Фремине много спал на этой неделе, особенного ничего не происходило с ним, лишь обыденная рутина. Юноша долго по вечерам обдумывал происходящие события за последние дни.

      Госпожа Арлекино была явно вне себя от злости в последнее время, хоть и внешне не подавала виду. Лини с Линетт хорошо досталось: изучение Оратрис Меканик д’Анализ Кардиналь не продвинулось дальше и шага, за неимением возможности. Сама машина не подвластна для получения новой информации. Отец, по мнению водолаза, помешанный человек. Всю юность предвестница провела под предводительством Матери. Слуга много чего повидала за жизнь в иных условиях. Конечно, байки о пророчестве не прошли мимо. Эти слова передавались из уст в уста: кто-то не верил, кто-то относился со всей серьезностью, кому то было безразлично. Но самые впечатлительные создавали определенные секты, поклонялись своей вере, занимаясь оккультизмом. Перуэр не была сторонником подобных собраний, но сломленная психика ребенка, страх сделали ее такой, что любой культ позавидует помешательству предвестницы. Ее желание докопаться до истины вкупе с чрезмерной тягой к насилию породили в ней неуравновешенность.

      Настроение Слуги сильно ухудшилось после аудиенции с гидро архонтом. Арлекино считала Фурину, мягко говоря, некомпетентной на роль бога. На эту должность, если так ее таковой считать, месье Невиллет куда больше импонировал предвестнице. Юноша полагал, что у каждого есть своего рода душевные травмы, вокруг которых строилась личность человека. Вокруг этого пророчества и детского страха перед ним выстроилась и личность Отца. Госпожа не являлась уроженкой Фонтейна, поэтому на людях ее действия были весьма скованны. В гидро регионе Фатуи исключительно нужны для подстраховки, никто не действует в обход законов, выстраивая только дипломатическую связь между Снежной и Фонтейном. Но недоверие было не беспочвенным. Арлекино было все равно, умрет ли основная масса граждан или нет, она просто не хотела, чтобы пророчество оказалось судьбоносным, еще присутствовала забота о детях особняка, которых Слуга воспитывала. Уроженке бы верили охотнее, но Отец был тоже убедительной персоной. И для достижения цели не имело значения, какими средствами она будет достигнута.

      Очередной вечер, очередной разговор Арлекино с близнецами об их неудаче, Фремине тихо выскакивает из дома на встречу к Ризли. В последний раз дайвер предстал перед ним не в очень презентабельном виде. Это было жалко, беспомощно, подросток показал свою слабохарактерность своей истерикой при всем его горьком опыте будучи воспитанником Дома Очага.

      В компании с Герцогом парень узнавал себя по-новому, он мог быть слабым, быть ранимым, грустным. Еще вчера печаль парня видели только цветы ромарины, а сегодня его успокаивал совершенно другой человек. Забота мужчины разнилась с заботой старшего брата. В отличие от теплых объятий фокусника, объятия с Ризли были горячими. Фремине часто снились прогулки с мужчиной, их разговоры и беззаботные часы времени, проведенные друг с другом. Водолаз не часто пользовался аквабусом, но так можно было быстрее добраться до оперного театра «Эпиклез», а там пройти пешком и нырнуть под воду в районе Морт. Это было куда эффективнее, нежели плыть от самого Кур-де-Фонтейна до башни. А еще юноше снились поцелуи, которые получал он от мужчины, их сцепленные вместе ладони и то, как Ризли носил его на руках.

      Фремине влюбился.

      У юноши не было ни отношений, ни, соответственно, и некоторой близости тоже: в приюте такими вещами не занимаются, да и не с кем было. Подросток мог только фантазировать, мечтать о таком. Он часами думал и рассуждал каким должен быть первый поцелуй в губы: нежное прикосновение и обязательно недолгое, очень чувственное и смущающее. После такого, наверное, закружилась бы голова, онемело тело, и разлилось тепло, появилось бы удовольствие. И объятие после очень и очень долгое. Это были идеалы Фремине. Сама концепция отношений будоражила водолаза, все было сложным, интересным и захватывающим. Все это, как казалось юноше, принадлежит миру взрослых, но по всей видимости такое стало быть доступным и для него.

      Подплывая к башне Ипсиссимус, подросток думал, что будет первым, но ошибся: Герцог уже ждал его. Оба поздоровались друг с другом, теперь дайвер считал, что времяпрепровождение с Ризли было неловко-смущающим.

      — Как ты? В последний раз тебе явно было плохо, и я переживал, что может стать еще хуже, поэтому страшно было тебя отпускать. Мне сложно представить, что именно тебя так травмировало. Ты явно сразу мне все не расскажешь, но, Фремине, со мной ты в безопасности. Тебе нужно время, но я хотел бы рассчитывать на твое доверие и твою благосклонность.

      Легкое прикосновение руки Ризли к щеке подростка — расслабление для последнего. Впереди ночь полная беззаботности. Он наконец-то там, где можно «быть», а не «казаться». Фремине мало что хотел рассказывать мужчине, поэтому просто предложил прогуляться к району Белло.

      — Мы доберемся до восточного склона Мон Антонеки, там дойдем пешком до западного и прокатимся на борту летательного аппарата Антуана Роже. С высоты хорошо просматривается весь Кур-де-Фонтейн и остров Элинас.

      Ризли воодушевился и добавил к предложению юноши, что после обязательно должны отправиться под воду к Элтонской впадине. Определившись с маршрутом, двое держали путь к горе Мон Антонеки. Подводный пейзаж наполняли руины старого города, комнаты которых хранили в себе невиданные богатства прошлых веков. В длинных водорослях скрывались здешние обитатели морских глубин. Выбравшись на берег и добравшись до западного склона, Фремине остановился, завидев палатку с агентами Фатуи. Быть может, солдаты и не узнают подростка, но интерес проявят. Ризли понял его замешательство и предложил обойти то место.

      Так они и поступили. Совсем недалеко находилась Деревня Пуассон, временами дети приюта выбираются туда, когда в особняке происходят те вещи, которые не следует видеть маленьким. Конечно, неправительственной организации "Спина-ди-Росула" это не нравится, но отказать сиротам в лицо не могут. Где-то вдалеке слышны возгласы чаек и буревестников, в небе можно было заметить силуэты красноклювого пеликана. Оба шли в тишине, и это молчание хотелось нарушить. Водолаз не сразу решился спросить Герцога:

      — Будь тебе дарована свобода, чем бы ты занялся?

      Ризли ответил не спеша, будто вовсе не верил, что такое может произойти. «Но рано или поздно это случится.» — считал так подросток.

      — Я бы, наверное, прогулялся в первую очередь по Кур-де-Фонтейну?.. В смысле, побродить по улицам, пройтись по разным гастрономическим заведениям, чтобы отплатить тебе за твою доброту. А? Ты так странно смотришь, вообще-то столица тоже часть региона и мы также должны вместе посетить его. Я бы продолжал ловить каждый твой взгляд. Хочу быть рядом с тобой, даже если это всего лишь несбыточная мечта. Но почему бы и нет? Хотел бы радоваться вместе с тобой… все отдал бы, чтобы отобрать тебя у Фатуи. Хочу, чтобы и я, и ты были счастливы. Хочу подарить тебе это ощущение.

      Фремине ничего не мог сказать на такие фразы. Дальнейшее будущее их дружбы было сомнительным, но мечтать было не вредно, верно?

      К тому же, слова Ризли были очень странными. Юноша не хотел и не стремился додумывать за путником, но очень хотел найти в речи Герцога своеобразное признание в чувствах.

      Это же был флирт?

      Или нет?

      Намек?

      Подросток хотел прекратить мыслить на этот счет, желал отвлечься, да хоть что-нибудь, чтобы не ощущать свое учащенное сердцебиение. Парень разволновался; благо, летательный аппарат уже виднелся вдали. Водолаз чуть ли не бегом добрался до него. Активация механизма для полета путем реакции аннигиляции пневмы и усии — достойно отдельной премии. Оба поднялись на борт, корабль после запуска плавно начал набирать высоту. Траектория полета не была длинной, что было на руку им двоим — так они смогут продолжить путь к следующему пункту. Находясь на высоте, Фремине рассматривал округу. Сегодняшняя ночь была особенно спокойной. На небе ни облачка, полнолуние. Свет, отраженный в море, переливался благодаря волнам. Фонтейн днем — живописен, но ночью неописуем своей красотой. Каждый уголок земли хранил в себе романтику человеческой души.

      — Не под этим ли островом располагается деревня мелюзин? — Ризли указывает на Элинас.

      — Да, верно, но откуда ты знаешь об этом?

      — Я как-то упоминал, что в крепость наведываются периодически мелюзины, чтобы поиграть. В лазарете у нас работает старшая медсестра, полумилюзина-получеловек, Сиджвин. Она и ее сородичи часто рассказывают о городе, своей деревне. Но, понимаешь, слышать — одно, а видеть — другое. Издалека кажется, что Фонтейн за столько лет, сколько я отбываю срок, не изменился. И… меня беспокоит уровень воды. Уровень моря… повысился? — Подросток слышал обеспокоенность в голосе Герцога.

      — Наверное, да? В смысле, определенно да, но это не так критично и опасно?

      Мужчина ничего не ответил, в воздухе повисло напряжение. Для водолаза подобные вопросы не вызывали беспокойство, он слышал такое часто от разных людей. Течения меняются со временем, рельефы земли также подвластны изменениям. Новые подземные источники — именно из-за них уровень воды и поднимается. Отец тоже задавался такими вопросами, но вскоре перестал донимать с расспросами. Видимо, Ризли беспокоился за сохранность крепости, здание не ново, неизвестно какие климатические кризисы оно выдержит.

      За всеми раздумьями юноша не заметил одного — прикосновения к себе. Герцог дотронулся тыльной стороной своей руки, пальцами чуть поглаживает подростка, намекая.

      Фремине понял. От него ждут ответ.

      Адреналин выбросился в кровь, перед глазами мутнеет, а ладонь подростка переплетается с рукой Ризли, тот сжимает в ответ сильнее. На высоте они пробыли совсем недолго, вернулись вниз. Не отпуская водолаза, Герцог предложил следовать за ним. Вскоре, оказавшись на берегу пересечения районов Белло и Берилл, оба нырнули под воду.

      — Здесь, недалеко, располагается обсерватория. Быть может, тебя это не впечатлит, но равнодушным ты не останешься. Я подготовил для тебя небольшой сюрприз. — Ризли вел за собой подростка по Элтонской впадине.

      — Ваша светлость, а Вы знаете местную легенду о затонувшем одиноком паруснике? — Погруженный в свои мысли и ощущения, Фремине не сразу заметил что, завороженный точеным профилем Герцога, забылся и назвал его на "Вы". — Ой, простите... В смысле, прости, я!..

      Ризли сперва посмотрел на него озадаченно, не понимая, откуда внезапно снова взялось то обращение, но, увидев очевидное смущение подростка, лишь поднял уголки губ, подплыл ближе:

      — Мы уже так близки, что ты можешь никогда более не обременять себя подобными почестями в мою стороны, и, нет, я не знаю этой легенды. Расскажешь ее мне?

      Близки...

      Дайвер, стремясь хоть как-то скрыть, видимо, очень явно читаемые на его лице мысли, поплыл вперед — что было не слишком умно, учитывая, что до этого вел его за собой Герцог. Тот, решив сжалиться над ним, нагнал его и немного перегнал, вновь указывая путь, и подросток начал свой рассказ, смотря куда угодно, лишь бы не на него:

      — Недалеко отсюда, вроде между впадиной и Салосским плато, говорят, можно встретить корабль-призрак. То был одинокий парусник, что затонул очень давно из-за сущности Фонтейна. Дословно мало, что известно из этой истории, информация практически утеряна, возможно, и вовсе вымысел. Но я его видел! — Герцог украдкой поглядывал на Фремине с улыбкой на лице. — Ты можешь не верить, но я своими глазами видел корабль-призрак! Я пытался до него доплыть, однако он быстро исчезал — точнее, растворялся.

      — Конечно, я тебе верю, врунишка.

      — Не вру, честно, видел! Нежно-голубого цвета, словно вода, полупрозрачное судно... Но, стоило только моргнуть, и корабль исчез.

      Спор мог продолжаться, но Ризли прервал его, остановившись перед местом прибытия. Герцог пропустил Фремине вперед в обсерваторию. Энергетическая прокладка на входе между двумя средами была такой же, как в руинах Центральной лаборатории. Конструкция состояла из металлического каркаса и облицована крепким стеклом. Вокруг было много шкафов с различным содержимым, был граммофон. А в центре стоял стол, на котором лежали два пирожных, столько же чашек с уже остывшим чаем. А вокруг мебели пара стульев.

      — Тяжело было все это организовать самому, да и чай уже остыл, но для твоего спокойствия — рад стараться. Здесь нас никто не побеспокоит, Фремине. Не суди строго; конечно, в крепости не так-то и легко достать подобные вкусности, тем более «Ля Летр а Фокалорс», все же — тюрьма есть тюрьма, поэтому пришлось немного… договориться, чтобы все сделали как надо. В общем и целом, не желаешь выпить со мной чаю?

      У Фремине не было причин отказывать. Чаепитие проходило в расслабленной обстановке. Перед глазами юноши — тарталетка, романтичный десерт. И вкус был невероятным. Приятная сладость наполнена пузыриновым вареньем, украшена сверху безе. Это был классический десерт «Фруктовое трио». Черный чай без всяких добавок не перебивал вкус тарталетки, а приятная холодная свежесть напитка лишь дополняла нежность.

      Вид из-под стекла на поверхность воды будоражил впечатление. Такая умиротворенность была явно по душе водолазу. Тишина этой процессии была прервана: Герцог встал из-за стола и проследовал к граммофону, он его включил. Из инструмента полилась классическая медленная музыка Фонтейна. Ризли развернулся, не спеша подошел к парню, и протянул свою руку.

      — Не желает ли принц подарить свой танец его рыцарю? Позволите стать вашим партнером?..

      Это было неожиданным и очень романтичным. Конечно, Фремине соглашается. Герцог кладет левую руку чуть ниже лопатки подростка, в правой — ладонь юноши. Юноше осталось притронуться к плечу мужчины. И они начали танцевать: приставными шагами плавно вырисовывать незамысловатые фигуры на полу, скользящие движения двух тел двигались в такт музыки.

      Это был вальс.

      Простой с одной стороны и грациозный с другой. Фремине забыл обо всем: о тяготах, о близнецах, об Отце, о доме, а также о времени. Последнее было совсем неважным сейчас. Существовал только он, Ризли, и их танец. Все казалось волшебным, будто в сказке. У подростка вспотели и подрагивали руки, ноги двигались сами по себе, а от взгляда мужчины сбивалось собственное дыхание. На него, водолаза, смотрели с таким желанием, со всей любовью, с каким не смотрели самые близкие. Рука Ризли сместилась со спины юноши на его поясницу. Фремине почувствовал жар там, где ладонь Герцога касалась его. Все, что происходило было «слишком» для дайвера.

      Музыка остановилась, доиграв последние ноты. Остановился и танец двоих. Секунда — и Фремине подхватывают на руки, чтобы после опустить на краешек стола, сметая сервиз на пол. Подросток догадывался, для чего. Вот оно!

      Идеальный момент для «того самого»! Лучше и представить нечего! Годами мечтать, фантазировать, представлять, когда и где.

      И вот! Сейчас! Лучше момента и быть не может! Пусть все будет, как он всегда мечтал!

      Скорее! Прямо сейчас!

      Так нежно будет!.. Чувственно!..

      Как же...

      Фремине ничего не делал, и просто отдавался моменту, доверяя себя в руки Герцога и веря, что все будет правильно, даже, если сейчас казалось, что касания губ жгли и причиняли боль. Он просто сидел, не сопротивляясь никаким образом, и, если честно, ловил себя на том, что ждал, пока это закончится.

      Ризли был напорист, а его поцелуй выражал жестокость. Никакой нежности, исключительно похоть. Это было мерзко: Герцог целовал мокро, заставлял подростка открывать собственный рот для него, в слюнях были все губы и испачканы, к сожалению, не только они. Мужчина трогал парня везде: плечи были не так им излюблены, как те же поясница, колени, бедра — в особенности, последнее. Ризли одной рукой сжимал внешнюю часть бедра юноши, а другой ласкал и внутреннюю. Напор был чересчур сильным, а потому Фремине был повален на стол; ему развели ноги, плотнее прижались, а поцелуй не прекращался.

      Все было пошлым. Прикосновение, о котором так грезил подросток, оказалось грязным, а еще — долгим. У Фремине не было опыта в таком деле, он не знал, что ему следует делать, юноше казалось, что было во всех этих действиях определенно… не так.

      Это не собиралось заканчиваться. Подросток не отвечал, а Ризли продолжал всячески трогать за разные места. Вот руки уже ласкали его под одеждой: грудь, бока, живот. Парень смотрел, а Герцог прикрыл глаза от удовольствия, издавая тихие стоны. До ушей водолаза доносились звуки… причмокивания, но в голове была пустота.

      Все отличалось от фантазии подростка. Мужчина продолжил трогать его тело, резко запустив свою ладонь под шорты, касаясь оголенной кожи бедер и…

      — Нет! Хватит! Прекрати! — Фремине отстраняется и пытается вырваться из объятий мужчины.

      — Расслабся, Фремине, тебе понравится. — Ризли начал целовать шею подростка, откровенно вылизывая.

      Фремине был растерян. Разве это действительно было тем, о чем он тайно мечтал? Вроде, его целует тот, в кого влюблен — тогда почему юношу тошнит? Рука Герцога покоилась… внизу, а после переместилась обратно на бедро, и уже сам мужчина прижался своей паховой областью к промежности подростка.

      — Нет! Не надо! Хватит! — Истошный крик юноши. Он испугался.

      Герцог остановился, опомнившись, помог водолазу приподняться. Фремине часто-часто дышал, будто не хватало воздуха, не надышаться, и стало плохо, будто его сейчас вырвет.

      Ризли обнял его.

      — Извини, я напугал тебя, да?

      Подросток ничего не слышал, но, успокоившись, стало легче. Поцелуй с мужчиной был другим, отличным от мечт.

      На губах остались слюни и привкус страха.

      Чуть погодя, двое договорились о встрече. Оба понимали, что сегодняшняя прогулка окончена.

      Фремине уплыл в Дом Очага.

      Он не запоминал, каким путем вернулся в особняк, но в туалетной комнате, в его сознании хорошо отпечаталось то, чем его стошнило — пирожным.