Можно сотни раз услышать избитую фразу о том, что старые дома наблюдают за теми, кто переступил их порог. Но Ацуши вполне реально чувствовал это всей своей кожей. Уже несколько часов он не мог избавиться от навязчивого ощущения чужого взгляда на своей спине. Он часто оборачивался, но видел лишь стены в дорогих обоях, тяжёлые занавеси и открытые двери, ведущие в лабиринт коридоров особняка. 

То, что строение коридоров отличается от планов в руках Хигучи, обследовавшая второй этаж группа поняла достаточно быстро. Женщина молчала, досадливо поджав губы, и постоянно делала на листе с планом дома пометки острым карандашом. Там, где должен быть тупик, обнаруживался поворот к ряду новых комнат. Где по плану располагалась комната, находился маленький чулан, в один из которых пришлось выбивать дверь только ради того, чтобы найти затхлые покрывала и простыни. Не отмеченные в документе коридоры и двери совместным решением оставили напоследок. 

Каждый раз, когда маленький отряд сталкивался с подобным несоответствием, Куникида начинал закипать и выдавал длинную тираду о халатности и безответственности семейства Акутагава. Он говорил что-то о том, что Хигучи следует немедленно вызвать замерщика и планировщиков, ибо её предки занимались незаконным строительством, не меняя документов о планировке. А также, что он не удивлён количеству жертв пожара, потому что без карты из этих дебрей просто невозможно выбраться. 

Лишь один Дазай казался не удивлённым и не раздражался, когда они открывали новый коридор. В какой-то момент Ацуши даже решил, что он знает планировку лучше хозяйки. Этот человек был крайне интересен молодому эмпату уже хотя бы тем, что был практически нечитаем для него. Он закрывался настолько идеально, что Накаджиме рядом с ним становилось как будто легче. Пустота его эмоционального плана компенсировала не только чувства Хигучи и Куникиды, бесконечно обрушивающиеся на него, но и навязчивое ощущение взгляда в спину. 

— Всё в порядке?

У Дазая был очень тёплый и обволакивающий голос, когда он не пытался казаться засранцем и самовлюблённым снобом. Например, сейчас. Криминалист отвлёкся от изучения старого письменного стола в одной из небольших нежилых комнат, смежных со спальней, заметив, что Ацуши некоторое время стоит и пялится в стену. Хигучи и Куникида, обследовавшие сундук и пыльные полки со старыми книгами над ним, оторвались от своего занятия, чтобы посмотреть на ту же стену, что и Накаджима. Ничего приметного в ней не было. Светлые кремовые обои с шёлковой вышивкой травяного рисунка и небольшая картина, изображающая сельский домик. 

— Вы ничего не находите странным? — тихо поинтересовался Ацуши, не отрывая глаз от картины. — Не только здесь, но и в смежной комнате.

Куникида вернул на полку книгу по истории и приблизился к пареньку. Он поправил очки и внимательно присмотрелся.

— Выглядит дёшево, если сравнивать со всеми остальными картинами в доме. По крайней мере, в хозяйских и гостевых спальнях. Краски почти стёрты, холст явно не лучшего качества. Только рама дорогая.

— Это не единственная подобная вещь. В самой спальне тоже есть предметы, которые словно забрали из комнаты прислуги и перенесли сюда.

— Может, эта комната какой-нибудь девушки-служанки, что приглянулась одному из моих предков? — предположила Ичиё, вытаскивая из сундука старых деревянных солдатиков, покрытых краской. — Хотя, вряд ли. 

— Сундук могли перенести сюда и после неё, — пожал плечами на её находку Доппо.

— Мозги бы твои перенесли в пустую голову, — цокнул языком Дазай, вставая из-за стола.

Полицейский покраснел и хотел уже возмутиться подобному отношению, но ему в лицо тут же прилетели какие-то бумаги, что ворохом стали разлетаться, пока он их ловил.

— Твою мать! Что ты творишь?!

Дазай окинул его насмешливым взглядом.

— Это не кабинет, а учебная комната. Кто бы тут ни жил, а обучали его очень хорошо. 

— И что?

— И ничего, — развёл руками Осаму. — Но вы не обратили внимания на самое главное, ведь так, Ацуши?

Взгляд карих глаз, обратившихся на Накаджиму, был таким же тёплым, как и голос, которым мужчина говорил с ним. Парень сглотнул и кивнул, соглашаясь озвучить свою догадку.

— В этой комнате кажется, что теплее, чем в других, где мы были.

— Пф! — закатил глаза Куникида и свалил обратно на стол собранные листы бумаги. — Просто мы привыкаем, да и камины уже затопили, дом начинает прогреваться.

— Не в этом плане "теплее", — Осаму подошёл к стене и очень осторожно, едва касаясь кончиками пальцев, провёл по картине рукой. — Человек, живший здесь, ценил не только роскошь и власть. Все эти мелочи — они были важны для него. Картина, игрушки. Из спальни большинство подобных вещей убрали, возможно, когда там стали селить гостей, но классная комната была закрыта. Ей не пользовались с момента прежнего хозяина.

— И что ты хочешь этим сказать, господин всезнайка?!

— Что когда-то она принадлежала человеку важному настолько, что ему решили дать одно из лучших для своего времени образований. Однако, это был не член семьи, чтобы жить в хозяйском крыле.

— Это был ребёнок? 

Хигучи приблизилась к мужчинам и протянула раскрашенного деревянного солдатика. Игрушка давно рассохлась и потрескалась, краска облупилась и потускнела. Его неживые чёрные глазки отвратительно смотрели с потёртого лица.

— Жуть какая, — Доппо поправил очки, разглядывая солдатика.

— Дазай? Ацуши? — Ичиё приблизила руку с игрушкой к спутникам.

— Я воздержусь, — и Осаму демонстративно сунул руки в карманы плаща.

Накаджима робко протянул ладонь, дотронулся до деревяшки и нахмурился. Хигучи отпустила игрушку, позволяя парню взять её.

— Ничего, — немного озадаченно произнёс он. — Не чувствую связанных с ней эмоций.

— Она же не живая, — с долей сарказма в голосе заметил Дазай.

— Да, — согласился Ацуши, направляясь к сундуку, чтобы вернуть в него находку. — Обычно эмпаты чувствуют только эмоции живых людей, но этот дом настолько пропитан ненавистью и болью, что я постоянно ощущаю её. Здесь такая концентрация отрицательных эмоций, что мне постоянно кажется...

— Что кто-то следит за тобой, — закончил за него Дазай. Ацуши на миг показалось, что в карих глазах блеснуло что-то тёмное и холодное.

— Точно, — парень захлопнул крышку сундука. — Вы тоже это чувствуете, Дазай?

Мужчина, не вынимая рук из карманов, качнулся с пятки на носок и обратно.

— Конечно, — он лукаво улыбнулся. — Это Куникида распыляет свои негативные флюиды!

— Что?!

Полицейский дёрнулся и схватил Дазая за лацканы плаща, рванув на себя. Шатен едва удержал равновесие, взмахнув руками.

— Богом клянусь, Дазай, я пытаюсь держать себя в руках и нормально с тобой общаться, но ты просто конченая тварь!

— Сочувствую, — лицо Осаму действительно моментально изменилось, выражая глубочайшую скорбь, — что тебе приходится держать своего дружка только своими руками. Я думал, что у тебя есть невеста.

Доппо с минуту непонимающе хлопал на Осаму глазами, а потом зарычал и, замахнувшись, ударил его в челюсть. Голова Дазая дёрнулась, и криминалист отшатнулся назад. С разбитой губы упали несколько горячих капель крови.

— Прекратите немедленно! 

Хигучи рванулась и встала между мужчинами.

— Я больше не намерена это терпеть! Куникида, это моё последнее предупреждение! Дазай, держите свой язык за зубами!

Осаму оторвал от разбитой губы окровавленный платок, что быстро предложил ему подбежавший Ацуши, и злобно сверкнул глазами на Куникиду.

— Хреново держишь себя в руках, — холодно усмехнулся он, обнажая красные зубы. — Видать, Ёсано тебе не даёт, вот и бесишься. Она же до сих пор сохнет по мне, я вижу.

— Дазай!

— Но не волнуйся, мне она не интересна. Раньше не интересовала, теперь и подавно. Но советую закрыть на ночь дверь...

— Дазай! — крикнула Хигучи с нажимом, уже сама хватая мужчину за лацканы. Однако, он смотрел поверх её плеча на взбешённого полицейского.

— Вдруг она решит, что со мной ей было лучше.

Дверь между классной комнатой и спальней с грохотом захлопнулась. С полок слетело немного пыли. Хигучи растерянно смотрела на дверь, а Накаджима весь сжался у стола.

— Он дико взбешён, — прошептал парень, вжимая голову в плечи. — Просто жуть.

Осаму разжал пальцы женщины на своём пальто и оправил его, заливаясь смехом. Ацуши непонимающе смотрел на него, как и Ичиё, которая попыталась взять себя в руки и снова стать собранной.

— Ну и чего Вы этим добились? Дазай, при всём моём уважении к Вам...

— Ой, давайте без этих "при всём уважении", — резко перестав смеяться, холодно прервал её мужчина. — Я Вам нужен больше, чем Вы мне. Мы все Вам нужны. Вот только зачем? — он прищурил глаза, словно пытался взглядом вытащить из женщины ответ. — Не знаю, что за игру Вы ведёте, госпожа Хигучи, но не думайте, что сможете обыграть меня.

Потрясённая его словами Ичиё сделала шаг назад.

— Что Вы несёте?

Жестокое лицо Дазая тут же осветила беззаботная улыбка, и он склонил голову набок.

— Ничего. Совсем ничего, — тон голоса стал приторно-сладким. Ацуши, не имея возможности считывать эмоции Дазая, явно разглядел фальшь лишь по одному голосу. — Идёмте искать нашего буйного друга.

И галантным жестом мужчина раскрыл дверь, выпуская хозяйку в спальню. Ацуши окатило волной беспричинного испуга, но за неполный день проведённый в особняке подобное случалось нередко, поэтому он просто отмахнулся от очередной яркой эмоции. Парень прошмыгнул мимо Осаму, вжимая голову в плечи.

— Вы идёте, господин Дазай? 

— Да, через минуту.

Осаму с улыбкой проводил Накаджиму взглядом за дверь комнаты и обернулся к картине на стене. Медленно он приблизился, поднял руку. Ладонь замерла в сантиметре от полотна с потускневшими красками. Криминалист-ясновидец коротко сглатывает, в глазах лёгкий испуг. Осаму глубоко вдыхает, резко закрывает глаза и быстро касается подушечками пальцев нарисованного домика. Всего на миг.

"Не забывай, кто ты"

Осаму содрогается от накатившей на него печали. Сколько эмоций! Страх, жажда, непонимание, стремление, грусть, радость! Но мужчина не успевает обдумать прочувствованное, из мыслей его вырывает тихий удар неизвестного предмета о другую поверхность.

Бам! Бам!

Дазай быстро разворачивается на месте, пробегая глазами по пустой комнате. Хватается за дверной косяк и заглядывает в спальню. Никого. А за спиной из пустого помещения слышится тихий придушенный смех. Мужчина сохраняет невозмутимое лицо в то время, как внутри всё сжимается. Он знает много историй про Красную камелию, и в большинстве из них фигурируют призраки её бывших обитателей. 

— Ты пришёл поиграть со мной? — снова звук упругого удара, а в смехе появляются звонкие нотки. — Или с ним? 

— Кто ты? 

Глаза Дазая лихорадочно бегают по стенам, столу, портьерам, комоду, шкафу, кровати с балдахином над резными столбцами. Не то чтобы он боится мёртвых, но этот голос не предвещает ничего хорошего. Кто бы ни был его обладателем, настроен он жестоко и агрессивно. 

— Никому нет дела, — тихо прошелестел голос практически за спиной у Осаму, и он снова быстро обернулся. Пусто. — Ни тогда, ни сейчас.

Дазай сжимает ладони в кулаки так, что ногти впиваются в кожу. Сильнее.

Сколько он себя помнил, боль всегда очищала его сознание, отрезвляла разум. В детстве его изрезанные кухонным ножом пальцы и ладони воспринимали гораздо меньше информации, поэтому на руках мальчишки от порезов не было живого места. Физическая боль заглушала чувства и восприятие. Когда становилось совсем невыносимо, он резал глубже. 

— Мы ведь ждали тебя, — прозвенел голосок прямо над ухом Осаму, и мужчина мог поклясться, что почувствовал холодное дыхание у виска. — Я и он.

Ему больше не десять лет, и позорно резать себя Дазай не собирается. Он не собирается закрывать глаза и лишь сильнее давит ногтями на ладони так, что уже чувствует лёгкое онемение в пальцах. 

— Мы будем играть...

Осаму тихо выдыхает приоткрытым ртом и собирает всю свою волю воедино. Ему не интересно то, что говорит потерянная душа, кем бы она ни была. Ему не ведом страх перед неприкаянным духом. Он сильнее этой сущности. 

Холод и злость постепенно исчезают. Осаму прав, этот призрак слаб, и не смог пробиться, чтобы насытиться его страхами, и потому отступил. 

Исчезли и капли крови с паркета.

— Господин Дазай? — из двери, ведущий в коридор, показалась светловолосая голова. — Мы Вас заждались. Что-то случилось?

— Нет, Ацуши, — быстро нацепил на себя любезную маску криминалист и улыбнулся. — Всё в порядке. Пойдём.

— Вы уверены? — парень беглым взглядом окинул спальню. — Мне показалось, что я почувствовал ещё чьё-то присутствие, кроме Вашего. Хотя, — он запнулся и виновато опустил глаза, — мне здесь постоянно кажется, что кто-то рядом. Этот дом такой странный. 

— Просто держись недалеко от меня или Коё, и всё будет в порядке, — заверил его Осаму, приобнимая за плечо на выходе из комнаты и направляя парня в коридор. 

Дазай остановил свой взгляд на долговязой фигуре Куникиды, который с подчёркнутым презрением отвернулся, чтобы открыть следующую дверь. Хигучи держалась рядом с ним, недоверчиво бросая мимолётные взгляды через плечо на криминалиста. Ацуши поёжился от происходящего.

Ненависть и жгучее желание зла одного человека к другому идеальной нитью вплетались в узор желаний старого особняка. Ацуши чувствовал, как дом буквально урчит от удовольствия. Низко, утробно, довольно. Он поглощает эти эмоции и возвращает, напитывая своими, умножая их десятикратно. Ненависть и страх — Красная камелия жаждала их годами одиночества. 

Но почему Дазай решил пробудить эти чувства? В том, что это его заслуга, Накаджима не сомневался. Криминалист слишком рьяно и активно провоцировал Куникиду. Госпожа Озаки, конечно, говорила, что Дазай тот ещё засранец и за словом в карман не лезет, но его провокация была слишком очевидна. Как и стремление напугать госпожу Хигучи. И первое, и второе ему блестяще удалось. Эмпат отчётливо чувствовал ярость одного и страх другой. Вопрос лишь в том, зачем ему это нужно?

Ацуши осторожно скосил глаза в сторону, стараясь смотреть на Дазая так, чтобы мужчина этого не заметил. Осаму был очень симпатичным молодым человеком с тонкими чертами лица, пышной копной мягких на вид каштановых волос, карими глазами с цепким взглядом и в меру пухлыми губами. Накаджима успел подумать, что этот красавец-мужчина наверняка прекрасно целуется прежде, чем до него дошло, что он разглядывает и в каком ключе думает о представителе своего же пола. Щёки на бледном лице эмпата покрылись стыдливым румянцем, и он поспешно отвёл взгляд.

И всё же он успел заметить в пронзительных глазах Осаму Дазая что-то холодное и зловещее. То, как он смотрел на спины двух людей впереди себя, пытающихся вскрыть замок.

— Чёрт бы побрал этот дом! — рыкнул Доппо и досадливо хлопнул ладонью по двери. — Не подходят ни ключи, ни отмычки.

Хигучи закусила губу, выудила из-под подмышки свёрток с планом и сделала очередную пометку. Подойдя ближе, Ацуши успел заметить, что почти половина из пройденного ими коридора пестрит отметками карандаша и ручки.

— Наверняка там что-то интересное, — присвистнул Осаму, держась за спиной Накаджимы. 

"Похоже, инстинкт самосохранения у него всё же есть", — подумал парень, возвращая взгляд с Дазая на Хигучи, которая всё ещё разглядывала планы дома. К удивлению Ацуши, Куникида пропустил замечание Дазая мимо ушей. 

Женщина опустила руку с листами и устало протёрла переносицу.

— Который сейчас час? — тихим, но напряжённым голосом поинтересовалась она, сворачивая карту.

— Часов семь вечера, — не раздумывая отозвался высокий полицейский, словно в него были встроены внутренние часы.

— Хорошо. Тогда предлагаю на сегодня закончить, — Ичиё обвела взглядом свою группу и впервые с разговора в классной комнате открыто посмотрела на Дазая. — Мы и так много помещений успели осмотреть. Завтра закончим это крыло и начнём неизвестные коридоры.

— И всё же, я не понимаю, что мы ищем, — холодно заметил Доппо.

— Ответы, господин Куникида, — просто пожала плечами хозяйка. — Мы все ищем здесь ответы.

Группа неспешно вернулась к лестнице и спустилась в Мраморную залу. Судя по всему, троица, осматривающая первый этаж, успела включить свет, и прекрасная люстра в холле играла сотней граней в свете развешанных по стенам канделябров. Произведение искусства отражало огни, но само было молчаливо, Ичиё призналась, что сама не представляет, где и как зажигается эта люстра. 

Обманчивые тени расчерчивали залу, пятнами тьмы и света лежали на паркете, лестнице, стенах и колоннах. Во всём этом было что-то красивое и тревожное.

— Жутко тут было, когда её не зажигали, — поёжился Ацуши, пока шёл через холл следом за Хигучи.

— Не могу не согласиться, — призналась женщина, стремясь быстрее пройти в Алую залу. — Кажется, будто в полночь в лесу идёшь.

Осаму хотел вставить замечание о том, что же Ичиё в полночь делала в лесу, но не успел. Его внимание привлёк смутный образ человека с раздвоенным подсвечником в руках, что стоял в полумраке одной из колонн. Он молча следил за гостями и слегка поклонился, когда поймал на себе взгляд Дазая. В свете свечей блеснул монокль.

Осаму готов был поклясться, что это тот самый мужчина, которого он видел утром! Седой и в идеальной ливрее. Тот, что знает, как его зовут!

Мужчина покинул свой наблюдательный пост за колонной и плавно прошёл к входным дверям. Дазай дважды моргнул, и мужчина растворился в воздухе. 

— Во что я ввязался, — прошептал криминалист так, чтобы его никто не услышал. 

Кухня встретила их приятными ароматами и более дружелюбным настроением. Первая группа, похоже, сработалась, несмотря на скептицизм Рампо. Мужчина уплетал за обе щеки шоколад и параллельно умудрялся рассказывать дамам какие-то смешные истории, от которых обе прикрывали рты ладонями и смеялись. Осаму отметил, что Коё в этот момент выглядит счастливой. Возможно, решил Дазай, ей стоит подумать над тем, чтобы и после возвращения из Красной камелии видеться с этим детективом. В глазах Осаму Рампо выглядел достаточно умным, чтобы заинтересовать Озаки, и в то же время вёл себя непосредственно, что помогло бы ему не наскучить медиуму. Как бы Дазай ни относился к серьёзным отношениям, он всегда желал Коё счастья.

— Ацуши, — склонившись к плечу парня, прошептал шатен, — спорим, что я доберусь до жареного цыплёнка раньше тебя?

В странных желтоватых глазах на пару мгновений застыло непонимание, а потом лицо эмпата вытянулось.

— Жареный цыплёнок?! — он едва ли не взвился над полом. — Простите, господин Дазай, но нет!

И Накаджима пулей рванул к столу, растолкав Хигучи и Куникиду в стороны. Молодой организм отчаянно желал мяса на ужин. Он бы и на стол взобрался, если бы не строгий взгляд Озаки, пригвоздивший парня к месту.

— И суток не провёл с Дазаем, а уже ведёшь себя как он!

— Да бросьте, Озаки, — помахал ложечкой в крему Рампо. — Парень оголодал за день! 

Коё обречённо вздохнула, заметив в дверях зачинщика этого забега. Осаму мягко улыбнулся и едва заметно кивнул, сообщая, что подобная выходка была необходима. И действительно, она произвела должный эффект, напряжение, проникшее в кухню вместе с новоприбывшим, кануло в Лету. 

— Да садись уже, — милостиво позволила Озаки, придвигая блюдо с цыплёнком ближе к Накаджиме. — Только руки вымойте! 

Парень поёрзал на стуле и быстро побежал к раковине, за ним все остальные.

***

После ужина вся компания рассеялась в небольшой гостиной в противоположной Алой зале стороне от главного холла. Мягкие пастельные оттенки синего и кремового приятно сочетались в этом помещении. Декорированная мебель с резными спинками и подлокотниками натурального дерева, мягкие подушки и расслабляющая музыка из стоящего здесь граммофона, который сумел запустить Эдогава. Детектив сам немало удивился, что этот старинный предмет оказался в рабочем состоянии. И, выбрав одну из пластинок, он пригласил Коё на танец под звуки зажигательного джаза. 

Найденное в кухне вино приятно грело изнутри, музыка расслабляла, и на время все забыли, где и зачем они находятся. Рампо кружил по гостиной Озаки, что весело смеялась, Накаджима более зажигательно отплясывал с Ёсано, пока Куникида сидел на диванчике и изучал взятые у Хигучи планы особняка. Сама хозяйка с ногами забралась в кресло и потягивала вино. Привычный деловой костюм она сменила на тонкий свитер и обтягивающие джинсы. 

Эдогава в такт музыке резко крутанул Коё, поймал рукой за талию, но тут же отпустил. Осаму мысленно усмехнулся и позволил лёгкой ухмылке исказить губы, что тут же спрятал за бокалом вина. Надо бы посоветовать этому детективу вести себя более смело. 

— Только не говори, что не замечаешь, как он на тебя смотрит, — шепнул Осаму Коё, когда Рампо отпустил женщину перевести дух и пригласил на танец скучающую Ичиё.

— С чего ты решил, что меня это интересует? — Озаки взяла бокал из его рук и отпила. Её щёки покрывал лёгкий румянец после танца.

— Коё, мы не первый день знакомы, — хитро прищурил глаза Осаму.

— Убери от меня свою бесстыжую морду, — женщина прижала ладонь к его лбу и легко толкнула мужчину от себя. Дазай рассмеялся, заваливаясь спиной на диван.

Он пошарил рукой за подлокотником и выудил оттуда ещё одну бутылку красного. Штопор нашёлся на столике рядом, и, открыв бутылку, Осаму отхлебнул прямо из горла.

— Чудовище, — со смешинкой во взгляде поморщилась Озаки.

— Какой есть, дорогая. Какой есть, — он подлил вина в протянутый Коё бокал. 

Рядом в кресло приземлился Ацуши, вернув Акико её жениху. Девушка устроилась сбоку от Доппо, но взгляд из-под опущенных ресниц постоянно метался в сторону Дазая и Озаки. По рукам разошлись кружки с чаем, лишь Осаму и Коё предпочли вино.

"Так странно, — подумал Ацуши, дуя на поверхность горячего напитка и после делая глоток, — словно дом затих. Я почти не чувствую его ненависти, как днём. И отчего-то меня наполняет ощущение домашнего тепла и уюта." Но все подобные изменения в своём восприятии парень решил списать на близкое присутствие госпожи Озаки и Дазая. Как сильные медиум и ясновидец, они вполне могли держать тёмную сущность особняка за пределами гостиной, где в данный момент царила достаточно мирная и весёлая атмосфера. 

— Выйдем подышать? — предложила Коё Осаму, поднимаясь со своего места.

Мужчина пожал плечами и подхватил лежащий на спинке дивана плащ, который услужливо накинул на плечи медиума, и старые знакомые вышли в двери. В молчании они пересекли холл в пятнах света и тьмы, Осаму толкнул входные двери, пропуская Коё вперёд.

— Хоть в чём-то ты вырос галантным, — по-доброму проворчала Озаки, ёжась от вечерней прохлады и плотнее закутываясь в бежевый плащ. 

Двор особняка был погружён в непроглядную тьму, только крыльцо освещал один-единственный фонарь, в маленьком пятне бледно-жёлтого света которого стояли Коё и Осаму. Молодой человек протянул зажигалку, помогая прикурить Озаки, а после закурил сам. Сизый дым таял в ночи, безмолвной и безликой. Так тихо, что может показаться, что они одни во всём мире.

Где-то вдалеке прокричала птица, зашелестела листва деревьев, и снова всё стихло. 

— А ведь сейчас и не скажешь, что мы в одном из самых жутких мест на земле, — ровным голосом произнёс Дазай. 

Коё слегка повернула голову — посмотреть на бывшего воспитанника. Его лицо было слегка задумчивым и усталым, синяки под глазами выглядели особенно тёмными в тусклом свете фонаря. Как и тонкий шрам на рассечённой губе. 

— Тебе ли жаловаться, — затянулась женщина и выдохнула. — Ты мечтал попасть сюда. 

Ответом ей был тихий отрывистый смешок.

— Не мне тебя судить или читать нотации...

— Если не тебе, то кому? — Осаму прислонился спиной к дверям дома и вскинул голову вверх, словно хотел разглядеть закрытую тяжёлыми ночными облаками луну. 

— Но я не понимаю твоей агрессии в отношении жениха твоей бывшей, — Коё пристроилась рядом. — Вы же расстались чёрт знает сколько лет назад.

— Лет шесть, наверное, — подтвердил Осаму, наслаждаясь сигаретой. 

— Так чего ты к ним цепляешься? Тебя задевает, что она нашла себе спутника жизни, а ты нет?

Мужчина снова усмехнулся и нарочито показательно стряхнул пепел.

— Ты же знаешь, что меня это нисколько не колышет. Ёсано была одна из многих, и даже далеко не самая значимая. Удивлён, что ты помнишь.

— Хоть кто-то должен помнить обиженных тобой женщин.

— Ой, брось! Ни одной из них я ничего не обещал. Разве я виноват, что они себе что-то там придумывали?

— Какой же ты всё-таки говнюк, — улыбнулась своими яркими губами Коё.

— Но ты же любишь меня и таким, — Осаму слегка толкнул её плечом, и оба тихо рассмеялись.

Снова воцарилась тишина, которую после прикуривания новой сигареты себе и даме прервал Дазай.

— Но ты не за этим меня позвала поговорить.

— Нет, не за этим, — глаза медиума уже немного привыкли к темноте, и она смогла разглядеть силуэт танцующей скульптуры на фонтане в десятке метров от них. — Я сегодня видела призрака из своего прошлого. Так же ясно, как и в детстве. 

— Седовласый старик с моноклем? — без какого-либо удивления уточнил Дазай.

— Да, — Озаки будто и не сомневалась, что он знал. — Тоже его видел?

Криминалист кивнул, щелчком пальцев выкинул сигарету в ночь и потёр пальцами припухшие веки глаз.

— Дважды, если быть точнее. Перед ужином и когда мы только вошли в дом с утра. Тогда я думал, что мне показалось после бессонной ночи, ведь я ожидал чего-то подобного. Все эти статьи, истории. Я много лет изучал Камелию по книгам, газетам и слухам. Знаешь, — мужчина поднял руку и взъерошил непослушные волосы на голове, — пока мы сегодня исследовали второй этаж, я понял, что знаю расположение комнат и историю этого места лучше, чем Хигучи. 

— Я бы на её месте насторожилась.

— Я не сказал ей.

Они снова замолкли. Озаки куталась в плащ, а Дазай обхватил себя руками, становилось холодно, но возвращаться в гостиную ни один из них не хотел. Оба не привыкли отвечать ни за кого, кроме себя, прекрасно осознавая способности и силы друг друга. Сейчас же они взвалили на себя ответственность за других людей, и это тяжким грузом давило на них. 

— Я хочу сегодня ночью попробовать поговорить с кем-нибудь из старых друзей, — наконец, призналась Коё. — Попробую понять, что происходит.

Осаму понял, о чём говорит медиум. 

— Составить тебе компанию?

— Не надо. Знаю, что ты не любишь спиритизм. Да и я думаю пригласить твою бывшую подружку. Не хмыкай, раз уж у девочки открылся дар, надо научить её с ним жить, пока она не свихнулась. 

— Твоё дело. Как ты любишь говорить: "не мне тебя судить".

— И правильно, — Озаки сверкнула в темноте глазами, оценивая состояние Дазая. — Может, пойдёшь спать? Тебе это уже необходимо. После второй бессонной ночи у тебя могут быть большие проблемы.

— Я знаю, — Осаму отошёл от двери и открыл её перед Коё. Уже в холле он забрал свой плащ, повесив на свою руку. — Не обещаю, что смогу уснуть, но попробую.

— Я присмотрю за Камелией сегодня, — потрепала его по плечу женщина перед тем, как они вошли в гостиную. 

Там в креслах сидели только Хигучи и Рампо, тихо переговариваясь о чём-то. Под боком у детектива, свернувшись калачиком, дремал Ацуши. Заметив вернувшихся знакомых, Ичиё и Эдогава переключили своё внимание на них. Детектив тихо потряс парнишку:

— Они вернулись, можно идти спать.

Юный эмпат похлопал глазами, не сразу понимая, где находится. Потёр их кулачками, и кивнул, поднимаясь на ноги. 

— Я откровенно побоялась одна идти в спальню, — призналась Хигучи, беря в руки чашку и тоже вставая из кресла. — И господин Рампо с Ацуши предложили составить мне компанию. Мисс Ёсано и господин Куникида минут десять назад отправились спать. 

— Чего и нам всем советую, — подвёл итог Эдогава. 

— Полностью "за", — снисходительно улыбнулась им Коё. 

Осаму подхватил с пола у дивана, где он сидел ранее, открытую бутылку вина и на вопрошающий взгляд детектива только невинно улыбнулся и пожал плечами. 

— Оставьте его, — шепнула мужчине Коё так, чтобы Дазай не услышал. 

***

Почему Осаму не рассказал Коё о втором встреченном им призраке, он и сам не знал. Уронив голову на сложенные на столе руки, мужчина покусывал костяшки большого пальца, прислушиваясь к тишине ночи и звукам особняка. Время от времени он брал бутылку вина и делал большой глоток, в тщетной попытке забыться. Голос этого призрака, знания Осаму о коридорах Красной камелии — всё это пугало. 

— Чушь какая-то, — Дазай чувствовал, как у него начинает болеть голова. Коё права, и вопрос сна уже вставал слишком остро. Если его мысли будут не собраны, ни о каком сдерживании собственного дара можно не говорить.

Обхватив пальцами горлышко бутылки, криминалист подошёл к огромной кровати под нежным лазурным балдахином и упал на мягкие подушки. Дазаю нравилась выбранная им спальня: минимум мебели, светлые цвета, ни одного тёмного угла.

Рацию мужчина положил на прикроватный столик рядом с полупустой бутылкой вина. На стул повесил плащ, рубашку и брюки. Хоть голова и пухнет от мыслей, нужно попытаться уснуть. 

Полумрак и тишина. Мягкое одеяло, немного затхлый запах пыли и старины. И прекрасное, словно ожившая мечта, существо, что стоит у изножья кровати. Медные кудри сияют в слабом свете прикроватной лампы. Такие тонкие и изящные черты лица. Искрящийся синим взгляд из-под густых ресниц. 

— Оу! — Осаму ущипнул себя за бедро под одеялом, пытаясь понять, не спит ли он. — А ты приятнее того старика.

Рыжее создание улыбнулось, кокетливо закусив губу, и поставило колено на одеяло. Кремовый костюм конца тридцатых годов невероятно шёл ему, а низко перехваченные бежевой лентой волосы, собранные в хвост, соблазнительно падали на плечо. 

— Кто ты? — настойчиво спросил Осаму, не в силах оторваться от созерцания призрака.

Тот не ответил. Второе колено встало на кровать, и рыжее создание упёрлось ладонями по бокам от вытянутых ног Осаму. У криминалиста от его полного страсти взгляда синих глаз и абсолютно бесстыдного выражения лица дыхание перехватило. Призрак двигался бесшумно, подбираясь всё ближе к его лицу. Вот его ладони уже рядом с плечами Дазая, а колени несильно сжимают бёдра. Рыжеволосое видение опустилось, вскинув голову, и лицо его блаженно исказилось от беззвучного стона. 

И в какой-то момент Осаму стало плевать, кто перед ним. Руки обвили тонкую, неожиданно уже обнажённую талию, сильнее прижимая к себе, а губы настойчиво впились в губы незваного, но уже желанного гостя. Ладони скользнули по спине, сжали упругие ягодицы, заставляя его задрожать в предвкушении. 

Загадочный любовник не желал ждать. Он всё взял в свои дивные ручки, отбросив одеяло, быстро избавив Дазая от белья и проявляя такую инициативу, что многие женщины, с которыми спал Осаму, могли лишь позавидовать. Его движения, поцелуи, прикосновения, — в каждом жесте скользила невероятная страсть и желание. Любую попытку криминалиста задать ему вопрос юноша пресекал хитрой улыбкой и прижимал к губам изящный пальчик. А когда он сам насаживался на мужчину, Дазай едва не задыхался, любуясь им и его движениями, сходя с ума от ощущений.

Под утро Осаму наконец смог уснуть, забывшись в объятиях рыжего видения, чьи всклокоченные волосы щекотали шею. Тяжесть его головы, уютно использующей грудь Дазая вместо подушки, напрочь заставила забыть о его необычном и неожиданном появлении.