Упрашивать сторожевого, чтобы он позвал старейшину деревни, пришлось недолго, ведь при себе спутницы имели внушительный аргумент для скорой встречи. Завидев пару обрубленных хвостов со спëкшейся кровью, что явно принадлежали не обычным лесным зверушкам, парень растерянно разинул рот и попятился от девушки и её маленькой напарницы в сторону, будто бы они и сами были зловещими духами, что покусились на его жизнь.

Вновь появился сторожевой чуть позже и уже в компании старейшины. Седовласый мужчина гневно вышел из дома прямо в сорочке, и, укутываясь покрепче в немного потрёпанную и замызганную чернилами накидку, торопливо подошёл к гостьям, не скрывая на лице стойкого презрения. За ним следом обеспокоенно выскочила и его жена в сопровождении старшего сына. Было видно, что их пришествию юноша был очень не рад, однако ни Люмин, ни тем более Паймон особо не беспокоило его личное мнение на их счëт.

Несколько жителей также с любопытством повыглядывало из домов, скрипя косыми дверьми, а затем собралось полукругом, чтобы поглазеть на разворачивающее представление. Его Люмин была готова с радостью для них устроить, только б потом не пожалели, что высунулись посреди ночи.

— Чем обязан? Надеюсь, у тебя была достойная причина потревожить покой деревни в столь позднее время? — ядовито спросил старейшина, содрогаясь от ночной прохлады. Острые и сухие черты немолодого лица выглядели особенно неприятно в игре теней, порождаемых скудным светом фонаря.

— Пф, а Паймон он даже не посчитал. Вредный старикашка! — огрызнулась фея так тихо, что только Люмин услышала её высказывание.

Уголки губ предательски скользнули вверх, и девушка тут же поспешила это спрятать за ладонью. Она громко прокашлялась, напускная на себя побольше суровости, и поглядела на старейшину с нескрываемым вызовом.

— Я выполнила вашу просьбу, — серьёзно сообщила она, протягивая доказательство своей победы. Женщина театрально ахнула, обессиленно опираясь на плечо сына, а старейшина брезгливо выставил руку вперёд, всем видом показывая, что ему не нужны подобного рода трофеи.

Толпа начала тихо перешёптываться.

Люмин спокойно убрала хвосты за пазуху. Теперь, когда они доказали свою доброжелательность делом, семья старейшины никак не могла бы отвертеться от своих пусть и нежеланных, но гостей. Отнестись пренебрежительно к тем, кто оказал посильную помощь, избавив от постоянного нарушителя покоя и порядка, было бы слишком неблагодарно, не говоря уже о том, что такой проступок мог подорвать в деревне репутацию старейшины как лидера. Даже невзирая на то, что самим жителям присутствие подозрительных незнакомцев не нравилось почти в той же мере, что и самому мужчине.

— Мы признательны за твою неоценимую услугу, — сухо процедил старейшина сквозь зубы. На этом его благодарственная речь была резко оборвана. Он явно не желал продолжения, старательно игнорируя любые проявления недовольства своих ночных гостей.

Если бы причиной подобного поведения являлось исключительно беспокойство за своих людей, что в данной ситуации казалось даже не безосновательным, Люмин смогла бы простить такое малодушие и хладность, но эмоции, что читались на угловатом лице мужчины, отличались чем-то более низменным и грубоватым. Это угнетало и ещё больше — злило. А подрагивающее тело на руках только добавляло решимости поставить неприятелей на место.

— Раз так, не должны ли мы получить вознаграждение за свои старания? — требовательно заявила Паймон без всякого стеснения. По качеству переговоров она была очень хороша благодаря своей прямолинейности и какой-никакой проницательности. Однако, одна проблема всë же значительно мешала постоянному успеху маленькой феи — тонкий голосок и крохотные размеры с лёгкостью позволяли её игнорировать.

— Хэй, ты слышишь меня?! Не притворяйся, что не слышишь Паймон! — возмущённо закружила девочка вокруг старейшины, и Люмин была готова поклясться: не будь мужчина им обязан, то отмахнулся бы от феи, как от назойливой мухи. Такое неуважительное отношение в их адрес начинало выводить из себя.

Как же ей всё это надоело!

— Предоставьте нам ночлег на двое суток и ветврача. Это всё, о чем бы я хотела попросить вас в качестве вознаграждения, — уверенно произнесла Люмин, крепче прижимая к груди мягкий комок шерсти. — После этого мы покинем вашу деревню.

На такое заявление старейшина подозрительно сузил глаза. Челюсть его затрещала, а кончик носа немного дёрнулся от неприкрытой неприязни. Мужчина оглянулся на свою семью и, словив настороженные взгляды, сильнее сжал края накидки.

— Да, конечно…

***

— Теперь всё должно быть хорошо, — ободряюще заявила женщина, закончив осмотр и последующую перевязку. — Держите его в тепле и постарайтесь снизить физическую нагрузку, но не забывайте про массаж, который я вам показала. Иначе мышцы могут атрофироваться, что непременно приведёт к осложнениям.

Люмин благодарно кивнула, а Паймон насуплено сидела рядом, внимательно наблюдая за женщиной и распластавшимся на подушке лисëнком. Девочка сложила руки снизу, устало опираясь на столешницу, и свела брови в едва заметном беспокойстве, изредка хлопая белëсыми ресницами. Еë пристальное внимание немного смущало врача, но женщина старательно не подавала вида, любезно улыбаясь гостьям.

— Он же скоро очнëтся? Да? — напряжëнно поинтересовалась Паймон.

— В ближайшее время. Завтра я снова зайду проведать его состояние, если вам так будет спокойнее, — дипломатично предложил ветврач и принялся потихоньку собирать свои вещи в сумку.

Паймон тихо скрипнула, задумчиво приложив пальцы к подбородку. Она качнулась влево, вправо и наконец заявила: «Спасибо, но дальше мы справимся сами». Оспаривать их решение женщина не стала и, кратко попрощавшись, удалилась из комнаты. Лёгкий скрип половиц от удаляющихся шагов ещё некоторое время слышался эхом в комнате, пока не наступила тягостная тишина.

— Не нравится мне здешняя атмосфера, — придирчиво высказалась Паймон, заваливаясь спиной на стол. Её глаза тоскливо следили за мерцающим светом лампы, высматривая на стенах созданные ей причудливые узоры. Единственное развлечение в этой полупустой комнате, где из мебели только настенная ниша с покосившимися полками, что явно видали времена и получше, стол и выцветший матрац, небрежно постеленный на полу даже без циновки. Безобразно бедная и скудная картина временного жилища только больше клонила в сон, подыгрывая навалившейся после долгого дня усталости.

— Мы всё равно здесь надолго не задержимся, так что нет смысла об этом переживать.

Люмин подсела к зверьку, тихо наблюдая за его беспокойным сном. Брови хмурились, а шерсть редко вздымалась, после чего медленно и тяжко опускалась, являя сокрытые внутри переживания. Девушка бережно поглаживала лиса по голове, стараясь успокоить и подарить ему чувство защищённости.

— Хоть ты так и говоришь, но, похоже, что это задевает тебя даже больше, чем меня. Видела бы ты себя со стороны! Уверена, от твоего грозного взгляда у этих невеж затряслись поджилки.

Люмин вопросительно приподняла брови, подползая ближе к стене и укладывая зверька на колени.

— Ты преувеличиваешь, — спокойно возразила она, давая себе возможность расслабиться. Древесный аромат, несмотря на обилие пыли, действовал умиротворяюще.

— Да-да, конечно…

Паймон лениво перевернулась на живот, внимательно всматриваясь в бессознательную мордочку нового, пусть и временного, участника их скромной команды.

— И как мы его назовём? — слишком оживлённо для своего измотанного вида, спросила малышка.

— Это ты у нас мастер по придумыванию прозвищ, а не я, — без всякого энтузиазма отозвалась Люмин.

Паймон призадумалась. Морщины пролегли на лбу, как истинный признак тяжелого мыслительного процесса. Когда дело доходило до противных или оскорбительных прозвищ, то идея приходила сама собой в каком-то вдохновенном порыве — дай только повод, и вот готово! С именами всë было в разы запутанней, ведь к этому, несомненно, важному и тонкому искусству, стоило подходить со всей серьёзностью.

— Как насчёт… — Паймон хлопнула в ладоши, — Чайльд?

— Что?.. Чайльд?

Фея воодушевлённо закивала, умилённо хватаясь за щёки.

— Ну, он такой маленький и пушистый! Разве не идеально подходящее ему имя?

— Как-то безвкусно, — Люмин скептично пожала плечами. Придумывание имени казалось ей процедурой совершенно излишней, ведь в какой-то мере оно являлось отражением проявления привязанности. После поправки они будут вынуждены расстаться со зверьком, и девушке не хотелось потом лицезреть подругу опечаленной этим неизбежным обстоятельством. Тем не менее отказывать в невинной затее своей напарнице Люмин не стала.

— Тогда Паймон с радостью выслушает твои предложения, — надуто буркнула фея, болтая в воздухе ножками.

Люмин ненадолго застыла, оглядываясь по сторонам, будто надеясь найти подсказку.

— Хм… Рыжик?

Паймон скривилась так, словно съела самые кислые конфеты со всего района Ханамидзаки.

— Это же слишком банально!

— Может, тогда «Тарталья»? — неуверенно предложила Люмин первое, что пришло в голову следом. Паймон такого хода не оценила.

— Почему именно «Тарталья»? Откуда ты вообще взяла такое странное имя?!

Люмин неловко усмехнулась.

— Кажется, я видела его в какой-то книге. Уже не помню, в какой именно.

— И лишь поэтому? — брови Паймон резво поползли вверх. Она выглядела изрядно разочарованной. — Ха, и после этого ты ещё называешь мой вариант безвкусным? В нём хотя бы есть смысл и идея. «Тарталья, иди сюда!» Звучит же совершенно нелепо!

— Кажется, кто-то рискует не получить сегодня утром завтрак.

— Угрожаешь бедной Паймон едой? — задето воскликнула фея, — Бессердечная! Даже не вздумай, Паймон всë равно не отступится от своих слов.

— Тогда двойное имя, как компромисс? «Чайльд Тарталья», а? Как по мне, вполне неплохо.

— Это звучит даже хуже, чем просто «Тарталья»!

— «Тарталья младший»?

Паймон устало вздохнула, кажется, разом растеряв все силы и мотивацию для продолжение спора. Она знала, что у Люмин есть проблемы с фантазией в таких вопросах, но уже успела забыть, насколько всё плохо. Иногда фее казалось, что мечница нарочно притворяется с целью побольше её подразнить, но размышлять над столь сложными вещами под раннее утро энергии почти не осталось.

— Мне уже его жаль… — сдавшись, пробормотала уныло Паймон и протяжно зевнула, отворачиваясь к стене.

— Вот и решили! — весело заключила Люмин, закрепляя за зверьком придуманное ей звание. Уши лиса легонько дëрнулись, будто он всё это время чутко прислушивался к их разговору.

Вместе с этим настала тишина. Паймон заснула, бормоча себе что-то под нос, и Люмин принялась бережно поправлять матрац для сна. Лёгкая прохлада за стенами дома давала о себе знать, плутая по деревянному полу и морозя ступни, отчего хотелось, скрывшись под одеялом, прижать ноги поближе к себе. Должно быть, это была самая продуваемая часть дома.

Прежде чем девушка успела погасить лампу, странные шорохи за дверью, что были едва уловимы для человеческого слуха, неожиданно привлекли внимание охотницы на ëкаев.

Люмин осторожно приподнялась, подкрадываясь бесшумно к двери. На мгновение, казалось, всë стихло, и она уже хотела было списать произошедшее на собственную измотанность, но чьи-то лëгкие шаги тонким отзвуком послышались вновь в глубине коридора. Рука непроизвольно потянулась к мечу.

Эта комната находилась в самой глубине дома, и у хозяев не было очевидных причин заходить сюда. Не значит ли это, что за ними следили? Мышцы напряглись, а инстинкты стали ощущаться острее. Люмин со скрипом приоткрыла дверь, являя для себя непроглядный мрак коридора. Казалось, будто кто-то внимательно наблюдал за ней оттуда, скрываясь тенью за поворотом, ведущим к хозяйским покоям. Или же её начинало обманывать собственное воображение?

Она неуверенно вышла из комнаты, озираясь по сторонам. Свет мягко постелился на пол, обрисовывая смазанные очертания мебели и картин, чем помогал ориентироваться в пространстве. Несмотря на собранность и плавность движений, поступь отдавалась лëгким скрипом досок.

Послышался бег. Её заметили.

Люмин бросилась следом, стараясь нагнать неизвестного наблюдателя. Перед глазами на мгновение промелькнул детский силуэт, тускло освещаемый лунным светом одинокого окна. Он проворно проскочил через весь коридор и с озорством выскользнул через сёдзи в сторону леса.

— Стой! Ты… — Люмин почти поймала ребёнка, но стоило только протянуть к нему руку, почти ухватившись за болтающиеся тряпьём одежды, как он скрылся, сливаясь с блуждающими тенями предрассветных сумерек. Точно они сами потворствовали ему, скрывая от чужих глаз и опасности.

Люмин запустила руку в волосы, спутывая их в нечто совершенно нескладное. Влажная трава щекотала обнажённые пальцы ног, и мечница устало вздохнула, переводя дыхание после погони.

Она не смогла поймать ребёнка, дав ему возможность сбежать. Как не профессионально с её стороны… К тому же начинало потихоньку светать, что значило, времени на сон осталось не так уж и много.

Люмин разочарованно хмыкнула и развернулась, чтобы вернуться в комнату к Паймон, но тут же застыла на месте, встретив пару лазурных глаз. Те словно светились в темноте и, не отступаясь ни на мгновение, изучающе следили за каждым её шагом...

— Тарталья младший! — воскликнула она удивлённо. — Что ты…

Лис дёрнул хвостом, немного попятившись.

— Будет плохо, если повязка промокнет. Давай, иди ко мне на ручки, — Люмин наклонилась и протянула руки к зверьку, но тот только предупреждающе оскалился. Тогда, не церемонясь, девушка резко подхватила и прижала лиса к себе, отчего он недоумённо пискнул.

— Ну вот, я же не кусаюсь, — она слабо улыбнулась и коснулась холки зверька. От внезапного прикосновения он звонко клацнул зубами прямо возле её пальцев. — Ха… А вот ты, похоже, тот ещё злобный комок шерсти.

Несмотря на настороженность и показную враждебность, Тарталья не вырывался, послушно сидя на руках, пока Люмин направлялась в комнату. Прежде чем зайти в дом, она напоследок оглянулась и прислушивалась к собственным ощущениям. Небо начинало окрашиваться в бордовые оттенки, а первые лучи Солнца показались из-за вершин деревьев. Едва уловимое чувство чьего-то присутствия незаметно уносило с порывами ветра, пока Луна на небе постепенно таяла в лучах рассвета.

«Видимо, придётся ненадолго здесь задержаться...»