Птичьи страсти: самый завидный холостяк страны уже свил свое гнездышко?
Вот и отгремел очередной чарт японских героев. Фанаты Всемогущего и Старателя по традиции встретили своих кумиров на их законных местах, а остальные… А остальные были поражены появлением нового героя №3! Да-да, это не шутка, потрясающий Топ Джинс сдал свои позиции и опустился на строчку в рейтинге. Но кто же занял его место?
Самые осведомленные читатели уже знают ответ на этот вопрос.
Мир, встречай новый подвиг Ястреба!
Сложно найти сейчас человека, который не был наслышан об успехе этого молодого героя. Ему всего лишь двадцать два, но за карьерой Ястреба с замиранием сердца больше трех лет наблюдает вся Япония. На сегодняшний день он официально признан самым прогрессирующим Про страны. Напомним, что дебютировал Ястреб в возрасте восемнадцати лет, но в тот же год умудрился попасть в японский топ-10. И до сих пор удерживает позиции, поднимаясь все выше.
Фан-клуб Ястреба не может нарадоваться на своего героя. Стоит заметить, что те же три года назад каждый Про-герой прогнозировал, что поклонниками крылатого гения являются лишь молодые школьницы. Но фанаты твердо решили всем доказать, что это не так. За последнее время последователи Ястреба не только пополнили свои ряды новой кровью, но и стали куда организованнее. О том, какое ожесточенное противостояние случилось между поклонниками героев №1 и №3 в апрельской битве фан-клубов, вы можете прочитать здесь.
К слову, сам Ястреб тоже постоянно отзывается о своих фанатах с искренней теплотой и благодарит их за все. Нередко случайным счастливчикам удается пообщаться с кумиром в социальных сетях, а кому-то даже во время патрулирования на улицах Фукуоки. Общительность и легкий нрав Ястреба делают из него настоящего героя нового времени, и его фанаты в один голос уверяют, что знают о нем все.
На первый взгляд.
Вопреки уверенности поклонников, личная жизнь Про-героя является тайной за семью печатями. За всю свою профессиональную деятельность Ястреб не допустил ни одной утечки информации о своем настоящем имени, своей семье или прочих приватных вещах. Любовные похождения героя тоже были скрыты от глаз общественности. До недавних пор.
Знакомьтесь, Сузуме Тоуки — причина разбитых сердец всех впечатлительных фанаток!
Вы еще не слышали о ней? Тогда читайте специальную ЧаВо подборку, которую мы подготовили исключительно для вас!
ЧаВо №1. Кто вообще такая Сузуме Тоуки?
Абсолютно обыкновенная девушка. Сейчас Сузуме-сан двадцать один, она изучает журналистику в университете Токио и просто обожает фотографировать. Здесь мы оставим ссылку на ее профиль, который ежедневно пополняется новыми снимками. Сузуме-сан официально не связана с каким-либо агентством, она не актриса, не модель и не герой.
ЧаВо №2. Что связывает ее с Ястребом?
Как минимум они хорошо общаются. Впервые Сузуме-сан и Ястреб были замечены вместе весной на фотографии общего знакомого, Сэкигучи Санго, и с тех пор часто мелькают рядом. Одним только этим летом папарацци сделали тысячи их совместных фотографий в Фукуоке. Напомним, Сузуме-сан находится на постоянном месте жительстве в Токио.
ЧаВо №3. И разве это что-то значит? Почему фанаты считают, что они вместе?
Значит или не значит — решать вам. Ни Сузуме-сан, ни Ястреб никогда не высказывались о своих отношениях. Однако особо внимательные наблюдатели давно подметили важные детали, которые позволяют сказать, что между молодыми людьми давно кипит бурный роман.
ЧаВо №4. Что такое «птенчики» и с чем их едят?
Так фанаты прозвали нашу крылатую парочку. Во многом этому поспособствовала говорящая фамилия Сузуме-сан. К тому же все тот же Сэкигучи Санго часто называет девушку Птицей. Ну не милота ли?
ЧаВо №4. О каких таких «важных деталях» шла речь выше?
Для полного разбора «великих проколов Ястреба» перейдите по этой ссылке. Здесь собраны все доказательства, что наши Птенчики действительно реальны.
ЧаВо №5. Есть ли у Сузуме-сан еще какие-то контакты помимо профиля с фотографиями?
Если и есть, то девушка их тщательно скрывает. Раньше она вела блог «Делай как Птица» (да-да, именно такое название!), но недавно заморозила его. Официальные причины заморозки неизвестны, но многие предполагают, что это произошло из-за обострившегося хейта фанатов.
ЧаВо №6. А как она сама относится к фанатам?
Довольно положительно. Судя по рассказам встретивших ее счастливчиков, Сузуме-сан всегда приветлива, вежлива и дружелюбна, никогда не отказывает людям в фотографиях или легкой беседе. Как писал однажды Сэкигучи-сан, у нее дьявольское терпение и ангельский характер. Ну уж в этом мы точно не сомневаемся!
ЧаВо №7. И что в итоге?
А итог для каждого свой. Следует помнить, что в конце концов Сузуме Тоуки — обычный человек, как и все мы. Даже если неподтвержденные слухи правдивы, настоящим фанатам следует уважать чужие выборы и личную жизнь. Как говорится, treat people with kindness, и это вернется вам бумерангом :)
из журнала «All Heroes», выпуск от марта нынешнего года
@therealsango сделал новую публикацию.
@therealsango: Тяжко быть без крыльев в этой птичьей компании @hawkswinghero @good.sparrow
@good.sparrow: А у меня-то ты их где нашел…
@therealsango: @good.sparrow у тебя они всегда были!
@onedoesnotsimply: Что угодно говорите, а я все равно шипперю Сузуме с Сэкигучи!
@whatifitoldyou: Курица общипанная.
@donotforgetwhereyoub: Господи, ну она же реально его выше… Вот же вобла…
@accordingtokeikaku: Итак… Кого с кем здесь шипперить?.. :/
@lifeisnotdaijoubu: @wellingtonnight12 эй, не надо обижать Ястреба!
@thisissosadalexa: @accordingtokeikaku между Ястребом и Санго настолько сильная гейская энергия, что любая Сузуме со скоростью звука отлетает на задний план. Все элементарно, Ватсон!
@reallygoon: Кто бы тогда знал, во что это выльется…
Устало подперев щеку кулаком, Хаяши Исаму искоса наблюдал за сидевшей рядом Тоуки. Ну как сидевшей, правильнее бы сказать лежавшей.
Привалившись к прохладной поверхности стекла, Сузуме мирно дремала уже минут пятнадцать. В процессе она так низко опустила голову, что пышные черные волосы полностью закрыли ее лицо. Наверное, так даже лучше. Привлечь внимание нежеланных зрителей не хотелось бы. Особенно сейчас.
Исаму почему-то обуяла особенно яркая ностальгия со времен старшей школы. Их с Тоуки дома стояли близко друг к другу, и так повелела судьба, что последние три школьных года они проучились вместе. А потом еще и в один университет поступили.
Скажете, так не бывает? Исаму вас переубедит.
Сузуме всегда была бойкой. Порой казалось, что перед осмелевшими школьниками-садистами стояла не излишне высокая девочка, а крепкий каратист со стажем, просто в юбке. Причем раздавать знатные тумаки этому каратисту не мешало и астеническое телосложение. Все-таки Тоуки в спорте человеком была далеко не новым.
А защищала она зачастую самого Исаму. Из-за природной застенчивости и нерешительности все задиры слетались к нему как мухи на мед. Кацуя Аой, бывшая одноклассница и по совместительству близкая подруга Сузуме, даже прозвала их Исаму-химе и Тоуки-кишо.
Подобное поддразнивание, кажется, должно было задеть, но Аой говорила не всерьез. Она вообще редко когда была серьезной. Но и разговор не о ней.
По этой железнодорожной ветке они часто ездили на учебу и домой. За разговоры в их компании всегда отвечала Тоуки: она могла болтать обо всем на свете двадцать четыре часа в сутки и не повторяться. Ее Исаму всегда слушал с интересом, ему казалось, что иметь в друзьях такого человека, энерджайзера, работающего на вечной батарейке, нереально круто.
Но батарейка оказалась не вечной. А энерджайзер неожиданно для всех приуныл и пребывал в таком состоянии более двух месяцев.
На Тоуки была короткая кожаная куртка, а под глазами залегли подозрительные тени, которые она почему-то не посчитала нужным замазать своим излюбленным тональным кремом. Везла девушка с собой большую тряпичную сумку, наполненную кучей вещей, а поверх этой кучи лежала вчерашняя треклятая толстовка.
Исаму решил учиться на журналиста, потому что хотел рассказывать миру об удивительных людях. Писать о том, на какие необыкновенные поступки способны их умы и сердца. Доносить вести о чуде до самых далеких уголков страны. Но за последний год Хаяши здорово разочаровался в работниках СМИ и уже не знал, хотел ли становиться одним из них.
Сузуме точно всю ночь читала желтую прессу, поэтому не выспалась и сегодня выглядела ничем не лучше ожившей мумии. Так что, быстро посовещавшись на обеденном перерыве с Санго, Исаму решил, что съездить вместе с Тоуки к родителям в их старый район не такая уж и плохая идея. Он давно не видел мать и несколько месяцев кормил ее обещаниями, что скоро непременно заедет в гости.
А еще Тоуки лично попросила его о сопровождении. И раз она это делала, на то были причины. Сузуме навязываться не любила.
Прищурившись, Исаму бросил взгляд в окно.
Будить пора. Подъезжают уже.
— Тоуки, — юноша осторожно потрепал подругу по плечу.
Девушка вскинулась и завертела головой в разные стороны.
— А? Что?
— Нам выходить сейчас, — терпеливо пояснил Исаму. — Собирайся.
Сузуме несколько мгновений посверлила его расфокусированным взглядом, сонно проморгалась, и, видимо, только тогда мозг у нее после сна встал на нужное место. Тоуки торопливо кивнула головой и начала возиться с развязавшимся шарфом.
Через две минуты они вышли из вагона поезда. А еще через одну этот самый экспресс разогнался, чтобы покинуть их, скорее всего, навсегда.
От станции шли молча, каждый думал о своем. Исаму о том, что Ястреб как актер, да и человек, состоялся так себе, а Тоуки — о чем-то далеком и непостижимом. К такому выводу пришел Хаяши, когда подруга в третий раз не откликнулась на свое имя.
— Извини, — сдавленно вздохнула девушка. — Эта погода меня сводит с ума.
Исаму думал, что во всем этом виновата далеко не погода, но решил промолчать. Какой смысл толкать башню, которая и без тебя в любой момент может накрениться и рассыпаться в пыль? Особенно когда ты изо всех сил пытаешься эту башню сохранить.
— Мне пора сворачивать, — напомнил юноша, кивнув в другое ответвление перекрестка. — За тобой зайти?
Тоуки помотала головой.
— Нет, не надо. Я, пожалуй, сама пройдусь до твоего дома.
— Набери, как будешь подходить, — попросил Исаму, приложив ладонь к уху наподобие телефона.
— До созвона, — вздохнула Сузуме, махнув рукой.
Хаяши ничего не оставалось, кроме как молча развернуться и пойти к себе. Внешне Тоуки выглядела вполне хорошо, но у Исаму на душе скребли кошки.
Не хотелось оставлять ее в одиночестве. Даже в стенах родного дома.
Тоуки провела кончиком указательного пальца по потрескавшейся краске надписи.
Сузуме.
В детстве эта табличка ее почему-то очень веселила. Один-единственный иероглиф, по мнению маленькой Тоуки, выглядел на длинной дощечке как-то несуразно. А еще звучало смешно. И на ней, как на жердочке, постоянно собирались воробьи.
Сейчас маленьких птичек поблизости не было, но Тоуки и без них картинка казалась жутко правильной. Настоящей. Если бы в жизни, как и в компьютерных играх, была точка сохранения, у Сузуме она была бы здесь.
Девушка подняла глаза наверх. Погода правда обещала быть противной, все небо над головой заволокло хмурыми серыми тучами. Тоуки казалось, что ей на нос уже упало несколько дождевых капель. Сузуме покрепче сжала в кулаке ручки сумки с вещами, резво поднялась по ступенькам крыльца и атаковала старенький звонок.
Входная дверь открылась так быстро, словно в коридоре ее по меньшей мере хотя бы час ждали личный оркестр и сорок слонов. На деле же там оказалась всего лишь одна женщина средних лет с аккуратно собранным пучком темных волос и голубым фартуком.
— Тоуки-чан! — шепотом воскликнула она, вскинув руки и улыбнувшись до морщин в уголках глаз, которые сразу же предательски выдали ее возраст.
Сузуме скромно подняла уголки губ и безропотно шагнула в материнские объятия.
— Привет, — тихо проговорила девушка, по-детски положив подбородок на чужое плечо. — Я скучала.
Тоуки почувствовала, как охватившие ребра женские руки, настойчиво потащили ее внутрь.
— Заходи скорее, заходи. А то еще простудишься и придется сто лет сидеть в очередях к этим шарлатанам.
Сузуме Харуми скептически относилась ко всем видам врачей, начиная от терапевтов и заканчивая онкологами. Во время беременности какая-то очень молоденькая и не очень опытная узистка предрекла ей рождение сына. А спустя полгода родилась Тоуки — девочка, повадки которой по большей части действительно можно было назвать мальчишечьими. Но прежде всего она была именно девочкой, а это уже много значило.
С тех пор Харуми зареклась обращаться за помощью к медработникам, закупилась книгами по народной медицине на вечность вперед, а если и попадала в больницы, то демонстративно морщила нос на любые советы врачей.
Что же, у каждого находились свои заморочки. Шио, например, каждое утро начинает исключительно с левой ноги. А когда не начинает — включает режим параноика и фурии в едином лице.
Зашедшая в помещение Тоуки поставила на пол свою надоедливую поклажу и сняла промокшие ботинки.
— Хорошо, что ты смогла приехать, — продолжила щебетать Харуми, поставив перед дочерью пару чистых домашних тапочек. — А то со своей учебой совсем про нас забыла… Нет, ты не подумай, я понимаю, что выпускной курс это важно… Надо много работать, времени не хватает, но нам с отцом порой так тоскливо…
Тоуки поспешила спрятать ноги в тапках и буквально физически ощутила, как душу окутало блаженство. У нее всегда была слабость ко всем домашним вещам, которая особенно усилилась, когда Сузуме съехала на съемную квартиру, но эти тапочки чуть ли не довели ее до истерики.
— Извини, — вздохнула она, когда мать закончила. — Я в последние дни как-то… Не в духе, короче. Не хотела портить настроение своей постной миной.
Харуми подошла ближе и заглянула дочери прямо в глаза.
— Ты никогда не испортишь мне настроение, — мягко произнесла женщина. — Даже если попытаешься, не сможешь.
С этими словами она потрепала Тоуки по щеке и уже тогда обратила внимание на принесенную сумку.
— А это… — выдохнула было она, но Сузуме быстро ее прервала.
— Привезла вещи, — торопливо выпалила девушка. — Теплых деньков в этом году мы вряд ли не дождемся, а в квартире это все лишь пыль собирает. К тому же кто знает, что будет весной. Можно оно у вас постоит?
Харуми неожиданно осадила дочь внимательным взглядом.
— Да, конечно. Занесешь в свою комнату позже.
И после этого они наконец переместились на кухню. Там ее полностью поглотил не менее родной аромат домашней стряпни. Тоуки застыла на пороге, прикрыла глаза и втянула через нос восхитительный запах чего-то съестного. Кажется, пирога с почками.
— Когда ты позвонила и сказала, что приедешь, — обогнув девушку и протиснувшись к столу, вновь заговорила Харуми, — я подумала, что было бы неплохо сообразить что-то. Все равно день выходной, почему бы и не заняться чем-то полезным?
— Пахнет вкусно, — выразила свое восхищение Тоуки вслух и опустилась на ближайший стул.
— Пирог пока не готов, нужно еще немного подождать. Тебе чай, кофе?
— Кофе, — отозвалась девушка. — И давай я сама. А ты присядь.
Харуми, конечно, готова была возразить в любой момент, но Тоуки решительно вскочила с места и заняла оборонительную позицию у кофемашины. Не сказать, что она не любила, когда за ней ухаживали, но сделать пару нажатий на консоли девушка могла и самостоятельно. Тем более ей до зуда в ладонях хотелось здесь пошуршать: Сузуме не была на этой кухне более полугода и банально соскучилась по обстановке.
Сообразив две порции бодрящего напитка, Тоуки передала одну кружку матери, а сама осталась стоять у кухонного гарнитура.
— Все хотела сказать, что тебе очень идет эта стрижка, — сделав первый глоток, заявила Харуми.
Разглядывавшая закручивающуюся пенку на поверхности кофе Сузуме не сразу поняла, что женщина сказала. Но, сообразив, с долей неловкости улыбнулась.
— Да? А Санго сказал, что это кошмар какой-то.
— Милая моя, кошмар это его челка. А тебе так даже лучше, чем было прежде.
Тоуки бросила быстрый взгляд в окно, чуть скривив губы.
— Раз уж ты об этом… Думаю, мне действительно сейчас лучше. Легче.
Самые страшные подозрения Сузуме подтвердились. Даже находясь дома, в месте, где Тоуки всегда чувствовала себя полностью защищенной, она не могла расслабиться до конца. Ароматный кофе, светлая кухня и улыбающаяся мама — это все прекрасно.
Но сама она все еще была не здесь.
— Ладно, — твердо объявила девушка. — Рассказывай, как у вас жизнь. Что новенького? Я жажду узнать все, мам, в мельчайших подробностях.
С этими словами она демонстративно уселась на стул задом наперед и, положив локти на спинку, посмотрела Харуми прямо в глаза. Женщина, если и испугалась такого напора, то быстро взяла себя в руки, отставила кружку в сторону и завела свою неторопливо разгоняющуюся речь. Стоило отдать должное Сузуме Харуми, она всегда умудрялась примерять маску истинной невозмутимости в кратчайшие сроки.
Ближайший час Тоуки терпеливо впитывала все новости своей семьи, которые последние два месяца так бесцеремонно прошли мимо нее. Слушала о том, что отец наконец закрыл то нашумевшее дело о банде уличных мошенников. О том, что тетушка Котори закончила ремонт в своей гостиной. О том, что день рождения бабушки, на который сама Сузуме позорно не явилась, отпраздновали на ура.
Тоуки сидела рядом с матерью и периодически хихикала, задавала уточняющие вопросы, пыталась хоть как-то участвовать в диалоге, чтобы он не свелся в одну сторону. И, кажется, у нее получалось. До определенного момента.
— У тебя-то как дела? — спросила Харуми, и Тоуки поняла, что все усилия в сторону видимости пошли крахом.
Сузуме посмотрела на мать долгим мутным взглядом, после чего спрятала глаза и кое-как умудрилась расслабить лицо.
До недавнего времени у Тоуки не было от матери секретов. Харуми знала обо всем, что происходило в жизни единственного ребенка, и зачастую принимала в ней непосредственное участие. Женщина могла назвать поименно всех друзей Тоуки, рассказать понемногу о каждом преподавателе в университете, провести краткий экскурс в любую изучаемую дисциплину.
Лишь про одного Ястреба она не знала.
Сузуме никогда не думала делать из него какую-то тайну. Все произошло само собой, а Тоуки в какой-то момент решила, что не стоит это менять. У него был плотный график, у нее — лекции и практики. Да и встречались они не так долго, чтобы кого-то с кем-то знакомить. А еще Тоуки никогда бы не позволила его безумным поклонникам влезть в жизнь своей семьи. Сузуме Харуми была потрясающей женщиной с добрым нравом и большим-большим сердцем. Тоуки бы лично свернула шеи всей фанбазе Ястреба, если бы на лице матери мелькнула хоть тень печали. Хватит с них и ее потраченных нервов.
Словом, факт того, что почти год ее дочь крутила роман самим Героем Номер Три, обошел Харуми стороной. Помогла этому и разница поколений: родители Тоуки с современными технологиями общались исключительно на строго-уважительное «Вы», потому с электронной прессой практически не пересекались. А на тех новостных каналах, которые они так любили смотреть по утрам и вечерам, личная жизнь Ястреба умело огибалась.
И слава любым существующим высшим силам, иначе Сузуме бы просто не сдержалась и действительно подала на всех этих чертей в суд.
— А… Да нормально все, — пожала плечами девушка.
Может быть, поэтому она и не торопилась рассказывать об этом матери? Заранее чувствовала, что очень скоро все оборвется?
— Разве что устала дико.
А сейчас что-то говорить уже бессмысленно. Все утекло, зачем лишний раз поднимать ил со дна реки, когда он только-только осел на самый низ? Умолчать — хорошая тактика. Так и матери будет спокойнее, и ей проще. Наверное.
Харуми сочувственно покачала головой и целых три минуты посвятила тому, чтобы от души посетовать на тяжелую программу высшего образования, которая не позволяет бедной молодежи жить. Тоуки же это время думала о том, что, увидь ее женщина хотя бы две недели назад, простым «нормально все», она бы не отделалась. Правильно сделала, что решила переждать, прежде чем появиться на порог.
— Тоуки-чан, — Харуми накрыла своей рукой ладонь дочери, застав едва-едва выныривавшую из собственных мыслей Сузуме врасплох.
Девушка вздрогнула и захлопала ресницами, пытаясь сосредоточить глаза на ней.
— Ты надолго собираешься у нас задержаться?
— О, ты меня выгоняешь? Уже надоела? — отшутилась Тоуки, но споткнулась о грозный взгляд матери и продолжила серьезнее: — Да пора обратно, думаю. Я приехала с Исаму, не хочется заставлять его ждать.
Харуми нахмурилась и смочила кончиком языка губы, будто задумавшись. От одной этой сцены внутри у Тоуки все рефлекторно похолодело. У матери всегда было такое лицо, когда она готовилась ее отчитывать. Особо строжиться у Сузуме-сан не получалось, но от подобного жеста на Тоуки каждый раз накатывала такая волна стыда, что становилось жутко.
— Может, останешься до вечера? Скоро придет твой отец.
Скоро? Тоуки с недоверием посмотрела на циферблат часов, висевших над дверным проемом.
— У него смена до восьми, разве нет?
— Дело закрыто. Он думал приехать пораньше, когда услышал, что ты хочешь заглянуть.
С отцом она не виделась даже дольше, чем с матерью. Пожалуй, с начала лета. Размышляя, Тоуки свела брови. Если так, то дома он будет приблизительно через два с половиной часа. Поздновато, а им с Исаму еще пересаживаться на другую железнодорожную ветку.
И все же отец расстроится, если они не встретятся. Да и самой Тоуки не хотелось упускать такую возможность.
— Мы могли бы устроить небольшой семейный ужин. Посмотреть геройский рейтинг вместе.
А вот это не совсем правильный аргумент. От одного только упоминания треклятого чарта Сузуме стало дурно. Она вообще не хотела его смотреть, потому что приблизительно знала, каким будет исход. После отставки Всемогущего Старатель займет первую строчку, а на его место…
Тоуки напряженно засопела, уцепившись за хвост старого воспоминания. Глаза застелила сонная пелена.
«Просто иногда хочется посмотреть на людей… Знаешь, если когда-нибудь Всемогущего не станет. Как изменится мир, если его символ исчезнет? Любопытно, да?»
Любопытно. И ведь сегодня он абсолютно точно что-то в этом духе выкинет. Тоуки уверена в этом, прямой эфир по всей стране — не та вещь, которую Ястреб сможет проигнорировать. Такая уж у него натура.
— Тоуки-чан?..
— Да, — согласилась Сузуме, так и не взглянув на мать. — Задержусь. Хорошая идея.
Идея вообще не хорошая. Но что поделать со старыми привычками, от которых просто невозможно отказаться. Что поделать с тем, что ты всего лишь слабый человек?
Неспособный бороться с тем, что гораздо выше и сильнее тебя.
Негласное правило семьи Сузуме: если ты остаешься дома дольше, чем на два часа, то обязан втянуться в распределение домашних обязанностей. Поэтому Тоуки, решительно повязав вокруг талии фартук, принялась помогать матери с готовкой.
За свою недолгую, но богатую на события жизнь девушка умудрилась побывать в самых разных уголках Японии и попробовать кучу всяких разнообразных вкусностей. Она обедала в дорогих отелях, зависала с друзьями в закусочных, совершала набеги на пекарни и киоски, но…
Ничего из этого даже близко не стояло со стряпней Сузуме Харуми.
В старшей школе у Тоуки появилась идея фикс — научиться готовить так же, как умела ее мама. Даже в самом обыкновенном омлете авторства Харуми была частичка какого-то необыкновенного волшебства. И не сказать, что она не продвинулась в этой стезе: Тоуки вообще была уверена, что управлялась с готовкой куда более умело всяких личностей.
Но сейчас, оказавшись у одной плиты в матерью, Сузуме добровольно приняла скромные обязанности «оруженосца»: принеси, подай, нарежь и подлей. Работка не то чтобы интересная, но тоже очень ответственная. Вредная Аой здесь бы пошутила про «щипцы, сестра».
Иногда Тоуки ужасно не хватало этой язвительной стервы. Не хватало до слез.
— Мне кажется или ты похудела? — внезапно обратилась к ней Харуми, когда девушка сосредоточенно промывала гречневую лапшу.
Потрясающий мясной пирог из духовки они решили оставить на десерт. На основное блюдо же придумали сообразить суп-лапшу, который особенно любил глава гордого «птичьего» семейства.
— Это все водолазка, — тут же оправдалась Сузуме, оттянув край тонкой черной ткани. — Обман зрения, мам.
Она сбросила около трех кило, не прикладывая при этом никаких усилий. Не имея никаких планов. И желаний. Совсем не обязательно кому-нибудь об этом знать. Все прошло. Все давно прошло, она все отпустила. Ветер подхватил былое и разнес его песком во все стороны света.
Словно в спасение, Тоуки почувствовала вибрацию в заднем кармане. Оторвавшись от лапши, девушка промокнула руки полотенчиком и вытащила телефон. На экране высветилось имя Хаяши.
Она пропустила уже два его звонка. Первый — случайно, когда убегала в ванную, чтобы заколоть невидимками все непослушные волосы. Да, они отросли, но стрижка все еще не позволяла собрать хотя бы более-менее практичный хвост. Второй раз Сузуме не взяла трубку почти специально: слишком долго думала, как оправдаться, и время вызова закончилось.
В третий раз надо бы взять себя в руки и покончить с этим. Или друг придет прямо сюда, и объясняться с ним придется в живую.
— Секунду, — сказала Тоуки матери. — Это Исаму, я совсем забыла его предупредить.
Не дожидаясь ответа, Сузуме выскочила в коридор и приняла вызов.
— Алло?
— Я вышел из дома. Тебя подождать или на станции встретимся?
С разбега в обрыв. Так резко переходить к теме и жестоко ставить перед фактом мог один Хаяши Исаму. Тоуки в нерешительности прикусила внутреннюю сторону щеки.
— Тут такое дело…
Заставить себя закончить фразу с первого раза не получилось, и Сузуме умолкла. На том конце линии Исаму тоже погрузился в тишину. Но все же нарушил ее первым.
— С тобой все в порядке?
— Да, — кисло ответила девушка. — Просто отец сегодня раньше приходит… Короче… Иди без меня. Я поеду позже, мы будем вместе смотреть чарт.
Ей почудилось, что даже через телефон она услышала напряженное сопение. Но Исаму вдруг абсолютно спокойно произнес:
— Хорошо, я тебя понял. Тогда увидимся завтра.
На Тоуки нахлынула неописуемая паника.
— Исаму, прости! Слушай, я правда не хотела! И вообще…
— Я не обижаюсь, Тоуки. Нет ничего такого в том, что ты хочешь провести время с семьей.
— Черт, мне так стыдно…
— Скажи, ты хочешь этого? — вкрадчиво спросил Хаяши.
Девушка тяжело вздохнула.
— Да, хочу.
— Тогда на том и закончим, — заключил Исаму. — Передавай привет родителям.
— Ты самый лучший, — честно призналась Сузуме.
Выдержав паузу, собеседник усмехнулся.
— Поверь, даже близко не такой, как ты.
Тоуки криво улыбнулась, вслушиваясь в последовавшие гудки. Она убрала телефон обратно, после чего прижалась к стене спиной и медленно сползла по ней вниз, опустившись на пол. Девушка подняла лицо к потолку и устало прикрыла глаза.
И она все равно не могла отделаться от вязкого ощущения, что совершала какую-то непростительную глупую ошибку. Ужас какой-то. В какой же момент ее жизнь стала настолько сложной?
Когда минутная стрелка часов со скрежетом доползла до отметки «12» и наконец начала отсчитывать седьмой час вечера, входная дверь дома Сузуме открылась снова. Уже освободившаяся к тому времени от приготовления ужина Тоуки услышала этот звук, небрежно отбросила на диванную подушку телефон, в котором бездумно залипала последние двадцать минут, и побежала встречать прибывшего.
— Папа! — громко и с неподдельной радостью воскликнула Тоуки и налетела на отца со спины.
Сузуме Кенкичи, едва-едва успевший разуться, моментально развернулся. Лицо его тоже осветила искренняя улыбка.
— Так это правда Тоуки-чан, — протянул он, обняв дочь и неожиданно оторвав ее от земли.
Тоуки вцепилась мужчине в плечи и зашлась в приступе икающего смеха.
— Отпусти, пап, потолки!
Потолки в прихожей были действительно местным объектом для насмешек. Для «клана гигантов Сузуме», в который входили почти двухметровый Кенкичи, под стать ему тонкокостная и худощавая Харуми и их дочь Тоуки, по мнению миллионов фанатов, ничуть не уступающая в росте Ястребу, они считались больно уж низковатыми.
Даже вновь почувствовав ступнями пол, Сузуме не решилась отпустить отца из кольца приветственных объятий. Так они и стояли, пока в коридоре не объявилась Харуми и, грозно размахивая кухонным полотенцем, не погнала обоих ужинать.
— Пойдем, кнопка, — все-таки сдался Кенкичи и похлопал девушку по спине. — Эмоции эмоциями, а еда по расписанию. Расскажешь мне за столом всю жизнь свою.
Отца Тоуки любила и, чего греха таить, всегда гордилась фактом, что была на него похожа. Особенно внешне. Те же серые глаза, закручивающиеся темные волосы, высокий рост. Конечно, парочка генов Харуми в дочери все же затесалась, но окружающие в один голос утверждали, что Тоуки родилась копией родного отца. Даже вечная трагедия девушки — нос с небольшой горбинкой — не так огорчала, когда она вспоминала, что у Кенкичи точно такой же.
Ужин в присутствии отца вышел куда более удачным, чем сотня предыдущих без него. Кенкичи практически без умолку рассказывал о работе, прерываясь, разве что, чтобы похвалить поданную еду. В итоге мужчина так увлекся, что взятое с Тоуки обещание «рассказать всю жизнь свою» как-то померкло.
Феерическое везение.
Расправившись с горой оставшейся после всеобщих стараний грязной посудой, семья переместилась в гостиную. Придвинув поближе низкий кофейный столик, они поставили на него разрезанный пирог и дружно оккупировали старый потрепанный диван. Тоуки эта атмосфера чем-то напомнила далекое детство: лет десять назад, когда отца еще не повысили и он не задерживался в участке допоздна, они втроем часто так собирались по праздникам и выходным.
— Харуми! — воскликнул Кенкичи, усевшись рядом с дочерью. — Ну где ты там, начинается ведь!
— Иду-иду! — ответила с кухни женщина, громко захлопнув дверцы подвесного шкафчика. — Да где же эти салфетки?..
— Да плюнь ты на них! Тоуки, отложи телефон, здесь все куда интереснее!
С видом преступника, пойманного на совершении чего-то незаконного, Сузуме быстро заблокировала экран и спрятала его в карман. Чертова зависимость, чтоб ее!
— Пап, — осторожно обратилась девушка к отцу. — Ты прям от счастья светишься.
Она не преувеличивала. Очарованный начинающимся шоу Кенкичи больше походил на взволнованного ребенка, чем на человека, гордо прожившего на этом свете почти пятьдесят лет. И пусть даже при всей серьезности своей работы он не походил на стереотипного черствого взрослого, сейчас мужчина напоминал Тоуки ее сверстников. Если не ребят помладше.
Но сама Сузуме понимала причину такого восторга. И эта причина вызывала у нее самую искреннюю улыбку.
Все же не родился пока человек, который восхищался бы героями сильнее Сузуме Кенкичи.
Бабушка говорила, что он вырос на рассказах о героях. Кенкичи и сейчас мог без запинки пересказать биографию парочки Про, действующих или уже вышедших на заслуженный отдых. Это было его горячо любимое хобби, которое впоследствии переросло в мечту. Безусловно яркую, но в той же мере невыполнимую. Генетика обделила Кенкичи причудой, поэтому героем он не стал.
Зато стал полицейским. И получил возможность бороться с преступностью наравне с теми, чью работу так боготворил.
— Еще бы! Да я, пожалуй, в твоем возрасте был, когда Всемогущий только начал покорять свои вершины. Ну, или немного постарше… Не суть! Тут целая история на глазах творится, как же не радоваться!
И то верно. Тоуки беззвучно усмехнулась и положила голову отцу на плечо. Как всегда пунктуальная Харуми смертоносным вихрем влетела обратно в комнату, сжимая в руке рулон бумажных полотенец и на ходу щелкая выключателем, и плюхнулась на диван по другую руку от мужа. Все окончательно погрузились в просмотр.
— Не думала, что после недавних событий Рюкью опустится в рейтинге
— Древесный Камуи в этом году был на высоте. Неудивительно, что старожилам чарта пришлось потесниться.
— А я не понимаю, как на восьмом месте оказался Мойка…
— Мам, во-первых, он Чистильщик.
— Не цепляйся к словами, это несущественная разница.
— Еще какая существенная, Харуми! Ты же Всемогущего Старателем не называешь. А во-вторых, вообще-то, благодаря Чистильщику в Мияги наконец повязали ту банду наркоторговцев. А каков его вклад в прочистке улиц Ниигаты!
— Господи, Кенкичи, я поняла. Только не начинай заново, ты же знаешь, я максимально далека от этих подробностей.
— Ты двадцать пять лет живешь с ходячей энциклопедией героев, мам. Не понимаю, как ты их всех не выучила.
— Ну я бы не сказал, что прямо энциклопедией… Может быть, но вряд ли самой полной…
— Дорогой, ты себя либо принижаешь, либо как всегда недооцениваешь.
Тоуки прыснула и потянулась за своей чашкой ячменного чая. В это же мгновение камера переключила внимание на как всегда бойкую и энергичную Мируко. Пятое место, она тоже здорово продвинулась.
С этой героиней Сузуме несколько раз пересекалась лично. Потрясающая женщина, одна из немногих, на кого Тоуки не обижалась за именитое прозвище «многоэтажка». Было бы неплохо встретиться с ней снова, но в менее формальных условиях.
— О, кстати, а я говорил, что одно время работал с Метким Стрелком?
Поднеся пальцы к губам, Тоуки сделала вид, что задумалась. Ее мать же предаваться актерскому мастерству не решилась:
— Всего лишь раз пятнадцать.
— Да ну? И про ловлю человека-крысы в Мэгуро?
— Это было восемь лет назад, — виновато улыбнувшись, пробормотала Тоуки. — Он сбежал от вас во время транспортировки, но вы все равно нагнали его на границе Нэримы и Сугинами.
Кенкичи разочарованно цыкнул языком, чувствуя, как с годами запас его захватывающих историй постепенно угасает.
— Славный малый, — резюмировал он, хлопнув ладонью по колену. — Скрытный, конечно, но резвый какой. Мастер своего дела, даром что ниндзя!
Со Стрелком Тоуки как-то судьба тоже сводила, но подойти к нему и поговорить она не решилась. А хотелось, особенно насчет того самого человека-крысы. Но Канеко-сан тогда сказала, что у Стрелка очень строгие агенты, так что лучше с ними не связываться. Да и сам герой в тот день выглядел как-то мрачновато.
Когда на экране показали Топ Джинса, все семейство облегченно выдохнуло. Тоуки знала, по каким принципам строился чарт, и понимала, какую роль играет в нем доля рейтинга одобрения. Но результат стараний поклонников все же не мог не впечатлять. В такие моменты понимаешь, какой действительно могущественной силой обладает фанбаза.
А затем пришла очередь Ястреба. Сузуме изо всех сил попыталась убедить себя, что она спокойна. Только внутренности почему-то скрутились в клубок и ощутимо опустились вниз. Девушка задержала кружку с чаем в воздухе.
Остальные в несколько секунд славы новоявленного героя №2 решили не молчать.
— Резвый… Резвый молодой человек, — выдала Харуми почти удивленно. Она, конечно, в самом деле не особо интересовалась героями, но о достижениях Ястреба не наслышана быть не могла. Это уже разряд фантастики.
— Еще бы, — Кенкичи оскалился в усмешке. — За четыре года взорвал всю Японию! Я не удивлюсь, если в следующий раз он вскарабкается на первое место. Молодец парень!
— Не припомню, чтобы ты был его фанатом, — скучающе заметила Тоуки, задрав голову и коснувшись затылком края подушки. — Так впечатлил?
— Конечно! Такая карьера в рекордные сроки, а он твой ровесник, между прочим!
— Да-да, а я позор семьи, в двадцать два года заканчиваю университет…
Материнская рука ловко хлопнула ее по макушке. Сузуме возмущенно встрепенулась и оглянулась на Харуми, которая с крайне прилежным видом продолжила смотреть телевизор. Ясно, ей в очередной раз запретили жаловаться на свои мутные перспективы дальнейшей жизни.
Тем временем в голове заскреблась очередная спонтанная идея.
— Тоуки, куда ты? — взволнованно окликнул дочь Кенкичи.
Девушка, уже перескочившая через спинку дивана с грацией, по праву достойной называться птичьей, на ходу ответила:
— Сейчас вернусь!
Пока трансляция переключилась на выступавшего с несомненно серьезной речью президента геройского комитета по общественной безопасности, Сузуме добежала до своего пакета с вещами и, быстро схватив нужную ей тряпку, вприпрыжку понеслась обратно, боясь пропустить нечто действительно важное.
— Вот! — заявила она, бросив отцу на колени несчастную толстовку. — От чистого сердца дарю, пап.
Будучи погруженным в сумбурную затею Кенкичи естественно ничего не понял. Почувствовав профессиональную тягу исследовать идею, он расправил кофту и, упершись взглядом в качественный рисунок красных крыльев, уточнил:
— Ого, и не жалко с таким расставаться?
«Жалко. Очень», — подумала Тоуки. Но, перелезая все так же через спинку на свое место, сказала:
— Я получила ее за бесценок, — и, отмахнувшись, прибавила: — Но она мне большая, смотрится хуже некуда. Так что забирай.
— А мне, думаешь, подойдет?
— Да должна, это же универсальный размер. Ты примерь-примерь, посмотрим.
Кенкичи отличался высоким ростом, а вот широкие плечи и особо развитая мускулатура как-то обошли его стороной. Вместе с причудой, видимо. Поэтому когда отец накинул кофту, та на груди пусть и натянулась, но сошлась.
— И как вам, дамы?
Толстовка на мужчине выглядела вполне естественно. Сузуме показала большой палец и подмигнула.
— Потрясно. Будешь у нас самым модным в участке.
От высказанной похвалы Кенкичи чуть ли не расцвел и порывисто обнял дочь. Тоуки опять улыбнулась и уткнулась отцу носом в плечо.
— Ну спасибо, дочка, за подарок, — пробасил мужчина, похлопав девушку по спине.
«Пожалуйста», — отчего-то мысленно ответила Сузуме, думая о том, что больше никакие крылья не будут согревать ее. Даже свои собственные.
— У тебя ведь и футболка с тематикой Старателя была, — вскинула палец вверх Харуми. — Не хотите сфотографироваться, а, герои мои?
— После — обязательно!
Тоуки от души расхохоталась и схватила с подноса последний кусок пирога. Когда десятка лучших Про Японии приступила к своим речам, на столике ничего не осталось кроме пустой бутылки из-под уже упомянутого ячменного чая.
Блаженная тишина, вызванная трогательными сценами, продержалась недолго. До тех пор, пока микрофон не дошел до нового кумира Сузуме Кенкичи.
— Нет, ну это уже невоспитанность какая-то, — проворчала Харуми, неодобрительно хмурясь на заявления Ястреба. — И как язык поворачивается говорить что-то такое?
Кенкичи и Тоуки переглянулись. Почти что заговорщически, ибо понимали друг друга в тот миг без всяких слов.
«Я буквально слышу, как Канеко-сан делает вдох», — подумалось Тоуки.
На деле же вдохнул Кенкичи. Снисходительно улыбнулся и негромко произнес:
— Он говорит о том, о чем все думают, но не решаются сказать, дорогая.
Женщина вскинулась, недоверчиво посмотрев на мужа. На лице ее разнообразием красок описалось, что она явно не соображала, почему слова эдакого нахала должны вызывать всеобщее одобрение или хотя бы симпатию.
— Вот конкретно я о таком не думаю.
В молчании Кенкичи перевел глаза на дочь. Обнимавшая подушку Тоуки выдержала паузу, сдула упавшую на глаза прядь волос и глубокомысленно произнесла:
— Всемогущий ушел в отставку. Эра многолетнего спокойствия и уверенности в завтрашнем дне закончилась, — она в раздумьях пожевала язык, прежде чем продолжила: — У людей в головах полная каша и паника. А герои, на которых эти самые люди рассчитывают, мнутся на глазах у всей страны и сожалеют о прошлом. И близко не похоже на Символ Мира, которым являлся Всемогущий.
— Ишь как красиво говорит, — шепотом вставил Кенкичи. — Журналюга!
— Вот Ястреб их и стыдит. Стыдит и говорит, что пора намотать сопли на кулак и двигаться дальше. Они ведь все-таки герои, и это — их долг.
Пытавшаяся переварить всю поступившую информацию Харуми немного покраснела и стыдливо осунулась.
— А ведь и правда… Никогда бы не посмотрела на это с такого угла.
— Все нормально, — приобняв ее, заверил Кенкичи. — Многим людям сейчас сложно понять это, уж поверь. Да, Тоуки?
Но на это Тоуки уже не ответила. Девушка как завороженная смотрела на экран, туда, где крылатый герой как раз передавал микрофон Старателю, и руки ее напряглись, сильнее сжимая подушку.
Грудь кольнуло невидимым когтем.
«Ты говорил, что хочешь застать такой мир, где у героев куча свободного времени. Но… Что же ты будешь делать в нем? В мире, в котором больше никогда не будет меня?»
Вихрь очень сомнительных идей окончательно закружил Тоуки в своем водовороте, и она решилась разыграть еще один лотерейный билет.
— Па-а-ап, — с заискиванием протянула она. — А ты подкинешь меня завтра до станции? Тебе же все равно по пути в участок. Пожалуйста.
Остаться у родителей.
Сумасшествие какое-то. Ей на занятия завтра надо ехать так-то.
— Ну… Если встанешь пораньше, я только с радостью.
Сузуме тут же поставила на телефоне два дополнительных будильника.
Сумасшествие или нет, а обратно в квартиру ей теперь нельзя. Не после всего увиденного, услышанного и произнесенного. Не туда, где ее снова ждала слишком широкая для одного человека кровать.
В родном доме и стены помогают. Не сойти с ума.
Поэтому, воспользовавшись ситуацией, девушка поднялась по лестнице наверх и тенью скользнула в комнату, которую еще четыре года назад с уверенностью и гордостью называла своей.
Два широких окна, косой потолок, одноместная кровать под подоконником, шкаф, письменный стол и квадратная тумбочка со скрипучей дверцей — обстановка, окружавшая ее большую часть жизни. Скромная обитель не менее скромного, но довольно амбициозного подростка. Тоуки провела ладонью по одной из подвесных полок и, увидев чистые пальцы, хмыкнула.
От безупречной уборки Сузуме Харуми не спаслось даже помещение, где несколько лет никто на постоянной основе не живет.
Закончив с сентиментальным осматриванием владений, Тоуки подхватила многострадальный пакет с одеждой и добралась до двухстворчатого шкафа.
Вещи она привезла, кстати, чисто символически. Главной целью было сбагрить куда подальше толстовку, так сказать, с глаз долой — из сердца вон. С основной задачей она справилась, теперь требовалось в режиме тетриса рассовать случайно выбранные летние футболки и шорты по свободным щелям на полках.
Но едва платяной гигант распахнулся, откуда-то из середины выпала ярко-красная резиновая дубинка и приземлилась Сузуме прямо на ступню.
— Черт! — выругалась девушка, поджав травмированную ногу и от эмоций начав подпрыгивать на здоровой.
Вслед за снарядом потянулся его идентичный брат-близнец, но в этот раз дубинка упала уже на пол. Все еще морщась из-за полученной «травмы», Тоуки медленно опустилась на пол и схватила обоих нарушителей за гладкие ручки.
И никакие это не дубинки были вовсе, а самые настоящие гимнастические булавы.
Тоуки с удивлением уставилась на них, чувствуя, что злоба на неодушевленные предметы сменяется тягучей ностальгией. Такой сильной, что защемило сердце и парочку других жизненно важных органов.
Она пусть и смутно, но до сих пор достаточно хорошо помнила тот день. На дворе стоял конец лета, и Харуми взяла ее вместе с собой по магазинам. Кажется, их поход выпал на выходной день, поэтому очередь в продуктовом столпилась кошмарная. Пятилетняя Тоуки от скуки не могла устоять на месте, поэтому пыталась придумать себе развлечение. И придумала — ни с того ни с сего начала резко подниматься на носочки и так же быстро опускаться на пятки.
То, что происходило дальше, девушка знала уже только со слов матери, потому что почти два десятка лет здорово подчистили пленку ее памяти. К ним подошла очень красивая и подтянутая женщина лет тридцати и дружелюбным тоном сказала:
— Ничего себе, как у тебя красивые мысочки, девочка. Имя, наверняка, не менее красивое?
Малышка не растерялась и, протянув тоненькую ручку, выпалила:
— Сузуме Тоуки, госпожа. «Сузуме» как «воробушек», а «Тоуки» как «персик» и дерево».
Женщина пожала ладошку и тоже представилась:
— А меня зовут Химура Мицуки. «Химура» как «темно-красный» и «деревня», а Мицуки — «три» и «луна». Приятно познакомиться с тобой, Тоуки-чан.
Харуми же энтузиазма от знакомства особого не испытывала. Она всегда была человек излишне осторожным, поэтому сразу потребовала, чтобы Химура объяснила, что той понадобилось от чужого ребенка. Отказывать в пояснении незнакомка не стала.
— Покорнейше прошу простить за дерзость, Сузуме-сан. Понимаете, я — тренер, учу детей художественной гимнастике. А у вашей дочери поразительная выворотность. Она где-нибудь занимается?
Харуми покачала головой. Тогда Тоуки ходила в детский сад, а о дополнительных кружках или секциях пока никто не задумывался.
— Я набираю группу ее возраста, — Химура достала из сумки визитку и протянула ее собеседнице. — Приходите, вдруг Тоуки понравится. У нее неплохие внешние данные, так что, быть может, что-то сложится.
И сложилось. Девочка с неплохими внешними данными оказалась очень гибкой и подвижной. У нее быстро получилось встать на мостик и сесть на шпагат. А главное, что Тоуки это действительно понравилось. Так все и завязалось.
Два занятия в неделю, каждое по часу. Затем по полтора часа, по два, а в центр ездить приходилось уже каждый будний день. В восемь лет Тоуки посещала тренировки стабильно с понедельника по пятницу по три часа. Через год тренер Химура связалась со своими знакомыми из мира большого спорта, и Тоуки заинтересовался более крупный профессионал.
Кенкичи обожал героев. А Тоуки беззаветно полюбила художественную гимнастику.
В новой секции девочка пробыла два года. Два переломных года — освоила скакалку и обруч, вышла на свои первые серьезные турниры, взяла в руки булавы. С ними у нее отношения всегда складывались особые: она наотрез отказалась браться за мяч и упрямо заявила, что с булавами получится лучше.
Первые тренировки с этими снарядами оставили ей шрам над правым глазом. Пришлось зашивать, крови пролилось море. Но любовь не ослабла.
В одиннадцать лет Сузуме пришло еще одно предложение. От Миэ Киноко — одной из самых видных фигур в японской гимнастике. В секции девочки смотрели на нее по-разному — кто с уважением, кто с восхищением, а кто с черной завистью. Тоуки не обращала на это внимание, она мирилась с мыслью, что для тренировок с госпожой Миэ придется переезжать на базу с Сидзуоку и была занята своими глобальными планами.
В том году у нее окончательно оформилась мечта — попасть в национальную сборную.
Жизнь в Сидзуоке охватила ее с ног до головы. Тоуки отправили в специальную среднюю школу, девять часов в день она посвящала гимнастике и все сильнее отдалялась от бытовых мелочей, которые были доступны другим детям. Но о жизни на базе Сузуме всегда вспоминала и будет вспоминать с теплотой.
Например, именно там она встретилась с Аой. Маленькая гимнастка с непростым характером, тоже приехавшая из Токио, быстро стала ее лучшей подругой. С первых дней знакомства они стали неразлучны, вместе ездили на сборы и соревнования. Сборы вообще являлись отдельной темой для разговоров. Куда только не попадала Тоуки под покровительством Миэ-самы — практически каждая префектура Японии, все моря, омывавшие их архипелаг, тренировочные центры в Корее, Китае и даже России.
Но существовала и обратная сторона монеты — постоянная боль. Физическая и моральная. Стресс, напряжение, травмы. Тренер Миэ говорила: «Главный соперник спортсмена — его тело». В четырнадцать лет на самом ответственном выступлении в своей карьере Тоуки дважды выронила булавы. Что это такое, она осознала еще до того, как посмотрела тренеру в глаза.
Год выдался неудачным, но Сузуме и не представляла, что следующий будет куда кошмарнее.
На одной из тренировок она сломала ногу. Неправильно приземлилась в прыжке, и кости лодыжки не выдержали. В гимнастике существовало нерушимое правило — причудами травмы не лечат, нужно пройти полную реабилитацию. Тоуки продолжала тренироваться, но даже не в половину так сильно, как могла бы. Другие девочки за время болезни обходили ее, получали награды, замечались тренерами. А у Сузуме появилась еще одна проблема.
В пятнадцать тело решило напоминать ей, что родилась она все же женщиной. Тоуки лежала в комнате со сломанной ногой, мучаясь от боли в животе, и прикидывала, что будет, если она не вернется в форму после сумбурного перерыва в ближайшее время. Страх лишиться дела жизни был выше инстинкта самосохранения.
В первую же тренировку девушка снова получила перелом. В том же месте.
Тогда Тоуки все и поняла. Карьера гимнастки заканчивается в двадцать два года. До финишной прямой оставалось семь лет, а она не добралась и до старта. Все ее ровесницы либо пробились в сборную, либо уехали домой и завершили спортивный путь. Когда врачи выписали ей новый больничный, Сузуме погрузилась в длительные размышления на тему того, что ждало ее дальше. Видела ли она себя в спорте? Видела ли, если заветная мечта любой гимнастки, олимпийское золото, уже не светило ей никогда?
Ключевая роль в столько переломном моменте досталась Аой. По меркам гимнастики Кацуя имела склонность к полноте и никак не могла сбросить лишние три килограмма, которые мешали ей заниматься на уровне мастера спорта. Аой так и не победила свое тело, поэтому тренировалась скорее по привычке, чем для результатов. Спустя два года Кацуя призналась — ей, как и Тоуки, не хватало смелости закрыть для себя гимнастику. Требовался толчок. Для нее им стала Сузуме. А для Сузуме — дружба с Аой.
Они вернулись в Токио, будучи чистыми как альбомные листы. Поступили в одну старшую школу, познакомились с Исаму. Жизнь обычного человека, не спортсмена, оказалась для Тоуки испытанием. Пришлось учиться всему — готовить, стирать, убираться. А главное — выбирать новую мечту. Родители отнеслись к ее выбору с пониманием. Сузуме было страшно даже представлять, сколько денег они отдали на то, чтобы поддерживать ее олимпийскую карьеру, но ни Харуми, ни Кенкичи ни разу не упрекнули ее в решении завершить карьеру.
А гимнастика все влекла назад. И, посовещавшись с Аой, Тоуки создала в Интернете свой блог. «Делай как Птица» — прозвище из секции — Птица, летавшая без крыльев — приклеилось к ней намертво. Сузуме писала про распорядок дня гимнасток, рассказывала людям про соревнования, азы, правила. Словом, приоткрывала то, что всегда было спрятано от глаз любителей.
Людям это почему-то понравилось, читателей становилось все больше, Тоуки начала разбавлять блог историями о себе, тонкостях макияжа, которым выучилась как раз во время разъездов по конкурсам, своими размышлениями о моде и проблемах высоких девушек в магазинах одежды. «Делай как Птица» существовал уже почти три года, когда Тоуки поступила в университет.
На журналиста. Потому что ей понравилось нести людям информацию.
Аой уехала в Осаку, чтобы изучать медицину. Разлуку обе девушки переносили очень тяжело, но умудрялись поддерживать связь по сей день. Тоуки очень любила всех своих друзей: что Санго, что Шио, что Исаму, но… Аой стала ее, если можно так выразиться, родственной душой. Никто не понимал ее так же хорошо, как Кацуя.
Тоуки сморгнула навернувшиеся слезы и положила булавы на место. Гимнастика была той темой, которую она не могла вспоминать без грусти, пусть сама Сузуме и не считала себя особо эмоциональным человеком. Спорт являлся неотъемлемой частью ее истории, его невозможно забыть. О нем невозможно говорить без всплеска чувств.
Девушка опустила глаза и увидела стоявшую на нижней полке коробку. Не обувную. Она прекрасно помнила, что хранила в этой коробке, и пальцы тут же потянулись сорвать с нее крышку.
Медали. Все награды, выигранные ею путем труда и пота, лежали в одном месте. Сейчас практически забытые, но ощутимые. Сузуме подцепила белую ленту одной из них и притянула к себе.
Первое золото. Медаль за первую победу.
Тоуки ракетой подскочила на ноги, пытаясь лучше разглядеть надпись на желтоватой поверхности. В процессе она задела локтем дверцу и снова посмотрела на полки шкафа. Взгляд выхватил свисавшую вниз черную футболку.
Ту самую футболку с тематикой Старателя, о которой говорила ее мама, черт возьми! Таких совпадений не бывает.
«Не хотите сфотографироваться, а, герои мои?» Девушка моргнула. Хотела. Она хотела сделать фото прямо сейчас и уже точно знала, какое именно. Так называемое вдохновение разбуянилось после сеанса воспоминаний. Надо было только создать соответствующие декорации…
Следующие пятнадцать минут прошли в нервных сборах. Сузуме Тоуки любила фотографироваться всю свою жизнь — с тех пор, как начала вести блог и выступать перед сотнями камер. Будучи еще совсем ребенком, она уже тогда тянула ручки к глянцевыми бокам фотоаппаратов. Но и ценз качества для ее фото всегда был высоким.
Качественное освещение, хороший фон, внимание к деталям. Тоуки носилась по комнате маленьким ураганчиком, то включая в сеть утюг, то гладя найденную футболку, то поправляя макияж, осыпавшийся после дня доброй службы. Когда дело дошло до прически, Тоуки доскакала до своего напольного зеркала и застыла с поднятыми в воздух руками.
Короткая стрижка долго являлась ее тайной идеей. Как и татуировка на руке. В гимнастике волосы всегда должны быть зализанными и аккуратно собранными, а с короткими прядями это организовать проблематично. Даже уйдя из спорта, Тоуки не решилась обрезать свою шевелюру.
Но теперь смогла. Своеобразный протест, пусть и слегка запоздалый.
Закончив с подготовкой, девушка настроила себе свет, встала полубоком к зеркалу и накинула медаль на шею. Давно процесс фотографии не вызывал у нее такого мандража. Сузуме даже забыла, почему за всю осень не сделала ни одного снимка.
В камеру смотрела уже другая Тоуки. Улыбающаяся и прикусывающая по старой привычке край медали. Сделав пару кадров, Сузуме оценила результаты, но довольной ими не осталась. Удалив неудавшиеся дубли, она сфотографировалась просто с зажатой между пальцами наградой.
Такой вариант понравился ей больше. Веяло каким-то оптимизмом и мотивацией. Самое то в сочетании с последней выложенной фотографией. Опустившись на кровать, Тоуки открыла приложение и, уговорив себя не просматривать ленту, принялась придумывать подпись.
Что-то емкое и подходящее по смыслу. Сузуме пристально вгляделась в фотографию и остановилась на принте футболки. Секунда. И щелчок в черепной коробке.
Эврика! Все гениальное просто!
«Просто наблюдайте за мной».
Тоуки польщенно усмехнулась и, нажав кнопку загрузки, оставила телефон на кровати. В коем-то веке у нее было желание просто порадоваться накатившей свободе и порадоваться жизни, а почитать гневные комментарии в соцсетях она успеет всегда. Оттуда ее недоброжелатели никуда исчезать по какой-то причине не спешили.
— Красотка, — на радостях выпалила она, обращаясь к самой себе и подалась вперед, в сторону двери.
И тут замерла на месте, чувствуя, как кровь стынет в венах.
Сказала-то она. Она, своими губами.
Но его голосом.
Девушка прикрыла глаза. Черт. Черт, черт, черт! Дурацкая привычка, идиотская причуда! Ну почему она всегда сама себе все и портит!
Сузуме вылетела в коридор и, перегнувшись через перила, крикнула вниз уже своими голосом:
— Эй, здесь кто-то еще хочет сфотографироваться с самым горячим героем Японии?!
Не дожидаясь ответа, она поспешила вниз. Так быстро, словно отчаянно надеялась сбежать от самой себя.
Хотя…
Почему же словно?