Пам-парам, я плюшевое дерево! А мы плюшевые непонятно кто! (С) Гравити Фолз

***

Поведение Элдера в лучшем случае можно было назвать странным. Он не бросился, сломя голову, ухаживать за гниющим Древом, он рванул в противоположную сторону.

Сейчас его светлую голову не занимали мысли о том, какие риски повлечет его необдуманное поведение, его маска идеального равнодушия разбилась вдребезги. Наткнувшись на беду сразу после задушевного разговора с Пьюр Ваниллой, король не был полностью готов, не успел собрать себя. Пробуждение Лилии маячило перед ним, представлялось ему единственной возможностью остановить катастрофу.

Лианы, оплетавшие ствол, только разгоняли процесс гниения, забирались под кору, точили ее, стремясь освободить заключенное внутри нечто. Впрочем, покуда этот процесс наблюдали лишь воины, собравшиеся копьями гнать вражину обратно.

Бессмертные же, вместе с малочисленной свитой, собирались перед гробом, покуда Энчантресс готовилась отражать первую предупреждающую атаку, прилетевшую из-за моря от элементалей. В ладонях Ваниллы лежало пять помутневших осколков, царапавших кожу при неверном движении…

Без всяких колебаний, сомнений, король эльфов собирался принести себя в жертву. Для него это являлось своеобразной кульминацией судьбы, помимо, казалось, что бессмертное существо не убьешь одним заклинанием.

— С ее помощью у нас есть шансы на победу, о древний герой, — покачал эльф головой, отклонив все мольбы и утешения.

— Почему же именно вы? — задал вопрос Визард, имевший честь присутствовать при ритуале. — Если вы Хранитель, то Древо должно погибнуть вслед за вами? Или оно не завязано на вашей душе, как, например, соулджемы…

Ох, Элдер Фейри бы рассказал, как соулджемы способны менять владельцев, повинуясь лишь своему Свету и чувству, носимому ими. Но пока что он дрожащими руками приоткрыл крышку гроба, с опаской, будто свежий воздух настоящего обратил бы Вайт Лили в пыль. Она лежала, бледный труп, и ветер не колыхал волос на ее челе. Надо полагать, ясное суждение несколько затмевали чувства к упокоенной, эгоистичное желание любой ценой оживить подругу удачно встроилось в мотив защиты.

Мертвая древняя королева, обнимающая посох в собственной могиле — Сильвербелл, еще один прислужник короля, пристально смотрел то на эту мрачную картину, то на Пьюр Ваниллу, потерявшего всякую способность двигаться.

— Я начинаю обряд, Сильвербелл, прошу… отойди, мой верный друг…

Хранитель приподнял безвольную фигурку и подхватил на руки. Казалось, сама фигура металлического правителя излучала энергию, не повисавшую в воздухе просто так, а растворявшуюся.

На фарфоровом лице появились первые признаки жизни, но то был ещё не конец. Элдер продолжал беззвучно открывать рот, выговаривая одному ему известные слова неизвестного языка. Медленно, но верно голос становился более надсадным, хриплым, и наконец эльф выпустил Лилию из рук, уложив на траву.

Вайт Лили тихонько вздохнула, потянулась и нащупала под собой твердую землю. Более призраком она не была, открыв глаза, она увидела знакомые лица… ей хотелось улыбнуться, заплакать, но она ничего из этого не сделала.

— Ступай, — отрывисто намекнул Фейри приятелю. — Дайте мне миг, я сам поднимусь на ноги…

— Моя дорогая, — выдохнул Пьюр Ванилла, поторопившись тактично отодвинуть в сторону ослабшего Элдера, ринувшись наперерез. Он стремился первым оказать помощь, первым поговорить, высказать все, что накопилось у него на душе…

Поднявшись на ноги, Лилия открыла рот, но вместо слов ей удалось издать лишь затравленный писк. Ее рука беспомощно протянулась, она застонала, внезапно покосилась, ее ладони пошли мелкими трещинами, затем все остальное с лицом, и пятая Древняя разбилась вдребезги.

Раздался пронзительный, но все равно тихий плач, стремительно отдаляющийся.

Ее соулджем на голой земле вспыхнул и пропал из виду, словно нашедший иного владельца по душе. Исчезли бесследно и Свет, и его владелица… Половина жизни, предположительно дарованная Лили, ушла другому адресату, над опустевшим гробом пронесся затхлый ветерок и пролетел один жухлый листик.

Король эльфов стоял ни жив, ни мертв, ошарашенно смотря в пустоту. Осколок за осколком, с него словно спадали чары, он пару раз хлопнул глазами, как растерянный ребенок, и только затем…

— Планы Энчантресс воистину не знают пределов, — практически всхлипнул он. — Вайт Лили не было, не было, больше совершенно нет… Мы окончательно уничтожили Белую Лилию, о герой света! Похоже, лишь остаток, прятавшийся то в одном, то в другом осколке соулджема, являлся в лесах Криспии и Бист-Иста… Но коли это все было бесполезно… не уничтожили ли мы по пути нечто иное, нашу обитель, нашу печать и защиту…

Элдер, спустя сотни лет, готов был сам упасть и разрыдаться. Путь бессмертных освещали лишь им подобные, когда ты жил лишь одной надеждой и долгом, потерять половину мотивации было смертельным ударом. Осознание, что ты любящими руками скормил Дарк Энчантресс половину своей жизни, уничтожало короля, и вдобавок то… он предал доверие Пьюр Ваниллы, разбил ему и без того потресканное сердце.

Но что теперь? Оставалось лишь Серебряное Древо, если заклинание вместе с лже-Лилией не воскресило заодно печать, пиши пропало. Катастрофа. Коллапс. Вот уже слышны крики жителей, чье хоровое исполнение запогребальных песен прервала дрожь земли, ведь вместе с силами Хранителя утекла и сила самого Древа.

Элдер Фейри, стряхивая с себя проклятие, выпрямился во весь рост. Он больше не позволит прошлому управлять собой… О, боги, он больше не будет предан!

***

Слишком поздно, было слишком поздно что-либо менять. Элдер Фейри прибежал, успев только на вторые похороны своих ценностей в жизни, ведь ведьминская деревянная магия трещала по швам.

— Мы не успели, — в ужасе завыл Сильвербелл, не смея подлетать поближе, будто его бы стукнули фантомные лапы, тянувшиеся из разрыва.

Мальчишка суетился, метался из стороны в сторону — то же самое хотелось сделать и остальным, но манер хватало.

— Пьюр Ванилла, умоляю, помогите нам!

Мир вокруг преобразился, искаженный отмененным заклинанием. Часть «оловянных солдатиков» рухнула на колени, кто-то завизжал, а Пьюр Ванилла осел на пол, видимо, лишившись сознания. Рейзин бросилась к древнему, пытаясь поднять ослабшую фигуру обратно на ноги, одновременно выворачивая голову, наблюдая, что происходило за ее спиной.

Серебряное Древо глухо застонало, закачалось, как старая сосна в лесу, медленно начало крениться — но корни не полностью были вывернуты из земли, поэтому оно так и стояло, подобно тяжелому сколиознику. Трещина в печати, как сломанный позвоночник, больше не могла выполнять свою функцию, и первое существо вырвалось наружу, разминая затекшие руки и ноги.

Вместо условного злодейского марша грянула разухабистая мелодия вроде тех, что исполняют в цирке. Сил на эффектное появление Шедоу не пожалел, пускай его пафос проявился… Буквально в шутливой форме.

— Леди, джентльмены, дохлый рожок с тухлым ванильным кремом, вшивое плюшевое дерево и их команда! Какой чудесный день!

Под ним колыхалось море потенциальных зрителей, среди которого отчётливо выделялись отдельные индивидуумы — вон, один за голову хватается и скулит от боли, другой от ярости сейчас лопнет. Тень нависала над ними, огромная, несерьезная тень главаря Зверей — он раскинул руки, словно для объятий любимой аудитории, перепрыгнул через Серебряное Древо пару раз и наконец застыл на месте. Заметив, что никто не подготовил ответной гневной речи, шут продолжил:

— А что старикашка такой бледный нынче? Что-то я тебя с высоты не вижу, небось, уже в муку и сахар осыпаешься? О нет! Как же я без тебя буду жить, сладенькая моя феечка!

Элдер Фейри был нем — противник хорошо понимал, что жизнь эльфа теперь была так же хрупка, подобно любой другой.

— Твои речи пусты, ты зря растрачиваешь драгоценное время, — угрожающе начал Элдер. — Не забывай, Зверь, я не в гробу лежу, чтобы ты позволял себе распоясаться, и нету у тебя власти над моим королевством ныне, не будет никогда.

Шедоу Милк был скорее тенором, чем басом, а оттого вкупе с наигранностью звучал, как возмужавшая Галя из супермаркета, съевшая тестостерон вместо валерьянки.

— Я тебя не слушаю, за обедом скушаю!

— Не буду мучать вас вступительными речами, как часто поступают глупые директора театров! Спасибо, что посетили наше скромное представление, предлагаю вам посмотреть маленький… промо-ролик, подготовленный нашей дражайшей ведьминской подругой, а потом подоспеет мой сатирический очерк! Обещаю, он перевернет ваше сознание, вы узнаете так много нового и с удовольствием обсудите со мной сюжет… если вы не законченные идиоты с промытыми мозгами.

Что? Какой ещё ролик? Разве ты не нападать собрался, кровожадная зверюга? О нет, иное средство поражения избрал синенький, он абсурдом и иллюзией хотел одержать победу. Отвлечь, запереть, в то время как его политропичные мозги трудились одновременно над Ваниллой, над преображением королевства и над освобождением дружественных Зверей.

Многоруким был кукловод, многоруким.

Сложив ладони вместе, Шедоу Милк продемонстрировал возникшую из воздуха марионетку, управляемую ничем. Ее ниточки просто устремлялись вверх, без хозяина — она была низенькой, плотно слепленной, русой марионеткой в зеленой футболке и шортиках, а ее шею украшал бумажный венок.

— Дорогие зрители, что же происходит, когда кукла сама становится постановщиком сценариев? Восхитительная свобода! Что ты хочешь нам сказать, милая?

— Пьюр Ванилла, жалкая тряпка! — радостно запищала деревянная реплика, переступая по пальцам Зверя. — Дарк Какао, агрессивный болван! Пьяница Холлиберри! Они называют себя Древними героями, но ведут себя, как дети малые… впрочем, как и все персонажи этого мирка. Я всех вас терпеть не могу, надоело ради вас убиваться! Ура, теперь мною никто не управляет!

Визард, Чили, снова оказавшаяся рядом со своим дружком, дружно вытаращили глаза. Что-то в поведении фальшивой Шуры на ниточках было настолько не таким, оно прямо кричало «эффект зловещей долины». Ее конечности сгибались под странными углами, но сама она была удивительно реалистичной.

— О, я очень много страдала! Настолько, что уже могу пробоваться на кастинг трагических героинь! — обернулась вокруг своей оси Ветрова. — Кто говорил моими устами, я сама или воля Пятерых? Как жаль, что они боле не имеют надо мной контроля!

Зверь отпустил свою фигурку, она полетела вниз и на полпути к земле растворилась в воздухе, демонстрируя собственную иллюзорность.

— Впрочем, сколько бы не бегала Шушерка, она как была, так и остается безвольной куколкой. Но она помогла нам освободиться! Виват Александре Ветровой, спасительнице миров!

— Заткни свою пасть, — рявкнул в ответ Меркуриал, придумавший «достойный ответ» Зверю. — И прекрати осквернять все своими бреднями!

— А ты кто такой, чтобы мне вякать?! — взревел властелин Лжи, взмахнув рукой, как дирижер — земля пошла волнами, окончательно сбивая с ног полк, прибывший на умирающее Древо.

Он на секунду обратил взгляд внутрь себя, словно параллельно разговаривал с кем-то еще.

— Как невежливо! Разве так встречают до-ро-гих-гос-тей! Ну ничего, я вам всем устрою банкет, оперетту, а сначала фуршет!

Пространство свернулось, как одеяло, запирая всю команду разом… не в темнице какой-нибудь, на бархатных синих сиденьях перед сценой. В своей хаотичности Шедоу Милк нашел главный источник силы, ибо его действия невозможно было предугадать… и осудить, в том числе. Попробуй найди силы драться с тем, кто показывает тебе оскорбительный спектакль, а не бежит с мечом. Как говорится — от ответу толку нет, он начнет острить в момент над тобой. Если он сам того не захочет, заклятье не спадет, оставалось лишь ждать, пока Зверь соизволит замолчать.

Его метающийся из стороны в сторону разум переключился на звезду во лбу одного из зрителей, и Шедоу Милк нырнул в сознание, как в бассейн. Запахло хлоркой, ностальгией и едко — скелетами в шкафу.

***

Пьюр Ванилла поднялся на ноги. Вокруг мерцали, подмигивая, пентаграммы и лунная символика — самый глубокий уголок его души. Таким убежищем, воплощавшимся в разных формах, обладал каждый король.

— О, Пьюр Ванилла… Дождался я, в кои веки дождался тебя, — эхо Света Правды было тонировано чем-то иным. — Ну, мой милашка, еще не плачешь от досады? Хочешь, я тебе конфетку дам!

Древний, несмотря на свою солидность, поперхнулся и уставился на ближайший глаз вместо реального собеседника, не обозначившего себя как точку света.

— Что, дотумкало, глупыш-ванилыш? Не соулджем говорит с тобою, а его истинный обладатель! Ты же знаешь, не отпирайся, не тебе Ведьмы вручили ясный синий подарочек.

— Повелевающий всем Знанием, — догадался Ванилла. — Так или иначе, ныне тебе оно не принадлежит. Лишь ложь, обман, одна сторона монеты…

— Да хватит философию разводить на полторы страницы, у авторов пальцы отваливаются, пока они в ночи стучат по клавиатуре! — странную реплику Шедоу король оставил без внимания.

— Ну да ладно, ванилыш. В общем, сейчас твой соулджем в руках у меня… а это значит… Я тебе хозяин. Повелеваю!

Моменты, когда Шедоу Милк был серьёзен, означали неминуемую гибель.

— Нет, замолчи!

— Сверни шею Блэк Рейзин! Сверни шею Блэк Рейзин! Пускай ее шея хрустнет и сломается!

— Сверни…

— Им всем хребет! Своими слабыми ручками!

***

Первый акт представления был примерно тем же, что видела на репетиции Шура Ветрова. Шедоу Милк предусмотрительно запер как и Элдера, как и его солдат, как и команду около-главного-героя в своем карманном… Мирке. Нечто вроде расширенной версии подсознания с соулджемами.

Здесь были картонные, нарочито аляповатые декорации, с любовью и заботой изображавшие природу, а жителей — с необычайной циничностью. Их мордочки занимала одна негативная черта, расползшаяся по всей сущности.

Ванилла, очнувшись, оказался в руках Визарда и Рейзин, самых рьяных поклонниках, как выразился бы Зверь. Они что-то шептали через пелену тумана, предлагали утешение и всячески старались увести его разум от горя потери Лили. Соответственно, над Элдером Фейри злобно вился Меркуриал Найт, готовый лично посадить Шедоу на копьё за наглость, что тот позволял себе во время спектакля.

Кидал картонные фигуры по сцене, гоготал, не забыл даже себя изобразить в наилучшем свете — а помимо, там мелькала ещё и ведьма Сальвия, которая в трактовке автора с Дарк Энчантресс называлась просто Сообразительной девочкой (а хозяйка — Умной печенькой).

И застал Пьюр Ванилла своих союзников в совершенной ярости…