Чуя зажал в зубах сигарету и застегнул на груди и талии ремни композитной защиты спины. Вспоминая ядовитую улыбку русского, он решил, что подобная предосторожность будет не лишней. Чутьё навязчиво подсказывало, что ночь предстоит длинная, и очень маловероятно, что она будет лёгкой. Где и при каких обстоятельствах чертов Дазай связался с этой парочкой, пока оставалось для Чуи загадкой, но он был уверен, что у русских зуб на его... на Дазая.

Чуя шумно выдохнул, прижавшись лбом к зеркалу. Рука с тлеющей сигаретой повисла вдоль тела, пепел осыпался прямо на паркет, но Накахаре плевать. Гладкая поверхность зеркала холодила кожу, и мужчина молил, чтобы она остудила и его мысли заодно, потому как трезво соображать, когда дело касается Дазая, бывает сложно. А может, у Чуи просто недотрах.

— В какую задницу ты вляпался, Дазай? — спросил в пустоту Чуя и заставил себя отлипнуть от зеркала.

Из отражения на него смотрел невысокий молодой человек с убранными в тугой хвост длинными медными волосами чуть вьющимися у самых кончиков, бледным лицом и синими глазами под которыми виднелись небольшие синяки от недосыпа.

— Тц, — недовольно прыснул Чуя, оглядывая отражение и вновь поднося сигарету к губам. Он не любил выглядеть уязвленным. Для всех Чуя Накахара должен оставаться эталоном уверенности в себе и оплотом непоколебимости. Синяки придётся замазать.

Сигарета отправляется в пепельницу, коих после исчезновения Дазая стало намного больше в квартире. Фактически их было по две или даже три в каждой комнате и коридоре, а воздух в квартире приобрел тяжёлый запах табака, который было уже сложно выветрить. Приведя внешность в порядок, Чуя сверился с часами, убедиться, что пора выезжать.

На плечи тяжело опустилась куртка из грубой кожи с дополнительными вставками защиты. Ноги, вопреки обычному, облегали такие же плотные штаны. Телефон идеально вписался в нагрудный карман.

Подойдя к шкафу в коридоре, Накахара достал с верхней полки два одинаковых чёрных сплошных шлема. Лет пять назад их заказал Дазай. Чуя не пользовался ими уже два года и, по-хорошему, нужно было бы проверить электронику, но времени у него не осталось.

После того, как мужчина уехал из бара, он ещё около часа катался по окраинам города. Губы горели после поцелуя, хотелось ещё и ещё, пока Чуя не начнёт задыхаться от нехватки воздуха. И каждый раз, когда мысли начинали сбиваться к тому, чтобы вернуться и забрать Осаму с собой, Накахара лишь прибавлял газу в надежде, что ветер выбьет их из дурной головы.

Уснуть сразу тоже не вышло. Он долго ворочался, сбивая простыни и толкаясь в кулак, кусая губы. Часы пробили три ночи.

В шесть утра Накахару разбудил звонок. Секретарь босса оповестил, что Мори ждёт его в течении часа. Быстрый душ, перекус на ходу, и Чуя едет в штаб. А потом босс заваливает его странной работой, которой обычно занимаются те, кто ниже по иерархии, но Мори с мягкой улыбкой просит именно Чую заняться ей сегодня. Накахаре кажется, что босс смотрит внимательнее, чем обычно. Словно пытается разглядеть что-то в подчинённом.

Знает ли он, что Дазай вернулся? Чуя думает, что да. И Мори пытается понять, знает ли Чуя. Видел ли он Дазая? Он начинает предполагать, что столь ранний вызов и бессмысленная работа — своего рода проверка — не провел ли сыночек босса ночь с ним.

Чуя не выдаёт себя ничем, кроме, возможно, помятого лица и сонных глаз. Верит ли ему Мори? Накахаре плевать.

Освободившись часам к семи вечера, Чуя вернулся домой и завалился поспать ещё на два часа прежде, чем принять душ и облачится в тяжёлый гоночный костюм. Уже выходя из квартиры, молодой человек всё же решает захватить ещё один комплект защиты на спину. Он бы с радостью сам втащил Дазаю, но этот кобель нужен ему живым и, желательно, невредимым.

***

Накахара приезжает немного раньше назначенного времени и курит, облокотившись на парапет набережной. Вокруг уже начинают собираться компании, гонщики возвращаются к друзьям, закончив трассу. С разных сторон звучит разная музыка, сияют фары и неоновые подсветки. Этот город никогда не спит. Ночь выворачивает его наизнанку.

Окурок летит в воду залива. Чуя пытается дышать ровно, чтобы мысли и душа пришли в равновесие. Меньше всего ему в ближайший час или два будут нужны эмоции.

И он гордится собой, потому как на прибытие близнецов с Дазаем за спиной Гин Чуя реагирует абсолютно спокойно.Идеально было бы, если Осаму остался с ними и не трогал его до самой гонки, но это уже что-то из фантастики. Брюнет отдаёт Гин свой шлем, что-то быстро говорит, на это девушка уверенно кивает, и направляется прямо к Чуе. Накахара отворачивается обратно лицом к воде и демонстративно прикуривает сигарету, всем своим видом показывая нежелание общаться. Но когда это останавливало Дазая? Мужчина встаёт прямо за его спиной так близко, что при дыхании его грудь едва касается лопаток Чуи.

— Давай поговорим.

— Не хочу, — пытается оборвать диалог в зародыше Чуя. — Не сейчас.

— Ты прав, — Осаму говорит так тихо, чтобы никто, кроме Чуи, не мог их услышать, — прямо сейчас мне не хватит времени всё объяснить.

— С чего ты решил, что мне вообще нужны объяснения? Просто оставь меня в покое.

— Знаешь же, что не могу.

Чуя слышит едва уловимую грусть в голосе парня, а следом пальцы Дазая находят свободную ладонь Накахары и переплетаются с его пальцами. Он не сопротивляется, хоть и не стискивает руку в ответ. На кончике языка назойливо вертится желание подколоть, сделать больно, но Чуя сдерживается, потому как прекрасно понимает, что после этого заведётся и сам. А это координально отличается от необходимого ему сейчас спокойствия.

И всё же им есть, что обсудить, и этот вопрос даёт Чуе прекрасную возможность сменить тему:

— Будет сложно?

Дазай тут же смекает, что Накахара спрашивает о гонке и кивает, хоть собеседник и стоит к нему спиной.

— Слышал о "русской рулетке"?

Чуя медленно кивает и затягивается сигаретой. Осаму ловит носом дым, что он выдохнул.

— А это будет "русская гонка", — смакуя запах, неразрывно связанный с Чуей, заканчивает мысль Дазай.

Тяжело вздохнув, Накахара всё же позволяет себе чуть откинуться назад, прижавшись к груди парня. К счастью, Дазай молчит, никак не комментируя этот жест. Всё-таки, рядом с Осаму спокойно, пока он не открывает рот. Чуя успевает ненадолго прикрыть глаза, наслаждаясь теплом за спиной и свежим ночным бризом в лицо прежде, чем появляется Тачихара и Юан со своим лучшим другом — Ширасе. С ним у Чуи довольно сложные взаимоотношения. При желании Накахара мог бы легко сделать так, чтобы Ширасе больше никто и никогда не увидел за то, что этот гавнюк немало крови попортил Чуе лет семь назад, но как-то уже не по статусу. Да и руки об говно марать не охота, если нет прямого приказа от босса. Поэтому рыжий предпочитает его подчёркнуто игнорировать.

Зато от Чуи не укрылось, с какой завистью и ненавистью посмотрел на Дазая Мичизу. С одной стороны, парня это рассмешило, с другой — чувство собственничества отчётливо дало понять, что Накахара размозжит голову любому, кто попробует навредить Осаму.

— Хей! — Юан резво спрыгнула с мотоцикла Ширасе и побежала к парням. — Мои герои готовы разорвать зазнавшихся инострашек?!

Несколько блаженных минут единения закончились. Не желая терять лицо и отвечать на глупые вопросы о примирении с Дазаем, Чуя освободил свою ладонь из его руки и отошёл от парня, направляясь в сторону близнецов, что всё последнее время делали вид, что их здесь нет. Просто лучшие подчинённые и, наверное, друзья. Да, пожалуй, именно так думал о них Чуя.

— Конечно, Юан, — дежурно улыбнулся Дазай, убрав руки в карманы кожаных штанов, и тоже подходя к тому месту, где останавливались байки и собирались люди.

— Какой-то не слишком боевой у вас настрой, — усмехнулся Ширасе. С мотоцикла он не слез, просто улёгся грудью на бак и сложил руки перед собой.

— Хочешь проверить? — Дазай поднял бровь.

— Не-не! — парень засмеялся и замотал головой, хлестая себя по щекам отросшими волосами, выкрашенными в пепельный цвет. А потом похлопал ладонью по крылу своего "железного коня". — У меня денег столько отродясь не было, чтобы с вами лошадиными силами меняться.

Несколько глаз тут же обратились к красному "Дукати" с завистью, и Чуя ощутил прилив гордости за свой байк. В этот момент, ревя мотором, к ним подъехала не менее мощная машина. Русские на "BMW" затормозили с резким поворотом, свистом и шлейфом дыма. Рюноске зашёлся кашлем.

— Привет! — тут же воскликнул Николай, выбрасывая вверх обе руки. — А вот и мы!

— Позеры, — недовольно озвучил общие мысли Тачихара, разгоняя ладонью дым перед собой.

— Вечер добрый, господа.

Голос Федора был ровный и спокойный, в отличие от его спутника, который, кажется, просто не может не кипеть энергией и энтузиазмом. Фиалковые глаза пробежалась по компании, чуть задержавшись на Чуе, и после их обладатель полностью обратил своё внимание на Осаму. Дазай лишь криво улыбнулся в ответ:

— Пару минут назад вечер, и правда, был добрый.

— Ты не рад нас видеть?

Лицо Николая вытянулось, всем своим видом демонстрируя обиду.

— К чёрту всё, — устав от этого бессмысленного обмена любезностями, Чуя пнул носком сапога заднее колесо "Дукати". — Быстрее начнём, быстрее закончим.

— Да, — чуть тише протянул Федор, словно смакуя слово.

От Дазая не укрылось, как при этом недобро блеснули его глаза. В фиолетовой радужке мелькнули алые отблески фар, проезжавшей мимо машины.

— А где Ацуши? — словно не замечая давящей атмосферы, Юан влезла в разговор.

— На повороте перед Инаге, — привычно сухо ответила Гин. — Будет смотреть трассу в дальней точке с Акико.

— Трассы? — кажется, лицо Николая может показать сотни вариантов удивления. — Я надеюсь, вы говорите не о спортивном треке!

— Нет, — покачал головой Рюноске. — Трасса 357. Сорок четыре километра до Токио. Потом вдоль залива мимо Итихары по Аквалайну обратно сюда. Весь маршрут километров сто сорок, примерно. Если только не хотите совсем короткий заезд на пять минут по территории порта.

— Нет, — удовлетворённо отозвался Достоевский, кивая. — Этот маршрут подойдёт.

А вот Чуе не нравилось. Очень не нравилось. Не трасса, нет. Он любил погонять по ней и с соперниками, и в одиночку. Не нравилось ему чувство, что вызывали русские. Будто под ложечкой засосало. Не сильно, но навязчиво и раздражающе.

— Отлично! — хлопнула в ладоши Юан, — Кто-то есть на выезде из Токио и на повороте на Аквалайн?

Рюноске кивнул.

— На Аквалайн поедет Гин, а один мой знакомый уже на другом конце Токио.

— Зачем они там стоят? — уточнил Николай.

Юан пришлось пояснить:

— Смотрят за крупными поворотами. Чтобы никто не мухлевал, не сбился с трассы, ну и, если что, скорую вызвать.

На последних словах девушки Достоевский усмехнулся себе под нос.

— Есть ещё вопросы?

Русские покачали головой.

— Тогда готовимся! Пошумите, ребята!

— А это точно надо? — Чуя поморщился, когда Тачихара и Ширасе одновременно подали звуковые сигналы на мотоциклах.

— Конечно надо! — возмутилась розоволосая подруга, подпирая талию кулаками. — Ты хочешь лишить публику самой крутой гонки за последние два года?

Со всех концов набережной стали раздаваться ответные сигналы и подтягиваться зрители. Гин, стукнув своим маленьким кулачком по кулакам Дазая и Накахары, уехала на свою наблюдательную точку. Русские о чём-то зашептались на родном языке, из-за чего никто не мог понять их. Юан с Ширасе продолжали зазывать зрителей. Несколько мотоциклистов решили присоединиться к гонке. Надежд на победу они не питали, узнав, что соревноваться придётся с Накахарой, так что ехать планировали больше из интереса.

— Дазай!

Чуя окликнул парня и кивком головы подозвал к себе. Осаму подошёл к "Дукати" легкой походкой, засунув руки в карманы куртки, и с полуулыбкой на лице. Шоколадные глаза лучились непривычным для всех, кроме Накахары, теплом.

— В чём дело?

— Снимай куртку.

Правая бровь Дазая удивлённо изогнулась, а сам парень прыснул.

— Боже, Дазай! — Чуя закатил глаза, понимая, о чём подумал Осаму. — Просто надень.

И он впихнул в руки шатена композитную защиту. Дазай часто заморгал, словно не веря.

— Ты решил позаботиться обо мне?

— Кто-то же должен, — рыжий пожал плечами. — Босс мне голову оторвёт, если ты пострадаешь.

Напарник поморщился.

— Не напоминай про него хотя бы сегодня.

Пока Дазай надевал защиту на спину, Накахара отстегнул от байка всё лишнее и передал Рюноске на хранение. При себе парни оставили только мобильный телефон Чуи.

Участники гонки начали выстраиваться на старте. Колени, крепко сжимающие вибрирующие бока "Дукати", сияние электронной панели перед глазами, жёсткая хватка родных рук на талии и тёплая грудь, давящая на спину — это ощущалось так правильно и привычно для Чуи.

— Какой у нас план? — уточнил Накахара, не боясь, что их могут услышать. Шлемы, когда-то изготовленные по заказу Дазая, имели прямую встроенную связь, что отлично помогало общаться во время быстрой езды.

— Выжить.

— Не самый обнадёживающий ответ, — нервно смеётся Чуя, но руки крепко держат руль. — И каковы шансы?

Осаму недолго молчит, словно прикидывая в голове.

— "Пятьдесят на пятьдесят" тебя устроит?

— Звучит, как победа.

По голосу слышно, что Чуя улыбается.

— Тогда теперь ты озвучь наши шансы.

Руки Дазая немного сильнее стиснули Накахару.

— По прямой, — начал Чуя, — мы должны быть на равных. Разве что, ход у "BMW" мягче, чем у "Дукати".

— Когда ты за рулём, это не имеет значения, — тише проговорил Осаму, и Чуя вздрогнул. Из-за встроенной связи казалось, что напарник шепчет ему на ухо. И тем не менее, он кивнул, соглашаясь со своим пассажиром. — Мне нужно знать сильные стороны нашей и их машины.

Пользуясь тем, что его никто не видит, Накахара облизал губы.

— У них мощнее движок, но он может выпасть в нейтрал при сбавлении оборотов. Например, при входе в поворот. В то время, как мы будем чуть сбрасываться только на выходе с поворота, чтобы стабилизировать заднее колесо и избежать срыва подвески.

— Может выпасть, а не выпадет точно?

— Да. Этого можно избежать, переключая передачи "вручную".

— На протяжении всего круга? Это сложно. Как и всё время держать обороты.

— У них больше оборотов, что даст им преимущество на старте и в разгоне, но в то же время, может сыграть против них. В моменте переключения передач на повышенную могут выпасть в нейтралку. С "Дукати" это практически не возможно.

Едва Чуя успел закончить, как Юан дала отмашку старту. С десяток моторов грозно взревели в ночи под нестройные крики зрителей, и мотоциклы сорвались с места. Как и говорил Накахара, русские на "BMW" сразу вырвались вперёд. Дазай прикрыл глаза, впитывая в себя это знакомое и словно давно забытое чувство. Он так и не научился ловить этот момент, когда "Дукати" набирает достаточно оборотов, чтобы буквально взорваться под ними и полететь вперёд безумной птицей. Тысяча сто девяносто девять кубиков адреналина впрыскивается в кровь, и красный дьявол едва не взлетает над дорогой.

— Наверное, уже забыл, какого это? — усмехается Чуя, удивительно ровно удерживая и направляя этого монстра.

Дазай бы соврал, если сказал, что не скучал по этому чувству. Не столько скорости, как полёта вместе с Чуей. Сливаясь в одно целое с напарником и мотоциклом, они уверенно парили над шоссе, пролетая портовую часть трассы. Сотни раз они гоняли по этому маршруту, и каждый из них у Осаму замирало сердце от восторга. По правую руку от них темнел Токийский залив, по левую — сиял неоновыми огнями город. Накахара управлял байком твёрдо, филигранно лавируя между машинами, чьи водители сыпали проклятьями и гудели им вслед.

— Скоро аэропорт, — уточнил Чуя. — Думаю, после него мы их нагоним.

— Слушай, — продолжил Накахара, когда они проезжали под эстокадой аэропорта, — что если мы просто не станем их догонять?

— Достоевский не дурак, — нехотя признал Дазай, — Знает, на что способен твой байк. Если не догоним, они замедлятся рано или поздно. Могут ещё попробовать отомстить другим гонщикам.

На последнее предположение Осаму, Чуя сжал зубы и стиснул руль. Ситуация складываться не самая приятная, но жертвовать невинными людьми он точно не собирался. Одно дело — самому влезть в разборки Дазая, другое — подставить ничего не подозревающих парней, что хотели просто погонять и насладиться этим вечером скоростью и драйвом.

Мост пролетает под колёсами и остаётся за спиной за считанные секунды. Самая оживлённая часть трассы позади, и Чуя выжимает газ на своём красном дьяволе. Стрелка тахометра ложится, а в следующую секунду из глушителя раздаётся громкий хлопок и вырывается пламя. Это кажется немыслимым, но "Дукати" ускоряется ещё сильнее.

Мотоцикл мягко входит в поворот, хотя и из-за объемного бака Чуя немного сползает назад.

— Вижу русских, — делится он своими наблюдениями, старательно игнорируя, как плотно и желанно его бёдра и ягодицы теперь вжаты в Осаму.

— Просто делай, что считаешь нужным, — выдыхает ему в ухо через динамик в шлеме Дазай. — Пока.

Чуя кивает и продолжает нагонять соперников. Есть шанс, что за два поворота перед Инаге они смогут вырваться вперёд, и здесь — хочешь не хочешь, — а русские уже ничего не смогут им сделать. План кажется довольно простым и весьма неплохим, чтобы его попробовать. Главное — держаться потом впереди, не позволяя Фёдору и Николаю нагонять их.

Они поравнялись раньше. На мосту через Эдо. Чуя недовольно цыкнул сквозь зубы и попробовал сбросить скорость. Обгонять русских он хотел именно на повороте, где у "Дукати" было неоспоримое преимущество перед "BMW". Его красный дьявол входил в поворот буквально по велению мысли, в то время как немецкую машину требовалось едва ли не уговаривать и тянуть. Но, заметив его, русские тоже скинули обороты. Накахара не оставил это без внимания, изучая манеру вождения Достоевского. Тот скидывал обороты плавно, чтобы исключить возможность перегазовки.

— Что будем делать?

— Пока ничего, — ровно отозвался Дазай.

Чуя выругался, быстро уходя в сторону от обочины моста, заметив, что русские пытались прижать их к ограждению. Легко говорить "ничего", когда не пытаешься управлять ста шестьюдесятью пятью килограммами на скорости за триста километров. К счастью, его машинка слушалась хозяина с полуслова. Наличие машин на скоростной трассе добавляло сложностей.

— Думай, гений!

Чуя ушёл от очередного прижима со стороны русских и резко вошёл в поворот, чуть вырываясь вперёд. Над головами прогромыхал поезд. Гонщики выехали за пределы Токио.

— Пути, — наконец выдохнул Осаму. — Мы можем уйти по путям.

— Чего? Ты совсем свихнулся?!

— Сам подумай!

— Дазай, это безумие! Мы сами так разобьёмся!

— Может, оно и к лучшему? — в голосе Осаму послышалось мурчание, из-за чего Чуя ощутил прилив гнева..

— Да пошёл ты!

Впереди было несколько десятков километров практически ровного участка дороги, и Накахара выкрутил газ, стараясь удерживать преимущество перед Достоевским. Русские и не думали отставать, летя прямо за ними.

— Держись крепче, — Чуя перестроился в правый ряд. — Попробую обмануть их.

Поворот перед Инаге был достаточно крутой, и Накахара хотел воспользоваться маневренностью "Дукати". Уйти в съезд с прямой трассы в самый последний момент из центрального ряда, вынудив Фёдора продолжать движение к Йоцукайде, а не вокруг Тиба, куда лежал их маршрут.

Закусив губу до крови, Чуя рывком повернул руль влево. Раздался визг резины, руки Дазая до боли впились в бока, пока он старался удержаться за спиной Накахары, навалившись на него всем телом. Сам водитель тоже прикладывал неимоверные усилия, чтобы не свалиться с клонящегося к дорожному полотну байка. Предплечья занемели от того, как потянуло мышцы и жилы. "Дукати" развернуло перпендикулярно движению трассы, и Чуя мысленно молился только о том, чтобы на их пути не вылетела какая-либо машина.

Мимо со свитом пролетел "BMW". Напрягая всё тело, Чуя выровнял мотоцикл только для того, чтобы тут же бросить его в новый поворот под эстакадой по широкой дуге. Краем глаза он успел заметить, что русские попросту развернулись на трассе и, несясь по встречной полосе, полетели за ними.

— Чёрт!

— Ну, — протянул за спиной Осаму, — по крайней мере, мы немного впереди.

— Надолго ли?!

— Как проедем Тиба, уходи на Шестнадцатую трассу.

— Зачем?!

— Если они прижмут нас на Аквалайне, нам некуда будет деваться. Просто доверься мне.

Челюсть свело от того, как Чуя сжал зубы.

— Чуя, нам нужно скинуть их до этого.

Ладони в плотных перчатках крепче стиснули руль.

— Хорошо.

— Рад, что ты всё ещё мне доверяешь.

— Заткнись!

Увидев нужный указатель на съезд, Накахара мягко направил туда мотоцикл. Дазаю он доверял всегда больше, чем самому себе, в противном случае не оказался бы в текущей ситуации.

— Сейчас будет переезд, — впервые за поездку голос Осаму был напряжён. — Мы должны съехать на пути.

Второй раз за ночь они рисковали действительно свернуть себе шеи, но Дазай был прав. Вылет на железнодорожное полотно сопровождался рывками, "Дукати" сопротивлялся подобному обращению и дёргался, словно дикий зверь, но Чуя удерживал его изо всех сил. Позади раздались "выстрелы" глушителя — русские повернули за ними.

Достоевский был неплох. Не имея такой же чуткости при падении оборотов, как у "Дукати", Фёдор, тем не менее, пытался удержать свой мотоцикл от резкого выпадения в нейтрал.

— Ну давай же, давай...

Выжимая из движка всё возможное и напрягая всё своё тело, Накахара мчался навстречу поезду. На губах Осаму играла почти безумная улыбка, ведь в последнюю секунду мотоцикл и пассажиров бросило в сторону. Завизжали колодки, полетел щебень. Прижав подбородок и руки к груди, Дазай свалился с байка и, больно упав бедром на насыпь, покатился прочь от дороги. В голове раздался несильный звон, но сквозь него Осаму слышал вой гудка поезда и громкие крики людей.

— Вставай!

Перевести дыхание Дазаю не дали — рывком за воротник куртки Чуя поставил его на ноги и тут же бросился поднимать байк.

— Надо валить отсюда!

Осаму помотал головой, прогоняя из неё туман, и подбежал к спутнику.

— На ходу?

— Да, — Чуя уже запрыгнул на красного дьявола. — Но подвеске пиздец. Да и в целом нужен будет ремонт. Что с русскими?

— Не вижу их, но, думаю, они за нами больше не будут гнаться. По крайней мере, не сегодня.

— Обнадёживает.

Со второго раза Чуя всё-таки завёл мотоцикл, и парни поехали прочь от места аварии.

— Нам нельзя на трассу, — петляя на небольшой скорости по тёмным улочкам, озвучил мысли Накахара. — Надо где-нибудь спрятать байк и позвонить близнецам.

Осаму молча согласился. Молодые люди добрались до складов, принадлежащих одному из доверенных лиц Мори, и припарковались за грузовыми контейнерами. Сорвав шлем и повесив на руль, Чуя привалился спиной к стене, похлопал себя ладонями по куртке, пока не нашёл сигареты. Дым наполнил лёгкие, и парень едва не застонал от блаженства. Только после третьей затяжки он посмотрел на стоящего рядом Осаму.

— Ты в порядке?

Губы шатена тронула улыбка.

— Спасибо, что спросил. Да.

Дазай сделал несколько шагов и подошёл вплотную к Чуе. Накахара подозрительно вскинул бровь, но не успел сказать ни слова, ладони Осаму легли на его талию, притянув рывком, а рот накрыл губы, втягивая сразу в глубокий поцелуй. Сопротивляться не было никакого желания. Горящая сигарета выпала из пальцев Чуи, которые он тут же запустил в густую растрёпанную шевелюру Дазая.

Как же он скучал!

Чуя выгибал спину, подставляясь под скользящие по телу ладони Дазая, который словно не мог остановиться, пока не убедится, что помнит каждый миллиметр его тела. Рот Осаму опустился на шею парня, втягивая солёную от пота кожу, и Накахара вкинул голову, тяжело дыша. Сердце бешено стучало в груди, в голове плыло. Все чувства Чуи обострились и сосредоточились вокруг одного — Осаму снова с ним.

Проведя носом по влажной шее, шатен прошептал:

— Я скучал. Я так скучал по тебе...

Прикосновения обжигают даже через одежду. Ладони Дазая сжимают ягодицы, и Чуя скулит, потираясь об него. Он чувствует себя одержимым безумцем, что дорвался до объекта своего вожделения. Словно читая его мысли, Осаму подхватывает парня, вынуждая обвить ногами его бёдра, прижимаясь теснее, но так необходимо им обоим. Они снова целуются. Мокро. Развязано. Со звонкими чмокающими звуками. Вылизывают рты друг друга, словно хотят забрать душу. Не зная, куда деть руки, Чуя оглаживает пальцами лицо Дазая, скользит по линии челюсти, чувствуя её движения.

Между ними всегда был пожар. Каждое прикосновение, каждый взгляд — горели огнём на коже. И Чуя, не сдерживая себя, стонет, когда руки Дазая крепче притискивают его бёдра к своим, давая почувствовать, насколько он уже твёрд и горяч. По позвоночнику пробегает мелкая дрожь желания.

— Блять! — выдыхает Накахара, выгибаясь и вжимаясь лопатками в стену, когда Осаму подаётся тазом вперёд, упираясь членом ему в задницу.

— Ещё, — умоляет на выдохе Дазай, коротко дёргая бёдрами.

И Чуя вновь стонет, вцепившись пальцами в плечи партнёра, пока тот неистово толкается между его ног. Собственный член болит, зажатый плотными штанами, и мужчина подаётся навстречу движениям, кусая губы. Он пытается представить, будто на них нет чёртовой мешающей одежды, а Дазай движется внутри него.

Зубы Осаму впиваются в кожу на шее Чуи.

— Ещё! — молит рыжий следом за партнёром.

Дазай ускоряет движения, почти подбрасывая Накахару, что бьётся в его руках. Пик наступает удивительно быстро. Чуя выгибает спину, вскидывает руки, царапая ногтями бетон стены. Ещё несколько сильных толчков, и парень дрожит, забывая о том, где они, что происходило всего несколько минут назад. Чуя чувствует только жар, охвативший всё его тело, стекающий к его члену, что пульсирует и дёргается в штанах. Голубые глаза закатываются и, содрогнувшись ещё раз всем телом, Чуя падает за грань, отпуская себя.

Безвольное тело возлюбленного падает на плечо Осаму, который уже не контролирует себя. Рыча сквозь зубы, он рвано и несдержанно несколько раз толкается между бёдер Чуи, а после со стоном подаётся вперёд, ударяя партнёра спиной о стену, чтобы хоть как-то удержаться на трясущихся ногах. В штанах разливается тепло.

— Это пиздец, — со смешком выдыхает Накахара, даже не пытаясь поднять голову и продолжая мешком висеть на Дазае.

— Ты всё ещё злишься?

Шатен улыбается прижатыми к его ключице губами. Он слишком хорошо знает Чую, чтобы видеть, насколько тот сейчас доволен и расслаблен. Если бы рыжий действительно был зол, как говорит, то не лежал бы сейчас на нём так доверчиво. Осаму помнит тот случай, когда они крепко поругались, а после решили потрахаться. И едва Чуя кончил, как вскочил с члена Дазая, заявив, чтобы тот воспользовался ручками для собственного удовлетворения.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, чтобы я перестал злиться на тебя, детка.

Что же, это вполне совпадает с желаниями самого Осаму.

— Тогда звони Гин. Пусть близнецы заберут нас.