Вот и он — штаб рыцарей Ордо Фавониус, который сейчас величественно возвышается над всеми городскими строениями. Выше него, наверное, только собор Барбатоса и статуя Архонта в центре (немудрено, ведь больше сражений и выпивки в Мондштадте любят лишь молиться). Как бы странно то ни было, но именно штаб остался почти без изменений. Да, по фундаменту разбежались несколько трещин, но в остальном здание всё ещё выглядело таким же прекрасным, как и в день отъезда Дилюка. Красные знамёна развевались от сильного ветра, видимо, он и нагнал плотные тучи на город, а хилые сосны, растущие по периметру, выглядели так, будто вот-вот сломаются — как жаль, что за ними давно никто не ухаживал.

Смешно подумать, но когда-то это место было почти вторым домом для Рагнвиндра, хотя то время уже давно прошло.

У входа, как всегда, два караульных. «Ребята молодые, скорее всего курсанты», — предполагает Дилюк, ведь не так давно он сам был на их месте: стоял в дозоре вместе с Кэйей, не высыпался из-за ночных дежурств, а после «клевал носом» на занятиях. Порой от усталости еле доходил до кровати, а иногда его и вовсе дотаскивал младший брат, отчего на утро было просто ужасно стыдно. Хоть тогда, хоть сейчас винодел не понимал откуда тот черпал энергию, заряжая ей всех вокруг. Может, у него просто это в крови было?

Бред… Теперь, зная всю, по крайней мере ту, что рассказал Кэйа, правду, Дилюк стал смотреть на многие вещи иначе. Ну не может он поверить, что бывший друг пошёл характером в родителей! Уж больно не ладился его характер с россказнями про вечно хмурых кхаэнрийцев. Он всегда представлял их мрачными и жестокими, ведь именно так они описывались в старинных книгах. «Холодный жалкий народ, никогда не видевший ни света солнца, ни ясного неба; находящийся в немилости у Богов и Архонтов, в итоге поплатившийся за неуважение» — признаться, когда Дилюк впервые прочитал подобное, ему стало не по себе, вплоть до мурашек, но теперь, будучи лично знакомым с одним из представителей нации, Рагнвиндр сомневался в правдивости текстов.

Хотя он и не отрицал идеи, что Кэйю поменял именно Мондштадт. Наверняка сейчас он такой же заводной, как и был при их поступлении на службу, но, определенно, более серьёзный. Именно такой образ, что очень странно, рисуется в голове. Молодой синевласый юноша на коне, с прекрасной улыбкой и гордо поднятым в руке мечом, ведёт свой отряд в сражение без капли страха, а после возвращается с победой в город. Таким должен быть настоящий рыцарь, таким должен быть Кэйа Альберих. Дилюк уверен: тот уже давно стал капитаном и очень похож на то, как его сейчас описали…

Дворянин обрывает сам себя: а с чего он вообще взял, что Кэйа всё ещё рыцарь? С чего он взял, что тот не уехал из Мондштадта? Или не вернулся к своим сородичам в Бездну? А может он уже давно погиб на какой-нибудь идиотской миссии? Он ведь всегда лезет, куда не следует, тем более зачастую в одиночку… Какая радость, что мозг отказывается воспринимать любой из предложенных вариантов.

Дилюк останавливается перед огромными дверьми, не решаясь ступить на лестницу. Двое стражей, кажется, уже какое-то время спят так крепко, что даже не заметили его появления. Неприятные мысли продолжают лезть в голову, затмевая собой все другие.

— Кхм-кхм, — громкий кашель, чтобы наверняка привлечь к себе внимание стражей. — У меня назначена встреча.

Рыцари Ордо и вправду бесполезны: спать в карауле… Уму непостижимо! Кто угодно может войти, а они и не узнают! Никакой дисциплины!

— М? — один из рыцарей, который, очевидно, был более сообразительным, встрепенулся, принимая подобающий вид. — Простите, конечно, но не могли бы вы повторить свою просьбу? — речь слегка смазанная, но достаточно громкая.

— Давно ли в рыцарский устав ввели правило, разрешающее спать на посту? Такое отношение непозволительно, — небольшая пауза. — Мне жаль, что в орден теперь принимают всех желающих. Повторяю: мне назначена встреча с Джинн Гуннхильдр. Насколько помню, о подобных визитах вам должно сообщаться заранее, по крайней мере, так было раньше, или я не прав?

Разумеется, он прав, Дилюк бы не высказывал свою недоброжелательность так открыто, указывая на чужие ошибки, если бы сомневался в своих словах хоть каплю. Он знает рыцарский устав наизусть, от корки до корки, помнит каждую строчку и может попунктно воспроизвести его без единой ошибки даже сейчас. Часы заучивания без сна не прошли для него даром.

— Так что? Не желаете признавать свою некомпетентность или ждете, пока я напишу на вас жалобу магистру? — он многозначительно складывает руки на груди, выказывая ещё большее презрение. Ощущение превосходства отзывается в теле приятным теплом. — За безответственных курсантов всегда получает их невнимательный старшой. В чьей вы группе? Имя вашего нерадивого капитана?

Давайте, назовите имя капитана Кэйи, чтобы Дилюк не сомневался в том, что его бывший… брат, разумеется, полностью здоров и всё ещё состоит на службе. Капитанов всего десять, значит, шанс, что эти лентяи являются частью его отряда, всего десять процентов… Ну же…

— Простите, но, согласно уставу, мы имеем право не разглашать информацию о нашем звании и принадлежности к какому-либо отряду гражданским, кем вы и являетесь, — курсант оказался не так прост, возвращая Дилюку ранее посланную им же претензию. Он, наконец, полностью проснулся и теперь мог отвечать на чужие вопросы, осознавая это в полной мере. — Нам поступало сообщение о визите, но о вашем ли? Представьтесь, пожалуйста.

Да этот малец издевается над ним!

— Мастер Дилюк Рагнвиндр, — голос всё ещё полон презрения, а нотки раздражения не уловил бы разве что глухой. Второй рыцарь, что в диалог пока так и не вступил, услышав имя, слегка дёрнулся и перевёл удивлённый взгляд на своего соратника, ожидая объяснений, молча наблюдая перепалку.

— В таком случае, рады приветствовать вас в городе ветров, мастер Дилюк Рагнвиндр, — стражник приклоняет голову в знак уважения, но ловит взгляд друга на себе и замолкает.

— Э…это… это же он, да? Тот самый, да?

— Портос, прошу, не начинай!

— Это же вы! Знаменитый Дилюк Рагнвиндр! Великий, как леди Венесса и другие ваши предки! Самый юный капитан кавалерии в истории ордена! Вы же стали им в четырнадцать, верно? А ещё я слышал, что вы получили свой Глаз Бога всего в десять! Это правда? В Ордо столько рассказов о ваших подвигах! Но почему вы ушли из рыцарей?! Я ваш большой фан… — рука сослуживца прикрывает говорливому «фанату» рот, и теперь можно было услышать разве что его сдавленное мычание.

— Я больше не рыцарь Ордо и не нуждаюсь в таких приставках, как «знаменитый» и «великий». А большинство «подвигов», о которых вы всё твердите, просто-напросто результат стараний всего отряда. Я бы даже сказал отряда в большей степени, чем его капитана и вице-капитана. Не следует верить всей информации, что поступает, возможно, от непроверенных лиц, коих там и не было.

Дилюк злится. Ему никогда не нравилось, если его превозносили, ведь бахвалиться своей родословной — последнее, что он стал бы делать, но сейчас… это переходило все границы.

Он не сделал ничего выдающегося, а о нём так говорят! Да даже Кэйа делал больше него, хоть в то время и не являлся капитаном! На сколько же бездарны эти рыцари, раз превозносят рядовые задания?

— Но… но я лично слышал обо всём от того, кто был там! В этом я уверен точно! — парень вырывается из рук своего соратника в попытках доказать собственную правоту.

— Портос! — голос рыцаря громкий, привлекающий внимание. Дилюк невзначай отмечает, что с таким голосом только в капитаны и идти. — Прошу его простить. Мой коллега порой забывает о приличиях и чувстве такта. Я сопровожу вас к магистру, следуйте за мной.

Стражник разворачивается и направляется в сторону дверей, игнорируя все попытки своего друга снова начать этот бесполезный диалог. Не дожидаясь ответа от Рагнвиндра, распахивает огромные деревянные ворота, ведущие в Штаб, запуская гостя внутрь. Его ведут к магистру? Почему же? У него встреча с Джинн, а не с магистром… Что бы ни думал Дилюк, предположения высказывать не спешил, молча следуя за рекрутом. Даже если его ведут к Варке, он сохранит хладнокровие… Уже поздно отступать: он перед дверьми кабинета магистра.

Юноша стучит в дверь:

— Действующий магистр, Атос из стражи главных ворот штаба Ордо Фавониус, — представляется он, — на назначенную встречу прибыл мастер Дилюк Рагнвиндр.

«Вот чёрт». Кажется, Дилюк переоценил свои возможности. Он просто не готов встретиться с Варкой! По крайней мере сейчас…

— Простите, но я полагаю, что вы неверно меня поняли. Моя встреча… она…

— Прошу, входите!

«Голос женский!» — в ту же секунду проносится мысль.

Дверь отворяется, и Дилюк видит совсем не ту картину, что ожидал: светловолосая девушка использует силу ветра, по одному собирая какие-то куски бумаги, разбросанные по всему полу; за ней вторая, гордо восседающая за столом магистра, покручивающая локон волос, выбивающийся из крупной ведьмовской шляпы, и быстро перелистывающая страницы старинной книжки.

— Мастер Дилюк Рагнвиндр, — нежно произнеся каждое слово, будто смакуя, шатенка лёгким движением захлопнула книгу, устремляя взгляд к вошедшему. — Какое счастье, что вы решили почтить нас своим присутствием. Мы рады вновь видеть вас в Мондштадте. Ваше долгое путешествие обошлось без трудностей?

Ох уж этот бархатный голос! Услышав его всего раз, ты больше никогда не забудешь его звучание. Тихий, манящий, будто каждым словом его обладательница раздевает тебя догола. Ужасное ощущение. Этот голос уникален настолько, что кажется неестественным, несуществующим, словно этот звук принадлежит и не человеку вовсе, а существу из самых глубин Бездны.

По коже, что, к счастью, скрывалась под многими слоями одежды, забегали мурашки. Он виделся с этой женщиной всего единожды, но уже той встречи хватило, чтобы мнение о ней сложилось весьма скверное — неудачное время и место.

— Лиза Минчи, — попытка не дать прочитать себя как открытую книгу, коих было очень много в библиотеке девушки, кажется, увенчались успехом. — Мне приятно вновь встретить столь запоминающуюся особу, но спешу вас огорчить: путешествий без трудностей не бывает. В противном случае, это не путешествие.

Кажется, его ответ в полной мере удовлетворил слушательницу, ведь та снисходительно качнула головой, поднимаясь с магистерского кресла. Не дожидаясь ее ответного хода, Дилюк решает первым идти в наступление:

— Позволите задать вопрос? — Дилюк переступил с ноги на ногу, пытаясь принять более удобное положение. — Что вы делаете в кабинете магистра ордена в его явное отсутствие?

Но ведьму это только забавит:

— К вашему удивлению, магистр в кабинете, а я делаю то же, что и вы — встречаюсь с ним, — хитрый взгляд зелёных глаз переходит на вторую девушку, которая стояла чуть подальше — у длинных книжных полок. Об её существовании Дилюк благополучно забыл сразу же, как вошёл в кабинет, что казалось ему ужасно странным, но, обратив внимание на подсвечивающийся анемо-Глаз Бога на чужих бёдрах, в голове само собой сразу же возникло объяснение случившегося. И все же не спроста ведьма использовала двусмысленную конструкцию.

— Рада встрече, мастер Дилюк, — блондинка у стеллажей склонила голову в приветственном жесте. — Кажется, вас удивляет моя новая роль в ордене, не так ли? Тогда, наверное, мне стоит представиться по-новому: Джинн Гуннхильдр — действующий магистр рыцарей Ордо Фавониус и… твоя старая подруга, — милая улыбка заиграла на её губах, а из рук выпало несколько кусочков бумаги, которые потоком ветра разнеслись по коврам кабинета.

Всё же некоторые вещи не меняются.

— Действующий магистр? А со старым что стало? — прозвучало немного грубо, но Джинн списала такое поведение на последствия длительного путешествия. Благо отвечать на этот вопрос самой ей не пришлось.

— Временно не может исполнять свои обязанности по причине отсутствия в городе, — мягкий голос Лизы раздался прямо над ухом гостя, а еле ощутимая ладонь опустилась на левое плечо, осторожно оглаживая напряжённые мышцы спины. Дилюк проиграл Лизе эту битву «раскрой меня, если сможешь». Она застала его врасплох. — Варка в экспедиции уже как полгода и возвращаться, пока, не планирует. Вы можете расслабиться, мастер Дилюк.

Чёртовы ведьмы с их умением читать людей!

Как бы странно то ни было, но эти слова и правда помогли: нервозность вмиг спала, а горький привкус злобы и ненависти начал отступать, но всё же не прошёл полностью. Винодел и сам не мог объяснить свое настроение, просто какое-то время назад его неожиданно начало всё раздражать: погода, неумелые рыцари, шатающиеся туда-сюда люди. Он и не заметил, как ведьма перестала играться с его плечом и вернулась к магистерскому столу.

— Думаю… нам стоит опустить формальности, — размеренный выдох, он давно оставил попытки разобраться в себе, — я действительно скучал по Мондштадту. Поздравляю с повышением, Джинн.

Девушка, будто только и ждала этого. Не теряя ни секунды, она бросает всё, что держала в руках, и кидается к нему на шею, обнимая. Дилюк, уже позабывший, каково это, отвечает, пускай и не очень охотно. Сейчас всё как в прошлом: Рагнвиндр проявляет каплю внимания, Джинн обнимает его, но оба понимают, что они просто друзья, а рядом хохочет Кэйа, пророчащий скорую свадьбу, за что в итоге получает по голове от обоих.

Точно. Кэйа. В данный момент он должен находиться здесь, но его нет. Опять.

— Мастер Дилюк, вас что-то тревожит? — снова этот пробирающий до мурашек голос. Лиза определенно умеет задавать неприятные вопросы. По правде, винодел уже успел позабыть, что ведьма всё ещё находится здесь, поэтому, чтобы удостовериться, смеряет её коротким взглядом.

Да, сейчас его очень волнует один конкретный человек, но он никогда не признаётся в этом.

— Нисколько, разве что то, почему мне не было известно о новой должности Джинн, — он переводит взгляд на девушку, которая всё ещё прислоняется к его груди, но, встретившись глазами, наконец отпускает, мотая головой.

— Я даже не знала о предстоящей встрече, — робко признаётся она, удивлённо разглядывая узоры на ковре под ногами, после чего оба переводят взгляд на ведьму.

— Да, верно подумали, это я ответила на ваше письмо, мастер Дилюк, — выделяя последние слова особенно чётко, Лиза непринуждённо крутит выбившийся из-под широкополой шляпы локон волос в руке. — Хотела устроить милую встречу старых друзей. Жаль, конечно, что мой план осуществился лишь наполовину, но, думаю, мне всё же стоит оставить вас наедине.

На прощание, проходя мимо, она быстро пробежала кончиками пальцев по плечам дворянина, а после, одарив оставшихся хитрым прищуром и послав Джинн лёгкий воздушный поцелуй, отчего та, смутившись, прикрыла лицо руками, выпорхнула из кабинета.

— Что это было?

— Не имею ни малейшего понятия, обычное поведение Лизы, полагаю, — выдохнула она спустя какое-то время.

— А что она имела ввиду под «осуществился лишь наполовину»?

На это Джинн также пожала плечами, хоть и подозревала, что в плане подруги сейчас их должно было быть не двое в кабинете. Она снова выдохнула и перевела взгляд на часы, чья стрелка медленно приближалась к девяти утра, подтверждая её догадки — Кэйа почти всегда появлялся в её кабинете именно в это время. Он будто знал о встрече, поэтому именно сегодня решил заглянуть раньше. Как не вовремя, но так в его духе.

— Ощущение, будто тебя что-то беспокоит… — хотел было начать тему Рагнвиндр, но, увидев напряжённое лицо девушки, поспешил перевести её. — Кажется, я отвлек тебя от какого-то дела? — в поисках новой темы Дилюк переводит взгляд на пол, натыкаясь на выроненные ранее Джинн бумажки. — Настолько неприятный документ, что ты решила его порвать?

Винодел галантно присаживается, начиная собирать кусочки себе в руку, нисколько не стыдясь. Сейчас он может вести себя как ему угодно, ведь всё, что происходит в этом кабинете, тут и останется. Он не доверяет никому. Никому кроме Джинн.

— Не стоит утруждаться, Дилюк, я сама, — лёгким движением Джинн закрутила бумажки в чём-то, что отдалённо напоминало маленький ураган, и аккуратно опустила их в свою руку, заставляя винодела задуматься: зачем же до его прихода собирала их по одной? — Вот и всё.

— Что-то подсказывает, я пропустил момент, когда ты упоминала о своём анемо-глазе Бога. Уже научилась им хорошо владеть, достойно магистра.

«Хоть кто-то в этом ордене достоин называться рыцарем», — признаёт винодел, но вслух не говорит. Боится ранить.

— Ты опять мне льстишь, Дилюк. Я всего лишь собрала пару бумажек с пола… — Джинн отворачивается, направляясь в сторону своего стола, чтобы выкинуть их, но даже так дворянин успевает заметить лёгкий румянец на её светлых щеках.

— И мастерски скрыла своё присутствие, что, хочу отметить, не так просто. Ведь, даже заметив тебя, я сразу забыл об этом, а такие умения — высший уровень, — в его словах ни капли лжи, Дилюка всегда потрясали необычные навыки других обладателей божественной силы. — И всё же, что это за клочки, которые так странно, то и дело, разлетались по кабинету?

— А, ну… — девушка замялась в попытках подобрать нужные слова, но, прежде чем ответить, наконец избавилась от мусора в руках. — Это… заявление… заявление об отпуске.

Ответ довольно неожиданный. Неужели в ордене ещё остались рыцари, не посрамившие честь города и добровольно отказывающиеся от отдыха? Да ещё и так дерзко разорвав заявление прямо перед магистром! В её же кабинете! Глупости какие-то. Он знает только одного человека, который был способен на подобную выходку.

Джинн уже по одному вопрошающему взгляду догадалась: дворянину лишние пояснения ни к чему.

— Дилюк, я понимаю, в каких вы отношениях и… это может быть тяжело, но, прошу, как важного для меня и для него человека, пожалуйста, поговори с ним, — магистр старательно избегает имени кавалериста, что не скрылось от собеседника. Кэйа чем-то обидел её? — Я думаю, он ужасно измотан, как морально, так и физически, но… меня он не слушает и… может хоть ты вразумишь его? Правда, я знаю, что между вами случилось, но…

Слова Джинн определённо искренни, так почему он чувствует какой-то подвох? Что-то не так? Будто странное предчувствие… Задумавшись, Дилюк отвечает на автомате, но сказанное не доходит даже до него самого.

— Нет, ты не знаешь, что между нами случилось! — сам не ожидая, Рагнвиндр повышает голос. Он не может объяснить свое состояние, ведь всего пару секунд назад чувствовал неимоверное спокойствие, но сейчас… Это ненависть. Жгучая, сжирающая изнутри, будто пылающий огонь, ненависть к одному конкретному человеку. Но почему так внезапно? Поэтому он чувствовал себя странно? Он просто не хочет помогать? Голову разрывает от непонимания самого себя, Дилюк теряется: почему сейчас так хочется найти и… убить Кэйю? Обезглавить собственным мечом… нет… не так… убить, чтобы он помучался, испытал всё, что заслужил! Нет… Не этого он хочет… или всё же этого? Не простил? Неужели ошибся в собственных чувствах?

«Убийца… предатель… монстр…».

Мысли странные, будто чужие, но они захлестнули голову полностью, так, что аж льются через край, не позволяя выплыть. По окну забарабанил дождь сплошной стеной, способный хоть как-то приглушить творящуюся в голове неразбериху.

— Дилюк, ты в порядке? — Джинн касается плеча, наконец освобождая его от череды мучений.

— В полном, — кратко бросает он в непривычной для себя манере, будто хочет, чтобы от него отвязались поскорее, огрызается. — В ту ночь… тебя там не было, Джинн. Ты не знаешь, что сделал он, ты не знаешь, что сделал я, так что просто не вмешивайся в это, — секундное молчание. — Первым я с ним точно не заговорю, захочет встретиться — найдёт меня в таверне… Если, конечно, совесть позволит.

Последние слова — лишнее. Он и сам не знает, зачем говорит всё это. Правда так считает? Он не уверен. А если Джинн передаст его слова Кэйе? Нет, нет, нет! Мысль о том, что он наконец узнал ответ на терзающий вопрос пришла не сразу, а теперь из-за этих эмоций он не мог даже порадоваться этому в полной мере. Его названный брат хотя бы жив.

— Дилюк, я…

— Закроем тему, — сухой ответ. Он отводит глаза к окну и следит за одной из капель, пробегающей сверху вниз. — Я надеюсь, что этот разговор останется между нами.

— Да, разумеется, это же личное… я понимаю, прости, — Джинн, очевидно, жаль, хотя извиняться ей абсолютно не за что.

— Тогда я, пожалуй, уже пойду. Слегка притомился, — взгляд на часы, стрелка которых не дошла и до половины девятого. — Я был рад вновь встретиться с тобой, Джинн, — на лице уже полюбившаяся маска безэмоциональности. Отвратительно.

— Взаимно, Дилюк. На улице дождь, ты можешь одолжить зонт у выхода из штаба, — девушка даже не пытается скрыть своё волнение, что кажется собеседнику невероятно очаровательным, но тот не показывает этого.

— Благодарю, но я бы хотел взять кое-что ещё…. То, что принадлежит мне.

Винодел ловит на себе непонимающий взгляд собеседницы, поэтому продолжает:

— Я бы хотел вернуть свой глаз Бога. Помнится, что, когда уходил из рыцарей, я оставил его в штабе, — неприятные воспоминания слегка колышутся, но не заполняют голову. — Буду признателен, если мне его вернут.

— Ах, это… — Джинн нервничает, переступая с ноги на ногу: что-то не так. — Прости, но, пока ты отсутствовал, в городе многое поменялось… сейчас гражданским запрещено иметь глаз Бога… — подводит она к основной мысли, — мы не можем выдать тебе его…

— Что? Что за бред? Почему? — Дилюку явно не нравятся новые порядки.

— Наличие такой бесконтрольной силы может повлечь множество проблем и… — Джинн начинает говорить выученную наизусть фразу, словно по учебнику.

— Это Варка ввёл? — и без ответа ясно, что предположение верно. — Джинн, ты же сама понимаешь, что этот указ — полнейшая нелепица! Мы живём в городе свободы, но не имеем права на самозащиту?!

— Рядом всегда есть рыцари, что смогут защитить обычных гражд…

— Рыцари? Всегда рядом? Это тебе отец в голову вбил? Ответь мне, пожалуйста, где были рыцари, когда умирал мой отец? Правильно: они были нужны, но рядом их не оказалось! — он снова сорвался. Нужно срочно успокоиться. То, что случилось той ночью, не должно повториться. Дилюк не допустит этого.

— Это был несчастный случай, и орден высказал свои извинения и сочувствие… — Дилюк отмечает: Джинн и сама не очень-то верит в то, что говорит.

— Да кому нужны ваши чёртовы извинения… — с крика он переходит на шёпот, который из-за дождя почти и неслышно. — Прости, мне не стоило повышать голос, — он вновь отводит взгляд. — Мне пора идти.

Девушка хочет преградить ему путь к выходу, сказать что-то ещё, быть может, извиниться, но Дилюк останавливает её рукой, мотая головой.

— Не хочу, чтобы рыцари Ордо Фавониус пробили очередное дно. Желаю удачного дня, действующий магистр Джинн, — шаг в сторону дверей, и она с грохотом захлопывается за спиной винодела, оставляя девушку в тишине и одиночестве. Уже второй раз за день.

Дилюк покидает штаб, ни разу на него не обернувшись и не взяв предложенный ранее зонт. Шагая под проливным дождем, Рагнвиндр не жалеет, что отказался от него. Уж лучше промокнет до последней нитки, чем возьмет подачки от Ордо, и раз Ордо Фавониус позволяет себе идти на противозаконные действия, считая, что в праве писать эти законы самостоятельно, значит, и Дилюк позволит себе пойти. Лишь в одном дворянин сейчас прочно уверен: этой ночью он вернёт свой Глаз Бога любой ценой. А спустя небольшое время, Мондштадт увидит рождение Полуночного героя — единственного, кому есть дело до обычных жителей города свободы и ветров.

✧✧✧

Кап, кап, кап. Этот дождь, наверняка, рано или поздно, всё же сведёт рыцаря с ума. Хотя… он уже давно это сделал, ещё в ту самую ночь, когда Кэйа проиграл себя, свою жизнь, проиграл всё подчистую незнамо кому. Быть может, дождю? Он ненавидит осень именно поэтому. Пора золотых листьев, время сбора урожая… Оно ненавистно ему.

Сейчас, сидя в сырой и холодной пещере, он понимает это как никогда. Сидеть тут и размышлять о прошлом, не боясь заболеть, ведь всё равно никому нет дела до него, даже ему самому — это то, что всё ещё заставляет его ощущать привкус жизни. Горькой, отвратительной, но всё же жизни. Он дышит, и это единственная причина, по которой он ещё жив. Сколько бы ни пытался, а самостоятельно прекратить эти попытки существования не может. Только и остаётся проживать один и тот же день, из раза в раз ожидая иного исхода, но понимая, что его не будет, скучая по прошлому.

Кэйа даже не может сказать точно, сколько он уже находится в этой пещере: забежал сюда переждать дождь, а в итоге снова расклеился. Это точно из-за ливня!

Костёр разжигать он не пробовал: вокруг нет дерева, а то, что можно было найти на улице, точно уже промокло. В пещере хотя бы сухо. Почти. И не так холодно (температура на улице близится к нулю, а он в одной рубашке!). Согреться тоже нечем: в сумке лишь немного еды, которую Альберих взял «на крайний случай» и то лишь по рекомендации Эмбер, и маска мага Бездны. В любом случае, замёрзни он здесь насмерть, никто и не вспомнит.

Капитан крутит трофей в руках, чтобы хоть чем-то заняться, но тело предательски поддаётся дождю, клонясь в сон. Камень за спиной холодный, примораживает плечи через влажную рубаху. С волос капает вода, глаз прикрыт, а второй, тот, что под повязкой, отдаёт неприятным морозом. Он подремлет совсем немножко. Расслабится на пару минут.

С улицы доносятся звуки ног, ступающих по грязи.

«Слишком лёгкие для человека. Это либо хиличурл, либо ребёнок. Один…», — делает выводы капитан и, открывая глаза, поднимается с камня. В ожидании гостя, он достаёт свой меч из ножен и протирает его рукавом когда-то белой рубашки. Засохшая кровь не смывается, но это не так важно: он почистит и наточит лезвие по возвращении в город.

Кэйа громко выдыхает, наблюдая за белым паром из собственного рта, который быстро растворяется в воздухе. Неужели вокруг настолько холодно?

Перед глазами наконец появляется незваный гость. Хиличурл очень хилый, удивительно, что вообще дошёл до сюда в такой-то ливень. Тоже решил укрыться? Нет, в его руках заряженный арбалет, он точно шёл сюда не прятаться. Тогда зачем?

Рыцарь приглядывается. В момент всё становится ясно: на хиличурле такая же маска, что и у той группы, которую сегодня утром подчистую вырезал Кэйа. Он точно пришёл мстить. Скорее всего отыскал капитана по следам. Достойно похвалы.

Альберих делает шаг вперёд, держа меч сбоку от себя, но враг не стреляет, только прицеливается. Кэйа поднимает руки: месть — благородное дело. Раз существо пришло, чтобы наказать убийцу своего племени, он не будет сопротивляться. Рыцарь чувствует — это правильно.

Хиличурл сначала пугается действий человека, но быстро всё понимает. «Явно умнее своих собратьев», — подытоживает Кэйа и слегка кивает, давая знак врагу. Они оба знают, чем это закончится.

Стрела вылетает стремительно, пронзая левое плечо, она проходит сквозь кожу и рубашку, как горячий нож через масло, моментально превращая оставшиеся участки белого в винный цвет свежей крови, а после врезается в камень позади него — прошла по касательной. Кэйа даже боли не чувствует. Движение быстрое, такое же, как стрела, и голова хиличурла слетает с плеч.

Отчего-то рыцарь уверен, что враг умер безболезненно, в отличие от утреннего мага. Он благодарен ему, ведь теперь не чувствует такой сильной вины за содеянное. Будто хиличурл мстил не только за своё племя, но и за жителей Кхаэнрии. Да, глупо, но капитану от этого становится гораздо легче.

Рыцарь выходит на улицу и выставляет меч вперёд, чтобы последние капли смыли остатки крови с лезвия. Рука подрагивает от тяжести металла, но он продолжает стоять не двигаясь. Дождь почти закончился, а вместе с ним ушло и чувство вины, и холод, и ненависть.

Кэйа оборачивается на пещеру, где уже начало постепенно растворяться тело мёртвого хиличурла. Одними губами шепчет «спасибо» и приклоняет голову в знак благодарности. В этой пещере он оставил один из неприятных фрагментов души и очень рад этому.

Пора возвращаться в Мондштадт.

✧✧✧

Дорога до города пролетает настолько быстро, что Кэйа не замечает, как уже стоит у огромных ворот. По крайней мере, находясь снаружи, он не чувствует того же сильного давления, что внутри. Если бы ворота не закрывали, всё было бы в разы проще, но с отъездом Варки…

Он оборачивается, почувствовав колющий холодок по спине, будто от взгляда постороннего, но на мосту позади никого нет — даже голуби укрылись от вновь возобновившегося легкого дождя под крышами собора. Сейчас он единственный, кто мокнет.

Капитан чертыхается и отдергивает руку, которая норовит постучать по крепким дубовым затворам. В таком виде только перед стражами и позориться… Разворот на девяносто градусов, и вдоль стены он доходит до уже излюбленного места: высокое дерево достаёт почти до верха городской стены, протягивая ветки с каждым годом всё дальше, но дела до него по-прежнему никому нет.

Уже не в первый раз Альберих отмечает, что если бы город осаждался, то эта сосна точно бы стала его «ахиллесовой пятой», брешь в их защите. Мондштадт неприступен — это знают все, но и не такие крепости когда-то брали. Что их высокие стены и глубокое озеро вокруг, если способных дать врагу отпор рыцарей можно сосчитать по пальцам?

Кэйа в прыжке цепляется за крепкие ветви, подтягивая тело. Хотелось бы сказать «без особых усилий», но он как-никак ранен. Хорошо хоть стрела не имела зубьев, поэтому покинула тело менее болезненно, чем могло бы быть. Метр за метром он, совершая привычные действия, добирается до кроны и глядит вниз, где уже нападало множество хвоинок и сучьев, которые он сбил, пока поднимался. Осталось последнее — один прыжок до стены. Если ухватишься, то окажешься в городе, если нет — здравствуй, сломанный позвоночник.

Рыцарь никогда не любил бороться с судьбой. Не думая, отталкивается от опоры под ногами; ветка хрустит, но всё же не ломается, ноги скользят, однако руками он успевает зацепиться за край каменной кладки.

Раз вцепился, то уж точно не упадёт, ведь пальцы не расцепит ни при каких обстоятельствах. Дождь, будто специально, снова усилился настолько, что тепрерь его было проще назвать ливнем. Жаль, что этого Кэйа как раз и не учёл. Пальцы скользят по холодным камням, вода бьёт в лицо, волосы путаются, а внизу по меньшей мере с десяток метров. Лететь высоко. Рука, которую совсем недавно задело стрелой, изнывает от боли, что затихает почти сразу от холода, возобновляясь с новой силой раз за разом.

Последний шанс не полететь вниз — приморозить предательские пальцы к камню. Думать некогда, и капитан осуществляет план. Примораживает руки, создаёт ступеньку под ногой и вытягивается, оказываясь наконец на стене. Руки обморожены, закованы в лёд, но резким движением кавалерист освобождает их.

«Как всегда, на волосок от смерти».

Сердце отбивает бешенный ритм. Его вдохи короткие, но громкие, а порой он даже выдыхать забывал. Надеялся только, что новобранцы оправдают скверное мнение о себе и не выйдут в дождь патрулировать.

Капитан лежит на городской стене, чувствуя каждую каплю, что попадает на лицо, и смеётся, как мальчишка.

Дождь сводит с ума.

✧✧✧

Ну, вот он и внутри. Позорно пробрался в штаб рыцарей через окно, как вор. Узнай о его выходке хоть кто-то, и Альберих попрощается не только со своим титулом, но и, возможно, с головой. И даже длинный язык, что всегда помогал найти выход из, казалось бы, невозможной ситуации, его бы не спас.

На складе уже давно никого не было, поэтому слой пыли там остался немаленький. Это плохо. Лишние следы ему ни к чему, но менять что-то уже поздно. Кэйа в очередной раз благодарит себя за здравую мысль сменить мокрую одежду перед вылазкой. Шаг за шагом он приближается к заветному ящику, тянет руку и в темноте нащупывает ледяную ручку (через плотные перчатки он этого, конечно, не чувствует, но предполагает, что так и есть). Рук он почти не ощущает, но такое с ним не в первый раз, поэтому кавалерист закрывает на подобное глаза. Сходить к Барбаре он всегда успеет, а пока его медленной регенерации вполне достаточно. С неприятным скрипом он открывает шкафчик, надеясь, что спящие снаружи стражники не услышали его.

Перед взором чарующая картина: с десяток разных глаз, от которых так и веет божественной силой. Тут были представлены все семь, они разных цветов и размеров, с разными узорами, но точно принадлежат жителям Мондштадта. На секунду его собственный глаз бога подаёт знак, что, слава Архонтам, всё ещё висит на бедре, а стекляшки из ящика загораются ему в такт, будто моля о возвращении к законным владельцам.

Альберих, наверное, с минуту смотрит, не отводя глаз, наблюдает разноцветные переливы, как заворожённый. Он хочет забрать их все, но здравомыслие не позволит. Смешно, что он всё ещё считает себя «здравомыслящим».

За дверью слышатся неторопливые шаги. Дурак! Он даже не знает, хвалить ли ему рыцарей за пунктуальность или ругать — капитан всё же пропустил смену караула, поэтому хватает самый дальний, почти потухший, закинутый в угол, огненный глаз Бога и вертит его в руках. Он, без сомнений, принадлежит Дилюку — всё же эту вещь Альберих видел вблизи не так уж и редко. За секунду в левой руке возникает его точная копия, как две капли воды, и лишь Кэйа знает, что это — дешёвая подделка изо льда. Он забрасывает её обратно вглубь, а настоящий прячет во внутренний карман жилетки, около сердца. Стоило поторопиться. Ещё не хватало, чтобы его тут застукали…

✧✧✧

— Внутри кто-нибудь есть?! — Кэйа слегка стучит по стеклу лавки, чтобы случайно не разбить его, но хозяйка всё не выходит.

«Ну пожалуйста, Марджори, скажи, что твоя лавка ещё не закрылась», — он в очередной раз заглядывает в темноту, пытаясь найти хотя бы намёк на то, что девушка всё ещё на своём рабочем месте.

Его нервозность растёт с каждой секундой. Он опоздал всего на несколько минут! Конечно, девушка имеет полное право закрыть свой магазин вовремя или чуть раньше, но почему именно сегодня? Кажется, что он самый невезучий человек в этом городе… Ну, кроме Беннета, разумеется.

— Сэр Кэйа? Неожиданно… Что привело тебя в мою лавку так поздно вечером? — его молитвы были услышаны. Марджори вышла через чёрный ход и сейчас направлялась к капитану, протирая руки маленьким платком. — Я наводила порядок на складе и услышала, как кто-то ломится.

— Ох, слава Архонтам, я очень рад, что ты всё ещё здесь! Мне срочно нужна какая-нибудь коробочка или что-то в этом духе, примерно таких размеров, — изображает руками невидимую коробку. — Прошу!

Девушка с интересом разглядывает его, будто оценивая, старый ли знакомый вообще перед ней или кто-то другой.

— Кэйа, а ты в порядке? Просто…

— Я буду в полном порядке, если ты сейчас продашь мне вот такую коробку, — продолжает он активно жестикулировать.

— Прости, мы уже закрыты и… — Марджори замолкает, встретившись с умоляющим взглядом кавалериста. — Уф, ну… хорошо. Только для тебя, по старой дружбе, — девушка отпирает закрытую совсем недавно лавку и проходит внутрь, выслушивая добрую тонну благодарностей от рыцаря, проследовавшего за ней. — На самом деле, у меня не так много того, что можно предложить. Знаешь же, мы такое не так часто продаём…

— Ну хоть что-то, да что угодно сойдёт! Побыстрее только… — мысль о предстоящей встрече будоражит и пробирает до мозга костей последний час. Вот только больше, чем её саму, капитан боится лишь опоздать, а ведь он и так сильно задержался, разгребая оставленные прошлой ночью бумаги…

Так уж вышло, что, по некоторым слухам, Дилюк Рагнвиндр собирается покинуть город этой ночью, если уже не сделал этого. Короткий взгляд на часы: слегка за десять.

— Твои поиски можно как-то ускорить? — рука отбивает ритм, покоясь на бедре.

— Только если пообещаешь купить вон ту вазу возле тебя, — доносится голос из-за прилавка. — Она меня, честно, уже раздражает. Пятый год глаза мозолит, а никто не покупает.

Кэйа переводит взгляд на пёструю вазу, о которой и шла речь. Полнейшая безвкусица.

— Эх, вот именно за это я и люблю торговцев! Любую штуку впарить можете, даже самую… ужасную, — другого слова для описания этого «нечто» не подберёшь. — По рукам.

— Вот и отлично, — девушка выуживает из-за стойки аккуратную коробочку нужного размера, размещая перед собой. — Такая сойдёт?

Капитана кавалерии только что обвели вокруг пальца.

— Вполне, — рядом с коробкой оказывается мешочек с морой, а Кэйа хватает её и вазу. — Там пять тысяч, этого достаточно? — уже в дверях спрашивает он и, получив удовлетворительный кивок, покидает магазин.

Теперь дело осталось за малым: дотащить это ляпистое безумие до таверны и надеяться, что брат не разобьёт вазу о его голову. Единственным желанием сейчас остаётся лишь не опоздать. Слишком велика вероятность струсить как в прошлый раз, поэтому Альберих должен встретиться с Дилюком сегодня. Просто обязан.

Сам того не замечая, рыцарь с быстрого шага переходит на бег, но, сталкиваясь лоб в лоб с каким-то пьяницей, чудом не разбив изделие, возвращается к шагу. Ваза в руках уже не кажется ему такой тяжёлой и ужасной, он либо привык к ее весу, либо, что более вероятно, полностью потерял чувствительность, ведь одно плечо, как назло, все еще ноет. Впрочем, это явно не вина вазы. В какой-то момент Кэйа даже радуется тому, что она такой расцветки: если Дилюк всё же разобьёт её или выкинет, то будет хотя бы не так жалко. На его месте он поступил бы также.

Капитан заворачивает за угол прямо перед шумной таверной. Всё. Отступать уже поздно. Им нужно поговорить, даже если Дилюк не хочет этого.

Он опускает вазу на дорогу и достаёт из внутреннего кармана пиро-глаз Бога. Тот приятно согревает руку, даже сквозь перчатки, и больше не выглядит таким же тусклым как пару часов назад. Видимо близость с хозяином так отражается на нём. Альберих любовался им ещё несколько секунд, пока в голове не проскользнула интересная мысль: «Быть может, необязательно именно использование пиро-энергии, чтобы растопить лёд? Возможно, хватит даже самого глаза?». Идея бредовая, но… вдруг всё же сработает?

Навязчивая мысль не хочет уходить, и он в итоге поддаётся ей, поднося пылающий глаз к своему лицу. Сейчас, возможно, он навсегда сможет отказаться от повязки! Итак, всего пара сантиметров, лицо обдает приятным жаром.

Дверь в таверну громко хлопает, возвращая капитана к реальности. Он отдергивает руку от лица и выдыхает. Нет, он не имеет права так поступить. Он не должен пользоваться чужой вещью без разрешения, тем более он ещё не уверен в том, ненавидит его хозяин предмета или нет. Лучше он просто уберёт его в коробку и со спокойной душой вернёт владельцу…

Стоп. А где коробка? Капитан осматривает все свои карманы и каменную кладку вокруг, но та будто испарилась. Похоже он потерял её по дороге сюда.

«Ты, как всегда, везучий, Кэйа Альберих», — смиряется он с тем, что деньги, очевидно, были потрачены впустую. Что же делать-то теперь?

На глаза попадается та самая ваза, и теперь Кэйа очень радуется, что всё же приобрёл её. Не долго печалясь потере, он хватает расписной сосуд и засовывает туда глаз Бога, что теперь подсвечивается красным на дне. Офицер подхватывает вазу и, наконец, выходит из переулка.

Пара шагов, и он снова возле таверны. Теперь он не сбежит. Альберих хватается за ледяную ручку и без стука заходит внутрь.