В новых, более богатых покоях Люциус садится в кресло возле холодного камина и закрывает глаза. Здесь у него всё складывается хорошо. Здесь, вдали от дома и семьи. Что же случилось там?.. Малфой переместился в прошлое, в более молодое тело и в нём же оказался в королевстве Трандуила. Тогда, выходит, для всех остальных он попросту исчез? И не было этих долгих судов, не было переживаний Нарциссы, которая быстро была признана невиновной, но присутствовала на каждом заседании по делу мужа, выслушивая обвинения и пытаясь заставить его, потерявшего всякое желание вернуться к нормальной жизни (если не к жизни вообще), оправдываться. Неужели Драко не плакал на его плече, когда всё закончилось? Неужели малыш Скорпиус не видел деда и не играл с его длинными «как у мамы» волосами? Этого всего не было. Люциус Малфой умер, просто исчез, развоплотился для всего мира в тот чёртов день. Как себя чувствовали Нарцисса и Драко, не стали ли они новой жертвой не насытившегося пыткой Волдеморта? Люциус сжимает подлокотники с такой силой, что пальцы начинают болеть.

Может быть, оно, конечно, и к лучшему. Люциус не терпел повторения одной и той же боли, не находился в отчаянии, пытаясь добиться у Волдеморта разрешения найти сына, не видел вновь этих умопомрачительных судов, не слушал яростные споры судей, мольбы жены и реплики Поттера – мальчика, который выжил и который помог выжить семье Малфоев, да и не только им. Люциус не держал снова на руках тело жены, не рыдал над ним долгий вечер и бесконечную ночь, не стоял у её могилы днями напролёт, рассказывая что-то холодному надгробию. Нарцисса ушла первая всего несколько лет назад: заболела, слегла в постель и – не прошло недели – умерла. А ведь Люциус искренне любил свою жену, хотя многие не верили, что брак по расчёту может заставить их полюбить друг друга. Да и кто бы мог поверить? Один только Северус.

Слёзы бесшумно текут по щекам мужчины, неприятно скатываются по шее – от этого ощущения он и понимает, что плачет. Люциус потерял всех: умершую жену и оставшихся в другом (родном) мире сына с внуком. Друзей в последние годы у него уже не было...

Проходит несколько долгих часов, прежде чем Малфою становится хоть немного легче. Воспоминания, кружащие в его сознании, причиняют только острую боль. Но он не может вернуться. Из того, что он читал в далёкой юности, он помнит одно - обратно не возвращаются. Откуда бы ни прибывали люди или другие существа, они до конца оставались на Земле. И это вовсе не было связано с внезапной привязанностью к новому миру: многие от отчаяния добровольно выбирали смерть.

Впрочем, Люциус понимает: ему некуда возвращаться. Жена умерла, единственный сын повзрослел и теперь может быть полноценным хозяином поместья, друзей больше не осталось. Скорая кончина была бы логичным завершением такой жизни, но судьба решила распорядиться иначе и отправила его сюда, в эльфийское королевство. Может быть, это его наказание за грехи? Или же, наоборот, второй шанс? Здесь только Трандуил осведомлён о его прошлом, но и тот не относится к нему слишком предвзято. В родной же Великобритании на него иначе, как на бывшего Пожирателя Смерти, почти никто не смотрел.

Чуть пошатнувшись, Люциус встаёт и подходит к большому зеркалу. Слёзы уже давно не текут из его покрасневших глаз, но выглядит он всё ещё жалко.

***

Лёгкий ветер ласкает лицо, донося из леса его особенный аромат, такой яркий в этом мире. Люциус любит, когда ветер развевает волосы, играет с серебристыми прядями, вплетая в них запах леса, но сегодня это могло бы быть рискованно. Бант из тонкой тёмно-зелёной бархатной ленты держит толстый хвост у основания шеи, все до единого мелкие волоски на висках приглажены маслом. Сегодня волшебник не просто гуляет по территории дворца: ему нужно опробовать более мощные и опасные заклинания, чем банальные «Вингардиум Левиоса» и «Акцио».

– Редукто!

Ослепительно-синим сверкает луч заклинания, и сухой пень, доставленный сюда эльфами со смехом, рассыпается в пыль со вспышкой света. Люциус едва заметно приподнимает уголки губ в самодовольной усмешке: магия возвращается к нему в том виде, в каком он пользовался ею в последние годы своей жизни в Британии. Сзади слышны вздохи, возгласы удивления и оживлённые разговоры на эльфийском – шумные, однако не перерастающие в жуткий гам: язык эльфов слишком мелодичен, чтобы звучать так грубо. Люциус не оглядывается на непрошеных зрителей, опасливо отошедших на некоторое расстояние, и молча переходит к деревянной мишени в виде грубой фигуры орка (так ему передал один из воинов на ломаном языке, единственно понятном Малфою).

– Сектумсемпра!

Созданное Северусом заклинание метко рассекает воздух и оставляет глубокий порез на дереве. Люциус ещё несколько раз использует его, накладывая идеально ровные, параллельные, глубокие рубцы. Это заклинание способно сравниться с настоящим ударом меча, которым и оставлены все остальные следы на этом манекене.

Люциус пробует различные чары, заставляя всё приходящих на площадку эльфов удивляться его магии. Разноцветные вспышки отражаются в окнах дворца пёстрыми пятнами. Метнув в последний раз особо полюбившуюся, судя по шуму за спиной, «Сектумсемпру», Малфой разворачивается и пробегает взглядом по толпе. Вдруг он видит лёгкое движение где-то сбоку и, быстро обернувшись, замечает, как в одном из окон мелькает серебристый силуэт. Судя по всем тем эльфам, которых удалось увидеть Люциусу, серебро в одежде – привилегия Трандуила, ибо никто больше не носил его. Неужели сам король решил посмотреть на его тренировку? Малфой отмечает, что можно поразмышлять над этим чуть позже, но сейчас он словно опьянён. Прошло около часа постоянных заклинаний, магия будто бы сочилась вместе с кровью по венам, текла через пальцы в палочку, ставшую продолжением его ладони, и выплёскивалась мощными чарами в воздух. Люциус давно не колдовал так долго и так самозабвенно.

Он покидает площадку под поражённые взгляды тех, кто ещё несколько дней назад, во время первого обеда, смотрел на него с весёлой улыбкой и нескрываемым интересом, но ни в одном взоре тогда не было понимания, уважения или даже привычного равнодушия. Люциус не чувствовал себя обычным человеком, ему казалось, будто он диковинное существо, которого раньше не бывало в этих местах, будто он не кто-то, похожий на всех этих эльфов вокруг. А теперь, хоть удивление и интерес не исчезли, вместе с ними есть уважение. Теперь – он чувствует – видевшие его магию эльфы считают его человеком, сильным, непохожим ни на какого другого.

***

Слухи быстро разносятся по дворцу, и на ближайшем ужине Люциус ловит на себе множество взглядов, кажется, ещё больше, чем прежде. Ему бы более польстило это внимание, если бы его не разглядывали в первый раз настолько откровенно и явно. И он чинно, соблюдая все правила этикета, привитые ещё с детства отцом, первым заканчивает ужин и направляется в покои.

– Люциус! – до мужчины доносится оклик Таэриона. – Владыка Трандуил желает видеть вас вновь.

– Спасибо за известие. Где?

– В беседке короля, где он разделил с вами трапезу несколько дней назад.

Люциус молча кивает, и юный провожатый исчезает среди других эльфов. Новая встреча с королём? Должно быть, он желает поговорить о его тренировке, ведь блеск серебряных одежд в окне не мог просто почудиться. Малфой приглаживает распущенные прямые волосы, одёргивает складки на одежде и в спокойном темпе, гордо выпрямив спину, ступает в сторону "сердца" королевского дворца. Сейчас он замечает, что ему не хватает любимой чёрной трости, в которую прежде прятались волшебные палочки – та, что сломал Волдеморт, и та, что он купил себе позже.

Переплетение дорог и мостов Люциус преодолевает с хорошо скрываемым страхом, путается в беседках и приходит в нужную значительно позже, чем рассчитывал.

– Прошу прощения, что заставил ждать так долго, – почтительно говорит маг сразу после лёгкого поклона, когда за ним закрывается дверь.

– Заплутать в моём дворце несложно, я понимаю, – с едва заметной властной усмешкой отвечает Трандуил.

Люциус садится в кресло напротив короля. На столе между ними – блюдо с фруктами, два бокала и две бутылки вина. Третья стоит уже на полу, опустошённая и прислонённая к стене. Эльф уже выпил столько? Но по его виду нельзя сказать, что он вообще пил, настолько ясны его глаза и уверенны движения, рассчитанные до мельчайших деталей. Люциус, кроме невозможной трезвости, видит, насколько Трандуил закрыт, как глубоко прячется он настоящий, какое бесчисленное множество масок может надеть король, насколько отточены идеальные движения, выполняемые уже без строгого контроля разума. Актёр, игру которого нельзя заметить сразу. Не таков ли идеальный властитель?

– Разольёшь вино?

Люциус с коротким кивком откупоривает бутылку и наполняет хрустальные бокалы багряной жидкостью. Аромат стоит восхитительный. А ведь Люциус в последние годы почти не пил вина, предпочитая ему более крепкие напитки… Сколько лет он потерял бы из-за нездорового увлечения таким алкоголем?

– Ты сегодня тренировался снаружи и устроил хорошее представление. Мне тоже было интересно посмотреть на него.

– Рад слышать, владыка.

– Скажи, насколько ты силён в искусстве боя? Ты уничтожил тот пень, расписал рубцами деревянное чучело, сотворил то, что я едва ли смог бы представить. 

Люциус замечает, что в голосе Трандуила звучит неподдельный интерес, и это не может не льстить ему.

– Я могу многое, мой король. Убить одним ударом, заставить чувствовать страшную боль, обезоружить противника, взорвать... уничтожить что-то, связать или лишить голоса, лишить любой возможности двигаться, подвесить в воздухе вверх ногами и сделать многие другие вещи. Боевая магия была моей любимой в своё время.

– А защита? Что ты сделаешь, если в тебя полетит стрела? Или над тобой занесут меч?

– Я сражался прежде, но защитные заклинания созданы против других заклинаний. В защите против оружия я буду слаб.

– Очень жаль, – широко улыбается Трандуил и отпивает из бокала. – Ты был бы хорошим воином, если бы не эта маленькая деталь.

– Я предпочитаю дипломатию.

– Если бы нашими врагами были разумные существа, то я бы, несомненно, пользовался именно дипломатией. Но мы воюем с порождением зла, а у него нет желания договариваться. Оно желает подчинить своей воле весь мир, навести свой порядок повсюду. Ты что-нибудь слышал, например, об орках?

– В моём мире они существуют только в книгах. Но я видел худшее – людей, которые вели себя подобно диким животным. Я лично знал тех, для кого видеть чужие мучения и боль было наивысшим удовольствием. Обезумевшая сестра моей жены была из таких: жестокая, преданная своему повелителю лучше любой собаки, готовая пойти на что угодно ради него.

Люциус ставит бокал на стол и глядит на короля свысока. Да, он сам был среди тех, кого назвал, но никогда не был таким. Лейстренджи, Сивый, Долохов – они были одними из самых жестоких Пожирателей. Истинные садисты, к которым никогда не относился Малфой. Он сам не любил пачкать руки, предпочитая изредка «развлекаться», устраивая беспорядки вместе с другими, и лишь по поручению Волдеморта возглавлял операции, чаще всего координируя действия, но не принимая активного участия.

– Я соглашусь с тобой, что такие люди хуже любых орков и пауков. Но их число не может быть безграничным, ведь такое поведение – безумие, а безумие всегда является исключением из нормы.

– Однако чтобы победить их нужно много сил. Множество магов погибнет прежде, чем сможет одержать победу. Никакие переговоры не помогут.

– Единицы против десятков? Возможно. Но послушай меня. Если взять наших врагов поодиночке, то они не представляют большой опасности. Однако их многие тысячи, а руководят ими хитрые тактики.

– Я понимаю, – говорит Люциус, вновь взяв бокал и отпив вкусного вина. – Таких победить сложно, и победа стоит многих жизней. Но численность врагов не играет главенствующей роли, если они сами тупы. Тактика и слаженность против тактики и глупости отдельного воина. Выигрыш очевиден.

– Выигрыш, возможно, был бы очевиден, если бы не некоторая особенность наших врагов, о которой ты не знаешь. Они увеличивают армии, становятся сильнее – все вместе и каждый в отдельности, – пока их господин растёт в своей мощи. Наш враг – не просто орды глупых орков, которыми руководит горстка умелых тактиков. Наш враг – ужасный и могущественный в своей злобе и чёрной магии Саурон.

– То есть нельзя победить, пока не побеждён их предводитель?

Люциус задумчиво постукивает пальцами левой руки по подлокотнику. Что-то это ему напоминает. Определённо, история Волдеморта была таковой: пока Тёмный Лорд был жив, его сторонники были сильны и страшны, а с его исчезновением после обеих Магических Войн Пожирателей быстро отлавливали, и постоянный ужас исчезал из мира волшебников.

– Да. И поэтому я вынужден напрасно жертвовать своими воинами, которые погибают в стычках с врагами, охраняя наши земли. Они защищают нас, но, каковы бы ни были старания, мы будем оставаться в постоянной опасности до тех пор, пока Саурона не уничтожат. Мы долгое время считали, что он мёртв, но это было ложью. Он был очень слаб, а в последние годы стал возвращать былые силы.

История этого мира и Саурона всё больше походит на события в Волшебной Британии. Люциус даже не удивится, если у этого тёмного мага есть что-то наподобие крестража. Проводя близкие аналогии, он невольно начинает улыбаться.

– Тебя что-то забавляет, Люциус Малфой? – голос Трандуила звучит холодно и резко, а на его лице отражается негодование. Эльф не знает мыслей волшебника и, должно быть, принимает его улыбку за насмешку.

– Мой король, не гневайтесь на меня. Ваш рассказ очень похож на историю моего мира. Тот волшебник, у которого я служил, был побеждён, и многие считали, что это навсегда, однако уничтожено было лишь его тело. Спустя тринадцать лет он вернул его себе, вновь созвал своих сторонников, захватил власть в нашей стране. Во время его ощутимого существования маги жили в постоянном ужасе, а с его исчезновением всё прекращалось.

– Тот тёмный маг не был человеком? – чуть удивлённо произносит король. – Человек не может выжить без своего тела, если он, конечно, не привязан чем-то к этому миру. Девять людей-призраков были на службе у Саурона, оставаясь "живыми" из-за магических колец, принадлежащих их господину. Все остальные же уходят из этого мира, когда погибает их тело.

– Тёмный маг из моего мира был человеком, растерявшим всю свою человечность. Он создал некоторое количество предметов, в которые заключил осколки своей души, позволявшие ему жить после гибели тела.

– Это очень любопытно, Люциус. Мне стоит отправить послание Совету Мудрых, ибо твоя история… удивительно похожа на нашу. Но, с другой стороны, как мне знать, не лжёшь ли ты? – Трандуил смотрит испытующе, хитро сверкнув глазами.

– Мне незачем лгать вам, владыка. Если вам угодно, я мог бы открыть вам свои воспоминания, ведь вы способны видеть их.

Мужчина опускает веки и открывает разум, концентрируется на воспоминаниях о Волдеморте, но старается избегать тех, что касаются его самого. На этот раз вторжение Трандуила он чувствует и позволяет тому "перебирать" образы из своей памяти. Однако как только он добирается до посвящения Люциуса в Пожиратели Смерти, Малфой тут же снова закрывает сознание: ему не хочется заново видеть эту сцену.

– Я верю тебе, Люциус. Только скажи мне, как ты это делаешь? В нашем мире общение через разумы доступно лишь эльфам. Неужели маги в твоём мире способны на это?

– В моём мире волшебники не общаются таким образом. Они могут видеть чужие воспоминания, кто-то может поймать даже некоторые мысли, но общаться друг с другом нам не под силу.

– Очень любопытно… – Трандуил замолкает ненадолго, а потом, откинувшись на спинку кресла и сделав глоток вина, словно бы нехотя продолжает. – Возможно, мне не стоило проникать в твоё сознание в нашу первую встречу, Люциус. Твой разум был так открыт, словно кричал: было трудно не заглянуть в него, тем более что я не имел никакого представления, кто ты и откуда.

Король… извиняется? Он не говорит это прямо, но по выражению его лица – он намеренно сбрасывает лишний слой масок – всё прекрасно видно. Люциус в удивлении ставит бокал на стол с большей силой, и тот громко стучит о дерево.

– Мой король, я понимаю ваши мотивы и не смею чувствовать недовольство из-за этого.

Трандуил улыбается мягко, но по-лисьи хитро. Некоторое время они сидят молча, неторопливо наслаждаясь напитком и глядя друг на друга. Люциус думает, что общение с эльфийским королём может скрасить пребывание в чужом мире: Трандуил очень умён, что неудивительно для эльфа, прожившего столько лет, и с ним будет интересно вести разнообразные беседы.