Порче просыпается один

Ощущения...странные.

С тех пор, как они начали жить вместе, ему еще не доводилось проснуться одному. Ким, следуя каким-то своим внутренним убеждениям, старался одного его не оставлять, особенно в такие уязвимые моменты, как пробуждение. Мужчина вставал примерно в одно с ним время и либо оставался в кровати, просто обнимая, играя с его волосами, сколля ленту, или шел в душ, всегда оставляя дверь открытой.

Но сейчас он не слышит вообще никакого движения в доме.

Берет с тумбочки телефон, смотря часы, уверенно показывающие половину девятого утра. У них выходной, а мужчина куда-то запропастился. Порче смотрит в потолок и улыбается, хочется выкинуть что-то наглое или обиженное. Он давит в себе эти эмоции, но позволяет себе все же маленькую безобидную пакость. Че открывает камеру и делает несколько снимков, не очень порнушных, но с намеком, завлекающих. Просто намек, что Кима ждут, не обязывающий ни к чему.

Он отправляет фото и следом сообщение.

"Проснулся без тебя"

Хочется спросить, где Кимхан, но лезть в чужие дела кажется излишним. Мужчина не должен проводить с ним все время, и уж точно имеет куда более непредсказуемый и загруженный график и отвлекать его от работы Порче не хочет.

Телефон показывает доставку, но проходит добрая пара минут, прежде чем Ким читает. Три точки печатающегося ответа так и не появляются. Порче мотает головой, отгоняя внезапную тревогу, поднимается с кровати, курит на балконе, даже успевает почистить зубы и вернуться обратно в кровать. Через минуту хлопает входная дверь внизу. Он слышит, как мужчина влетает по лестнице, перепрыгивая ступеньки.

Дверь в комнату распахивается, Ким окидывает его взволнованным взглядом, откладывает сумку на стул, сдергивает футболку, бросая ее на пол, и укладывается рядом. Лицо у мужчины такое, как будто что-то точно произошло, и это что-то было не просто плохим, а катастрофическим. Порче не успевает даже ничего понять, как уже оказывается в чужих теплых руках, прижатый лицом к вкусно пахнущей шее.

– Прости, Ангел. Я за документами вышел, не подумал совсем.

Он удивляется такому порывистому поведению и пытается отодвинуться, но мужчина не дает. Только еще раз шепчет извинения ему в волосы. Порче чувствует себя не правильно, не может понять, к чему сбивчивые извинения и оправдания.

– Ким! Да Ким! – он все-таки умудряется отвоевать себе немного свободы, – я пошутил, чего ты так волнуешься?

Порче видит, что музыкант видит его ложь насквозь, знает, что тот давно прочувствовал его до самой глубины. Становится стыдно за то, что он не может просто спросить, что не может доверять достаточно для признания. Да, ему стало неуютно и ему захотелось увидеть Кима. Мужчина смотрит на него тепло, даже немного смеясь, и проводит пальцами по скуле, поглаживая самыми кончиками.

– У тебя такое лицо было, когда я зашел.

Порче прикрывает глаза и возвращается в объятья мужчины, прижимаясь губами к разлету ключиц. Ким обнимает его, гладит спину. Парень знает, что от него не требуется объяснений, и это так отличается от требовательного Макао, закатывавшего истерику из-за любого сообщения. Уж бывшему бы Порче никогда не рискнул отправить сообщение, проснувшись одним.

– Просто оставь записку, если будешь уходить. Я не хочу просыпаться один.

– Конечно, детка, – Ким целует его в макушку, сжимая в руках, – хочешь еще полежать?

Он мотает головой, улыбаясь, и тянется к губам за поцелуем. Рядом с мужчиной было очень по-разному: страстно, горячо, весело и спокойно. Не нужно было бояться, не хотелось дернуться от поднятой руки, не возникало ощущения, что он должен быть идеальным, подстраиваться под чужие желания, запихивая свои чувства куда подальше. Порче сложно мириться с этим, сложно отказываться от вбитых в голову за два года токсичных привычек. Но он старается, начинает все сильнее доверять и, с каждым новым днем, все легче было просто о чем-то просить.

– Хочу тебя.

Ким усмехается ему в губы, нависая над ним и запуская руку под пижамную футболку. Порче гнется ближе, выпуская тяжелые мысли из головы, полностью окунаясь в удовольствие и тепло, даримое мужчиной. Горячий язык очерчивает его ушную раковину, он дрожит в ответ, замечая довольную ухмылку Кима. Поцелуи покрывают шею, руки уже забираются под шорты.

– Твое желание – закон, детка.

Он смеется.

Это тоже ново. До тянущей боли приятно. Он разводит бедра в стороны, приглашая мужчину коснуться там, где с ночи мягко и растянуто. Закидывает руки на крепкие плечи и ластится котом, становится тем, кем его называет Кимхан – нежным Ангелом. Порче дышит глубже, когда твердая плоть скользит внутрь, раздвигая гладкие стеночки.

– Медленно.

Кажется он говорит раньше, чем успевает обдумывать. Громко щелкает челюстью, закрыв глаза, сам не знает, чего ждет. Ким прихватывает губами кожу под челюстью, касается губами мочки, заставляя его сильнее схватиться за широкие плечи. Движения мужчины становятся не просто неспешными, а словно ласкающими, тянущими настолько сладкими, что ему плохо.

– Конечно, Ангел.

Истерика появляется внезапно. Он обхватывает чужую талию ногами, прижимается ближе, не отпуская от себя ни на сантиметр. Хочется почувствовать себя драгоценным. Порче прижимается еще сильнее, гнется, как пластилиновый, игнорируя соленые дорожки, собираемые губами мужчины.

– Молчи, Ким. Прошу тебя, молчи.

– Детка...

Обращение снова вызывает странное ощущение. Оно словно камнем оседает в его сознании. Порче никогда не звали так. До дрожащих пальцев нежно, до одури восхищенно, как будто он достоин быть любимым по-внеземному прекрасным мужчиной.

– Просто двигайся. Мне так хорошо, Ким, – он подается бедрами вперед, двигаясь по члену самостоятельно, – пожалуйста.

– Хорошо, Ангел.

Порче закрывает глаза, не в сила смотреть на Кима сейчас. Но понимает, что это чувство в нем новое, удивительное. Раньше их секс был горячим и нетерпеливым, чувственным все равно, но без одурманивающей нежности. Парню нравится, что его берут всего, даже расхристанного и заплаканного, неуверенного в себе с проблемами и комплексами.

Порче нравится, что Киму он, кажется, и правда нужен.

Он кончает с именем мужчины на губах, разнеженный и обласканный теплом. Музыкант приходит следом за ним, шепча сладкое «Ангел» в его шею, прижимаясь губами к ключице. Тянется в объятья, получая их тут же, без единого сомнения со стороны мужчины. Трется влажным носом о длинную, тонкую шею Кима.

– Детка...

Порче только поднимает лицо, открываясь от вкусно пахнущей кожи, служащей ему укрытием. Улыбается мягко и легко, ощущая в груди растущий комочек счастья.

– Все хорошо, Ангел?

Че кивает. Устраивает голову на крепком плече, проводя по грудине пальцами, закидывает ногу на бедро мужчины и выгибается, снова возвращаясь в свое привычное состояние «хочу цветы и секс». Ким только улыбается, но поддается. Порче знает, что они будут разговаривать позже, потому что Ким не любит оставлять без внимания такие перепады его настроения. Парень научился понимать важность обсуждений, перестал бояться их, потому что больше не нужно бояться осуждения, бояться, что потом этим воспользуются против.

– Пусто, Пи.

– Что такое, Ангел?

Порче тянет руку мужчины к заднице, укладывает между половинок, чувствуя, как пальцы Кима касаются скользкого от смазки и спермы входа. Парень хитро улыбается, зная, что мужчина устоять не сможет.

– Дай мне больше.

Ким улыбается, целует его, укладывая на живот, спускается губами на шею, пока пальцы исчезают в припухшем растянутом входе. Порче выгибает поясницу, когда подушечки давят ровно на простату. Мужчина наклоняется к его уху, снова лижет раковину, целует в висок.

– Хочешь кончить еще раз?

Он скулит, кивая головой, возбуждение накатывает волнами, несмотря на только что прошедший крышесносный оргазм. Порче подставляется сильнее, радуясь, что сегодня у них обоих выходной.

После второго оргазма и минета в душе они, наконец, добираются до кухни, чтобы поесть. Порче ставит кофе, Ким гремит сковородками, обжаривая лапшу с беконом и соусом – время плавно подбирается к полудню, так что можно совместить завтрак с обедом. Из колонок играет радио, по стенам бегут блики от воды бассейна. Мужчина ставит большую тарелку с едой на стол, забирает кружку с кофе и усаживается за столом, придвигая его стул совсем вплотную к своему. Есть из одной тарелки для них стало привычкой, странной, но очень любимой обоими.

– И что это было?

Порче неловко. Немного боязно, но, в целом, спокойно. Кимово утверждение, что он всегда будет принимать во внимание его чувства, и что они ему важны, крутятся в голове. Не позволяют отмолчаться.

– Мне захотелось.

Ким понимающе кивает, отпивая кофе, протягивает ему кусочек омлета с тарелки. Порче обхватывает палочки губами, закатывает глаза от воздушного вкуса на языке и улыбается.

– Захотелось поплакать?

– Ласки. Не обычного нашего секса, а... даже не знаю...

Он тушуется, поднимает чашку, усиленно смотря в напиток, а не на мужчину. Его щеки касаются мягкие губы.

– Я понял. Тебе понравилось, детка?

Че кивает.

Даже больше.

Намного больше. Это, пожалуй, был первый раз за долгие годы, когда он почувствовал себя достойным любви. Было больно, странно и чуждо для его раздробленного Макао чувственного диапазона, но желанно. Порче сам себе признавался, что никогда еще не ощущал себя таким поглощенным нежностью.

Таким драгоценным.

Он укладывает голову на плечо Кима, орудует палочками, одновременно думая о том, что его забитая душа все же начинает отогреваться в теплых руках. Мужчина, появившийся в его жизни внезапно и странно, принес ему уверенность, и просьба не бояться себя и не пытаться быть удобным для него, все больше кажется правдой.

Что можно быть ласковым и требовательным, капризным и наглым.

Можно позволить себе снова пустить кого-то в сердце. Не бояться, что сделают больно.

Доверять.