Люциус снова рассматривает своё отражение в зеркале, стряхивает с рукавов тёмно-зелёной мантии пылинки и приглаживает волосы в идеальном хвосте. Трандуил вновь пригласил волшебника на ужин, и Малфой желает выглядеть самым достойным образом. Взмахнув палочкой напоследок – сняв лишнее посеребрение с ленты на волосах, – он, наконец, покидает покои.

Во дворце звучит музыка, и смех раздаётся откуда-то издалека. Мужчина идёт гордо и плавно, но вдруг прибавляет шагу и почти бежит по ажурным лестницам. До времени встречи у него не меньше получаса, но маг торопится, будто может опоздать.

Люциус прекращает глупый бег и ступает размеренным шагом. Лесной владыка уже не первый раз приглашает его на совместную трапезу или прогулку по самым красивым местам дворца – выходить далеко за его пределы ещё не случалось, – а волшебник отчего-то переживает. Какой в этом смысл? Он усмехается и расправляет плечи. Пора заканчивать с этим ребячеством!

Малфой приходит к королевской беседке почти за двадцать минут, и теперь рассматривает всё вокруг, выравнивая дыхание и пытаясь справиться с волнением. Деревья внутри дворца только начали желтеть, но за окнами, в лесу, Люциус видел, как облетают цветные листья. Казалось бы, здесь света гораздо меньше, чем снаружи, но, должно быть, магия Трандуила поддерживает растения.

Волшебник скользит взглядом по бесконечным мостам и тропам, висящим над пропастью. Где-то вдалеке он замечает серебристо-зелёную фигуру. Трандуил. Люциус не видит отсюда его лицо – только смутные очертания силуэта, – но не может обознаться. Дело даже не в цвете одежд: серебряные украшения и богатая вышивка нередко присутствуют в одеяниях высших аристократов. Что-то особенное есть в короле эльфов, неуловимое, непонятное, присущее ему одному.

С приближением правителя в беседку начинают заносить холодные блюда. Люциус бросает короткий взгляд на кушанья и слуг, одетых в нежно-зелёное, и отходит в сторону от дверей: мелькающие эльфы мешают ему следить за Трандуилом. Малфой спокойно продолжил бы разглядывать игру света на стеклянных стенах беседки, тонкие узоры, вырезанные в полу, но не может. Волнение сковывает его, заставляет бросать взгляды на владыку и тут же на своё одеяние – нигде нет лишней соринки, волоска или ненужной складки?

Наконец Трандуил ступает на ближайший мост. Люциус широко улыбается - и сразу же понимает, что улыбнулся прежде, чем вспомнил об этом, как о необходимой формальности. Король отвечает ему кивком и полуулыбкой.

– Вижу, ты уже давно ждёшь меня?

– Я пришёл совсем недавно, мой король, но всё равно немного поторопился, боясь прийти позже Вашего Величества, – отвечает волшебник с лёгким поклоном.

Трандуил усмехается и проходит в беседку, жестом приглашая Малфоя за собой. Внутри на столе стоят яства в серебряной посуде, зажжённые свечи и две бутылки вина. Два кресла слегка отодвинуты.

В тишине оба садятся за стол. Трандуил взмахивает кистью, и слуга разливает вино по бокалам, после чего в беседку заносят блюдо с мясом.

Ужин проходит за тихим разговором. Владыка интересуется состоянием гостя и его успехами в освоении эльфийского, даёт несколько советов и рекомендует простые детские книги, о которых запамятовал Таэрион. Люциус расспрашивает собеседника о всевозможной магии, которая есть в этом мире, и его королевстве. Когда слуги приносят десерт – нежнейший бисквит с ягодами, – Трандуил спрашивает:

– Как твоя магия, Люциус?

Король смотрит на волшебника внимательно, и от этого взгляда ледяных глаз становится не по себе. Что же случилось за эти два месяца, если он стал так реагировать на эльфа?

– Сравнялась с прежней, мой господин. Желаете развлечь себя маленьким представлением?

Трандуил усмехается почти по-доброму и кивает.

Люциус допивает вино и достаёт палочку. Предложил королю развлечение, а в мыслях, как назло, ни одного красивого заклинания! Недолго думая, он поднимает руку и коротко взмахивает. Пламя свечей затухает, а в беседке зажигается несколько серебристо-голубых огней. По стеклу расползаются морозные узоры, из пустой бутылки тянется блестящая нить и замысловатыми петлями ложится по полу. Люциус улыбается, глядя на эльфа. Трандуил не скрывает удовольствия и рассматривает украшения с интересом.

– Ты практиковался в изящной магии? Это выглядит красиво.

– Мой король любит серебро, и я счёл правильным вспомнить несколько заклинаний, создающих его подобие.

Малфой широко улыбается. Трандуил считает его магию красивой, и лицо эльфа, почти белое в лучах света «Люмоса», кажется ещё более близким и настоящим, чем за все их последние встречи. Люциус вновь поднимает палочку и произносит: «Экспекто Патронум!» Волшебник на мгновение прикрывает глаза, ожидая увидеть поток яркого белого света, но, только взглянув на Патронуса, замирает от удивления.

По беседке скачет благородный олень с большими ветвистыми рогами… Сине-серебристый, яркий, он отталкивается от воздуха, как от земли, и, сделав несколько кругов, грациозно выскальзывает сквозь стекло.

Люциус откидывается на спинку кресла и, задумчиво проведя рукой по волосам, переводит взгляд на Трандуила. Эльф тоже только что отвернулся от того места, где исчез олень, и теперь смотрит на волшебника, а в глазах его светится удивление и – наверное, Малфой совершенно потерял голову – почти восхищение.

– Что это за заклинание, которое сотворило столь дивного оленя?

– Оно… – во рту у Люциуса пересохло, и он, сглотнув, с трудом продолжает говорить, едва ли не заикаясь, – оно должно защищать от одних тёмных тварей. У каждого волшебника свой Патронус в виде какого-то животного, – Малфой говорит тихо и медленно, глядя то на короля, то на свой бокал. – Я уже показывал вам его, но тогда я ещё не был достаточно силён, и это заклинание создавало лишь облако света.

– Твой зверь – благородный олень? Очень любопытно!

Люциус только кивает, всё ещё не в силах отойти после увиденного. Как же такое может быть…

Трандуил допивает вино и, вставая из-за стола, с лёгкой улыбкой говорит:

– Я должен идти, Люциус. Если желаешь, можешь закончить трапезу один, тебе прислужат.

– Благодарю вас, мой король.

Эльф выходит из беседки серебристой тенью, оставляя Малфоя наедине с вихрем мыслей. Тот провожает владыку долгим взглядом и наливает в бокал вино.

Патронус обрёл форму. Что же произошло в его жизни, раз бесформенное белое облако превратилось в животного-защитника? Неужели пребывание во владениях Трандуила наполнило её счастьем? Люциус и не задумывался о каких-то ярких и светлых воспоминаниях – только смотрел на короля и шутки ради произнёс заклинание.

Осушив бокал, волшебник берёт полупустую бутылку вина и уходит в покои медленной нетвёрдой походкой. Что только что произошло? Он не понимает.

Оказавшись у себя, Люциус падает в кресло и отпивает из горла. Патронус не просто обрёл форму – он поменял её! Прежде, в родной Англии, из палочки выползала серебристая змея и сложными петлями утекала в щели между плитами. А сегодня – благородный олень.

Изменение Патронуса тесно связано с душой волшебника. Люциус точно помнил, что такое могло произойти из-за горя или любви, но разве случалось что-то подобное в его жизни за последнее время?

В бутылке осталось вина на пару глотков, и Малфой, глянув в горлышко, быстро осушает её. Что произошло в этом мире? Горе он отметает сразу: часы боли и отчаяния посещали его лишь в первые пару недель, а потом он редко печалился. Любовь?.. В кого же мог влюбиться гордый Люциус Малфой? Он видел стольких эльфов, кого-то даже стал узнавать, но ни к кому не ощущал чего-то, кроме холодного равнодушия.

И вдруг перед глазами мага возникает чёткий образ.

Трандуил.

Люциус смеётся. Ну не мог же он в самом деле полюбить эльфийского короля?! Но воспоминания, мысли, брошенные сегодня взгляды и неясная тревога обрывают надрывный смех. Неужели всё-таки?..

Малфой оглядывается в поисках другой бутылки вина. Кажется, осталась одна со вчерашнего ужина, и волшебник тут же призывает её заклинанием. В сосуде чуть меньше половины, а ему сейчас нужно гораздо больше! Тихая мысль бьётся где-то на задворках сознания, твердя, что от большого количества алкоголя «старое тело» постарело сильнее, чем могло бы. И Люциус нехотя прислушивается: он лишь допьёт содержимое этой бутылки - и на сегодня достаточно.

Как его угораздило влюбиться в эльфийского владыку? Он ведь столько лет жил с Нарциссой, искренне любил её, по молодости даже страстно. А Трандуил – мужчина, прекрасный, нечеловеческий… но мужчина.

После очередного глотка Люциус вдруг вспоминает. Будучи в Хогвартсе, курсе на пятом, он терялся и будто столбенел при виде красивого семикурсника - высокого темноволосого юноши с голубыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами, и светлой, лучистой улыбкой. Как же его звали? Малфой не помнил. Однако те несколько долгих месяцев молча вздыхал, старался не думать о юноше слишком часто, а ночами снова и снова возвращался к запретным, но оттого ещё более сладким мыслям… А потом, когда Люциус окончательно осознал свой долг наследника рода Малфоев, он заставил себя - забыть? - погубить то чувство, ибо родители, конечно же, не поняли, не приняли бы его таким. Следующим же летом юный маг узнал, что его невестой станет Цисси, и начал приглядываться к девушке. Больше любовных историей в его жизни не было. До этого времени.

Люциус ставит почти пустую бутылку на стол и, скинув лишь верхнюю мантию, падает на кровать. Что ему теперь делать? Взрослый мужчина, а чувствует себя, словно подросток с бушующими гормонами! Единственный выход - взять себя в руки и задавить эту влюблённость, пока она не пустила корни. В конце концов, единожды получилось, значит, и сейчас он тоже сможет.

***

Утром, когда в покоях вновь становится светло, Люциус нехотя встаёт с постели. Этой ночью он так и не смог уснуть. Образ Трандуила никак не хотел покидать мыслей, как бы Малфой ни гнал его прочь. Он вспоминал редкие улыбки короля, его льдисто-голубые глаза, золотистые волосы и длинные тонкие пальцы, держащие бокал за ножку, а потом долго думал о том, чем может обернуться это некстати проснувшееся чувство.

Каждое движение Люциуса отдаётся тупой болью в голове, но он заставляет себя надеть верхнюю мантию, привести в порядок свой внешний вид и отправиться на завтрак. Но есть ничего не хочется, а от взгляда на любые блюда почему-то начинает тошнить. Малфой с трудом съедает маленькую порцию салата и кусок хлеба, после чего спешно уходит из трапезной.

В покоях его уже ждёт Таэрион, но Люциус отказывается от занятия и вновь падает на кровать. Очень хочется спать... и выпить чего-нибудь от ужасной, ноющей головной боли. Вот только у него нет ни одного зелья, а посылать за лекарем - выше оставшихся сил.

Волшебник проводит весь день в постели. Сердце болезненно ноет от воспоминаний о Трандуиле, а сознание захватывает страх за будущее. Как же его угораздило влюбиться? Люциус пытается не думать об эльфийском короле, берётся за книги и свои дневники, колдует – сначала лёгкие и забавные заклинания, а потом пробует сложные, требующие максимальной концентрации, – но всё бесполезно. Красивое, навеки молодое лицо Трандуила по-прежнему остаётся перед глазами, и Малфою хочется кричать от бессилия. Он даже не может заснуть, чтобы хоть на время сна забыть о внезапно вспыхнувшем чувстве.

***

Бессонница, так некстати одолевшая Люциуса, продолжается уже около недели. Ночами он ворочается в постели, пытается наложить на себя сонные заклятия, однако у него ничего не выходит, как не получалось с этими заклинаниями всю жизнь. Малфой изматывает себя магическими тренировками до смертельной усталости, но даже тогда едва ли погружается в лёгкую дрёму.

Люциус не покидает своих покоев, кроме кратких выходов в трапезную. Однажды во время обратного пути он замечает Трандуила, неспешно идущего ему навстречу и увлечённо беседующего с каким-то эльфом, и чуть не бежит от него, стоит взгляду короля скользнуть по волшебнику.  Эта реакция пугает Малфоя больше, чем смешит своей нелепостью. Порой он пропускает обед или завтрак, идёт быстрым шагом, лишь бы случайно не пересечься с лесным владыкой, но тот будто специально постоянно оказывается рядом. И Люциус, волнуясь, словно юнец, старательно обходит эльфа десятой дорогой, только бы снова не попасть под взгляд проницательных голубых глаз.

Волшебник ругает себя за слабость, корит за подобное детское поведение, за неспособность задушить ненужное, мешающее чувство; увещевает себя, что любая влюблённость сейчас – оскорбление памяти покойной Нарциссы. Однако слишком хорошо понимает, что всё это - абсолютная ерунда.

Люциус в отчаянии ходит по комнате, будто загнанный в клетку зверь, и взгляд его случайно падает на сложенный вдвое белый лист. Трандуил вновь приглашал его на ужин несколько дней назад, а Малфой передал отказ, ссылаясь на внезапное – тут же придуманное – недомогание. Присланный королём лекарь дал какие-то порошки и велел обратиться к нему вновь, если что-то потребуется. Но где взять лекарство от душевных терзаний?

Эльфийский владыка приблизил к себе человека, человек же позволил себе возжелать его. Какая досадная ошибка, какая глупость! И какими могут быть её последствия?..

***

Очередной бессонной ночью Люциус встаёт и, накинув мантию поверх ночной сорочки, выходит из покоев. Во дворце глубокой ночью нет никого, кроме редких стражников на постах, которые не останавливают волшебника. В коридорах порой совершенно темно, и Люциусу приходится пользоваться палочкой, чтобы осветить себе путь и не врезаться в стены и углы. Он идёт к центру пещеры почти бесшумно, едва ли не крадучись, и с трепетом ступает на переходы, раскинувшиеся над пропастью. Света «Люмоса» хватает, чтобы осветить лишь несколько метров перед собой, а внизу, в темноте, не видно дна.

Люциус идёт к противоположной стороне – туда, где тонкими полосами льётся свет откуда-то сверху. Эльфийский дворец, такой красивый в дневное время, ночью обретает совершенно иные, ещё более дивные и таинственные краски. Малфой подбрасывает в воздух несколько серебристо-голубых огней и раскидывает их над собой наподобие звёздного купола. Металл и стекло сверкают, незаметные днём зеркала отражают свет, и волшебник застывает, разглядывая ставшее истинно сказочным место.

Несколько минут Люциус стоит неподвижно, а потом медленно продолжает идти вперёд. Вдруг он замечает высокий светлый силуэт и крепче сжимает палочку. Ему вновь хочется сбежать от Трандуила, но сейчас это было бы высшим проявлением неуважения, и волшебник остаётся на месте, успокаивая застучавшее сердце.

– Доброй ночи, владыка Трандуил! Прошу простить мне мою маленькую прихоть.

Малфой наигранно-елейно улыбается и показывает рукой на огни в воздухе. Под маской льстивого угодника он чувствует себя почти спокойно – лишь сердце продолжает заполошно стучать в груди.

– Mae govanenn, Lucius, – мягко произносит король. – Не извиняйся за свои огни. Они красивы и очень похожи на звёзды, которыми я порой любуюсь ночными прогулками.

Он улыбается светло, почти ласково, а Люциусу кажется, будто за этой улыбкой последует что-то страшное.

– С тобой что-то случилось? Ты стал нездоров? – тихо интересуется эльф, заглядывая прямо в глаза.

– Отчего вы так решили, мой король? – чересчур удивлённо спрашивает Малфой и пытается изобразить соответствующее выражение лица, но под взглядом владыки «маска» начинает трещать по швам.

– Ты пропускаешь трапезы, не посещаешь занятия с Таэрионом и избегаешь встречи со мной. Если с тобой что-то случилось, не утаивай - расскажи.

Вопреки страхам Люциуса, в глазах Трандуила нет ледяной жестокости. Наоборот, он будто почти обеспокоен, но его тон не оставляет сомнений: он желает услышать честный ответ прямо сейчас. Малфой приоткрывает рот, собираясь плести искусную ложь и полуправду, но под взглядом короля не произносит ни слова. Стоит волшебнику задержаться на голубых глазах эльфа, блестящих в свете магических огней, как последние силы оставляют Малфоя. Трандуил – искусный легилимент, ему ничего не стоит увидеть, где ложь, а где правда в рассказе волшебника. Непонятное отчаяние охватывает Люциуса, и он начинает говорить безжизненным голосом:

– Владыка, вы можете разгневаться, услышав мой ответ. Я… полюбил вас, мой король. Может быть, вы помните, что одно из моих заклинаний обрело форму оленя. Оно может измениться только от сильнейших перемен в душе. Чаще всего, из-за любви. Моим животным была змея… Мне очень жаль, мой владыка, что вы узнали о моей слабости, о моём, отличном от принятых здесь норм, чувстве...

Люциус поднимает взгляд на Трандуила. Тот стоит ошеломлённо, внимательно рассматривая волшебника: должно быть, пытается проверить истинность признания. Глаза эльфа широко распахнуты, а губы едва заметно разомкнуты. Несколько долгих мгновений они стоят, глядя друг на друга, после чего Трандуил медленно разворачивается, сгибает руку в локте в безмолвном повелении молчать - и вскорости растворяется в полумраке.

Когда серебристый силуэт исчезает, Люциус наконец развеивает заклинание и возвращается к себе в покои. Зачем он во всём признался?! Однополые отношения осуждались многими даже в родной Англии, что уж говорить о мире, застрявшем на тысячи лет в подобии волшебного средневековья? Малфой падает без сил на кровать и тут же забывается беспокойным сном.