Следующим вечером Драко совершенно случайно пропустил ужин. Он был занят проверкой домашних работ шестикурсников в библиотеке, и не успел он опомниться, как небо потемнело, и стало поздно. Драко вздохнул и встал, размяв затекшую спину, а затем собрал оставшиеся свитки пергамента в сумку. Ему придется продолжить свою работу в общей гостиной, где он сможет скинуть, наконец, мантию, придвинуть одно из мягких кресел к столу и насладиться относительным комфортом. У него вошло в привычку работать допоздна в общих помещениях за пределами профессорских комнат. Остальные редко там проводили свое время, за исключением Поттера, который иногда использовал гостиную, чтобы вздремнуть или поглазеть в бездну. Здесь было более уединенно, чем в библиотеке, и Драко обычно мог работать, ни на что не отвлекаясь.

Помещения для персонала в Восточном крыле были одними из лучших в замке: просторные спальни, большие окна с эркерами, где можно было почитать, и яркий утренний солнечный свет. Конечно, при всем хорошем, что было в жизни Драко, оставалась одна загвоздка — на портрете, который охранял вход, был изображен жирный мудак. Это был дородный мужчина в коричневом костюме в стиле сафари, с огромными закрученными усами и в шляпе, сдвинутой набекрень. У его ног лежал коврик из медвежьей шкуры, на которой осталась голова с открытой пастью, демонстрировавшей ряды ужасных зубов. Ходили слухи, что его повесили сюда, так как не решились доверить ему охранять общежития студентов, что звучало правдоподобно, потому что у него всегда было что сказать, и он обладал удивительной способностью точно определять то, что человек меньше всего хотел услышать. Плюс, его пароли были просто жутко ребяческими.

— Ты исхудал, мой хороший, и уже виднеется седина на втором подбородке, — упрекнул портрет. — Выглядишь далеко не в расцвете сил из-за этих мешков под глазами.

— Ой, заткнись, — проворчал Драко в ответ.

— Тебе следует задуматься насчет полноценного ночного отдыха. Думаю, бокал хорошего бренди поможет тебе расслабиться. А еще быстрая дрочка.

— Фу, какой кошмар, — скривился Драко. — Пятнистый член.

— В последний раз, когда я проверял, с ним все было нормально, — сказал портрет, похлопав себя по брюкам. — О, пароль! Конечно, конечно.

— Чертов извращенец, — пробормотал Драко себе под нос, входя в гостиную.

Поттер читал в кресле у камина, которое он часто занимал после ужина. Драко вздохнул. Он надеялся провести вечер без Поттера, ведь ему нужно было закончить работу, а Поттер всегда его отвлекал. Даже если просто сидел и читал.

— Привет, — сказал Поттер, оторвавшись от своей книги: детектива об убийстве магглов в мягкой обложке с потертыми краями, сломанным корешком и рельефными буквами на обложке.

Драко фыркнул и опустился в кресло напротив. На приставном столике стояла тарелка с едой, дымящейся под чарами стазиса. Драко закатил глаза.

— Что, теперь ты откладываешь себе еду для позднего ужина, Поттер?

Тот фыркнул и закрыл книгу, бросив ее на пол рядом со своим креслом.

— Это вообще-то для тебя, олух.

Драко нахмурился.

— Ты принес мне ужин?

— Да, — отозвался Поттер. — Ты пропустил его. Снова.

— Ну, да. Я немного увлекся, — откашлялся Драко, настороженно глядя на тарелку. Поттер никогда раньше не угощал его ужином.

— Не представляю, как ты, черт возьми, это делаешь. Я едва успеваю прочитать три эссе, а мне уже хочется спалить их все дотла. Они просто ужасны. Неужели мы писали так же плохо, когда были студентами?

— Конечно, нет. Ну, точнее, я нет. Не могу с уверенностью сказать то же самое про тебя, но мои ожидания не велики. И да будет тебе известно, мне на самом деле нравится читать студенческие работы.

— Я заметил. Они вечно приходят ко мне и ворчат, что профессор Малфой снова задал им кучу домашек, чтобы испортить им выходные.

— Ну и слава богу, ведь после этого у них сразу будет беспечный урок с профессором Поттером. Эссе необходимы. Некоторые из нас преподают предметы, требующие знания теории. А не только умений пробивать кирпичные стены. Хотя, могу представить, насколько захватывающим бы получилось эссе на эту тему.

— Я тоже преподаю теорию. Мы пользуемся книгами и всем остальным. Иногда мы даже читаем их, когда не используем в качестве мишеней для отработки заклятий, — подмигнул ему Поттер. — А ты пытаешься объяснить второкурсникам, как бороться с троллем, фактически не знакомя их с ним.

— Мм, да, подвергать детей опасности — это отличный способ заполнить учебное время, — Драко пододвинул к себе тарелку и осмотрел ее содержимое в поисках чего-нибудь подозрительного, а затем нахмурился. — Кто-то съел половину булочки.

Поттер засмущался.

— Да, прости, ты пришел немного позже, чем я ожидал. Но к пудингу я не притронулся.

— Я вижу.

— Я знаю, ты его обожаешь, и хоть ты считаешь меня монстром с вилкой в руке, но и сам можешь оттяпать руку, когда дело доходит до сладостей.

— Я? Да мне повезло, что я не умираю с голоду, раз ты сидишь тут со мной. Ради всего святого, Поттер, это же ты уже порылся в моей тарелке, — возмутился он, указав на ополовиненную булочку.

— Стоит ли мне опасаться, что ты втянешь меня в дуэль на вилках за оставленный десерт? — спросил Поттер, наклонившись вперед на своем кресле.

— Мы волшебники. У меня есть способы пригрозить тебе и получше, чем размахивать вилкой.

Поттер хитро ухмыльнулся.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— В другой раз. Я устал, — вздохнул Драко. Он взял двумя пальцами надкусанную Поттером булку и кинул ее ему. Тот поймал ее прямо в воздухе, сразу откусив большой кусок.

Драко осторожно ковырял курицу, стараясь не ерзать, потому что Поттер пялился на него, слегка улыбаясь.

— На что ты уставился?

Улыбка Поттера стала шире.

— Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь так манерно ел.

— Часто смотришь на людей, пока они едят, Поттер? Боже мой, да ты и вправду помешан на еде.

— Да просто, по-моему, это забавно! Тебе случалось хоть раз в жизни поперхнуться?

Драко бросил на Поттера уничижительный взгляд, но тот все равно продолжил смотреть, как полный придурок. Драко съел большую часть оставленного ему ужина, но, если честно, совсем не почувствовал вкуса. Поттер продолжал изучать его, его темные брови сошлись на переносице, а зеленые глаза скользили по лицу Драко. Это было, мягко говоря, некомфортно, и Драко начал смущаться под пристальным взором Поттера. Когда он больше не смог терпеть ни секунды, он со звоном уронил вилку на тарелку.

— Тебе чем-то помочь? Или ты пытаешься заставить меня прекратить есть, чтобы стащить остатки?

Рот Поттера дернулся, но лицо снова приняло задумчивое выражение. Он облизнул губы.

— Ты когда-нибудь думал о том… Ну то есть… Ты представлял нас…

Драко поставил тарелку обратно на стол.

— Давай быстрее, Поттер. У меня нет времени ждать всю ночь, пока ты родишь.

— Ты когда-нибудь думал, что мы могли бы… ну, ты знаешь.

Сердце Драко пропустило удар. Он был уверен, что неправильно понял смысл его слов.

— Нет, не знаю. Объясни.

— Ну, я имею в виду, ты же гей.

— О, хорошо подмечено.

— А я… да неважно. Я подумал… может, мы с тобой смогли бы, ну не знаю, поразвлечься вместе?

В ушах Драко внезапно раздался рев, и, судя по горящим щекам, он только что ужасно покраснел.

— Поразвлечься? — повторил Драко, из его уст слова звучали еще более нереально.

Поттер пожал плечами, блуждая взглядом по комнате, останавливаясь на чем угодно, только не на Драко.

— Ну да. Ничего серьезного, конечно. Ты никогда не думал об этом?

У Драко от шока отвисла челюсть. Думал ли он когда-нибудь об этом? Думал ли он когда-нибудь, черт возьми, об этом? Последние месяцы постоянно. Всего-то проводил за этими мыслями большую часть ночей в одиночестве в своей постели, за завтраком, в душе и во время контрольных тестов на уроках. Но Поттер не мог об этом знать. Ни при каких обстоятельствах Поттер не должен был узнать о том, как сильно Драко хотел его, потому что тогда у него появилось бы слишком много рычагов давления на него. Это было бы все равно что показать ему свое мягкое брюшко и вручить палочку, чтобы он смог сделать с ним все, что хотел. Поэтому Драко замер с каменным выражением лица и выпрямил спину, прежде чем осмелился снова заговорить. У него был большой опыт в сокрытии своих эмоций, которые бурлили у него под маской хладнокровия.

— Гарри Поттер, — строго сказал он. — Ты настолько тщеславен, что решил, что только потому, что мне нравятся члены, я по умолчанию проявлю хотя бы мимолетный интерес к твоему?

Поттер вздрогнул.

— Нет! Конечно, нет. Я просто подумал… Раз ты, очевидно, ни с кем не встречаешься… то мы могли бы поразвлечься.

— А с чего ты решил, что я ни с кем не встречаюсь?

Поттер пожал плечами.

— Ты никогда ни о ком не рассказывал.

— Может, я просто не говорю об этом с тобой.

— Возможно. Я просто подумал… ну, я же рассказываю тебе о том, с кем встречаюсь.

— Да, к сожалению, это трудно не заметить, — признал Драко, закатив глаза. Поттер постоянно болтал о какой-нибудь очередной скучной знаменитости, которая приглашала его на ужин, в попытке быть дружелюбным, даже не подозревая, что каждый раз это было подобно раскаленному копью, пронзающему грудь Драко.

Поттеру даже хватило порядочности сделаться огорченным.

— Ну так что? Ты встречаешься с кем-нибудь?

Драко тяжело вздохнул и осмелился взглянуть на Поттера, попытаться прочитать его. Тот ссутулился, сидя в кресле, практически растянувшись на нем, но в его плечах чувствовалась скованность, а в руках, сцепленных вместе, — напряжение. Он ведь не мог быть неуверенным, так ведь? Драко сомневался, что Поттер был способен испытывать неуверенность, ведь тот шел по жизни, вышибая запертые двери и впутываясь во все подряд, не имея ни малейшего представления о приличиях.

— Нет, — наконец ответил Драко, и Поттер, казалось, немного расслабился. — Если честно, нет времени на это.

Поттер понимающе кивнул.

— В чем дело? Это потому, что ты порвал с этим самодовольным придурком Ламли? Не думаю, что тебе стоит так убиваться из-за этого. Он был невыносим.

Голова Поттера откинулась на спинку кресла, и он уставился в потолок.

— Дело не конкретно в Джейке. Просто… я…

— Боже, Поттер. Хоть я никогда не обвинял тебя в многословии, сегодня из тебя льется, как из фонтана.

— Помолчи, ладно? — попросил Поттер, но в его словах не было язвительности. Он вздохнул и провел рукой по лицу, потерев кожу под очками. — Боюсь, ты станешь злорадствовать.

— Продолжай. Я постараюсь сохранить самообладание перед лицом твоей убийственной жалости.

Тот фыркнул.

— Но это правда немного жалко. Я просто… мне не нравится быть одному, понимаешь? И мне трудно встречаться с кем-то. Со мной… сложно. По крайней мере, мне так говорят. Но я думаю, это правда. Я могу быть капризным и злым, замкнутым и… ну ты понял. Черт возьми, ты же видел меня, видел, каким я могу быть. Со всеми этими… — он махнул рукой в сторону дивана и камина, и Драко понял. — Но… Мне нравится, когда у меня кто-то есть. Мне нравится быть рядом с кем-то.

Даже в полутемной комнате Драко увидел румянец, окрасивший скулы Поттера, и тихо втянул воздух, потому что это было совсем не то, что он ожидал от него услышать. Он изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица, потому что ему казалось, что его ребра треснут, если он сделает слишком глубокий вдох, а сердце и легкие вывалятся наружу. И дело было не только в том, что Поттер говорил такие вещи, что само по себе было тяжко. Дело было в том, что Драко прекрасно понимал, что тот чувствовал. Драко цеплялся за свою холодность, напускную надменность, потому что это было проще, чем объяснять кому-то, почему он едва мог спать по ночам, почему он впадал в панику и нуждался побыть в одиночестве, почему он жаждал пустой физической связи, как потерянной конечности. Потому что, хоть ему и хотелось человеческих прикосновений, он не мог вынести тяжести того, что за этим обычно следовало.

— Ну что, теперь будешь смеяться надо мной? — спросил Поттер, в его голосе звучала покорность.

У Драко пересохло во рту, когда он сглотнул застрявший в горле комок.

— Нет.

Поттер поднял голову и с удивлением посмотрел на Драко.

— Нет, — повторил Драко, на этот раз более твердо. — Я не собираюсь над тобой смеяться. По правде говоря, мне кажется, что я понимаю, что ты имеешь в виду.

— Правда? — задумался Поттер, он посмотрел на Драко так, словно никогда раньше его не видел. — Да, наверное, понимаешь.

Между ними повисла тишина, пока они молча изучали друг друга. Воздух казался густым и тяжелым, звук ветра, бьющегося в окна снаружи, внезапно стал оглушительным. Драко не знал, как долго он сможет это выносить, насколько сильно они смогут растянуть этот момент, прежде чем он оборвется, но Драко ни за что не пошевелится первым — он просто не мог, будто приклеившись к своему креслу.

Первым встал Поттер. Он оттолкнулся от кресла и встал перед Драко, глядя на него сверху вниз. Драко чуть раздвинул колени, чтобы ему было удобнее. Это было просто невозможно, но Драко мог поклясться, что он ощутил жар, исходящий от тела Поттера, хотя они даже не касались друг друга. Поттер немного приглушил огонь в камине. Но Драко все так же не двигался, застыв, даже когда Поттер опустился на пол и устроился между его ног, положив руки на подлокотники его кресла, будто заперев в клетке.

— Может, попробуем? — хрипло предложил Поттер. — Посмотрим, вдруг сработает?

— А если нет? — справился со своим голосом Драко.

Поттер пожал одним плечом и странно улыбнулся, слегка изогнув губы.

— Тогда притворимся, что этого никогда не было, и ты снова начнешь называть меня идиотом и высмеивать мою прическу и одежду, как будто ничего не изменилось, потому что это будет не так.

— Как будто есть что-то, что сможет заставить меня перестать называть тебя идиотом и отпускать комментарии насчет твоих ужасных волос и гардероба.

Поттер усмехнулся, хриплый звук прочно застрял в груди Драко.

— Тогда нам не о чем беспокоиться, — сказал он.

Что было абсолютной неправдой. Ужасной, неумолимой, мучительной неправдой. Но Гарри Поттер стоял на коленях у ног Драко, и он был совершенно уверен, что его собирались поцеловать. Даже угроза неминуемого разрыва сердца не остановила бы его сейчас. В конце концов, он был всего лишь человеком, и от него нельзя было ожидать, что он оттолкнет Поттера. Не сейчас. Никогда.

Поттер поднял руку, вцепившуюся в подлокотник кресла, и поднес ее к лицу Драко. Он замер на секунду, его пальцы задержались возле скулы Драко, а затем он осторожно отвел выбившуюся прядь волос с его лба. Даже легкое прикосновение кончиков пальцев Поттера к линии роста его волос ощущалось как удар током, и Драко пришлось напрячься, чтобы не вздрогнуть. Пальцы стали смелее, он провел ими по подбородку Драко, обхватив голову ладонями. Он наклонился вперед, и Драко перестал дышать. Глаза Поттера затрепетали, прикрывшись веером черных как сажа ресниц под запачканными стеклами очков.

Первое прикосновение губ Поттера было нежным, почти целомудренным, и Драко позволил своим векам закрыться, растворившись в сухом поцелуе.

Его захлестнуло облегчение. Поттер целовал его, и под веками у Драко не было никаких искр, он не чувствовал никаких крышесносных изменений в себе. Ничего такого, просто легкое прикосновение кожи к коже, и это было прекрасно. Совершенно обыденно. Может быть, Драко все же удастся сделать это. Может, Поттер не был таким уж особенным, и все будет хорошо.

Но затем Поттер наклонил голову, соединив их рты, раздвинул губы Драко своими, и тот почувствовал горячее, влажное прикосновение его языка.

О.

Жар разлилися по животу Драко, и его желудок свело судорогой. Он резко вдохнул через нос, когда Поттер прижался, преследуя язык Драко, сомкнув пальцы у него на затылке.

Прежде чем он осознал, что делает, Драко обеими руками зарылся в волосы Поттера, не дав ему отстраниться, перевести дыхание или, не дай Мерлин, одуматься. Но Поттер не сопротивлялся. Если уж на то пошло, он придвинулся ближе, прижавшись к груди Драко. Рука, не обхватывающая затылок Драко, потянулась вверх по его бедру, дернув его на себя, пока он не уселся на краешек кресла и не обнял Поттера так отчаянно, что ему показалось, что он рассыплется на осколки, если они оторвутся друг от друга. И Поттер поцеловал его в ответ, откуда-то из глубины его горла вырвался тихий звук, и огонь в животе Драко разгорелся еще ярче.

Член Драко был твердым, до боли твердым, и это всего лишь от поцелуя. Чертового поцелуя! Но он был так хорош, потому что вся непримиримая откровенность Поттера выразилась в том, как он держал лицо Драко в своих руках, как он встречался с его языком своим собственным — сводил с ума маленькими движениями, которые заставляли Драко с трудом сдерживать стоны. Но Поттер, казалось, был возбужден не меньше, он схватил Драко за бедро и вдавил его обратно в кресло, заставив неуклюже растянуться в нем. Это было нелепо и несуразно, но Драко ничуть не возражал, потому что он был в объятьях Гарри Поттера, и это было офигенно.

Драко просунул ногу между бедер Поттера. Отчаянно нуждаясь в какой-нибудь стимуляции, он принялся тереться о него, застонав, когда почувствовал твердую выпуклость в джинсах Поттера. Тот со вздохом отстранился, и Драко потянулся за ним, прежде чем смог остановиться. Поттер посмотрел на него сверху вниз, его губы были влажными и припухшими, щеки розовыми, а глаза стеклянными.

Драко взглянул на вход в гостиную, а затем на коридор, ведущий в личные покои. Они были одни, но в любой момент мог кто-нибудь войти, отчего у Драко по спине побежали мурашки.

— Вау, — выдохнул Поттер, широко распахнув глаза, выглядя чертовски ошеломленным. — Ладно, это было… я имею в виду… охуенно.

Это было ужасно. Худшая идея в мире, а Драко за одну жизнь успел уже воплотить таких идей больше, чем имел на это право. Но в совершенно нехарактерном для него приступе импульсивности он схватил Поттера за мятый воротник рубашки и грубым толчком заставил его с хрюканьем опрокинуться навзничь. Не став ждать, чтобы обдумать, что, черт возьми, по его мнению, он делал, Драко вскарабкался на Поттера и прижал его к ковру поцелуем.

Поттер на полсекунды замешкался, но быстро оправился от шока. Он грубо поцеловал Драко в ответ, его руки обвились вокруг его шеи, а пальцы скользнули вниз по спине. Он вцепился спереди в рубашку Драко, комкая ее в кулаках и дергая.

— Прочь, — пробормотал он в губы Драко. — Сними ее.

Драко разжал мертвую хватку в волосах Поттера и начал чертыхаясь возиться с пуговицами, пальцы внезапно стали толстыми и неуклюжими. Поттер, нетерпеливый, как всегда, схватил его за воротник и дернул, отчего пуговицы покатились по полу, весело звеня. Наверное, ему следовало отругать Поттера, ведь это вообще-то была рубашка из “Твилфитт” стоимостью восемьдесят галлеонов, сшитая на заказ по его меркам, а Поттер только что порвал ее. Но затем он прижался ртом к горлу Драко, царапая зубами кожу на шее, и Драко тут же забыл об этом, засунув руки Поттеру под джемпер.

Кожа Поттера под его руками была невероятно теплой, даже несмотря на ноябрьский холод, который умудрялся просачиваться сквозь каменные стены, невзирая на горящий камин. Его рот был еще горячее, скользя по горлу Драко, оставляя языком влажные следы, которые остывали на воздухе.

Поттер опустил руку на задницу Драко, сжав ее, и, черт возьми, Драко был таким твердым, что испугался, что кончит в штаны, как подросток. И из-за чего? Пары поглаживаний и поцелуев на холодном полу? Так не годится. У Драко, конечно, была куча фантазий о том, как Гарри Поттер вот так возьмет и трахнет его, но еще больше у него было фантазий о том, как он сам трахнет Поттера. Он хотел увидеть, как Поттер потерял бы контроль. Он хотел, чтобы тот извивался и задыхался, он хотел услышать, как тот кончает, хотел узнать его вкус.

Драко грубо схватил Поттера за волосы, мягкие и густые, вьющиеся между его пальцев, и потянул, оторвав его рот от засоса, который тот оставлял на его ключице. Драко крепко поцеловал его, кусая и зализывая языком, резко потираясь о его бедра. Он проглотил гортанный рык, сорвавшийся с губ Поттера. А затем, прижав ладонь к груди Поттера, чтобы удержать его на месте, Драко скользнул вниз по его телу. Он не отрывал взгляда от зеленых глаз, восхищенный тем, как они мерцали, отражая огонь рядом с ними, огонь, полыхавший внутри него самого. Он ненадолго отвлекся, чтобы расстегнуть пуговицу на джинсах Поттера и дернуть молнию вниз, обнажив покрасневшую и истекающую смазкой головку его члена.

Драко зашипел и закусил губу.

— Без трусов, Поттер?

Тот ухмыльнулся и пожал плечами, как будто Драко отругал его за то, что он положил в чай слишком много сахара.

— Извращенец, — слишком нежно протянул Драко, и Поттер снова усмехнулся — приятный и неосторожный звук, который стал еще прекрасней, когда Драко лизнул его, проведя влажную полосу по члену, видневшемуся между зубцами молнии.

— О черт, — выругался Поттер, со стуком откинув голову на ковер.

Драко воспользовался моментом и стянул с Поттера джинсы до колен, а затем заполз обратно, уместившись между его бедер, встав на колени. Драко был обнажен не полностью, рубашка широко распахнулась, разорванная по середине, а все еще застегнутая пуговица брюк причиняла немалый дискомфорт, больно впиваясь в эрекцию. Но с этим можно было разобраться попозже, потому что все, что имело сейчас значение, — это выжать из Поттера как можно больше отчаянных стонов.

Драко благоговейно провел рукой по его члену. Поттер был великолепен, раскрасневшийся, в откинутой одежде, с раздвинутыми ногами, зажатыми джинсами. Нелепые красные кроссовки, которые он постоянно носил, все еще были на нем. Драко обхватил пальцами член Поттера, и мышцы его живота дернулись и сжались, идеально очерченные дразнящей дорожкой темных волос.

Драко поразился бледности своей руки по сравнению с темной плотью Поттера, ставшей красной от прилившей крови. Член Поттера был большим, крупнее, чем ожидал Драко, но длина его пальцев идеально подходила для того, чтобы крепко обхватить его у основания.

Драко приблизил к нему свой рот достаточно близко, чтобы вдохнуть его запах, достаточно близко, чтобы Поттер почувствовал выдох на своей коже, отчего по верхней части его бедер побежали мурашки. От него пахло чистотой и свежестью, как от облака аромата шампуня, мыла и лосьона для бритья, которое окутывало Драко каждое утро, когда Поттер приходил на завтрак сразу после душа. Но было и что-то еще. В этом запахе был тот мускусный, мужской аромат, похожий на морскую соль и янтарный мед, от которого у Драко потекли слюнки. И когда он слизнул полупрозрачную жемчужинку смазки с красной головки, он застонал, потому что на вкус тот был как гребанное блаженство.

Все желания Драко сдерживаться и не торопиться испарились, он проглотил его целиком, и головка члена уперлась в заднюю стенку его горла, наполнив рот солоновато-горьким вкусом поттеровского возбуждения. Поттер низко простонал, и Драко показалось, будто его ударили в живот. Спина брюнета выгнулась, одна рука сжалась в кулак и ударила по полу, а другая зарылась в черные кудри, дергая их. Поттер разинул рот.

Драко медленно оттянул губы назад, прижавшись языком к венке, которая выделялась на нижней стороне члена. И снова насадился обратно, на этот раз еще глубже, расслабив горло. Драко мастерски умел сосать член, потому что ему это нравилось. Несмотря на то, что Драко был эгоистичным и тщеславным человеком, когда дело касалось секса, он был щедрым любовником, и вовсе не потому, что в душе был альтруистом, а потому, что это дарило ощущение своего могущества. Доставлять удовольствие другому человеку, вызывать у него вздохи и стоны, заставлять его извиваться и превращаться в желе в его руках — это было великолепно. Это была его зависимость. Драко не интересовали слабаки, жеманные дураки и бездельники. Ему нравились могущественные, сильные и способные волшебники.

Вероятно, в этом и была причина его одержимости Гарри Поттером. Тот, конечно, был хорош собой и в некотором роде забавен. Он был даже довольно интересен. Но еще он был могущественным волшебником, как бы отчаянно он ни пытался казаться безобидным. Это было нечто большее, чем обычное физическое мастерство, хотя оно, конечно у него было. Поттер был соткан из магии. Он управлял ею, как ветер управлял штормами, как океаны управляли волнами — первобытно, катастрофически, неизбежно. Приветливость Поттера, которая так привлекала к нему учеников, друзей и коллег, была всего лишь уловкой, Драко знал это; была маской, которую тот носил, чтобы не напугать их, потому что Поттер мог уничтожить их в мгновение ока. И Драко был так же ничтожен перед ним. Он был беспомощен, но отчаянно пытался подчинить его своей воле.

Драко вкладывал все это отчаяние в свои движения, пока сосал его член, слюна свободно стекала у него изо рта, хлюпающие звуки заглушались лишь стонами Поттера. В глубине души Драко понимал, что им следовало бы вести себя потише. Мало того, что кто-нибудь снаружи мог войти внутрь, так еще и гортанное рычание Поттера могло вынудить кого-то из их соседей выйти из своих комнат, чтобы разобраться в том, что здесь происходило. Но это только заставляло Драко возбуждаться еще больше.

Руки Поттера перестали шарить по полу и в своих кудрях, и он зарылся в волосы Драко, убрав пряди, упавшие ему на лицо и прилипшие к слюне, собравшейся в уголках рта. Он с силой впился Драко в корни, вызвав у него судорожный вздох, мягко окутавший член Поттера, от которого тот неуверенно толкнулся ему в ноющее горло. И хоть глаза Драко наполнились слезами, он не поперхнулся. Поттер крепко схватился за его волосы и начал мягко направлять его, хоть Драко и не нуждался в этом.

Драко никогда не считал себя эксгибиционистом. Наоборот, Драко был слишком эгоистичен, что скорее оставил бы своего партнера неудовлетворенным, чем позволил бы незваному гостю услышать их. Но он зашел уже слишком далеко, и любые разумные мысли о том, чтобы заткнуть Поттеру рот, не могли пробиться сквозь туман похоти. Особенно сейчас, когда Поттер так сладко наполнял его рот, даря незабываемый вкус своего возбуждения. Он был на грани, должен был быть. И скоро неразборчивые стоны превратились в слова, в задыхающиеся мольбы, которые Драко хотел вобрать в себя и сохранить навсегда.

— О боже, Драко, — прошипел Поттер сквозь зубы.

Драко застонал, это был звук невольного отчаяния, от которого у него перехватило дыхание. Потому что Поттер произнес его имя. Он никогда не звал его по имени, ни разу за все время, что Драко помнил. Всегда Малфой или еще какая-нибудь наивно-оскорбительная вариация мерзавца, придурка или урода. Черт возьми, Драко не мог и подумать об имени Поттера, он не мог даже представить, как произнесет слово “Гарри” в его присутствии, даже сейчас, когда обхватывал губами его член.

И на этом все не закончилось, послышались “Драко, черт возьми” и “о боже, да”, а еще “ты невероятный, так хорошо”, — и разве это не было в стиле Поттера, так расточать похвалы? Быть таким постыдно беззащитным в муках удовольствия? Неудивительно, что его любовники были так одержимы им, почему они хотели его и держали при себе, почему выставляли напоказ, как трофей. Его так недооценивали и использовали только для продвижения по социальной лестнице, а все, чего хотел Драко, это запереть его в своей спальне и никогда больше не выпускать, кормить с рук и просто трахать.

Это было отвратительно и неправильно, то, как Драко хотел его, желал его. Ему хотелось трахнуть его, войти глубоко в тело Поттера, пометить его изнутри. Но времени на это не было. Возбуждение Поттера все нарастало; он балансировал на грани. Драко мог сказать это по тому, как набухли его губы, как его пальцы сжимали кожу головы Драко, как его яички вжались в тело. И если Драко собирался трахнуть его, то он сделает это, как надо. Он двигался медленно и мучил Поттера, заставлял заплатить за каждый взгляд, брошенный через Большой зал, за каждую слегка кокетливую шутку, от которой у него учащалось сердцебиение, за каждый раз, когда тот появлялся на страницах газет с очередным новым парнем.

Бедра Поттера задрожали, он начал захлебываться, коротко толкаясь в железной хватке Драко, вдавливающего его в пол. Он был так близко.

И слова Поттера убеждали Драко в этом еще больше, он непрерывно стонал:

— Я сейчас… о боже… о Иисусе, черт возьми, да… я…

Поттер замер, каждый мускул в его теле натянулся, как тетива лука, а затем, издав мучительный стон, он кончил, горько и горячо излившись на язык Драко. Он жадно все проглотил, почувствовав, как пульс Поттера бился у него в горле, а кожа горела под кончиками его пальцев.

Как только Поттер кончил, и его дрожь перешла в беззвучный выдох, Драко рванул застежку собственных брюк, расстегнув молнию. Ленивые пальцы Поттера выводили узоры на его напряженных бедрах, глаза затуманились, а нижняя губа распухла и блестела от слюны там, где он была зажата между зубами.

Драко облегченно вздохнул, обхватив себя рукой, дергая быстро и безжалостно, его собственный оргазм уже кипел, обдавая жаром у основания спины, заставляя вспыхивающие звездочки плясать под закрытыми веками. Ему потребовалось совсем немного, просто почувствовать, как кончики пальцев Поттера скользнули по его яичкам, а затем обвились вокруг члена, нежно погладив его собственный кулак. И Драко кончил, разукрасив золотистый живот Поттера длинными жемчужными лентами.

— О боже, — прошептал Поттер, когда Драко в последний раз провел ладонью по своему слишком чувствительному члену, выдавив из него последнюю капельку.

Драко крепко зажмурился, переводя дыхание, комната вдруг снова обрела форму — потрескивающий в камине огонь, его ноющие колени и тихое дыхание Поттера. Он боялся открыть глаза, боялся взглянуть на Поттера и увидеть там то, что осталось теперь, после того, как дымка похоти рассеялась. Но он не мог сидеть там вечно, оседлав залитого спермой Гарри Поттера, с расстегнутыми штанами и грязными руками.

Когда он, наконец, набрался смелости разлепить веки, то обнаружил, что Поттер улыбался, прикрыв глаза рукой и сдвинув очки на лоб. Казалось, он был готов вот-вот рассмеяться, что было бы просто нелепо, учитывая, насколько развратно он сейчас выглядел. Он был даже лучше, чем в фантазиях, которые Драко едва осмеливался лелеять у себя в голове, в диких фантазиях, которые приходили к нему самыми темными ночами после слишком большого количества бокалов красного вина — о Поттере, распростертом на полу гостиной с вынутым наружу членом, покрытом спермой, раскрасневшемся, затаившем дыхание и настолько прекрасном, насколько это вообще было возможно, и о… О нет. Драко совершил ужасную ошибку.

Поттер опустил руку и водрузил запачканные очки на нос, с его губ сорвался хриплый смешок. Он поднял ладонь и провел ею по месиву, разлитому у него на животе и груди, заставляя его исчезнуть с помощью бесстыдной беспалочковой магии. И без того прерывистое дыхание Драко сбилось окончательно.

— Это было… неожиданно, — радостно сказал Поттер.

Драко с трудом сглотнул. Паника ударила его, как бладжер, когда абсолютная тяжесть того, что он только что сделал, обрушилась на него с поразительной ясностью. Целоваться с Поттером было одно дело — ужасное, разрушающее жизнь дело — но сосать его член? Дрочить себе, сидя на нем верхом? Позволить Поттеру увидеть себя таким незащищенным и без привычной маски — Драко был в ужасе.

— Извини за рубашку, — снова подал голос Поттер. Его брови робко изогнулись, но ухмылка была слишком кривой, чтобы быть по-настоящему извиняющейся.

— Все в порядке, — холодно ответил Драко, хотя это было не так. Ничего не было в порядке. Ничто и никогда больше не будет в порядке.

— Ты… — Поттер осекся, приняв сидячее положение, возвращая одежду на место. — Все хорошо?

— Идеально, — солгал Драко и встал, подоткнув мантию и расправив рубашку, застегнув единственную выжившую пуговицу. Он откашлялся. — Спасибо, Поттер. А теперь, если ты не возражаешь, мне еще нужно закончить работу.

Тот нахмурился и прикусил щеку, отчего на ней появилась ямочка, как это бывало, когда он над чем-то ломал голову. Предательский мозг Драко записал этот маленький жест для последующего рассмотрения, и он схватил свою сумку и направился прямиком в спальню. Драко захлопнул дверь, прислонился к ней, обхватив голову руками, и сполз на пол.