Его кожа горела, когда он приземлился в своем саду и цеплялся за мокрые меха и шелка, пока шатко шел вперед.

У него отклонение ци? Ему было трудно дышать!

Шэнь Цзю – нет, нет, он не был этим человеком! Жу Лицинь едва мог дышать, когда он тянул и царапал ткани, стеснявшие его грудь, он не мог дышать, ему было слишком жарко – он втянул в себя воздух и бросился к озеру. Он чувствовал, что сейчас загорится – пошатнувшись, он нырнул в благословенно холодные родниковые воды. Ему нужно было сбить температуру, ему нужна была духовная энергия. Ему нужно было озеро.

По мере того, как он тонул, горение замедлялось.

Здесь

Было так

Тихо

Он погрузился глубже, чувствуя, как его глаза закрываются от облегчения.

Тишина. Благословенная тишина.

Холодная вода, темнота, тишина …

И Жу Лицинь д р е й ф о в а л…

Ничего, кроме медленного биения его собственного сердца, прохладной ласки воды на его коже и лице. Он погружался все глубже и глубже на дно своего озера, отягощенный многочисленными слоями своих одежд и шелка, Аньфэй и своих сожалений. Жу Лицинь погрузился во тьму. Где ему было и место.

Тяньлан-цзюнь пришёл за ним.

Зная, что в своей первой жизни он был Шэнь Цзю.

Жу Лицинь ничего от него не ждал.

Ничего от него не хотел.

И все же тот пришел.

Он был отчаянным, жадным, загребущим существом в своей первой жизни. Настолько напуганным смертью, потерей, что он поглощал все, что попадалось ему на пути, с алчным отчаянием, что, если бы он просто схватил что-то достаточно крепко, если бы он вонзил в это и зубы, и когти, оно никогда бы не ускользнуло от него. Он был полон такой сильной нужды. Настолько жадный. Настолько напуганный. А затем… все испарилось.

Каждый ехидный комментарий, каждый разочарованный взгляд, каждое пренебрежительное фырканье, каждый усталый вздох, каждое упрекающее замечание. Все эти уколы.

Но хоть один укол иглой и не осушит бурдюк с водой, тысяча и ещё больше таких уколов в конечном итоге опустошат его.

Чем дольше он жил, тем меньше он чувствовал себя живым.

Он брал только то, что нужно, прежде чем даже этот страх оставит его, прежде чем жадность станет скорее рефлексом, чем желанием. Он был отчаянным жадным подонком. Верно? Поэтому ему нужно было сыграть свою роль. Почему бы и нет? Не похоже, чтобы кого-то это волновало. Они бы относились к нему так же, даже если бы он был таким же идеальным, как Юэ Цинъюань. Почему бы не дать им повод для настоящих жалоб? Плюнуть им в глаза?

К тому времени… все это было уже механическим.

Как по сценарию.

Легче подыграть, чем пытаться изменить привычное положение дел.

К концу он был настолько уставшим, что Зверь, который его забрал, был почти облегчением, потому что он знал, что скоро умрет.

Но он ошибался.

Возможно, Зверь знал, что он все равно хочет умереть, и решил вместо этого оставить его в живых, чтобы еще больше мучить. Чтобы отплатить за все свои обиды стократно. Шэнь Цзю не знал, что это за обиды, учитывая, как Звереныш сам навлекал на себя все наказания своим дерьмовым поведением и высокомерием, – он узнает во второй жизни из речей Шэнь Юаня, что его отсутствие заботы и внимания к своим ученикам еще больше его погубило. Он позволил садистским зверенышам разгуляться, и, конечно же, Мин Фань, молодой господин из обеспеченной семьи, воспользовался возможностью, чтобы помучить обычного ребенка, который был под его властью.

(Так похоже на Цю Цзяньло.)

(Он никогда не хотел проводить такое сравнение.)

(Он доверял Мин Фаню.)

(Его доверие предали.)

(Сколько раз ему придется терпеть предательство от своих самых близких людей?)

(Юэ Цинъюань.)

(Мин Фань.)

(Его секта.)

(Нин Инъин.)

(Цю Хайтан.)

(Его собственное тело.)

(Снова его секта.)

(Юэ Цинъюань. Снова.)

(Все преступления, в которых его обвиняли в первой жизни, за исключением небольшой горстки. Все те отвратительные и непростительные преступления, за которые его пытали и убивали.)

(И он был прощен.)

(Прощен в ребенке, который носил его лицо. Который жил его жизнью.)

(Прощен, потому что ребенок мог улыбаться, лгать и хорошо играть.)

(Прощен, потому что ребенок выбрал бы путь наименьшего сопротивления.)

(Потому что он приспособился, изменился и простил непростительное.)

(И в конце концов его тоже бросили.)

(Предали, как и Шэнь Цзю.)

(И оставили гнить.)

(Оставили умирать от рук безумного Зверя.)

(Что посеешь, то и пожнешь.)

(Было ли суждено Жу Лициню умереть от руки Ло Бинхэ и в этой жизни?)

Имеет ли это значение?

Глаза Жу Лициня открылись, он уставился на мерцающий свет над собой, на серебристый блеск рыб, бабочек и личинок в воде над ним. Их люминесцентные формы ловили свет.

Это было красиво.

В мире было так много красивых вещей.

И Шэнь Цзю отказывал себе во всем этом.

Шэнь Юань отказывал себе во всем этом.

И один, и другой сделали это из-за глупых людей, которые хотели держать их в клетках, как животных.

Юэ Цинъюань держал его на пике Цинцзин.

Ло Бинхэ держал Шэнь Юаня в Подземном Демоническом Дворце.

Они всегда были вещами.

Их всегда держали. И заставляли ждать. Заставляли хотеть. Заставляли бояться.

Бояться потери.

Бояться смерти.

Бояться боли.

Бояться смущения.

Они оба были существами, полными ужаса.

Но там, где Шэнь Цзю скалился и боролся с насилием и отчаянием, чтобы защитить себя, Шэнь Юань смягчался, открывался и заискивал. Он сделал себя союзником, сделал себя неопасным, сделал себя желанным, сам того не осознавая.

И оба они пострадали за свои реакции.

Жу Лицинь побежал.

Но не потому, что он был напуган.

Совсем нет.

Он устал. Но он был полон надежды.

Он надеялся, когда уходил.

Надеялся.

Он надеялся.

И он построил себе новую жизнь, свободную от старых тягот. Ему это удалось.

Жу Лицинь был самостоятельным человеком.

Он мог свободно исследовать то, что любил, и когда ему заблагорассудится.

Он действительно был свободен.

И в каком-то смысле…

Тяньлан-цзюнь делал то же самое.

За исключением Чжучжи-лана, которого он любил так, как Жу Лицинь не понимал, Тяньлан-цзюнь отбросил прочь боли и тяготы своей первой жизни и шагнул вперед к новому Рассвету, решив прожить свою жизнь для себя.

Он отверг Су Сиянь и своего сына.

И если Жу Лицинь не ошибался, он также решил более серьезно отнестись к своим обязанностям Правителя Южных земель.

Они оба пытались создать что-то новое в этой своей третьей жизни.

Он не мог завидовать демону за это.

Так же, как он не жалел об этом.

Тяньлан-цзюнь пришёл за ним.

Жу Лицинь не доверился бы так легко. Но этот простой поступок стоил благодарности. Он не доверился бы.

Его жизнь не стоила многого в великом порядке вещей. Мир будет продолжать вращаться, зима будет сменяться весной, летом, осенью и снова. Солнце будет вставать и садиться. Его бабочки будут жить и умирать, снова подниматься и исчезать, только чтобы начать цикл заново на рассвете. Его демонические звереныши под горой будут продолжать совершать грехи против самой музыки с помощью дицзы, которые он для них сделал. Жизнь будет продолжаться без Жу Лициня. Без Шэнь Цзю.

Он знал, чего он стоит.

Возможно, это болезненная привычка — всегда знать, сколько стоит человек на аукционе рабов, и девяносто таэлей серебра, которые Цю Цзяньло заплатил за него в детстве, застряли у него поперек горла. Девяносто. Для мужчины-раба, еще не достигшего половой зрелости. Но он был красив, умен и не имел болезней или уродств. Теперь его цена была бы в сто раз выше.

Ха.

Ха-ха-ха…

Ну, даже если его собственные мысли и чувства его выдавали, холодная жестокая реальность была в том, что он имел ценность как человек. Он был желанным.

Просто его разыскивали по самым неправильным и худшим причинам.

Но это не было чем-то необычным или странным.

Он улыбнулся себе и позволил всему этому ускользнуть сквозь пальцы – обиде, горечи, боли, тоске. Он позволил всему этому покинуть его и уплыть по течению, ласкающему его лицо. Он позволил всему этому смыться и оставить его… чистым.

Он – был человеком.

Он – был… просто был.

И ничего другого не требовалось.

Была ли у него необходимость быть Пиковым Лордом? Нет, не совсем.

Нужно ли ему было еще защищать Юэ Цинъюаня? Нужно ли было когда-либо? Нет, не нужно. Юэ Цинъюань всегда вызывал в нем худшее, и наоборот. Они держали друг друга в заложниках своей вины, своего прошлого и обещаний, которые они давали друг другу. Жадность Шэнь Цзю разрывала мужчину в клочья, вина Юэ Цинъюаня душила Шэнь Цзю молчанием. Они были жестоки друг к другу, и теперь, когда Жу Лицинь держался подальше, Юэ Цинъюань наконец-то был свободен отбросить свою вину и освободиться от их прошлого, как он всегда хотел. Пиковые Лорды защитят его, как они всегда это делали.

Было такое ощущение, будто долго спазмированная мышца наконец-то растянулась и расслабилась.

Он дрожал в холодной воде озера, когда боль, которую он даже забыл, что носит в себе, наконец, утихла. Когда его грудь больше не была напряжена и стеснена. Когда он потянулся и безвольно обмяк с облегчением и чем-то близким к удовольствию.

Удивительно, насколько эйфоричным может быть отсутствие боли.

Он вздрогнул, глядя на мерцающие огоньки над собой, и не думал ни о чем.

Впервые в жизни он обрел покой.

Он не чувствовал необходимости что-либо делать.

Быть кем угодно.

Он дрейфовал… В свете и тьме.

И он вообще ни о чем не думал.

Удовлетворенный.

…

……

Это… так действительно было лучше…

Подумать только…

Он никогда бы не достиг этого, если бы не Шэнь Юань. Ло Бинхэ. Тяньлан-цзюнь.

Было стыдно, что ребенок должен был страдать своей участью, страдать вместо него, чтобы попасть сюда. Чтобы он увидел, как он мог быть самым приятным и добрым человеком в мире, он мог лгать, льстить и быть таким милым, насколько только мог, — и его боевые братья и сестры все равно оставили бы его Ло Бинхэ. Этот Ло Бинхэ все равно пытал бы и убил его, независимо от того, был ли он добрым или жестоким. И в конце концов, Тяньлан-цзюнь перерезал последнюю нить сомнения, которая душила его сердце, которая глубоко прорезала себе путь и почти убила его.

Узы, которые связывали его и душили, исчезли.

Его сердце снова могло биться, не разрывая себя на куски.

Он мог дышать, не чувствуя вкуса крови и пепла.

Не то чтобы он мог сейчас дышать, он был под водой, дурак.

Жу Лицинь оттолкнулся от дна озера, освобождаясь от корней и водорослей, в которых он запутался, погружаясь, и чувствуя, как он поднимается на поверхность, словно он был пузырьком воздуха.

Воздух, когда он вынырнул на поверхность, никогда не был таким сладким и освобождающим.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Волосы у него были белые.

Жу Лицинь уставился на жемчужно-белые волосы, ниспадающие на его плечи. Они даже слегка светились. Весь их цвет был украден за то время, что он провел под водой в озере. Недели, месяцы, годы, Жу Лицинь не знал. Но когда он вынырнул, он понял, что его волосы лишились всего цвета, его кожа потеряла цвет, и даже его глаза, что он понял, когда сидел перед полированной бронзой своего зеркала в спальне. Бесцветные серебристые глаза смотрели на него.

Он…

Ему это в какой-то степени понравилось.

Возрождение.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Почтовый ящичек был переполнен письмами.

Жу Лицинь собрал все письма и разложил их по стопкам.

Возможно, ему не стоило так удивляться, увидев, что количество писем и записок, отправленных Шан Цинхуа, превышало даже количество писем и записок Юэ Цинъюаня, хотя его стопка была значительно больше.

Кажется, от каждого из его боевых братьев и сестер пришло не менее восьми писем.

Жу Лицинь не сделал ни единого движения, чтобы прочитать хоть одно из них, просто уставившись на стопку.

Эти люди так сильно скучали по Шэнь Юаню. Хотя теперь Лю Цингэ знал правду. Он задавался вопросом, сообщил ли он это Шан Цинхуа и прекратил ли тот попытки достучаться до своего «Огурца-бро», когда узнал об этом. Или продолжил, зная, что на другом конце коробки находится Шэнь Цзю, и которому нужно было тем не менее искупить свою вину. Или, возможно, это был настоящий Шан Цинхуа, тот, кто предал его, теперь протягивал руку и умолял о пощаде и прощении или, по крайней мере, о понимании. Они оба были пленниками в своих собственных телах. Но Шан Цинхуа был всего лишь ребенком, когда у него украли вторую жизнь. Он был слишком юн, чтобы по-настоящему страдать так, как страдал Шэнь Цзю.

Он ничего не был должен этим людям.

Жу Лицинь был для них никем.

Они ненавидели Шэнь Цзю.

И он не был Шэнь Юанем.

Он ничего им не должен.

Но…

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Он оборвал нити, которые глубоко ранили его.

Может быть, он мог бы перерезать эти нити и для них?

Он им ничего не должен, это правда.

Но…

Он должен был высказать свою правду. Чтобы его чувства были услышаны. Чтобы оправдать себя в последний раз, а затем закрыть дверь в свою старую жизнь и начать новую.

Он взял лист бумаги и одну из своих самых тонких кистей, чтобы начать писать.

Всем моим Боевым Братьям и Сестрам,

Я не читал ваши письма, и не буду читать, пока не закончу писать это. Пока не отправлю его вам, потому что я хочу, чтобы меня услышали сейчас и никогда больше. Вы больше не услышите обо мне. Шэнь Цзю мертв и, лучше всего, если мы все оставим это так.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Какова бы ни была реакция в секте на его письмо, в котором он излагал свои мысли и чувства, правду всех этих ужасных слухов, его наблюдения, их лицемерие, его осознание того, что, хотя он действительно был мерзавцем в своей первой жизни, они были ядом. И он больше не умирал за них и от них. Он не знал, и его это не особенно заботило, когда он просматривал письма и обнаружил, что действительно большинство из них были адресованы Шэнь Юаню. Те немногие, которые явно относились к нему, были жесткими, злыми, полными отвращения, некоторые из них были откровенно оскорбительными.

Послания от Шан Цинхуа действительно были от Самолета-бро. Он признал, что оригинальный Шан Цинхуа, который сидел в глубине его сознания, был уничтожен, когда в своем безумии и горе от убийства Шэнь Цинцю Ло Бинхэ вырвал его из Шан Цинхуа в отчаянии, чтобы узнать, как вернуть его. Ло Бинхэ был причиной как этой второй, так и третьей жизни. Вторая из-за его желания увидеть того доброго Учителя, свидетелем которого он стал, того, которого он хотел для себя. Третья, когда он понял, что убил того Учителя, и захотел вернуться и сделать все снова.

К несчастью для Ло Бинхэ, четвертой жизни не было.

Тяньлан-цзюнь избежал Су Сиянь.

Как раз в то время, когда Жу Лицинь избежал Юэ Цинъюаня.

Они оба были сосредоточены на том, чтобы построить свою жизнь заново.

Каждую ночь его руки задерживались на стопке писем, написанных Юэ Цинъюанем, и каждую ночь он отворачивался и оставлял их непрочитанными.

Он просто не хотел открывать свое сердце этому человеку. Больше никогда. Наверное, больше никогда.

Вместо этого он сел распутывать Аньфэй. Провел пальцами по мерцающей поверхности пропитанного ци ее плетения.

– Позволь мне превратить тебя в настоящие крылья, любовь моя, — тихо пропел он.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Его прибытие в деревню Каштанов вызвало огромный резонанс.

Не в последнюю очередь из-за изменившихся волос и глаз, но и из-за изменений в Аньфей, которую он полностью распустил и воссоздал в пару крыльев бабочки с кружевной окантовкой. Он носил ее как жилет под своими одеждами, плотно прилегающей к коже, и подгонял свои одежды так, чтобы дать ее крыльям свободу.

Ба-цзе была в восторге, увидев его, и более того, увидев его «полностью повзрослевшим».

С изменениями его внешности, с этими психологическими прорывами, с полной победой над сердечными демонами, его сила как будто увеличилась вчетверо.

Именно такими всегда должны были быть его духовные силы.

Тело из Цветка росы луны и солнца не улучшило совершенствование тела, как ошибочно предполагал Шэнь Юань. Оно просто вырастило его тело заново, неповрежденным, целым. И без сердечных демонов Шэнь Цзю, которые сдерживали его, Шэнь Юань мог наслаждаться полной силой совершенствования и тела Пикового Лорда без последствий.

Но теперь Жу Лицинь достиг этой вершины самостоятельно.

И демоны вокруг него это чувствовали.

Теперь они просто предположили, что он все это время был ребенком, а его отсутствие объяснялось тем, что он… ушел «окукливаться», как, объяснил им он, поступают бабочки и кристальные мотыльки, превращаясь из личинки или гусеницы в бабочку.

Он фыркнул от удовольствия, когда звереныши столпились вокруг него, уже не такие маленькие, теперь почти его роста и даже выше. Уже взрослые. Но все они до последнего оставались детьми. Как он им и сказал, отгоняя их с раздраженным фырканьем, мерцая крыльями.

Неужели он действительно столько лет пролежал на дне озера?

Он сильно опоздал с заказом для Тяньлан-цзюня.

Тяньлан-цзюня, который, по-видимому, оставил ему подарки, о чем сказала ему тетушка, отвечающая за чайный домик, который они посетили в первый раз. Что было еще более удивительно, так это то, что никто не осмелился даже попытаться украсть подарки в его отсутствие.

Наверное никто совершенно не знал, что с ними делать, понял он, когда увидел мешочки цянькунь, оставленные для него. По одному за каждый год с тех пор, как он в последний раз видел демонического Императора.

Восемь.

Он пролежал на дне озера восемь лет.

Неудивительно, что его волосы были белыми.

Он поблагодарил женщину, подарил ей несколько изделий ручной работы, которые он собирался продать, а затем отправился за своими обычными покупками. Он посмотрел на торговца-человека, который торговался с Ба-цзе о цене ее шелка, и лениво подумал, что же он упустил, если теперь люди чувствовали себя комфортно, приходя в царство демонов, чтобы торговать шелком. Он был почти уверен, что в действительности это был один из контактов Шан Цинхуа…

▬▬ι══════════════ι▬▬

Рог, шкура, крылья и когти белого молниеносного дракона.

Мех одуванчиковой мыши-виверны.

Множество блоков нефрита: зеленого, белого, желтого, коричневого.

Неограненные камни: изумруд, сапфир, рубин, гранат, лунный камень, яшма, тигровый глаз, киноварь, алмаз, кварц разных цветов, топаз как желтый, так и синий — у него были горы необработанных камней, как драгоценных, так и недрагоценных.

Деревянные бруски, брёвна и ветки разных пород. Кедр, тополь, ясень, дуб, вишня, ель, береза ​​— даже демонические разновидности – породы, которые питались исключительно либо демонической энергией, либо духовной.

Драгоценные цветы, редкие растения.

Семена перца чили, луковицы овощей, семена цветов — обычных полевых цветов, такие как мак, лаванда и маргаритки, даже одуванчики и те маленькие синие цветочки, названия которых он никогда не знал, но которые Сань-цзе обожала так сильно, что когда она была расстроена, то он приносила ей в детстве целую охапку этих цветов.

Книги, строгие академические трактаты, классическая поэзия и пьесы, ужасная эротика и комедии, обширные эпические приключения, сухие фактические бестиарии и компендиумы. Книги, заполненные сушеными и прессованными цветами — неуклюже сделанными, но становящимися все увереннее с каждым разом. Жу Лициню потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что это сделал сам Тяньлан-цзюнь, а не просто купил книгу, как это сделал бы Юэ Цинъюань. Он бы солгал, если бы усилия и видимый прогресс, и огромное разнообразие цветов от редких и отвратительно выглядящих демонических до скромных придорожных сорняков, которые он помнил, собирая в детстве, до элегантных роз и культивируемых пионов знатных домов и даже магнолии, так ревностно охраняемой императорскими домами, что она могла бы исчезнуть за пределами их садов. Это… тронуло его больше, чем он думал, когда осознал.

Тяньлан-цзюнь явно вкладывал много мыслей и усилий в ухаживание за Жу Лицинем и… он не знал, что он чувствует по этому поводу.

Каждый раз, когда его взгляд скользил по письмам от Юэ Цинъюаня, а затем по подаркам, которые оставлял ему Тяньлан-цзюнь, он чувствовал себя очень странно, почти… виноватым.

Он знал, что не должен это чувствовать.

Он был достаточно осведомлен, чтобы знать, что те подарки, которые Юэ Цинъюань дарил ему на протяжении многих лет, те же самые подарки, которые он всегда считал взятками, чтобы держать рот на замке, платой за молчание и оскорблением, что его брат так низко о нем думает, на самом деле были неловкими попытками ухаживания. Эта идея была настолько нелепой, настолько выходящей за рамки его понимания, что даже когда его ткнули в нее лицом, слова просто не доходили до него. Это невозможно. Но с возрастом приходит осознание и понимание, и больше не сдерживаемый болью всего, что произошло, он мог оглянуться назад с ясным взглядом и пониманием.

Юэ Цинъюань пытался ухаживать за ним на протяжении всего их ученичества и времени их пребывания в качестве Лордов Пиков. Он был неуклюжим, неловким, неспособным использовать свои слова, и к концу явно потерял надежду, больше не принося подарки, которые так оскорбляли Шэнь Цзю, что он все равно хранил их.

Он извинился перед своим боевым братом за то, что не понял, когда написал ему, но он также раскритиковал его. Возможно, у него когда-то давно были такие чувства, но они умерли так же, как и все остальное в нем, и ему не повезло воскреснуть. Человек может выдержать лишь определенное количество времени, прежде чем сердце увянет. Прежде, чем даже лесные пожары затухнут и погаснут.

Но если взглянуть на подарки, которые Тяньлан-цзюнь дарил ему на протяжении многих лет, молча, спрятав от посторонних глаз, без лишнего шума или ожидания чего-то взамен – благодарности или признания…

Он чувствовал себя обиженным, но также и забавлялся тем, что Юэ Цинъюань заявлял о своей любви к нему, утверждал, что знал его лучше всех, находясь рядом с ним с четырехлетнего возраста до самой его смерти, и только те мучительные пять лет разделяли их с двенадцати до семнадцати лет…

Дары от Тяньлан-цзюня продемонстрировали более глубокое фундаментальное понимание того, кем был Жу Лицинь, кем был Шэнь Цзю, как личность, чем все, что когда-либо дарил ему Юэ Цинъюань.

Дорогие, красивые короны для волос, которые Юэ Цинъюань дарил ему, те, которые отягощали его голову, цепляли, тянули и вырывали пряди волос при ношении. Красивые инструменты, сделанные искусными мастерами-ремесленниками, которые стоили неприличных денег — которые были даже на десятую часть не так хорошо сделаны, как все, что создавал сам Шэнь Цзю. Дорогие веера, ладно, те, которые ему нравились, даже если он отказывался ими пользоваться из-за оскорбления. Красивые и дорогие шелка и наряды, самые модные парфюмерные саше и лосьоны.

Это было… по-своему мило.

Давая ему все, в чем им было отказано в детстве, не зная, что лучше, и выбирая то, что популярно или дорого. «Только лучшее». Они говорили это друг другу, когда были детьми, когда Шэнь Цзю был воплощением жадности. Когда он хотел и хотел, и говорил о хорошеньких сестрах из борделя в их ярких одеждах, и как приятно они пахли, и как ему хотелось того же.

Это было по-настоящему трагично.

Он задавался этим вопросом годами, но… всегда слишком боялся ответа.

Но события с Шэнь Юанем только подтвердили это – Юэ Цинъюань не помнил других уличных детей так, как Шэнь Цзю. Он не помнил Да-цзе или Сань-цзе. Он не помнил грязного Эр-гэ, который пытался уговорить их сесть на колени к мужчине за дополнительную плату. Он не помнил Лю-гэ, который научил Шэнь Цзю прятать ножи и управляться ими. Он помнил Шиу, но только тот факт про него, что тот был ответственен за то, что Шэнь Цзю поймали Цю.

Отклонение ци, связывавшее его с Сюаньсу, украло все остальное, и, вероятно, оно также закрепило Шэнь Цзю как ядовитого, злобно обороняющегося грязного ребенка, который нуждался в его защите (Шэнь Цзю никогда не говорил ему, что на самом деле все было наоборот, он рано усвоил от Да-цзе, что лучше позволить мужчинам иметь свои собственные заблуждения). Это означало, что всякий раз, когда Шэнь Цзю отклонялся от этого фиксированного убеждения, это причиняло Юэ Цинъюаню физическую боль из-за его сердечных демонов. Это означало, что он не мог видеть, как Шэнь Цзю меняется и растет. Это означало, что он не мог воспринимать никакую новую информацию, когда она доходила до него. Это означало, что он застрял в своем собственном порочном круге — и Му Цинфану лучше следить за ним теперь, когда Шэнь Цзю не было рядом, чтобы сделать это за него. Он больше не будет способствовать этому самоуничтожению. Было бы лучше для всех, если бы Жу Лицинь держался подальше.

В конце концов, Шэнь Цзю был мертв.

Жу Лицинь был совершенно другим человеком, и впервые в жизни он был счастлив.

Он фыркнул от смеха, водя пальцами по высушенной древесине, которую Тяньлан-цзюнь добыл для него, чтобы он мог превратить ее во все, что заблагорассудится его душе.

В каждом мешочке вместе с каждым подарком было письмо на каждый месяц.

Они были длинными, часто безвкусными, наполненными бессвязными мыслями и наблюдениями о том, что Тяньлан-цзюнь сделал или увидел в тот конкретный месяц. Забавно выглядящий демон по имени Шесть Яиц, что-то о том, что тот был таким толстым в младенчестве, что казался таким же тяжелым, как мешок, наполненный шестью коровьими яичками. Его отец по какой-то причине крал их из мира смертных. Разговоры о демонической политике тоже были вкраплены в письма, что было очень интересно читать. Демоническая политика сильно отличалась от человеческой, и этот проблеск запутанных дел демонической знати был тем, что абсолютно ни одному заклинателю никогда не предоставлялся. Даже Шан Цинхуа или Шэнь Юань не были удостоены такого взгляда, оба их мужа делали все возможное, чтобы укрыть пару от демонических дворов.

Ужасная поэзия и цветистые похвалы интеллекту и беспощадности Жу Лициня, а также огромное развлечение тем, как он продолжал ускользать от своих боевых братьев и сестер, которые все еще охотились за ним. Теперь они отправлялись в царство демонов в его поисках, особенно этот Бог Войны — был ли у него настоящий конкурент? Или он тосковал по маленькому Обманщику? Он действительно любил его, он был таким забавным маленьким существом. Маленький Лорд Мобэй-цзюня сдался и сбежал из секты, обосновавшись в Северном Дворце теперь, когда Линьгуан-цзюнь больше не был проблемой. Но они упрямо отказывались от его власти, и ему, вероятно, придется что-то с этим сделать, но он не хотел пока ничего делать без Мастера Жу на своей стороне — он был полностью уверен, что у Мастера Жу будут только лучшие идеи.

Недавно он столкнулся со своей бывшей женой. Она была недовольна тем, что он ее избегал.

Она отрубила ему руку, когда он признался, что больше не интересуется ею и вместо этого ухаживает за кем-то другим, кому он мог бы доверять.

«Я всегда задавался вопросом, откуда у моего сына эта собственническая натура. Как и во многом другом, он действительно пошел в свою мать.»

Хм…

Жу Лицинь нахмурился, прочитав письмо, и гнев яростно вспыхнул в его груди.

Она отрезала ему руку?

Потому что он не хотел рисковать своей жизнью, снова связываясь с ней? Потому что он не хотел снова приводить в мир это маленькое Чудовище?

О, она определенно была матерью Зверя. Оказалось, яблоко падает недалеко от яблониприм.пер.: я использовала в переводе более близкие нам выражения для понимания.

Он глубоко вдохнул и раздраженно вздохнул. Казалось, ему придется подготовиться к нападению этой женщины — Ло Бинхэ никогда не потерпит соперника, даже если тот полностью его проигнорируют. Она сделает все, что в ее силах, чтобы очернить и убить его, как это сделал ее сын. Он посмотрел на свою слабо светящуюся кожу и фыркнул.

Ну, она может попробовать.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Жу Лицинь закончил обновленные мантии, а также все одеяния, которые он ранее смастерил до половины для Чжучжи-лана, прежде чем остановиться. Он также переделал несколько своих собственных мантий, чтобы освободить место для Аньфэй, и решил надеть одни из своих лучших одеяний, оранжево-золотые одежды-кои. Демона ничего не волновало и прошло уже много времени с тех пор, как Жу Лицинь чувствовал себя… красивым.

Когда он вернулся в деревню Каштанов, было много шепотков, слишком громких приветствий и широких улыбок, и он нахмурился, увидев это подозрительное поведение.

Его хмурое выражение лица стало еще сильнее, когда из всех людей в чайном домике он увидел Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня.

Он вздохнул, когда вошел внутрь, и тихо заверил Вайолет-цзе, чтобы та не беспокоилась.

– Пожалуйста, приведи Бань Куая и попроси его отправиться в столицу. У этого уже готов заказ Повелителя, — прямо заявил он, не удосужившись быть сдержанным, игнорируя то, как напряглись Юэ Цинъюань и Лю Цингэ.

– Конечно, Мастер Жу. Вы займетесь своим обычным делом в рабочей комнате? — с надеждой спросила она. Она явно знала, что люди были здесь из-за него, и хотела, чтобы он игнорировал их, пока не прибудет Тяньлан-цзюнь.

– Да, пожалуйста, отнеси чай наверх. Этот скоро поднимется, но ему сначала нужно поговорить с людьми, раз уж они проделали такой долгий путь, чтобы поговорить с этим, — спокойно ответил он ей.

Она выглядела несчастно.

– Я могу отравить их чай, если Мастер желает? — предложила она, глядя на них из-за его руки, темно-фиолетовые иглы на ее щеках и в волосах выдавали в ней полукровку рыб крылаток, она была вся ощетинившаяся и угрожающе меняющая цветовые узоры. И даже не попыталась понизить голос или вести себя тише. Она была слишком добра к нему.

Он чувствовал, как Лю Цингэ уставился на него в ответ.

– В этом нет необходимости. Они не пробудут здесь долго, — заверил он ее, коротко кивнув, прежде чем повернуться и подойти к их столику.

– Шиди…, – начал Юэ Цинъюань, он выглядел… старше, чем ожидал Жу Лицинь, усталым, не тратившим много времени на совершенствование. И он все еще держал Сюаньсу в руке.

– Я не твой шиди, — категорически заявил он, обрывая мужчину, не глядя на них, – Или у тебя есть заказ на одежду, который я должен выполнить, или тебе нечего делать в деревне Каштанов.

– Сяо Цзю-…

– Здесь его нет, – он посмотрел на мужчину, увидев свое отражение в этих темных глазах – серебристоглазое, седовласое, лицо скрыто под вуалью. Чужак. Нечеловек. Настолько далекий от Шэнь Цинцю, насколько это вообще возможно, – Я думаю, что ясно выразил свои чувства, Юэ Цинъюань. Я не буду повторяться, — холодно заявил он, – Му Цинфан позволил ему прийти сюда? — требовательно сказал и посмотрел на Лю Цингэ.

– Учитывая, как он вел себя в секте, мы знали, что он придет в любом случае. Му Цинфан сказал, что он может прийти, но только с сопровождением. И не с Ци Цинци, – Бог Войны Байчжань сморщил нос. На его лице было особое выражение, которое заставило Жу Лициня фыркнуть от удовольствия. Вот как. Она все еще пыталась залезть в штаны Юэ Цинъюаня.

– Удачи с этим, — бросил он своему бывшему лидеру секты весело и, возможно, немного подло. Когда он преодолеет сердечного демона, который заставлял его фокусироваться на призраке Шэнь Цзю, у него не будет ни единого шанса перед целенаправленным нападением Ци Цинци на него. Вместо хребта у Юэ Цинъюаня была размокшая рисовая лепешка.

– Твоя сестра пыталась проникнуть на пик Цинцзин, – когда Лю Цингэ сказал это, на его лице появилось странное выражение, а Жу Лицинь снова обратил на него внимание и изогнул бровь.

– Которая? — вздохнул он. Да-цзе попыталась бы прокрасться, но органы чувств заклинателя, к сожалению, слишком остры, чтобы смертный мог прокрасться, а Сань-цзе устроила бы из этого целое представление.

– Я даже не знал, что она у тебя есть. Не имеет значения, – лицо Лю Цингэ исказилось и его взгляд скользнул по Юэ Цинъюаню почти обвиняюще.

– Конечно, нет. Ты назвал Сань-цзе позорной, когда впервые увидел ее. Ты правда думаешь, что я подпущу тебя к кому-нибудь из них еще раз? – Жу Лицинь фыркнул.

Прошло мгновение, и лицо Лю Цингэ покраснело.

– Эта… та проститутка из Красного павильона?!

– Сань-цзе. Да. После того, как она сбежала от мужчины, ее продали Да-цзе, и я нашел ее. И поскольку она больше никогда не хотела финансово зависеть от мужчины, работа в борделе Да-цзе имела наибольший смысл. И Лю-гэ работал на кухне, — добавил он для Юэ Цинъюаня, - Он хорошо их защищал.

Юэ Цинъюань только покачал головой, выглядя растерянным и расстроенным.

– Он тот, кто научил нас обоих прятать ножи, Юэ Цинъюань. И был настолько хорош, что его продали портовым контрабандистам как наркоторговца, — Жу Лицинь вздохнул и напомнил с некоторой надеждой.

– Сяо Цзю-…

Жу Лицинь повернулся к Лю Цингэ.

– Отведи его обратно к Му Цинфану, — коротко приказал он.

– Нет! Сяо Цзю! — закричал Юэ Цинъюань, вскакивая со своего места и вцепляясь в него.

Он пригнулся и сместился в сторону, не столько уклоняясь, сколько ускользая от удара. Он не хотел, чтобы Юэ Цинъюань трогал его.

– Я не твой сяо Цзю, — твердо заявил он, его серебряные глаза были безжалостны. – Тебе нужно перестать зацикливаться на прошлом и перерасти его, Юэ Цинъюань. Перестань использовать меня как оправдание, чтобы навредить себе. Все, что ты делаешь, это причиняешь боль нам обоим, а я пытаюсь стать лучше. Возвращайся в Цанцюн.

– Глава секты… — пробормотал Лю Цингэ, схватив его за плечо и не давая тому погнаться за Жу Лицинем.

– Я… – это было трагично. То, как все тело Юэ Цинъюаня, казалось, просто… сжалось само по себе, все, от поднятого подбородка, изгиба плеч, даже коленей и положения ног, все смялось внутрь от горя и разбитого сердца. Может ли быть отклонение ци от разбитого сердца? Что ж, это был глупый вопрос. Он прекрасно знал, что это возможно. Но не для Юэ Цинъюаня. Сюаньсу не допустил бы этого. – Ты это имел в виду? – наконец, спросил он грубым и надломленным голосом. Жу Лицинь посмотрел на него и выгнул бровь. – Это… ты сделал однажды…

Он вздохнул, а затем щелкнул дурака прямо по центру лба.

– Это было написано черным по белому, Юэ Цинъюань. Да. Насколько яснее я должен это сказать? Я поклялся тебе во всем, когда мне нечего было отдать, кроме себя самого. «Всю свою верность в этой жизни и в следующей». Но это моя третья жизнь, Юэ Цинъюань. Она моя. Я буду делать с ней, что захочу. И я решил пожить для себя хоть раз. Теперь я счастлив, – это, вероятно, убило бы его изнутри, но… Юэ Цинъюань всегда был лучшим человеком, чем Шэнь Цзю. Это было бы больно, но он бы это пережил. Он смог бы сосредоточиться на позитиве. – У меня есть сад. Куры. Утята. Бабочки повсюду. Я трачу свое время на создание вещей. Демоны здесь приветствуют меня, они очень добрые. И, как вы заметили, они искренне заботятся. Я полюбил этих дураков. Даже если им медведь на ухо наступил, — раздраженно проворчал он.

Он мельком увидел лицо Юэ Цинъюаня и тут же отвернулся.

– Тебе следует отвести его обратно в Цанцюн. Я не хочу, чтобы люди обвиняли меня в похищении главы секты, а ты сам знаешь, какие все остальные, — заявил он, пренебрежительно фыркнув, и жестом показал Лю Цингэ, чтобы тот забрал Юэ Цинъюаня и ушел.

Он отвернулся от них и направился к лестнице.

– Не возвращайтесь, — приказал он, не останавливаясь.

Для них обоих было бы лучше, если бы он останавливался.

Жу Лицинь сидел за своим столом в рабочей комнате наверху и взял чай, который Вайолет-цзе любезно приготовила для него. Его руки дрожали, когда он наливал, но чайник был одним из тех, которые делал он, так что независимо тряслись руки или нет, он все равно наливал прекрасно.

Юэ Цинъюань не был рад за него. Он не почувствовал облегчения.

Он был убит горем, именно этого и ожидал Жу Лицинь.

Но ещё был гнев, таящийся в его глазах, и предательство, которых он не ожидал.

Но возможно стоило.

У Юэ Цинъюаня был нрав. У него были эмоции. Он злился, он расстраивался, он не был образцом святой доброты, как думали его товарищи по секте. Шэнь Цзю был единственным, кто знал, что однажды тот забил человека до смерти, когда был едва подростком. Шэнь Цзю был единственным, кто знал, насколько он может быть черствым и холодным, что он смотрел на большинство людей не как на живых, дышащих и заботливых личностей, а как на числа и полезный материал. Он никогда не был так похож на своего отца, как тогда, когда осматривал новых посвященных или решал, кем из своих учеников он готов рискнуть в той или иной опасной миссии. Взвешивая, кто выживет, кем можно рискнуть, а кем можно пожертвовать без последствий.

Жу Лицинь надеялся, что остальные остановят его — но кого он обманывает?

Если бы Юэ Цинъюань сказал им, что хочет вернуть его обратно и отдать под суд, они бы жаждали его крови еще до захода солнца.

Но сделает ли он это?

Жу Лицинь не хотел думать, что да. Но он никогда по-настоящему не переходил эту границу с Юэ Цинъюанем. Никогда искренне не пытался разочаровать его до такой степени. Он — никто из них никогда не думал, что Шэнь Цзю когда-либо сможет бросить Юэ Цинъюаня. Никогда.

И теперь он это сделал.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан прибыли в деревню Каштанов через три дня. Либо это было из-за того, что до них долго доходили вести, либо из-за того, что им нужно было преодолеть такое большое расстояние. Он поговорил с жителями деревни, он имел дело с торговцами-людьми, он имел дело с торговцами-демонами, он проигнорировал Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, которые на самом деле еще не ушли, он отругал Ба-цзе за ее вкус в мужьях, потому что, действительно, — если ты собираешься просто съесть их в конце, то, по крайней мере, выбирай достойную пищу.

Она засмеялась и спросила, не хочет ли он помочь ей в этом.

Он шлёпнул ее по голове дицзы, которую вырезал для одного из зверенышей (у него теперь был новый класс, и эти зверьки на самом деле были заинтересованы в обучении музыке, а не в уничтожении его барабанных перепонок. Прекратятся ли чудеса когда-нибудь?).

Она рассмеялась и пригрозила, что все равно притащит его домой. Она не съест его, говорила она с обещанием, как тогда он будет делать такие красивые вещи и учить ее ткать, если она его съест?

– Я не доверяю тебе дальше, чем этот зверек может тебя забросить, Ба-цзе, — сухо сообщил он ей, указывая на Ушную Серу. Чертенок родился… довольно неудачного цвета. Отсюда и название.

А затем люди закричали, зазвучали фанфары, и Ба-цзе фыркнула от удовольствия.

– Не то чтобы я могла сравниться с конкурентами, — поддразнила она, подмигивая, когда Тяньлан-цзюнь въехал в деревню на Кошмаре, со своим племянником и небольшой свитой позади него с повозкой. Он был искренне сбит с толку. Зачем свита? Небесный демон уж точно не нуждался в защите.

И, Кошмар, действительно?

Огромные демонические кони были черными как смоль, сделаны почти полностью из обсидианового стекла, с пылающими гривами и хвостами, предрасположенностью к потреблению плоти и магматических самородков для поддержания внутренней температуры. На них невозможно было ездить, не испаряя всадников, и даже самый легкий укус или удар копытом разрезал бы кожу на ленты и оставил осколки обсидиана внутри раны, которые переносились бы через кровь к сердцу, где убивали бы раненого. Кроме того, они были невероятно вспыльчивыми и злобными.

Очень немногие демоны пытались их укротить.

Еще меньшее количество пережили эту попытку.

Он никогда не слышал, чтобы кому-то это удалось — за исключением Шэнь Юань, хотя сам никогда не пытался прокатиться на одном из них.

– Мастер Жу! — весело поприветствовал его Тяньлан-цзюнь, спускаясь со спины Кошмара.

Небесный демон уже был на голову – и плечи – выше, чем Жу Лицинь, который и так в этой жизни не был низким человеком благодаря тому, что покинул поместье Цю, никогда не попадал в руки У Яньцзы, и его здоровое развитие устранило большинство проблем с детским недоеданием без каких-либо сопутствующих отклонений ци. Но даже так, плечо Кошмара было на одном уровне с головой Повелителя демонов, и ему нужно было спрыгнуть, чтобы достичь земли.

– Повелитель, — поприветствовал его Жу Лицинь вежливым поклоном. – Ваш заказ готов и ждет в чайном домике, — сообщил он демону, резко развернулся и пошел к домику.

Он не смотрел на Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня, которые смотрели на него широко раскрытыми глазами и явно не верили в увиденное.

Тяньлан-цзюнь усмехнулся и жестом пригласил Чжучжи-лана присоединиться к нему, прежде чем последовал за крылатым человеком, также игнорируя Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня, как будто он их не заметил (он заметил, и даже если его глаза выглядели более кровавыми, чем обычно, то Мастер Жу не заметил бы этого, поскольку он прищурился в улыбке, пока не смог взять себя в руки). Вайолет-цзе значительно оживилась, увидев, что Тяньлан-цзюнь и Чжучжи-лан следуют за ним, когда он вошел внутрь и немедленно обогнул ее стойку, чтобы поприветствовать должным образом, а затем все последовали за ней наверх по лестнице. Все это время она жаловалась на то, что человеческие заклинатели преследуют Мастера Жу, пытаясь уговорить его уйти с ними, и что Повелитель должен сделать свое заявление известным и неопровержимым, иначе они не поймут всю картину. Вы же знаете, каковы люди!

Жу Лицинь нахмурился, увидев ее самонадеянность, а Тяньлан-цзюнь только рассмеялся и сказал, что не возьмет себе партнера, если он ему не нужен, и дал об этом знать.

– Ох, но дары… — пробормотала она в замешательстве, и ее усики поднялись.

– Это именно то, о чем вы думаете, — заверил ей Тяньлан-цзюнь, игриво подмигнув в сторону Жу Лициня, заставив его нахмуриться и отвернуться. – Но этот Господин никогда не наслаждался преданностью, рожденной через страх или власть. Это так утомительно и ненадежно. Он бы предпочел заслужить бессмертную преданность своих собратьев, — объяснил он, подперев подбородок локтем и ухмыльнувшись Жу Лициню через стол, и подвинул ему знакомый мешочек цянькунь. – Хорошие вещи стоят того, чтобы их подождать.

Нет. Его сердце не дрогнуло при этом. Точно нет.

Жу Лицинь медленно и молча выдохнул, пока Вайолет-цзе восторженно восхищалась мудростью своего Повелителя, прежде чем побежать за лучшим чаем и закусками. Все трое сидели в тишине, ожидая ее возвращения. Тяньлан-цзюнь ни разу не оторвал от него глаз, все время улыбаясь, пока они блуждали по его волосам и глазам, оранжевому и золотому цветам его одеяния-кои, ниспадающим рукавам, и тому, как его талию обхватывал пояс. Он не стеснялся оценивать, но отнюдь не заставлял Жу Лициня чувствовать себя грязным, как это было в прошлом, и он чувствовал, что… эта оценка была странно благосклонной. Как будто он был картиной, которую изучали и которой восхищались, а не чем-то, чего вожделели.

Чжучжи-лана молча сидел рядом с ними, но он был не один.

Несколько его змей уже освободили его одежды, чтобы расползтись по комнате, вероятно, по всему чайному домику и по улицам сразу за ним. Хорошо. Он мог быть уверен, что ни Лю Цингэ, ни Юэ Цинъюань не будут сейчас прерывать эту встречу. Но он не запечатал комнату, и те вполне могли слышать все, о чем говорили внутри, их слух, усиленный совершенствованием, был определенно достаточно чувствителен.

Вайолет-цзе поспешила наверх с «хорошим» фарфором и подносом с закусками.

Жу Лициню пришлось сдержать вздох, когда понял, что все это было сделано им.

Но все они были разные. Что неудивительно, учитывая, как он создал их все и торговал ими по всей деревне в течение последних… кто знает, скольки десятилетий. Тот факт, что у Вайолет-цзе что-то осталось, был поразительным. Но да, она подавала Императору демонов чай из совершенно несоответствующего набора. Он были хорошего качества, но, о боже. Он сделал себе мысленную заметку создать еще два или три чайных набора для нее. Небеса знали, что он как бы крал это место наверху как рабочую комнату достаточно часто, что она этого заслужила. Он должен был «платить аренду», так сказать.

Как только последние закуски были поставлены на стол (жареные в масле треснувшие лапки костяного орла, к которым он не притронулся бы, даже если бы ему заплатили), она быстро извинилась и спустилась вниз, не веря, что человеческие заклинатели, которые теперь находились в ее заведении, ничего не умудрятся испортить.

Все молча выпили свои первые чашки, прежде чем Жу Лицинь достал из рукавов три мешочка цянькунь.

– Ваш заказ, Повелитель. И заказ на одежду для Чжучжи-лана, — заявил он, отдав два мешочка.

Глаза Чжучжи-лана расширились, а Тяньлан-цзюнь рассмеялся.

– Но этот Господин еще ничего не заказывал для своего дорогого племянника!

Жу Лицинь кивнул, отхлебывая чай.

– Главное слово – пока. Этот знал, что это произойдет, и принял меры, чтобы сэкономить себе время. И ещё вот. Это перекрой церемониальных одежд Повелителя. Этот создал новый краситель, который, по его мнению, больше подходит Повелителю.

Небесный демон остановился, не донеся чашку до рта, когда ему поднесли третий мешочек цянькунь.

– Перекрой? — с любопытством спросил он, откладывая чашку на место.

– Да. Призрачный шелк плохо переносит краску, –Жу Лицинь кивнул. – Предыдущая мантия Повелителя была серой. А эта черная. Как и хотел Повелитель, — самодовольно заявил он и с гордым удовлетворением отпил чаю из-под вуали. Он так любил, когда побеждал свои собственные недостатки.

Он не мог удержаться от того, чтобы немного не похвастаться благоговением на лице Повелителя демонов, когда тот открыл мешочек, и легкий, струящийся черный шелк лег на его руки, вышивка на подгибах и воротниках почти светилась на черном фоне, так как он использовал воду из озера и немного призрачного шелка в процессе шитья и окрашивания. Демон быстро вскочил на ноги и сбросил с себя одежду, чтобы натянуть другую на себя.

– Мастер Жу превзошел самого себя, — затаив дыхание, произнес демон, проводя руками по глубокому черному шелку.

Он повернулся, и Жу Лицинь почувствовал легкий спазм в животе при виде демона, одетого в мантию, над которой он трудился, и который выглядел таким довольным ею. И что было более важно, он выглядел даже более внушительным и могущественным, чем его сын мог когда-либо мечтать стать.

– Воистину, — сказал демон, поворачиваясь на месте, проводя руками по пояснице, бедрам и ягодицам (Жу Лицинь быстро отвел глаза в раздражении, благодарный за вуаль, скрывавшую пятна жара на его щеках). – Ни один демон никогда не был так искусно одет. Работа Мастера Жу не имеет равных, даже в человеческом мире.

– Этот благодарит Повелителя за честность, — фыркнул Жу Лицинь. Да. Его работа была лучшей, спасибо, что заметили. Давно пора было.

Нет, это было несправедливо по отношению ко всем в деревне Каштанов. Абсолютно все они считали, что его работа была самой лучшей, и хотя да, большая часть этого исходила из невежества, но Тяньлан-цзюнь знал разницу и это не меняло того факта, что с момента его третьего перерождения его работа всегда ценилась. Часто больше, чем она на самом деле стоила. Но все равно было приятно получить признание от кого-то, кто мог понять разницу в качестве, и все же они все равно могли сказать, что его работа вышла на первое место.

– Да, — согласился Тяньлан-цзюнь, повернувшись на месте и немного потянувшись, проверяя гибкость и податливость ткани, – Это подойдёт прекрасно. Теперь по веской причине, — задумчиво размышлял он, прежде чем его взгляд скользнул вниз, чтобы остановиться на Жу Лицине, который настороженно нахмурился, увидев игривый блеск в этих глазах. – Как Мастер Жу относится к свадебным нарядам? — спросил он.

Он тут же почувствовал, будто ком застрял у него в горле, и проигнорировал холодное покалывание по коже.

Он серьезно задумался над вопросом.

– Оба комплекта потребуют времени… И второго похода в мир людей для дополнительных красок. Для этого также потребуются мерки партнера Повелителя и его предпочтения в покрое. Этот предполагает, что к демонической церемонии Повелитель предпочтет другой боевой покрой для боевой части одежды? — задумчиво спросил он, вытаскивая бумагу и чернила из рукавов.

Тяньлан-цзюнь надулся.

– Мастер Жу, несомненно, знает свои собственные мерки, – затем он сладострастно ухмыльнулся. – Хотя, если Мастер Жу пожелает, то этот Господин может– Ай! — завопил он, когда быстрым взмахом крыла Аньфэй Жу Лицинь ударил его в ногу. Рана там не запачкала бы чистых одежд. Не то чтобы это было заметно на этом оттенке черного, но жесткость ткани раздражала бы чувствительность.

– Повелитель будет держать руки при себе, иначе он их лишится, — предупредил мастер, прищурив ртутные глаза.

– Так холоден, ах… — заявил демон с похотливым вздохом, садясь обратно. – Этот будет вести себя хорошо, — заявил он с возмутительно надутыми губами. – Хотя Мастер Жу должен присоединиться к этому за ужином.

– Нет.

– Ах! Как жестоко! Мое ​​сердце!

– Мгм. Ну умрите тогда.

– Чжучжу!! — драматично завопил демон, бросаясь на своего племянника, чтобы оплакать жестокость своего любимого Мастера Жу, пока ремесленник мирно пил свой чай, а Чжучжи-лан перебирал изящную вышивку в виде белых и серебряных змей на рукавах своего металлического изумрудно-зеленого одеяния, выглядя одновременно потерянным, благоговейным и невероятно благодарным.

– Большое спасибо Мастеру Ш… Мастеру Жу, — сказал змеиный демон, немного спотыкаясь, когда Жу Лицинь внезапно уставился на него из-за края своей вуали. Демон наклонил голову. – Никто никогда… только Повелитель когда-либо дарил этому такие прекрасные вещи. Они прекрасны.

Жу Лицинь снова фыркнул.

– Молодой мастер Чжучжи приветствуется. В комплект одежды входят очищающие талисманы. Этот сомневается, что персонал Южного дворца знает, как правильно чистить такие одежды, так что они послужат подходящим временным решением, пока этот Мастер не получит их в свои руки.

– Мастер Жу собирается постирать наши грязные одежды? Должны ли мы сначала будем снять их? — спросил Тяньлан-цзюнь, поддразнивая и бесстыдно поигрывая бровями.

Жу Лицинь заметно покраснел при мысли об этом.

– Если Повелитель захочет, этот будет более чем рад утопить его в грязной воде для стирки, но нет, — злобно объяснил он, и когда демон скатился в улюлюканье, то он обратил свое внимание на Чжучжи-лана. – Этот научит персонал, как их чистить, когда в следующий раз покинет деревню Каштанов. Как бы этот ни любил свой сад и своих животных… он подумывал о путешествии, — признался он с тоской.

Оба демона замерли.

– Путешествие? — спросил Тяньлан-цзюнь, в глазах которого загорелся интерес.

Мастер кивнул, не видя этого, пока наливал себе еще одну чашку чая и баюкал ее в своих прохладных руках.

– Этот недавно понял, что так долго был на содержании у других, что отказывал себе во многом в своих предыдущих жизнях. Этот– я всегда хотел увидеть мир. Рисовать закаты и ночное небо в местах, которые никогда раньше не видел. Написать бестиарий существ со всех уголков Царств. Попробовать все виды сладостей в мире, — добавил он, фыркнув. – Сад в значительной степени самодостаточен на данный момент. Я могу вернуться и обнаружить, что у кур произошел всплеск популяции, и они съели большую часть своих собратьев, но это вряд ли необычно на данном этапе.

Он был почти уверен, что несколько из них сбежали и теперь размножаются в долине. С утками тоже самое. Он видел свою особую породу уток, теперь висящих в мясной лавке. Демоны не узнавали их вид, но они бредили о том, какие они вкусные. Жу Лицинь не хотел им рассказывать из страха, что предприимчивые звереныши попытаются снова последовать за ним домой, чтобы совершить туда набег ради яиц.

– Ммм, путешествовать весело, — протянул Тяньлан-цзюнь с тоскливым вздохом, потянувшись к подносу с закусками. – Этот провел большую часть своей юности путешествуя. И так он встретил… — он оборвал себя с гримасой, вздохнул, - так он встретил свою бывшую жену, — признался он с трудом. Закуска в его руке разломалась от силы его хватки. Он сделал еще один вдох, а затем улыбнулся. Это даже не выглядело болезненным. – Это были одни из самых счастливых воспоминаний этого Господина. Путешествие с Чжучжи-ланем после того, как я закончил объединять свои территории.

Он задумчиво промычал, впечатленный самообладанием демона, пока тот ел свою изуродованную закуску, а затем взял еще одну и раздавил ее. Может быть, он на самом деле предпочитал есть ее именно так?

– Может ли Повелитель порекомендовать какие-нибудь места, которые стоит посетить? — лениво спросил он.

Тяньлан-цзюнь засветился и обошел стол, чтобы сесть рядом с ним.

– У Мастера Жу случайно нет карты? — спросил он нетерпеливо.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Когда Жу Лицинь вышел из чайного домика, несколько часов спустя, он не обернулся, чтобы взглянуть ни на Лю Цингэ, ни на Юэ Цинъюаня, все еще сидящих у подножия лестницы. Их стол был пуст, за исключением их собственных бурдюков с водой. Вайолет-цзе упрямо смотрела на них из-за своей стойки. Она явно не предложила им никаких угощений — не то чтобы они имели хоть малейшее представление о том, чем за них заплатить в культуре, которая даже не использовала деньги.

– Уверен ли Мастер Жу, что этот Господин не сможет убедить его сбежать с ним? — жалобно спросил Тяньлан-цзюнь, когда они вышли на улицу.

Жу Лицинь просто раскрыл Аньфэй и взмыл в воздух, зависнув в нескольких футах от него.

– Нет.

Демон повел себя так, словно его ударили ножом в сердце, но его улыбка и глаза были мягкими, когда он помахал рукой на прощание, и Жу Лицинь решительно проигнорировал дрожь глубоко в его животе, когда он улетел.

Но, зная этих двух идиотов так же хорошо, как самого себя, Жу Лицинь направился в противоположную сторону от своего сада и спустился под определенным деревом. Глубоко в ветвях находилось гнездо шершней-падальщиков, демонических насекомых размером с кулак, которые поедали мясистые остатки всего, что оставляли после себя костяные орлы. Когда их тревожили, то они могли очень быстро обглодать человеческое тело. С его ци, какой она было после стольких десятилетий жизни, питья и купания с призрачными бабочками, они не считали его мясной едой, а скорее дальним родственником. Обычно это не останавливало их от попыток откусить от него кусочек, поскольку у них не было проблем с поеданием любого другого вида насекомых, но видимо у них было какое-то представление, что призрачных бабочек нельзя трогать?

Он не хотел этого делать. Но если Лю Цингэ и Юэ Цинъюань собирались последовать за ним… особенно в Царстве демонов после того, как он сказал им, что больше не желает иметь с ними дела…

Как он и предполагал.

Они приземлились на поляне и быстро поняли, что Жу Лицинь не поведет их к своему дому.

– Этот советует Молодым мастерам Цанцюн не подходить ближе, — холодно заявил он и указал вверх, – Шершни-падальщики здесь очень легко возбудимы. И они не будут особо беспокоить меня, так что их будете терпеть только вы двое.

Лю Цингэ вздохнул и прислонился к дереву позади себя с выражением жалости, написанным на его лице, когда Юэ Цинъюань сделал неуверенный шаг вперед – и тут же остановился, когда гудение в дереве усилилось. Лицо мужчины исказилось от смятения и расстройства.

– Сяо Цзю, пожалуйста, пожалуйста, вернись в Цанцюн.

– Нет.

– Пожалуйста, что бы я ни сделал, я все исправлю, пожалуйста, возвращайся домой.

– Нет.

– Сяо Цзю!

– Ци-гэ! — злобно бросил он в ответ. – Я сказал нет. Послушай меня хоть раз в своей чертовой жизни! — почти прорычал он .

– Мы можем путешествовать, если этого хочет сяо Цзю, — отчаянно продолжал Юэ Цинъюань, его голос надломился, когда он наклонился вперед, кулаки тряслись. Очевидно, он подслушал весь его разговор с Тяньлан-цзюнем и Чжучжи-ланом. Это раздражает, но он не ожидал ничего похожего на уединение от кого-либо из них двоих. – Мы– мы можем не возвращаться в Цанцюн, если– я могу уйти-….

Если бы Шэнь Цзю услышал эти слова в любой из своих предыдущих жизней, он, вероятно, убил бы всех своих сердечных демонов на месте. Он так крепко закрепил свое чувство собственного достоинства вокруг одобрения и внимания Юэ Цинъюаня, что тот факт, что этот человек был готов оставить Цанцюн ради него, смягчил бы каждую рану на его ссохшемся черном сердце от жизни на улице, от Цю, от У Яньцзы, потому что они никогда не имели значения перед лицом его любви к этому глупому человеку. Но он больше не был тем глупым юнцом. Он победил этих сердечных демонов в одиночку и обнаружил, что на самом деле никогда не нуждался в этом одобрении. Теперь, когда он хотел уйти, Юэ Цинъюань так крепко вцепился в него, что это вызывало своего рода болезненное веселье.

– Ты взял на себя обязательство перед Цанцюн, Юэ Ци, — холодно заметил он. – Ты выбрал их, – а не меня. Каждый раз. – Ты выбрал их. Они — твоя ответственность. Они нуждаются в тебе. Я — нет.

Это-то его и сломало.

Довело до слез.

Юэ Ци никогда не был хорошим плаксой, поэтому это всегда было работой Шэнь Цзю – плакать, когда они попрошайничали. Лицо Юэ Ци краснело, и морщилось, и у него текло из всех отверстий, кроме ушей. Не было ничего величественного и достойного в его слезах, когда он упал на колени и завыл, и в том, как разбивалось его сердце. И Жу Лицинь пожалел, что не отослал Лю Цингэ до того, как это дошло до этого, потому что Бог Войны Байчжань выглядел напуганно и настолько неловко, что часть Жу Лициня хотела подойти к ним и успокоить этого идиота Ци-гэ, чтобы он перестал позориться таким публичным образом. Но он не мог этого сделать. Не без того, чтобы дать Юэ Ци ложную надежду на что-то, за что можно было бы уцепиться.

Эту нездоровую зависимость необходимо было искоренить.

Поэтому Жу Лицинь ждал.

И Лю Цингэ, после множества испуганных и крайне неловких взглядов в его сторону, последовал его примеру.

И когда Юэ Ци перестал плакать, тогда Жу Лицинь поднялся на ноги и приблизился.

У него не было носового платка. Его совершенствование вывело его за пределы смертных забот о соплях и тому подобном, но для Юэ Ци? Он мог пожертвовать рукавом или двумя, чтобы вытереть его позорное лицо.

Он был гораздо мягче, чем когда-либо прежде, вытирая лицо брата и его нос.

– Какой позор, — пробормотал он. – Вот как реагирует Меч Сюаньсу, когда он не получает своего? — устало спросил он и не отстранился, когда руки Юэ Ци сомкнулись вокруг его собственных, всегда горячие на ощупь пальцы и ладони были покрыты мозолями от фехтования и часов, проведенных за письмом. Так непохоже на руки Жу Лициня, потому что он вообще не прикасался к мечу в этой жизни. Вместо этого его руки были изуродованы ткачеством, шитьем и рукоделием, стиркой и сельским хозяйством, письмом, резьбой и творением.

В этой жизни у Жу Лициня были руки, которые создавали вещи, а не разрушали их.

Юэ Ци открыл рот, чтобы заговорить, его глаза были влажными, красными, опухшими, но — ищущими. Что было хорошо. Он смотрел на Жу Лициня и видел его впервые за две жизни.

Он высвободил руку и продолжил вытирать лицо идиота.

– Ты не сможешь так плакать, когда вернешься. Ты никогда не был привлекательным плаксой, — рассеянно продолжил Жу Лицинь. – Это не будет длиться вечно. Но, Юэ Ци, тебе нужно это пережить. Мы оба только причиняли друг другу боль. Я больше не могу тебе доверять, а ты никогда не доверял мне с самого начала. Ребенок, которого ты знал во второй раз, даже не был мной, и если я найду его, я обещаю, что позабочусь о нем. Он не просил, чтобы его забросили в эту ситуацию, чтобы он встретил мою судьбу и умер так жалко, как он умер. Так что я позабочусь о нем. Никому из вас не нужно беспокоиться об этом, — сказал он им. Он вытащил руки из хватки Юэ Ци и убрал влажные рукава.

– Мы пришли сюда ради тебя, Шэнь Цзю. А не ради него, — прямо указал Лю Цингэ. Но Жу Лицинь пожал плечами.

– Он был предпочтительней для всех. Неудивительно, что он будет заботить вас больше, – Юэ Цинъюань вцепился в его мантию в немом болезненном отрицании, покачав головой. Жу Лицинь раздраженно отмахнулся от рук, даже когда тот начал лепетать его имя, несогласие за несогласием и еще больше извинений. – Так что от какой бы моей мести, по вашему мнению, вы его ни защищали, можете быть уверены – я видел все глазами этого ребенка, вместе со всеми его мыслями. У меня нет намерения причинять ему вред. Или намерения причинять вред Цанцюн. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы я мог совершенствоваться и творить все, что мне хочется.

– Ты не практикуешь никаких боевых искусств, — заметил Лю Цингэ, задержавшись взглядом на отсутствии мускулатуры у Жу Лициня по сравнению с Шэнь Цзю. Они оба всегда были худощавыми, но хотя Шэнь Цзю охватывала отчаянная потребность никогда больше не быть жертвой, и презрение всех вокруг за то, что он не является мастером боевых искусств, он много внимания уделял физической дисциплине и силе. Жу Лициню это было не нужно. Он был точным и жестоким и всегда шел на убийство. Его не волновали такие глупые вещи, как честь или дуэли. Если бы кто-то напал на него, он не стоял бы на месте, чтобы принять удар, и он нанес бы как можно более смертельный удар с отступа. Его белая одежда была как личным предпочтением, так и предупреждением для остальной части Царства демонов. Если бы кто-то попытался напасть на него, он бы убил его.

– Не практикую.

– Царство демонов слишком опасно-…

Жу Лицинь схватил Юэ Ци за ухо с такой быстротой и резкостью, что тот закричал и попытался отмахнуться.

– Я живу здесь дольше, чем ты можешь себе представить, Юэ Ци. Не начинай говорить эту чушь, что здесь слишком опасно для меня. Единственные, кто сейчас здесь в опасности, это вы двое, идиоты! — пренебрежительно бросил он, прежде чем с раздражением швырнуть Юэ Цинъюаня на землю.

Он посмотрел на заплаканное, покрытое пятнами лицо Юэ Ци, на его покрасневшее ухо и запуганное выражение лица и вздохнул, глядя в небо и молясь о терпении.

Он повернулся к Лю Цингэ.

- Можем ли мы поговорить наедине? — решительно попросил он.

Бог Войны посмотрел на них, на своего главу, на усталое выражение лица Жу Лициня и повернулся на каблуках, уходя между деревьями на расстояние, достаточное для того, чтобы заклинатель не услышал разговор, но достаточно близкое, чтобы крик привлек его внимание. Жу Лицинь глубоко вздохнул и выпрямил спину.

– Я скажу это только один раз, так что слушай внимательно, Юэ Ци, — грубо сказал он, глядя на деревья над собой, чтобы не смотреть в лицо этому глупцу.

– …Я прощаю тебя.

▬▬ι══════════════ι▬▬

– Мастер Жу держался лучше, чем ожидал этот Господин, — заметил Тяньлан-цзюнь, когда Лю Цингэ увел Юэ Цинъюаня в безопасности обратно в секту Цанцюн. Честно говоря, Жу Лицинь не мог сказать, что был удивлен тем, что демон последовал за ними, или тем, что тот отстал и наблюдал за этой ужасной и беспорядочной конфронтацией.

Он вздохнул и пожал плечами.

Тяньлан-цзюнь подвинулся позади него, не касаясь, но достаточно близко, чтобы Жу Лицинь мог почувствовать неестественное тепло демона сквозь слои шелка, которые они оба носили.

– Хотел бы Мастер Жу вернуться в деревню или хотел бы, чтобы этот оставил его в покое и отправиться домой? — мягко спросил он, голосом низким, почти успокаивающим рокотом. Открыто и без ожиданий.

Он фыркнул, горько улыбнувшись.

Даже здесь Тяньлан-цзюнь доказал, что знает предпочтения Жу Лициня лучше, чем его собственный брат, который утверждал, что влюблен в него.

– Я устал, — медленно признался он.

Тяньлан-цзюнь просто терпеливо ждал, позволяя Жу Лициню принять собственное решение.

Тот глубоко вздохнул.

– Я вернусь домой. Большое спасибо Повелителю за его защиту, — сказал он, поворачиваясь и вежливо кланяясь.

На этот раз демон все же коснулся его, схватив за руки и не дав ему поклониться должным образом.

– Не надо. За это не нужно благодарить, – его улыбка была странной и немного кривой. – Этот Господин не сомневается, что Мастер Жу повел бы себя так же, если бы жена этого Господина столкнулась с ним подобным образом, – они оба были в очень схожем положении, когда дело касалось их предыдущих жизней, и того, как эти жизни отказывались оставлять их в покое.

Жу Лицинь сморщил нос.

– Вероятно, нет. Она отрезала тебе руку.

Ло Бинхэ унаследовал свою склонность к расчленению от матери? Он уже знал, что Зверь во многом похож на его мать, и одной мысли о том, что она будет похожа по характеру, было достаточно, чтобы заставить его желудок сжаться от дискомфорта, а кожу покалывать от чего-то очень похожего на страх. Он неохотно… увлекся Тяньлан-цзюнем. Он бы не стал воспринимать женщину с лицом Ло Бинхэ, нападающую на него, как должное. Он, скорее, попытался бы обезглавить ее со всей честностью.

– К лучшему, что мы с ней не встретились, — признал он, отводя взгляд. Если бы он обезглавил любимую жену демона, вне зависимости от того, нравился ли он ему или нет, это вызвало бы довольно неприятную реакцию, которая, возможно, привела бы к еще одной попытке объединения миров.

Демон коротко погладил его руки, прежде чем втянуть воздух, а затем осторожно отступил и отпустил его, насмешливо улыбаясь.

– Этот Господин был бы рад понаблюдать, как две холодные и безжалостные красавицы сражаются за него, — признал он с усмешкой.

Жу Лицинь фыркнул.

– Этот, скорее всего, проиграл бы, — предупредил он, небрежно пожав плечами. Что было, то было. – В этой жизни… я создаю. А не разрушаю.

И ему нравилось именно это.

– Это, Мастер Жу, то, в чем больше всего нуждается Царство демонов.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Жу Лицинь был уставшим после столкновения с Юэ Цинъюанем. Уставшим и странно подавленным, несмотря на то, что чувствовал себя свободным и легким.

Его чувства были сложными, как и всегда по отношению к Юэ Цинъюаню.

Итак, он медитировал и прорабатывал каждую отдельную часть своих чувств, почему он чувствовал это именно так, какая часть заставляла его чувствовать себя так или иначе, как они взаимодействовали друг с другом. И как только он это понял, он отбросил это в сторону и принял это. Он не мог изменить свои чувства, как и не мог изменить то, что уже произошло. Он мог только двигаться дальше и жить своей жизнью. Разлука, возможно, не сделает сердце более любящим, но отсутствие ковыряния открытых ран, безусловно, позволило им зажить без заражения.

И когда он закончил, и его сердце успокоилось, он обратил свое внимание на подношения от Повелителя демонов и решил создать еще немного одежды для себя. С его планами путешествовать, ему понадобятся прочная дорожная одежда, теплые одежды, перчатки, сапоги, мешочки цянькунь и вещи для торговли, поскольку он должен был исследовать все царство демонов, прежде чем отправиться в человеческое. Возможно, ему даже стоит подумать об исследовании Бесконечной Бездны – хммм… нет, он не будет исследовать Бездну в одиночку, это было бы самоубийством. Тяньлан-цзюнь сказал, что ему интересно путешествовать, что ему это нравится, и, вероятно, он никогда не исследовал Бесконечную Бездну.

Он начал создавать для себя толстые зимние халаты, подбитые мехом, плащи, которые он мог носить во время полета, перчатки и сапоги. Он создал легкие дышащие летние одежды для палящей жары и влажности, чтобы защитить свою кожу от палящего света, но также и для сохранения прохлады – он добавил охлаждающие чары в само плетение ткани.

Затем он решил открыть последний мешочек цянькунь от Тяньлан-цзюня, в котором находился последний подарок в знак ухаживания.

Знакомые семена были разбросаны по его столу, и Жу Лицинь молча смотрел на них, все в его голове замерло и затихло в странном истерическом недоверии.

У него уже были эти растения.

Растущие в самых глубоких тенистых местах его сада. Он искал их специально из-за их особых свойств. Особых свойств, из-за которых они были смертоносны для Небесных демонов даже в необработанном состоянии. Работая со знаниями Жу Лициня о ядах и демонической ци, и его личными исследованиями демонического совершенствования и яда под руководством У Яньцзы, он был вполне способен производить яды, способные убить Небесного демона за считанные секунды. А совсем недавно он понял, как уничтожать кровяных паразитов в человеческом теле, не повреждая тело. Или так он предполагал.

И Тяньлан-цзюнь специально приложил все усилия, чтобы преподнести их Жу Лициню в качестве подарка в знак ухаживания.

– Ты… полный дурак, — выдохнул он, чувствуя, как его грудь отчаянно трепещет от слишком большого количества эмоций, все они неприятные и раздражающие, и– он вернул семена в мешочек и забросил его в угол помещения, которое выдавалось за кухню в его доме.

Он вернулся к ткачеству и с головой погрузился в создание самого показного многослойного, расшитого чудовищного формального одеяния, которое он только мог придумать для себя. Отвратительно длинный шлейф, покрытый вышивкой и кусочками драгоценных камней, тщательно вышитый крыльями жуков, осколками рогов и раковин, длинные широкие рукава, несколько слоев, минимум шесть. Он сделал соответствующие нижние одежды и нижнее белье. Он сделал украшения в тон. Короны для волос с тонкой серебряной окантовкой и каплями жемчуга, бриллиантов, голубых топазов, розового кварца, белого нефрита. Он сделал каффы и серьги, сделал кольца, которые могли бы сойти за доспехи, — а затем приступил к созданию настоящих доспехов из драконьей чешуи, подаренной ему Повелителем демонов.

И затем, когда он понял, что может наконец встретиться с демоном, не желая врезать ему, он прочитал сопроводительные письма, которые прилагались к мешочку. Поскольку прошло всего несколько месяцев с момента последнего подарка в знак ухаживания, вместо обычных двенадцати писем было всего несколько. Он писал больше о демонической политике и о том, как Мобэй-цзюнь все еще сопротивлялся его правлению, хотя он точно знал, что его маленький супруг Шан Цинхуа пытался уговорить его на это – и разве это не прекрасное открытие? Узнать, что человеческий заклинатель и Повелитель демонов сумели создать гармоничные любовные отношения и заставили их работать. На самом деле, Тяньлан-цзюнь ревновал. Он также очень гордился ими и решил отправить еще одну подарочную корзину с фруктами. Так ведь поступали люди, верно?

Он написал о том, как нашел растения для него, о том, как он знал, что Жу Лицинь, вероятно, будет очень осторожен, принимая ухаживания от другого Небесного демона, особенно учитывая действия его потомка. И хотя было правдой, когда Мастер Жу утверждал, что он уже нашел способ справиться с ему подобными, возможно, предоставление этих растений убедило бы его в его честных намерениях и отношении. Было ли невероятно глупо дарить человеку что-то, что могло бы убить его, учитывая, как он умер из-за своего глупого доверия к человеку в обеих своих предыдущих жизнях? О, несомненно.

«Но, как говорил этот Господин, он понял разницу между алмазом и кварцем. Этот Господин чувствует, что может доверять Мастеру Жу, который будет держать на коротком поводке то, что он любит, и игнорировать то, что он считает слишком хлопотным, чтобы беспокоиться.»

Дурак. Полнейший дурак.

Жу Лицинь, возможно, и не собирался убивать его из-за оскорбления, но он, несомненно, был тем злобным и коварным подонком, который мог бы отравить одного из соперников Повелителя демонов, если бы почувствовал себя достаточно жестоким.

Он швырнул письма и вскочил на ноги, схватил подбитый мехом теплый летящий халат и полетел вниз по долине в деревню Каштанов. Он направился прямо к Бань Куаю, ящеро-демоническому другу Чжучжи-лана с тех пор, как они вместе служили в армии.

– Где они оба сейчас? — спросил он ящера, нахмурившись.

К счастью, Бань Куай не стал возражать и рассказал ему, и выглядел даже немного облегченным, что ему не придется бегать по песчаным пустошам в их поисках. В это время года они будут в Южном подземном дворце. Нужно следовать по краю пустыни до самого большого красного клыка скалы, затем повернуть прямо на восток. После прохождения третьего деревенского шпиля, снова идти на юг. А там он увидит знамёна Дворца раньше, чем увидит горы, в которых был тот построен, а затем просто следовать за светящимися красными кристаллическими хребтами.

Он поднялся в небо и полетел.

Доверие.

Вот к чему все это сводилось, понял он во время полета.

Доверие.

Тяньлан-цзюнь доверял Су Сиянь, и это доверие было предано.

Су Сиянь доверяла своему Учителю, и это доверие было предано.

Шэнь Юань заставил себя довериться Ло Бинхэ после того, как так долго не доверял ему. Он был прав, не доверяя Зверенышу.

Шэнь Цзю доверял Юэ Цинъюаню. Его доверие было предано. Шэнь Цзю доверял Юэ Цинъюаню. Его доверие было предано. Шэнь Цзю не доверял Юэ Цинъюаню. Его все равно предали.

Юэ Цинъюань доверял Шэнь Цзю. Его доверие было предано.

Чжучжи-лана доверял Шэнь Юаню. Его доверие было предано.

И теперь Тяньлан-цзюнь доверял Жу Лициню.

И наверное не ожидал, что его предадут. Возможно, потому что Чжучжи-лана никогда его не предавал, возможно, потому что Жу Лицинь знал, что такое предательство только как Шэнь Цзю, возможно, потому что он знал, что его заклинатель устал от горького вкуса предательства. Возможно, он просто хотел рискнуть и снова довериться.

Возможно, он отказался быть таким же слабым, скукожившимся существом, каким стал Жу Лицинь. Каким всегда был Шэнь Цзю

И все свелось к доверию.

Тяньлан-цзюнь не доверял Су Сиянь.

Су Сиянь не доверяла своему Учителю.

Тяньлан-цзюнь доверял Жу Лициню.

Жу Лицинь не доверял себе.

Но доверял ли он Тяньлан-цзюню?

Это был вопрос, который он обдумывал, пока летел, пока достигал клыка красной скалы и летел на восток. Пролетая над глиняными шпилями и дырами в песках пустыни, которые изрыгали ужасный вонючий дым от костров, горящих под поверхностью. Он смотрел на звезды над головой и на бесконечное пустое пространство песка внизу, пока летел в жуткой тишине, только далекий рев демонических зверей, проносящихся по ветру.

Это было поистине заброшенное Царство.

И все же люди были такими живыми и яркими. Как заклинатель в Великой секте, он был слеп во многом относительно расы демонов, просто потому что они были врагами, потому что ему нужно было как можно лучше вписаться. Он не вписывался в другие места, и поэтому он должен был быть там, где это было наиболее важно. Но нельзя было отрицать, что Царство демонов страдало из-за отсутствия достойного руководства и единства. Им не хватало образования, базовой промышленности и многих других вещей, которые напрямую заставляли их сталкиваться с Царством людей — несмотря на их воинственную культуру. И теперь, когда Жу Лицинь жил жизнь по ту сторону, увидев это с точки зрения Царства людей, он также мог видеть, как проблемы Царства демонов проникали в человеческое. И когда стало хуже.

Несмотря на всю свою игривость, высокомерие и склонность к бегству, Тяньлан-цзюнь был хорошим Правителем для Царства Демонов. Очень хорошим. Он объединил их и отправился в человеческое царство, чтобы учиться, он принес с собой больше, чем просто свой ужасный вкус в литературе и дерьмовую жену. Он принес достижения и другие улучшения. А затем Мастер Дворца Хуаньхуа сплотил мир заклинателей против него, и он был запечатан, заставив Царство демонов снова погрузиться в хаос. Все улучшения, которые он принес им, были слишком новыми и слишком хрупкими, чтобы выстоять под их собственной силой без него как движущей силы.

Ло Бинхэ может утверждать, что он хотел улучшений для Царства, но единственными демонами, чью судьбу он когда-либо улучшал, были его жены. Он объединил под своим знаменем Царство демонов, Царство людей и даже Небеса. Но ничего из этого не улучшил. Фактически, судя по постоянным войнам и стихийным бедствиям, а также пророчествам, которым, как отметил Шэнь Юань, подвергся Ло Бинхэ в «Пути Гордого Бессмертного Демона» после первой смерти Шэнь Цзю, Жу Лицинь мог бы смело сказать, что действия Зверя на самом деле ухудшили положение всех. По крайней мере, его даже предали на этом фронте. Хотя он сомневался, что Царство людей скажет то же самое, учитывая, что уничтожение Великих сект полностью отдало их во власть Царства демонов, с которым они теперь были насильно объединены.

Тяньлан-цзюнь был тем, кто нужен Царству демонов.

Но он был неистовым придурком, который слишком легко доверял красивому лицу и острому языку, и он собирался снова позволить себя убить или предать, просто потому что позволил своему члену думать за него!

Жу Лицинь собирался вырвать ему волосы, сделать из них ковер и оставить его в самом грязном ученическом общежитии, которое он только мог себе представить в Царстве людей. Возможно где-то рядом с болотом.

Конечно, его план немедленно вылетел из головы, когда он увидел цвета секты Хуаньхуа, собравшиеся перед черно-красной горой, которая была Южным дворцом.

Сама гора была из толстого черного камня, скалистая, внушительная и зловещая, пронизанная красным кристаллом в каждой трещине, под каждым хребтом, она зловеще мерцала и освещалась кроваво-красным демоническим светом, когда дневной свет падал на нее, или когда внутри зажигались ночью жаровни. Сам дворец был построен в горе и под ней. Это был– он понял это с внезапным и неприятным толчком глубоко в живот — дворец, в котором Шэнь Юаня держали в плену последние десять лет своей жизни, прежде чем его убил Ло Бинхэ. Время было странной вещью для заклинателя, но Шэнь Юань всегда осознавал его лучше, чем настоящий бессмертный, потому что он был вынужден осознавать его из-за жизни до своего «переселения», а затем из-за постоянно тикающих часов Системы. Он едва прожил еще двадцать лет после хребта Майгу, после того как наконец получил свой «Хороший конец». Поскольку Ло Бинхэ был медленно отравлен своим собственным демоническим совершенствованием, частично запечатанным Синьмо и неспособностью Шэнь Юаня удовлетворить требования двойного совершенствования как для меча, так и для его партнера-полудемона. Паранойя Ло Бинхэ и проблемы с отказом медленно проявлялись в течение десяти лет, пока он осторожно распутывал и вытаскивал своего драгоценного Учителя из его секты, от Лю Цингэ, от Нин Инъин, от Шан Цинхуа (хотя это было самым трудным и оказалось самым большим толчком к безумию Ло Бинхэ). В конце концов, Ло Бинхэ удалось полностью отрезать Шэнь Юаня и держать его пленником в Южном дворце неопределенный срок, где только Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа знали, что с ним стало.

Жу Лицинь парил высоко над ним, вспоминая, как с тусклым страхом и усталым ожиданием наблюдал, как Ло Бинхэ ни разу не поднял руку на Шэнь Юаня, но с точностью хирурга орудовал своими кровяными паразитами и словами, чтобы держать своего возлюбленного пленника. Медленно убивать его изнутри. Пока что-то не вывело его из себя, что-то не спровоцировало его, и тогда его руки схватили Шэнь Юаня за горло, выжимая из него жизнь, бормоча и рыдая о том, что он теперь будет в безопасности, навсегда, его никогда не заберут, никто не будет им владеть, его будут боготворить, он будет чист, Учитель был совершенен, Учитель никогда больше не оставит Бинхэ. Ему не позволят. Они будут вместе навсегда. И все это будут знать.

Он вздрогнул и отогнал воспоминания.

Он сомневался, что сейчас там можно увидеть поддельную бамбуковую тюрьму.

А если бы и да, он снова исчезнет. Далеко за пределы возможностей даже Тяньлан-цзюня.

Возможно он будет настаивать на Вознесении. Это можно сделать без популярности или легенды. И он не против стать богом стихий или средним чиновником. Пока это отвлекает его от Небесных демонов и их чепухи.

Он пролетел над лагерем Хуаньхуа и легко приземлился у ворот, где группа усталых демонов увидела его и обменялись взглядами.

– Мастер Жу, — поприветствовал его демон-кабан в самой тяжелой броне, выглядя удивленным. – Повелитель…? Он ждал вас? — он замолчал, явно растерявшись.

– Не ждал, — категорически ответил крылатый человек, пристально глядя на демона. – Он здесь?

– Да, здесь, – демон бросил взгляд на лагерь заклинателей позади него, прежде чем повернуться и жестом приказать, чтобы дверь открылась. – И он был бы весьма благодарен за визит Мастера Жу, — объявил демон с уважительным кивком, когда ворота отодвинулись достаточно, чтобы он мог пройти. – Простите за то, что мы не можем полностью открыть ворота. Эти человеческие отбросы пытаются проникнуть сюда уже несколько лун. Мы не можем рисковать.

Жу Лицинь кивнул, засунув руки в рукава.

– Большое спасибо вам, капитан… — он замолчал.

– Чжуан, — гордо заявил кабан, выпятив грудь.

…Капитан Толстый.

Он никогда не поймет обычай давать такие имена демонам.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Тяньлан-цзюнь выглядел уставшим, когда Жу Лицинь вошел в тронный зал, демоны вокруг него кричали об убийстве и резне всех людей на их пороге за дерзость и попытки навязать брак своему Господину с какой-то человеческой девицей. Оу? Так вот, что пыталась сделать Су Сиянь? В теории это была неплохая идея. Брачный союз на самом деле успокоил бы многие из Великих сект и даже Императорских домов, поскольку это было бы воспринято как «поводок» для Повелителя Царства демонов.

К сожалению, это могло сработать в их первой или второй жизни из-за того, что Тяньлан-цзюнь и Су Сиянь были очень влюблены. В этой жизни это не сработало бы просто потому, что Тяньлан-цзюнь не доверял Су Сиянь, и тому, что она не упрячет его под другую гору, если он когда-либо сделает что-то, с чем она не согласна. Он был предан ее доверием к своему учителю не один раз, а дважды, и видел худшее из ее экстремизма, воплощенное в ее сыне.

– А кто охраняет территории дворца Хуаньхуа в отсутствие Хозяйки Дворца? — громко потребовал он, прерывая большое заседание суда, и вошел в зал, как только посчитал, что услышал достаточно.

Демоны в толпе дернулись и обернулись, чтобы посмотреть, кто осмелился вмешаться, в то время как Тяньлан-цзюнь засиял, его выражение стало почти ослепительным, когда он вскочил на ноги (на его лице определенно было облегчение).

– Мастер Жу! — радостно воскликнул Небесный демон, и его придворные внезапно стали гораздо больше заинтересованны Жу Лицинем, чем раньше.

И это более чем ясно дало ему понять, что все знают, что Тяньлан-цзюнь ухаживает за ним.

Небесный демон схватил его руки, как будто он перепрыгнул через всю комнату, чтобы встать перед ним, прижимая поцелуй к его пальцам.

– Вам очень здесь рады, – заявил он с нетерпением, крепко сжимая его руки своими горячими.

Он промычал в знак согласия и вырвал руки.

– Повелитель не ответил на вопрос, — холодно указал он, отбросив любые мягкие или теплые чувства, которые он мог испытывать от этого приветствия, от очевидной признательности и счастья, которые вызвало его прибытие. Что он был желанным. Что кто-то был рад его видеть. Это был военный совет, и он был демоническим. Он не мог быть слабым или мягким ни в каком качестве. – Кто охраняет территории дворца Хуаньхуа в человеческом мире, пока их Хозяйка играет в военного завоевателя?

Тяньлан-цзюнь откинулся назад, задумчиво потирая подбородок. Чжучжи-лана прочистил горло и шагнул вперед.

– Ее второй ученик, Гунъи Тай, держит оборону, так сказать. У него есть скелет из младших учеников и их мастеров зала, а также небольшая группа старших учеников. Старших заклинателей не осталось. Все остальные стоят у наших ворот, Мастер Жу.

Жу Лицинь уставился на Тяньлан-цзюнь.

– Как ты хочешь убрать эту женщину с дороги? Чтобы она просто ушла? Или унизить и так убрать с дороги? — спросил он напрямик. – Поскольку она оставила свои территории открытыми, люди будут винить ее, если в ее отсутствие произойдет беда, потому что она слишком занята погоней за демоном, который не хочет иметь с ней ничего общего. Нужно шепнуть это осторожно в достаточное количество ушей, и она станет предательницей своего собственного вида.

В глазах Тяньлан-цзюнь загорелись звезды, когда он взял руки Жу Лициня и снова поцеловал их.

– Как жестоко и бессердечно, — удовлетворенно промурлыкал он. – Ох, этот ваш прекрасный злой ум, Мастер Жу. Сколько ваших бывших товарищей по секте помнят инцидент с Сеятелем? — задумчиво спросил он, глядя на Чжучжи-лана.

– Слишком много, чтобы это сработало так же, как в прошлый раз, — опроверг Жу Лицинь. Если Му Цинфан уже не записал все, что только мог вспомнить о болезни, и не разослал это в каждую секту, он бы съел Аньфэй. – Дворец Хуаньхуа — самый богатый и действует наиболее воинственно из всех сект. Чтобы поддерживать его территории вокруг дворца Хуаньхуа в значительной степени зависят от торговли и сельского хозяйства. Если вы хотите парализовать их, вам придется помешать их торговле. Если вы хотите заставить людей покинуть территории, вы должны уничтожить их урожай.

Это вызвало бы голод и множество смертей среди людей, но с каких это пор демоны заботятся об этом? Людям было наплевать, когда их действия вызывали голод в мире демонов. И, честно говоря, Жу Лицинь не особенно заботился и о простых смертных глупцах, которые с радостью кричали о его казни в его предыдущих жизнях, которые так легко поддавались лжи Зверя, которые радовались и праздновали, когда он занял свой трон. Которые затем с радостью продолжили увековечивать ту никчемную литературу, которую написала Нин Инъин. Негодование на Чуньшань, как будто Жу Лицинь не узнал бы ее особую литературную искру или обороты речи. И ее невероятно точные описания его прежней личности — Шэнь Юань всегда путался в том, кто их написал из-за этой разницы. Он никогда не понимал, что эти книги никогда не были о нем и Ло Бинхэ. Они были о Шэнь Цзю и Ло Бинхэ.

К черту смертных.

Демоны вокруг них выглядели все более смущенными, заинтересованными, а затем ликующими, поскольку они медленно поняли, что предлагает Жу Лицинь. Это было подло, коварно, порочно и эффективно. Это избавило бы Су Сиянь от власти и влияния и фактически сделало бы ее дурой в высшем обществе, и никто больше никогда не даст ей преимущества сомнения. Она не сможет использовать никакие связи, которые Старый Хозяин Дворца использовал против Шэнь Цинцю или Тяньлан-цзюня — не то чтобы ей когда-либо это удалось, когда Лорды Пиков Цанцюн помнили свои прошлые жизни.

Тяньлан-цзюнь снова поцеловал его пальцы, глаза его засияли кроваво-гранатовым цветом.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Тяньлан-цзюнь не спрашивал, как так получилось, что Жу Лицинь так хорошо знал дворец во время их многочисленных прогулок в последующие недели, когда он находил крылатого заклинателя, прячущегося в библиотеке или различных рабочих комнатах, или даже иногда в скрытых садовых павильонах. Он не подвергал сомнению его отвращение к нижним уровням или кухням, или даже к Королевскому крылу. У него не было демонических слуг, которые следовали за ним все время, и он смеялся над суетой своих вассалов, когда они жеманились и лепетали о непристойности всего этого, что, если будущей императрице что-то понадобится?

– Тогда он придет и получит это сам или прикажет одному из вас сделать это, когда ему вздумается, — сказал Повелитель демонов с фырканьем. Как будто сама идея того, что Жу Лицинь будет молчать о своих желаниях, была уморительной. Но он мог это понять. Жу Лицинь никогда не вел себя мягко или кротко рядом с Повелителем демонов, никогда не склонял голову и никогда не сдерживал себя или свои мысли. Не в этой жизни.

Это было приятно, но Жу Лициню не хотелось в этом признаваться.

Они проводили тихие вечера и дни вместе, читая. Играя музыку. Тяньлан-цзюнь выпускал его в своем тронном зале, откидывался на спинку кресла и хихикал с каждого глупца, который пытался говорить с ним свысока, а затем им словесно отрывали головы. И хотя никто из них не осмеливался делать какие-либо предложения перед самим Повелителем демонов, Жу Лициню пришлось вытерпеть ряд писем и попыток ухаживания с подарками от нескольких демонов при дворе, которые были отправлены ему через слуг.

Он счёл нужным поджечь их все на глазах у слуг.

И когда демон-енот, отвечающий за дворцовый персонал, узнал об этом, он позаботился о том, чтобы эти демоны не присутствовали ни на одном из будущих заседаний суда. Либо убил их сам, либо сообщил Тяньлан-цзюню, чтобы демон мог сделать это сам, Жу Лицинь не знал. Но он больше не видел этих вредителей, и очень быстро прекратились подарки, письма и попытки тайно подстеречь его в садах.

А потом парадные ворота чуть не разлетелись вдребезги.

Тяньлан-цзюнь усмехнулся, когда зазвучал сигнал тревоги, и его стражники бросились вперед.

– Похоже, А-Ян либо узнала, что Мастер Жу здесь, либо что ее территория в человеческом мире подвергается нападению, — лениво заметил Повелитель демонов, развлекаясь, когда ворота снова заскрипели.

Жу Лицинь недовольно нахмурился, рукавом скрывая лицо, которое он и так уже скрывал за вуалью просто по привычке.

Су Сиянь была сильнее, чем он ожидал. Как от женщины, которая позволила держать себя в плену и которая умерла из-за отравления одной дряхлой реликвией Старого Мастера Дворца, он не ожидал от нее многого с точки зрения силы или совершенствования. Но судя по силе ударов, которые в настоящее время прогибали и рушили тяжелые двойные ворота Южного дворца, она была почти на одном уровне с Юэ Цинъюань — после того, как тот доставал Сюаньсу. Была ли она столь же искусна в бою, как Лю Цингэ, еще предстоит увидеть, но Юэ Цинъюань был единственным, чья сила затмевала Бога войны Цанцюн, однако именно мастерство Лю Цингэ с мечом не позволяло любому бою между ними обоими каждый раз заканчиваться полным поражением.

– А-… – его вопрос затерялся среди неизбежного разрушения главных ворот и вида матери Зверя, одетой с ног до головы в белое и золотое, ее прекрасное лицо было гладким и ледяным, когда она опустила свой обоюдоострый духовный меч цзянь, который все еще сиял ярким солнечно-золотым светом от силы ци, которую она направляла через его зеркально-серебристый металл.

Ее темно-карие глаза метнулись вверх и безошибочно нашли Тяньлан-цзюня на балконе, выходящем на двор, куда она только что грубо ворвалась. Ее взгляд скользнул по его двору – выстроенному позади него, все шептались и мрачно хмурились, некоторые, однако, выглядели весьма заинтересованными и возбужденными после демонстрации силы. Ее взгляд на мгновение задержался на Чжучжи-лане, что-то очень похожее на сожаление мелькнуло в ее темных глазах, поскольку все ее лицо было высечено из камня, но выражение лица змеиного демона было едва ли не враждебным, когда он пристально смотрел на нее и на группу людей за ее спиной.

Затем ее глаза упали на Жу Лициня и сузились.

Тяньлан-цзюнь усмехнулся.

– Похоже, она узнала о Мастере Жу, — заключил он, как будто это не было очевидно.

Он сердито посмотрел на демона, потому что не видел в этом ничего забавного.

- Повелитель, если мы будем сражаться, я убью ее, — мрачно предупредил он. – Я больше не сражаюсь не насмерть.

Он был недостаточно силен для чего-то подобного. Если он собирался сражаться с бывшей женой этого демона, он бы убил ее прежде, чем она превратит его в мессиво.

Тяньлан-цзюнь слегка улыбнулся ему.

– И этот Господин не ожидал меньшего от Мастера Жу, – он повернулся и глубоко вздохнул, выпрямляясь. – Этот Господин полагает, что ему следует пойти и поговорить со своей бывшей женой, – он спрыгнул с балкона и зашагал вперед, чтобы подойти к воротам, пока она терпеливо ждала, и его стражники расступались перед ним, как Красное море. – Неужели было действительно необходимо ломать ворота, А-Янь? — позвал он почти игриво, но, по мнению Жу Лициня, в основном это звучало просто устало.

– Они стояли между мной и тобой. И эти не хотели их открывать, — прямо заявила она, не сводя глаз со своего бывшего мужа, остановившегося на приличном расстоянии. Она нахмурилась. – Ты мой муж.

Тяньлан-цзюнь покачал головой.

– Нет, уже нет.

Выражение ее лица потемнело, и Жу Лицинь с трудом сглотнул от жестокого сходства, которое она имела с сыном. По правде говоря, единственное различие между их лицами, которое он мог заметить, было в ее подбородке и форме глаз. Ее глаза были прекрасными и карими, как персиковые цветы, если бы она улыбнулась, то выглядела бы как весенняя дева и настоящая нежная красавица. Действительно жалко, что у нее сердце тирана, или так все продолжали ему говорить. И из того, что он видел… Жу Лицинь чувствовал некоторое неприятное сходство в поведении Су Сиянь с Ло Бинхэ, которого он знал по своей первой жизни, и с Маленькой хозяйкой Дворца.

Неужели этот грязный старик, Бессмертный Мастер Чэнь, действительно воспитал своего внука, чтобы он подражал Ученице, которую он хотел взять в свою постель? Неужели он воспитал первого Ло Бинхэ, Бинге, чтобы тот вел себя, как мать?

Это начинало казаться вероятным.

– Нет, муж. Я убила Старого Хозяина Дворца. Нас больше ничто не сдерживает, сяо Тянь.

– Ничего, кроме того факта, что я тебе не доверяю, не хочу быть с тобой, не собираюсь быть твоим ручным демоном и у меня уже есть кое-кто, за кем я ухаживаю, кто лучше подходит, чтобы помочь мне управлять Царством демонов, и кого я очень люблю.

Ее взгляд тут же метнулся к нему, и Жу Лицинь захотел проклясть этого придурка за то, что тот привлек к нему внимание, хотя внутри у него все трепетало и скручивалось от того, что демон так бесстыдно и публично признался ему в любви.

Чжучжи-лана встал перед ним.

– Что.

Змеиный демон не смотрел на него, слишком занятый взглядом на женщину внизу.

– Мастер Жу был добрее к этому и Повелителю, чем эта женщина когда-либо могла себе представить.

– Я едва говорил с тобой, — указал Жу Лициню. Тяньлан-цзюнь, как правило, доминировал во всех разговорах, которые вели эти трое между собой, он фактически требовал взаимодействия и внимания, а Чжучжи-лан активно избегал и того, и другого. Поэтому независимо от того, какую тему поднимал Жу Лицинь, даже если Чжучжи-лан проявлял интерес, его дядя вскоре брал бразды правления в свои руки. Они действительно едва разговаривали.

Демон оглянулся через плечо.

– Мастер Жу разговаривает с этим, как с настоящей личностью, а не как с домашним животным. И старается включить его в общение. Он помнит о его интересах и предпочтениях, — заявил он, демонстративно ощупывая пальцами свой халат. Один из мягких бледно-зеленых нефритов с тщательно прокрашенным цветным стоком, который делал более темные, почти сине-зеленые сборки на подгибах и краях рукавов. Они были простыми и не имели вышивки, так как он знал, что Чжучжи-лана не любит тяжелые или богато украшенные халаты. Но — наверняка Су Сиянь действительно пыталась узнать любимого племянника своего мужа, он был практически сыном Тяньлан-цзюня. – Это больше, чем когда-либо делала она.

На самом деле это было довольно удручающе.

Чжучжи-лана напрягся, а Жу Лицинь заглянул ему через плечо и увидел красный.

Он начал двигаться, даже не осознавая этого.

Тяньлан-цзюнь, полнейший идиот, даже не дернулся, когда его бывшая жена-зверь устремилась отрезать ему ноги и утащить его с собой, также как ее чудовищный сын–

–поэтому он отрубил ей руку.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Это было… честно говоря, после этого у него был небольшой выброс адреналина.

Он отрубил руку Су Сиянь и одновременно попытался оторвать ей голову, но ее первый ученик перехватил удар — к несчастью для него, удар поддержала ци Жу Лициня, и он была достаточно сильным, чтобы отправить и его, и его звероподобную Хозяйку дворца обратно за ворота. Затем появился Чжучжи-лан в своей полной форме змея, обвиваясь вокруг них и угрожающе раздувая капюшон, в то время как Тяньлан-цзюнь скривился и рассмеялся, потирая лицо, а Жу Лицинь зарычал на него за то, что он идиот и просто СТОЯЛ ТАМ, ПОКА ОНА ПЫТАЛАСЬ ОТРЕЗАТЬ ТЕБЕ НОГИ!!

Тяньлан-цзюнь лишь беспомощно улыбнулся ему.

– Этот Господин знал, что Мастер Жу не допустит, чтобы ему причинили вред, — легко заявил этот идиот .

Только за это он сам бы зарезал этого идиота.

▬▬ι══════════════ι▬▬

Доверие.

Все сводилось к доверию.

Жу Лицинь часами медитировал после ухода секты Хуаньхуа. После поражения Су Сиянь. После публичного заявления Тяньлан-цзюня о вере в него. После того, как Чжучжи-лан выразил ему свое одобрение и признательность.

Тяньлан-цзюнь доверял ему.

Чжучжи-лан доверял ему.

Жу Лицинь… доверял им.

И это то, что заставило его ноги двигаться, заставило его искать придурка в библиотеке, где его обычно можно было найти за чтением ужасных любовных романов или за какими-то делами, которые он устраивал тут и там в пределах Царства демонов. Это то, что заставило его трясущиеся руки открыть двери и войти в комнату, где демон развалился на диване с отвратительной эротикой в ​​руке.

– Мастер Жу! — радостно поприветствовал он, всегда радуясь его появлению.

– Мастер Жу? — спросил он, когда заклинатель подошел, не ответив.

Он обеспокоенно моргал, но все еще улыбался, когда Жу Лицинь встал перед ним и протянул руку, сжав челюсти и прерывисто дыша.

Он протянул ему, улыбнувшись с недоумением и доверием, и у Жу Лициня пересохло во рту, а внутри все дрогнуло.

Доверие.

Доверие, доверие, доверие.

Он перевернул руку демона, обнажив ладонь.

А затем впился зубами в запястье, наполнив рот кровью.

Доверие.

Он сглотнул.

И его затошнило.

Доверие.

▬▬ι══════════════ι▬▬

У демонов не было сложных свадебных традиций, как у людей. У демонической знати традиционно были свои бои и церемонии, и Тяньлан-цзюнь был полон решимости выложиться по полной и устроить свою большую демоническую свадьбу, которую он пропустил в своих предыдущих жизнях, тайно сбежав, как и с Су Сиянь.

Южный дворец был задрапирован в красное и золотое, стол за столом был заставлен едой и напитками, приготовленными поварами, нанятыми в человеческом мире и привезенными во дворец специально для празднеств (и позже для консультирования Повелителя по вопросам сельского хозяйства и борьбы с голодом, который в настоящее время укореняется на его территориях). Повелители демонов со всех уголков Царства были приглашены и размещены, гладиаторские бои проводились на центральном дворе, оргии в боковых комнатах для желающих, пиры, игры, бои, охота, турниры. Это был грандиозный фестиваль и свадьба в одном виде.

Все знали, что Повелитель Южного царства демонов женится на Жемчужине Царства, Ремесленнике из Долины Пожирателей Костей. Скрытое сокровище, которое никто не мог выследить и забрать себе, и для многих это был первый раз, когда они увидят демоническую призрачную бабочку.

Высокая стройная фигура в светящихся красных одеждах и сверкающей золотой вышивке крыльев феникса и хвостовых перьев, слоях мерцающей паутинки красного, оранжевого и золотого цвета, придающих его одежде иллюзию живого пламени, когда он шел. Ничто из его лица не было видно сквозь красную вуаль, надетую на его голову, но, по словам всего персонала дворца, он был необычайно красив – с белыми волосами и холодными серебристыми глазами. И верный только Повелителю Южного царства.

За неделю празднеств было зафиксировано не менее восьми попыток похищения жениха.

Только три из них были предотвращены Повелителем.

С остальными пятью бесцеремонно расправился жених.

Была даже попытка похищения Повелителя, но она не зашла слишком далеко.

На церемонию без приглашения явились многочисленные заклинатели, но к удивлению людей их встретили едой и выпивкой и пригласили принять участие в веселье. В конце концов, Повелитель собирался искать союзы и торговые соглашения с человеческим царством в будущем, чтобы улучшить оба их Царства, ведь он действительно любит людей. Не было никакой необходимости в военных действиях.

А кульминацией праздника стала сама свадьба.

Обе фигуры в красном и золотом, чаши крови, которыми они обменялись и выпили. Руки разрезаны и сжаты вместе, буквальное разделение крови. Клятва. А затем удаление в брачный чертог для завершения.

Традиционно, как Повелителю, завершение должно было произойти на троне перед всеми присутствующими, но демон-бабочка отказался показываться кому-либо, кроме своего Повелителя – любой, кто даже пытался снять с него вуаль, терял руку. А те посетители из деревни Каштанов, если кто-то спрашивал, смеялись и говорили, что никто из них никогда не видел лица Императрицы, даже в детстве и впервые исследуя свою деревню несколько десятилетий назад. Удовольствие от этого лица было только для Повелителя и его прислуги.

Заклинатели были вне себя от восторга, когда Повелитель взял руки своего жениха, поцеловал его бледные пальцы на глазах у всех и сделал жест, словно собираясь увести ее прочь.

Начались драки, в которых с радостью приняли участие демоны. Свадебный праздник перерастал в бардак.

И тут все остановились, не в силах пошевелиться.

– Ну-ну, давайте не будем сражаться по такому радостному поводу, — весело заявил Повелитель демонов. – Это все же первый день вновь объединенного Царства демонов.

– Вновь объединённого?! — возмущенно выпалил один из Повелителей востока. – Я не присягал тебе!

Ухмылка Тяньлан-цзюнь была поистине злобной, и Восточный повелитель с криком упал на колени.

– Какой повод может быть лучше, чтобы собрать нас всех вместе, чем свадьба? — пропел он, притягивая жениха к себе и уткнувшись носом в его покрытую вуалью голову. – И какой может быть лучший подарок для возложения к ногам моего возлюбленного, чем все Царство демонов и половина Великих заклинательских сект?

Еда.

Выпивка.

Все это.

Даже благовония, которые горели в жаровнях по всему дворцу.

Все это было пропитано кровью Небесного демона.

Даже те заклинатели, которые были слишком параноидальны, чтобы есть или пить, могли чувствовать покалывание от паразитов, замораживающих их мышцы, когда Повелитель демонов ухмылялся им из-за головы своей жены. Глаза светились таким же красным, как их одежды.

– Я поклялся объединить мир людей и мир демонов. И третьим — мир заклинателей.