В глубине пещеры заворочалось нечто, напоминающее завихрения мрака и раздался звук, больше похожий на грохот катящихся сверху камней, так что Василий заозирался по сторонам, пока не понял, что их издают надвигающиеся тёмные силуэты. Сопровождал их приближение тот самый грохот и цоканье. Когда же они появились в освещённой части, окончательно захотелось на родину. Кто угодно это были, только не кони. Не бывает коней настолько худых, словно состоящих из выпирающих костей, и при этом оплетенных чёрными, лоснящимися лентами мышц, как будто лишенных кожи. Спины и круп закрывали свисающие кожистые складки. Да и торчащие из оскаленных пастей острые жёлтые клыки точно не принадлежали лошадиной породе.

      Оба «кошмара», как окрестил их мысленно Василёк, бодро процокали к Кощею, который поставил на пол сундучок, что до этого держал под мышкой. Откинул крышку и извлёк несколько обломков выбеленных костей. Длинные тощие шеи, из которых торчала во все стороны больше похожая на спутанную паутину серо-седая растрёпанная грива, тут же потянулись и раздался громкий хруст — мёртвые кони разгрызали чьи-то рёбра легко, как будто спелую морковку. И довольно грохотали тем самым раскатистым звуком, который заменял им ржание. Заострённые копыта нетерпеливо переступали, сзади помахивали по два длинных пепельных хвоста, гораздо более пышных, чем тонкая грива. Наконец всё странное лакомство исчезло во впалых животах, и оба чудища начали коситься на прижавшегося к стенке Василька своими пустыми глазницами, в глубине которых недобро светились жёлтые огоньки…

      — Да не робей, они смирные, — Кощей улыбнулся подбадривающе. — Вот, возьми пару позвонков, Ужас их любит. Тебе на нём ехать, так что будет не лишним подружиться.

      Он подошёл и вложил в подрагивающую руку несколько мелких костей, припрятанных от идущих по пятам следом «кошмаров». Мига не прошло, как они начали тыкаться своими жуткими мордами, словно вынюхивая, что бы такого откусить — небось, в живом их любимых костей было множество.

      Видя, как Вася зажмурился и, по-видимому, поминает сейчас всех богов, каких знает, Кощей отошёл и свистнул, а не дождавшись реакции, ещё и хлопнул в ладоши:

      — Вы что, доходяги, забыли, кто хозяин? А ну оба сюда! — вскинувшие морды кони наконец-то отстали от Василия и подошли, покорно сгибая колени и ложась на пол. — То-то. Вася, говорю тебе, не тронут. Они живых не едят… ну, по крайней мере, я не видел, чтобы пытались.

      Успокаивало не слишком. Мало ли, чего он там не видел. Василий с опаской открыл глаза, оглядывая себя на предмет целостности, не откусили ли чего. В руках он до следов сжимал те самые позвонки. Делать было нечего — выбора ему никто не давал. Сам же обещал помогать ехать. А ехать придётся на этом вот... Глядя на трясущих гривами и мотающих головой, совсем как обычные кони делают, «кошмаров», он всё ещё робко приблизился.

      — Ладно, — решился, протягивая раскрытую ладонь с позвонками тому, который показался поменьше. — Ты, что ли, Ужас? Тебе подходит.

      Молниеносное движение, и косточки исчезли в пасти, по ладони прошёлся тонкий длинный серо-фиолетовый язык и Василёк задержал дыхание. А ну как пальцев не досчитается? Но всё было в порядке, а затем тот же сухой шершавый язык прошёлся ещё и по щеке, заставив сморщиться.

      — Ну ты… как телок наш, у тех тоже язык шершавый, — после первого соприкосновения было уже не так страшно, да и присутствие Кощея, которого животины слушались, всё же позволило унять страх. Лёжа волшебные кони не казались такими уж огромными, ну может, раза в полтора побольше обычных. — А сёдла-то? Сбруя какая-то есть для них?

      Он поглядел на Кощея. Тот задумался, а потом помотал головой очень похоже на своих коней, тряхнув уже своей серебристой гривой.

      — Как-то не думал. Они смирные и умные, им сказать достаточно, куда едем, сами дорогу найдут. Не смотри, что тощие, на них сидеть удобно. Ты ведь ездил без седла? Держаться можно и за гриву, они не балуют... почти.

      Само собой, Василий ездил, хотя и не любил это дело. На его взгляд самый надёжный способ перемещаться был своими ножками. А за последние дни приходилось своему этому правилу изменять, сперва с избушкой, а теперь вот... Он даже немного успокоился, пока не вышли на улицу и не обнаружилась ещё одна особенность – «кошмары», восторженно грохоча, развернули не что другое, как крылья. На этом моменте Василий окончательно понял, что лучше бы они его всё-таки съели.

      В чём-то Кощей не обманул — сразу за шеей можно было разместиться достаточно удобно, особенно, пока конь снова лёг на землю, не вынуждая неведомо как на себя забираться. А вот когда Ужас поднялся, сначала резво вскинув свой тощий зад, задорно махнув хвостами, он едва не полетел носом вперёд и с трудом выровнялся. Может, Василию и показалось, но на его судорожное объятие Ужас фыркнул как-то не по животному, точно смеялся над незадачливым седоком. Кошмар, которого так и звали, и вовсе изящно опустился на одно колено, дождался, пока Кощей займёт своё место и мягко поднялся, с шага переходя на рысь, а ещё через несколько мгновений в галоп, и вдруг оттолкнулся от земли, с хлопком раскрывая кожистые крылья, сразу показавшиеся огромными, поднимаясь над землёй.

      Заглядевшись на его грациозное движение, Василий пропустил момент, когда Ужас, до этого стоявший на месте, тоже взял разбег. А дальше уже только и оставалось что вцепиться со всей силы, обнимая костлявую шею, закрыть глаза и стиснуть зубы, чтобы не заорать во всю глотку — вот чего-чего, а летать ему ещё не приходилось…

      Серые небеса Тридевятого царства стали ближе, когда он решился приоткрыть один глаз, а потом и второй. Вниз смотреть не хотелось, и он зацепился взглядом за летящего чуть впереди Кошмара, за мерно взмахивающими крыльями которого можно было заметить развевающийся плащ цвета глубокой ночи и серебристые волосы под чёрной короной, которые трепал встречный ветер. Дворец давно остался позади, далеко внизу проплывали призрачные деревни, показались заросли чёрных деревьев. Кони поравнялись, но шум ветра в ушах не давал бы докричаться, даже если бы Василий и хотел. Оставалось только то поднимать глаза на проплывающие сверху серые облака и огромную жёлтую луну, то смотреть, насколько невероятно красиво выглядит в полёте его спутник. Казалось, высота его совершенно не страшит, словно он вот так и родился для того, чтобы летать по небу. Движения мощных мышц и крыльев Кошмара не заставляли наездника хоть сколько-то напрягаться, пытаясь держать равновесие. Они казались единым целым, уверенно следуя одним им ведомыми тропами, освещённые луной-солнцем Тридевятого царства, вычерчивающей стремительный силуэт призрачных странников.

      Он настолько загляделся, что и не понял, в какой момент сам перестал вздрагивать и сжимать до боли пальцы, стоило Ужасу сделать резкое движение. Управлять им было и в самом деле не нужно, и всё шло хорошо, пока они не оказались у границы Тридевятого. Знакомое ощущение плывущего волнами воздуха, падения, Ужас забил крыльями, поворачиваясь на месте и к горлу тут же подкатило… Хорошо, что он ничего не ел толком кроме тех странных пирожков, а то бы сейчас было совсем невмоготу. К счастью, ощущение быстро прошло, и вот уже они оказались над темнеющим лесом, небеса стали привычно-чёрными, а луна — надкушенной половинкой. Неужто мир людей? На радостях даже тошнота отступила, пока Василий оглядывался, забыв пугаться, что так и болтается высоко над землёй.

      Кошмар неутомимо следовал впереди, а Ужас нёс его куда-то всё дальше и дальше.

      Когда тем же «утром» Василёк спросил, куда они собираются отправиться, то едва не обиделся, услышав:

      — На Кудыкину Гору.

      Ну не хочет говорить, и не надо, но можно ж было и повежливей! Видя, как он надулся, как мышь на крупу, Кощей покачал головой:

      — Не веришь? А зря. Именно туда нам и надо. Там живёт очень нужная нам сказка. Правда, что поездка выйдет приятной не обещаю. Мы с ним не очень-то ладим… с Горынычем.

      После того, как повстречал вживую Лешего, после Василису, которая без пяти минут Баба Яга, а теперь вот и Кощея Бессмертного, в существовании Змея-Горыныча сомневаться было бы неумно. Но эти хотя бы внешне человека напоминали… хотя, справедливости ради, Лешего они с Андреем так и не видели, слышали только.

      — А он и вправду того… огнём дышит?

      — Бывает. Так что будь осторожней. Мне-то ничего не будет, а вот тебе может достаться. И ещё… он странный малый, так что ничему не удивляйся.

      Про себя Василий подумал, что куда уж теперь удивляться, но оказалось, что ещё есть куда. Потому что Кудыкину Гору было видно издалека — над ней поднимались дымные клубящиеся шапки, а одна из вершин вздрагивала, и из её словно расколотой верхушки внезапно потекли раскалённые потоки чего-то чёрно-красного, вверх разлетались искры. Такой цвет Вася только однажды видел, в кузне, откуда его тогда быстро прогнали, чтобы под ногами не мешался. А вот теперь казалось, что сам Сварог разжёг огонь в огромном тигле размером с гору, и где-то совсем рядом бьёт молотом по наковальне, так что земля ходуном ходит, выковывая кому-то из богов или меч, или молот. Или что там этим богам требуется.

      По спине прошёлся холодок, а после Василёк закашлялся, когда ветер донёс до них пропитанный дымом, жаром и пеплом нагретый воздух. Ужас тоже мотнул головой и пошёл снижаться. Эвон как, им туда и надо… Трудно было представить, кто может жить в таком-то месте. Впрочем, Тридевятое Царство тоже на вид было малопригодно для жизни. Но и там она по-своему шла. Так вот ты какая, Кудыкина Гора! Теперь Василий, пожалуй, поостерегся бы кого-то туда посылать. Людям тут было совсем не место.

      Хозяин диковинного Царства нашёлся нескоро — пришлось, полазать по даже здесь, вдалеке от самого пекла, тёплым камням. Кощей сказал, что видел его где-то тут сверху, но точное место определить было трудно – то и дело всё вокруг заволакивало белёсым от бьющих прямо из-под земли гейзеров. Местами очень вонючих. Устав удивляться, Василий просто ползал туда и сюда по отвесным скалам, краем глаза стараясь не потерять оставленных внизу коней и гораздо ловчее передвигающегося между острых каменных зубцов Кощея. В какой-то момент он оступился и уже подумал, что вот сейчас костей не соберёт, когда приземлился на что-то мягкое. Широкую расщелину заполнял пар, поднимающийся от вод горячего источника, в котором громоздилось то, что Василий сперва принял за очередной причудливый натёк буро-красного камня. Вот только камень вряд ли был бы на ощупь таким мягким, хоть и покрытым  колючей чешуёй.

      Под ним заворочалось, затряслось и раздался зычный рёв:

      — Ых, да куды ж ты пошёёёл! Ых, да куды ж ты пое-е-хал!

      От него сразу заложило уши, но страшно уже, наверное, не было. И в самом деле — сколько можно пугаться за один день подряд. Можно было не сомневаться, он нашёл. Хозяина Кудыкиной Горы, огнедышащего Змея. Горыныча.

      Удержаться на спине огромного Змея не получилось, и Василёк съехал, как с горочки, прямиком в горячую воду источника. Хорошо ещё, что она была не кипящей ключом, а скорее приятно-тёплой. Ну вот, хоть тут отогреется. Подплыв к недалёкому берегу, он устроился, не вылезая, на камешке и принялся разглядывать Горыныча, который в свою очередь, оглядывался, словно в поисках чего-то потерянного.

      Короткие передние лапы шарили по дну источника, поднимая фонтаны брызг, пока не нащупали что-то. Цветом означенный змей напоминал раскалённый докрасна металл, кое-где в чёрной окалине. Если бы не висящее пузо, контрастировавшее с длинной тонкой шеей, казавшейся крошечной головой и маленькими передними лапками, каждая из которых, впрочем, могла легко обхватить такую букашку, как Василий, его можно было бы назвать красивым. А так Горыныч представлялся огромной перекормленной ящерицей, отрастившей длинную змеиную шею и крылышки. В отличие от «кошмаров», они вряд ли были приспособлены, чтобы понимать в воздух эдакую тушу.

      Тем временем на берегу показался Кощей, привлекая внимание сказочного Змея:

      — Добрейшего утречка, Горыныч. Давно не виделись, ты, никак, ещё подрос? Хорошего змея должно быть много.

      Тот сфокусировал взгляд маленьких чёрно-красных глазок, а потом всплеснул лапами, роняя только что найденную стеклянную бутыль назад в воду. Та погрузилась с плеском, а потом всплыла, покачиваясь на поднятых волнах.

      — Кощей! Ты ли это! Или это я со вчера настолько перебрал? Чекушка, ты это видел? Куда ты опять запропастился, семь сколопендр тебе в ухо!

      — Я, собственной персоной, — не обращая внимания на непонятно к кому обращенное выступление, Кощей устроился на выступе прямо рядом с водой, и поставил рядом сундучок. — У меня к тебе дело.

      — Да подожди ты с делами, кто ж с утра не похмелившись день начинает? — возмутился Горыныч, снова вылавливая бутыль. — И ты ж не один пожаловал, хоть познакомь меня. А ты вылез бы, друже, долго в источнике людям сидеть вредно. От энтого у них кровь изнутри давит и сердце стучит быстрее нужного. Мне один узкоглазый рассказывал. Умный был, жуть! А вот пить совсем не умеет, ихнее вино из риса — что вода, пьешь-пьёшь, а толку с гулькин хрен. Но сейчас мы посидим, как следует. Не каждый день у меня гости. Чекушка да где ты, ядрить твою кочерыжку!

      … не прошло много времени, Василий только успел представиться Горынычу да кое-как отжать одежду и вылить воду из сапог, разложив всё сушиться на горячем камне, когда уже стараниями хозяина и Кощея на плоском камне образовались чарки и в рядок выстроились несколько мощных бутылей с каким-то хмельным напитком, какого он досель не видывал. И не брага, и не медовуха, и даже не пиво.

      Кощей посматривал на с сомнением глядящего на щедро наполненную чарку Василия, а потом всё же наколдовал ещё освоенных ранее пирожков. На этот раз они даже имели ради разнообразия какой-то около-черничный вкус, хотя до настоящих ещё, пожалуй, не дотягивали. На удивление, вино оказался неплохим, крепким, хотя пить его такими чарками, да ещё и тёплым, Васильку ещё не приходилось. Горыныч же за один присест усосав целую бутыль, довольно выдохнул, хорошо в сторону, потому что во-первых, пахнуло зверским перегаром, а во-вторых вместе с дыханием вырвалось несколько огненных языков, растворившихся в горячем воздухе Кудыкиной Горы.

      — Ну во-о-от, теперь можно и о деле поговорить. Так чего, говорите, вам надобно? Нет бы просто по дружбе зайти к старику. Всё суетятся чего-то, мечутся тудыть-сюдыть, никакого проку. Жить надо в своё удовольствие. Вот как я! — он ткнул чёрным когтем в своё объемистое пузо. — Всё хорошо, но где этот бездельник?

      Василий подобрался поближе, чтобы спросить, наклоняясь поближе:

      — А кого это он ищет всё время? Что за Чекушка?

      — Кто бы знал. Я думаю, это вроде лавовый гивр. Вот только никто его кроме Горыныча ни разу не видел. Да и он его видит только, если достаточно выпьет. А достаточно — это пару-тройку бутылей. Так что уже скоро найдёт и успокоится.

      Попойка продолжалась своим чередом, Василёк до хмельного был не особо крепок, в отличие от Кощея. Хотя и тот уже не так твёрдо держал в руке чарку, начинал было рассказывать какие-то байки, не заканчивал, перескакивая с одного на другое. Горыныч азартно подливал гостям, не забывая и про себя любимого. Пирожки не кончались, пока он не хлопнул себя по пузу:

      — Так вот ты где, Чекушка!

      Василий с трудом поднял гудящую от вина голову. И верно. Чекушка. Он не представлял, кто такой лавовый гивр, но это был он. Полупрозрачный, переливающийся красно-рыжими всполохами змей был похож разом на змею и летучую мышь. Вдоль спины пушился острый гребень, он издавал возмущённое шипение и летал вокруг Горыныча, пока тот не наклонил ему бутыль, из которой побежали последние капли, под которые гивр подставил зубастую пасть. А после лениво заполз и устроился на столе, зыркая на всех жёлтыми глазами, один из которых был заметно побольше другого.

      — О… какой забавный, — Васильку было и самому лениво и разморённо, и змей показался ему дивным дивом. — А можно его погладить?

      Кощей моргнул и посмотрел на Васю.

      — Кого?

      — Так вона же, змеюка… с крыльями. Переливчатый такой, чисто камни драгоценные. Шипит. Потешный! — Чекушка начал подбираться к протянутой ему чарке, осторожно выгибая шею и начиная лакать светлую жидкость.

      — Чудно. Я вот не вижу никого, — Кощей протянул руку, на что Чекушка клацнул зубами возле пальцев, и Василий потянул его за длинный хвост под очередное шипение. Пришлось задобрить плеснув ещё в чарку. А Кощей продолжил. В отличие от Василия он не забывал, зачем они пожаловали. — Ладно. Хорошо тут у тебя, Горыныч, но пора и о деле договориться… Пока ты ещё худо-бедно лыко вяжешь.

      Он рассказывал всё с самого начала, и чем дольше говорил, тем совестней становилось Василию. Он уже был не рад, что увязался за Кощеем сюда. Хотя познакомиться с Горынычем было здорово. А Чекушка пристроился рядом и норовил ткнуть под руку, мол, чего сидишь грустный, наливай ещё! Василёк продолжал слушать свою с Андреем историю уже с точки зрения Кощея. К слову сказать, тот не стал расписывать в красках их поступок. Упомянул только, что по незнанию послушали княжну, и вот так, де, всё и случилось. Больше сосредоточился на том, чего он хочет от Горыныча. Тот, до этого весёлый и норовивший горланить свои любимые застольные так, что дребезжали окрестные скалы, как-то подобрался, мотая хвостом.

      — Это ты чтоль, Вася? Диву даюсь, как такое учудить можно. Ладно, поздно водицу пить, когда печень как у трески. Чай мы тут не звери, — он повертел на толстом пальце только теперь замеченное Васильком кольцо с большим красным камнем, который ровно светился, вспыхивая искорками. — Но имей ввиду, Кощей, я дольше, чем на день, отсюда отлучаться не смогу. Даже если Чекушку оставить. Да и у тебя там Подземный Жар тоже дел натворит, что и мертвякам твоим тошно станет. Но ты башковитый, уже небось придумал, как что делать.

      — Да, — кивнул Кощей. Прямо сейчас мы в Китычу отправимся. Он с тобой в пару стражу нести будет. Его Водолей твой Жар отлично уравновесит. Пусть и поболтает Тридевятое из жары да в студёную воду, а всё лучше, чем вконец истощить силу, и всё в прах рассыплется.

      — Это ты ловко придумал, — важно кивнул Горыныч. — Хоть и не люблю я эту селёдку тухлую, а никто другой тут помочь, наверное, и не сдюжит. Другой вопрос, чем ты мне за это отплатишь.

      Слушающий этот приглушенный разговор Василёк не сразу понял, что его во всём этом смущает. А потом в его порядком захмелевшей голове сошлось: Змей Горыныч, выпивший при нём никак не меньше ведра крепкого ядрёного вина, казался сейчас совершенно трезвым. Было похоже, что всё, что было до этого — было не взаправду. А вот теперь Змей предстал настоящим: глазки смотрели с хитрым, внимательным прищуром.

      В ответ Кощей достал из-под стола сундучок.

      — Помнится, ты за любое злато предлагал мне продать тебе дымчатых агатов. Я собрал, которые покрупнее. Если нужно ещё — говори, доставлю.

      — Агаты, это хорошо, Кощеюшка. А вот то, что тогда ты мне их так и не продал, уже не очень. Помочь я тебе помогу, только и ты мне службу сослужить должен будешь. Иначе, прости, но придётся тебе другого помощника искать. Понял ли? Вижу, понял. Ну, слушай. В дальней стороне у заморского царя, живёт чудесная птица - Феникс. Ну как живёт, не живёт, выгорает...