Последняя капля воды, которой он омыл руки и рот в тэмидзуя, слетела на девяносто четвёртой каменной ступени, оставив на ладонях еле ощутимую прохладу. Потоки ветра, несущиеся с вершины холма, играли с рукавами каригину; листва клейеры, поросшей вдоль лестницы, задорно шуршала; а позади остались бойкие голоса Яниса, Иларии и Араты, которые зачем-то увязались за ним до самого храма Бисямонтена. Спустя долгие несколько минут мучительных переговоров Кадзуки удалось убедить их остаться внизу и не следовать за ним на встречу с Хиромицу.

Хиромицу ждал его у главного павильона храма, стоя между двумя бронзовыми статуями львов бога Бисямонтен. Бледная от усталости кожа, чуть потухший взгляд и алые волосы, струящиеся на ветру, придавали наставнику призрачного образа, и он казался потусторонним, словно пришедшим из мира Ёми. Жрицы, подметающие каменную дорожку от листвы и пыли, кружили вокруг него, словно не замечая присутствия нечисти. Кадзуки в тот момент проникся к нему сочувствием, но оно тут же испарилось, стоило Хиромицу открыть рот:

— Не стоило мне назначать встречу в храме. Я уж думал, ты не дойдёшь и сдашься на полпути. Однако я приятно удивлён тем, что ты осилил все девяносто четыре ступени, Кадзу-чан.

— По крайней мере я добрался на своих двоих. А вы ленитесь и растрачиваете свою силу на призыв сикигами. Кто нёс вас на спине на этот раз? Рю или Ивао-сан?

— Я воспользовался небом, — над их головами, задев кроны клейер, пролетел огромный ворон и тут же стал тенью.

Будь это другой ёкай, жрицы и жрецы храма уже давно бы всполошились, но, так как упорхнувший ворон был сикигами Хиромицу, никто и бровью не повёл, лишь пригнулись немного да посетовали на то, что по новой придётся подметать дорожку.

— Вы были тут неподалёку? Для чего вы хотели встретиться со мной? — спросил Кадзуки, следуя за Хиромицу вглубь храма.

У главного павильона Кадзуки почувствовал прилив божественной энергии. Хотелось задержаться чуть подольше, но наставник шёл дальше — за крупные стволы деревьев, обмотанные сименавой. Издали слышались плеск рыбы в пруду, жужжание пчёл, топот звериных ног и фырканье ежей. А затем над головами пронёсся рык льва, встрепенув ветки деревьев.

У небольшого водоёма стояла девушка — синтай бога Бисямонтен. Лев, лежащий у её ног, поднял золотистую голову, лениво зевнул, и, отвернувшись от гостей, снова заснул.

Сора — так звали синтай — заметила Хиромицу с Кадзуки и не спеша направилась к ним. Лицо её выглядело молодо, и кожа прелестно сияла юностью в лучах солнца. Только походка, плавная, тягучая, медленная, словно она не шла, а парила над землёй, выдавала в ней её преклонный возраст — в настоящее время так двигались либо пожилые аристократки (не умеющие ходить по-другому), либо гейши.

Поклонившись друг другу, закончив с приветствием, они отошли чуть подальше от пруда и спящего там льва. Убедившись, что рядом больше никого нет, Хиромицу призвал территорию тишины.

Стало не по себе, по спине пробежали мурашки, и Кадзуки нервно сглотнул, понимая, о чём пойдёт речь.

— Кадзу-чан, Сора-доно хотела лично увидеться с тобой, — начал Хиромицу.

Сора не дала ему закончить, выйдя вперёд.

— Мне было интересно, кому же выпала честь отдать жизнь за весь наш народ, — она говорила ласково, но по сгустившейся вокруг неё божественной силе Кадзуки понял, что она пыталась оценить его потенциал.

— Так вы тоже знаете о предстоящей катастрофе? — спросил Кадзуки, а затем обратился к Хиромицу. — К чему эта территория тишины, если вы всем подряд говорите о битве против Курокумо? От кого вы скрываетесь?

— От Курокумо, — пояснил Хиромицу и, не обратив внимания на стоящий рядом действующий синтай, уселся на землю, потирая пульсирующие виски. — Ты же не думал, что мы с тобой в одиночку справимся с божеством и его легионом демонов? — усмехнулся он. — Некоторые оммёдзи и синтаи согласились помочь нам.

— Некоторые? Разве не все должны встать на защиту?

— Не все оммёдзи следуют светлому пути, и ты это прекрасно знаешь, сталкивался ведь уже с тёмным однажды.

— А что насчёт камигакари? Что насчёт синтаев? — Кадзуки повернулся к Соре, но на её лице не отразилось ничего, кроме смирения. Ему даже захотелось высвободить свой тэссэн и взмахнуть им так, чтобы сдуть с этого синтая напускную горделивость и напомнить о всей серьёзности ситуации.

Сора же взмахнула рукавами своей каригину, цокнула персиковыми губами и снисходительно, словно разговаривая с ребёнком, ответила:

— Синтай исполняет волю своего божества. А не каждый бог согласился пойти против Курокумо, прекрасно помня многолетнюю войну поднебесной. Кто-то предпочёл остаться в стороне, а кто-то, как Бисямонтен-ками, готов отстаивать жизнь каждого шимейца.

— Разве другие боги не понимают, что если Курокумо уничтожит всех людей, то не будет никого, кто бы мог им молиться. И тогда они исчезнут.

— Не исчезнут, а уйдут в забытье до того, как Идзанаги-ками не создаст новых людей.

— А вы так уверены, что они возродят человечество? А если пантеон верховных богов проиграет?

— Хах! Боги не так глупы, как ты можешь подумать. Но и ход их мыслей нам, смертным, зависящим от них, никогда не понять. Подумай сам, что будет, когда Курокумо поглотит людей? Он станет сильнее, но надолго ли? Исчерпав всю силу, ему больше неоткуда будет её брать, так как весь ресурс он истратит ещё в самом начале войны. И тогда верховные боги полностью его сокрушат. Так что геноцид шимейцев для богов весьма кстати.

— Полнейший бред, — вырвалось из Кадзуки.

— Бред или умысел божий. Называй это как хочешь.

— Бред то, что мы поклоняемся таким богам! — Повысил голос Кадзуки, но тут же взял себя в руки и скрипнул зубами, подавив в себе очередной поток ругани. — Верховные боги в силах остановить Курокумо, запечатать снова, но предпочитают молча наблюдать за тем, как губят их же народ.

— А ты глупее, чем я думала, — вскинула бровями Сора, — Боги сильны, но не всемогущи. Они помогают, но не вмешиваются, иначе чем бы мы отличались от обычных игрушек? Боги не вселяются в нас, а даруют нам часть своей силы. Они не ведут политические дела, не пытаются привести шимейцев к процветанию и не думают о нашем будущем, а всего лишь изредка отвечают на молитвы, и если хотят, то помогают презренным. По мнению верховных богов, Курокумо — исключительно человеческая проблема, так как мы его и породили, а значит, нам с ним и разбираться.

— Вы так просто принимаете это.

— Иной раз лучше отдаться потоку, чем пытаться идти против него.

Кадзуки разгорался гневом вперемешку с раздражением. Он сдерживался перед Хиромицу и Сорой, но до белых костяшек сжимал кулаки, до скрипа стискивал зубы, пока на плечо не легла прохладная рука Хиромицу.

— Ты ещё можешь отказаться, — сказал наставник. — Покинуть Хинодешиму ты уже не сможешь, но и становиться синтаем Курокумо ты не обязан.

— Раз я сказал, что сделаю — значит, сделаю, — выдохнул Кадзуки. — Пути назад уже нет.

— В любом случае, у тебя ещё есть время подумать. Я слышал, что в Хинодешиме гостит царевна из Горденольского Царства. Будет проблематично, если особа царских кровей пострадает на нашей территории. Так что дождёмся, пока она не вернётся в Царство. К тому времени в столице уже соберётся отряд из самураев, оммёдзи и камигакари.

— А что насчёт мирных жителей? Как им вы объясните барьер на границе и такое скопление воинов в столице? Это породит панику.

— Ну, путешественники и торговцы обычно обращаются к оммёдзи за гаданиями перед такой долгой дорогой, и все, по моей просьбе, говорят, что сейчас неблагоприятное время для посещения чужих земель. А что касается самураев в столице — многие из них приезжают на императорский турнир, который, конечно же, является подставным.

Хиромицу проделал огромную работу, чтобы подготовиться к предстоящей войне. Как он сказал, некоторые синтаи и оммёдзи уже были на полпути в столицу, чтобы дать отпор легиону демонов во главе с Курокумо. Всё шло по плану, и оставалось лишь одно — принести жертвоприношение.

— Если на этом всё, Хиромицу-сан, — сказал Кадзуки, скрывая чуть помрачневшее лицо за длинными волосами.

— Конечно. Можешь идти, — рука Хиромицу разжалась, выпуская Кадзуки. Тот выказал уважение в глубоком поклоне. А затем, словно воробушек, вылетел из клетки, покинул купол тишины.

Хиромицу недолго провожал его взглядом. Только он хотел рассеять территорию, как Сора обратила на себя его внимание.

— Есть ли шанс, что этот мальчишка выживет? — спросила она так, будто надеялась, что такого шанса не будет.

— Шанс есть всегда. Если мы сможем убить его до того, как душа Курокумо полностью вытеснет его душу, если только самая малая крупица останется в его теле, тогда, возможно, другой бог сделает его своим синтаем и продлит ему жизнь.

— Очень надеюсь, что нет, — ответила Сора и вдумчиво посмотрела в сторону уходящего Кадзуки.

— Что вы хотите этим сказать? Удивительно слышать такое от синтая Бисямонтена — бога, любящего людей.

— Если уж захотел стать героем, так пусть умрёт героем. А получив вторую жизнь, он возгордится и потребует поклонения, власти, славы. Я узнала немного о нём: об отце с его огромнейшим аппетитом и амбициями, о его прошлом и даже о пристрастиях к кхм, кхм, мужчинам. Этот Кадзуки ведь не очень-то и покорный, я права? И в предстоящей смерти он не видит чести. Так из-за чего тогда такая жертвенность, если не из-за жажды признания?

— Звучит так, словно вы уже прочитали его мысли, — с издёвкой произнёс Хиромицу. — Ох, я понял, так для вас, Сора-доно, люди подобны зеркалам. В каждом вы видите своё отражение.

Ехидная улыбочка, которая всегда украшала лицо Хиромицу, растянулась ещё сильнее. Одним взмахом руки оммёдзи рассеял купол тишины, остановив Сору от последующих замечаний. Не дожидаясь её поклона и сам же не поклонившись, он призвал ворона и, сев ему на спину, взмыл вверх, ломая кроны деревьев.

Спускаясь по лестнице к тории, Кадзуки ожидал увидеть поваленный всюду бамбук, густое облако пыли и испуганных прихожан. Только сейчас он осознал, насколько опасно было оставлять Яниса и Арату вместе, учитывая их не совсем тёплые отношения, однако когда он достиг бамбуковых зарослей, то увидел, как эти двое перекидывали друг другу подгрибовничка, а когда тот падал на чьей-либо стороне, Илария, сидевшая посередине, перекладывала по камушку с одной стороны на другую и озвучивала счёт. Как оказалось, пока что вёл Янис. И, судя по его довольному лицу, он даже и не думал о том, чтобы поддаться маленькому ребёнку. А Арата, кажется, готов был вот-вот расплакаться от обиды.

— Не реви, — грозно сказал Янис, продолжая подкидывать вверх подгрибовничка. — Заплачешь — считай, что бой проигран.

— Да я и так уже проиграл! — Арата плюхнулся на землю и еле успел поймать подгрибовничка, который сначала восторженно пищал, а потом расстроился, что игра так быстро закончилась. — Так не честно. Ты больше меня в десять раз!

— Не в размере дело, — подошёл к нему Янис. — А в навыках. Ну и в силе, и в красоте тоже.

Арата поднял на него свои влажные от подступающих слёз глазки, моргнул пару раз и скривил лицо в недовольной гримасе.

— Назвать тебя красивым даже язык не поворачивается. Хотя ты явно посимпатичнее Исаму будешь, — буркнул он.

— Знаешь Исаму? — настроение Яниса тут же изменилось.

Он сел рядом, накрыв Арату своей большой тенью, и легонько толкнул его пальцем в бок.

— Конечно.

Стоящий неподалёку Кадзуки хотел выйти к ним, но что-то заставило его остановиться и притаиться в листве.

— Как только сброшу свою детскую кожу и стану взрослым хэби, так приду за его головой, — героически выдал Арата. — И смерть его будет мучительной! Чтоб страдал долго-долго за всё то, что он сделал Кадзу-куну.

— Сколько в тебе решимости. Это я одобряю. А силёнок-то хватит убить самурая?

— Не недооценивай меня! Чтоб ты знал, я лично снёс голову оммёдзи тёмного пути, который убил всю мою семью!

Янис одобрительно захохотал. Смахнув с плеч упавшую листву, Кадзуки вышел вперёд, пытаясь перенять ненавязчиво приятную атмосферу, витающую над ними. Хоть Янис с Аратой и продолжали цапаться друг с другом, былого напряжения между ними уже не было. Они больше походили на братьев. Старший не упускал возможность позадирать мелкого, а младший всячески пытался превзойти старшего.

Первым его заметил Янис. Оттого, с каким восторгом он поднял голову, Кадзуки замер, ощутив укол где-то под рёбрами. Вспомнились слова, сказанные прошлой ночью, и лицо почти залилось краской, но отточенная сдержанность помогла сохранить равнодушие. Вот только Янис в ту же секунду вскочил с земли и кинулся к нему. Он уже почти заключил напряжённого Кадзуки в объятия, когда над головами пролетел огромный ворон. Янис с Иларией тут же обнажили оружие, и только Кадзуки с Аратой знали, кому принадлежал этот огромный ёкай. Ворон описал ещё круг над бамбуком, а затем стал чёрной дымкой, и по ней, как по лестнице, вниз спустился Хиромицу.

— Хиромицу-сан, у вас ко мне ещё какое-то дело? — спросил Кадзуки, выглядывая из-за плеча Яниса, который уже успел встать между ними.

— Ого, а ты обзавёлся неплохой охраной, — Хиромицу с любопытством разглядывал Иларию с Янисом и тихо хихикал себе под нос. — Не стоит вести себя так враждебно с тем, кто любезно позволил вам остаться в его доме. Особенно ты, чужеземный воин. Я, как добродушный хозяин, закрыл глаза на то, что вы творили с Кадзу-чан в моём доме.

— Хиромицу-сан! — вырвалось из Кадзуки.

— Не переживай, Кадзу-чан, я не требую никаких извинений.

— Вы ведь не ради этого последовали за мной, — Кадзуки хотелось как можно скорее сменить тему, пока не стало совсем стыдно.

— Нет-нет. Я забыл сказать тебе, что мы нашли ту девчушку из Горденольского Царства…

Внезапно лязгнул металл. Задул ветер, подняв пыль, а когда та осела, возле Хиромицу оказался демон-самурай Ивао, удерживающий катаной напор глефы Иларии.

— Это так в Горденольском Царстве просят рассказать поподробнее? — склонил набок голову Хиромицу и скрыл за рукавом свою ехидную улыбочку.

— Я знаю таких, как ты, — низким голосом проговорила Илария, продолжая напирать. — Посмеешь солгать — я достану тебя из самых недр Ёми.

— Боюсь-боюсь, — лениво ответил Хиромицу и приказал своему сикигами: — Ивао, расслабься.

Катана Ивао скользнула по глефе, высвободив искры. Самурай лязгнул доспехами и, не сказав ни слова, стал синим туманом и вернулся в ножны, висящие на левом боку Хиромицу, обратно став катаной.

— Девчонка сейчас в Мицучи, — сказал Хиромицу до того, как Илария предприняла очередную попытку перерезать ему горло.

— Мицучи? — снова вынырнул из-за плеча Яниса Кадзуки. — Её продали в юкаку?

— Нет. Она наложница у нынешнего даймё. Что ж, я свою часть выполнил, дальше уже разбирайтесь сами, — над головами снова закружил огромный ворон. Голос Хиромицу стал тонуть в шелесте бамбука. — О, и ещё кое-что. Тануки в моём поместье в красках описал мне ваше соитие, так что я даже захотел изобразить это на бумаге и нанял прекрасного художника. Будем считать, что доход, который я получу с продажи этих сюнга — оплата за проживание.

— Хиромицу-сан! — жалобно протянул Кадзуки, готовый сквозь землю провалиться, лишь бы больше не слышать издёвок со стороны наставника.

А Хиромицу, схваченный когтями ворона, уже улетал прочь, звонко посмеиваясь над своим учеником.

— Эй, Арата, — тихо позвал змеёныша Янис. — Не знаешь, а где можно достать эти гравюры?

— Не знаю. Но я найду их все и сожгу.

— Оставь мне одну.

— Ни за что.

— Хватит болтать, нам пора идти, — огрызнулась Илария.

Теперь, получив сведения о местонахождении Есении, она стала ещё мрачнее. Быстрым шагом она вышла из зарослей бамбука и поспешила обратно в город.

Кадзуки последовал за ней, переживая, что в таком состоянии она может случайно (или намеренно) навредить прохожим.

— С Есенией всё хорошо, — сказал он тихо, чтобы несильно её потревожить. — Если она наложница у даймё, то, значит, она жива и невредима.

— С чего вдруг такая уверенность? Кто знает, какие извращения он с ней вытворяет, — скрипнула зубами Илария.

— Ну, он не любитель такого. Его воображение в любовных утехах весьма скудное.

— Вы что, знакомы?

— Наши отцы обменялись когда-то сакадзуки, так что мы, можно сказать, названые братья.

Его слова немного успокоили Иларию, и она даже замедлила шаг, но тут же ускорилась вновь, не обращая внимания на идущих на неё горожан.

— Всё равно, не будем терять время. Чем скорее мы освободим Есению, тем скорее вернёмся домой.

— Домой…да, точно. Домой, — голос Кадзуки слегка дрогнул, но никто этого не заметил.

Илария ушла вперёд, затерялась среди толпы, а Кадзуки понял, что не готов был к такому скорому прощанию. Мимо прошёл Янис, держа Арату на руках, накрыв его голову платком, чтобы никто не видел его демонических глаз. Видеть удаляющуюся спину Яниса было неприятно, но когда-то ему придётся отпустить его.

У самого входа в постоялый двор их встретила молодая девчушка, которая прошлым вечером подавала саке.

— Уважаемые гости, вы как раз вовремя. Тут кое-кто искал вас. Госпожа! Они вернулись!

Из толпы собравшихся гостей, словно бабочка, выпорхнула юная Ладная дева в голубом горденольском сарафане. Её очелье приятно позвякивало при ходьбе, и стан её был изящен и красив, настолько, что неизбежно приковывал взгляды. Незнакомка подбежала к ним, одарила их мягкой, добродушной улыбкой. От неё пахло весной, цветущим полем и Горденольским Царством.

— Какая приятная встреча! — голос нежной мелодией коснулся слуха, пустив по телу приятную волну мурашек.

Кадзуки, очарованный её красотой, не сразу нашёлся, что сказать, и только чуть погодя понял, что она обращалась не к нему, а к Иларии. А во взгляде дочери Морены что-то вспыхнуло. Ещё минуту назад казалось, что ничего не может встать между Иларией и Есенией, но, оказалось, хватает одной Ладной девы, чтобы остановить напор и превратить грозную воительницу мороза в таящую от чужих прикосновений деву.

«Так вот она какая, “первая снежинка” Иларии».