Тысячелистник – лекарство для разбитого сердца. Так же он улучшает аппетит, пищеварение и имеет сладковатый травянистый запах. Испокон веков им останавливали кровь, лечили раны и использовали в разных целях, среди которых, конечно, и магические: например, им можно отпугивать злых духов. Это растение цветёт множеством мелких цветочков, которые расположены очень близко друг другу словно одна большая семья. Его дарили с боярышником для выражения надежды, что все скоро изменится к лучшему и с протеей, чтобы пожелать удачи.

Мэри лежала трупом на кровати, раскинув свои ноги и руки в разные стороны. Мысли съедали абсолютно все её силы. Чтобы набраться новых, ей стоило бы спуститься перекусить, хоть немного, но она не помнила, когда в последний раз что-то ела. Первые дни её безудержно тошнило и рвало. Даже простой водой. Половину первой ночи после Деревни она провела полулёжа на кафеле в ванной. К приезду отца стало чуть лучше, но она по-прежнему оставалась совершенно без сил.

Она не помнила, какое было число или день недели. Раньше календарь, телефон, регулярная рутина и другие вещи помогали ей не теряться во времени. Она пустила всё это на самотёк. И всё остальное тоже. Отец сообщил в школу, что Мариэллы не будет какое-то время по семейным обстоятельствам. От воспоминаний об этом, из Мэри вырвался резкий смешок. Семейные обстоятельства — точнее и не придумаешь. Просто изумительно…

Мэри провела несколько дней почти не вылезая из одеяла. Ей казалось, что в темнице она промёрзла до самых костей. Мэри не произнесла ни слова после того разговора с отцом. Она не могла заставить себя сказать что-то даже шёпотом. Даже в одиночестве. Даже просто напеть пару нот, не размыкая губ. Она не любила, когда такое происходило, но сейчас у неё не было сил размышлять ещё и об этом.

Магия перестала колоться. Зато, когда Мариэлла впервые села на кровати, скрестив лодыжки, и, закрыв глаза, расслабившись, впервые стала осторожно прощупывать барьер, сковывающий её магию, когда она наконец узнала о его существовании в принципе, магия стала поддаваться гораздо легче. Теперь она чувствовала все эти трещины и намеренно пропускала магический поток тонкими лентами через них, а не пыталась идти напролом. Результат был ошеломительным. Она видела это по зелени в собственной комнате, а отец не мог не заметить изменений в оранжерее.

Мариэлла спускалась в оранжерею. Ходила через заросли растений. Ходила босыми ногами по тёплой земле. Она открывала окно в своей комнате и вдыхала прохладный осенний аромат. Озон, петрикор и туман. Специфичный запах гниения осенней листвы был слишком слабым, чтобы чувствоваться на высоте второго этажа, но усиливался во время ливня и немного после.

Она не помнила, когда и что в последний раз ела. Она цедила чай. Несколько кружек были в её комнате. Она могла перекусить чем-то, что находила в холодильнике или на столе. Иногда папа специально оставлял лёгкую еду на видном месте. Когда Мэри болела, он мог принести ей тарелку фруктов в её комнату и поставить на тумбочку. Теперь Мэри запирала дверь и выходила только, когда он был на работе.

Вперёд. Назад. Вперёд. Назад. Методичные покачивания успокаивали. Она любила качаться на качелях — вперёд-назад, вверх-вниз, быстро и сильно или медленно и спокойно. Дома качелей не было, но она продолжала раскачиваться, обнимая себя руками.

Ей было тошно смотреть на отца. Логически разумом она могла понять его, но о прощении говорить было сложно. Мариэлла чувствовала, что единственный близкий и родной ей человек предал её, обманывал всю её сознательную жизнь, держал в полном неведении. Но в первую очередь, она поступала так не по этой причине. Ей просто нужно было одиночество. Тишина, покой. Чтобы восстановиться. Чтобы успокоиться. Чтобы собрать всю имеющуюся у неё информацию и расфасовать её по папкам и полочкам. Связать их новыми нитями взаимосвязей. Чтобы собрать себя по кусочкам. Она была благодарна папе за заботу, понимание и предоставленное время. Она ненавидела себя за то, что правда так сильно подорвала её отношения с отцом. Она устала разбираться в чужой лжи. Но назад дороги не было уже давным-давно.

Она не выходила из дома. Даже ко входной двери не подходила. Не встречала и не провожала отца. И уж тем более не возвращалась в Ливраль.

Единственное, что волновало её помимо своей семьи, это Марк. Николь, пришедшая к ней в первый же понедельник, сама неосознанно рассказала, что он так и не появился в школе. Мариэлле было страшно за него. Теперь у неё было больше представления о том, что из себя представляют Жжёные земли, но она знала, что этого всё равно крайне мало. Он наверняка там. Она знала, что ему больше было некуда идти.

Мэри сказала Николь о похищении. И попросила дать ей время это пережить. А ещё рассказывать, что происходит у них в классе, и потому они связывались днём, ближе к вечеру через зеркала, и Николь несколько минут безостановочно трещала об этом. Это была их осознанная иллюзия, позволявшая верить, что всё как и прежде. Николь всё ещё слушали, а Мэри не теряла связи с внешним миром, в который рано или поздно ей придётся вернуться. Это было единственным исключением из её молчания. Это было важно. Мэри восстановится. С неё хватит и напуганного отца.

Как прежде будет никогда.

Она лежала и безостановочно прокручивала в голове всё, что ей когда-либо говорили. Все моменты, которые могли быть важными и те, которые она проигнорировала ранее, но смогла вспомнить сейчас.

У Её Величества весь подоконник был в фиалках и даже, кажется, кулон. Это могло что-то значить? Ей хотелось спросить у папы, когда проявилась его любовь к растениям — до или после встречи с Амариллис? Почему она ни разу даже не намекнула на то, что она её дочь?

То, что Амариллис была её матерью, не укладывалось в голове даже после рассказа отца. То, что Лилит могла быть её сестрой, почему-то оказалось принять гораздо легче, но она одёргивала себя от страха. Было слишком много вещей, о которых ей хотелось узнать, спросить её, прежде чем это осознание приживётся. Она могла принять это, но до сих пор сознательно не позволяла этому случиться. Казалось странным подпустить Тёмную королеву к своему сердцу быстрее и легче, чем родную мать. Логика снова грызлась с чувствами и чем-то, что ей не поддавалась.

Магия — чистые эмоции. Огонь — ярость и гнев. Вода — печаль, боль и тоска. Воздух — беспечное веселье и лёгкость. Земля — заземлённость, спокойствие и умиротворение. Но и она, и сама Мариэлла так же подчинялись логике и каким-то своим неуловимым правилам и законам.

Элли говорила, что её попросили привести её в Ливраль, что она её искала. Мэри было очень интересно, была это Лилит или королева Амариллис. «Я просто пыталась отплатить услугой за услугу своей спасительнице». Была ли её спасительница той, кто просила привести Мэри в Ливраль? И имеет ли это значение сейчас? Имело ли это вообще хоть какое-то значение? Какие детали она ещё упустила?

Раздался стук в дверь. Мэри резко дрожаще вдохнула и обратилась в статую. Отмерев, она первым делом закуталась в одеяло и свернулась комочком спиной к двери. Сегодня папа ездил на замеры и оценку, должно быть он уже вернулся. Желания разговаривать не было, и казалось, что сил тоже, но проверять это не было никакого желания.

Стук повторился. Отец не стал бы дважды стучать, если это не было важно. Точно не во время такой ситуации.

Пришлось с трудом подняться с кровати на мягкие кочки мшистого ковра. Босиком она дошла до шкафа и прижалась лбом к стене, собираясь с моральными силами, чтобы отодвинуть его.

Открыв дверной проём, она замерла и дважды моргнула. Это не был отец. И, кажется, видением воспалённого мозга тоже. Мэри потребовалось время, чтобы вспомнить их имена.

— Привет?

— Привет-привет, — Сказала Катя своим обычным голосом, но Мэри так отвыкла от шума, что невольно зажмурилась. Женя, стоявшая чуть позади, резко положила руку ей на плечо. — Ой, прости. Я знаю, что мы без предупреждения, и ты нас совершенно не ждала. Мы просто зашли проведать тебя.

Мэри тяжело вздохнула и открыла дверь шире, пропуская к себе.

— Что-то случилось?

Нимфа не могла припомнить, чтобы кто-то из её бывших одноклассников хоть раз приходил её навестить во время болезни даже в больницу, хотя она знала, что некоторые иногда так и делают. Но ведь она и не болела. Если что-то случилось в классе, разве не должна была ей написать классная руководительница или сообщить об этом отцу?

— Вот мы и зашли узнать. Тебя не было всю неделю и пошла уже вторая. Анна Валерьевна связалась с твоим отцом и он дал нам разрешение, чтобы придти, навестить тебя, но предупредил, что ты не очень хорошо себя чувствуешь, так что мы можем не задерживаться, если тебе это не комфортно.

Мариэлла лишь удивлённо вскинула брови.

Две недели… Прошло уже больше двух недель, а он до сих пор не объявлялся.

Мэри замотала головой.

– Вы ко всем так приходите?

— Катя просто узнала, что ты отсутствуешь по семейным обстоятельствам, так что она с Мелиссой заволновались, — подала голос Женя.

— И?

Возможно, голос Мэри был несколько настороженным и обвинительным, но девушка была настолько сбита с толку и растеряна приходом одноклассниц, что не сразу сумела взять его под контроль. Возможно, поэтому Женя говорила так мягко и бросала косые взгляды на Катю, а сама Катя замахала руками в оправданиях.

— Поверь, я знаю, какими непростыми могут быть отношения в семье. Я просто переволновалась, что могло случиться такого, чтобы отсутствовать вторую неделю, и уговорила Женю сходить, тебя навестить. Не злись на неё. Мы можем уйти, если тебе не комфортно.

Вместо ответа Мэри прикрыла глаза и отошла закрыть дверь.

— А если бы меня не было дома?

Женя фыркнула слишком громко для девушки, которую считают тихоней и скромницей.

— Она разболтала Николь

— Не то, чтобы это было так сложно.

Катя закатила глаза и только после осознала, что выставила ундину не в лучшем свете перед её лучшей подругой. Но Мэри лишь беззвучно хихикнула, прикрывая глаза. Да, они были подругами. Кто как не Мариэлла знала об этом.

— Оставайтесь. Я могу сходить на кухню, поставлю чайник.

Катя моментально бросила лукавый взгляд на Женевьеву, думая, что, кажется, они могут прекрасно поладить.

— С превеликим удовольствием.

Женя, заметив весёлые нотки в голосе и брошенный на неё взгляд, лишь слегка покачала головой. Мэри вышла, не задвигая дверь до конца и позволяя девушкам рассматривать её комнату. По крайней мере, это то, что неприменно захотелось бы сделать ей самой.

На кухне ожидаемо нашёлся отец. Он молча поприветствовал её немного разбитой улыбкой и отсалютовал кружкой кофе. Мэри слегка и коротко улыбнулась в ответ. Уголки начали неконтролируемо дрожать, и нимфа стёрла улыбку с лица, словно её там никогда и не было.

Она дура. Она такая дура. Она не спросила, ни какой чай они будут, ни про сахар, ни про молоко. К счастью, сумев быстро совладать с нарастающей дикой паникой, она вспомнила про деревянный поднос. С трудом найдя его, девушка поставила туда две кружки с кипятком, блюдце с несколькими пакетиками чая, несколько кубиков сахара и ложки. Третья кружка — белая, в нежный цветочек, — была с готовым чёрным чаем и двумя кубиками сахара. Молоко она брать не стала, решив, что в случае чего, спустится потом ещё раз.

Нимфа вошла в комнату, отодвигая ногой шкаф. Катя что-то говорила Жене, стоя у окна, когда рыжеволосая девушка легонько шлёпнула вторую по ладони, заставив Катю смеяться.

— Ой, давай помогу, — сказала Катя и бросилась к хозяйке комнаты.

— Прошу прощения, я забыла спросить, какой вы пьёте, – сказала она, отдавая поднос и быстро забирая свою кружку.

— Ничего страшного, — Отмахнулась Катя. Мэри перевела взгляд на стол, и девушка сразу сориентировалась. — Прости за мою реакцию, просто у тебя комната, как у Жени — вся в растениях. Не понимаю, как вы обе успеваете за ними ухаживать!

Девушка кивнула, принимая информацию к сведению. Приятно знать, что смеялись не над ней.

— Папа — ландшафтный дизайнер, так что у нас есть ещё небольшая оранжерея и сад.

Мэри сказала это, потому что не знала, что ещё можно было сказать.

— Прошу прощения, у меня тут не убрано. Я не ждала гостей.

— Да, всё в порядке. Мы подумали, что тебя предупредит твой отец. А ещё я пыталась узнать твой номер у Николь, но она наотрез отказалась его давать.

«Конечно, отказалась, — мысленно хмыкнула нимфа, — У неё его и нет. И, кажется, мобильного тоже».

— Честно говоря, я не совсем понимаю, зачем мы пришли. Просто…

— Катя хочет сказать, что мы все переживаем и хотели убедиться, что ты в порядке, — Мягко оборвала её Женя своим неизменно спокойным голосом.

–Я…

«В порядке» почему-то говорить не хотелось. Она определённо не была в порядке. Вся её жизнь переворачивалась с ног на голову уже несколько раз меньше чем за год. Её жизнь и всё, что она знала были разрушены на мелкие осколки, и теперь она искала среди них правдивые, разбивала крупные на более мелкие собственными окровавленными руками и дополняла новыми. Это даже с натяжкой нельзя было назвать порядком. Ей всё ещё фантомно казалось, что на запястьях и лодыжках были широкие шипастые браслеты. Мариэлла осторожно потёрла пальцами запястье.

— Просто, у нашей семьи сейчас не самый простой период, — вскрылись кое-какие моменты, которые необходимо решить, — но я надеюсь, что всё скоро наладится.

То, что этот период длился уже больше десятка лет, Мариэлла тактично умолчала, как и не стала говорить, что всё обязательно будет хорошо. Она могла лишь надеяться на это. Она очень надеялась на это.

— Я действительно не привыкла к гостям, но если у вас есть свободное время, то я буду рада вашей компании.

— Здорово, потому что у нас его полно, — сказала Катя, передавая заваренный зелёный чай Женевьеве.

— Тогда чувствуйте себя как дома.

Женя почти сразу села на подоконник, а Мэри перебралась обратно на тёплую кровать. Она знала, что у Катерины была словно бесконечная социальная батарейка, но впервые убеждалась в этом так сильно. В этом они с Николь были сильно похожи.

Катя рассказала о тренировках по самообороне и даже показала пару приёмов, которые Мэри попыталась повторить — в зале, где все делали одно и то же было не так неловко. Но Женя тактично отводила взгляд, когда Мариэлла пыталась повторить движение, и молчала, а Катя во всех сочных красках описывала, как шлёпнулась на задницу во время пыток выполнить элементы, как ноги путались и как один раз половина девчонок упали, словно домино. Поэтому, всё было довольно-таки неплохо.

А ещё Катя рассказывала истории из школы. Часть из них Мариэлла уже слышала от Николь, но ни разу не перебила девушку, будучи не против послушать снова и со стороны другого человека. Вперемешку со всем этим были истории их дружбы: её, Жени и Криса. Иногда Женя что-то добавляла, но в основном сидела рядом с растениями и пила остывающий чай. Как-то совсем незаметно диалог перешёл к воздушной гимнастике. Мариэлла откопала несколько записей со своих выступлений. А ещё ей пришлось пообещать показать какие-нибудь трюки в следующей четверти на физкультуре. Девчонки засыпали её похвалой так сильно, что нимфа просто не знала куда себя деть от смущения. Она нашла в себе силы лишь попросить напомнить об этом позже. Мэри и правда могла забыть.

Женя сидела, забравшись на подоконник с ногами, и рисовала в блокноте большую часть времени. Потом она даже показала несколько своих эскизов, от которых у Мариэллы перехватило дыхание. Несколько вариантов костюмов и платьев с нежными анемонами были просто восхитительны. Как и эскиз вечернего платья — из тёмно-сине-зелёной ткани, настолько глубокого оттенка, что цвета были видны лишь в переливах, и украшенного не то стразами, не то натуральными камнями и минералами.

Ей искренне захотелось, чтобы одноклассница сумела добиться своего и стать дизайнеркой. Она так же узнала, что в прошлом году Жизель выступала на каком-то серьёзном конкурсе и заняла призовое место, как раз в платье, которое сшила для неё Женевьева. Катя даже нашла запись с отрывком из её выступления и несколько фотографий. Жизель выглядела в нём как едва распустившийся роскошный цветок. Когда Мариэлла читала свои любимые фэнтези-циклы, её фантазия нередко показывала ей самые невероятные и прекрасные картины. Женевьева воплощала эти картины в реальность.

Когда засмущалась уже Женевьева, Катя обняла её за плечи и погладила в ободряющем жесте, но кажется, это совсем не спасло её от румянца.

— Кстати, я только сейчас заметила. Ты ведь подстриглась, верно?

От этих слов всё внутри моментально заледенело.

— Тебе очень идёт.

Мэри потупила глаза. Идёт. Это хорошо. По правде говоря, она и сама это понимала, но всё равно за волосы было обидно до слёз. И, тем не менее, это было всё же приятно.

— Спасибо, — спокойно ответила она и подняла взгляд, склонив голову, — Тебе, кстати, тоже очень идёт это окрашивание.

Реакция самой Кати на комплимент была тоже не совсем однозначной. В прочем, до того как осознание пришло, а паника успела разрастись, Катя сама всё объяснила.

— Мне тоже очень нравится — я уже больше двух лет так хожу. Правда, мама была в бешенстве, когда я это сделала.

— Почему?

— Ну, как же. Я же девочка. Я должна быть послушной красивой куколкой, которую можно без проблем презентовать в обществе и достойным людям. А тут — на-те, приехали. Она оставила меня на пару дней в седьмом классе, а я успела покрасить волосы не просто без её разрешения, так ещё и точно зная, что она никогда в жизни это не одобрила бы. Ох, знала бы ты, как мне тогда за это самовольство досталось, ха-ха… Я же перевелась к нам как раз в том году, так она даже хотела меня перевести в более строгое учреждение или что-то типа того, решив что эта школа на меня так плохо повлияла. А я просто устала от её придирок и контроля, понимаешь? Ни о чём не жалею.

— Подожди, как так вообще получилось? — нахмурилась Мариэлла.

— Говорю же: она допекла меня своими правилами и контролем. Я хотела сделать хоть что-то для себя или ей на зло. Или и то, и то. И когда она уехала на конференцию, я психанула и залезла в её заначку с алкоголем. Ну, и по-пьяни покрасила волосы. Да, она психовала, орала, посадила меня под арест и ещё много чего, но в итоге смирилась. В конце концов, она придумала как обернуть это в свою сторону и теперь на каждом мероприятии, куда тащит меня с собой, драматично вздыхает «Подростки, гормоны, что с них взять?» и ей всегда сочувствуют или гордятся тем, какая она примерная мать, о чём не редко не стесняются поучить меня. Нет, ты не подумай, я люблю маму и всё такое, но иногда это бесит просто до трясучки.

— А папа? — начала Мэри, даже до того как вопрос сформулировался в голове.

— У меня его нет, — отмахнулась одноклассница.

Сердце Мэри больно сжалось – она не могла представить своей жизни без отца. Но, кажется, саму Катю это и правда совершенно не волновало.

— А твоя мама? — неловко спросила Катя, не решившись закончить вопрос.

Раньше Мэри бы не задумываясь ответила «Мертва. Я совершенно не помню её и почти ничего о ней не знаю». Но теперь пришлось пересилить себя и ответить иначе.

— Она живёт далеко из-за рабочих дел. Мы почти не видимся и не общаемся.

— Надеюсь, у вас всё наладится.

— Я тоже на это надеюсь, — тяжело вздохнула Мариэлла. А потом, неосознанно вырвалось. — Ты совсем не жалеешь, что не знаешь своего отца?

Мэри не могла это объяснить: был этот вопрос спровоцирован её непринятием картины мира, где у неё не было её любимого и родного папы, или параллелью со своей матерью, о которой она, до последнего времени, совершенно ничего толком не знала.

— Если честно, мне совершенно плевать. Выбор всегда есть, и он выбрал именно то, что выбрал.

— Возможно, ты не знаешь всех условий и данных, — нахмурилась Мэри.

— Что ты имеешь ввиду?

— А что если второй вариант был хуже, или невыполним, или вредил сильнее, чем этот? Что если ты не знаешь всех обстоятельств этого выбора? Или вдруг это был выбор без выбора? Просто иллюзия? Это как когда взрослый не говорит ребенку «Ты уберешься?», а спрашивает «Ты уберешь игрушки или пропылесосишь ковер?». Или вместо «Вы придете ещё?» спросить «Когда вы придёте в следующий раз: во вторник или в четверг?». Мы не можем залезть ни в чью голову и узнать что он думает. Я предпочитаю не делать выводы, не поговорив.

— Ну, — Протянула Катя. — Поставить кого-то перед подобным выбором действительно в характере моей мамы. Но судя по тем обрывкам, что мне известны о нём, она как раз-таки наоборот родила меня с целью удержать его в семье. Но, как видишь, не помогло.

— В любом случае, это совершенно неизвестный и чужой для меня человек, — Добавила Катерина, спустя пару секунд тишины. — Не вижу причин, почему это должно меня волновать.

— Ваш чай уже почти остыл, — негромким и мелодичным голосом вклинилась в их разговор Женевьева, понимая, что их занесло в тёмную чащобу. Она вывела их из неё очень быстро и вовремя. Туман боли рассеялся, словно голос одноклассницы был светлыми и тёплыми лучами солнца, возвращая обеих девушек в реальность.

— Действительно, — неловко произнесла Катя, бросая украдкой взгляды на Мэри.

Мариэлла неловко уткнулась в свою кружку.

«Всё в порядке? Я тебя не обидела»

«Всё нормально, не стоит переживать»

За окном начинался закат, а Николь всё не пыталась связаться с Мэри. Это было вполне предсказуемо, учитывая, что девушки расспрашивали ундину, перед тем как придти, но Мариэлла всё равно была благодарна подруге за предусмотрительность. Она бы вряд ли сумела объяснить, если бы её зеркало внезапно начало светиться.

Мэри сидела, укутавшись в свой мягкий плед, словно в кокон, до тех пор, пока темы для разговоров не иссякли. Под конец говорила почти одна только Катя — у Мариэллы сильно села социальная батарейка, и её даже клонило в сон. Прощаться с девчонками совершенно не хотелось. Возможно, можно было бы как-нибудь снова собраться всем вместе, если конечно, они ещё захотят с ней общаться.

На прощание, Катя задержалась у двери, всё никак не в силах закончить какой-то рассказ. Мэри уже почти не слушала, из последних сил улыбаясь — как она надеялась, приветливо и не совсем измождённо, — но Катя рассказывала с таким восторгом и энтузиазмом, что хотелось слушать, и слушать, и слушать.

Перед тем как уйти, Катя дважды пригласила Мэри провести время с ними как-нибудь ещё, возможно даже с Крисом, а ещё крепко-крепко стиснула в объятьях. Мэри внезапно едва не расплакалась. Она даже не понимала, как сильно нуждалась в этом жесте. А ещё она снова повторила комплимент её новой стрижке. Мэри лишь улыбнулась чуть шире.

На удивление, Женевьева оказалась той, кто вышла за порог последней. Стоило Кате уже спуститься по небольшой лестнице на садовую плитку, как Женевьева тихо извинилась, за внезапный визит и на случай, если их было слишком много. Они обе понимали, что под «нас» в большей степени подразумевалась Катя. Мариэлла лишь медленно отрицательно покачала головой.

— Всё в порядке. На самом деле, я даже рада, что вы пришли.

Женевьева понимающе кивнула.

— Мы иногда устраиваем посиделки у меня дома. Если захочешь, мы будем действительно рады, если ты как-нибудь к нам присоединишься.

Теперь настала очередь Мариэллы кивнуть.

Женя ограничилась сгибанием пальцев на прощанье. Мэри помахала в ответ и закрыла дверь. Она лишь увидела в окно, как они открыли калитку. Около него стоял отец, с кружкой, от которой шёл пар.

— Ты спать?

Мэри устало кивнула. Её голова едва не отвалилась и не покатилась по полу.

— Спокойной ночи, цветочек.

Знакомое прозвище резануло ножом по сердцу. Всё это время он действительно знал. Ей нужно вернуться в школу как можно скорее, иначе она просто сойдёт с ума.

Это была первая ночь за столько дней, когда нимфа спала спокойным глубоким сном без сновидений.