Примечания переводчика:

Это второй макси по фэндому «Далёких странников», который я взялся переводить. Пожелайте мне удачи...

__________________________

Первый гвоздь жадно впивается в его плоть, и это сущая агония. Но вместе с болью приходит и чувство освобождения.

Острый металлический запах свежепролитой крови наполнил ноздри Чжоу Цзышу. Знакомый, такой знакомый.

Он вытер влажной тряпицей струйку крови, стёкшую по груди, а затем с силой надавил на кожу чуть ниже ключицы, где выпирала круглая плоская шляпка гвоздя. Ещё один тихий вскрик вырвался из его рта вопреки плотно сжатым губам и зубам.

Каждый вдох и выдох тревожит гвоздь в его теле.

Но он сделал это. Первый из семи. Пути назад нет.

Как только кровотечение более-менее прекратилось, Чжоу Цзышу застегнул мантию, сделав тонкую перевязку на случай, если движение вновь откроет его рану. В матовом блеске бронзового зеркала^[1] видно, что на лице и шее проступила испарина, но в остальном он выглядит идеально. И как только он вытер пот, то вновь стал самим собой.

Никто не узнает, что он сделал. Никто не сможет его остановить.

Остаток дня Цзышу провёл с чувством глубокого удовлетворения. Вся правая рука болела, но он чувствовал себя очищенным. Что это по сравнению с той болью, что выпала на долю учеников Поместья Четырёх Сезонов? Разве не должен он был принять на себя их страдания? И когда он умрёт, вбив последний гвоздь и выждав три года, что ему отведены, разве тогда, в своей загробной жизни, не будет он страдать гораздо больше, чем сейчас?

Вскоре он свыкнется с болью. И даже если иногда она всё же будет заставать его врасплох и ограничивать его движения, он научится с этим справляться. Он — лидер Тяньчуан^[2], люди выполняют его поручения, а он сам подчиняется только воле самого Хэлянь И. И, насколько известно Чжоу Цзышу, прямо сейчас ничто не требовало его внимания. У него будет достаточно времени, чтобы адаптироваться.

Именно так он планировал. И потому было весьма неожиданно, когда один из агентов прибежал к нему с сообщением от кузена, приказывающего ему явиться. Что ещё он мог сделать, кроме как подчиниться?

Стоя перед Хэлянь И, Чжоу Цзышу уделял его словам ровно столько внимания, сколько было необходимо, чтобы ничего не упустить. Он тщательно обдумывал каждое движение и реакцию, следя за тем, чтобы поклон не показался неуверенным, походка — слишком дёрганой, чтобы не было даже лёгкой дрожи, которая может выдать его. Никто не должен обнаружить травму, которую он не сможет объяснить или скрыть, если его будет осматривать императорский врач.

Его не раскрыли. Кузен не заметил абсолютно ничего необычного. Да, к концу аудиенции Чжоу Цзышу немного вспотел, но он сдал свой первый экзамен. С только что вбитым первым гвоздём, ещё не имея опыта в преодолении невыразимой боли от повреждённого меридиана. Это, несомненно, доказывало, что он сможет так же успешно скрыть всё при их будущих встречах. Скрыть что бы то ни было.

По сравнению с этим задание убить высокопоставленного сановника при Императорском дворе казалось сущей ерундой.

***

Боль пульсировала в правой стороне груди, словно второе сердцебиение. Движение ци было нарушено; это единственное разумное объяснение тому, что его цигун^[3] стал таким же неуклюжим, как в детстве, и что Чжоу Цзышу споткнулся при прыжке между крышами. Он ударился о черепицу и покатился вниз, производя гораздо больше шума, чем хотелось бы, но, к счастью, успел остановиться, прежде чем упасть за край. Дождь окроплял его шёлковое одеяние и широкополую шляпу^[4], которая сбилась набок из-за падения.

Некоторое время Чжоу Цзышу лежал там, едва дыша, прислушиваясь к движению в других частях поместья.

Увы, удача отвернулась от него. Раздались шаги и крики, внизу и на проходах началась какая-то активность. Похоже, охранники были подняты по тревоге и теперь искали его. У него было мало времени.

Цзышу рывком поднялся на ноги и взбежал по мокрой черепице вверх, удерживая равновесие благодаря технике Плывущих Облаков^[5]. Во дворе раздалось ещё несколько громких криков и звон натянутой тетивы.

Изящно уклонившись, он не дал первой стреле попасть в цель и выхватил Байи^[6], чтобы отбить остальные. Затем перескочил в следующий двор — и снова повреждённый меридиан помешал ему нормально приземлиться. Его падение вызвало брызги грязи и вырванной с корнем травы.

Ну, по крайней мере, он почти у цели.

После этого его миссия превратилась в сплошной поток боли и крови. Люди окружали его со всех сторон, и Байи рубил их, как высокую траву. Он разделял плоть и кости подобно бумаге. Против Байи не могли устоять ни слои шёлка, ни доспехи, особенно в руках такого мастера, как Чжоу Цзышу.

Однако каждый удар заставлял ци струиться вверх и вниз по руке, как вода в омуте, заблокированная и неспособная влиться в тело как должно. Пальцы немели, и их покалывало. Спазм скрутил мышцы. Каждый вдох давался с трудом. В голове не осталось ничего, кроме мыслей о близкой смерти и желания выжить.

В какой-то момент он пнул дверь — или охранника. К счастью, движение ци в его ноге пока не было нарушено. И ему хватило целеустремлённости, чтобы, когда объект его миссии оказался перед ним — напуганный, умоляющий о пощаде, предлагающий ему деньги, благосклонность, влияние, свою жену, свою дочь, — он без колебаний перерезал ему горло, позволив крови пропитать тёмную одежду насквозь.

Чжоу Цзышу пришёл в себя в полной тишине, окружённый остывающими трупами, ощущая правую руку как мёртвый груз.

Эти охранники мертвы, но были и другие.

Тяньчуан всегда был тенью, мечом во тьме, а в этот раз всё вышло слишком откровенно. Цзин Ван^[7] будет недоволен.

Тем не менее, ему пора возвращаться.

***

— Цзышу, — перебил его Хэлянь И, прервав доклад. — У тебя идёт кровь. — Принц многозначительно посмотрел на его правую руку.

Цзышу бросил взгляд вниз, и его глаза слегка расширились. Он ничего не почувствовал, но с кончиков его пальцев капля за каплей стекала алая кровь.

Чжоу Цзышу тут же заложил руку за спину, пытаясь тайком вытереть её о мантию, и заставил себя улыбнуться.

— Всё в порядке, благодарю принца за заботу. Небольшая травма, не более того.

— Цзышу, — произнёс Хэлянь И с тихим упрёком в голосе. И мягко, по-отечески улыбнулся. Когда-то эта улыбка согрела бы и утешила Чжоу Цзышу… но теперь его сердце слишком ожесточено смертью, чтобы испытывать нежные чувства. — Тебе следует лучше заботиться о себе. Позволь моему лекарю осмотреть тебя.

— Этот слуга благодарен, но в этом нет необходимости^[8], — скромно ответил Цзышу. Его рука была временно очищена от крови, и он мог выполнить церемониальный поклон, не выдав себя. — Врачей Тяньчуан более чем достаточно.

Глаза принца слегка потемнели, взгляд стал чуть более пристальным, а улыбка — напряжённой:

— Цзышу, я настаиваю.

Что ж, он ничего не мог сделать. Хэлянь И слишком хорошо знал его и понимал, что Цзышу пытается скрыть что-то, даже если пока не знал, что именно. Чжоу Цзышу мог лишь безропотно сидеть и ждать, пока вызовут императорского врача, а кровь тем временем снова залила его руку, спрятанную под мантией, окрашивая шёлк и липким слоем засыхая на ладони. Он согласился раздеться и сам снял с себя пояс, двигаясь как приказывал доктор, пока тот один за одним сдвигал в сторону все слои его одеяния.

Он сразу понял, что гвоздь обнаружен, по тому, как мужчина удивлённо открыл рот. Доктор сел обратно на пятки, опустив руки.

— В чём дело? — спросил Хэлянь И, приподнявшись на троне; глаза под нахмуренными бровями метали гром и молнии.

— Ваше Величество, мой принц... Я никогда не видел ничего подобного, — колеблясь, ответил лекарь. — В теле господина Чжоу глубоко засел металлический гвоздь.

Чжоу Цзышу и не думал, что врач что-то поймёт. Тайна Гвоздей семи отверстий на три осени^[9] принадлежала Тяньчуан и его главе. Жестокость этого наказания сдерживала лишь тех, кто уже продал свою душу.

Но Хэлянь И тоже был среди посвящённых. Он мгновенно поднялся на ноги и подошёл ближе, отталкивая врача. Мужчина с почтением поклонился и отошёл с дороги. Хэлянь И встал над Цзышу, глядя на тёмный металл, запятнанный кровью, — яркий мазок малинового на бледной коже Цзышу, прямо под ключицей. Принц был полон ярости. И страдания.

— Ты выбрал это? — с горечью спросил Цзин Ван. — Почему? Почему ты сделал это, Цзышу?

Чжоу Цзышу не ждал, что он поймёт. Причём как бы тщательно Цзышу ни пытался объяснить своё решение.

— Теперь это не имеет значения, — произнёс он со слабой улыбкой. — Выбор сделан. Мой дух тяжёл, и я не могу продолжать… Поскольку с большинством ваших врагов покончено, во мне больше нет особой необходимости.

Хэлянь И схватил вторую сторону одежды Цзышу и рывком сдёрнул её, обнажая другую половину груди. Его взгляд забегал, а глаза расширились, когда он увидел чистую, ничем не повреждённую кожу.

— Всего один гвоздь? — спросил он. — Значит… Быть может… ты передумал?

Правда... правда не обрадовала бы кузена. Если он скажет, что можно жить с семью гвоздями, вбитыми в меридианы, при условии, что гвозди вводятся постепенно, один за другим, то станет очевидно, что он намеревался провести большую часть оставшихся ему трёх лет вне дворца. Это противоречило самой задумке гвоздей и выглядело бы как предательство.

Он уже намекнул, что не хочет видеть лицо своего кузена и не готов терпеть всё это и дальше, что он не вынесет придворной жизни и предпочтёт три года полумёртвого существования вместо службы Хэлянь И. Прожить эти три года как нечто большее, чем просто бесчувственное тело, — значило бы фактически признать, что он может быть счастлив лишь вдали от кузена.

Конечно, это было верно лишь отчасти. Чжоу Цзышу всё ещё чувствовал вину за гибель учеников Поместья Четырёх Сезонов, и это было одной из причин, почему он хотел провести три года в искуплении и изгнании. Но и эта сторона правды могла ранить Хэлянь И.

— Я бы не стал заставлять кого-либо ещё вбивать эти гвозди, — осторожно начал Цзышу. — Увы, этот слабый человек мог вбивать лишь по одному гвоздю за раз. Скоро я стану для вас бесполезен, но продолжу исполнять свои обязанности, пока могу.

— Бесполезен? Бесполезен? — повторил Хэлянь И. Он скривил рот, оскалив зубы, как обороняющееся животное. — После всего, что ты сделал для меня, Цзышу, как ты можешь быть бесполезным?..

«Всего, что я сделал? — подумал Чжоу Цзышу. — А как насчёт моих соучеников? Они сделали гораздо больше — и погибли за это».

Он не мог сказать это вслух. Цзин Ван не был таким же монстром, как его братья, но он всё же был Императорским Драконом^[10]. Для него было в порядке вещей, чтобы подданные жертвовали своей жизнью ради достижения его целей.

Было ли это достаточным оправданием? Цзышу уже не знал. Но в любом случае он не мог спокойно жить дальше, оставляя такое наследие, как гибель Поместья Четырёх Сезонов.

— Встань! — приказал Хэлянь И. — Эта... эта вещь, должен быть способ извлечь её из тебя. Всего один гвоздь — ничто для моего двоюродного брата Чжоу Цзышу. А после того, как ты выздоровеешь, мы поговорим снова и оставим этот момент слабости в прошлом.

Цзышу позволил Цзин Вану поднять его на ноги и позвать врача, чтобы тот снова перевязал его рану. Он не сопротивлялся. Теперь Хэлянь И знает о его планах и ни за что не позволит Чжоу Цзышу закончить то, что он начал.

Он не мог покинуть Тяньчуан, не приняв гвозди. Поступить иначе означало бы нарушить клятву, которую он дал в самом начале, и разрушить основу, на которой зиждилась вся их задумка. И даже если б это было возможно, теперь кузен во что бы то ни стало помешает ему. Цзышу знал это.

Дворцовая стража сопроводила его обратно в его собственное поместье. То, что на первый взгляд казалось домом младшего кузена принца, получившего чин генерала только в силу родства, на деле являлось оперативной базой Тяньчуан — одной из многих.

Чжоу Цзышу шёл медленно, словно в оцепенении. Командир отряда, незнакомый ему человек, явно получил отдельный приказ. Как только они прибыли на место, он отправил подручного за Хань Ином и Дуань Пэнджу и вручил им записку, которую быстро набросал для него Хэлянь И.

Чжоу Цзышу примерно представлял, что там написано. Ситуация была ясна как день. Отныне он, по сути, был под домашним арестом.

Он устало наблюдал за тем, как Дуань Пэнджу и Хань Ин по очереди читают записку. После прочтения Дуань Пэнджу лишь презрительно фыркнул и пристально посмотрел на него, а вот Хань Ин выглядел по-настоящему расстроенным и встревоженным.

— Это правда? — спросил Хань Ин. — Вы действительно... гвозди?

— Один гвоздь, — ответил Цзышу.

Он уже не видел смысла в том, чтобы что-то скрывать. В течение десяти лет он был мастером скрытности, убийцей, которого так ни разу и не поймали, а теперь не смог прожить и недели, прежде чем его грандиозный заговор был раскрыт. Какой позор!

— Принц Цзин пришлёт дворцовых лекарей, — сообщил командир гвардии. — Господину Чжоу будет оказана лучшая помощь, пока он полностью не поправится.

— Мгм, — Хань Ин кивнул, решительно сжав челюсти. — Мы позаботимся о том, чтобы господин Чжоу отдохнул и снова выздоровел!

«Конечно, давайте не будем спрашивать господина Чжоу, хочет он поправиться или нет», — ядовито подумал Цзышу.

Какой же бардак.

***

Чжоу Цзышу задыхался от искренней заботы кузена. Возможно, Хэлянь И верил, что делает это в интересах Цзышу, но всё это было не чем иным, как золотой клеткой. Неважно, насколько хорошо с ним обращались, если он даже не мог покинуть двор и сад своего дома.

Гвоздь извлекли из его тела, а на оставленную им глубокую рану были наложены различные порошки и припарки. Поскольку гвоздь пробыл в теле совсем недолго и не затронул остальные меридианы, процесс ещё можно было обратить вспять. Меридиан правой руки по-прежнему ныл, и ци в нём всё ещё не могла циркулировать нормально, но Цзышу был уверен, что при достаточной практике он скоро пришёл бы в норму.

А пока ему было откровенно нечего делать, кроме тренировок по боевым искусствам и типичных занятий благородных господ.

Боги, как же он это ненавидел.

Чжоу Цзышу провёл немало времени в поисках какой-нибудь лазейки, однако именно он лично обучил каждого бойца Тяньчуан. К сожалению, они знали все его методы, а значит, понимали, на что обращать внимание. Дуань Пэнджу, похоже, получал особое удовольствие, пресекая любые попытки побега, причём ещё до того, как Цзышу успевал толком их спланировать. И поскольку взгляды и разговоры во время визитов Хэлянь И становились всё более печальными, Цзышу заключил, что заместитель в деталях рассказывал принцу о всех его попытках.

Он не мог так жить. Ничто больше не мешало его разуму зациклиться на воспоминаниях. Он не мог отвлечься, делая что-то полезное, пускай даже он ненавидел то, для чего его раньше использовали. И он не мог потворствовать своему первому порыву утопить горе в выпивке — собственная кухня и прислуга больше ему не подчинялись. Последние десять лет жизни он был устремлён строго в цель, как точно направленная стрела, но теперь разом утратил все ориентиры.

Возможно, в какой-то степени так было и раньше. Хэлянь И уже не нуждался в нём так сильно, как в прошлом. Именно поэтому он выбрал это время, чтобы умереть — ну или начать свой путь к смерти. А сейчас...

Сейчас он был потерян и несчастен.

Чжоу Цзышу смотрел на своё отражение в зеркале. В последнее время он мало ел, его лицо казалось измождённым, глаза ввалились. На самом деле прошло ещё недостаточно времени, чтобы он действительно похудел, так что это было скорее его личное восприятие, чем реальность. Он плохо себя чувствовал. Его дух был сломлен и медленно угасал, даже если тело было ещё живо.

Он вытянул из гуаня^[11] заколку — длинную шпильку из гладко отполированного тёмного дерева. Его ни капли не волновало то, что волосы рассыпались неаккуратными прядями вокруг его лица и по плечам. Он прижал острие к горлу и надавил на него, с силой, до боли. Если бы он наполнил её своей ци и использовал боевые искусства, то было бы не важно, что она не заточена. Он мог бы пронзить своё горло насквозь, до позвоночника.

Если бы только он захотел.

Хотел ли он этого? Разве это не лучше, чем чахнуть здесь, будучи пленником в собственном доме? Чжоу Цзышу устал от визитов Хэлянь И. От того, что с ним говорят так, будто Цзышу внезапно лишился разума, будто он сам не понимает, о чём думает. Он устал от попыток убедить его, что он счастлив и нужен — в основном, конечно, нужен. Его двоюродный брат заботился о нём по-своему, но Цзышу просто не мог и дальше терпеть это.

Кто-то постучал в его дверной косяк. Цзышу не пошевелился даже для того, чтобы скрыть, чем он занят. В груди была пустота; он поддался искушению и позволил себе плыть по течению. Цзышу сдвинул руку, но лишь для того, чтобы легонько постучать по зеркалу, наклонив его так, чтобы отражение охватило кусок комнаты у него за спиной. Хань Ин вошёл и прикрыл за собой дверь, держа на одной руке поднос с едой.

— Чжоу-шоу^[12]... — начал он, приближаясь. Чжоу Цзышу внимательно наблюдал за ним и увидел, как подчинённый замер на полпути, как его глаза слегка расширились, выдавая растерянность, и, наконец, его взгляд скользнул по линии руки Чжоу Цзышу вверх, прямо к шпильке, прижатой к горлу.

— Чжоу-шоу! — воскликнул Хань Ин, позволив подносу упасть на пол. Раздался грохот разбитых тарелок и рассыпанной еды. Агент бросился вперёд, обеими руками схватив пальцы Цзышу. — Прошу, не вредите себе!

Чжоу Цзышу вздохнул. Это выглядело как чрезмерная реакция. В конце концов, Цзин Ван уже устал от попыток убедить его и смирился с тем, что Цзышу не вернётся к обязанностям главы Тяньчуан. Теперь он не более чем бесполезная обуза. Разве есть другие варианты, кроме как казнить его? Это... это лишь приблизило бы неизбежный конец.

Однако он не собирался убивать себя на глазах Хань Ина. И потому позволил молодому мужчине отвести его руку в сторону и выдернуть заколку из ослабших пальцев. Несколько мгновений Хань Ин смотрел на шпильку, прежде чем швырнуть её через всю комнату.

— Пожалуйста, Чжоу-шоу... Неужели ваши дела настолько плохи? Вы ведь не сделали ничего, что бы вас опозорило, в этом нет необходимости...

Какое абсурдное заявление. Цзышу, не сдержавшись, рассмеялся.

— Я себя не опозорил? Хань Ин, мы оба решили опозорить себя давным-давно, присоединившись к Тяньчуан. Какое значение имела честь по сравнению с судьбой нации? Теперь, когда цель достигнута, наши жизни ничего не стоят.

Рот Хань Ина сжался в тонкую линию. Он всё ещё держал руку Чжоу Цзышу, прижав большие пальцы к его ладони и дав чужим пальцам сомкнуться вокруг его собственных. Когда последний раз кто-то прикасался к нему не для насилия?.. Цзышу уже не помнил.

— Чжоу-шоу, неужели нет ничего, ради чего вам хотелось бы жить?

— Ничего, — выдохнул Цзышу. И это была сущая правда.

Хань Ин заёрзал. В его полных беспокойства глазах была видна напряжённая работа мысли.

— Тогда... зачем вообще нужны были гвозди? Зачем мучить себя ради возможности уйти вместо того, чтобы быстро умереть? Быть может, тогда было что-то…

— Умереть сейчас, умереть через три года... Какая теперь разница, что бы я делал со своим временем? — перебил Чжоу Цзышу. — Шанс упущен.

— Но что-то вы бы сделали, — продолжил настаивать Хань Ин. — Вряд ли господин Чжоу настолько плохого мнения о себе, что хотел прожить ещё три года только для того, чтобы как можно дольше страдать и мучить себя. Разве нет?

— Возможно, именно этого я и хотел, — ответил Цзышу. И всё же какой-то слабый отголосок чувств отозвался в его пустом, обожжённом сердце.

Он сказал это отчасти из упрямства, просто чтобы возразить, а отчасти потому, что это было правдой. Боль казалась верным спутником раскаяния. Быть может, это глупо, поскольку ничего не изменило бы ни для мёртвых, ни для живых. Но это часть платы за уход из Тяньчуан. Так почему бы не думать, что это что-то да значит?

— Если бы вы могли уйти… пойти куда-нибудь, куда-нибудь ещё… было бы этого достаточно, чтобы жить? — едва слышно спросил Хань Ин.

Чжоу Цзышу внимательно посмотрел на него:

— Остаться здесь… Я лучше умру. Вот если бы я мог свободно путешествовать, пускай даже как бродяга… Тогда, возможно, я мог бы найти что-то.

Хань Ин кивнул и отпустил руку Цзышу. Поднялся с колен.

— Прошу прощения за то, что уронил ваш ужин, — сказал он нормальным голосом. — Позвольте принести вам замену. — И добавил шёпотом: — Мы обсудим подробности позже.

***

Нетрудно было догадаться, что именно замыслил Хань Ин. Чжоу Цзышу совершенно не удивился, когда посреди ночи его разбудили и вручили сменную одежду. Что его действительно поразило, так это количество агентов Тяньчуан, которые усиленно смотрели в другую сторону, пока они сбегали. Почему раньше ничего подобного не случалось? Неужели Хань Ин был настолько убедителен? Молодой человек обладал целым рядом хороших качеств, но, видимо, до сих пор Цзышу упускал из виду его дар красноречия.

Снаружи их ждали две быстрые лошади. Они легко, без особых помех покинули город и вообще неплохо провели время. Хань Ин определённо держал в уме конкретное место назначения. Единственная же цель Чжоу Цзышу была в том, чтобы уйти как можно дальше.

Когда они разбили лагерь, рассвет только начинал заниматься над горизонтом. Они нашли небольшую бамбуковую рощицу, возвышавшуюся над полями. Вскоре крестьяне выйдут на дневные работы, и риск быть замеченным и запомненным будет слишком велик.

— Что ж, до сих пор твой план был хорош, — сказал Хань Ину Цзышу. — Куда ты намерен отправиться?

— Я подумал… вернуться в Цзянху^[13], — ответил Хань Ин. — Куда ещё в этом мире мы можем пойти, чтобы принц Цзин не мог нас поймать?

— Тяньчуан не побоится прийти в Цзянху, — напомнил Чжоу Цзышу, хотя это, должно быть, уже приходило в голову Хань Ина.

— Нет, но ордены не любят, когда ими командуют обычные люди, даже если это принц, — сказал Хань Ин. — Будет нелегко, но мы можем замаскироваться. Два странника не привлекут особого внимания…

Пожалуй, это выглядело как лучший вариант из доступных.

***

Кровь заливала лицо Чжоу Цзышу. Она текла липкими ручьями прямо из раны на голове, нанесённой быстрым скользящим ударом. Хань Ин прижимался сбоку, тяжело дыша, с хрипами, которые ему очень не нравились. Они ушли достаточно далеко, и не было никаких признаков слежки, ничего, что могло бы вызвать у них подозрения. И в какой-то момент Цзышу просто ослабил бдительность. Идиот! Он должен был это предвидеть!

Тела одетых в чёрное агентов Тяньчуан были разбросаны по земле. С тех пор как погиб последний ученик Поместья Четырёх Сезонов, не осталось никого, кроме Чжоу Цзышу, кто знал бы технику Плывущих Облаков. Того, кто владеет боевыми искусствами на таком высоком уровне, не может победить никто, включая тех, кто когда-то был под его командованием. Даже с арбалетами в руках они не могли считаться достойными его соперниками.

Хань Ин, к сожалению, был не настолько хорош в уклонении. Из его бока торчала стрела, и Чжоу Цзышу не решался её вытаскивать, боясь усугубить ситуацию. Как и все наёмники Тяньчуан, он знал основы оказания первой помощи, но его знаний было достаточно лишь для того, чтобы продержаться до базы. А для двух предателей никакой базы не предвиделось. Так что им нужна была помощь, получить которую могло быть весьма нелегко.

Цзышу проклинал своё невезение. Даже маскировка не помогла им укрыться от такой азартной погони. Хэлянь И мог долго поддерживать огонь своей ярости, и пока, без сомнения, он ещё не угас. Он не остановится, пока в конце концов Чжоу Цзышу не окажется вновь его пленником.

Цзышу был уверен насчёт плена. Их преследователи не пытались его убить. Уж это он бы понял.

Единственное, в чём им повезло, так это в том, что их путь пролегал неподалёку от поместья одного из орденов Цзянху. Там они могли попросить помощи и, в зависимости от того, какими людьми окажутся уважаемые господа^[14], возможно, даже получить её. Любая поддержка, которая позволит им остаться в живых, уже будет более чем достаточной — Чжоу Цзышу не стал бы просить о большем.

В любом случае долго оставаться рядом с местом неудавшейся засады было слишком рискованно. Когда эти агенты не вернутся, это послужит сигналом для ​​отправки новых. Гончие, взявшие след, — их будет невозможно сбросить с хвоста, если только не уйти так далеко, как получится.

Куда бежать, чтобы избавиться от погони? Если даже побега в Цзянху оказалось недостаточно…

Идея пришла к Чжоу Цзышу, когда он тащил Хань Ина по неровной земле, слушая тихие, сдавленные стоны боли.

Куда бегут все преступники и изгои в Цзянху? Куда бежит человек, спасаясь от верной гибели? Где собраны все отбросы мира, монстры и демоны, бессердечные люди, кровожадные твари? Где живут существа, подобные Чжоу Цзышу?

Долина Призраков.

Хань Ин заслуживал большего, но, даже если их пути разойдутся, Хэлянь И не простит ему участия в побеге Чжоу Цзышу. Отныне их судьбы связаны.

Цзышу знал о Долине Призраков только по слухам, но, даже если её репутация верна и это действительно место, полное беззакония, по крайней мере, там, если их попытаются убить, то это будет случайно. Мишень не будет нарисована на их спинах, как здесь, и к тому же Цзышу был уверен в своих силах. А хищники обычно ищут лёгкую добычу.

Возможно, это их единственная надежда. Цзышу не знал, можно ли получить искупление или хотя бы мир в таком месте, как Долина Призраков, но в последние недели он неожиданно обнаружил, что всё-таки хочет жить. И он попытается.

__________________________

Примечания переводчика:

[1] Бронзовое зеркало (кит. jìng zi, «цзин-цзы») — один из древнейших видов зеркал, изобретён в Китае ещё в неолите, оттуда распространились по всей Восточной Азии. По сути, просто очень хорошо отполированная металлическая пластина. Отражение в ней не очень чёткое и окрашивается в тёплый жёлтый оттенок (цвет самого металла)

[2] Тяньчуан (кит. Tiān Chuāng) — «Окно Небес». Название взято из стихотворения Кун Жуна (153 – 208 гг.) «Стихи на краю могилы». Строго говоря, «Окно Небес» — это очень поэтизированный перевод, но он встречается чаще всего. Ближе к тексту (и к смыслу) — «слуховое окно в потолке, небесное окно, небесный фонарь». Общая идея — некий дополнительный источник света, т.е. дополнительный инструмент, проводник воли, свет во тьме. В дораме отдельным указанием на Тяньчуан были бумажные фонарики, которые запускали в небо там, где Тяньчуан проводили какую-то показательную казнь (см. 1 серию)

[3] Цигун (кит. qing gōng, иногда произносится как ching kung) — традиционная для произведений в жанре «уся и санься» способность мастеров боевых искусств перемещаться на большие расстояния длинными прыжками. Хотя со стороны выглядит как полёт (наши любимые летающие китайские мужики), на самом деле для цигуна всегда требуется пусть минимальная, но опора. Поэтому над широкими реками, озёрами и полями цигун особо не работает, зато отлично подходит для лесов (по деревьям) и городов (по крышам)

[4] Широкополая шляпа — речь о традиционной для Древнего Китая шляпе-доули (кит. dou lì), сплетённой из бамбука и имеющей форму конуса. Кстати, её название буквально означает «шляпа на 1 доу» (доу — мера объёма, равная 10 литрам). Фанаты Небожижи поймут

[5] Техника Плывущих Облаков (англ. Swift-Moving Steps) — уникальная техника, присущая воспитанникам Поместья Четырёх Сезонов; суть в очень быстром переставлении ног в псевдослучайном порядке, который позволяет, с одной стороны, удерживать баланс, а с другой, перемещаться по непредсказуемой для противника траектории. Техника настолько особенная, что именно по ней Вэнь Кэсин изначально узнал в Чжоу Цзышу представителя Поместья и из-за неё же начал его преследовать

[6] Байи (кит. bái yī) — белые одежды / белое полотно — имя, которое одинаково подходит как Бессмертному Е Байи, так и необычному гибкому мечу Чжоу Цзышу

[7] Цзин Ван — полное имя принца Цзин, упоминается в новелле «Седьмой лорд». Это не то обращение, которое следует использовать подчинённому, но, возможно, двоюродному брату дозволяется чуть больше

[8] Говорить о себе в третьем лице — обычная для Китая практика, особенно в разговорах с очень высокопоставленными людьми. Одна из форм принижения себя и, соответственно, выражения уважения к собеседнику

[9] Гвозди семи отверстий на три осени (также «семь гвоздей цицяо») вбиваются в семь наиболее важных акупунктурных точек, блокируя восемь т.н. чудесных меридианов.

Гвоздь №1 под правой ключицей (ян-цяо-май — выходной меридиан высоты; собсно, тут-то Цзышу и начинает косячить с полётами), №2 под левой ключицей (инь-вэй-май — входной защитный меридиан), №3 под рёбрами справа (ян-вэй-май — выходной защитный меридиан), №4 под рёбрами слева (инь-цяо-май — входной меридиан высоты), №5 и №6 на уровне косых мышц живота слева и справа (дай-май — меридиан пояса), №7 в солнечное сплетение (жень-май — центральный иньский меридиан, часть малого круга внутренних энергий).

Есть ещё 12 основных меридианов энергий, которые отвечают за работу внутренних органов. Гвозди расположены так, чтобы перебить большинство из них. №1 и №2 — меридианы лёгких (I), толстой кишки (II), желудка (III), селезёнки и поджелудочной (IV), почек (VIII), тройного обогревателя (X), №3–6 — меридианы желудка (III), селезёнки и поджелудочной (IV), мочевого пузыря (VII), почек (VIII), желчного пузыря (XI), печени (XII).

Если сложить вместе все повреждения, становится понятно, почему жертва Гвоздей сразу превращается в беспомощного инвалида.

У каждого меридиана есть свой период активности в течение дня. Соответственно, когда один из меридианов активизируется, ци начинает циркулировать в нём быстрее и это причиняет Цзышу боль (что мы и наблюдаем в дораме).

[10] Императорский Дракон — дракон является одним из главных символов императорской власти в Китае, в некотором смысле они даже сливаются воедино

[11] Гуань (кит. guān) — головной убор в традиционном китайском мужском костюме, небольшая шапочка или заколка сложной формы, которая надевается на пучок волос

[12] Чжоу-шоу (кит. Zhou-shòu) — «милорд, господин, мастер». Официальное обращение подчинённого (или ученика) к главе какой-либо организации, клана и пр.

[13] Цзянху (кит. jianghu) — «мир рек и озер». Это не географическое наименование и не конкретное место, а скорее определённый жизненный путь — мир мастеров боевых искусств, избравших образ жизни скитальца, путешественника. Традиционно противопоставляется царскому двору и дворцовым интригам

[14] В оригинале dàrén — уважительное обращение к мастерам боевых искусств или знатным лицам, чей точный возраст неизвестен. В данном случае, конечно же, используется в ироничном ключе