— Люмин! Люми-и-ин! — оглушающе заголосила Паймон и со всех сил потянула мечницу за волосы, пытаясь оторвать её голову от подушки. Это был наиболее действенный метод для того, чтобы разбудить подругу с утра, даже если срабатывал он далеко не всегда и сразу.

Люмин лениво приподнялась с матраца, захлопала глазами и осоловело оглянулась, собирая по крупицам разрозненное из-за сна сознание. Соображать сразу после пробуждения было немного трудно, а из-за визгливого голоска возле самого уха задача становилась ещё более тяжело выполнимой. Приходилось применять титаническое усердие, чтобы не махнуть рукой на всё и сразу.

— Тоже мне, спящая красавица, — беззлобно фыркнула фея, мельтеша перед глазами. Она упёрла руки в бока, зависнув воздухе, и поглядела на подругу исподлобья, ожидая, когда та наконец окончательно придёт в себя. Выглядела девушка после сна немного небрежно.

— А ты как всегда громкая, Паймон… Что-то случилось? — потягиваясь, спросила Люмин. Чувство бодрости после пробуждения, к её сожалению, так и не пришло. Наоборот, по телу будто разлилась лёгкая слабость и вялость, склоняя тело к земле.

Паймон немного нахохлилась.

— Жена того старикашки заглядывала и звала нас на завтрак, — донесла фея, важно задирая подбородок. Люмин на это только тяжело вздохнула, пряча лицо в руках.

— Могла бы пойти и без меня.

Паймон уязвлённо завертелась, выписывая в воздухе кульбиты. Оставаться с глазу на глаз с семьёй старейшины, что явно не жаловала их компанию, даже под предлогом завтрака категорически не хотелось. Ей же в горло кусок не полезет под этими надменно-пронзительными взглядами!

— Даже не думай бросать меня наедине с ними! — возмущённо воскликнула девочка и требовательно потянула подругу за рукав. Люмин ничего не оставалось, кроме как поддаться на уговоры возбуждённой феи.

— Хорошо-хорошо, я поняла. Только дай встать.

Паймон недоверчиво что-то буркнула себе под нос, но отлетела, освобождая мечнице немного личного пространства. Люмин, некоторое время помедлив, встала, накинула хаори на плечи, подвязала пояс и, поправив одежду, кивнула ожидающей её подруге. Девочка покосилась куда-то в угол, и Люмин невольно проследила за направлением её взгляда. Там смиренно пристроился Тарталья младший, наблюдая за ними ясным взором голубых глаз. Казалось, будто он что-то выжидал с удивительным для дикого зверька спокойствием.

Паймон вредно фыркнула, показательно отвернувшись от лиса в другую сторону, на что тот только расслабленно дёрнул кончиком хвоста. Выглядел он до безобразия довольным.

— Нехорошо будет вот так его здесь оставлять, но и тащить с собой — плохая затея… — Люмин озадаченно покосилась на фею, ожидая её предложений, но та равнодушно пожала плечами, словно бы её эта проблема никак не касалась.

— У вас с ним что-то приключилось? — мягко спросила Люмин.

Вопрос оказался крайне точным, так как Паймон тут же взвилась, выражая целую гамму эмоций. Она набрала в лёгкие побольше воздуха, очевидно готовясь выдать долгую эмоциональную речь, отражающую всё её глубочайшее разочарование и обиду, но вместо этого только грозно сообщила:

— Не обманывайся его милым видом. Этот маленький негодяй — сущее зло!

На такое заявление Люмин растерянно моргнула, принимая её слова с явным недоверием.

— Что? Но почему?..

Паймон указала на него пальцем с таким видом, точно разоблачала на всеобщее обозрение опаснейшего преступника Инадзумы, что учинял беспорядки на улицах главного города на протяжении нескольких дюжин лет.

— Он пытался слопать Паймон! — без лишних колебаний заявила она со всей серьёзностью. На её слова Тарталья невинно склонил голову вбок, будто бы вопрошая: «Да разве я стал бы?», отчего фея ещё больше надулась, кажется, уже сама готовая если и не съесть его, то точно придушить.

Люмин поначалу даже и не нашлась, что ответить.

— Я полагаю, это в порядке вещей. К тому же, — по её лицу расползлась ехидная ухмылка, — как для летающей консервы, ты выглядишь вполне аппетитно.

Лис тихо прыснул в сторону, а Паймон надула щёки от возмущения, напоминая отъевшегося на зиму хорька.

— Опять?! Ты!.. Ты неисправима! — воскликнула она звонко, притоптывая ножкой в воздухе. — Ух! Ты просто знаешь, знаешь же, что Паймон на тебя злиться долго не будет, и нагло этим пользуешься. Вредина! Вот погоди, дождёшься ведь, что и для тебя противное прозвище придумаю. Самое-самое противное!

Девушка угрозы не испугалась. Проглотила рвущуюся наружу улыбку и громко и натужно заговорила:

— Ох, да как же я могла? — театрально вздохнув, Люмин приложила к щеке ладонь и помотала головой с наигранно виноватым видом. — Сжалься надо мной, о Всемогущая и Мудрейшая Фея! Я была неправа…

— Пф, как убедительно, — Паймон подлетела поближе и протянула руку вперёд с высокопарным видом. — Так и быть, моё всеобъемлющее великодушие позволяет принять твои «несомненно искренние» извинения. Будь мне благодарна, смертная, — закончила она и легонько щëлкнула Люмин по лбу. Та только хихикнула.

— Ладно, пошли. Мы же не хотим злить хозяев дома долгим ожиданием?

Паймон кивнула, торопливо подлетая к двери, а девушка обернулась на лиса.

— Веди себя хорошо, а мы тебе принесëм что-нибудь вкусное, — сказала она с улыбкой, будто бы зверёк мог понять её слова. Фея же не стала утруждать себя речью, а только пригрозила кулачком, что со стороны выглядело не столько устрашающе, сколько комично.

Выйдя в коридор, Люмин несколько раз проверила, насколько хорошо закрыта дверь. Дерево жалобно скрипело от старости и словно бы ругалось на попытки мечницы задвинуть щеколду, но вскоре с протяжным визгом поддалось. Сверху тут же послышался глухой треск.

— Такое ощущение, что это крыло скоро развалится… — оценочно сказала Паймон, взирая на потолок.

— Думаешь? — Люмин немного нахмурилась, а затем тряхнула головой, отбрасывая лишние мысли. Они текли туго: сказывался небольшой недосып.

Когда напарницы наконец прибыли в обеденную комнату, обитатели дома уже находились на своих местах. Глава семейства рядом с первым сыном, а напротив — жена и младший сын. Люмин же досталось место по соседству со стариком, иссохшимся и неподвижным. Он сидел сгорбившись, будто бы ничего не слыша и не видя, и только редкое моргание маленьких глаз, почти скрывшихся за морщинами, выдавало в нём присутствие жизни.

Паймон он казался по неведомой причине пугающим, и она отлетела на другую сторону, тут же принимаясь за еду. Девушка же просто аккуратно уселась на дзабутон, набирая себе порцию рисовых шариков с запечёнными овощами. Неожиданно, но на угощения хозяева не поскупились, отчего стол пусть и не ломился от еды, но казался достаточно разнообразным по наличию различных закусок. Люмин быстро догадалась, что инициатива целиком и полностью лежала на хозяйке, что кидала в их сторону взгляд, полный любопытства. Явно ожидала высокой оценки и похвалы, на которую, впрочем, Паймон ничуть не скупилась, одаривая каждое блюдо всевозможными комплиментами сразу за двоих. В такие моменты словарный запас маленькой феи особенно сильно пестрел своим поражающим богатством.

— Вы куда-то конкретно держите путь или просто странствуете? — поинтересовался младший, перебивая излияния Паймон, на что довольно скоро получил выразительный взгляд от отца.

— Мы? Провфто путефевфтвуем, — ответила за Люмин фея, с довольным лицом жуя печёную рыбу в дынном соусе. Кусочек едва помещался в её руках, и казалось, что он вот-вот упадёт, но та из жадности всё равно хватала побольше.

Повисла кратковременная тишина.

— И часто вам приходится иметь дело с потусторонним? — вновь предпринял попытку парень завязать диалог.

Люмин ничего не ответила, а Паймон неразборчиво пробубнила что-то похожее на «да».

— У вас в этом немалый опыт, не так ли? Знаете, а ведь у нас…

— Идзё, — осторожно начала женщина, но смолкла, когда старший сын резко поднялся из-за стола.

— Я пойду, — сказал тот мрачно, отставив тарелку с почти нетронутой едой, и отправился в коридор. Все, кроме старика, проводили его спину молчаливым взглядом. На возмущённом лице Идзё так и читалось негодующее «Да что я не так сказал?!».

Атмосфера вновь стала какой-то напряжённо неудобной. Во всяком случае, Люмин ощущала её таковой, пока Паймон набивала бездонный желудок с завидно хорошим расположением духа. Вряд ли фея замечала вокруг себя хоть что-то помимо еды.

— Большое спасибо за угощения, — произнесла она нарочито доброжелательно и схватила фею за плащ, чтобы оттащить от стола. Вырванная из процесса Паймон растерянно обернулась на девушку. — Где здесь можно отыскать уборную?

— Вторая дверь за углом, — ответила хозяйка с запозданием, и Люмин сразу же вышла из-за стола, утаскивая за собой бурчащую фею.

— Хэй, из-за тебя я не успела попробовать цукэмоно! — заворчала Паймон, стоило им только выйти в коридор. — А он ведь так вкусно пах…

— Ты и так опустошила большую часть стола. Если будешь слишком много есть, то скоро разучишься летать.

Фея обеспокоенно завертелась, оглядывая руки и ноги.

— Н-неужели?.. Паймон не выглядит так, словно вот-вот свалится, — но всё же неуверенно добавила. — Верно?

Люмин неопределённо повела плечами, и фея нервно дëрнулась. Она бы не хотела превратиться в огромный комок, не способный даже сдвинуться с места без посторонней помощи. А что, если тогда Люмин её случайно потеряет? Нет, это было бы просто ужасно! Немыслимо! Кошмар на яву!

— Паймон больше так не будет! — завопила она оглушительно, размахивая ладошками. — Не смей терять Паймон!

— О чëм ты? — недоуменно спросила Люмин, когда фея крепко вцепилась ей в ткань одежды и повисла на рукаве. Та не ответила — заползла в карман и пристроилась там, словно он мог защитить её от любой опасности. Девушка решила не копаться в причинах странных действий маленького компаньона. Не в первый раз ведь капризничает.

Ополоснув руки в деревянном тазу, путницы вышли немного прогуляться. Погода на улице была хорошая, и Люмин надеялась разузнать о вчерашнем ночном происшествии как можно больше: либо побеседовав с местными жителями, либо, если уж те окажутся не особо сговорчивыми, понаблюдав за их поведением и прислушавшись к сплетням. Она всё же надеялась, что не все относятся к чужакам так же враждебно, как деревенский глава. Интуиция ей подсказывала, что здесь промышляли чем-то нечистым. Призрачная фигура в ночи и обычно не свойственное аси-магари поведение служили тому убедительным доводом.

На порогах домов сидели ремесленники, кто-то занимался прополкой в огороде, кто-то вытачивал из дерева мебель, дети и женщины развешивали бельё. Сейчас атмосфера не казалась такой мрачной, как по прибытии. И даже обращённые в сторону Люмин взгляды были скорее заинтересовано-опасливые, чем враждебно-недоброжелательные.

Листва шелестела на ветру, а под крышами звенели тэцу фурины. Она была удивлена их виду: как будто выцветшие, тёмные, грязные, с оборванной на конце пожелтевшей бумагой они выглядели небрежно. Впервые Люмин доводилось видеть их в столь жалком, заброшенном состоянии. Дома выглядели хоть и не богато, но обжито и аккуратно. Дорожки были подметены, забор в некоторых местах покосился, однако стоял плотными рядами с калитками. В целом деревушка смотрелась симпатично, за порядком и чистотой местные точно следили, поэтому такая деталь с неухоженными колокольчиками смотрелась странно и неуместно.

А ведь когда-то под её окнами тоже висели фурины. Стеклянные, красиво разукрашенные. Она в компании брата кропотливо выводила стихи на бумаге, а затем бережно привязывала к язычку колокольчика. Итэр мог тогда по несколько часов ёрзать на подушке, выверенными линиями выводя любимые хокку, — редкое явление для такого неусидчивого любителя приключений. Она же сдерживала смешки, стирая салфеткой чернила с его важного лица, которое от каждого прикосновения холодной ткани забавно морщилось, и он разражался ворчанием. «Ты мне сейчас вместе с чернилами всю кожу сотрешь!» — бурчал он, но сидел терпеливо, не дёргаясь. А потом они вдвоём отдыхали на веранде, слушая мелодичную песню фурин.

За спиной послышался скрип телеги, и Люмин, выдернутая из воспоминаний, рассеянно оглянулась. Девочка, на вид лет тринадцати, слишком медленно катила перед собой деревянный воз, засмотревшись на гостью деревни. Встретившись с ней глазами, она стушевалась, стыдливо втянув голову в плечи.

— За ними никто не следит? — поинтересовалась Люмин, указав наверх, в сторону крыши дома, из-под которой доносился тусклый, едва слышимый звон.

— И-извините, вы мне?

— Тебе, — дружелюбно улыбнулась Люмин. — Прошу прощения, я, наверное, отвлекла тебя от работы?

Та остановилась. Задумчиво поджала губы и, помотав головой, посмотрела наверх.

— Не знаю. Я слышала, что тронуть их — навлечь на деревню беду.

— И ты в это веришь? — ни разу Люмин не слышала подобного предубеждения. Звучало интересно. Ещё одна странность в копилку к этому месту. Как много их наберётся в конечном итоге?

— Верю, — немного подумав, твёрдо заявила девочка. Воровато оглядевшись, она ступила поближе и добавила шёпотом: — По правде сказать, именно потому ёкаи и обозлились, что месяца два назад Сё — один из мальчишек — потревожил их покой. Я лично от его друзей слышала, как он повязал несколько колокольчиков на крышу какого-то дома. Только вы никому не говорите, пожалуйста! Он ведь не со зла…

— Не скажу, — кивнула Люмин. Ситуация становилась всё более запутанной, и ей это не нравилось. — А где можно разыскать Сё?

— Сегодня он, наверное, заперт дома: помогает отцу, — неуверенно протянула она. — Но вы можете поискать его завтра на цветочном холме в северной части деревни. Мальчишки часто играют там в темари и догонялки.

— И ты играешь вместе с ними?

— Н-нет! Мне не интересны детские забавы! — девчушка гордо вздёрнула нос, но пару мгновений спустя, замявшись, завертела косичку на пальце. — А правда, что… ну, у вас есть настоящая фея?

— Правда, — Люмин беззлобно усмехнулась. Детское любопытство — черта, что была ей прекрасно знакома. В своей искренности дети обходили взрослых, поэтому разговорить их зачастую было намного проще. — Паймон, покажись.

Из кармана сначала высунулась светлая лохматая макушка, а затем и заспанное лицо. Недовольное, ведь её сладкий сон так нагло потревожили.

— Что-то случилось? — лениво спросила она, потирая глаза. Девочка восторженно пискнула. Никогда ей прежде не доводилось видеть фею воочию.

— Настоящая! А она опасная? Я слышала, что феи похищают младенцев.

— Конечно! Она их ещё и на завтрак ест, — Люмин упёрла руки в бока с деланной серьёзностью. Паймон, стоило только окончательно проснуться, тут же сердечно возмутилась.

— Не слушай её! Паймон самая добрая! А Люмин просто шутить не умеет. Вот зачем ты её пугаешь?

— И вовсе не пугаю. Ты, когда не поешь, становишься жутко страшной.

— Врёшь ведь! Врёшь!

— Не вру.

Девочка увлечённо наблюдала шутливый спор двух подруг, пока её наконец не позвали с другой стороны дороги. Совсем она забыла про дела. Скрипнув тележкой и напоследок попрощавшись, та отправилась дальше, пока Паймон ещё некоторое время вела монолог о том, как же её никто не уважает. Впрочем, остыла фея так же быстро, как и вспыхнула, камнем приземлившись на плечо спутницы.

Оставшийся день они гуляли и осторожно опрашивали деревенских. Узнать что-то толковое не удалось. Большинство не отличалось общительностью, а если и поддерживали разговор, то уводили его в совершенно постороннее русло, не имеющее к делу никакого отношения. Люмин оставила беседы на фею, самой бы не хватило сил на такое количество болтовни. На ней лежала другая задача: наблюдать и подмечать подозрительные детали. И, пожалуй, на первый взгляд, деревня мало чем отличалась от тех, что они встречали раньше в своём путешествии. Разве что люди здесь были более закрытые, а ещё, когда речь заходила о семье старейшины, замолкали с видом скорбного сожаления.

Завершив расследования с весьма скудными результатами, подруги поужинали и вернулись в комнату уже ближе к вечеру.

— Устала… Даже для Паймон двухчасовая лекция про сорняки и прополку гряды это слишком!

Люмин безмолвно кивнула, не особо вслушиваясь в слова феи. Её внимание было сосредоточено на другом: как и днём ранее, она чувствовала, что за ними следят. Человек — не ёкай, дух или призрак. Она старалась прислушаться, но Паймон сбивала всякую концентрацию. Девушка решила отложить это на потом. Подловит наглеца на его излишней самонадеянности, а пока есть дела поважнее. Они оставили Тарталью младшего без внимания на весь день, и Люмин надеялась, что состояние лисёнка не ухудшилось. Пораниться он не мог, в комнате не было острых и тяжелых предметов, но на душе всё равно было тревожно.

Открыв дверь, они застали Тарталью сидящим на матрасе. Его глаза опасно блестели, следили неотрывно за каждым шагом Люмин, но сам он выглядел спокойным. Когда девушка приблизилась, его тело напряглось, зубы обнажились, но он не рычал, не лаял и нападать не спешил; скорее показывал, что, в случае чего, будет готов дать отпор.

— Какой важный! — буркнула Паймон. — А вот утром трясся, пока я его не успокоила. И после моего благодушия он ещё кусаться полез! Неблагодарный!

— Но ведь он не домашний, — не разделяла негодование подруги Люмин. Она села на корточки и достала завёрнутую в салфетку рыбу. — Иди сюда! — подозвала она мягким голосом, прежде чем положить еду на пол. Лис дёрнул носом, подошёл, принюхался и ощерился.

— И что ему не нравится? — не утихала Паймон. — Вот привереда! Между прочим, это очень вкусно!

— Ты его так спугнёшь.

— Да ты только посмотри, как он на меня вылупился! То же мне! И вообще… Паймон пошла отдыхать! — заявила она веско и улетела в сторону стола. Люмин вздохнула. А ведь по наставлению врача нужно было ещё как-то провести массаж мышц и сменить повязку. Вряд ли он будет сидеть смирно в её руках. Придётся как-то хитрить.

Она принялась доставать настойку из лекарственных трав и повязку, краем глаза наблюдая за Тартальей. Тот к еде не притронулся, вместо того продолжая наблюдать за её действиями. Люмин предполагала, что виной потере аппетита служил стресс. Конечно, его ведь выдернули из привычной среды обитания, заключили в закрытое пространство, где всё пропиталось человеческим запахом. Относительно тихое поведение тоже можно было списать на дезориентацию и страх.

Закончив с приготовлениями, Люмин прикинула свои дальнейшие действия. Придётся хватать и удерживать в надежде, что тот не будет сильно сопротивляться. Вчера он был относительно покладистым, вот только сейчас явно пребывал настороже. Навострился, словно в любую секунду готов был наброситься. Люмин спрятала руки в рукава и приготовилась.

— Это ради твоего же блага, — сказала она, прежде чем схватить Тарталью. Тот гневно защёлкал челюстями, забурчал, дёргая лапами. — Тише-тише… Всё хорошо…

Она бережно поглаживала его, держа одну руку на холке.

— Мне всего лишь нужно сменить повязку, так что никто не причинит тебе вреда.

Ещё раз предупредительно щёлкнув зубами, Тарталья младший наконец поутих. Только хвост пушистый метался из стороны в сторону, выражая глубокое недовольство. Люмин была рада, что так скоро добилась своего. Она старалась сделать всё быстро и точно, но без спешки, чтобы случайно не причинить боль. Сняв бинты, она опешила.

— Уже затянулось?.. — швы почти не были заметны. Молодой организм, но всё же на заживление должно было уйти явно больше, чем один и даже два дня. По крайней мере, ей так казалось.

Помедлив, она решила продолжить перевязку. Обработав швы настойкой, Люмин обмотала лапу бинтом и закрепила бантиком. К тому моменту Тарталья, видимо, окончательно примирился со своим положением, поэтому даже не дёргался. Она похвалила его, погладила и, закончив с процедурой, отпустила. Склонив голову, словно униженный пленник, он поплёлся в угол, где улёгся и свернулся в комок. Рыбу он так и не съел. Люмин надеялась, что за ночь тот всё-таки проголодается и передумает, поэтому придвинула еду чуть ближе, а после наконец оставила животное в покое.

Паймон уже храпела в импровизированной кроватке — вот кому большую часть времени были чужды беспокойства. Девушке было даже завидно её умению отбросить любые переживания и наслаждаться мелочами. Ей бы тоже порой было полезно не задумываться над тем, что не принесёт за собой ничего, кроме усталости.

— Сладких снов, Паймон и Тарталья младший, — Люмин свалилась на матрас, укутываясь в тонкое хлопковое одеяло. — Надеюсь, эта ночь будет спокойной.