Как часто, не задумываясь, мы смотрим в зеркала и видим в них лишь то, что отражает хрупкая гладь. Наше лицо, глаза, горе и радость. То, что мы хотим видеть. 

Пока стены домов хранят тайны и кровь, запирают в своих подвалах неприкаянные души, зеркала открывают им путь в наш мир. Там, за хрупкой гранью ждут своего часа демоны, алчущие наших тёплых тел и наших грехов. 

Акико провела ладонью по грязной поверхности зеркала над дамским столиком, очищая его от плотного слоя пыли и замерла. Сердце бешено заколотилось в груди, а рука, застывшая навесу, задрожала. Зрачки расширились от ужаса.

В отражении прямо за спиной Ёсано стояла темноволосая девочка с большими грустными глазами.

Девушка обернулась так резко, что ударилась коленом о изогнутую ножку будуарного столика, но боли не почувствовала. Все нервные окончания, вопреки здравому смыслу, притупились, оставляя простор лишь воображению. 

Она была совершенно уверена, что находится в комнате одна. Шум воды из смежной ванной отчётливо указывал на то, что Доппо ещё принимает душ. После того, как они вдвоём покинули вечеринку на первом этаже и пришли в выделенную им спальню, молодой человек закрывал дверь. Девушка совершенно точно помнит, как жених сказал ей об этом. Помнит, как он поворачивал в замке отданный Хигучи ключ. 

И всё же, в отражении за своей спиной Акико отчётливо видела девочку, а потому инстинктивно и быстро развернулась.

Резная деревянная кровать, перестеленная привезённым с собой владелицей дома свежим бельём, пыльный ковёр и обитые тканью глубокого синего цвета стены, украшенные двумя картинками кисти неизвестного Ёсано художника. Платяной шкаф с такими же изогнутыми ножками и ручками, как и столик, за которым сидит девушка. Шум воды из ванной прекратился, и ливень, идущий за стенами дома, оставался единственным источником звуков в воцарившейся тишине. Никакого намёка на возможное присутствие в покоях ребёнка. 

Прижав трясущуюся ладонь к груди и пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение, Акико закрыла глаза. Очень медленно она повернулась обратно к зеркалу. Все услышанные в детстве страшилки, просмотренные фильмы ужасов и виденное раньше ей лично всплыло в скованном ужасом мозгу. Ладонь переместилась на горло, несильно сжимая его. 

"Всё это лишь мне кажется," - беззвучно шептали её губы, в попытке успокоить разум. 

Акико чувствовала себя так, словно осталась сейчас одна в целой вселенной. В звонкой тишине, нарушаемой шумом дождя за окном, казавшимся чем-то неотъемлемым и вечным. Одинокая маленькая девочка, забытая всеми и брошенная на растерзание ночным кошмарам. Хрупкая реальность разбилась, оставив девушку один на один с зыбким миром собственных кошмаров, преследующих её последние два с лишним года. 

Время для Ёсано остановилось, и лишь остатки здравого смысла давали понять, что найди Доппо её в подобном ступоре, он снова упечёт свою невесту в клинику. Для её же блага. 

Раньше Акико была бы недовольна самим фактом того, что ей опять придётся общаться с мозгоправами, но сейчас всё изменилось. После новой встречи с Дазаем, после разговора с Озаки. После того, как она узнала многое о своём бывшем парне, что он скрывал от неё. Узнала, что она не сумасшедшая, и есть люди, видящие то же, что и она, и готовые помочь ей. Акико не могла позволить себе плыть по течению, как и прежде. Все те фантомы, что преследовали её, мешая нормально жить, не были плодом воображения. Призраки существуют, она должна принять это и встретиться с ними лицом к лицу.

Глубоко вдохнув, Акико распахнула глаза. 

Из зеркала на неё смотрело лишь собственное отражение. Бледное, с широко раскрытыми глазами, в которых застыл страх, но её. Девочки за плечом не было. Чтобы удостовериться окончательно, Акико ещё раз обернулась назад, а потом снова на зеркало, что отображало лишь её и интерьер за спиной. 

За дверью ванной комнаты послышался шорох. Доппо выйдет в любой момент. Доли секунды хватило Акико, чтобы принять окончательное решение. Подорвавшись с места, она в два прыжка оказалась рядом с кроватью и схватила свою сумочку. Её чёртовы таблетки всегда лежат в боковом кармане. Там она их и находит. Два блистера с сильным успокоительным. В основном отделении — маленькая бутылка воды. Капсула и круглая таблетка привычно выпадают на ладонь, но, вместо того, чтобы отправить их в рот, Ёсано закидывает их наверх на платяной шкаф и подносит к губам бутылку, делая большой глоток воды. Всё началось с "Красной Камелии", здесь же всё и закончится, а она получит ответы на свои вопросы.

Куникида вышел из ванной, просушивая полотенцем длинные светлые волосы и стараясь не дать мокрым прядям упасть на серую домашнюю футболку. Свою невесту он застал с бутылкой воды у губ. Акико сделала ещё несколько больших глотков и опустила её.

— Только хотел предложить тебе их выпить, — одобрительно кивнул на лежащие поверх одеяла блистеры Куникида. 

От Акико не укрылось, как её парень взглядом пересчитал оставшиеся таблетки. Доппо следил за их количеством и приёмом со всей присущей ему щепетильностью. Он называл это ответственностью, Ёсано же — желание держать всё под контролем. Но с сегодняшнего дня она начнёт возвращать обратно контроль над собственной жизнью. 

— Решила, что день был насыщенным и тяжёлым, — непринуждённо, словно она и вправду приняла лекарство, девушка подобрала блистеры и убрала в привычный боковой карман сумочки, поставив последнюю на кресло. — Я порядком устала и перенервничала. Хотелось бы выспаться, а не лежать и думать, что я ночую в доме, где убили стольких людей. 

— Боишься, что снова начнутся галлюцинации?

Голос Куникиды стал мягким. Он покрыл полотенцем плечи, позволив влажным волосам упасть поверх него, и подошёл к невесте. Именно в такие моменты Акико понимала, почему решила остаться с ним. Доппо обнял её, прижимая к груди и практически укутывая своими объятиями. Тёплые губы оставили на макушке поцелуй.

— Не переживай. Это просто старый дом, — он со всей нежностью провёл широкой ладонью по её волосам. — Старый и пыльный. Всю эту мистическую чушь наводят эти якобы экстрасенсы. Единственная опасность здесь — наступить на прогнившую ступеньку.

Акико очень хотелось, чтобы так оно и было, но она знает, это не так. Это не просто старый дом. Девушка буквально кожей чувствует, что он живой. И всё же молчит, прижимаясь к жениху. Доппо не тот человек, которому она может рассказать об увиденном в зеркале.

Мужчина ещё раз провёл рукой по её волосам и отстранился. Где-то на переферие сознания этот жест стал для Акико символом, знаком ухода из-под его опеки. Ответом на её собственное решение предать доверие молодого человека.

— Давай ложиться спать, — устало произнёс Куникида, направляясь в ванную комнату, чтобы оставить там полотенце. — День и правда был безумный. Это место и все эти люди...

С чувством вины за свой обман девушка легла в кровать спиной к пока пустой половине и укрылась одеялом. Два "Я" — та, что была до встречи с Доппо, и та, что после, — заставляли её нервно кусать губы. Устроившийся рядом Куникида и его слова лишь усилили её волнение.

— Ты молодец, — он придвинулся ближе и под тяжёлым одеялом обнял Акико талию. — Хочу, чтобы ты знала, что я горжусь тобой.

Плотно сжав губы, она молчала, притворяясь, что уже спит. Чем он гордится? Тем, что она не билась в истерике при виде Красной Камелии? Тем, что выглядит нормальной на фоне большинства гостей Хигучи? Или же, что она не бросилась на шею Дазаю, оказавшись рядом с ним?

Акико сама не понимает, что испытывает к Дазаю, после нескольких лет и произошедшего с ней. Их разрыв слишком сильно ранил девушку тогда. Сейчас она понимала всю глупость произошедшего, но равнодушный взгляд Осаму всё равно причинял боль. Никакие объяснения Озаки не сглаживали этого. 

Больше всего нервы натягивались от того, что при виде этого человека сердце вновь пускалось в пляс. Так не должно быть!

Стиснув зубы, Ёсано сжала кулаки. У неё новая жизнь, любимый человек — будущий муж! Осаму Дазаю там не должно быть места.

Красная Камелия погрузилась в тревожную тишину. Холодную, словно стылое болото, и гнетущую. Тишина не была абсолютной. Старый особняк поскрипывал деревянными панелями, рамами и полами. В окна, направляемые хаотичными порывами ветра, били ветви растущих рядом с ними одичавших деревьев. Потоки воды, обрушиваемые с небес, били в стекло. 

Не в силах уснуть, Акико пыталась согреться в родных объятиях, но не могла. Её мысли давно утекли в другое русло. Теперь их занимала Камелия.

Несколько лет назад рядом с этим особняком она едва не рассталась с жизнью. И впервые увидела нечто странное. 

Он стоял под одним из старых деревьев на территории особняка. Мужчина с бледным лицом и жуткой улыбкой на тонких губах. В его глазах играли алые отблески, отчётливо видимые даже в сумерках. Он молчал и одобрительно скалился в улыбке. В те минуты Акико было плевать, как этот человек оказался по ту сторону забора, она ощущала его страшную ауру. Одним своим присутствием он парализовывал. 

Акико была уверена, что он не был живым. Этот призрак стал первым, увиденным ею.

Сомкнуть глаза под крышей Камелии Акико не могла. Не могла поделиться своими тревогами с Доппо. Но, к счастью, теперь она знает человека, который её поймёт.

Девушка осторожно выскользнула из-под руки молодого человека, поднялась с кровати. Убедившись, что Доппо спит, она набросила на плечи халат и пошла к двери. В темноте передвигаться было нелегко, и пришлось выставить вперёд руки, делать маленькие шаги, чтобы не столкнуться с каким-нибудь предметом мебели и не разбудить жениха. На ощупь Ёсано нашла дверную ручку, а после замок с торчащим из него ключом. Один поворот, она замерла. Куникида не подал никаких знаков того, что слышал. Второй, и дверь открылась. 

В коридоре Ичиё оставила включенные лампы, за что Акико была ей благодарна. Вынести темноту в полном одиночестве с мыслями о неживых обитателях дома, что в ней скрываются, она бы не смогла. 

Сердце бешено стучало, а кровь шумела в ушах, пока Акико шла несколько метров до выбранной двумя женщинами спальни. 

Застыв у их двери, она тихо, но решительно постучала. Несколько бесконечных минут стояла тишина, затем шорох одежды, и девушка в душе облегчённо выдохнула. Открывшая дверь Коё не выглядела удивлённой, скорее наоборот. Она улыбалась так, словно ждала её.

— Входи.

Женщина посторонилась, приглашая ночного визитёра. 

— Я не хотела мешать, но...

— Я всё равно не сплю, не волнуйся, — Коё кивнула, повторяя приглашение.

Акико не стала противиться, особенно учитывая, что рядом с медиумом она чувствовала себя намного спокойнее. Непривычно было разве что видеть её с распущенными волосами, каскадом спадающими по прямой спине. А вот стилю Коё не изменяла даже в домашней обстановке. Её длинный в пол шёлковый халат нежного розового цвета напоминал лёгкое кимоно и был расшит белоснежными цветами по подолу и рукавам. 

Второй неожиданностью стало отсутствие в спальне хозяйки дома. Её не было ни в кровати, ни в одном из кресел, где разместилась медиум. 

— Не знаю, — ответила на немой вопрос Озаки, собирая со столика карты, явно занимающие её внимание до прихода Ёсано. — Она ушла минут тридцать назад. 

— И Вас это не волнует?

— Это её дом, — пожала плечами Коё.

— Дом с призраками, — напомнила Акико.

— Я не чувствую, чтобы она была в беде, — уверено ответила женщина, выравнивая в ладонях собранную колоду. — Я слежу за настроением дома с момента, как мы разошлись по комнатам. Он молчит. Это тревожно, но на руку нам. Я не чувствую никакой угрозы ни для кого из нас. 

Брови женщины напряжённо сдвинулись к переносице.

— По крайней мере, на данный момент.

— Вы можете это? — Акико обхватила себя руками и, поймав вопросительный взгляд, пояснила. — Можете следить за нами всеми?

Озаки тепло улыбнулась.

— Любой медиум способен считывать фантомы. Ты тоже можешь научиться, если будешь практиковаться. Тем более здесь, где слишком много духовной энергии.

— Я всё время чувствую лишь напряжение и страх, — призналась девушка.

— Ничего. Ты пока не можешь отделить свои тревоги от того, что вокруг.

— Я думала, что эмоции считывает Накаджима.

— Да. Он эмпат и считывает эмоции. С фантомом получает похоже, но немного другой источник. Эта энергия не живая, она не имеет, — Коё подняла руку и пощёлкала длинными пальцами, подбирая слова, — живой, прости за тавтологию, подпитки. Это остаточный след, существующий на ином уровне восприятия. Бесспорно, в Камелии Накаджима воспринимает и её, но поверхностно. Такие, как мы с тобой, принимаем её и обрабатываем. Эмпаты не пропускают её через себя, а переживают её, как свою.

— А Дазай? — неуверенно поинтересовалась Ёсано, опустив взгляд на свои ноги.

— Его дар невероятен, но, да, если говорить о фантомах, то он похож на восприятие Накаджимы.

— Госпожа Озаки, — наконец собралась Акико и вскинула взгляд на женщину. Та смотрела ей прямо в глаза. — Я не хочу больше бояться. Научите меня!

— Страх никогда не уйдёт полностью, — покачала головой медиум. — Но ты поймёшь, когда действительно стоит бояться, а когда — нет. 

Коё встала из кресла. С мягкой материнской улыбкой она протянула руку девушке.

— Пойдём со мной. Попробую кое с кем тебя познакомить. Мне всё равно хочется поговорить с ними.

Сглотнув, Акико вложила ладонь в ладонь Коё. Её тонкие пальцы оказались на удивление тёплыми и крепкими, когда медиум сжала руку. Женщины вместе покинули спальню и вышли в коридор. 

В компании Озаки он не казался столь пугающим. Длинный, плохо освещённый, неприятный, но не страшный. Из-за отсутствия окон и невозможности слышать шум дождя в полную силу, коридор был более тихим местом, чем спальни. 

— Так странно находиться здесь, — призналась Акико, следуя за Коё мимо ряда закрытых дверей. — Особенно сейчас. Такое ощущение, что я застряла в ловушке времени, а мира за стенами дома просто не существует. 

Шаги обеих женщин заглушало ковровое покрытие пола, и потому, проходя мимо одной из спален, они ясно уловили доносившиеся оттуда звуки. Рваные вздохи и шорох простыней, изредка перемежающиеся тихими стонами. В спальне Дазая точно не спали. 

Акико это должно волновать в последнюю очередь, но она поджимает губы. Похоже, что подкаты Осаму к хозяйке особняка увенчались успехом, а Ичиё отправилась не на прогулку по родовому дому посреди ночи.

— Не думай об этом, — мягко пожала ей ладонь Коё и потянула дальше. И всё же в её голосе проскользнули нотки сочувствия. 

Холл встретил женщин негостеприимной прохладой, полумраком и жутковатым узором теней от люстры. Они переплетались на стенах и полу с тусклыми отблесками из окон, по которым стекали бесконечные серые потоки воды. Ёсано поёжилась, спускаясь по мраморным ступеням вслед за Озаки. Медиум шла уверено, шелестя длинным подолом халата-кимоно, совершенно не обращая внимания на цепляющуюся к нему пыль. 

В уже знакомой Акико кухне, медиум включила свет, достала из кармана пачку сигарет, зажала одну в зубах и щёлкнула зажигалкой, запалив кончик. Ничего не говоря, она подошла к шкафу, достала бутылку вина и со стуком поставила на стол. 

— Присаживайся, — Коё кивнула на стул по другую сторону стола от себя. Сама женщина стала одну за другой открывать полки, что-то выискивая. 

Акико покорно опустилась на стул, наблюдая за ней. Медиум продолжала поиски, выдыхая клубочки сизого дыма и стряхивая пепел во взятый из раковины стакан, оставшийся там после ужина.

— Нашла, — наконец, прошептала она, потянувшись к верхней полке.

Оттуда она достала два изящных бокала. Быстро сполоснула под струёй воды, встряхнула и поставила на стол. Свет лампы над ним отразился сотнями сияющих бликов от хрусталя.

— Вы знали, что они там будут? — Акико подбородком показала на бокалы.

— Я здесь жила, — Коё захватила стакан с пеплом и легко опустилась за стол, глубоко затянувшись. 

— Давно.

— Это не значит, что я забыла.

— Вы были маленькой девочкой. Но помните даже то, где искать бокалы?

— Моя мать работала на кухне, — Коё сделала последнюю затяжку и бросила окурок в стакан. После взяла бутылку вина, начиная разливать по бокалам. — Я провела здесь достаточно времени, чтобы знать, где и что находится. После того дня, когда я убежала, в этом доме мало, кто был.

Она подвинула один из бокалов к Акико, но та покачала головой.

— Я не пью. 

— Правда? — скептически подняла бровь Озаки. — Тогда предлагаю прямо сейчас начать. 

— Не думаю, что мне это нужно.

— А до таблеток пила?

Акико поджала губы, припоминая время, когда встречалась с Дазаем. Сумасшедшие вечеринки и море выпитого алкоголя. Это не то, чем она могла бы гордиться, скорее то, что хотела забыть.

— Всё же советую принять моё предложение.

Выпустив из рук ткань халата, в который девушка куталась, пытаясь согреться, она коснулась пальцами тонкой ножки бокала и подвинула его к себе.

Озаки отсалютировала Ёсано своим бокалом и залпом осушила его. Поднося свой к губам, Акико смотрела, как медиум провела языком по губам, собирая оставшиеся на них капельки, и тут же наливая себе новую порцию вина. Коё обещала показать ей, как общаться с миром призраков, а потому девушка терпеливо ждала. 

Красная жидкость обожгла её губы. Сладкая и немного терпкая. С приятным ароматом и ярким вкусом винограда. Акико призналась самой себе, что домашнее вино Красной Камелии действительно вкусное. 

Коё достала ещё одну сигарету, закурила и постучала ногтем по ободку бокала. Её мысли очевидно скитались между тем, что происходит прямо сейчас, и чем-то иным. Акико молчала, ожидая, пока медиум заговорит первой. 

Лишь спустя несколько минут та встряхнула головой, словно отгоняя наваждение и печально улыбнулась.

— Да, — тихо произнесла она, поднимая бокал для глотка.

— Что "да"? — не поняла Акико.

Но Коё не ответила. Она докурила вторую сигарету и выпрямилась, расправив плечи. Узкие ладошки с длинными пальцами звучно хлопнули друг о друга. Акико вздрогнула.

— Приступим, — уверено произнесла Озаки.

— Мы будем проводить какой-то... ритуал?

— Ага, — хитро улыбнулась женщина, глядя куда-то за спину девушки. Её настроение заметно изменилось в лучшую сторону. По крайней мере, так показалось Акико. — Вроде того. Но можешь просто обернуться.

Ёсано застыла. В смысле обернуться? Что Озаки имеет в виду? Почему смотрит ей за спину и улыбается?

Казалось, что весь позвоночник от основания головы до копчика пронзили ледяными иглами. Руки и ноги онемели, отказываясь слушаться. Голова девушки чуть дёрнулась в неудачной попытке обернуться, но безуспешной. Акико шумно сглотнула. Неужели прямо сейчас за её спиной стоит призрак?

Пальцы рук свело прямо на ножке бокала, который она обхватывала.

— Он страшный? — шёпотом спросила Акико, будто надеясь, что нечто потустороннее за ней не услышит вопроса.

— Нет, — попыталась ободрить её Коё. — Он мой старинный друг. Хироцу, прошу тебя, перестань прятаться. Я хочу познакомить с тобой эту девушку.

Кто бы ни был этот Хироцу, двигался он абсолютно бесшумно. О его перемещении Акико догадывалась только по взгляду медиума. Поднимать взгляд самой девушка боялась.

Все призраки, виденные ранее Ёсано, обладали крайне отталкивающей наружностью. Подавляющее большинство носили весьма отчётливые признаки смерти. Тусклые, с подёрнутыми мутной пеленой глазами, часто гниющей "плотью" и открытыми внутренними органами. Акико очень страшилась увидеть такую картину рядом с собой.

— Возможно, молодой госпоже было бы лучше предложить чай с мятой, а не вино?

Мужской голос оказался приятным и глубоким. А также вполне естественным. Ожидала ли Акико услышать что-то иное, она не знает. Она вообще не думала, что с душами мёртвых можно говорить именно вербально. Возможно, доска Уиджи или нечто такое. 

— Рад снова видеть Вас дома, маленькая принцесса.

— Я давно уже выросла, Хироцу, — тепло ответила ему Коё. — А вот ты ничуть не изменился.

— Для меня Вы всегда будете маленькой принцессой. 

— Акико, — позвала медиум свою спутницу. — Не бойся. Я знала Хироцу ещё когда была ребёнком.

"Наверное, это не красиво," —думает Акико, — "то, что я не смотрю на него." Возможно, у мёртвых тоже есть чувства, и она сейчас задевает их своим невежеством. Собрав всю волю в кулак, Ёсано подняла голову.

Она никогда бы не подумала, что стоящий в трёх метрах от неё мужчина давно умер. Он вполне был из плоти, статный, с хорошей осанкой и живыми глазами на строгом, но приятном лице. Седые идеально зализанные назад волосы, чёрный форменный наряд дворецкого и блестящий круглешок монокля на глазу. Тонкие губы его растянулись в дружелюбной улыбке.

— Рад видеть Вас, госпожа, — слегка поклонился мужчина. — Моё имя — Рюро Хироцу. Дворецкий Красной Камелии. 

Его речь была ровной и приятной, а движения плавными, но чёткими. Всем своим видом Хироцу демонстрировал достоинство и манеры. Акико легко могла представить, как он встречал гостей в дни былого расцвета особняка и следил за каждой мелочью в доме, чтобы поддерживать его статус и великолепие. 

— Акико Ёсано, — всё ещё пребывая в растерянности от нормального вида собеседника, представилась девушка.

— Имею честь приветствовать Вас в особняке семьи Акутагава. Хотел бы надеяться, что Вам понравится в Красной Камелии, но не смею.

— Ты, как всегда, невероятно галантен, — чуть усмехнулась Озаки.

— Смерть — не причина забывать о манерах, — с достоинством ответил призрачный дворецкий.

— Ты чертовски прав, — Коё достала новую сигарету и, прикурив, откинулась на спинку стула.

Хироцу поморщился.

— Принцесса сквернословит и курит. Что бы сказала Ваша почтенная матушка?

Тяжёлый вздох вылетел из губ медиума вместе с дымом.

— Моя матушка никогда не видела того же, что я. А благодаря Огаю она не только почтенная, но и покойная.

Акико показалось, что призрак напрягся при упоминании последнего жившего в доме хозяина. Но длилось это лишь мгновение, и, не таращся она всё время на Хироцу, даже не заметила бы. Он словно на несколько секунд погрузился в себя, прислушиваясь. Так выглядела Озаки, когда говорила, что слушает дом. Похоже, что вечный дворецкий Камелии всегда продолжает присматривать за ней.

— И всё же, хоть я и рад видеть Вас, принцесса, я не желал Вашего возвращения.

— Я тоже не думала, что когда-либо снова пересеку порог этого дома. Кто ещё из моих друзей остался здесь?

— Все. Мы будем здесь всегда, принцесса.

Призрак бросил взгляд на стоящие на шкафу часы. Их стрелки давно остановились на отметке в час ровно. Акико не знала точно, но по её предположению сейчас был именно тот момент, когда сломанные часы дважды в сутки показывали правильное время. 

Хироцу вновь поклонился. Сначала Коё, а затем и Акико.

— Надеюсь, Вы доставите мне удовольствие поговорить ещё. Но сейчас уже поздно, и я должен закрыть ворота.

— Закрыть ворота? — удивлённо переспросила Ёсано. Она отчётливо помнила, как Хигучи закрывала их.

Но призрак не отреагировал, подходя к двери кухни и непринужденно удаляясь сквозь неё. Коё подняла руку, осаживая девушку.

— Они бывают зациклены, — спокойно объяснила медиум. — Бывает, что вещи, которые наиболее значимы, или привычки, ставшие за жизнь механическими, остаются с ними и после смерти. Хироцу был призраком уже в моём детстве, правда, тогда я не подозревала об этом. 

— И как давно он...

— Умер? Точно не знаю, но он приехал вместе с Рюноске и был первым дворецким Камелии. 

Озаки задумчиво стряхнула пепел в стакан. 

— Отношение к смерти у призраков разнится. Есть те, которые только и думают о ней, желая отмщения или доставить другим столько же боли, что пережили они сами. Другие хотят справедливости. Есть те, кто даже не осознаёт своей смерти, и те, кто не хотят о ней говорить. Хироцу о своей не говорил никогда, как видишь. Поэтому я и не понимала, что общаюсь с призраками.

Ёсано вспомнила девочку в отражении зеркала.

— Возможно ли, что призраки Камелии не осознают, что они мертвы?

— Интересный вопрос, — Коё запрокинув голову, устремив взгляд на потолок, обдумывая подобное.— Но нет, не думаю, что они этого не понимают. По крайней мере, точно не все.

— Сегодня вечером, перед тем как лечь спать, я видела в отражении девочку, — Озаки не изменила своей расслабленной позы, но глаза на собеседницу скосила. — У неё были длинные тёмные волосы. 

— Я знала лишь один призрак ребенка в этом месте, — улыбка тронула губы медиума. — Это Кёка. Та самая покойная дочь Рюноске и Гин, после смерти которой и начались все горести семьи. Мы были дружны когда-то. Вместе играли и прятались в Зимнем саду. Если увидишь её вновь, попробуй поговорить. 

— Но как?

— Так же, как и с Хироцу. Не думаю, что Кёку стоит бояться.

Акико замолчала, обдумывая всё услышанное и увиденное. Сложно перестать бояться того, от чего упорно хотелось убежать, но Озаки права. И если уж начинать общаться с призраками, то маленькая девочка будет весьма кстати для начала. 

Взяв в руку бутылку, Коё налила ещё вина в свой бокал. Она грациозно поднялась с места, будто выпитое ранее не имело место быть. 

— Что ж, пойдём, я провожу тебя до...

Договорить медиум не успела. Она вдруг резко побелела и покачнулась на месте, как от удара. Глаза в ужасе расширились, пальцы разжались, и хрустальный бокал полетел на пол. Осколки мелким крошевом разлетелись по кухне под оглушительный в ночи звон. Коё вцепилась пальцами в столешницу, не давая себе упасть. Губы мелко задрожали.

— Госпожа Озаки!

Акико кинулась к ней, огибая стол, и подхватила под локоть.

— В чём дело, госпожа Озаки?!

Женщина открыла рот, но вместо ответа стала лишь хватать воздух большими глотками. Ёсано была абсолютно сбита с толку. Только что медиум была в порядке, и вдруг, она едва стоит на ногах, а всё тело женщины колотит.

Коё, продолжая шумно глотать воздух, повернула к спутнице помертвевшее лицо с широко распахнутыми глазами. Свободная рука женщины взлетела вверх, и пальцы сгребли в кулак отвороты халата Акико. Губы растянулись в злой оскал, а зрачки вспыхнули алым цветом.

— Добро пожаловать домой, мышки!

Голос, вырвавшийся из уст медиума не принадлежал ей. Он был мужским, глубоким и насмешливым. Пробирающим до холода, стекающего по спине, и бегущих по рукам мурашек. Акико попыталась отшатнуться, но пальцы держали крепко, не давая вырваться.

Секунда. И Коё выпускает её, а по лицу женщины начинают катиться слёзы. Она обхватывает себя рукой, всхлипывая.

— Госпожа Озаки? - осторожно спрашивает Акико, всё ещё опасаясь вновь приблизиться.

— Какая ненависть, — тихо шепчет Коё, пытаясь прийти в себя. — Чудовищная ненависть. Злоба. Боль.

— Что это было?

Ёсано касается её локтя дрожащей рукой. Она не понимает, что могло так напугать опытного медиума.

— Доктор Мори... Что-то случилось...

Озаки неуверенной походкой направилась к дверям кухни, Акико последовала за ней. Миновав Алую Залу, женщины вышли в холл. Под ногами заскрипело битое стекло. А когда девушка выглянула из-за плеча медиума, даже прижатые ко рту руки не смогли заглушить её вопль.

***

Ацуши совершенно не нравились чувства, которые вызывал у него старый особняк. С одной стороны, его необъяснимо влекло к этому голодному чудовищу. О, то что Красная Камелия — оголодавший монстр, он не сомневался ни разу! Эмпатия, присущая ему с самого рождения, распознала зверя ещё далеко до ворот. Обычно подобные места Накаждима обходил стороной, стараясь не ввязываться в неприятности, от которых ещё долго будут сниться кошмары. Но в данный момент парню очень нужны были деньги, и пятидесяти процентный аванс Ичиё Хигучи-Акутагава уже перевела на его счёт. Отступать было поздно.

Второй стороной являлось то, что Ацуши внутренне сжимался в комок от переполняющих дом эмоций. Это один большой котёл из злобы, страха, застарелой тоски и не утихающей с годами боли. Чувства принадлежали не только живым гостям или мёртвым обитателям. Они пропитывали стены, сочились из них, будто кровь из раны. Но почему-то не сводили с ума. Ацуши был уверен, что раньше подобное место морально просто уничтожило бы его. Но не Камелия.

Все эти чувства удивительным образом рвали его на части и в то же время казались неотъемлемыми. Даже правильными. Удивляло и то, что Дом (а Ацуши представлял его вполне живым организмом) словно тянулся к нему. Он как-будто пытался донести до парня нечто важное. 

"Интересно," — думал Ацуши, всё ещё не заснув, — "если Дазай ослабит свою защиту, сможет ли он так же общаться с Домом?"

Накаджима думает, что стоит обсудить это с Осаму. Даже если тот откажется использовать способности, возможно, объяснит Ацуши то, что с ним происходит. Но стоит подождать с этим до утра, мужчина вечером выглядел слишком уставшим, и, скорее всего, сейчас уже спит.

Юный эмпат повернулся на другой бок, лицом к спине лежащего рядом с ним детектива. Вот кто спит без задних ног, ведь он не чувствует всего того, что Накаджима или Дазай, или госпожа Озаки. Счастливый человек, в каком-то плане.

И только сон готов был поглотить парня, как виски пронзила дикая боль. Сердце бешено застучало в груди так, что Ацуши на секунду показалось, что оно сейчас разорвётся. Каждую клетку его тела, каждый нерв свело от животного ужаса.

***

Вопль Ацуши и грохот заставили Рампо подпрыгнуть на кровати. Ошалело озираясь по сторонам, он пытался понять, что происходит и почему парень кричит так, будто его кромсают ножом. Но мальчишка лежал рядом, подтянув колени к груди, сжимая руками голову, и просто орал.

— Эй! — Эдогава схватил парня за плечо и резко потряс. — Ацуши!

Бесполезно. Накаджима рыдал и продолжал кричать, надрывая голосовые связки.

— Что случилось?!

В тёмной спальне зрение помогало плохо, но детектив пытался разглядеть возможный источник проблемы. Вскочив с постели, он включил свет. Никого. За шторами и дверцами шкафов — тоже. Дёрнул ручку двери — заперто. К ним никто не входил.

— Ацуши, чёрт тебя подери, что с тобой?!

Мужчина бегом вернулся к мальчишке и сгрёб его в объятия, пытаясь успокоить, но Накаджима продолжал рыдать. Однако, несколько минут спустя обхватил детектива за талию, утыкаясь лицом ему и живот и перестав хотя бы кричать. Теперь тишину ночи нарушал только шум ливня за окном и его судорожные всхлипы. 

Точно так же Рампо сидел в коридоре этого жуткого особняка двадцать лет назад, прижимая к себе и пытаясь успокоить другого мальчика. Мальчика, который стал для него белым пятном. Этот момент своей жизни Эдогава на полном серьёзе может назвать мистическим, потому что, сколько бы он не смотрел на фотографию ребёнка, он не может запомнить его лица. Сколько бы не писал его имя, оно затирается тут же. Словно тот мальчик существует только в его папке. Возможно, именно поэтому детектив никогда не старался узнать, как сложилась судьба того ребёнка. 

— Её больше нет, — простонал Ацуши, шмыгая носом и сжимая ткань футболки на спине Рампо так, что она затрещала.

— Кого нет? О чём ты говоришь?

— Такой сильный страх, а потом ничего. Пустота. 

***

Ичиё прищурила глаза, всматриваясь в циферблат наручных часов, которые не сняла на ночь. Половина первого ночи. Она уже час с небольшим лежит в кровати, дожидаясь, пока все гости уснут. Этого времени должно было хватить с лихвой. Выскользнув из-под одеяла, женщина набросила на плечи пиджак, чтобы не замёрзнуть. Коё Озаки, ночующая с ней в одной комнате, никак не отреагировала. Но, даже если бы медиум не спала, Ичиё сказала бы, что её мучает бессонница, и она хочет спуститься в кухню за бокалом вина. 

На носочках хозяйка дома прокралась до двери, не заметив следящие за ней глаза медиума.

Под шум дождя по окнам Ичиё спустилась в холл ненавистного ей дома. Сколько она себя помнит, её тянуло к фамильному особняку, как проклятым магнитом. Своими переживаниями женщина делилась только с отцом, который исчез год назад. Оказывается, его так же навязчиво преследовало желание вернуться в брошенный родовой дом. И он вернулся.

Ичиё не хотелось бы повторять его судьбу.

— Огай! — крикнула женщина, остановившись посреди мрачного холла. — Я выполнила свою часть сделки! Все, кого ты просил привести, здесь!

Холодное дыхание скользнуло по шее, и тихий голос прошептал.

— Я знаю.

Женщина резко обернулась, встречаясь взглядом с горящими алым глазами и улыбкой убийцы. Дед стоял перед Ичиё, словно был из плоти и крови. Впрочем, как и в тот день, когда она заключила с ним сделку.

— Теперь ты оставишь меня в покое? — с напором спросила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и сердито.

Огай ленивой походкой прошёлся по кабинету, провёл ладонью в белой перчатке по пыльной столешнице, но аксессуар остался девственно чист, и уселся в своё кресло, обитое красным бархатом. Его голова по-птичьи наклонилась к плечу.

— А кто тебе сказал, что это я заставляю тебя возвращаться сюда снова и снова?

Женщина сжала зубы и посмотрела на предка с ненавистью.

— Скажи ещё, что все призраки этого дома подчиняются не тебе!

— О! — наигранное удивление вытянуло его лицо. — Далеко не все, но мне плевать. Пока они мне не мешают, могут делать, что хотят.

— Просто оставьте меня в покое, — взмолилась Ичиё. — У тебя есть настоящий наследник, и он теперь здесь. Я больше не хочу иметь ничего общего с этим домом.

— Наследник, — Огай презрительно усмехнулся. — У него на этот дом прав не больше, чем у тебя. Красная Камелия должна была принадлежать только мне и никому больше!

Голос призрака раскатом грома прокатился по комнате, заставляя Ичиё вздрогнуть.

— Мне всё равно. 

— Правда? 

— Я не хочу быть частью всего этого.

Огай прищурил глаза и чуть подался вперёд.

— А придётся. У тебя нет выбора. Врата Расёмон уже открыты, — улыбка сочилась ядом. — Вы все обречены.

Ичиё больше не желала его слушать. Если дед не хочет сдержать слово, то пусть катится ко всем чертям! Даже если притяжение и зов Камелии никогда не ослабеют для неё, Ичиё найдёт способ, как удержать себя подальше от проклятого дома. 

Женщина выскочила в коридоры и бегом бросилась к лестнице. Пусть забирает своих жертв, её это больше не касается. Никакие тайны, Врата Расёмон, мёртвые родственники, что не могут уйти с миром — она не хочет больше ничего. Уговорить мужа переехать на другую сторону земного шара. У них есть на это деньги, так почему бы и нет?

Она едва не упала, оступившись на ступеньках лестницы, но вовремя схватилась за перила. Она бы с радостью продала особняк, если бы действительно была его владелицей. Но в документах на владение значится другой человек. Пусть теперь он разбирается с призраками семьи, а она сядет в машину и уедет прочь.

Фигура Огая резко выросла перед Ичиё прямо из пола посреди огромного холла.

— Как же плохо тебя воспитал мой сын! Разве можно убегать от старших во время разговора?

Ичиё отшатнулась от него. В руках, затянутых белыми перчатками, холодно блеснул скальпель. Доктор Мори смотрел на женщину безумными глазами.

— Вот и всё, дорогая. Добро пожаловать домой.

Над головой раздался отвратительный скрежет, и, вскинув её, Ичиё закричала.