Дверь с грохотом распахнулась, ударяясь о стену с такой силой, что наверняка оставила на камне заметную засечку.

Шан Цинхуа, что потакая вредным привычкам, коротал вечерок за чтением вприкуску со знаменитыми тыквенными семечками пика Аньдин, от неожиданности и испуга подскочил чуть ли не до потолка. Книга фривольного содержания полетела в угол, а ароматные семечки с шелестом рассыпались по полу.

Крайне недовольный собственным испугом, он развернулся к двери, собираясь обрушить на наглеца, ворвавшегося к нему в столь поздний час, все небесные кары, но был вынужден подавиться воздухом. В дверном проеме, привалившись к косяку стоял не вестник и не обнаглевший адепт, а задыхающийся то ли от быстрого бега, то ли от ужаса, исказившего благородный лик, глава пика Циньцзин.

— Братец! — всплеснув руками, воскликнул Шан Цинхуа, с трудом веря, что такое вообще возможно. — Ты что… БЕЖАЛ сюда? На нас напали? Глава школы знает? Где…

Суета братца Самолета была понятна. Он как никто другой знал, насколько Шэнь Цинцю ленив. Так что, если случилось что-то, заставившее прославленного Второго лорда Цанцюн БЕЖАТЬ, то лучше было тоже кинуться наутек в том же направлении, а уже потом выспрашивать подробности.

— Сис… тема! — с трудом выдохнул Цинцю, борясь с хриплым, задушенным дыханием, параллельно вцепляясь в подскочившего к нему собрата по школе мертвой хваткой. — Система… ожила! Проверь…

Роскошное ханьфу Шэнь Цинцю было насквозь мокрым, а местами запачкалось в грязи. Лицо же было таким бледным, что заклинателя легко было принять за призрака утопленницы… если не приглядываться, конечно.

— Бог мой, братец Огурец, ты меня до смерти перепугал, — понизив голос, выдохнул глава Аньдин, втаскивая товарища в комнату и поспешно закрывая дверь, пока никто другой не увидел и не переполошился.

Чудо, что, благодаря сгустившимся сумеркам и откровенно паршивой погоде (кто в своем уме, вообще, может любить дождь?) большинство адептов предпочитали находиться в комнатах или залах медитаций, иначе сюда бы уже примчалась добрая половина школы.

— Как будто бы в первый раз, ей богу, — ворчал он утаскивая товарища по попаданчеству и практически усаживая на стул. — Она постоянно выдает какие-то странные оповещения. Просто игнорируй.

Найти сухое и чистое полотенце оказалось не так-то просто, ибо Цинхуа никогда не был особенно аккуратным, когда дело касалось собственных вещей.

— Игнорировать? — задохнулся Несравненный Огурец, приподнимаясь над стулом.

От того чтобы вновь схватить непонятливого собеседника за грудки его остановил только теплый сверток ткани: полотенце и домашнее ханьфу — сунутые ему прямо в руки.

— Вот, вытрись и переоденься, а то выглядишь так, словно тебя утопить попытались, — хмыкнул Цинхуа. — Заодно успокоишься. А там и расскажешь, что за хрень с твоей Системой.

— Она не моя, — проворчал Цинцю, тем не менее принимая вещи и начиная яростно тереть лицо полотенцем, будто это могло ему помочь. — И это не обычное оповещение. Она обновляется!

«Оп-па! А вот это уже интересно!»

Шан Цинхуа вызвал свое окошко Системы и с удивлением обнаружил, что та и правда начала обновление.

— Постой, — сказал он, вчитавшись в оповещение, которое, в отличие от собрата по несчастью, заметил только сейчас, — какая такая «Истинная концовка»? Разве мы с тобой не закрыли все сюжетные линии, даже те, о которых я напрочь забыл?

— Вот и я о том же! — воскликнул Шэнь Цинцю.

Он заметно успокоился, но все равно выглядел крайне недовольным ситуацией, что не обещала для попаданцев и их окружения ничего, кроме неприятностей.

Система и раньше иногда подавала голос… в первую очередь у Шан Цинхуа, выбрав его основным козлом отпущения для своих «мини-квестов» и «опросов». Однако с финального подведения итогов и выставления оценок попаданцы не получали ни единого сюжетного квеста, полностью предоставленные самим себе.

Так что появление какой-то «Истинной» концовки грозило разрушением всего того, что мужчины строили на протяжении более десяти лет, ибо, по закону жанра, эта «скрытая» концовка просто обязана была перевернуть все с ног на голову.

Обидно? Безусловно.

Страшно? До тошноты.

В общем, не удивительно, что, получивший оповещение Шэнь Цинцю впал в настоящую панику, ведь, в отличие от Цинхуа, он не мог сбежать в родной мир, нажав пару кнопок в окошке Системы.

Впрочем, глава Андьин тоже не горел желанием расставаться с теплым местечком и не столь теплым, но не менее дорогим сердцу демоническим лордом.

— Я не могу взаимодействовать с меню, — через несколько минут сосредоточенного изучения интерфейса сказал заклинатель. — Похоже, братец Огурец, ты стал тем самым, кто запустил квестовую цепочку, тебе и отдуваться. То есть… — он отступил на пару шагов от задохнувшегося от возмущения Шэня, — отдуваться-то будем мы все, но квест дали тебе, так что и смотреть надо с твоего аккаунта.

Горный Лорд Цинцзин тяжело вздохнул и уронил голову на руки.

— Да, я принял квест… но и ты пойми, эта… штука, сказала, что иначе кто-то может погибнуть. Ты бы что на моем месте сделал?

— Подумал, что такого я делал перед появлением оповещения, — хмуро сказал Цинхуа, ставя перед товарищем чашку чая. — Такие штуки как скрытые сюжетные линии не появляются просто так. Что ты сделал такого, что могло спровоцировать Систему?

— Ничего, — удивленно сказал Цинцю. К нему постепенно возвращалось самообладание, и горный лорд даже смог взять чашку так, чтобы она не тряслась в пальцах. — Я просто играл на… музицировал в беседке на обрыве. А потом появился Бинхэ, и мы немного поговорили. Оповещение появилось, когда я возвращался домой.

— И все? — удивленно вскинул брови непосредственный автор всего этого безобразия. — Ты больше ничего не делал?

— Кроме того, что перепугался, принял квест и помчался к тебе? Нет, — неприветливо отозвался Цинцю, поджимая губы.

Черты лица словно заострились, стали несколько неприятными и резкими, однако это впечатление тут же развеялось, стоило Братцу Самолету вновь открыть рот.

— Лучше подумай, не придумывал ли ты что-то эдакое, что позабыл за прочей графоманией. Какую сюжетную дыру мы могли не закрыть?

«Вот же душнила!»

— Да все мы закрыли, успокойся уже, — проворчал он. — Даже то, о чем я напрочь позабыл. Это либо что-то новенькое, и история начала писать себя сама, либо баг.

Шэнь Цинцю поежился, как будто Мобэй Цзюнь вдруг похлопал его по плечу. От одной только мысли, что Система вдруг может забаговать, становилось сильно не по себе. Она и так имела вредную привычку на ходу выдумывать все новые и новые параметры, баллы, ачивки и прочую гадость. Страшно было представить, на что она окажется способной, если вдруг забагуется.

— Может ты просто посмотришь описание квеста? — ни на что особо не надеясь, предложил Шан Цинхуа. — К тебе Система более благосклонна, наверняка подкинула если не легкий режим, то подсказку.

На самом деле он сильно сомневался в своих словах. Несмотря на то, что вредная Система и правда вела себя мягче по отношению к самому преданному читателю Сян Тянь Да Фэйцзи и обычно не отговаривалась отписками вроде «сами поймете», она с садистским удовольствием засовывала его в самую… если выражаться прилично, задницу. Так некоторые авторы поступают со своими любимыми персонажами, не из желания действительно причинить боль, а только желая испытать огромную радость от созерцания того, как герой будет из этой задницы вылезать. И чем глубже задница, тем больше будет удовлетворение.

Шэнь, щелкнув веером, кивнул, а уже в следующую секунду его взгляд сфокусировался на чем-то видимом только горному лорду. Очевидно, Братец Огурец давненько не взаимодействовал с Системой, потому он довольно долго изучал интерфейс, взглядом перебирая окошки.

— Странно, — наконец-то нарушил Шэнь Цинцю молчание. — Тут… два квеста. Но я точно помню, что принимал только один.

— Может это дополнительное приложение? — заинтересовавшись, Цинхуа подался вперед, жалея, что не может, как в родном мире просто заглянуть товарищу через плечо и узнать, что там происходит. — С каким-то процессом, который ты не подтвердил?

У него у самого был один такой. Система до сих пор была готова отправить попаданца в родное тело, и окошко с предложением загрузки висело, свернутое, на фоне. Цинхуа настолько к нему привык, что уже не обращал внимания и давно уже не разворачивал.

— Нет, это именно квесты, — возразил Цинцю. — В соответствующем разделе. Вот первый: «Подготовка к Союзу Бессмертных», — процитировал он. — «Помогите с организацией Собрания Бессмертных и Королевства демонов. Цель: не допустить возникновение конфликтов и напряжения между союзниками. Провал или игнорирование миссии может привести к гибели пользователя или ключевых персонажей. Миссия будет провалена, если уровень напряжения между фракциями достигнет 100%.»

— И какой он сейчас? — заинтересовался Сян Тянь Да Фэйцзи.

Это было что-то новенькое. Ранее система была более категоричной, когда дело касалось проигрыша, а уровнем «гнева» наделяла только некоторых персонажей.

И тут же, будто почувствовав интерес автора новеллы, уже его Система динькнула, разворачивая перед глазами окно оповещения.

[Принят квест «Подготовка к Союзу Бессмертных»]

— О как! — хмыкнул глава Аньдин, разворачивая описание. — Кажется, теперь мы в одной лодке, братец. Ух ты!

Последнее относилось к описанию злосчастного задания, нарушившего их обычный распорядок дня.

[Уровень напряжения: 15%]

— А все не так уж плохо, — сказал он, улыбнувшись. — Главное, не давать процентам расти слишком сильно. Верно ведь?

Ему никто не ответил. Шэнь Цинцю, неподвижно сидел, уставившись в невидимое для Шан Цинхуа окошко Системы. Глаза его были широко раскрыты от удивления, а зрачки сузились до размера булавочной головки от испуга.

— Ты ведь… не чувствовал всплеска темной энергии на Цанцюн? — немного хрипло спросил товарищ по несчастью.

Цинхуа показалось, что в комнате будто резко похолодало. Разумеется, заклинатель ничего такого не чувствовал и не мог почувствовать с его уровнем мастерства. Такие вопросы стоило задавать как раз самому Шэнь Цинцю, главе школы или братцу Лю Цинге.

— Второй квест… — Шэнь сглотнул, пытаясь переварить информацию и остро жалея, что не может показать экранчик товарищу, чтобы убедиться в своей вменяемости.

[«Внеочередная проверка»]

Издевательски мигало название неучтенного и непринятого, но уже запустившегося квеста. Экран шел слабыми помехами.

[Скройте следы темного ритуала за отведенное время]

[Награда: продолжение основной сюжетной ветки]

[В случае провала пользователь выйдет на сюжетную ветку «Казнь»]

[Оставшееся время: 8 минут].

***

Это больше походило на какой-то фарс. Руки Цинцю до сих пор нервно подрагивали от напряжения и холода, так что чашка с чаем нет-нет да начинала прыгать, грозясь расплескать обжигающую жидкость. Пить чай совершенно не хотелось. Хотелось совершенно неподобающим для Горного Лорда Цанцюн напиться крепленого вина и забыть весь этот кошмар.

Что обидно, кошмаром это могло считаться только для Шэнь Цинцю, который на пару с не менее обалдевшим товарищем искали по всей школе, где могут находиться эти самые «следы темного ритуала».

«Что за ритуал? Кто его провел? Зачем? Как это связано со мной?» — поиск ответов на эти вопросы был отложен в очень дальний ящик, ведь на то, чтобы избежать казни давалось каких-то восемь минут.

Самые долгие восемь минут в его жизни.

Точнее, шесть, потому что когда до конца отведенного срока оставалось две минуты, Шэнь Цинцю таки сумел достучаться до непривычно молчаливой Системы и задать ей вопрос: «Какого хрена?».

[Ошибка синхронизации аккаунта. Просим прощения за неудобства] — выдала проклятая программа, после чего неизвестный квест пропал из списка заданий, оставив после себя мутное чувство растерянности и вместе с тем облегчения.

Вроде бы и радоваться нужно, ведь нет никакого темного обряда, а его обнаружение не грозит полным разрушением вроде бы идеальной репутации горного лорда, но… все равно, Цинцю не покидало чувство какой-то мерзкой незавершенности, словно он что-то упустил. Недоглядел или не понял.

Нет, глава Цанцзин, конечно, предположил, что это мог оказаться чужой квест, но… с чего бы? Раньше таких багов у Системы, все же, не было.

— Успокоился? — хмуро поинтересовался Шан Цинхуа.

Шэнь Цинцю бросил на него испепеляющий взгляд, но ничего не сказал. Очень хотелось послать товарища туда, где солнце не светит — просто и незамысловато, отвести душу, так сказать.

Останавливало горного лорда только две причины: понимание, что Самолет Пронзающий Небеса совершенно не виноват в сложившейся ситуации, и…. то, что материться выросший в благополучной семье некогда Шэнь Юань банально не умел. Точнее, нужные слова-то он знал, но вот со складыванием их в многоэтажные конструкции была проблема, сие всегда звучало жалко и неубедительно.

— Нет, но могу мыслить здраво, — наконец нарушил молчания магистр Сюя. — Ты знаешь, что это вообще было?

— Баг, — уверенно сказал Шан Цинхуа, прихлебывая чай. — У тебя высветился кусок чужого квеста.

— Чьего?

Вопрос был глупым, но напрашивался сам собой. Они оба были, чужаками, попаданцами, закинутыми в мир второсортного гаремника. И оба были так или иначе связаны с новеллой «Путь гордого бессмертного демона». Автор, родивший это непотребство и до сих пор расхлебывающий последствия своей писанины, и читатель, с какого-то перепугу прочитавший каждую главу и даже умудрившийся запомнить лор. Кто еще может вписаться в эту теплую компанию? Сумасшедшая фанатка? Да кто в это поверит?

— А вот это отдельный вопрос, — сказал Цинхуа после небольшой паузы. — Не мой. Не твой. Значит, в нашем полку прибыло, и где-то в мире появился еще один попаданец.

— Ага… — не то, чтобы Шэнь в это поверил.

Слишком уж глупый сюжетный ход: закидывать попаданца уже после конца новеллы, но почему бы не предположить?

— И этому третьему настолько не понравилась история, что он решил переписать ее концовку? Час от часу не легче!

— Ты, как будто, вчера родился, братец Самолет, — криво усмехнулся глава пика Андьин. — Когда это Система кого-то спрашивала, хочет он что-то переписывать или нет? Закинула в тело и иди — жри кактус.

Шэнь Цинцю ничего не ответил, мысленно покрывая Систему последними словами. Ругаться на своевольную программу стало уже какой-то привычкой — способом спустить пар и найти виноватого во всех своих бедах…. точнее, большей их части.

— Ладно, — наконец выдохнул Лод Цанцзин, — мы, похоже, все равно сейчас ничего не можем сделать. Поэтому просто займемся текущим квестом и… все будет в порядке.

— Надо дождаться возвращения Главы школы и твоего ученика, — сказал Шан Цинхуа. — Уверен, старт квесту дало что-то на переговорах, так что они должны появиться со дня на день, если не сегодня.

Цинцю задумался.

Слова товарища по несчастью звучали логично. В конце концов, кому как не писателю посредственных романов знать законы жанра и самые заезженные штампы.

— Бинхэ говорил, что готовит какой-то сюрприз… — задумчиво протянул Шэнь Цинцю. — Может это как-то связано?

— К гадалке не ходи! — заметно успокоился собеседник. — Думаю… уже этим вечером или даже днем мы узнаем новости. А пока, — заклинатель обернулся к окну и с сожалением вздохнул.

Над пиком Цанцзин занимался рассвет. Дождь закончился, и первые лучи солнца освещали прозрачное голубое небо, подернутое легкой кисеей облаков.

— Отдохнуть нам уже не светит, — с видимым сожалением сказал Цинхуа, поднимаясь. — Я постараюсь что-нибудь разузнать о темном ритуале, который кому-то надо было срочно скрыть. Возможно тогда ситуация прояснится и мы сможем найти третьего-лишнего.

— Спасибо, — со вздохом сказал Шэнь Цинцю, отодвигая почти нетронутый чай в сторону.

Он видел, что собрат по «счастью» обладания Системой искренне пытается помочь, и не мог не оценить этого, но… на душе было безнадежно и мутно. А еще заклинателю было страшно. Впервые за последние пять лет, с тех пор как Система подвела последние итоги и замолчала.

Цинцю очень боялся потерять свой бережно выстроенный мирок, светлый и благополучный, где почти не было войн и конфликтов, где люди спокойно занимались своими делами, заклинатели совершенствовались, а демоны решали свои внутренние проблемы. Где Ло Бинхэ приносил по утрам завтрак, а вечером было уютно засыпать в его объятьях. Где можно было попить чай с собратьями по школе, ставшими попаданцу настоящей семьей, а младшие ученики уже начали создавать свои семьи… пожалуй, даже опережая план.

И все это могло в один миг исчезнуть только потому, что кому-то показалось, что новелла закончилась как-то не так. Разве это справедливо?

— Доброе утро, учитель! — в бамбуковую хижину осторожно заглянул Мин Фань, который в отсутствие Ло Бинхэ вел хозяйство наставника. — Вы сегодня рано встали, собираетесь проверить младших учеников?

Шэнь Цинцю раскрыл веер, одарив ученика короткой улыбкой. Он не собирался распространяться о том, что еще даже не ложился, благо, до собственного предела мужчине еще было далеко, и бессонная ночь не сказалась даже на внешности.

— Думал об этом. Ты сегодня один? — заклинатель чуть улыбнулся. — Как поживают Нин ИнъинДля меня это было открытием, но в Китае женщина не меняет фамилию после замужества. Обычно. с дочкой?

Мин Фань улыбнулся в ответ, тепло и как будто даже смущенно. Цинцю до сих пор не знал, как относиться к этому несколько глупому выражению, которое появлялось на лице старшего ученика каждый раз когда речь заходила об Инъин. То ли смеяться, то ли умиляться, то ли бить себя по лбу. Кажется, это начало происходить как раз тогда, когда Мин Фань, внезапно, осознал, что… совместное совершенствование иногда имеет свои неожиданные последствия.

Впрочем, оба ученика не выглядели недовольными своим положением, а после скромной свадьбы жизнь вошла в привычную колею. Если не считать того, что Нин Инъин была вынуждена на какое-то время оставить свои обязанности.

Шэнь Цинцю, готовый поначалу открутить Мин Фаню голову за бессовестное соблазнение младшей сестрицы был вынужден признать, что… к этому давно все шло. И раз уж Нин Инъин не попала в бессчетный гарем неутомимого гордого демона, то все еще туповатый местами, но преданный и остепенившийся собрат по клану был для нее лучшим вариантом.

— Они сейчас с младшими адептами, — отозвался Мин Фань, явно подавив желание тут же вывалить на учителя все последние новости. — Нин Инъин займет их до завтрака.

Цинцю кивнул, отмечая про себя, что нужно плотнее заняться младшими учениками. Последний набор на Цинцзин был особенно щедр на таланты, и сейчас обычно спокойный пик и бамбуковая роща все чаще напоминали горному лорду филиал детского сада. И какими бы ни были понятливыми и старательными новые адепты, они все еще оставались детьми, шумными и местами пакостливыми.

Так что помощь Нин Инъин, порою бывала незаменимой. Тем более, после появления дочки она начала смыслить в обращении с детьми гораздо больше, чем глава Цанцзин, что никогда не отличался чадолюбием.

Оставив Мин Фаня работать, Шэнь Цинцю покинул бамбуковую хижину, решив, что, раз уж пока он может только ждать, стоит заняться своими прямыми обязанностями.

Нин Инъин нашлась на излюбленном у молодых адептов месте. Это была небольшая тенистая площадка на берегу рукотворного пруда чуть в стороне от ученического домика. Тут, в окружении бамбуковых зарослей, было очень удобно проводить совместные тренировки и уроки, а также групповые медитации. Это позже, когда дети достигали каких-никаких успехов на пути совершенствования, они начинали искать по всему пику укромные местечки для занятий и тренировок, а начинали свои практики они тут, под присмотром наставника и старших учеников.

Сейчас, впрочем, учением здесь и не пахло. Детишки, три девочки и пятеро мальчишек от четырех до семи лет собрались вокруг своей шидзе и, затаив дыхание, слушали сказку.

Цинцю пришел как раз к началу и не стал портить детям удовольствие, остановившись в тени и навострив уши.

— Однажды в лесу случилась беда, — рассказывала Инин, прижимая к себе трехлетнюю круглолицую девочку, единственную, кому было позволено забраться ей на колени. — Страшный пожар охватил деревья, и вынудил зверей бежать в поисках нового дома. Журавль тоже был вынужден покинуть родные земли, спасая свою жизнь. Однако мир оказался к нему жестоким, и, стоило птице опуститься на землю для отдыха, как он попал в силки и, как бы ни бился, не смог ослабить пут.

Таким, ослабленным и жалким, его нашел страшный черный пес, что схватил журавля своими зубами и утащил к хозяину-охотнику, который очень обрадовался богатой добыче. Он бросил Журавля в клетку и оставил там до утра.

Уставший, избитый и испуганный, Журавль мог только ждать своей участи, а ждало его провести свой век в клетке или стать чьим-то украшением.

Чего Журавль не знал, так это того, что под полом охотничьей хижины пряталась Гадюка. Ее выгнал из чащи все тот же пожар, и змея совершенно не знала, где и как ей искать убежище. Ведь, в отличие от птицы, у нее не было крыльев, чтобы взлететь в небо и увидеть далекие земли, у нее не было и сильных звериных лап, которые унесли бы ее далеко-далеко. Был у нее только смертельный яд да гибкое тело что могло лишь ползать по земле.

Долго змея пряталась под полом, долго наблюдала за псом и его хозяином, а потом и за связанным журавлем.

Гадюка и Журавль всегда были врагами. Журавли не упускали возможности полакомиться змеиным мясом, да и сама Гадюка не раз крала птичьи яйца прямо из гнезд. Однако общая беда стирает былую вражду, и Гадюка решилась на авантюру.

Дождавшись, когда собака уйдет, она выбралась из убежища и поползла к птице.

«Так вот, какова будет моя смерть!» — подумал Журавль наблюдая за приближающейся змеей, ожидая неминуемого смертельного укуса.

Однако его так и не последовало.

— Журавль Лао, а Журавль Лао, — обратилась к Журавлю Гадюка, приподнявши свою голову, — я вижу, ты сейчас в беде. Не смотри, что на мне нет веревок, Журавль Лао, я ведь сейчас такой же пленник как ты.

Журавлю показалось, что змея смеется над ним. Он вскинул в отчаянии голову, из последних сил напрягая опутанные веревками крылья, и воскликнул:

— И что же, Гадюка, ты хочешь, чтобы я пожалел тебя лишь от того, что сам лежу сейчас в грязи, подобно змее?

Однако, Гадюка не обиделась и не отставила вежливого тона.

— Вовсе нет, Журавль Лао, — сказала она. — Жалеть змей — последнее дело, и мы оба это знаем. Однако, так уж вышло, что сейчас мы можем помочь друг другу.

Журавль замолчал, слушая сладкое шипение ядовитой змеи, а та продолжала.

— У тебя есть сильные крылья, что могут унести тебя прочь, у тебя есть зоркие глаза, чтобы видеть далеко за горизонт, но крылья связаны, зрение застилает пыль, а охотник со своим псом не позволят тебе выйти из хижины. У меня же нет ни крыльев, ни зорких глаз, ни сильных и цепких лап, но у меня есть зубы, а в них яд, есть гибкость и изворотливость, и даже самый тонкий слух не уловит моего приближения. А еще меня не удерживают ни веревки, ни цепи. Журавль Лао, мне хватит яда и на человека, и на его собаку, мне хватит силы и умения, чтобы освободить тебя от пут и открыть клетку, но хватит ли тебе благородства, чтобы взять меня с собой в другой лес?

Задумался Журавль. Знал он, что договор со змеей никогда не приведет птицу ни к чему хорошему. Однако также знал он и о том, что ни за что не выберется сам и не увидит более небо.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Клянусь своими лапами и крыльями, а также небом, что меня породило, что заберу тебя с собой, не причиню вреда и не брошу до тех пор, пока не найду тебе новый дом. Но и ты поклянись своими клыками и хвостом, что не причинишь мне вред за время пути.

Гадюка, не веря своему счастью, тут же дала клятву.

Она бесшумно прокралась к человеку и укусила его во сне, а потом то же самое сделала с собакой. Дождавшись их смерти, Гадюка распутала веревки, сковывающие Журавля, а тот, получив свободу подхватил ее когтями и взлетел высоко в небо.

Нин Инъин замолчала и, заметив притаившегося поодаль учителя, улыбнулась, понимая, что сказку надо заканчивать. Дети вокруг нетерпеливо заерзали.

— И что было дальше? — спросил один из мальчишек. — Он сбросил Гадюку на камни?

— Нет! — возразила ему девочка помладше. — Змея его укусила в воздухе, и они оба разбились. Я уже слышала такую сказку, только с черепахой.

Адептка звонко рассмеялась.

— Вовсе нет, — сказала она. — Они вместе отправились в долгое путешествие на поиски нового дома. Их путь был так долог, а приключений так много, что и десяти дней не хватит, чтобы описать их все. И каждый раз Журавль и Гадюка выручали друг друга, ведь если кто-то из них чего-то не мог, то это мог сделать другой.

Дети замолчали и уставились на дашицзе, раскрыв рты. Было видно, что они уже готовы требовать продолжения, прямо здесь и сейчас, да и сам лорд Шэнь был бы не против послушать.

— В конце концов, — будто не замечая алчущих взглядов младших адептов, продолжила Иньин, — они нашли свой новый дом на вершине высокой горы. Журавль и Гадюка тепло попрощались, и каждый пошел своей дорогой. Журавль поднялся высоко в небо, где встретил свою семью, с которой и жил до скончания дней, а Гадюка скрылась в бамбуковой чаще, где тоже нашла свое счастье. И, пусть они с тех пор ни разу не встретились, оба поминали друг дружку добрым словом.

Осознав, что сказка закончилась и, если он сейчас не выйдет из убежища, маленькие разбойники, чего гляди разорвут Нин Инъин на сотню лоскутков, пытаясь выбить подробности, Шэнь Цинцю шагнул на площадку.

— Вижу, вы проводите время с пользой, — сказал он, переждав неровный хор из приветствий молодого поколения. — Старшая сестра рассказала вам хорошую историю. Прежде чем требовать продолжения, давайте подумаем над тем, что мы уже услышали.

— Спасибо, учитель, — чуть позже, поблагодарила адептка. — Я уже начала беспокоиться. А то, если честно, я понятия не имею, какие приключения еще можно было им описать.

После бурного обсуждения рассказанной сестрицей сказки, плавно перешедшее к более серьезным темам, дети притихли, погруженные в медитацию. Точнее, пока что это были пока еще первые робкие попытки войти в нужное состояние — то еще испытание для шебутного ребенка.

— Ты сама придумала эту сказку? — вскинул брови Шэнь Цинцю. — Не подозревал за тобой такого таланта. Может быть запишешь в книгу? Уверен, твои сказки точно не попадут в список запрещенной литературы.

Адептка рассмеялась в ладошку.

— Не думаю, что жалкие помыслы этой ученицы снискают большую славу. Я всего лишь хотела развлечь Сяо ЛинЕсли верить генератору, значение имени Лин — «Роща» или «Лес», но знала слишком мало сказок. Пришлось придумывать.

— Очень неплохо получилось, — искренне похвалил Цинцю, в глубине души надеясь, что Нин Инъин, все же, возьмется за перо.

А то в последнее время непотребные произведения хребта Цанцюн, кажется, стали куда популярнее, чем их же философские трактаты. Пусть хотя бы кто-то напишет добрую сказку, а не пособие для извращенцев.

— Учитель очень щедр на похвалу, — зарделась ученица.

В эту же минуту к ним подошла Сяо Лин, очаровательная трехлетняя малышка, так похожая на свою мать в детстве. Шэнь Цинцю, конечно не мог помнить, какой была Инъин в свои три года, но отчего-то казалось, что она тоже походила на маленькую и милую рисовую булочку с косичками.

Не говоря ни слова, кроха протянула горному лорду чуть помятый букет из листиков и цветочков, который старательно собирала по кустам. Настолько старательно, что в ее прическе теперь тоже запутались мелкие листья и даже, кажется, чье-то перо.

— Спасибо, Сяо Лин, очень красиво, — с улыбкой сказал мужчина, принимая подарок.

Кроха заулыбалась, что-то говоря на своем, детском, что пока что могли понять только родители, и побежала к пруду.

«Какая прелесть,» — думал Цинцю, внешне возвышенный и спокойный, но внутренне умирающий от умиления. — «Я надеюсь, это дитя останется таким же очаровательным и дальше, а не унаследует характер Мин Фаня».

Рождение девчушки немало потрясло пик, как минимум от того, что ранее адептки, решившие завести семью покидали Цанцюн. Ведь какой муж позволит своей супруге целыми сутками торчать возле дома другого мужчины, бегать по горам и весям за опасными духами и нечистью и периодически драться с задиристыми выходцами с соседнего пика? Очевидно, такой же влюбленный в свою работу ненормальный, каким был Мин Фань. А Цинцю был слишком сентиментален, чтобы отправить этих двоих в спокойную мирную жизнь подальше от заклинательских штучек, пусть перспектива заиметь под боком младенца поначалу изрядно пугала.

Повезло, Сяо Лин оказалась очаровательной, ласковой и тихой малышкой, моментально ставшей любимицей всех адептов постарше. Даже когда малышка научилась ходить, шума и неприятностей от нее почти не было.

— Она сказала, что учитель красивый, — сквозь смех перевела Нин Инъин, глядя дочери вслед.

Цинцю спрятал улыбку за веером, придавая себе задумчивый вид.

— Хорошо, что Ло Бинхэ этого не слышит, — пробормотал он, вспоминая, как ученик захлебывался ревностью, видя рядом с учителем других детей.

Тогда, правда, из-за искажения Ци полудемон сам застрял в теле ребенка, но факт остается фактом.

— Но, учитель, А Ло вовсе не стал бы ревновать к ребенку! — возразила Нин Инъин и, прежде чем Цинцю успел что-то добавить, ученица получила внезапное подкрепление со стороны.

— Действительно, учитель, как вы могли подумать обо мне так плохо?! Этот ученик так опечален!

«Интересно, где записаться на курсы появления в самый подходящий или неподходящий момент?», — подумал Шэнь Цинцю, оборачиваясь на знакомый голос. — «Уверен, ты бы смог там преподавать».