В покоях, отведённых лесным королём, Люциус чувствует себя более-менее комфортно, хоть те и не отличаются особым богатством. На светлых стенах нет даже росписи, лишь под потолком в углах вьётся ветвями лепнина. Внутри нет ничего лишнего: просторная кровать с плотным покрывалом и невысоким изголовьем с невычурной резьбой, рядом тумбочка, два средних сундука с одеждой (Малфой недовольно качает головой, вспоминая огромные шкафы с разного вида мантиями в родном поместье), круглый стол с двумя креслами и комод. И, наконец-то, зеркало. Люциус всегда следил за собой, хотя никогда не был помешан на своей внешности, но отсутствие возможности осмотреть себя и своё молодое тело расстраивало. Однако теперь таковая есть, и Малфой решает незамедлительно ею воспользоваться.

Он подходит к высокому зеркалу в простой раме, с недоверием всматриваясь в отражение. Человеку в зеркале нет и сорока. Конечно, это не должно быть его шестидесятилетнее тело, но перемещение между мирами – или чёрт знает что ещё – сняли с него, мучаемого Волдемортом, несколько лет. Люциус, справившись с первичным шоком, удовлетворённо улыбается: молодой (или вечно юный, как гласят некоторые легенды) король мог бы с ощутимой неприязнью отнестись к старому человеку. Кто знает этих странных эльфов?! Малфой снимает с себя одежду, не отходя в сторону. Повязки выглядят аккуратными, но само их наличие и проступившие местами пятна крови нисколько не радуют. Прежде Волдеморт никогда не был так жесток по отношению к нему: обычно он обходился недолгим, но мощным "Круциатусом", а физические повреждения наносил очень редко. Удача отказала Малфою в тот день.

Люциус надевает простую серую мантию, лежавшую на кровати и призванную скрыть его тело по дороге в купальни, перекидывает на руку чистые светло-зелёные с примесью охры одежды и выходит из покоев. 

Юный эльф, дожидавшийся его у входа, коротко кивает и, негромко вымолвив «Следуйте за мной», неторопливо шагает по коридору. Окон нигде нет, но факелы и свечи прекрасно справляются с освещением, и дворец в этой части кажется по-домашнему уютным. Малфой на всякий случай старается запомнить дорогу и, лишь один раз чуть не сбившись, наконец-то останавливается вслед за застывшим у массивной двери провожатым.

– В нижних купальнях появляются редко, – говорит юноша. – Сейчас там никого нет. Полотенце и масла вы найдёте без затруднений. Я буду ждать вашего возвращения, чтобы проводить вас обратно к вашим покоям.

Люциус ступает внутрь, чуть не забыв холодно поблагодарить эльфа. Эти существа – не жалкие рабы-домовики, с ними следует обращаться вежливо.

Малфой внимательно осматривается. Купальни – сложная система каменных выступов с углублениями-чашами, по которым откуда-то сверху спускается вода в глубоком жёлобе. В нижние купальни, куда привели Люциуса, скорее всего, оттого и мало кто приходит, что вода, тонкими струями стекающая с чаш, к ним поступает с примесями из более высоких купален, где уже мылись другие обитатели дворца. Брезгливого Малфоя от этой мысли слегка передёргивает, но он всё же раздевается, аккуратно складывает одежду и медленно опускается в воду.

Ранения начинают болезненно тянуть, и Люциус жмурит глаза, надеясь, что это неприятное чувство тупой боли скоро пройдёт. Он медленно развязывает бинты на руках и ногах, оставляя испачканные кровью и не прикасаясь ни к одному из тех, что на груди и животе. Эльфийские лекари знают своё дело, и повязки не норовят соскользнуть из-за воды, а тревожить эти раны Малфой не хочет совершенно.

Насладившись открывающимся видом на внутреннее убранство и дождавшись, когда болезненные ощущения максимально притупятся, Люциус наугад берёт масла из продолговатого ящика, не понимая ни единой витиеватой надписи на склянках. Остаётся надеяться, что все средства для мытья безобидны, а их смесь не приведёт к каким-либо печальным последствиям… Люциус чувствует, как масла впитываются в кожу, как приятный мягкий аромат обволакивает его волосы и тело. Он расслабляется, вдыхая запахи трав, нежась в тёплой воде, едва не погружаясь в лёгкую дрёму. 

Словно очнувшись, он тщательно смывает всю оставшуюся грязь и засохшую кровь, насколько это возможно с бинтами, выходит из воды, аккуратно вытирается полотенцем, стараясь не потревожить ранения, и надевает одежды. Безусловно, они несколько отличаются от привычных мантий. Охристо-зелёные штаны со шнуровкой, сшитые из приятной на ощупь ткани, чуть сероватая нижняя рубашка, более плотное и тёмное верхнее одеяние, достающее пола, и серые мягкие сапоги. Люциус поправляет складки, отмечая, что двигаться в такой одежде легче, чем он представлял изначально, и, чуть не забыв прихватить полотенце и серую мантию (раньше эту работу выполняли домовики), выходит из купален. Дожидавшийся его молодой эльф вновь молча кивает и ведёт обратно в покои. У входа уже появились стражники - два эльфа, вооружённые точно так же, как и те, что проводили его к королю. Впрочем, может, это они и есть: за шлемами трудно разглядеть лица.

– Владыка велел вам отдохнуть и излечить хотя бы мелкие раны, – войдя в комнату следом за подопечным, произносит юноша. – После этого он желает вновь увидеть вас. Пищу вам будут приносить в покои. Если что-то понадобится, обратитесь к страже, стоящей снаружи.

Люциус кивает и садится в кресло, услышав, как за спиной закрылась дверь. Информации навалилось слишком много, но отвлечься от неё невозможно: спать не хочется совершенно, магия сейчас не помощник, а попытки вернуть её на нужный уровень тренировками обернутся очередными размышлениями. Малфой со вздохом ставит локти на стол и закрывает лицо ладонями. Надо собраться и спокойно проанализировать, что с ним случилось, куда он попал, какая линия поведения окажется наиболее приемлемой и успешной. Он придвигает к себе чернильницу, берёт перо и верхний лист бумаги из стопки. Стоит записать всё то, что он уже понял.

Место, куда он попал, однозначно находится за пределами Земли, скорее всего, в параллельном мире. Здесь тоже присутствует магия, но она ощущается иначе, а родная действует хуже. Её блокирует волшебство этого мира? Малфой делает пометку, чтобы поразмышлять над этим вопросом позже. 

В данном мире эльфы похожи на созданий из сказок: они высоки, прекрасны и, если эльфийский король не отличается в этом от своих сородичей, считают себя выше людей. Люциус вздрагивает. На Земле волшебники держали эльфов в качестве рабов, ни во что их не ставя и постоянно оскорбляя… А вдруг в этом мире всё наоборот?! Вдруг люди здесь – лишь прислуга (о худшем Малфой решил даже не думать)? Тогда понятно обращение Трандуила – «человек», – которое он произнёс с высокомерием. Может, лесной владыка заинтересовался им, как способным слугой? Действительно, если магия здесь иного рода, то волшебство Люциуса может оказаться весьма полезным…

Малфой вскакивает, чуть не опрокинув кресло, спотыкается о подол длинного одеяния и падает, едва успев прикрыть голову. Руки обжигает огнём от удара о стену, а по телу проходит волна боли: он потревожил ранения. Люциус тихо шипит, с трудом вставая на колени. Внутри становится тошно и противно, а воображение услужливо рисует картины его новой жизни: грубая простая одежда, постоянные издёвки и ругательства, избиение за неподчинение приказам, непроходящие синяки и ссадины по всему телу… Малфою хочется выть от ужаса и бессилия. Сев на пол, он беспомощно обнимает колени и корит мироздание и всех богов за то, что оказался в этом чуждом ему, ужасном мире.

Успокоение приходит далеко не сразу. Люциус долго сидит у стены, сжавшись, создаёт в уме всё новые образы, в которых иногда внезапно появляется Волдеморт (тогда Малфой сжимается ещё сильнее и боится открыть глаза), пытается утешить себя хоть чем-либо и вдруг среди потока жалостливых бессмысленных фраз и жалоб находит одну мысль: у него пока нет ни единого доказательства, его внезапный, построенный на сомнительной аналогии страх не имеет реальных оснований. Простая надежда скоро перерастает в логическое рассуждение, и Люциус успокаивается. Через некоторое время он даже громко смеётся над своей глупостью, но возвращаться к письменному анализу нового мира не спешит.

Чтобы немного отвлечься, мужчина достаёт палочку, привычным движением держит за рукоять, чувствуя её продолжением руки. Что бы попробовать?

– Экспекто Патронум!

И ничего. В голове нет подходящих воспоминаний. Он силится найти что-то счастливое, яркое. Свадьба, рождение сына, появление на свет внука?..

– Экспекто Патронум!

Маленький белый шар вырывается из палочки. Это даже не щит. Конечно, Люциус никогда не был большим мастером в этой области: он  более-менее сносно овладел телесным патронусом только к окончанию Хогвартса, не пользовался им долгие годы, а после освобождения из Азкабана мог вызвать лишь белое облако. Но ведь потом, спустя годы после судов и расследований, он мог, у него всё получалось! Магия не принадлежит телу, магия принадлежит душе, сознанию. А оно – тому Малфою, который мог спокойно вызвать телесного патронуса. Почему же тогда сейчас ничего не выходит?

Люциус устало опускает палочку. С патронусом придётся повременить и уповать на то, что его отсутствие – лишь следствие перемещения и сильных переживаний.

– Вингардиум Левиоса!

Палочка направлена на лист бумаги. Тот плавно поднимается над поверхностью стола, очерчивает петлю, повинуясь магу, и плавно "приземляется" обратно.

Волшебник пробует простейшие заклинания, изучаемые на первых курсах Хогвартса. Колдовать не так легко, как прежде: ему приходится концентрироваться на заклинаниях, напрягаясь едва ли не физически, однако у него получается значительно лучше, чем перед глазами короля.

***

Люциус просыпается, довольно потянувшись, и тут же бросает взгляд на изящные часы эльфийской работы. Ещё совсем рано, нет даже семи утра. Он может подремать ещё час, прежде чем придёт время привести себя в порядок и позавтракать. Но даже лежать в кровати сегодня не хочется. Малфой неторопливо откидывает одеяло, встаёт на ковёр и, оглядевшись в полумраке, без лишней спешки переодевается. «Люмос Максима» – и в покоях появляется мягкий свет, достаточный для работы с бумагами. Чуть позже, с восходом солнца, здесь будет светло: какие-то хитрые системы обеспечивают освещение в его покоях, лишённых окон.

Люциус садится за стол, перечитывает старые записи. Еда, напитки, одежда, масла в купальне, манера речи слуг – он не упускал ничего. За несколько дней "заточения" в покоях Люциус ещё дважды был в купальне, и дважды, сразу после омовения, к нему приходил лекарь. Эти моменты он описал с невозможной точностью и детализированностью: сказалось абсолютное однообразие его жизни и невозможность понять, где он и что будет с ним дальше.

Но всё, что касается магии, волшебник хранит в голове: неизвестно, кто может прочитать его записи ночью или во время отбытия в купальни, как и для чего употребить его знания, что именно заставить выполнять. Заклинания теперь получаются лучше, хотя он по-прежнему вынужден всецело погружаться в процесс. Но Люциус уверен: ещё несколько недель упорных тренировок - и он более-менее вернётся в форму. Местная магия подобна туману, в котором нужно делать свет ярче, чтобы видеть вокруг себя. Его не развеять одному человеку, но можно приспособиться. И Люциус сделает это, он сможет колдовать сильнее, чем когда-либо прежде.

Привычно расположившись в кресле, Малфой с помощью «Акцио» призывает кубок с прикроватной тумбочки, рассматривает несложный узор на чаше, ножке, основании. Он отпивает немного воды (ибо это единственный напиток, поставляемый ему без ограничения в количестве) и ставит кубок на стол. Настало время вновь испробовать пару заклинаний.

Белая вспышка бестелесного патронуса на несколько долгих мгновений озаряет покои и потухает с внезапным  стуком в дверь. Люциус удивлённо оборачивается: для завтрака и купален рано, так что же привело сюда незваного гостя? Тот не заставляет себя долго ждать и спустя всего несколько секунд заходит внутрь. Молодой эльф-проводник, коим его окрестил Малфой.

– Владыка Трандуил желает видеть вас немедленно. Если вам необходимо привести себя в порядок, у вас не более десяти минут.

– Да, да… – растерянно произносит Люциус. Король желает видеть его? Сердце учащает свой ритм. – Я готов идти.

Он произносит «Нокс», убирает палочку в одеяния, искренне жалея, что в эльфийских одеждах нет специальных узких карманов для неё, и выходит из покоев вслед за эльфом. Чего хочет от него Трандуил? Люциус не может ответить на этот вопрос даже приблизительно, и лёгкий страх сковывает его сердце. Но внешне он настолько же спокоен и хладнокровен, как и всегда, – бесподобный актёр.

Каменные коридоры дворца по мере движения становятся всё более красивыми и невероятными: светильники увеличиваются в размере, ажурная сеть металла на стекле всё усложняется, грубые крюки превращаются в дивные переплетения, почти не отличающиеся от настоящих ветвей. Пилястры, лепнина, изумительная роспись и резьба – дворец изобилует всем.

Вдруг проводник выводит Люциуса из очередного коридора, закончившегося резким поворотом, и тот замирает в благоговении. Удивительная пещера, невероятно большая, с неширокими переходами, словно висящими в воздухе, ажурными мостами и узкими лестницами, открывается его взору. Маленькие уютные беседки и целые залы укрыты стеклом и тонкими каменными стенами между этих переходов. И среди всего этого каменного великолепия в той части, куда больше всего попадает свет откуда-то сверху, растут деревья, где-то вдалеке по стене вьётся лоза. У Люциуса сбивается дыхание. Дворец Трандуила невероятен, невозможен! Но кто смог выполнить такую работу? Превратить дикий камень в высочайшие колонны, соединить переходы длинными мостами, висящими над бездной? Огромное количество магов и мастеров на Земле долгие годы трудилось бы над этим, но не смогло бы создать то, что открывается взору Малфоя. Как это было сделано? Неужели магия эльфов способна на такое?

Люциус стоит с широко распахнутыми глазами, разглядывая пещеру. Невозможную и... реальную.

– Мы должны идти дальше, владыка ждёт вас. Не стоит сердить его опозданием.

Эльф говорит безучастно, но в голосе провожатого Малфою чудится насмешка над его неприкрытой реакцией на увиденное. Он бросает на остроухое создание холодный взгляд и, медленно развернувшись, ступает за ним вниз по лестнице, идущей вплотную к стене. Люциусу, несмотря на все попытки казаться храбрым, до ужаса страшно глядеть в пропасть, и он невольно прижимается к стене.

Идти над бездной не так страшно, если не смотреть вниз, и вскоре Малфой привыкает, надевает некогда постоянную маску холодности и лёгкого высокомерия – не стоит испытывать терпение незнакомого ещё короля – и чинно заходит в тронный зал по указанию эльфа, тут же скрывшегося в неизвестном направлении. Высокие потолки со стрельчатыми сводами, витражи в стенах и изящные люстры со свечами – первое, что видит Люциус внутри. Он опускает взгляд... и вновь замирает. Впереди него на большом возвышении, к которому ведёт узкая каменная лестница, стоит королевский трон. Высокий трон с резной спинкой и огромными рогами оленя, то ли настоящими (тогда это животное должно было быть просто гигантским!), то ли очень искусно вырезанными из дерева. Тот зал, в который привели Малфоя несколько дней назад, даже в подмётки не годится этому великолепию. Скользнув взглядом ещё чуть ниже, он видит лицо Трандуила. Будто очнувшись, Люциус кланяется, почтительно опустив голову, и подходит ближе к трону.

– Ты впечатлён моими владениями, Люциус? – король сдержанно кивает в ответ. В его взоре нет никакой заинтересованности.

– Да, владыка. Никогда прежде я не видел ничего более прекрасного.

В любом другом случае эта фраза из уст Малфоя была бы лестью, причём весьма очевидной, но не сейчас. В этот раз он даже не мыслил лгать. И, судя по понимающему взгляду, Трандуил это прекрасно знает. Эльф едва заметно холодно улыбается, но тут же переходит к цели разговора:

– Я знаю, ты пользовался магией в своих покоях.

Трандуил делает паузу. Люциус кивает, ничем не выдавая лёгкого смятения: стражи у дверей докладывали королю обо всём, что творилось в его покоях?

– И ты заметно преуспел в этом деле. Не правда ли, Люциус?

– Да, владыка, – тихо отвечает Малфой. Неужели Трандуил настолько чувствителен к его магии? Какие же ещё способности у него есть?

– Мне доложили о твоём состоянии. Сейчас ты достаточно здоров, чтобы рассказать мне о себе и своём колдовстве. Не согласишься ли разделить со мной завтрак?

– Как вам будет угодно, владыка…

Люциус удивлённо смотрит на величественного короля эльфов. Тот предлагает разделить с ним трапезу простому смертному? По крайней мере, это окончательно отметает мысль о роли слуги, всплывшую в его сознании в начале разговора.

Трандуил поднимается с трона, его одежды цвета тёмного серебра шелестят при движении. Все эльфы, которых довелось видеть Люциусу за неделю пребывания в этом мире, очень грациозны и легки. Но эльфийский король превосходит их всех. Спустившись по лестнице, он плавно обходит Малфоя, жестом велит следовать за собой. Люциус, кивнув, идёт за ним прочь из тронного зала, ступает по узким переходам и мостам, пока эльф не останавливается у небольшой беседки и, дождавшись отстающего спутника, входит внутрь.

Беседка, как думает Люциус, сделана именно для правителя: она блистает великолепием. Стены её из молочно-белого стекла, сквозь которое причудливо проходит свет, но едва ли проступают силуэты близких тёмных колонн; крыша почти прозрачная, чуть заметно отливающая голубым, с вязью серебряных узоров. На этот раз, увидев новое диво, Люциус реагирует более сдержанно, хотя очарование владениями Трандуила даже не думает проходить.

Малфой заворожённо смотрит на короля: тот грациозно опускается в наиболее высокое из трёх кресел и, откинувшись на спинку, холодно глядит на мага.

– Садись, – он указывает рукой на одно из мест подле себя. 

Люциус чинно садится в кресло, вновь внимательно рассматривая эльфа. Несмотря на молодое лицо и тело, он совершенно не кажется юным - в нём есть что-то неуловимое, указывающее на огромную мудрость и множество прожитых лет. Трандуил неторопливо кладёт прекрасные яства в своё блюдо и наливает вино в оба кубка – себе и Малфою, на что тот удивлённо вздёргивает бровь.

– Обычно вино разливают слуги, но я пока не хочу, чтобы о тебе много знали во дворце, – отвечает король на немой вопрос.

– Вы оказываете мне большую честь этим.

Люциус вслед за эльфом начинает трапезу. Нынешнее положение его весьма устраивает. Будь он простым пленником, король не стал бы приглашать на завтрак, а устроил бы допрос прямо в тронном зале, свысока глядя на него. Неужели Трандуил настолько заинтересовался им?

– Ты сказал, что прибыл из другого мира, не так ли?

– Насколько я могу судить по тому, что увидел, да. В ваших владениях я чувствую другую магию, незнакомую мне. Я не являюсь большим специалистом в различных видах волшебства, но мне довелось увидеть разное. И там, откуда я прибыл, нет магии, похожей на здешнюю, владыка.

– Что-то ещё утвердило твоё решение?

Люциус смотрит в глаза Трандуила и понимает, что королю известно о его долгих размышлениях и многочисленных аргументах. Он - легилимент. Малфой вздыхает, закрывая сознание: есть слишком много вещей, которых не следует знать эльфу. По крайней мере, пока.

– Да, владыка. Там, откуда я прибыл, есть множество волшебных существ, кроме людей, но нет эльфов. Во всяком случае, таких, какими являетесь вы.

– Да? И какие же они есть?

– Это… очень… неприятные внешне, уродливые карликовые создания, которые не имеют с вами ничего общего. Одно лишь название. Поверьте, владыка, если бы вы случайно встретили такого, вряд ли бы посчитали его эльфом.

– Хорошо. Что ты можешь рассказать о себе и своей магии? Я знаю лишь, что тебя пытали.

– Вы готовы выслушать длинный рассказ?

– Разумеется. Иначе ты не сидел бы здесь.

Люциус отпивает вино из кубка, отмечая про себя его вкус, – король явно разбирается в вине и предпочитает самое лучшее.

– Я волшебник, как вы уже знаете. В моём мире волшебников значительно меньше, чем обычных людей. Чистокровных же вообще очень мало. Я принадлежу к такому роду, – Малфой замечает: при этих словах Трандуил слегка щурится, и в его глазах мелькает заинтересованность. – Окончив школу магии, я познакомился с… одним человеком, который утверждал, что в мире есть место только чистокровным волшебникам. Каждый, кто смешал свою кровь с простым человеком, должен быть значительно ниже, тот же, кто произошёл из обычных людей, как и они сами, подлежит уничтожению или порабощению. Эта идеология была так близка к моему воспитанию, что я нисколько не сомневался в ней. Я вступил в ряды последователей этого мага, о чём теперь глубоко сожалею. Тринадцать лет тот человек был всё равно что мёртв, но потом он вернулся. Я был в ужасе. Поначалу мне казалось, что всё не настолько плохо, однако затем ситуация изменилась. Он всегда был очень жесток, но вскоре после его возвращения я попал в немилость... и сполна узнал его гнев.

Люциус не уточняет, по какой причине это произошло, не говорит, что добровольно возглавлял операцию на стороне Волдеморта. После такого признания Трандуил мог бы, наверное, забрать палочку и отправить его в темницу, а Малфой не хочет вновь оказаться в тюрьме, какой бы она ни была.

– Того волшебника убили. После продолжительных судов я снова обрёл свободу, но долго не мог вернуться к привычной жизни. Впрочем, полноценно я к ней так и не вернулся…

Воспоминания накатывают с каждым словом всё сильнее, и Люциус жадно пьёт вино, пряча лицо за кубком. Ему нужно всего несколько мгновений, чтоб вновь надеть на себя нужную маску.

– Спустя более пятнадцати лет, случилась та история, в результате которой я оказался здесь. Что же до магии… 

Некоторое время мужчина сидит молча, раздумывая над ответом. Не сказать он не может, солгать - тоже. Говорить правду целиком рискованно, однако же утаивание чего-то также может обернуться неприятностью. Малфой неторопливо ест салат, стараясь растянуть время. Холодный взгляд льдистых глаз пронизывает его насквозь. Люциус тяжело вздыхает, но решает рассказать правду. У короля дар к убеждению, чёрт бы его побрал!

– Мне трудно сказать, насколько она отличается от той, что в этом мире, ибо я не имел чести лицезреть её. В моём мире маги пользуются волшебными палочками, чтобы колдовать. Мы произносим заклинание и делаем определённый жест ею. Конечно, есть такие волшебники, которые могут колдовать без помощи палочки, но это - высочайший уровень мастерства.

Малфой замолкает, с интересом взирая на короля. Он рассказал ему достаточно, не всё открыл, но и не солгал. С эльфом-легилиментом любая ложь может выйти боком, а Люциус не хочет новых неприятностей: он их натерпелся достаточно за свою жизнь. Затянувшаяся пауза не нравится магу. Он не сводит взгляда с Трандуила и видит, что тот – непревзойдённый мастер скрытия эмоций, холодный и нечитаемый.

– Ты многое предпочёл не рассказывать о своей судьбе, не правда ли, Люциус Малфой? – хитро спрашивает Трандуил, нарушая неловкую для волшебника тишину.

– Я не уверен, что вы сможете меня понять, владыка. Я из другого мира, где была совершенно иная эпоха, и я - человек.

– Ты переживаешь за свою жизнь, не более того. В этом ты ничуть не отличаешься от других.

Люциус чуть усмехается, но внутри вспыхивает от злости. Сравнить его, чистокровного мага, со всеми остальными?! Это ущемляет его семейную гордость.

– Однако потом ты всё равно расскажешь свою историю целиком. Не так ли?

Голос Трандуила звенит сталью, и Люциус прекрасно слышит, что это не вопрос – утверждение. Король даже не сделал попытки скрыть этого.

– Я желаю увидеть твою магию, раз ты теперь способен на большее. Покажи её.

Люциус достаёт волшебную палочку, лениво проводит пальцами по родному дереву, думая, что же показать королю.

Акцио. Бутылка вина прилетает в руку Люциуса, и он довольно улыбается. Вингардиум Левиоса. Бокал Трандуила поднимается в воздухе, зависает, пока Малфой наполняет его вином, и возвращается обратно. Агуаменти. На этот раз струя воды льётся в пустой кубок самого Люциуса. Экспекто Патронум. Большое белое облако щитом вылетает из палочки (телесный патронус смотрелся бы куда эффектнее, но он пока не подвластен Люциусу). Люмос Максима. Вспышка света разгорается на палочке, едва не ослепив обоих мужчин, и, стоит Люциусу слегка взмахнуть рукой, взмывает к потолку беседки.

– Вы довольны представлением, владыка Трандуил? – с лёгкой, едва различимой насмешкой спрашивает Малфой.

– Вполне, – широко улыбается эльф.

– Как вы понимаете, я не могу себе позволить даже попытаться применить какое-либо разрушающее или несущее вред заклятие. Хотя среди них есть весьма интересные. Не всегда они направлены на человека, владыка, – добавляет Малфой, заметив изменения во взгляде короля.

– Я хочу увидеть и их, но позже. Меня весьма впечатлила твоя магия, Люциус Малфой, – Трандуил вновь улыбается и поднимается из-за стола, волшебник следует его примеру. – Как и твоя история. Хоть ты и не сказал этого напрямую, я понимаю, что ты делал в своей жизни. Однако я вижу, что ты раскаиваешься. По крайней мере, в части из содеянного.

Трандуил неторопливо выходит из беседки и идёт куда-то по бесконечным переходам, сопровождаемый Малфоем.

– Я отведу тебе более просторные и удобные покои. Но, запомни: любая магия, способная даже случайно навредить кому-либо, – и я забуду о милости. Ты понял меня, Люциус?

– Да, мой владыка. Благодарю вас за ваше решение и за оказанную мне честь разделить с вами трапезу, – мужчина неглубоко кланяется.

– Теперь тебя не будут держать под надзором, но будь осторожен, если решишься на прогулку. Во дворце не трудно заплутать.

Трандуил останавливается у входа в привычные коридоры, где нет боязни свалиться в пропасть. Совсем скоро – не успело пройти двух минут тишины – к ним подходит молодой эльф-проводник.

– Таэрион, проводи нашего гостя в соответствующие покои.

Юный эльф кивает и тут же разворачивается, немедленно уводя Люциуса по приказу владыки. Малфой, внимательно следивший за королём и подчинённым, не сомневается, что Трандуил что-то добавил после сказанной фразы, но не облёк это в слова. Уточнил, куда именно нужно вести пленника? Или отдал приказ, например, убить? Понять истинные мысли Трандуила невероятно сложно, он – непревзойдённый мастер скрывать свои эмоции. За время завтрака Люциусу ни разу не удалось с полной уверенностью прочесть хоть что-нибудь в льдистых глазах собеседника. Кроме одного – невероятных потерь в его прошлом.