Густой аромат обильно мокрых роз кроваво-красного цвета был фаворитом запахов среди прочих доступных Патрише. А все потому, что amada esposa, любимая жена Эсмеральда, опаздывающая ahora, или же сейчас, к ужину, подарила Патрише букет из девяти роз на том свидании, на котором сделала Патрише предложение руки и сердца.

В тот летний жаркий вечер, который был шесть лет назад, лил проливной чуть прохладный дождь. Жирные капли шумно стучали по козырькам уже закрывшихся городских ресторанов, а вдалеке слышалось, как бушует мрачная водная масса океана.

Погода была в общем понимании ужасна в день, когда Эсмеральда решилась сделать предложение. Но только не для их женских пылающих сердец, которые в тот вечер забились в унисон. «Sí». Крикнула Патрисия в тот день и кинулась в объятия возлюбленной, чувствуя, как от соединения душ их совместное рыжее пламя жизни возгорается сильнее.

Свет их улыбок осветил тогда испанскую улочку, на которой они были, а ливень резким образом прекратился. Казалось, что сами высшие силы природы вздохнули с облегчением в том день, когда Эсмеральда и Патрисия заключили условный договор на безусловную близость.

Но шло время. И их любовь разрушилась, как песочный замок на берегу океана. От башен и стен крепости остались лишь бугры, намекающие на то, что в этом месте раньше было что-то великое. И как бы Патриша не пыталась отворачиваться от тихой трагедии ее жизни принцессы, ветер обстоятельств, дующий ей в загорелое и заплаканное лицо, в конце концов вынудил ее повернуться и взглянуть на итог пожара и борьбы. И смириться с увиденным у Патрисии не получалось.

Ковыряя стейк вилкой в траурном молчании, Патриша бросила взгляд на белые часы на стене и поняла, что ее жена уже не успеет к ужину, вернее, уже не успела.

Вся еда, приготовленная с душой, остыла, как и чувства, и потому была теперь невкусной. И если еду еще можно было реанимировать микроволновкой, то реанимировать чувства было уже поздно. Патрисия ощущала холод своих и Эсмеральдиных чувств, как ощущала пятками и носками пальцев морозок от их мраморного пола большого дома.

В ногах Патрисии запутался пепельный пушистый кот. Его шелковая шерсть ласкала голую кожу ступней Патрисии, вызывав на лице женщины тень улыбки. Патрисия отодвинула стул и наклонилась к коту. Desgracia, как звали усатого, тихо мяукнул, когда его гибкое тело оторвали от пола и переместили на более теплые колени. Несчастье свернулся у плоского живота Патриши и замурчал, когда женщина провела по спине кота и почесала его за ушком. Немного влаги собралось в ореховых глазах Патрисии. Кот поднялся на задние лапы, уткнулся передними лапами в грудь своей опечаленной матери и слизнул стекающую слезу с темной щеки вкусом апельсиновой корки.

— Oh, Desgracia, sólo tú me entiendes… — вздохнула Патрисия и спустила кота обратно на пол. Пушистый зверь улизнул под стол, а потом исчез в стенах дома.

Патрисия вытерла слезы, поправила волосы и поднялась на ноги. Затем она убрала свою и Эсмеральдину тарелку. Но когда Патрисия несла тарелку снова задержавшейся жены, то раздалась громкая музыка, и Патрисия вздрогнула, а вилка с тарелки жены с шумом упала на пол. Это напугало и Патрисию, и ее Несчастье.

Патрисия поставила тарелку на белую столешницу и пошла за телефоном, который перестал звонить, когда Патрисия взяла его в руки. Extraño. Странно. Пропущенного не высветилось. Даже разблокировав телефон, Патрисия не нашла того, кто ей звонил. Последним, кто пытался связаться, была Эсмеральда, но от нее было лишь сообщение двухнедельной давности. «Estoy conduciendo». Я за рулем. И больше ничего.

Вглядываясь в телефон, который держала дрожащей правой рукой, Патрисия не ожидала повторного звонка, из-за чего уронила сотовый на пол. Патрисия нагнулась за телефоном, повернула экраном к себе, уже думая о том, как будет отчитывать рекламщиков или юмористов, что звонят ей так поздно, и ответила на звонок, нахмурив тонкие темные брови.

— Патри… — голос Эсми прозвучал из динамика. Но что-то странное было в этом голосе. Эсми словно была в тоннеле, ее голос был смутным напуганным и удивленным эхом, и Патриша не разобрала слов.

— Эсми, где ты? Связь плохая. Я тебя плохо слышу. Когда ты будешь дома?

В трубке послышался треск, потом шум, будто песка у океана, и снова эхо голоса Эсмеральды, которая звучала непривычно спокойно и тоскливо.

— Тебе понравились розы? — спросила медленно Эсми.

Патришия нахмурилась.

— Розы? Какие розы? Эсми, когда ты будешь дома…

И снова странный треск. Патришия подумала, что ее телефон, видимо, пострадал при падении. Патришия заходила по гостиной, остановилась у окна, смотря на их сад. Луна была полной в небе. А звезды было так хорошо видно сегодня.

— Значит, ты их до сих пор не увидела, — вздохнула Эсмеральда. И прежде, чем бы Патрисия успела спросить, Эсми дополнила. — Я оставила букет утром на лавочке у фонтана. Посмотри, tonta.

Патрисия вздохнула, крепче сжав телефон, и открыла прозрачную дверь в сад, вышла в него, сразу же почувствовав аромат зелени и океана. Продолжив ворчать в трубку, рассказывая об остывшем ужине и засевшей обиде, Патрисия пошла к их маленькому нерабочему фонтану. Что-то и правда лежало там, со стороны каменного забора.

— И я больше так не могу. Нам надо поговорить. Когда ты… — Патрисия остановилась, увидев вместо свежих роз засохшие коричнево-черные цветы.

Патрисия взяла букет, но тот рассыпался в ее руках, и все что осталось, было маленькой открыткой со словами «From my love».

— Это шутка? — спросила тихо Патрисия, чувствуя, как ветки на земле колятся в ее ступни, как стало резко холодно. Сердце Патрисии забилось быстрее. А вокруг стало слишком темно. Патрисия думала, что у нее начинается обморок от стресса, но подняв голову, она поняла, что это просто погас свет в доме. Наверное, снова выбило пробки. Хотя… что-то блеснуло оранжевым в окнах. Пламя. Неужели это пожар?

Патрисия побежала обратно в гостиную. Вбежав в дом, она замерла. Все было не так. Не было скатерти на столе к ужину. Но появились свечи на полу, отбрасывающие тени на стены и потолок. На полу появился альбомный лист и белая небольшая тарелка на нем. Патрисия не понимала. И мурашки прошли у нее по спине, а открытка выпала из руки.

— Ты нашла мой букет?

Голос Эсмеральды из динамика еще сильнее напугал Патрисию. Она на миг забыла о жене, обо всем.

— Эсми, кто-то в нашем доме… мне страшно…

Эсмеральда ответила спокойно:

— Дома только ты.

Патрисия ступила дальше, оглядываясь. И опустилась на корточки у тарелки. На листе был написан алфавит. А на тарелке была черточка, словно указатель. Это напомнило Патрисии Спиритическую Доску, вроде той, с которой они с подругами забавлялись в школьные годы.

— Кто-то здесь, я чувствую это, Эсми. Кто-то еще в доме. Они здесь. И они устроили в нашем доме что-то…

Несчастье выбежал из-за угла, напугав Патришу. Кот был спокоен, прижался к ноге женщине, будто ничего не чувствует, хотя обычно Несчастье шипит на всех гостей и пытается их укусит.

— Дома никого нет, кроме тебя, — снова ответила Эсмеральда. И потом добавила более грустно, твердо и холодно. — Прочитай мое послание с открытки.

Патрисия нахмурилась.

— В доме кто-то есть, а ты…

Но ее перебила Эсмеральда, чей голос неожиданно стал громче и четче.

— Ты звонила мне снова и снова зачем?! Все ответы на твои вопросы в этой открытке. Ты ее нашла. И теперь перестань звонить, Патриша! Ты делаешь себе только хуже!

Патрисия замолчала, приоткрыв рот. Через динамик что-то неприятно трещало, словно рвалось или ломалось. Казалось, телефон готов в любой момент умереть, оставив Патрисию с котом одну. Обида рвалась наружу через рот Патрисии. Но потом заработал мозг женщины. И мурашки прошли по спине Патрисии. Она тихо сказала:

— Но это ты позвонила мне, а не я тебе.

Взгляд Патрисии остановился на тарелке и листе с алфавитом. Подчерк был похож на свой, а тарелка на их домашнее блюдце для каш. Эсмеральда ответила:

— Нет, Патри, это ты звонила сюда.

Несчастье укусил Патрисию за палец руки, которой она его гладила, и раздался в этот же момент треск. Свет включился. Патрисия моргнула, закрыла глаза от страха, а когда открыла, то увидела, что сидит на коленях перед тем же листом и блюдцем, но свечей теперь не было, как и сотового, тот лежал на углу стола, как до звонка.

Патрисия почувствовала что-то в своей руке. Картон. Она взглянула. А это была открытка размером вполовину тетрадного листа и с напечатанной розовой надписью «From my love». Перевернув ее, Патрисия увидела текст и узнала подчерк Эсми. Это было ее письмо. Письмо от Эсми, в котором она коротко, но четко говорит о том, что уходит, и почему она уходит. Последним в письме была дата. Эсми ставила их везде.

Дата была двухнедельной давности.

Эсми ушла две недели назад.

Теперь Патрисия вспомнила…