Первые осенние деньки выдавались наиболее солнечными, что не могло не радовать. Но несмотря на идеальную погоду и явное уменьшение ссор с родителями почти не радовало Уокер, что в последнее время была полностью погружена в себя и свои мысли, избегая связи с реальностью и игнорируя любые допросы Элисон, желая просто посидеть в тишине. Сердце Элисон рвалось на части, пока девушка все чаще рассматривала тело Рене. Она стала выглядеть куда бледнее по сравнению с обычным состоянием и это не могло не заставлять переживать Рейнольдс.

И ничего не могло объяснить такую отстранённость, что раздасовывало вдвойне, но сероглазая не пыталась вытянуть признание силой, продолжая почитать личное пространство коротковолосой. Ей хотелось кричать и рвать на себе волосы, но блондинка лишь кусала губы, не желая вываливать на Рене ещё больше проблем и чувство вины.

Нервы с каждым разом оставались держаться на более тонкой ниточке, грозясь в любой момент разорваться и заставив потерять тем самым все чувства разом навсегда, превратившись в бездушную куклу. От этого хотелось кричать и бить посуду. Но больше всего хотелось докопаться до истины и помочь вернуть Рене к нормальной жизни, вернуть всё как было.

Конечно, сначала Элис думала, что где-то просчиталась и случайно обидела подругу. Это также разбивало сердце на кусочки, ведь девушка сильно ценила Уокер и обидеть её при любой ситуации не хотелось, поэтому длинноволосая была готова вымаливать прощение любыми действиями и перепробовать самые различными способами лишь бы получить его.

***

   В последнее время Рене часто стала чувствовать слишком сильную усталость о чём сразу же доложила Стефани, зная, что та никогда не сделает ей хуже, а только поможет. Усталость не могла появиться из-за ничего, поэтому кареглазая хотела выяснить причину, чтобы после бороться с побочными эффектами. Стефани сразу сориентировалась и вместо паники спокойно отвела дочку в поликлинику, чтобы записать ту на полный медосмотр и наконец-то выяснить причину резкого появления усталости, а также сопутствующей боли в животе, что иногда била с огроменной силой, чуть ли не доводя до слёз.

   — Боишься крови? Или может быть игол? — спрашивает одна из врачих, что должна была взять кровь для экспертизы. Она почему-то сразу не понравилась Рене, показалось какой-то слишком ненастоящей, фальшивой. — Если почувствуешь тошноту и ли головокружение, лучше скажи сразу, а то откачивать ещё придётся.

   Уокер лишь отрицательно мотает, не желая начинать разговор с этой полноватой женщиной, имевшей такие приторно рыжие волосы. Видимо окрашенные, раз в глаза сразу бросается её желтоватый лоб и такого же цвета неровный контур. А её тёмные глаза почему-то на миг потемнели в каком-то нездоровом удовольствии от того, как игла прокалывает бледную кожу Рене, после набирая бардовую жидкость в пробирку. Весьма неприятное ощущение, пусть и не так больно, чем ожидала блондинка.

   — Живчик? — спрашивает врачиха, чуть хихикнув непонятно из-за чего, а после лишь кивая самой себе. — Вот и отлично! Можешь идти, потом отправлю на почту результаты с остальными анализами.

   Кареглазая мысленно кривится и покидает пропахший медицинским спиртом и нашатырём кабинет, чувствуя тошноту, подступающую к горлу неприятным комком. Нет, она никогда не боялась крови или шприцов, просто слишком едкий запах в кабинете наряду с неприятной женщиной создавал просто ужасающее сочетание, от которого хотелось побыстрее сбежать и очистить желудок.

   За дверью кабинета её ждала Стефани с вещами и сумками, что сразу заметила бледное лицо дочери, протягивая ей бутылку воды и аккуратно беря за плечо, чтобы также деликатно посадить на больничную лавочку.

   — Тошнит? — женщина быстро понимает суть проблемы, сразу начав копаться в своей чёрной сумочки, чтобы найти таблетки, которых, к сожалению, не оказалось, но женщина постаралась умерить своё беспокойство о девушке, чтобы нормально ей помочь. — Отойдём в туалет? Умоешься, а потом сходим и чуть отдохнём?

   Рене не находит в себе слов, чувствуя, как живот вновь начинает болеть, а зрение вновь расходится из-за чего в глазах двоится, вызывая новый приступ тошноты. Запахи смешиваются, не позволяя выделить один конкретный из-за чего кружится голова. Она переводит затуманенный взгляд на обеспокоенную мать, захотев что-то произнести, но именно в этот момент содержимое желудка оказалось на полу с характерным звуком, смешиваясь вместе с кровью, которой после начала отхаркиваться девушка.

   — Врача! Врача быстрее! — голос матери слышится совсем близко, но так далеко одновременно. В глазах потемнело, но девушка ощутимо чувствовала, как кровь вместе с едкой слюной стекает по подбородку, а Стефани заботливо придерживает её от падения, пока врачи проверяют пульс и пытаются понять причину потери сознания.

   — В операционную её! Подозрение на кровоизлияние в брюшную полость, — Стефани теряется в себе, тем же бегом следуя за врачами, везущими её дочь по коридорам больницы. — Женщина, не мешайтесь под ногами, мы обязательно спасём девушку!

   Тревога захлёстывает сердце с новой и более сильной волной, пока она на негнущихся ногах опускается по стене, зажимая рот руками, чтобы не закричать, а врачи лишь завозят каталку с кареглазой в операционную, пока Уокер с ужасом вспоминание слишком бледное и почти неживое лицо дочери с кровавыми подтёками у подбородка.

***

   Элисон не знает куда деваться от самых кровавых теорий своего сознания. Рене уже не появлялась целую неделю из-за чего Рейнольдс волновалась ещё сильнее. Хотелось удостовериться в сохранности и целости свое подруги и спасти её от гнёта мира и всех трудностей жизни. Погода, будто предвещая недобрый конец, совсем испортилась, полностью отдав власть нескончаемым ливням, не дающим выйти и отправиться лес.

   Но какого же было удивление длинноволосой девушки, когда в один из дней ей пришло письмо. Самодельный конверт с небольшим отпечатком губ на обложке. Это вызывало смесь удивления и интереса одновременно, поэтому сославшись на головную боль девушка отправилась в свою спальню, чтобы прочитать загадочное послание, что не было подписано ни с одной из сторон.

   Распечатав конвертик, в нос почти сразу ударил слабый запах карамельных духов, так обожаемых Рене из-за чего руки затряслись, а на душе заскребли кошки из-за чего сероглазая быстрее вытащила небольшой сложенный вдвое листочек, сразу вчитываясь в содержимое.

   «Дорогая Элис, я никогда не писала писем, да и не уверена, что когда-нибудь смогу их написать ещё. Я слишком боялась втягивать тебя в свои проблемы, что погрязла в них по уши. Главное не волнуйся! Я не боюсь умирать, не боюсь боли. Кто же мог знать, что моя жизнь будет так коротка? Но знаешь, я ни о чём не жалею! В жизни ничего не бывает зря, даже смерть. Я не хочу оставлять тебя — слишком боюсь, что ты начнёшь винить себя. Но, милая, ты никогда не была виновата! Ты всегда спасала меня своим присутствием и помогла одной лишь ухмылкой. За неё видь я и полюбила тебя... Да и за твой временами несносный характер, что проявлял себя в язвительных фразочках и комментариях, что всё равно грели разум. Я никогда не думала, что смогу полюбить после того ужаса, о котором рассказывала тебе, но я была счастлива видеть тебя рядом, чувствовать твою нежную кожу и наслаждаться касаниями. Но я полюбила именно тебя, пусть и не смогла признаться в этом даже самой себе. Пообещай пожалуйста, что никогда не последуешь за мной и не будешь рыдать от моей утраты! Я всегда буду рядом с тобой, путь ты и не почувствуешь этого. Я всегда буду любить лишь тебя. Твой ангел навеки с тобой)»

   И именно в этот момент на листочек падает единственная слеза, чуть размывая часть текста, который после девушка прижимает к себе вместе с тихим обещанием. И пусть Рене никогда не была художником, но именно сейчас она раскрасила небеса в самые нежные и мягкие цвета в честь напоминании о себе, пока на её могиле сидело два человека, тихо плача в унисон.