, что было силы — не зная, то ли оттолкнуть ученика, то ли остаться в таком положении, надеясь, что пронесет. Но кто ж знал, что Ло Бинхэ по-своему отреагирует на ситуацию, воспламенившись от эмоций, кажется, лишь сильнее — и, стиснув талию, прижмет к постели за нее с новой силой.

И на сей раз он проникает особенно глубоко, наполнив тело Шэнь Цинцю до предела. Стимуляция из-за этого оказалась настолько сильной, что заклинатель возбуждается за один миг, готовый исторгнуть неудержимый и звучный стон, однако Ло Бинхэ не позволяет ему издать ни одного звука — переполняясь ревностью и собственническими чувствами по отношению ко всем остальным, он резко запечатывает его своими губами, вынуждая учителя лишь мычать и комкать простыни ладонью.

Ощущений стало настолько много, а возбуждение вспыхнуло такой резкой волной, что от переизбытка чувств в своем теле Шэнь Цинцю начинает дрожать под ним. Совсем не в протесте — в наслаждении, как бы отзываясь на его жесты, которые сводят с ума.

Его ревнивец… ну ничего, ничего. Он поможет ему увериться в том, что он — исключительно для него. Его учитель. Его партнер.

После того, как ему удалось изведать Небеса, Шэнь Цинцю может быть абсолютно уверен, что Ло Бинхэ ни за что не отпустит его просто так — а он не собирается отпускать его в ответ. Поэтому, по-прежнему прильнув к учителю в поцелуе, тот продолжает движения в нем, как ни в чем ни бывало — а учитель подается ему навстречу.

— Хм, вам не кажется, что с крышей Бамбуковой хижины что-то не так? — раздается снаружи голос Мин Фаня. — Это что, дыра?

— Похоже, так и есть, дашисюн.

— Когда она появилась? Наверное, нам стоит отправиться на пик Аньдин, чтобы велеть им безотлагательно отремонтировать крышу?

Не смотря на готовность сливаться с Ло Бинхэ в одно существо до последнего, не меньше Шэнь Цинцю страшится и того, что сейчас кто-нибудь из говорящих зайдет сюда. От этого он произвольно сжимается изнутри, вновь впиваясь ногами в спину ученика — а тот утробно стонет от ощущений, заглушаясь лишь за счет неразрываемого ими поцелуя.

— Какой еще ремонт? — возмущенно топает Нин Инъин, окончательно теряя терпение. — Мы все до смерти устали! Хочешь заняться ремонтом — сделай это завтра!

— Ладно-ладно, шимэй дело говорит, — тут же вынужденно соглашаются с ней остальные.

— Завтра, так завтра, раз шимэй так считает.

— К тому же, учитель не любит пускать в комнату А-Ло посторонних, — как бы в завершение произносит Нин Инъин. — Он точно будет не рад, если мы что-то тронем или передвинем без его разрешения. Неужто вы все еще не усвоили этот урок?

От этих слов Ло Бинхэ вдруг моргает, остановившись на миг. Дыхание его замирает, зрачки произвольно расширяются — а в следующий он новым толчком пригвождает Шэнь Цинцю к простыням, входя в него до основания.

Заклинатель едва не вскрикивает, вновь благодарный за то, что губы ученика нещадно сминают его. Однако то, что он чувствует в следующую секунду, заставляет разволноваться — к изменениям добавляется не только ускоренный темп, но и… дрожь, сотрясающая тело ученика?

Адепты, продолжая болтать, наконец-то уходят по направлению к столовой. Ло Бинхэ же в эту секунду наконец отпускает губы учителя, но лишь для того, чтобы перейти с поцелуями на его плечи и грудь. Продолжая дрожать, словно слова Нин Инъин пробудили в нем какой-то триггер, прикусывает его сосок, заставляя наконец взвизгнуть в полный голос. А движения теряют былой ритм — глубокие, ставшие гораздо сильнее, но в то же время вновь беспорядочные. Даже не задавая вопросов, Шэнь Цинцю, в отчаянии сжимаясь вокруг него, понимает, что этот триггер и возбуждает Ло Бинхэ, и пугает одновременно.

— Учитель… — Шэнь Цинцю взволнованно вглядывается в глаза ученика, когда тот начинает шептать ему на ухо подрагивающим голосом, словно откровение в чем-то постыдном: — Учитель, я… я нигде не смог вас найти.

Стоит только услышать, как в голове Шэнь Цинцю наконец начинает все проясняться. А последующие слова Ло Бинхэ только подтверждают догадку:

— Того «меня» окружало множество людей, но вас среди них не было, — продолжает тихо говорить его ученик, прижимаясь макушкой к плечу. — Учитель, я искал вас так долго, но все-таки не нашел. Быть может, тот «я» стал таким, потому что вас не было рядом?..

«Ох… боюсь, тебе лучше не знать правду»

Взволнованно выдыхая, делая неловкую паузу между словами, Ло Бинхэ наконец завершает:

— Я… не хочу становиться таким.

Делая глубокий вдох, Шэнь Цинцю качает головой, ласково поглаживая ученика по макушке и заверяя:

— Все хорошо, тише. Ты никогда не станешь таким как он... я обещаю.

— Учитель, я больше никогда вас не оставлю! — в отчаянии шепчет он, еще сильнее прижимаясь к нему, вновь сбиваясь с только выровнявшегося ритма. Клянется, словно ребенок — невинно, но от всей своей трепещущей страхом души.

— Я знаю… я знаю это, Бинхэ.

Он целует его в темные волосы. Продолжает поглаживать, помогать приходить в себя… следит за тем, чтобы младшему стало легче — и спустя время тот наконец приходит в себя. Вера учителя и его поддержка оказывают целебное влияние на его душевное равновесие, помогая восстановиться. И, словно следуя за ним, как за спасительным светом, уже совсем скоро его сердце начинает стучать ровнее.

Страх отступает под натиском доверия к человеку, который верит в него самого. Который доверяет ему. Который не может солгать — он знает, учитель не может. И ему становится легче.

Движения так же приобретают стабильность, но скорости не сбавляют. Глубокие и точные толчки становятся единственной истиной в последней инстанции, которая только существует для них обоих, позволяя окончательно забыться в возбуждении, забыться в себе. И ничто более не может помешать им — ни другие адепты, ни демоны, ни опасность. Кажется, что бы ни происходило — никакая причина не сможет разъединить их, и никакая сила не сумеет заставить сплетенные воедино тела оставить друг друга, продолжая прижиматься к себе только ближе. Теснее и жарче. Теряться в этом огне. В стонах и вскриках. В толчках и изгибах их тел, таких разных, но так подходящих друг другу.

Шэнь Цинцю прекрасно понимает, что демоны могут выдержать очень долгое время. Так же, он хорошо знает, насколько высок уровень выносливости главного героя. Однако то, что он несет в себе столь сильное сочетание, все же оказывается для него неожиданностью.

Шэнь Цинцю за все проходящее время успевает кончить для него еще дважды — красиво изгибаясь в сильных руках. Сгорая в том, как пожирают его глаза ученика, под которыми он старается показаться ему во всей красе. Возбужденный, изгибается намеренно еще больше, стонет — гораздо выше, протяжней. Открыто демонстрирует себя со всех возможных сторон — и если раньше сравнение с женушкой Ло Бинхэ заставляло его усмехаться, уходя в отрицание — то сейчас он бы ни за что не позволил себе лишиться столь сладостного момента, когда главный герой любуется им одним.

Любуется во всех смыслах – теряясь в учителе ничуть не меньше, чем он. Любуется тем, как изгибается под ним прекрасное тело. Как прижимается грудь к груди, а ладони от волнения соскальзывают с исцарапанных плеч. Как он заполняет его собой – и едва ли не воет от окружающего его тепла, которое дарит учитель.

Его нутро – мягкое, податливое и очень жаркое. Он толкается в него – и чувствует, как сгорает. Чувствует, что вот-вот рассыплется на песчинки от ощущений, новых и сильных, которым не знает названий. Но которые переполняют все существо.

Рваные стоны срываются с губ, когда заполняет его собой без остатка. Когда Шэнь Цинцю трогательно пульсирует под ним, пуская волны мурашек по всему телу. Отдавая ему свою любовь. Согревая ею изнутри – и Ло Бинхэ слепнет на самом деле, срываясь. Теряя себя в этом тепле.

— Учитель!.. — отчаянный стон срывается с его губ, и темная макушка прячется куда-то в смятое одеяло. Дрожит, толкается — и слепнет от того, как приятно мягкие стенки сжимают его внутри. — Учитель... – толкается и снова слепнет, рассыпаясь в его руках.

Он не ожидает, что ощущать его в себе будет настолько приятно. Но сейчас – это не бездумное соитие, а момент, которые уничтожает всю душу Бинхэ и тут же ее восполняет вновь. Он сходит с ума, чувствуя, как любимый отзывчиво льнет к его телу – ближе, теснее. Отвечает на каждое движение внутри. Сжимает. Цепляется. Стонет с ним в унисон.

— Учитель… что вы делаете со мной… — он буквально на грани. Движений становится больше, а отчаяние плещется через край, вынуждая стиснуть учителя в руках еще крепче. Целуя. Кусая. Почти крича от сжигающего жара Цинцю, который одновременно уничтожает и дает ему причину жить снова.

Так хорошо ему никогда не было раньше. И никогда больше не будет.

Но наконец, и Ло Бинхэ подходит ко своей грани. Сорвавшись на бешеный темп, который не в силах воссоздать обычный представитель людского рода — он все сильнее сжимает любимого в руках, выстанывая его имя. Повторяя каждый миг, словно мантру, которая становится для него всем. До которой сужается весь этот мир, заставляя дрожать. Извиваться. Толкаться еще сильней…

…пока наконец грань не разбивается на осколки. Плотно прижатый к ягодицам возлюбленного, он кончает прямо в него, содрогаясь под свой оглушительный стон.

А Шэнь Цинцю изливается вслед за ним. Прижимая к себе ногами, вновь пачкает их животы, и на грани чувств ощущает, как поток горячего семени стекает по его стенкам внутри.

Необычно. Немного щекотно. И так тепло…

Вымученно сжимая веки и часто дыша, Шэнь Цинцю только сейчас понимает, что он и не хотел с ним предохраняться. Во-первых, им было попросту нечем. Во-вторых, ему было на самом деле любопытно впитать в себя Ло Бинхэ без остатка. Ну и в-третьих… неужели вы думаете, что какой-то презерватив (к слову, еще не изобретенный в нынешний век), стал бы для демонической расы преградой?

Удовлетворенно выдыхая, Шэнь Цинцю продолжает обнимать любимого ученика за шею и плечи. Чувствуя, как часто сокращаются стенки внутри него, от бешеной стимуляции и новой волны оргазма, он наконец ощущает, впервые за весь период, как Ло Бинхэ покидает его — колечко мышц в ту же секунду сжимается, пульсируя уже в сжатом виде. Отдаваясь в его теле непривычной, но такой расслабляющей пустотой.

— Учитель… — начинает было Ло Бинхэ.

Догадываясь о том, что именно тот хочет спросить, Шэнь Цинцю, отдышавшись, поднимает уголок губ:

— Вполне неплохо, — выдает он свою оценку. Не «ужасно», но и не «отлично», ведь у его ученика еще, очевидно, имеются пробелы, нуждаясь в тщательной доработке.

Например, поговорить о тех же самых укусах! Шэнь Цинцю, право дело, вовсе не возражает, однако капли крови, надо согласиться, не лучший спутник в такой момент!

И тем не менее, глаза Ло Бинхэ, получив даже такую оценку — уже вспыхивают ярче звезд. Присаживаясь перед ним, он не без удовольствия произносит:

— Я рад слышать ваш честный ответ!

«Та-ак», — слегка прищуривается Шэнь Цинцю, нутром чувствуя от этой улыбки, что его ученик что-то задумал.

— И поскольку навыки этого ученика еще требуют совершенствования, он покорнейше просит учителя помочь ему с дальнейшим обучением!

С губ Шэнь Цинцю срывается тихий смех.